Стервятник

Глава девятая Родственница

Вслед за ней из крохотной машинки выскочил маленький белый бультерьер, заплясал на поводке. Девушка задрала голову, Родион помахал ей рукой, и она, махнув в ответ, быстро направилась в подъезд.

Родион направился отпирать дверь. Из своей комнаты выглянула Зоя:

– Пришел кто-то?

– Тетя твоя приехала, – сказал он весело.

Зоя особенной радости не выказала – впрочем, и неудовольствия тоже, относилась к молодой тетушке довольно равнодушно. Иногда Родион подозревал, что она незаметно переняла точку зрения Лики, всегда поглядывавшей на младшую сестренку свысока, а уж после своих ошеломительных успехов на ниве частного бизнеса – особенно. Словно Рокфеллер, проходящий мимо владельца крохотной лавчонки.

Родион, наоборот, относился к Маришке со всем расположением – и потому, что она очень была похожа на Лику в юности, и оттого, что никакого комплекса неполноценности перед ней не испытывал. Хотя она с головой увязла в частном бизнесе, головокружительных успехов не добилась и особых капиталов не сколотила – года три помотавшись за шмотками в Польшу и Турцию, стала хозяйкой нескольких книжных лотков, двух киосков и арендованного в книжном магазине «Просвещение» уголка – круто, конечно, для двадцати пяти годочков, но никак не сравнить с мадам Раскатниковой, третьим человеком в крупной фирме, которую пару раз поминала даже столичная программа «Время» (фирму, конечно, а не мадам, но единожды на экране мелькнула и взятая крупным планом Лика).

Родион распахнул дверь. Бультерьер, вырвав из рук Маришки тонкий плетеный поводок, помчался мимо него и исчез в глубине квартиры.

– Это он кошку ищет, – сказала Маришка безмятежно. – Разберется сейчас, что нет тут кошек, знакомиться прибежит… Кошек давит так, что смотреть залюбуешься, двух уже придушил, соседи на меня зверем смотрят… Четыре месяца обормоту, а на звонки уже лает. Макс! Ко мне!

Макс и ухом не повел, слышно было, как он носится по комнатам, царапая когтями паркет.

– Проходи, – сказал Родион, снимая с нее куртку. – Приехала приобретением похвастаться?

– А как же. Сестричка дома?

– Увезли сестричку, деловой мир без нее рухнет. «Чейз Манхеттен бэнк» на прямом проводе, надо полагать…

– Да уж, да уж, мы нынче загадочные… – сказала Маришка, порылась в карманах. – Племяшка, шоколадку хочешь?

Зоя взяла плитку, вежливо поблагодарила и удалилась к себе в комнату. Прибежал Макс, начал радостно прыгать на Родиона, крутя хвостом-саблей. Головенка была акулья, страшноватая, но держался песик вполне мирно.

Родион тем не менее немного отодвинулся:

– Я слышал, они жрут всех и все, что движется…

– Глупости, – авторитетно сказала Маришка. – Это как воспитать. И на кого натаскать. Вот схвати меня, посмотришь, как он защищать кинется…

– Нет уж, – сказал Родион, косясь на красноглазое создание. – Еще отхватит что-нибудь, зверь нерусский… Я как раз кофе сварганил, будешь?

– Ну давай чашечку…

Родион отнес черный расписной поднос в свою комнату, и они уселись у стола. Красноглазый Макс, сделав попытку нахально стащить с подноса печенье и получив от Маришки по шее, обиженно убрался в угол и залег там на боку, вытянув лапы.

– Как жизнь?

– Да нормально, в общем. Болтают, завод останавливать собираются…

– А я тоже слышала. Что делать будешь?

– Да есть варианты… – сказал он туманно.

Маришка сидела, закинув ногу на ногу, и мелкими глоточками прихлебывала горячий кофе. Юбка, как нынче и положено, была чисто символическая, но у него после случившегося в ванной ничто и не ворохнулось в душе. Хотя, в общем, к Маришке он всегда относился с симпатией, чувствуя некую близость. К Лике, что там о ней ни думай и как ни относись, все же подходило определение «леди», а Маришка с ее ларечками и лотками смотрелась скорее разбитной молодой фермершей, бодро шлепавшей по грязи со снопом сена на вилах и без аристократической брезгливости готовой прибежать на свидание на сеновал к молодому соседу, не знающему, в какой руке полагается держать вилку. Была в чем-то своя.

– Замуж не собираешься? – спросил он самым легкомысленным тоном.

– За кого? – Она сделала легкую гримаску. – Кто старую-то ларечницу возьмет?

– Ну, не прибедняйся…

– Какое там замуж, за день так накувыркаешься, что и к любовнику не тянет. Позавчера замоталась, свернула на Горького, навстречу одностороннему, пока спохватилась, метров полсотни проехала, хорошо еще, джентльмены попались, не протаранил никто. Но нагуделись…

Похоже, что-то ее беспокоило – легонько ерзала, бросая на него загадочные взгляды.

– Случилось что-нибудь?

– Родик, ты как ко мне относишься?

– С родственной симпатией.

– Только-то?

– А тебе мало? – Он позволил себе откровенно мужской взгляд, чтобы сделать ей приятное.

– Я думала, ты меня любишь…

– Что надо-то, родственница? Опять бананы перевезти?

– Ну, почти… Ты завтра что делаешь?

– Да ничего, в общем.

– Родик, милый…

– Что делать? – спросил он весело. – Если никого убивать не надо – к твоим услугам. Вот насчет убийства, извини, ничем не могу поспособствовать…

– У меня все парни за товаром в Манск уехали, а в киоске на «Поле чудес» сидит новенькая, совсем соплюшка. В деньгах и ценах путается, боится всего, в каждом прохожем ей бандит мерещится… Посиди с ней до обеда, а? Как в тот раз… Чем хочешь отслужу…

– Чем хочу? – ухмыльнулся он.

– Ну, Родик, ты же моя детская любовь…

И опустила ресницы, чертенок, изображая стыдливую невинность.

Насчет детской любви она, конечно, врала самым беспардонным образом, но тогда, в третьеразрядном польском отельчике пять лет назад, был момент, когда ему достаточно было сделать шаг навстречу – и оказаться с ней в постели. Родион этого шага не сделал – сам толком не знал, почему, то ли она, двадцатилетняя, выглядела очень уж юной, то ли побоялся сложностей, которые могли воспоследовать после возвращения на родину, тогда еще звавшуюся СССР… И потихонечку жалел иногда – после того, как с Ликой все пошло наперекосяк. Многие согласятся, что женушка-фермерша гораздо предпочтительнее, нежели утонченная леди – в том случае, когда сам ты на лорда никак не тянешь…

– Выручишь? – с надеждой уставилась Маришка.

– Посидеть просто?

– Ага. Ты разрешения на газовик так и не взял?

– Да зачем он мне? («Особенно теперь» – мысленно добавил он.) Что, неприятности какие-то ожидаются?

– Не должно бы. Черные налоги все аккуратно уплачены, но сейчас беспредельной молодежи развелось немерено. Хорошо еще, пугливые, рявкнешь на них, ствол предъявишь – только пятки засверкают. Но если соплюшка будет одна сидеть, насмерть перепугается в случае чего… Это так, чисто теоретическая опасность, – заторопилась она, боясь, что Родион вдруг передумает. – Шпана сейчас в основном вокруг азиатов вертится, на «Поле чудес» казахов с киргизами полно, их главным образом и чистят.

Родион насторожился, но не подал виду. С беззаботной ухмылкой спросил:

– Есть что чистить?

– А то. Иначе и не охотились бы. Они там поблизости, в домах вокруг рынка, снимают комнаты, вот их вечерком и прихватывают по дороге, а то и на квартиры налетают. На той неделе один косоглазик прилюдно плакался – собрался у нас в Шантарске машину покупать, да нарвался на каких-то ухарей, на детский велосипедик не хватит теперь…

– Не нашли ухарей?

– Где ты их найдешь? Сразу не поймали – дело дохлое, – весьма авторитетным тоном сказала Маришка. – Ко мне один сержантик из ОМОНа клеился, часа два сидел в конторе и порассказывал… Не возьмешь с поличным – потом ничего и не докажешь. И потом, половина этих азиатов живет на птичьих правах, без должной регистрации, эти вообще по милициям бегать не станут. А мафии своей у них пока что нет – это ж сплошь и рядом тамошние интеллигенты с дипломами, которым туго пришлось, не умеют они мафию соорудить. У меня рядом с ларьком один торгует, так он и вовсе майор танковых войск. Бывший. В Киргизии сейчас армия самую чуточку побольше, чем в Монако, вот его и сократили, а родственников деревенских нет, и хоть ты помирай. Жаукеном зовут. Ну, ему-то получше – каратэ знает, от шпаны кое-как отмахивается. А другим тяжеленько приходится…

Все это настолько совпадало с услышанным от уголовничка, что Родион ощутил прилив веселой дерзости.

– Конечно, какие проблемы, Маришка, – сказал он. – Оформим по-родственному, посижу, сколько надо…

– Родик, я тебя обожаю! – Маришка вскочила и звонко его расцеловала. Макс открыл один глаз, но, видя, что она опять уселась и никакой потасовки в комнате не происходит, задремал, не меняя позы.

– В особенности если соплюшка твоя симпатичная…

– Э, вот это ты брось! Совсем дите.

– Я ж шутейно…

– Кто вас знает, ловеласов…

– Это ты зря, – сказал Родион. – Я – верный супруг, знаешь ли.

– Ох ты, верный супруг… – сказала она с непонятной интонацией и посмотрела как-то странно. – Все вы верные… Я вот намедни друга сердечного выгнала.

– Костика?

– Ну. Кого ж еще? Пить начал, как слон, деньги тянул пылесосом, а главное, подловила, когда он Любашку в уголке прижимал. Бухгалтершу мою помнишь? В общем, осталась я сейчас без крепкого мужского плеча – но, честное слово, пока как-то и не грущу, некогда…

– Мариш…

– Аюшки?

– Тебе деньги нужны?

– А кому ж они не нужны?

– Я имею в виду инвестиции, – сказал Родион. – Понимаешь ли, у меня сейчас наклевывается один бизнес. Миллиончиков на несколько. А куда мне их потом девать, совершенно не представляю. На хозяйство вроде бы и так хватает, а вот ежели по примеру серьезных людей в дело вложить… Может, и выйдет толк.

– Всегда пожалуйста, – сказала она оживленно. – Громадной прибыли я тебе не обещаю, но получится выгоднее, чем в сберкассе держать или закупать баксы. Тебе подробненько рассказать насчет оборотов и процентов?

– Да нет, зачем? – пожал он плечами. – Не обманешь родственника, я думаю? Вот и ладушки.

Она восприняла его слова совершенно спокойно, даже и не подумала удивиться – конечно, привыкла, что все вокруг нее вечно занимаются какими-то бизнесами, вот Лика – другое дело, с той придется замотивировать особо изощренно, такую легенду выдумать, чтобы и тени сомнения не ворохнулось…

– А когда деньги будут? – спросила она насквозь деловым тоном. – Если бы точно знать, можно сразу прикинуть, пустить их в Манск или на Алма-Ату нацелиться…

– Через недельку, я думаю, – сказал Родион уверенно. И выругал себя: не стоит делить шкуру неубитого медведя, плохая примета…

– Не знаю точно, – торопливо поправился он. – Рассчитываю через неделю, а там – как бог пошлет. Дело такое, сама понимаешь…

– А как же, – согласилась она самым беззаботным тоном. – Так оно всегда и бывает, хорошо, если из десяти сделок одна проходит… А где у тебя наколки, если не секрет?

Он помялся и с таинственным видом поведал:

– Да так, с заводом связано… Я уж из суеверия пока помолчу. К тому же – коммерческая тайна.

– Я за тебя душевно рада, – сказала она искренне. – Может, хоть немного Лике нос утрешь, а то…

Он насторожился:

– Мариш, она что, говорила что-нибудь… этакое?

– Да глупости, ничего она особенного не говорила. Просто токовала, как глухарь, про свои исторические успехи на ниве электроники, а про тебя поминала, словно английская королева про своего дворецкого. Словес особенных не было, но ты же знаешь, на какие взгляды и интонации мы, бабы, способны… Ты меня не выдавай, ладно?

– Да конечно, Мариш, что ты…

– Может, тебе ее поколотить? Легонечко?

– Ну ты и ляпнула, старуха, – пожал он плечами с искренним удивлением. – Теоретически рассуждая, оно бы и неплохо по старому русскому обычаю, но ведь не за что…

Маришка кинула на него быстрый взгляд, поерзала на стуле и рассмеялась:

– Знаешь же, как говорится – было бы за что, совсем бы убил…

– Эх, Мариша, мне бы твои двадцать пять… – грустно сказал он. – И в чем-то незамутненный взгляд на мир. Битьем еще никого вроде бы не исправили, не в том корень проблемы…

– Ничего, – сказала она с видом умудренной и пожившей дамы. – Если удачно провернешь дело и вложишь ко мне денежку, все по-другому повернется. Она тебя ничуть не презирает, просто раз и навсегда отвела клеточку, как водороду в периодической таблице товарища Менделеева, и думать не думает, что ты способен перескочить в другую, где атомный вес малость потяжелее. А ты ей докажешь…

– Маришка, а ты умница… – сказал он рассеянно.

– Ты только сейчас заметил? – фыркнула молодая свояченица. – Не ожидала, Родик… – Она встала. – Ладно, я полетела, еще в три места заскочить нужно… Спасибо, Родик, я тебя жду завтра утречком… Макс, пошли!

Проводив ее, Родион покопался в шкафу и извлек свою старую вязаную шапочку. Сходил в Ликину комнату за ножницами и иголкой.

Минут через сорок была готова довольно приличная маска – хоть в «красные бригады» записывайся. Отверстия для глаз и рта на совесть обметаны черной ниткой – к мелким починкам его приучала еще бабка, в рамках спартанского воспитания. Очки у него были слабенькие, каких-то минус две диоптрии, он и без них, в общем, прекрасно справлялся.

Натянув на голову черный вязаный капюшон, расправив, встал перед зеркалом. Критически присмотрелся, подмигнул своему неузнаваемому отражению:

– Ну что, корнет, прорвемся?