Стрела в печень

Событие двадцать шестое

Сводный отряд башкирско-егерский отпылил уже за поворот дороги, а всё царское семейство стояло ещё на балконе терема и вслед им чепчики бросали. Фигурально выражаясь. Ручками так точно махали, даже Анна Иоанновна.

Иван Яковлевич на том же балконе стоял. Не гоже целому министру Обороны Российской империи, которую империей пока почти никто не признает, обниматься на прощанье с каждым башкиром. Отъезд войска этого чуть задержали и Карлу Бирону не пришлось, меняя павших — загнанных лошадей, их догонять, вон, во главе колонны всадников гордо на здоровом чёрном жеребце восседает.

Задержали выезд в основном потому, что Брехт решил броники сделать всем башкирам и егерям. Наивные люди из двадцать первого века рассматривая вычурную одежду военных того времени обзывают предков павлинами. Так оно и есть по большому счёту. Не солдаты же форму себе придумывали, а короли и императоры всякие. Красиво должны на парадах смотреться, то, что в этом воевать не удобно, так и чёрт с ним, зато вон на параде как солнце от начищенных налобников отражается. Или огромная медвежья шапка, как классно смотрится на тупой солдатской голове.

Не совсем так. На всяких гусарских ментиках и доломанах куча витых шёлковых шнурков, если удар не колющий, а рубящий, да ещё кривой саблей, то шнурок человеку жизнь спасёт и сам шнур из сотен прочных шёлковых нитей свит и проволока внутри. А сабля-то кривая и удар получится скользящий. И кивер, и налобник спасают от удара саблей по голове. У кивера вполне прочный каркас.

Кирасы? С кирасами не всё просто. Нет сейчас хорошей стали. Металлургия сейчас либо доменная, делают чугун, либо кричная. И в крице науглероженность железа разная, в одной нормальная в другой почти чугун получился, так называемое свиное железо, которое только на грузило для сетей шло, а в большинстве своём углерода в кричном железе мало. В старину, чтобы получить кусок железа приличный, которого хватит на меч, отковывали из нескольких криц лом и закапывали его лет на десять в землю. Ржавчина поедала самые низкоуглеродистые участки. Потом лом ржавый доставали, проковывали несколько раз используя кузнечную сварку. Получали более-менее качественную сталь с нормальным содержанием углерода. Дальше закалка. Придумывали хрень всякую и мочу, и кровь, и сало, и даже шкурками мышей обкладывали. Процесса не понимали, пытались ещё хоть немного науглеродить внешний слой. Цементацию производили. Всё это удовольствие приводило к тому, что хороший меч стоил кучу денег.

Про кирасы. Там же ещё хуже. Она тоньше меча и если железо мягкое, то меч пробьёт защиту, а если слишком много углерода, то получится хрупкой и от удара расколется. Потому у кирасир она довольно толстая и тяжелая, вес хорошего пуленепробиваемого кирасирского доспеха мог составлять около 30 кило. Всадник, чтобы такое носить должен быть здоровяк, ростом метр восемьдесят. А соответственно всё это коню таскать. Нужен большой мощный конь. Кираса, кстати, это исковерканное название того самого мощного коня. (cursarius — конь всадника, анг. courser — скакун).

Ничего такого у Брехта не было. Не было этих здоровущих лошадей. Он только начал через послов закупать и завозить в виде подарков Анне Иоанновне мощных лошадей со всей Европы. Почти везде был государственный запрет на вывоз из страны таких коняг. Вот и приходилось действовать через послов, чтобы августейшие особы сами прислали courser. Или ещё лучше Дестриэ. Кроме того, всем генерал — губернаторам в России поступил указ Государыни прошерстить всех лошадей в своих губерниях и изъять с выкупом за разумные деньги лошадей ростом выше ста шестидесяти сантиметров в холке (5.25 фута или 63 дюйма). Пока ни лошадей нет, ни кирас. Их только начали ковать. Есть кавалергардский полк, его в отличие от реальной истории Анна не расформировала, но это не боевая единица — это парадная часть из ста тридцати человек. Вот у них есть всякие золочёные кирасы и шлемы. В полку том (130 человек) одни князья да графья. Другим людям такую амуницию заиметь не по карману.

Тем не менее, на всех пяти сотнях выезжающих из Измайлово башкирах и переодетых в башкир егерях надет под халатом бронежилет. Он не железный. В нем есть только небольшая размером семь сантиметров в радиусе железная пластина, вшитая напротив сердца. Всё остальное твёрдая кожа. Как-то там её обжигают. Кожа бычья. Она самая толстая. Чтобы жилетка эта не стесняла движения на уровне солнечного сплетения есть перелом. И вообще броник сжит весь из кусков. И он трёхслойный. Кожа снаружи, потом конский волос, потом тонкая козлячья кожа. Вместо волоса хотелось бы несколько слоёв шёлковой ткани, но удовольствие сие пока не по карману. И так пятьсот броников в государевой казне огромную брешь пробили. Ну, да вещь не одноразовая и, кроме того, обученный боец, привыкший побеждать, стоит в разы дороже.

Все мастера Москвы и Подмосковья, хоть как-то связанные с обработкой кожи и шитьём из неё разных прибамбасов, в том числе и конской упряжи, неделю были задействованы на изготовление этих бронежилетов. Ничего нового тут Брехт не изобрёл, подобный доспех был ещё у монгольских воинов, да и у русских дружинников ещё сотни и сотни лет назад. Почему от них ушли не понятно? Пуля пробивает? Так не факт, ну если с близкого расстояния, зато сабля точно не возьмёт. А в ближайшее время русской армии придётся воевать с противником очень хреновенько огнестрелом вооружённым. У крымчаков почти нет, у турок не многим лучше, и они слабенькие, порох не тот. Селитра не та. Она калиевая, а не натриевая, так как выщелачивается золой. Чилийской селитры ещё нет. И зернистость пороха у турок хреновая. Поляки? Там армий не будет, придётся воевать в основном с бандами шляхты. У тех будет в основном холодное оружие. Две тысячи французов, что пришлёт Людовик XV — зять Лещинского. Ну, если их всех побили или взяли в плен в Реальной истории, то в этот раз и подавно, перестреляют просто с дальних дистанций их штуцеров.

В Реале, кстати, интересный был факт с этими пленными французами. Офицеров, а значит дворян, доставили в Питер и там Анна Иоанновна дала для них бал и, снабдив деньгами на дорогу, отпустила домой. Ну, уж хрен. Столько вреда Франция принесёт за следующие полтора века России, что даже англичане от зависти дохнут. В этот раз бал тоже будет. Петля на шею и танцуй джигу, а потом головы, отрубленные, домой в бочках с французским вином отправить. И надпись на каждой по-лягушачьи: «Кто к нам с вином придёт от вина и погибнет». А, тьфу, с мечом.

Событие двадцать седьмое

Первого августа 1730 года произошло сразу несколько положительных событий. Словно кто подгадал, чтобы Ивана Яковлевича порадовать. Утром на докладе Государыне Семён Салтыков доложил, что из Берёзова, посланное туда капральство, вернулось и привезло с собой Александра и Александру Меншиковых. Они живы только худющие и в обносках все.

Анхен на Бирона глянула вопросительно, твоя, мол, затея, чего дальше?

А чего? В Реале сейчас как-то через Остермана и Государыню сынок Александр должен начать судиться с европейскими банкирами, которые деньги батяньки зажили. Долго спор длился, потом всё же большую часть отдали. Это Брехт слышал от внука или правнука этого Александра в 1805 должно быть году. Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков, молодой человек лет двадцати, приехал из Дрездена в Россию и был принят на службу коллежским юнкером в Коллегию иностранных дел. Брехт с ним на балу встретился, Дарьюшка Бенкендорф их познакомила, Иван Яковлевич тогда пристал к будущему участнику обороны Крыма и даже руководителю этой обороны, типа не хочешь ли, юноша, пойти в мой дербентский полк послужить — опыта понабраться. Но был вежливо послан. Фуршетов тогда ещё не придумали и за ужином Брехт оказался за столом на соседнем месте с князем. Разговорились, Брехт вспомнил про Берёзов и сосед рассказал, что дед, все же, наверное, его, долго из европейских банков наследство выбивал. Выбил, но почти всё было забрано Анной в казну, а в компенсацию Александру Александровичу дали чин капитана гвардии. А ведь изъяли у «Алексашки» множество дворцов и даже семь городов. В каком полку Иван Яковлевич уже не помнил. Да, и нет разницы. А сестра тоже Александра вышла замуж за Гюстава или Густава Бирона, младшего из братьев. И там была любовь с печальным финалом. При этом, как рассказывала Дарьюшка, при виде мёртвой жены боевой офицер Бирон, на то время, кажется, подполковник, то есть, командир Измайловского полка, упал в обморок и в церкви снова, так что хоронили Александру без мужа. Верилось тогда Брехту в это с трудом. Сейчас он гораздо лучше знал Густава Бирона и веры словам графини стало ещё меньше. Почти двухметровая орясина со зверской рожей. От его вида можно в обморок упасть какой девице, а вот наоборот.

Хотя… Любовь. Ну повитухами занимаются Блюментросты. Хрен им в раю, не попадёт туда так скоро ни жена, ни сын Густава.

— Давай, сердце моё, мы Александра этого ко мне в Георгиевский пол подпоручиком запишем. Натерпелся парнишка. И мать умерла, и отец, и сестра старшая. Ему сейчас дисциплина нужна, чтобы не расклеился. А дивчину в статс дамы возьми или фрейлины. Да и одеть их нужно на первое время. А потом поручить Андрею Ивановичу, — Брехт кивнул на Остермана, — всё до копейки с процентами выдавить из европейских банков. И вы там не церемоньтесь, Андрей Иванович. Скажите на переговорах, что люди смертны, здания горят, а дома взрываются с каретами. Это бог мстит тем, кто на деньги сирот покусился. Именно в этих же словах и скажите, а ещё возьмите на переговоры какого канцеляриста у господина Ушакова. Пусть он расскажет банкирам этим, что такое дыба. Бывает едет человек в карете, и тут к нему молодчики заскакивают и тюк деревянной дубинкой по черепушке, и отвар маковый в ротик. А проснётся банкир на дыбе уже, и руки из суставов выворачиваются, больно, наверное. Но мы же не звери, мы просто возьмём сиротские деньги с процентами и подарками от банка. Хорошими подарками. Жеребцами огромными и разойдёмся миром. Цивилизованные же люди. Они. Мы-то дикие варвары — московиты.

— Ваня, ты чего такого говоришь, нас же и так в Европе никто не любит! — погрозила Бирону пальчиком Анна Иоанновна.

— Это хорошая новость. А ещё лучшей было бы, что нас там боятся до поноса. К вам придут злые русские, не надо… Не будем. Бамс под зад. Это просто для профилактики. Не обижайтесь, господа европейцы.

Событие двадцать восьмое

Ещё одним хорошим событием было очередное седьмое уже посещение Измайлова Моториным. Тем самым. Кто же не знает Ивана Фёдоровича Моторина? Да никто не знает! При этом Чохова знают очень и очень многие, даже если не ответят с первого раза, кто, уважаемый, отлил Царь-пушку, то если, как в ЕГЭ, предложить четыре варианта и среди них будет мастер Андрей Чохов, то все радостно закивают, «Я, я, точно, это сей мастер отлил из бронзы Царь-пушку». О том, что он же отлил первый царь-колокол знают не многие. И колокол исправно висел и звонил в Кремле и звук от него доносился на расстояние более семи километров. Как всегда, упал и раскололся при пожаре. Деревянная Москва вечно горела.

А Моторин? Да именно он отлил последний. Хотя нет, не отлил, сердечко не выдержало, авария там с печами случилась, и заливкой, и последующей обработкой руководил уже его сын Михаил.

Мог ли колокол, висеть на Иване Великом и звонить?

Как узнать? Скорее всего, нет. Куча ошибок при литье была сделана. И ещё гигантомания. Поднять 202 тонны? Потребовался целый Монферран Огюст и сто лет прогресса. И это без языка. А сколько будет весить язык у такого монстра? Ещё ведь несколько тонн. Теперь добавим балки, на которых он должен висеть? Сталь? Она погнётся. Это двести тонн, а тогда железо было хреновенькое. Чугун? Материал сей хрупкий. И опять же даже если отлить чугунными балки, то это должны быть серьёзные балки, ещё как минимум десяток тонн. Иван Великий просто развалится. Был между первым и последним Царь-колоколом один промежуточный. Так-то несколько было, но судьба этого показательна. 130-тонный колокол подняли, и он, разрушив конструкцию, упал и несколько лет пролежал на земле. При этом не разбился при падении. Погиб колокол в 1701 году при пожаре. И Анна была тому свидетелем. Вот и решила потому отлить замену, да ещё и добавив в весе.

Главной же ошибкой было то, от чего открещивались все приглашаемые иностранные мастера. Нужно де полностью использовать металл старого колокола. Так нельзя, с каждой отливкой количество вредных примесей, в том числе и серы увеличивается, а ещё при отливке в печи кидают золото и серебро. Бытует на Руси мнение, что эти добавки улучшают звук. Серебряный звон. Это обман. И серебро, и золото ухудшают свойства бронзы. И звук тоже ухудшают.

Если брать медь и олово у пушкарей, как довесок, то почему не сделать ход конём. Оставить немного металла от колокола, ну, преемственность сохранить, взять максимально возможной количество свежей меди и олова, и добавить до двухсот тонн старыми пушками. Вероятность, что исходный сплав будет чище того, что получился у отца и сына Моториных огромна. По химическому анализу металла Царь-колокола определили в наше время, что в нём более полутоны серебра и почти сто кило золота. А в Царь пушке только следы этих металлов. А из лишнего металла, что остался от колокола старого с добавлением опять-таки свежей меди и олова отлить современные гаубицы. Скоро плыть Азов в зад вертать.

В Реале, насколько помнил Брехт эта отливка из-за проволочек всяких в Сенате и прочих коллегиях затянулась на четыре года. Это просто образец, как не надо делать. Брехт написал указ, а Анна Иоанновна его подписала. А в Указе написано, что министру обороны Брехту надлежит в течении полугода отлить колокол массой… «…чтоб в нём в отделке было десять тысяч пуд, а на литье того Колокола медь брать из Берг-Коллегии и из Монетной Конторы, где приличная к тому явится, а олово взять из Артиллерии, а припасы всякие покупать и работников нанимать настоящею ценою…». И приписка, а в случае чинения препятствий конфискация имущества и ссылка в Тару с чадами и домочадцами.

Так-то можно и без приписки, уж Бирон выбьет и медь, и олово, и работников из любой коллегии, но лучше потешить Государыню, что она суровая и…Государыня.

Первым делом досталось Семёновскому лейб-гвардии полку. Там же не только офицеры, есть и простые солдатики, бывшие в детстве и юности холопами. Им дали деревянные лопаты, спецодежду (Штаны и рубаху с лаптями) и вместо шагистики заставили возле Ивана Великого в Кремле рыть яму деть метров глубиной и десять в диаметре. В Реале долго копали и дорого. А тут — практически бесплатно. И очень быстро. Единственная задержка была в районе двух метров, там докопались до могилы. Может, немцев и ляхов хоронили во время Смуты, от голода померли, перезахоронили за стеной кремлёвской.

Не последовательно, а параллельно начали и четыре печи на пятьдесят тонн бронзы каждая возводить рядом с ямой. А как яму окончили, то те же солдатики включились в помощь печникам, в частности кирпичные желоба делали для стока металла в приёмную чашу.

И вот первого августа прибыл старший Моторин и доложил, что яма выкопана, модель готова, печи сложены и олово с медью получено, более того, старых пушек собрано в сумме на восемь тысяч пудов, лишку получилось бронзы.

— Лишку? А давай мы для царь-пушки отольём лафет. А то стоит на деревянном, как сирота. За державу обидно.

— Начинаем? Колокол-то, начинаем⁈ — закивал на всё согласный литеец.

— Козе понятно. Завтра буду в Москве и двор весь переедет.

— Не, Ваше Высокопревосходительство, завтра не надо. Завтра только формовать буду начинать, это неделя, потом сушка формы и стержня. Ещё неделя.

— Ты, на торопись, Иван Фёдорович. Как закончишь формовать и сушить, весть пошлёшь. Да, и заготовь длинных берёзовых жердей. Бронзу «дразнить» надо.

— Про то знаю. Вашество, а почему вы запретили серебро и золото в печи кидать, так же завсегда делали и дед мой и отец, когда колокола отливали?

Пришлось рассказать откуда эта ересь пошла. А пошло понятно с Европы. Ушлые литейщики колоколов придумали удивительный способ обогащения. Они распространяли слухи о серебряном звоне и предлагали населению города, для которого отливали колокол для красоты звучания приносить серебряные и золотые монеты, можно и украшения. Заливка всегда происходила при большом скоплении народа, практически весь город приходил посмотреть. И несли и монеты, и украшения. Их собирали в котёл красивый или в горшок, тоже разукрашенный, и когда метал был почти готов высыпали золото и серебро, собранное, в жерло печи. Народ видел это и ура кричал. Потом происходила заливка колокола, и горожане точно знали, что чудесный серебряный звон у их колокола именно оттого, что не поскупились они последнюю серебряную монетку отдали. И вот как красиво звучит. Есть и моя, мол, в том лепта.

На самом же деле литеец делал в жерле печи дополнительный ход, на время засыпки центральный перекрывался, а открывалась заслонка дополнительного и золото с серебром по этой трубе, пусть будет, ссыпалось в специальную ёмкость, никак не связанную с местом, где кипела в это время бронза. Потом, а печи ведь тогда были одноразовые, её ломали мастера, забирали втихаря «лишние» деньги и украшения и, помахав ручкой, довольным горожанам ехали в другой город.

Но это в продвинутой Европе. У нас вначале колокола лили тоже иностранцы и они завезли на Русь этот обман. Только русским колокольных дел мастерам, которые у них науку переняли, варяги не объяснили, что злато — серебро нужно в карман, а не в расплав. Так сотни лет на Руси и кидают серебро и золото в бронзу народ. И радуется серебряному звону этих колоколов. И только в двадцатом веке при помощи специальных исследований определили, что и золото и серебро ухудшают и механические свойства бронзы, она становится более хрупкой, и звучание тоже ухудшает. Чем меньше любых примесей в бронзе, тем чище звук и лучше механические свойства.

— Да не могёт того быть, а Чохов Андрей, когда свой «Лебедь» отливал, он моему деду про серебро обратное говорил. Что чем больше серебра, тем чище звук! — не поверил Моторин.

— И на Солнце бывают пятна. А, тьфу. Ну, его тоже варяги обманули. Мы ничего кидать в Царь-колокол не будем. Это приказ. Это не обсуждается.