Сто и одна ночь

ГЛАВА 14

После ужина с пиццей, я почти всю ночь просидела в машине, но так и не решилась пробраться в дом Графа. Последний разговор растревожил мне душу, слова Графа постоянно всплывали в памяти — о чем бы я ни думала. Они тянули за собой другие воспоминания, не менее будоражащие. Возможно, Граф испытывал нечто похожее — а, значит, и ему не спалось. Даже если он и не запер дверь перед сном, вламываться к нему в такую ночь было слишком рискованно.

Я замерзла и устала до такой степени, словно выполняла тяжелую физическую работу. Так что, к следующему разу я подготовилась. Взяла термос с кофе и плед.

Половина двенадцатого.

Я налила в крышку от термоса горячий напиток — и к боковому стеклу приклеилось облачко пара. Я машинально написала на нем пальцем букву «Г». Заметила, нахмурилась — словно это было не моих рук дело — и размазала по стеклу манжетой водолазки.

Я уже отключила «шахерезадовский» мобильный, чтобы не возникло соблазна ответить Графу. Если все пройдет, как задумано, этот телефон больше мне и вовсе не понадобится.

Мой план был до гениального прост. В пятнадцать минут первого мальчишка, который согласился помочь мне за символическую плату, запустит на пустыре за ближайшими домами шикарный фейерверк. Граф — по моим расчетам — подойдет к окну, чтобы взглянуть на это действо. Мне же понадобится всего полминуты, чтобы под спланированный грохот заскочить в дом, когда Графа точно не будет в прихожей, — и спрятаться там в шкафу.

Когда Граф заснет, я найду кольцо. Надеюсь, оно в сейфе. Замок там кодовый, механический — «крутелка», как в кино. Код устанавливается заводом-изготовителем, поменять его невозможно. И этот код я подсмотрела, когда еще прислуживала Графу. Главное, чтобы в эту ночь он не запер за собой дверь.

В ожидании фейерверка я пила кофе маленькими глотками и наблюдала за Графом. Он сидел за столом в кабинете и что-то писал карандашом в блокноте — быстро, размашисто. Подчеркивал, зачеркивал — и писал дальше.

Я так увлеклась этим зрелищем — Граф за работой, вдохновленный, воодушевленный — что пропустила полночь. Даже Граф ее пропустил. Мельком взглянул на наручные часы, затем резко приблизил их к себе — словно не поверил цифрам — и суматошно схватил телефон со стола. Черный на черном — я даже не сразу заметила мобильный.

Граф звонил мне. Я знала это — чувствовала — хотя экран моего выключенного телефона, конечно, молчал. Всматривалась в его лицо. Сначала — спокойное, затем, после многих гудков — напряженное. Граф сбросил вызов, задумчиво похлопал телефоном по ладони… — и снова поднес его к уху.

Он ходил по комнате, снова и снова набирая один и тот же номер, — и от этого зрелища у меня сжималось сердце. Но голова оставалась холодной. Мысленно я уже простилась с Графом — и начала жить в мире, где этого взбалмошного писателя не существовало. Мой новый мир — признаюсь — казался тусклым и унылым. Но зато я больше не причиняла боли самому близкому мне человеку.

В десять минут первого я вышла из машины и остановилась в тени дерева напротив крыльца — оттуда я могла увидеть, когда Граф подойдет к окну, а затем незаметно перебежать улицу и подняться по ступенькам.

Вот он делает еще одну попытку дозвониться.

Еще…

Еще, еще, и еще…

И вдруг — залпы фейерверка, совсем близко — такие громкие, что я невольно зажала уши ладонями. Чертыхнулась. Поднесла бинокль к глазам — да, вот тот самый момент: Граф стоит у окна — и смотрит на сюрприз, подготовленный специально для него. Разноцветные всполохи освещают его спокойное сосредоточенное лицо.

«Давай, Крис!..»

Я шагнула вперед — и тотчас же снова спряталась в тень: из-за поворота появилась влюбленная парочка. Парень с девушкой засмотрелись на фейерверк — и остановились как раз у крыльца Графа.

«Нет, ну надо же!»

Я все ждала, заложив руку за руку, когда они продолжат путь, но, похоже, мой сюрприз заворожил и их. «Ладно, — думала я, отстукивая дробь каблуком сапога, — не поучилось с фейерверком, придумаю что-то другое». Но не тут-то было: Граф распахнул окно. Слово за слово, и я узнала, что они — соседи. Граф тотчас же пригласил их к себе домой.

Ни разу не видела у Графа дома посторонних — до сих пор не могла понять, как там оказалась я. А теперь — ночью — он позвал в гости двух малознакомых людей. На мгновение у меня закралось подозрение, что Граф вычислил мои намерения и решил поиздеваться надо мной.

Я вернулась в машину и, допивая кофе, как на киноэкране, наблюдала, что происходило на кухне Графа. Он извлек из духовки большую, пузатую, как воздушный шарик, индейку. Открыл бутылку вина… Так вот, какой виртуальный ужин планировался для меня сегодня.

Мне стало нестерпимо грустно. И еще более грустно от того, что троица по ту сторону стекла превосходно проводила время. Они смеялись, ели, пили, Граф эмоционально рассказывал какие-то забавные истории… И мне до такой степени захотелось сейчас оказаться рядом с ним, стоять с бокалом в руке и словно случайно касаться Графа плечом… Ловить на себе его взгляды… Улыбаться его шуткам, угадывая их по интонации, а не по словам, — я слишком увлечена им, чтобы вслушиваться… Мне так захотелось стать частью его ночи, что я и не заметила, как сжала ручку двери.

Нельзя!

Я открыла дверь — и захлопнула ее.

Но уехать я тоже не смогла. Сидела, замерзая под пледом, израсходовав почти весь бензин, — и представляла себя на той кухне. Там было уютно, тепло, весело. И там был Граф, источающий невероятное обаяние, увлекая всех на свою орбиту. Я даже немного расстроилась, когда гости стали собираться домой, — закончилась такая замечательная ночь.

Граф провел гостей. Вернулся на кухню, прислонился к плите — его любое место в доме — и прижал телефон к уху. Любуясь его уставшим, сонным, но таким красивым лицом, я не сразу поняла, что происходит. А когда поняла, выронила бинокль — и одним движением высыпала на соседнее кресло содержимое свой сумочки. Суматошно разворошила горку мелочей — и выудила телефон.

«Не включается!..»

«Что не так?!.»

«Быстрее!..»

Включился! Звонка нет…

Посмотрела на Графа — он по-прежнему звонил. Значит, не мне?!. Вот дура…

В напряженной тишине машины заиграла песня Адель.

Я не сразу ответила. Смотрела на экран с высвеченным телефонным номером — и улыбалась: тому, как я глупо себя вела, даже не по-женски, — по-детски. Тому, как для меня оказался важен этот звонок. Тому, что теперь мне стоило сделать единственный жест — нажать клавишу с зеленой телефонной трубкой — и услышать его голос.

Нажала. Поднесла телефон к уху.

Я видела, как Граф улыбнулся, когда я ответила на вызов. Тряхнул головой. Оперся рукой о столешницу.

— Я соскучился по тебе, Шахерезада, — произнес он в трубку голосом, выворачивающим мою душу наизнанку.

— Я тоже соскучилась, Граф, — искренне ответила я.

А ведь всего этого могло и не быть — его улыбки, голоса, ладони на том месте столешницы, к которому в последний раз прикасалась я… Да, я уйду. Заберу кольцо — и исчезну. Но зачем же лишать себя общения с Графом, пока кольцо все еще у него?..

— Сегодня у меня был необычный день, Крис. Все началось с того, что всю ночь мне казалось, что ты где-то рядом — я по-настоящему тебя чувствовал… У тебя бывает такое?

— Да, Граф, — «Вы даже не представляете, как часто».

— Так что днем я отменил все встречи и, кажется, впервые в жизни, посмотрел по телевизору душераздирающее американское семейное кино. Под впечатлением от этого зрелища я решил вечером инсценировать для нас с тобой день Благодарения. Ведь вероятность, что ты и в самом деле останешься со мной до этого праздника, крайне мала.

Граф сделал паузу. Возможно, сейчас предполагалась моя реплика, но я не знала, что ему ответить. Единственный ответ, который приходил мне на ум, превратился бы наш разговор в пытку.

— Индейка получилась великолепной, я превзошел самого себя. Когда ты не ответила на мой звонок — на мои звонки — я пригласил в гости соседей. В общем, ночь вышла вполне сносной. Я только одного не пойму: где моя сказка, Шахерезада?

— Сказка вас ждет. Взбивайте подушку и ложитесь поудобнее. Но не обещаю, что потом вы быстро заснете. Потому что Ксения и Глеб уже едут в лимузине вершить свои темные дела…

— Правило номер один, — предупредила Ксения, запахивая черный плащ из лаковой кожи. — Ты должен меня касаться.

— Вот так?.. — Глеб сжал губами мочку ее уха и расстегнул на плаще Ксении только что застегнутую верхнюю пуговицу. Затем — еще две, что пониже. Юркнул ладонью под плащ и мягко сжал грудь. — Или так?..

— Нет… — Ксения откинулась на спинку сидения. — Не настолько… откровенно…

Глеб блуждал поцелуями по ее скуле и подбородку, пока не нашел ее губы.

— Только не губы! Помада! — увернулась Ксения.

— Тогда, может, так?.. — Глеб провел носом по ее шее — и сжал пальцами сосок, который прикрывала лишь тонкая шелковая ткань платья, больше похожего на комбинацию. Глеб почувствовал, как ее тело откликнулось на его прикосновения внутренним пожаром.

— Остановись… — Ксения сжала ноги, когда туда устремилась его ладонь, но под напором Глеба расслабила мышцы. — Пожалуйста… Сейчас не время…

Глеб ликовал: Ксения больше не сопротивлялась ему. Конечно, эта спонтанная жажда ее тела была не кстати — похоже, их ожидала напряженная ночь. Ксения так волновалась перед этим мероприятием, что сломала помаду, когда красила губы. Он помог нанести ей тушь на ресницы — пальцы Ксении дрожали.

Конечно, сейчас было не время. Но, тем не менее, Ксения не отстранила его, не стала подтрунивать над ним, брыкаться или издеваться. Она попросила — не отказывая. Глеб усилием воли заставил себя остановиться.

— Прикосновения нужны, чтобы изменить твой образ? — спросил Глеб, поправляя лацканы смокинга.

— Да.

Смокинг, лимузин с красными сидениями и зеркальным потолком. Туфли, которые выгляди так дорого, что Глебу, наверное, пришлось бы месяц чинить ради них машины. Все было незнакомым и волнительным. А главное — Ксения. Он смотрел ей в глаза, синева которых при макияже стала пронзительной, но его взгляд постоянно опускался к красным, четко-очерченным — влекущим, соблазнительным — губам.

Ксения превратилась в роковую красотку. Туфли на высоком каблуке, чулки, открытое платье, макияж. Изменился даже ее взгляд, когда она смотрела на себя в зеркало.

— Цвет волос, одежда, маска — все для того же?

— Да.

— Сними маску.

Ксения послушалась.

Без маски она казалась ближе и уязвимей. Наверняка, Ксения и сама это чувствовала.

— Рассказывай.

Еще три дня назад она бы заартачилась, а теперь — только выдержала секундную паузу.

— Я работала в службе эскорта.

— Вот как?! — Глеб так резко выпрямился, что едва не задел головой крышу.

Ксения мягко положила свою ладонь на его колено.

— Так вышло… Мне нужны были деньги.

Глеб прикрыл глаза и потер переносицу.

— Ясно.

— Никакой постели! — опомнилась Ксения. — Просто сопровождение. Все девочки были вроде аксессуаров — ну, как дорогие машины.

— Ясно… — Глеб все еще тер переносицу.

— Ничего тебе не ясно!

— Вот что мне точно не ясно, так то, как можно работать в службе эскорта, не перенося прикосновения! — произнес Глеб чуть эмоциональнее, чем ему бы хотелось.

— Тогда у меня с этим все было в порядке.

— И что случилось?

Чтобы успокоиться, Глеб скользнул взглядом по салону. В углублении поблескивала фольгой горлышко бутылки «Шампанского». Рядом сияли бокалы. Сделать бы пару глотков — сразу бы стало легче.

— Ну… — Ксения затаила дыхание. — Одному из клиентов все-таки захотелось с постелью.

Она смотрела на Глеба спокойно, без выражения, словно эта история уже ничего для нее не значила. Только Ксения до сих пор вздрагивала от чужих прикосновений — словно кипятком обжигалась. Ее глаза могли лгать, а тело — нет.

— Этот… человек будет на вечере?.. — Глеб машинально попытался отыскать в кармане каштаны. — Молчишь… Значит, — будет. — Не нашел. Отвернулся к окну.

— Ты не должен ничего знать. Незнание — твоя козырная карта. Пока ты ничего не знаешь, пока ты ведешь себя, как человек, который не знает, — ты — в безопасности.

— А ты? — Глеб резко повернулся к ней.

Слова — ложь. В глазах — ложь. Так чему же верить? Своей интуиции? Тогда стоило сейчас же остановить лимузин, вытащить из него Ксению и умчаться куда подальше.

— Меня никто не узнает. Никто даже представить не сможет, что я вернулась в эскорт.

— А если разболтают? Те люди, что достали для меня пригласительный и все это, — Глеб обвел рукой салон. — Те, кто рассказали тебе о сделке.

— Не люди — один человек. И он не разболтает.

— Почему ты так уверена?

— Потому что его дочь тоже сопровождала того мужчину. И у нее последствия куда серьезнее неприятия прикосновений.

Глеб бросился к Ксении и сжал ее в объятьях — так сильно, что она вскрикнула. Но вырываться не стала.

— К черту этот город!.. Мы к нему не привязаны… Нас вообще ничего не держит…

— У тебя отец, — будто уговаривая, шептала ему Ксения. — Ты же у него единственный сын. — И учеба… Ты восстановишься в универе… У тебя все еще будет хорошо… Сейчас, главное, помни правило номер два: не отступать от плана…

Глеб выпустил ее из объятий.

Он вглядывался в ее глаза, но они по-прежнему ни о чем ему не говорили.

— Какая учеба?.. Ксения…

— Мы приехали, — она резко отстранилась, надела маску. Улыбнулась.

Она выглядела соблазнительной, взбалмошной, уверенной в себе вертихвосткой. Ее волнение выдавали только ледяные кончики пальцев.

— Все получится, — Глеб поднес ее пальцы к губам и поцеловал. — А потом ты подаришь мне кольцо.

— Граф?..

Я сползла по сидению как можно ниже. Хотя, если Граф рассекретил меня, этот маневр не имел значения.

— Да, моя Шахерезада.

— Какие-то… другие звуки в телефоне, — я тихонько ударяю себя мобильным по лбу. Что за чушь я несу?.. Кроме голоса Графа я слышала только тишину. Но мне очень хотелось узнать, зачем Графу надобилось в такое время выходить на улицу.

— Просто, Крис, я решил пригласить тебя на прогулку по ночному городу. Мне очень понравилось гулять с тобой в прошлый раз. Составишь компанию?

— С удовольствием! — я улыбнулась, вспомнив нашу прогулку. Бесконечный ночной тоннель, обозначенный пятнами фонарного света. Луна… Застывшие на морозе черные ветви… И тепло, которое источал Граф: взглядом, улыбкой, жестами… Пускай сейчас хоть так, не по-настоящему, — но я хотела провести еще несколько часов вместе с Графом.

— Давай, я снова продолжу твою историю.

Граф поднес ключ к замочной скважине, — и я замерла, гадая, закроет ли он дверь. Граф медлил — то ли раздумывая, запереть ли дом, то ли ожидая моего ответа.

— Давайте, — согласилась я, и Граф, как жонглер, подбросив ключи в воздух, поймал их и спрятал в карман.

Дверь была открыта, а дом — пуст. Идеальное стечение обстоятельств — больше похожее на ловушку.

— Итак… — начал Граф, походя через дорогу всего в паре метрах от моей машины. Я закрыла глаза… — Лимузин, в котором едут Ксения и Глеб, останавливается возле шикарной гостиницы.

Я открыла глаза — и успела заметить, как край пальто Графа исчез на повороте за выступом соседнего дома. Опустила стекло. Вместе с морозным ветром в салон залетел стук трости об асфальт. Стук становился все тише.

— Не гостиница, а частный дом, — перебила я Графа.

— …Они минуют зеркально-хрустальный холл, в котором можно было бы насчитать десятки их отражений, и вызывают лифт, — не обратив внимания на мое замечание, продолжает Граф. — После лавины света, полумрак кабины кажется особенно интимным, и это навевает Глеба на мысли…

— Постойте, Граф! — едва Граф скрывается за поворотом, я выскальзываю из машины и даже дверь закрываю неплотно — чтобы не создавать лишних звуков. Тенью пересекаю дорогу. — Они едут на важное и опасное мероприятие, их мысли сейчас не работают в том направлении, которое задаете вы.

Не хочу повторения той истории, что произошла с Графом у меня дома. Сейчас мне предстоит важная работа, а я слишком хорошо помню, какой умелый рассказчик Граф.

— Это моя история, Шахерезада, не перебивайте!

— Нет, это моя история!

Граф замолчал, и я уже пожалела, что не придержала язык за зубами.

— Хорошо. Тогда я расскажу свою историю, — его слова прозвучали, как угроза. Невольно я крепче прижала телефон к уху.

— В моей истории мы с тобой уже давно — пара…

— Тысячу и одну ночь, — вырвалось у меня.

Я бесшумно прикрыла за собой входную дверь и в темноте, скользя ладонью по отполированным перилам, поднялась по ступеням на второй этаж.

— Хм… Не так долго, — протестует Граф. — Скорее, сто и одну ночь. И все это время ты… задавала мне вопросы об издательстве, с которым я сотрудничаю. Вопросов было так много, что однажды я решил свозить тебя туда на экскурсию…

Улыбаясь его фантазиям, я подтягиваю стул к полкам, залезаю на него. Включаю на мобильном фонарик.

— …И вот в один из дней я заезжаю за тобой на такси, и мы отправляемся к бизнес-центру — самому высокому зданию в этом городе, — продолжает Граф. — Проходим через зеркально-хрустальный холл, в котором можно было бы насчитать десятки наших отражений, и вызываем лифт… Он слишком долго едет, а в холле, кроме охранника, никого нет, так что я прямо там начинаю расстегивать твое пальто, а затем — молнию на горловине твоей очаровательной, но слишком неудобной для моих замыслов кофточке… Хочу получить доступ к твоей шее. Хочу целовать ее — каждый сантиметр — хочу пройтись губами по твоему уху, засунуть язык вовнутрь и пройти им по контуру…

Я так и замираю — на стуле, с телефоном в руке, уже касаясь кодового замка. То, каким голосом Граф рассказывает свою сказку, то, о чем он говорит, воздействует на меня физически. Такие же сильные ощущения я бы, наверное, испытывала, если бы дул ветер или палило солнце.

— Вот мы в лифте, — продолжает эту пытку Граф. — Дверь еще не закрылась, а я уже прижимаю тебя к стенке и убираю твои волосы за плечи… Но как только я начинаю целовать твою шею, как только начинаю осуществлять то, о чем мечтал всю ночь, — ты берешь меня за волосы на затылке и оттягиваешь мою голову, чтобы поцеловать меня. Я не сопротивляюсь, я знаю, что скоро все равно мои губы будут там, где хочу я. Нажимаю на кнопку отмены — и лифт зависает где-то между этажами. Все, теперь я не собираюсь отдавать тебе инициативу. Теперь я — главный. Снимаю с тебя пальто и бросаю его на свой рюкзак, туда же летят моя куртка и твоя кофта. Одной рукой сцепляю твои руки у тебя над головой, второй — залезаю тебе под блузку, нахожу сосок и сжимаю его. И опять приникаю губами к твоей шее, провожу языком по всей длине, потом повторяю тот же путь губами. Ласкаю твое ухо, шепчу в него: я хочу тебя, хочу услышать твои стоны… Твои руки все еще подняты над головой. А я опускаю голову, нахожу губами твой сосок через блузку, прикусываю его. Он такой твердый, такой ощутимый… Задираю блузку и начинаю ласкать твою грудь, проводя языком вдоль кромки лифчика. Всасываю сосок, покусаю его… Потом резко разворачиваю тебя, приспускаю твои брюки и вхожу в тебя. Ты такая влажная, что у меня просто сносит крышу, и я движение за движением привожу тебя к оргазму. В этом зеркальном лифте твои стоны звучат еще бесподобнее, чем на моей кухне…

Граф замолкает. Я прихожу в себя, но в первое время не понимаю, где нахожусь. Ощущение такое, что я только что побывала в том лифте.

Почему так: чем решительнее я собираюсь расстаться с Графом, тем четче и желаннее картинка нашего с ним будущего — которое никогда не произойдет?

— А как насчет вас, Граф?.. — охрипшим голосом, но с безразличной интонацией уточняю я. — Почему в нашей паре удовольствие получаю исключительно я?

— Тебя интересует мое удовольствие, Шахерезада?

Я будто вижу, как он улыбается.

— Допустим…

— В таком случае, почему бы тебе не придти ко мне домой и не решить эту проблему? Дверь открыта.

— Вы ушли на прогулку, не заперев дверь?! — удивление выражает даже мое лицо, хотя, к счастью, Граф не может его видеть. — Это безрассудно.

— Ты, Крис, делаешь меня безрассудным. А еще — беспечным и наивным. Единственная причина, по которой я оставил дверь открытой, — это надежда, что ты все-таки придешь.

— Не в этот раз, Граф… Я уже сплю! — последнюю фразу я произношу чересчур эмоционально — потому что только что завершила обыск сейфа — и не нашла кольца. Только бумаги — договоры, свидетельства, квитанции. — То есть почти сплю, — уже спокойно уточняю я. — Лежу в пижаме под одеялом.

— Ты же сейчас держишь меня под руку, — поправляет меня Граф. — Мы любуемся полной луной, которая в этот самым момент находится прямо над трубой завода и поэтому напоминает гигантский фонарь.

— Точно! — спохватываюсь я, закрывая сейф. — Мы словно попали в фэнтезийный фильм… Этот мистический лунный свет, эти огромные черные тени на голубом… — спускаюсь по лестнице в спальню Графа. Искать кольцо я решила оттуда.

— И тебе совсем не страшно?

— Конечно, страшно! Иначе, зачем я так прижимаюсь к вам?..

— Я думал, что по другой причине.

— И по другой причине тоже, — сдаюсь я, проводя рукой по атласному покрывалу его кровати. — Граф?..

— Да, моя Крис.

Я сажусь на его кровать — точно так же, как в ту ночь, когда рассказывала сказку в костюме Шахерезады.

— Граф, поцелуйте меня…

Молчание затягивается, и это возвращает меня в реальность. Сердце глухо бьется — видимо, я в чем-то ошиблась. Заигралась, замечталась…

— Я касаюсь пальцами твоей щеки — и ты поворачиваешь лицо ко мне… — звучит из телефона голос Графа.

Я включаю громкую связь и ложусь на кровать. Поворачиваю голову так, чтобы вдохнуть запах его подушки — запах Графа. Мне кажется, или от него у меня закружилась голова?

— …Я выучил твое лицо наизусть. Я знаю каждую его черточку. Знаю, как изменяются эти черточки, когда тебе грустно, когда ты смеешься, задумываешься, испытываешь удовольствие или врешь мне…

Я распахиваю глаза.

— …Да, Крис, я знаю, что ты мне врешь. Знаю, что игра, которую ты затеяла, не закончится хорошо. И знаю, что ты не остановишься. Но это не меняет того, что я чувствую к тебе. И я хочу поцеловать тебя так, чтобы ты поняла, о каком чувстве я говорю. Поэтому я проскальзываю пальцами дальше — по скуле, за ухо, пропускаю сквозь них твои волосы и кладу ладонь на твой затылок. Большим пальцем свободной руки я провожу по твоим губам. Я вижу, как они приоткрываются, и от одного их вида во мне мгновенно просыпается желание. Я склоняюсь к твоим губам — и замираю в миллиметре от них. Хочу насытиться твоим запахом — и насытить тебя своим… После я крепко прижимаю тебя к себе, касаюсь губами твоих губ. Сначала — легко, чтобы просто поверить в возможность поцелуя. Потом — проникаю между твоих губ языком… А затем… непонятно. Потому что я уже и не я, а пылающий факел — и твой ответный поцелуй только сильнее раздувает огонь. Я не знаю, биение чьего сердца я слышу, не знаю, день сейчас или ночь, и на какой планете я нахожусь… Вот, что я чувствую, Крис.