Стрела в печень

Событие семнадцатое

Две недели Иван Яковлевич занимался с башкирами. Учил стрелять их из лука. Шутка? Нет, не шутка. Стрела, пущенная твёрдой и умелой рукой, это гарантированная смерть метров на сто — сто пятьдесят. Из хороших составных луков или композитных. Так потом назовут. На животе лука крепится костяная вставка. Всё это было у башкирских лучников, не просто так стрелы у них летели на сто пятьдесят метров. Но когда Брехт был в теле князя Витгенштейна, то внедрил у своих диверсантов новшество, что привезли от алеутов наши промышленники пушнины. Там для охоты на моржей применялся и вовсе лук, что и на двести метров бил. Если у лучника сил хватало его натянуть. Луки алеутов имели усиление из одной-двух связок жильных шнуров, примотанных к спинке лука, которые повышали силу натяжения. Луки те Иван Яковлевич много раз держал в руках и даже сам стрелял, так что трём мастерам по изготовлению луков, что нашлись среди башкир, он всё доходчиво объяснил и показал. Съездили на рынок, нашли жилы и сделали через неделю новый композитный лук. Акай его опробовал и пришёл в неописуемый восторг. Что-то похожее на джигу станцевал. Сейчас мастера переделывают луки, а башкиры тренируют руки по особой методе, что совместно с Иваном Яковлевичем капитан для них разработал. Из трёхсот с лишним человек только полторы сотни смогли с новым луком совладать.

На этом учение не заканчиваются, а только начинаются. Эти охотники и пастухи никогда не воевали толком, если не считать мелких стычек между собой и совсем уж редкими с русскими. И тем более не умели воевать в составе подразделений. Вот это сейчас и отрабатывали. Залпы, например. Брехт им объяснил, как устроить непрекращающийся дождь из стрел. Разделил их на сотни и поставил в шеренги. Примерно в полутора метрах одна от другой, чтобы не мешались друг другу. Стреляет первая сотня, сразу вторая, потом третья, а первая за это время уже успевает достать стрелу из колчана и натянуть лук. Десять стрел. Три тысяч смертей. Пока сто пятьдесят метров и за минуту. Научатся и быстрее, и дальше, но и сейчас уже «ОРУЖИЕ». Не надо никакого пулемёта. Если будет даже полк неприятельский наступать, он просто не дойдёт до башкир.

Брехт не понимал, почему с появлением медленно и неточно стреляющих пищалей и мушкетов луки полностью исчезли из армий европейских стран. Что такое знаменитая штыковая атака? Это пусть полк будет. Выстрелили из хреновых пищалей эти тысячу человек на расстояние примерно в сотню метров, да даже со ста пятидесяти, при этом совершенно не целясь. Сейчас и мушек нет и прицелов толком на ружьях, и схватив неудобное и тяжёлое ружьё с хреново закреплённым на нём штыком бегут эти сто — сто пятьдесят метров. В огромной меховой шапке или с тяжёлым медным налобником, в ботфортах, да даже если в простых сапогах. Это на олимпийских играх негры будут сто метров в шиповках пробегать за десять секунд. Солдатику, не обученному бегать, минута понадобится, и он прибежит еле живой, особенно, если нужно по грязи бежать или в гору, а если сто пятьдесят метров, то ещё и не добежит. Остановится отдышаться.

А теперь можно представить, что не такой же фанатик штыкового боя в противниках у бегущих, а попаданец Иван Яковлевич Брехт. Три сотни башкир, с коней ссаженных, выпустят за эту минуту три тысячи стрел, и расстояние будет только сокращаться, а точность и сила стрелы увеличиваться с каждым шагом, проделанным противником. Ни один штык не коснётся безволосых (монголоиды же) накаченных от постоянных тренировок с луком мышц на груди башкир. Все полягут до единого супостаты. Если бы штыковики эти бежали на мушкеты, то есть у них шанс добежать. Но против лука ни одного шанса.

Во время вторжения Наполеона в Россию в русской армии было двенадцать башкирских полков. Как они воевали Брехт не знал. Как-то нет об этом в литературе, а в своей истории альтернативной он этого вторжения не допустил. Зато теперь есть шанс испробовать эту силу на крымских татарах и поляках. А потом и на турках.

Брехт гонял башкир, обучая их стрельбе сотнями и всем батальоном, а сам скупал все доступные пистолеты. На заводы Демидовым он сделал заказ на семь сотен двуствольных пистолетов. А пока в магазинах и у дворян московских покупал на выделенные с поджатыми губами Государыней малые денюжки пистолеты, уж какие есть. Больше всего на дворян надеялся, у каждого порядочного помещика стоит на комоде коробка с парой пистолетов. Дуэлиться или по мухам стрелять, как Сильвио в «Выстреле» у господина Пушкина.

Задумка была такова. Если батальон лучников башкирских должен справиться с полком штыковиков, то этот же батальон, вооружённый двумя пистолями двухствольными Doppelfauster, какие век назад у рейтар уже были, то можно и такую картину представить. Бежит на башкир два полка, оскалив зубы. Пруссаки, допустим. Их не жалко. Штыки сверкают, усы топорщатся, пруссаки же. Глаза блестят. Ура кричат. Или они чего другое кричали? Ладно не жалко, пусть «ура» кричат. Башкиры сначала выпускают три тысячи стрел. И пол один прикорнул, пригорюнившись. Но самые резвые и откормленный всё же добегают до флешей, за которыми стоят спешенные лучники. И тут триста человек делают четыре прицельных выстрела из своих двухзарядных Дупельфаустеров. Бабах. И около тысячи пруссаков создают непроходимый заслон для остальных штыковиков. А опосля башкиры достают очередные десять стрел и превращают остатки второго полка в ёжиков, ползающих по земле в поисках червячков. Найдут. В смысле черви их найдут.

А дальше. А дальше совсем весело. Пусть три полка бежало. Десять тысяч, если что, если полки огромные, как преображенский. Потеряв две трети состава и даже не добежав до позиций противных противников штыковики бегут назад. Страшно. Башкиры садятся на коня и у каждого копье есть. Хрясь и минус триста пруссаков и у каждого тяжёлая сабля есть, по существу — кривой меч. Хрясь и нету дивизии.

Ух. А чего бы не помечтать? Пусть будет попаданий меньше и стрелять из пистолетов хладнокровно в лицо врагу привыкнуть надо. Так это триста против дивизии. А если против Наполеона было двенадцать башкирских полков. Наверное, конный полк поменьше пехотного. Тысяча пусть. Двенадцать тысяч — это в сорок раз больше, чем триста. Сорок дивизий. Да у Буонопартия нет столько.

Пушки? Херня те пушки, что ядрами цельными стреляют, это только против каре хорошо пулять такими, скройся за флешами или просто ляг на землю и можно пушки не считать. Тупой перевод пороха дорогущего.

Событие восемнадцатое

Доклады Государыня почти всегда слушала в присутствии Бирона и Остермана. Этот день ничем не отличался, кроме одного доклада. Поляки… Паны, сбившись в банду человек в сто, нападают на приграничные сёла и дворянские усадьбы севернее Киева. Уже десяток нападений. Часть людей убивают, дворян грабят, а крестьян угоняют к себе. И самое главное, что вывело окончательно из себя Анну Иоанновну дворянок насилуют, в том числе и девочек.

— Ваня! Нужно с этим покончить. Ты же министр обороны! Оборони людей. Нельзя спускать насилие маленьких девочек. — Топнула ногой в сапожке для верховой езды Анхен. После доклада они собирались с Государыней прокатиться на лошадках, что пригнали из Казани. Артемия Волынского лошадки. Вполне себе. Два вороных жеребца вполне на Дестриэ тянули. Настоящие высокие и мощные рыцарские кони. Брехт их уже на племя отобрал.

— Насколько радикально, радость моя?

— Как это? — поморщилась Анна Иоанновна.

— Можно взять десяток полков и дойти до Варшавы. Всех помещиков польских убить. Мужчин. Всех ксёндзов повесить. Всех крестьян угнать в Россию и раздать нашим дворянам или переселить их в южную Сибирь и на юг Урала. На реку Воронеж. Там везде землицы свободной море. После этого похода десять лет ни один поляк нашей границы не пересечёт.

— Понятно теперь мне слово «радикально». — Анна встала даже и до окна дошла. — А менее радикально.

— Очень сложно. Нужно ту банду ловить. А она всё время в разных местах нападает. От Киева и до Чернигова. К тому же, сдаётся мне, что это не одна банда, а несколько. Что всю границу штыками заслонить? Разоримся. И ничем хорошим не кончится. Только уведём войска и снова начнётся.

— А сам что предлагаешь? Ты же министр! — не то, чтобы вскипела императрица, но губы почти зло и уж точно решительно поджала.

— Зеркальный ответ. Только раза в три мощнее. И Сильного этого королька предупредить, что в следующий раз дойдём до Варшавы. Я знаю, что Август там ничего не решает, но протокол нужно соблюсти. Так же и в сейм отправить ноту протеста и предупреждение, что ещё одно нападения и будет тот вариант, который я вначале описал.

— Хорошо. Что скажешь ты Андрей Иванович, ты — министр Иностранных дел?

— Я за первый вариант. — Ни хрена себя! Брехт тоже подпрыгнул. И к окну ломанулся вслед за Анхен. Может трава красная стала, а небо зелёным? Чего угодно он от Остермана ждал, кроме такого радикализма.

— Ты серьёзно, Андрей Иванович — это же война? — Анна, видимо, тоже.

— Никакие другие методы не помогут. Шляхта в Речи Посполитой никому не подчиняется, ни королю, ни сейму. Только тотальное истребление и демонстрация силы. Есть только одно «но». Франция. Она сразу вмешается. Готовы ли мы к войне с Францией. И не натравят ли они одновременно на нас Порту. Войны на два фронта мы не выдержим. Плюс не очень понятно, как отреагирует Священная Римская империя немецкой нации — австрияки.

— Наговорил, запугал. Что предлагаешь-то, Андрей Иванович? Зачем мне советник, который выхода не предлагает. А только пужает.

Брехт от окна, у которого остался, посмотрел на остальных «советчиков». Ушаков сидел в бумажку уткнувшись, он докладал уже по своему ведомству. Копает по совету Бирона больше по взяточникам, чем по пустобрёхам, хотя и тем достаётся. Головкин, обычно дремлющий с открытыми глазами, ресницами хлопает, не понимает, чью сторону принять. Приспособленец хренов. А вот Яков Брюс, сегодня вызванный по поводу ремонта Меншиковой башни, ухмыляется. Нравится ему, когда кровь потоками льётся. Аспид.

— Надо проконсультироваться с послами Пруссии и Вены, что они скажут. — Остерман — это Остерман. Сегодня ещё заболеет на месяц, чтобы решения не принимать. Да и хрен с ним. Брехт прямо от окна предложил:

— Государыня, есть у меня идея, как и волка накормить, и капусту сохранить.

— Запутанно говоришь, Иван Яковлевич. — Анна указала Бирону на стул рядом с собой, мол не гоже кричать через весь зал.

— Есть у меня, ну, все видели, три сотни башкир. И человек сто в Измайловском полку очень прилично стреляют из штуцеров. Предлагаю переодеть их в одежду башкир и эти четыре сотни головорезов отправить к Киеву. Там перейти границу под видом крымчаков и вырезать шляхту местную, ну и если католические священники попадутся, то и их. А Андрей Иванович через свои каналы донесёт до Сейма, что и впредь будем пропускать крымчаков через свои земли, пока паны не перестанут хулюганить. Да и чтобы мы впредь их не пускали просим выплатить Речь Посполитую нам миллион злотых в возмещение морального и материального ущерба.

— А ведь хитро! — первым отреагировал Яков Брюс. — Прими совет Ивана Яковлевича, Государыня. Ох и хитро. Даже сам Пётр Алексеевич сей совет принял бы.

— Андрей Иванович?

— А я чё, я ни чё! — Почти так ответил Остерман. — А я ничего не могу сказать. Не знаю, я как на это Август сильный отреагирует.

— Хрен с ним с Августом. Он почти мёртв. Тут надо про Австрию с Пруссией думать. Ты же правильно сначала все сказал. Только, что они могут сказать, напишут гневное письмо Крымскому хану? Даже не смешно. Решай, Анна Иоанновна. И нужно подумать, кто поход возглавит. — Бирон погладил Анхен по руке.

Событие девятнадцатое

Бедному собраться — только подпоясаться. Не в этот раз. Сейчас собирались, как в поход на Джомолунгму («Мать богов»). Расстояние от Москвы до Киева, если не самолёте лететь, а на лошади тащиться в районе восьми сотен километров. И для путешественника эта дорога, особенно летом не трудна. Есть ямы (станции), куча городков и городов по дороге. Для сотни человек, пешкодралом отправленных, чуть сложнее, но за пару недель, да, чёрт с ним, за двадцать дней доберутся, не испытав особых неудобств. Только отправить нужно пять сотен человек и на лошадях. Полк, по сути, конный. Лошадям нужно сено в определённых количествах и овёс и ночлег. Брехт, уже организовывавший переходы и больших подразделений, и знавший с какими трудностями столкнутся башкиры и измайловцы, на самотёк, как это делается сейчас всегда, дело не пустил. Он разослал преображенцев с офицерами по всему маршруту, с указаниями подготовить фурах для лошадей и еду для башкир, не едят же что попало, и измайловцев. Кроме того, он разбил маршрут на отрезки примерно в пятьдесят вёрст и отправил в эти точки полевые кузни и с десяток строевых коней. Лошади будут терять подковы. Там же будут дежурить и набираемы по Москве и окрестностям коновалы. Не валить (убивать) лошадей, а лечить, это так сейчас ветеринары называются. Для этого дела, в смысле создания логистической всей цепочки был задействован целый генерал-аншеф Ласси. Тот самый, который через два с половиной года вместе с Минихом будет воевать с поляками и французами. Выбор не случаен. Этот же генерал будет потом и Азов брать. Пусть поучится заниматься логистикой, чтобы не гробить потом войска.

Ласси, по мнению Брехта, был один из самых адекватных полководцев сейчас. Он людей губить, чтобы понравиться Государыне, как Миних, не будет. Подучить чуть, оснастить нормально и вдолбить, что что штык дурак, а пуля со стрелой — молодец и всё — длучший полководец современности. Вообще Брехт подумывал о том, чтобы штыки у солдат изъять. Чтобы соблазна не было бегать в штыковую атаку. Рано пока. Нужно сначала научить стрелять и быстро заряжать. Опять же пули Петерса изобрести.

Звали генерала Ласси смешно. На русский переделали, как Пётр Петрович, а по-ирландски, а был он ирландцем, выглядело это так Peadar de Lása. Пидар де Леси. Бывает.

Петру Петровичу было за пятьдесят. Успел и со шведами повоевать и в неудачном Прутском походе отметиться. С ним Бирон был знаком и даже обязан очень многим, да всем почти. Именно Пётр Ласси был послан в Курляндию в 1727 году, чтобы не допустить Морица Саксонского, притязавшего на вакантный престол, утвердиться в герцогстве. Анна тогда с радостью бы выскочила замуж за этого товарища. Слава богу, Ласси действовал решительно, и Морицу пришлось бежать из Курляндии, хорошо хоть не в женском платье. После этого Петра Петровича оставили губернатором Лифляндии, а недавно совсем Бирон его вызвал, совсем для другого дела, но раз подвернулся будущий фельдмаршал под руку, то почему не преподать ему полезный урок. Логистика сейчас это главное в армии. Больше всего потерь сейчас не боевые, а от просчётов в снабжении войска. Ну и от антисанитарии. Римский положительный опыт забыт. Те перед войском всегда высылали команды лагеря разбивать и траншеи копать ну, для естественных надобностей. Почему бы сейчас не возить разборные дощатые туалеты.

— Пётр Петрович, — видя, как всё больше морщится генерал-аншеф по мере того, как Иван Яковлевич ему свои наставления читал, прервался Бирон, — просто выполни. Не рассуждай, не улучшай, в споры не вступай. Просто сделай, как я сказал, а когда полк этот конный доберётся до Киева, то вернёшься и всё мне выскажешь. Договорились? Да и выбрось парик. Оглядись. Ни один человек в Столице уже эту дурость не носит.