Столкновение миров

Глава 34. А дальше?

Когда крестовик вернулся в лагерь Ордена, Валентин Сергеевич Голубев стоял посреди двора, разглядывая изрядно потрёпанные стены крепостишки. Кто бы ни построил всё это, он или скорее уж они, очень хорошо разбирался в этом деле. Огромные каменные блоки имели гребни и пазы, благодаря чему конструкция получалась очень прочной. Доктор не мог отделаться от мысли, что гранит, из которого всё это построено, точно соответствовал тому, в массе которого были вырублены подземелья, где он побывал. Скорее всего, блоки вырезали в процессе строительства и привезли сюда, собрав эту крепость. Впрочем, и форт и квадратный Круг внизу в предгорьях, как и ещё десяток крепостей вдоль всего горного массива, судя по данным Ильича, были построены из точно таких же пазогребневых каменных блоков. И это волновало доктора весьма сильно, ведь крепости располагались на большом расстоянии, а камень вряд ли возили издалека, значит, есть ещё подземелья и возможно они тоже обитаемы.

Пока Валентин Сергеевич размышлял, крестовик протиснулся во двор и, развернувшись перед ним, раскрыл своё нутро. На полу в десантном отсеке лежала два связанных тела. Оба они были без сознания, и в себя прийти должны были ещё только через пару часов. Один из них был молодым парнем по имени Риньш, так по крайней мере гласила метка, заботливо размещённая Ильичом. Сам он уже работал в ограниченном режиме, готовясь ко вспышке, но кое какие функции ещё сохранялись. Этот самый Риньш назвался чужим именем и завербовался в подземельцы, а сам захватил языка и сбежал. В принципе, вполне рабочий вариант, если исключить, то, что он должен был охранять искательницу. Этого, толи предателя, толи героя, требовалось подробно допросить, прежде чем что-то решать по его поводу. Второй же был тем самым языком, а вот, что делать с ним, это был вопрос существенно более сложный. Доктор прекрасно помнил, что говорил Андрей о подземельцах — они молчали под пытками и даже убивали себя, лишь бы чего не выдать. Так что языка он собирался седатировать и дальше, не позволяя ему, прийти в себя полностью и осознать, что происходит вокруг.

Оба тела здешние солдаты вытащили из десантного отсека и перенесли в одно из помещений крепости. Руководил всем местный комендант — высокий худой старик с орлиным носом и очень цепким взглядом. На самом деле субъективных лет ему было меньше чем Голубеву, но выглядел он существенно старше. К слову, был здесь и доктор, талантливый, надо сказать хирург, привыкший обходиться минимальным набором инструментов, а из обезболивания использовал только скатку бинта, которую предлагал взять в зубы, чтобы их не сломать. Когда Валентин Сергеевич хотел ввести перед операцией обезболивающее, то встретил взгляд полный глубокого непонимания. Мгновение спустя здешний хирург пояснил — "Чай, не барышни кисейные — потерпят…". Голубев подозревал, что компьютер перевёл слова врача весьма вольно, но по выражению лица становилось понятно, что смысл был передан вполне верно.

— Скажите Вал’ен’тьйн — в отличие от Лайшми, комендант сразу же запомнил имя доктора — что, Вы, собираетесь с ними делать? — в голосе Шыйха звучал неподдельный интерес.

— Допросить — ответил Валентин Сергеевич. Немного подумав он добавил — вербуясь к подземельцам, этот молодчик зарезал своего раненного товарища. Не знаю, как у вас, а у нас, бы очень внимательно разбирали эту историю.

— Откуда, Вы, это знаете? — спокойно спросил Шыйх.

— Наш беспилотник… — Голубев на секунду запнулся — то есть парящий глаз, видел это. Он всё запомнил, и сможет показать вам, как было дело. Я, так понимаю, что товарищь, этого… который Риньш, охранял искательницу и рассчитывал, что, тот попытается освободить её, однако, похоже, он ошибался.

— Могу я увидеть, как всё было — спокойно попросил комендант. Стоявший рядом с ним здоровенный толстяк почему-то явно напрягся, слушая их разговор.

— Да желательно всё сделать побыстрее, пока парящие глаза могут общаться. Скоро случиться вспышка на солнце, и они на какое-то время заснут — спокойно ответил доктор, вызвая беспилотник. Шыйх, извинившись, куда-то двинулся, оставив их с толстяком одних.

— Вспышка, говорите? А, простите, на солнце бывают вспышки? — с явным недоверием осведомился толстяк.

— Ещё, как бывают и здесь они сильнее, чем где бы то ни было. Я, признаться, ещё таких не видел. Когда наш небесный корабль, который вы почему-то зовёте рыбой, упал, как раз случилась одна такая и, стоит отметить, была так сильна, что повредила его думающую машину, а управлял им совсем молодой м… рулевой, неопытный, короче, вот и грохнулись….

— Прошу прощения, я позвал старшего следователя, он более искушён в законах, чем я, да и память моя уже не та, что раньше — все так же спокойно произнес, подошедший, Шыйх.

— Хорошо бы он поторопился, а то времени не так уж много — ответил Валентин Сергеевич. Всё они двинулись в одно из более не менее уцелевших помещений, кажется, раньше это был чей-то кабинет.

Когда пришёл следователь по имени Вьйн, Голубев приказал спроецировать на столе запись событий с того момента, как Риньш пришёл в себя и до ухода отряда вверх по склону. Шыйх смотрел молча, он старался записывать, увиденное, угольным грифелем на стопке листов. Кажется это были спрессованные и высушенные листья какого-то растения, чем-то напоминавшие, виденный доктором когда-то в музее древнеегипетский папирус. Валентин Сергеевич перевел взгляд на Вьйна, тот буквально впился горящим взглядом в объемное изображение на столе, где этот молодой, как там его… Риньш, убивал связанного товарища.

Следователь был ещё совсем молод. При этом по местным меркам он был просто гигантом: примерно метр семьдесят ростом и весьма широк в плечах. Черты его лица были крупными и несколько грубыми, а на щеке красовался неровный шрам, однако в глазах читался недюжинный ум и проницательность. Несмотря на его неказистую внешность, Голубев ещё только попав сюда видел, как его обнимала весьма ухоженная и миловидная девушка. Чему, чего уж греха таить, Голубев несколько позавидовал. Из этого доктор сделал вывод, что к мужской внешности здесь относились несколько иначе чем на Земле, по крайней мере в те времена, когда он там бывал. Старший следователь по ходу записи постоянно делал себе пометки в чём-то вроде толстой тетради, которую постоянно носил с собой в плоской сумке, висевшей у него на поясе. Одет он был так же, как и большинство здесь: в брюки и рубашку из плотной ткани, поверх которых носил кожаный жилет, плечи и грудь, которого были укреплены чем-то вроде перьев. На поясе у него висела металлическая каска. Когда запись закончилась он посмотрел на коменданта и произнёс.

— Я бы рекомендовал, Вам, оставить молодого человека пока под арестом до того, как всё, как-нибудь разрешиться. Дело сложное — военный убил солдата Ордена, да ещё и при таких неоднозначных обстоятельствах. Тут судье придётся изрядно поломать голову. И к тому же он принял пряность западян. Я ведь правильно понял, что тот телохранитель отдал ему противоядие? — продолжил Вьйн.

— Правильно поняли — задумчиво сказал Шыйх.

Чуть помедлив, Вьйн обратился к доктору:

— Уважаемый древний, скажите, а ваши… эм… глаза смогут показать это на суде? Они ведь здесь за всем присматривают. То есть я хотел сказать, они ведь постоянно всех нас контролируют, так?

— Не совсем. Мой товарищ присвоил информации об учителе Лалтхи высший приоритет, поэтому всё, что хоть как-то пусть косвенно связано с ней, тщательно изучается. А по поводу суда, думаю это можно будет организовать.

— Прошу прощения… а собственно, в связи с чем столь эм…. глубокий интерес? — спросил Вьйн, проигнорировав слова Голубева о суде. Такое внимание к искательнице явно интересовало его значительно больше судьбы солдата — скажите, и с чего вы вообще взялись нам помогать.

Несколько минут подумав, Голубев заговорил.

— Знаете ли Вьйн, если и есть какое-то развитие в отношениях людей друг с другом, то оно происходит не в появление каких-то новых правил такого общения, а в том, к кому эти самые правила применять. Я не знаю таких стран и народов в истории мира, по крайней мере истории, известного мне мира, которые, например, восхваляли бы предательство или обман, совершонные против них. Так вот, мы, если так можно выразиться, в этом отношении немного старше вас. Не лично вас, а жителей континента. Так вот, вы, на нас, не нападали и даже пытались помочь раненному. На данный момент мы не враги, поэтому мы применяем к вам, вам всем, те же правила, что и друг к другу, а мы не собираемся позволять кому-то из нас сгинуть в подземелье. Тем более, что в отличие от вас, подземельцы наши враги, а значит подлежат уничтожению. Их никто не заставлял нападать на стриж, в смысле, небесную рыбу.

— Я вас понял — Вьйн, кажется, задумался — но почему, вас так интересует именно учитель Лалтхи?

— Не только она, наставница Лайшми и воспитанница Лийши нас тоже весьма интерсуют — уточнил Голубев.

— Это почему же? — спросил Вьйн.

— А разве это не очевидно? — спокойно сказал Валентин Сергеевич — они могут, то, что мы, до недавнего времени, считали невозможным.

— Но разве не Вы — Древние, дали силу искательницам…

— Ни я, ни Андрей, ни Ринчин, никому ничего такого не давали. Я не знаю, откуда взялся Орден и сила его членов, но явно не от кого-то из нас троих — всё так же спокойно ответил Валентин Сергеевич.

— Ах вот значит как: вы считаете искательниц для себя опасными — задумчиво проговорил Шыйр — вы спокойно обстряпывали свои дела, никем не замеченные, пока их здесь не было, но стоило им, чисто случайно, появиться и они вас немедленно обнаружили. Не это ли худший из вариантов, для вас? — спокойно продолжил комендант — теперь все, включая обычных людей, вроде меня или Вьйна, знают о том, что вы здесь, что же вы собираетесь с этим делать?…

— Ну, во-первых, никакой случайности в появлении здесь учителя Лалтхи не было. Она вполне официально прибыла сюда, для поиска древних, то есть нас. А несколько ранее она помогла наставнику Халтаху, наблюдать в телескоп наш основной небесный корабль. Тот, что вы зовёте, небесной рыбой — это что-то вроде шлюпки. Основной корабль там — доктор указал рукой вверх — наставник Халтах, честь ему и хвала, обнаружил нас и понял, что мы разумны. Я подозреваю, что он и без участия учителя Лалтхи нас бы засёк, она просто упростила ему задачу. Во-вторых, относительно, того что вы о нас не знали. Мы в любом случае пошли бы с вами на контакт, более того, учитывая положения этой, с позволения сказать, крепости, скорее всего общение в любом случае началось бы здесь, а подземельцы, лишь ускорили неизбежное. Как у нас говорят — не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь относительно наших планов, для начала я вылечу натсавницу Лайшми — доктор говорил предельно серьёзно — верну ей зрение и способность ходить. это для меня не то что бы очень сложно. её болезни вполне излечимы…

— Прошу меня простить — загововрил толстяк, голос у него был необычайно глубоким и низким, вместе со склонностью к неспешной речи это, надо сказать, производило мощное впечатление — наставница Лайшми, да продлит истинный Бог её дни, говорила о некоем договоре между вами, а, если это не секрет в чём он состоит?

— Да не секрет в общем-то. Мой товарищ просил её помощи. Мы, знаете ли, люди простые и придерживаемся той точки зрения, что у каждой проблемы есть имя. И ликвидировав того, кто это имя носит, можно решить почти любую проблему. Так вот, этот наш подход, слишком часто не работает и создает больше проблем чем решает. По этой причине, нам нужен кто-то, кто помог бы нам разобраться в местной жизни, не отрезая головы всем окружающим без разбора. В конце концов, думаю, что участь пземельцев будет достаточным уроком, для всех…

— В смысле, участь? — не понял Толстяк.

— Андрей вырезал значительную их часть, пока их основные силы осаждали вашу крепость. С другой частью покончил я. А теперь мой товарищ отправился подчистить оставшихся недобитков. И ещё, ими командует некий господин, мы собираемся примерно его наказать за нападение на нас.

— И как же? — вновь спросил толстяк.

— А это вы ещё увидите — спокойно ответил доктор — Андрею не занимать изобретательности в таких вещах, так что я лично этому самому господину совсем не завидую. Мой товарищ, знаете ли, отнюдь не только на убийствах специализируется. Однако вернёмся к нашим отношениям с искательницами. Я лично не вижу поводов для вражды между нами и вами, вами всеми. А лечение наставницы Лайшми, мне кажется неплохой демонстрацией нашей доброй воли.

Голубев закачал себе через мозго-машинный интерфейс всё, что Андрей успел собрать по искательницам и первым делом ознакомился с его планами в их отношении. Как и Андрей, он был полностью уверен, что здесь нет никого опаснее, этой троицы. Ведь именно эти девочки и, возможно, их учитель в своё время сорвали основное наступление западян. Всё техническое превосходство вторженцев было помножено на ноль в один миг. Большая часть из них умерли, неспособные, не то что дать сдачи, просто понять, что вокруг происходит. Стоит ли говорить, что искательницы были чудовищно опасны для кого угодно. Более того, они стремительно увеличивали свою численность и, не дай Бог, могли в прямом смысле произвести на свет искателя. А ведь судя по собранной информации, мужчины обладающие таким даром, могли то, что женщинам не снилось даже в самых сладких снах.

У землян было всего два варианта — уничтожить их или перетянуть на свою сторону. И второй очень сильно выигрывал у первого. На весь континент руки у них явно были коротки. Где-то в любом случае остались бы искательницы, хуже того, они бы затаились и найти их тогда было бы весьма трудным делом. Так что смысла уничтожать искательниц не было никакого. И тут на сцену выходила вторая часть ситуации. Искательниц не любили и боялись практически все. Дар калечил их судьбы, превращая пусть в невероятно полезных, но изгоев. Андрей видел здесь свою выгоду — у древних исключительные отношения с искательницами — так все думают? Да без проблем. Будут вам особые отношения. Ни он ни Голубев никакого негатива к этим искалеченным войной несчастным девушкам не питали, от слова совсем. Более того, нужно было наладить такие отношения, при которых, возникни конфликт с местными, искательницы, как минимум держали бы нейтралитет, а лучше перешли бы на сторону "древних". Однако тут в полный рост вставала ещё одна проблема.

Если Андрей когда-то был женат, пусть и по программе Евгеника, то есть встречался со своей женой исключительно ради деторождения, то сам Валентин Сергеевич не имел серьёзных отношений с женщинами со времён института. Тогда он, получив у своей однокурсницы от ворот поворот, стал пить, не в смысле бухать, а употреблять алибдин, решив сосредоточиться на учёбе. Потом была война, синдром Верховцева, кстати однокурсника Голубева, а потом он сам, как-то и не заметил, как оказался корабельным врачом. К слову сам Серёга Верховцев. Служил на дальнем разведчике, они даже пару раз пересекались, по служебным делам. Так что оба и Андрей и Валентин Сергеевич, по сути, не умели выстраивать с женщинами ни деловых, ни дружеских никаких либо ещё отношений, пребывая в этом вопросе в состоянии подростков.

Идея Андрея на этот счёт была проста. Любая из искательниц обладала просто несоизмеримыми, по сравнению, с любым из них навыками общения, и могла, скорее всего, с легкость обмануть любого из них. Поэтому Андрей предлагал, делать максимум доступных им "жестов доброй воли". Естественно тех что для них не обременительны. Впрочем для местных это скорее всего бы казалось чудесами. В обмен на эти "чудеса", Андрей предлагал просить у искательниц ту информацию, которую они знали и так, проверяя, сколько они передадут сведений и будут ли среди них ценные. А самим в это время воспользоваться имеющимися в их распоряжении курсами психологической подготовки. Костыль. конечно выходил, очень так себе, но всё же больше чем ничего. И только после того, как сами они обтешутся, хотя бы в имитациях, попытаться начать общаться напрямую, и только тогда очень аккуратно попытаться завербовать искательниц.

— И всё же, зачем Вы собрались лечить наиболее опасного для вас человека во всех предгорьях — язвительно поинтересовался Шыйр — что, Вы, собираетесь дальше делать?

— А разве это неочевидно? — вопросом на вопрос ответил доктор — приударю за ней…

Реплика у Валентина Сергеевича получилась, чрезвычайно удачной. Он даже сам не ожидал такой бурной реакции. Все бывшие в комнате замерли, в тех позах в которых стояли. В повисшей тишине было прекрасно слышно как у Вьйна выпал из рук планшет с листами, рассыпавшимися по всему полу.