Стратагемы заговорщика (СИ)

Горький пепел победы

Ледяная Цитадель, самая древняя твердыня Ордена Стражей, пала за три дня. Стоя на гребне закопчённой стены, сложенной из обсидиановых блоков, Айсин Тукуур угрюмо глядел, как во внутренний двор верхом на каменном льве въезжает генерал Тагар. Гладкое белое тело волшебного зверя, покрытое затейливыми голубыми узорами, напоминало хрупкую фарфоровую статуэтку, но шаман знал, что оно крепче стали. С тех пор, как на древнем Святилище засиял звёздный огонь, древние боевые звери вновь стали послушны людям, и всё больше их выходило из лесов, чтобы присоединиться к победоносной армии Лазурного Дракона.

Возвращение Смотрящего-в-ночь в горную столицу не было похоже на триумфальное шествие, но, благодаря предусмотрительности сякюсэнского тысяченачальника и командиров крепостей на перевалах, не стало оно и ожесточённой схваткой. Вести о баянгольском разгроме достигли Ледяной Цитадели слишком поздно, чтобы Стражи успели перехватить кортеж Прозорливого, да и Изумрудное Плато мало походило на заросшее джунглями побережье. Изрезанные оврагами и ущельями альпийские луга давали простор и укрытие, а верные правителю горцы-проводники знали, как обмануть соглядатаев Ордена. И пусть привыкшим к роскоши и покою наместникам прибрежных городов тяжело давались ночёвки в войлочных юртах, им всем придавало сил ожидание чуда. Впервые за девять воплощений Смотрящий-в-ночь намеревался войти в древнее Святилище, чтобы говорить с Драконом лицом к лицу.

В тот день Тукуур так и не решился вступить под своды рукотворной скалы. Стоя на стене внутреннего города в том самом месте, где когда-то Дарсен Тагар любовался закатом, шаман смотрел в подзорную трубу, как раскрываются узорчатые двери перед Иланой. Расчёт знатока церемоний оказался верен. Святилище узнало древнюю кровь жрецов Толона, а голос светоча заставил его двери открыться. С замиранием сердца Айсин Тукуур глядел, как тоненькой струйкой вползает в ворота свита Прозорливого. Он мог лишь воображать великолепие сияющих коридоров. Рисовать в уме, как растворяется в янтарной колонне шар-светоч, и из его сапфировой сердцевины появляется росток. Как этот росток пронзает тело колонны, встречается с оплавленной громадой Упавшей Звезды, и слепящий свет нерва Безликого меркнет. Глубокая синева заполняет колонну, и в ней, как в небе после заката, одна за другой зажигаются незнакомые звёзды.

Потом, слушая рассказы других, шаман мог удивляться точности своих мыслей, но воображаемое не становилось реальным. Он не видел картины. Но в тот момент, когда рухнули оковы Дракона, Тукуур и его соратники услышали Голос. Голос, дарящий надежду, зовущий к новым открытиям и новым битвам. Одним своим звуком вознаграждающий верных и карающий нечестивых. И когда от Голоса осталось лишь эхо, три сотни Совиных Масок, две сотни Снежных Барсов и сотня Сокольничих, не сговариваясь и не ожидая приказа выступили на штурм Ледяной Цитадели. Их вёл на священную битву сам Последний Судья, и Тукуур, Его верный пристав, шёл во главе колонны. Он не чувствовал ни страха, ни жалости — только цель. Голос Дракона согревал сердца его воинов, а души врагов наполнял леденящим ужасом.

Теперь в сердце Айсин Тукуура осталась только звенящая пустота и смертельная усталость. Вместо того, чтобы спешить навстречу командующему, он тупо разглядывал тонкий порез на правом плече. Пустячная рана, из которой едва сочилась кровь. Но короткий меч, которым её нанесли, сиял янтарным светом Безликого, и он лишил жизни обоих питомцев-связных так же бесповоротно, как сам Тукуур меньше месяца назад убил Улан Холома.

"Знайте, что вы разрушили будущее своих детей, и детей их детей".

Тукуур тряхнул головой и медленно побрёл вниз по ступеням, осторожно касаясь правой ладонью гладкой стены. Дарсен Тагар уже спешился, его лев пронзал шаман взглядом льдисто-голубых глаз.

— Прорицатель, — приветствовал шамана генерал.

— Нохор Тагар, — слабым голосом отозвался преемник Улагай Дамдина.

Обновлённое Светило вставало из-за спины командующего. Тукуур зажмурился, подставив утренним лучам измождённое лицо.

— Всё самоуправствуете, прорицатель, — доброжелательно усмехнулся Дарсен Тагар. — Как Вы там говорили? Не успокоитесь, пока не повергнете в пыль врагов справедливости? Могли бы ради приличия дождаться приказа!

— Простите, командующий, — устало ответил шаман. — Я слышал Голос, как и все эти воины. Если бы я промедлил, они ушли бы без меня.

Генерал рассмеялся.

— Вы меня удивили, прорицатель! Ожидал от Вас чего угодно кроме извинений! Ведь, как говорится, победителей не судят! Такой короткий срок, такие малые потери… Как Вам удалось?

"Тогда Святилище станет ярким маяком во мраке неведения, и способные ясно услышат волю Дракона, а прочим откроется путь в земли, ранее недоступные человеку".

— Всё просто, нохор Тагар. Они тоже слышали Голос и восстали. Ученики против мастеров, солдаты против офицеров. Когда мы пришли к стенам крепости, она уже горела. Нам осталось только довершить начатое. Это крах Ордена, генерал. Я ждал, что восстанут скованные незримыми веригами, но Голос Дракона оказался намного громче. Намного, намного громче…

Шаман умолк, погрузившись в раздумья.

— Могло ли это коснуться хамелеонов? — спросил Тагар.

— Пути народа волн мне неизвестны, — покачал головой Тукуур.

— В любом случае, — воодушевлённо сказал генерал, — это поможет нам вернуть утраченные земли! Я уверен, билгэ Илана сможет к середине засухи освободить Бириистэн. Она ведь обещала спасти Ваших родителей из рук Ордена!

"Хорошо, что твои родители не видят, чем ты стал…"

— Я… буду молиться за её успех, — пробормотал знаток церемоний.

— Сыновняя почтительность творит чудеса, билгор Тукуур! — ободряюще воскликнул Тагар. — Посмотрите, как много Вы сделали: сокрушили Орден, дали нам слышать волю Дракона… И всё из любви к родителям! Просто невероятно!

Тукуур молча смотрел на командующего гвардией, недоумевая, куда делся суровый, вечно недовольный, не скупящийся на едкий сарказм Дарсен Тагар. Неужели Голос преобразил его так же, как факельщиков Ордена? Или, вдруг догадался шаман, генерал попросту боится его, человека, приведшего в движение колесо истории. Колдуна, повелевающего смертоносными клинками. Командира, за три дня спалившего дотла неприступную Ледяную Цитадель. Ведь только сам шаман понимал, что он — всего лишь щепка, попавшая в бурный поток, от которой теперь не зависит ровным счётом ничего. Для приближённых Прозорливого он был человеком, вернувшим страну в эпоху легенд. Подлинным избранником и пророком Дракона, который в любой момент мог бросить вызов власти Смотрящего-в-ночь. Тукуур был опасен, и поэтому ему дружелюбно, на грани подобострастия, улыбались в лицо, лихорадочно соображая, где взять подходящий кинжал. Жизнь Дамдина оборвало горное стекло. Что убьёт его преемника? Синяя киноварь? Смерть-меч? Полсотни бочек пороха? Может, Тукуура сдержит шёлковый шнур, готовый в любой момент сдавить горло его отца или матери?

"Всё из любви к родителям", — повторил про себя Тукуур, сдерживая горький смех. Перед его глазами сами собой всплыли строки орденской летописи:

Мы вернулись к тому, с чего начали,

В стенах крепости, сложенной изо льда,

Рядом с проклятой святыней,

Где бьются в вечном диссонансе сердца двух богов.

Его жизнь описала полный круг и вернулась в исходную точку. Неужели он должен будет повторить всё это, теряя друзей и врагов, знакомых и незнакомых? Или, всё же, есть выход? Шаман снова вспомнил тёплую ночь в Баянголе, далёкие звёзды над головой и голос посланницы. "Пусть дорога сновидений приведёт тебя к мечте".

— Дар Алам, Врата Мира, — едва слышно прошептал он.

— Что, простите? — нахмурился генерал.

Прежний Дарсен Тагар на мгновение вынырнул из-за слащавой маски, словно черепаха из покрытого ряской озера. Вынырнул, вдохнул, и спрятался обратно.

— Сегодня Голос вдохновляет нас, и мы думаем, что победили, — громче ответил Тукуур. — Но это не так. Мы только выбрали сторону, но почти ничего не знаем о других сторонах. Кто наши враги и есть ли у нас друзья? Как устроен этот мир? Чего нам бояться и к чему готовиться? Орден уничтожил все записи, которые могли бы нам помочь, а переписанные им священные книги бесполезны.

Командующий гвардией удивлённо посмотрел на прорицателя. Похоже, он рано записал Тукуура в обширную когорту мистиков, способных думать только о древних тайнах.

— Я полагал, что, услышав подобные слова из моих уст, Вы назвали бы их ересью, — проворчал он. — И вот, вы произносите их сами. Я не дерзну осуждать избранника Дракона, и поэтому спрашиваю: что Вы предлагаете?

— Перед пробуждением духов в Баянголе посланница открыла мне тайну. Каждый осколок Дракона или нерв Безликого в определённом смысле подобен свече. Там, куда достигает их свет, могут жить люди. Вне этого круга выживают только хамелеоны и, возможно, какие-то существа, о которых они нам не рассказывают. Разрушив оковы Дракона в Святилище мы позволили его осколку сиять так, что это видно даже человеческому взгляду.

— Значит, сделав свет ярче, мы расширили круг, — быстро понял генерал.

— Верно. Теперь появляется шанс, что этот круг сомкнётся с другим кругом. И раз уж Святилище стоит на западной границе Удела Духов, нам следует искать точку пересечения на западе, за Гребнем Дракона. Я буду просить у Прозорливого разрешения отправиться в экспедицию. Перейдя через горы, мы, как минимум, откроем пригодные для жизни области размером чуть меньше нашей страны. Если же нам повезёт…

Взгляд прорицателя затуманился, и на его губах промелькнула грустная улыбка.

— Вы не просто оцениваете шансы, — догадался генерал. — Вы хотите найти что-то определённое.

Улыбка Тукуура стала ярче.

— Белый город с мозаичными куполами, — тихо ответил он. — Последний подарок посланницы. Имя, которое сохраняет мой рассудок во сне. Дар Алам.