Стрела в печень

Событие сорок первое

Практически одновременно вернулось три экспедиции. Которая важней даже и не скажешь. Все три толкнули Россию вперёд. Даже пендаля дали. Только эти три события уже оправдывали пребывания Брехта в этом времени, а ведь он ещё толком и не начинал. Первой, на шести больших «ластовых лодках», вернулась экспедиция, отправленная в Астрахань и дальше в залив Кара-Богаз-Гол за Глауберовой солью. В Астрахани, посланный главным, капитан Евстафьев Аким реквизировал стоящий в порту гукор «Принцесса Анна» в 1722 году построенный на Астраханской верфи для Каспийской флотилии. В Персидском походе Петра он участия принять не успел и практически без дела семь лет простоял в гавани, хорошо хоть в море его изредка выводили, юных моряк из морской школы тренировали.

Ничего крупного сейчас на вервях Астрахани не строили, только маломерки речные. В декабре 1725 года главным командиром Астраханского порта был назначен шаутбенахт (это контр-адмирал) Иван Акимович Сенявин. По прибытию в Астрахань, он предложил на верфи строить гекботы из более прочного дубового леса, а также превратить их из транспортных судов в военные, путём повышения высоты бортов и прорезании в них пушечных окошек. Вот только преждевременная смерть в августе 1726 года не позволила ему осуществить планы. Гекботы, заложенные, сгнили прямо на верфях. Всё же правление Петра второго и Екатерины нанесли русскому флоту огромный урон. И сейчас, по сути, надо всё сначала начинать, и самое плохое в том, что иностранцы за эти пять лет многие Россию покинули, нет дела для них. И вторично вряд ли поедут. Нужно искать новых, и не факт, что, как и к Петру, всякие ничего не умеющие авантюристы не припрутся.

К экспедиции за солью в Астрахани присоединился старший сын адмирала Сенявина — унтер-лейтенант Иван Иванович Сенявин. Иван Яковлевич себе в поминальник отметил, что нужно двадцатитрехлетнего потомственного моряка вызвать в Москву и переговорить. Если парень толковый, то поручить ему дело отца. В Астрахани нужен нормальный торговый и военный флот. Связь с Низовым корпусом по Волге и Каспию в разы быстрее и дешевле пешей дороги.

На гукоре «Принцесса Анна» капитан Евстафьев с отрядом, попав в небольшой шторм, вполне благополучно добрались до залива и разбили там лагерь, туда же на бусе с досками прибыл и младший Сенявин. Построили хорошие домики, набрали полные трюмы обоих судов солью и, опять попав в шторм, и, потеряв на гукоре одну мачту, вернулись в Астрахань. Там перегрузили половину соли на речные суда, и так как время поджимало, уже октябрь был, не дожидаясь второй половины драгоценного товара, пошли вверх по Волге и дальше к Москве. Успели, можно сказать, прямо чудом. Утром третьего ноября сильно похолодало, и Москва-река встала. Привезли с собой капитан Евстафьев и, посланные с ним преображенцы, пятьдесят без малого тонн Глауберовой соли. Вполне хватит на эксперименты с твёрдым мылом, стеарином и легкоплавким стеклом.

Дальше эту работы нужно купцам поручить. У армии своих проблем хватает.

Привёз Евстафьев и последние новости из Низового корпуса. Люди лихоманкой болеть продолжают, никуда болезнь, как и комары, не делась, но ивовая кора и полынь работают. Смертность даже не в разы, а на порядок уменьшилась, не тысячами умирали от лихорадки, а десятками. Там и других бед хватает кроме лихоманки, влажный непривычный климат, и люди начинают в прямом смысле загнивать. Покрываются нарывами, расчёсывают их, и хватают заражение крови. Да и сами нарывы сливаются в одну большую рану, выводя солдатиков из строя. Как бы не напрямик в инвалиды.

И чего тут сделаешь? Мыться чаще? Витамины есть? Должна пройти акклиматизация. Нет другого пути. И нужно местных пацанов учить русскому, и воинской науке, и привлекать в армию. Уж местные загнивать не будут.

Брехт подробную инструкцию по созданию «суворовских училищ» для аборигенов составил. Долго думал, как те училища назвать. Остановился на «Петровских». Бумагу уже отправил. Только от бумаги до обученного унтер-офицера годы и годы, а через четыре с небольшим года уже война. Эх, его бы туда, он там всё знает, сумел бы из чеченцев, лезгин, кумыков, азербайджанцев и армян создать вполне боеспособное войско за пять лет. Но от Анны нельзя отходить ни на шаг, а то заведёт себе другого фаворита, на Миниха и Волынского заглядывалась в Реальной истории. Попробуй её оставь без присмотра. Ну, и не кончается Россия Низовым корпусом. Здесь в Москве он больше пользы принесёт.

Вторая экспедиция до Москвы не добралась, три большие парусные лодьи вмерзли в лёд в одном дневном переходе от Москвы и пришлось организовывать перевоз груза на телегах и санях. Погода не правильная. Реки встали, и даже снег выпал, но его так мало, что на санях не поедешь, волоком получается. Но он идёт. Мелкий колючий, но идёт. Так что на всякий пожарный Бирон за ценным грузом отправил и сани, и телеги. А ещё целую роту своего Георгиевского полка. Другим не доверил. Очень не простой груз повезут те телеги с санями.

Посланные на Урал на реку Миасс рудознатцы и старатели собранные по России и обученные мыть золото Брехтом золото нашли и намыли. Вторая экспедиция, состоящая из башкир и чешских рудознатцев, присланных старшим Остерманом из Козела, так же в конце лета прибыла на Миасс и производительность утроилась. В результате намыли семьсот сорок кило золотого песка и самородков — без малого сорок семь пудов.

Часть экспедиции осталась в Миассе зимовать, и они просили прислать им по зимнику порохового припаса и продуктов. Люди рубили себе добротные избы и строили крепостцу против возможного нападения местных башкир.

Брехт надеялся, что такого не произойдёт, все же он не вчера родился и не дурак, и на зимовье осталось в том числе и десяток башкир, теперь солдат и унтер-офицеров лейб-гвардии Георгиевского полка. С ними Иван Яковлевич и послание башкирам послал, чтобы записывались в старатели. Оплата — десятая часть намытого золота. Научитесь, закончится годовой контракт и потом добывайте на других участках реки Миасс и прочих местных реках золото и сдавайте в казну, за товары или деньги.

Семьсот сорок кило звучит так себе, а на самом деле, с учётом того, что работали всего меньше трёх месяцев и всего чуть больше сотни человек вполне себе замечательный результат. Пусть в любом шлиховом золоте золота этого всего половина. Способ получения чистого золота уже давно известен. Получится примерно триста семьдесят кило. Помним, что золотой червонец Анны Иоанновны — это три с половиной грамма, делим триста семьдесят кило на три с половиной и получаем больше ста тысяч червонцев. (Норма для чеканки червонных монет — по 118 штук из фунта золота 93/96 пробы). Или миллион рублей. Как раз хватит расплатиться с князьями и графьями по государственным облигациям. А в следующем году и намоют больше, и долгов не будет, можно вполне о приобретении ткацкого оборудования подумать, и всяких тонкорунных овец из-за рубежей прикупить.

Иван Яковлевич решил порохом и продуктами не ограничиться дал команду Семёну Андреевичу Салтыкову готовить в поход всех преображенцев, которым стукнуло за сорок лет. Пусть срочно подыскивают жену, если хотят иметь русскую, а ежели хотят иметь башкирку из местных, то государство калым внесёт. Набралось ветеранов шестьдесят человек. Брехт подумал, подумал, да и добавил туда семёновцев. Ещё пять десятков. Вот, уже другой коленкор. Больше сотни опытных воинов пыл башкир, даже если те вздумают напасть, охладят, да и обязательно появившиеся разбойнички против такой силы не пляшут. Выбьют, как класс.

А на следующий день после золотого каравана, по начавшему уже всерьёз валить пушистому снегу, в Москву вернулся, посланный на вразумление ляхов, отряд. Вернулся с ними и генерал Ласси. Бирон старший был допущен сразу на Государственный совет, где министры отчитывались за проделанную в октябре работу. Отчёт был ежемесячным, всё же министерства только создали, и министры ещё опыта управления целыми отраслями не имели, приходилось то останавливать чересчур ретивых, вопросом, а бабки, где взять, то пинать слишком осторожных, типа проблемы выдумывать мы и без вас, дорогие наши, можем, не начнёте, глубокоуважаемый товарищ министр работать — повесим.

— Карл Иванович, рассказывай, как поход прошёл. — Начала было Анна Иоанновна, но Брехт её остановил.

— Сердце моё, давай с министрами разберёмся завтра, отпустим их сейчас. Нам за чашечкой кофия Карл и расскажет, как съездил он в Киев по кораллы. — Болтунов полно, всё таки Карл со своим батальоном усиленным работал под крымчаков, конечно, со временем, правда вылезет, но лучше попозже. Всё же Речь Посполитая сейчас, если не союзник, то нейтральное по отношению к России государство. При такой огромной границе превращать её заранее во врага не хотелось. Пусть умрёт Август II Сильный, придёт ставленник Людовика — Лещинский, тогда и порезвимся. В Реале кроме погибших там русских солдат эта война не принесла России никакой пользы. Единственное, что добились дипломаты во главе с Остерманом, и это при полном контроле Польши, так это признание, что Лифляндия теперь российская территория. Да, плевать на их признание. Пусть не признают. Когда Речи Посполитой не станет, какой смысл в этом признание. Нужно было и Курляндию требовать и всю Литву взад отдавать. Да и Украину, ну, то, что от неё осталось за Речью Посполитой. Нельзя допускать Австрию в Галицию. Эта территория даже называлась Русским королевством пару веков назад, когда её ляхи захватили. Два года осталось. Стоит потерпеть и как следует к этой войнушке подготовиться, и переговоры Остерману не доверить. Бирон их здесь в Москве с Августом следующим гораздо продуктивнее проведёт. Сейм? А Сейм может взорваться неожиданно. Чуть ведь не произошёл прецедент в Англии. А в Польше произойдёт.

Событие сорок второе

— Всё, Карл, теперь можешь рассказывать. Теперь все свои.

Старший Бирон выглядел загорелым и осунувшимся. Переодеться видимо успел, а зря, Анна женщина строгая и умная, но впечатлительная, нужно было Карлу прийти в вылинявшем и наскоро заштопанном на руке мундире со следами замытой крови. Мигом бы в генералы угодил.

Своими было всё же лишку чуть человек. Остерман не ушёл. Сидел букой, типа, попробуйте сковырнуть, премьер-министр я чи ни. Никто выгонять и не собирался, тем более что он был посвящён во все тонкости этой экспедиции.

Генерал Ласси Пётр Петрович? Ну, тоже знал. Пусть не во всех нюансах, но остальное, чтобы не додумывать, пусть узнает от первого лица, а не через испорченный телефон.

Ушаков? Да, от него всё одно ничего не скроешь. Кто-то проговорится из егерей, и уж кому-кому, а этому господину доложат. Внял же наставлениям Бирона, штат увеличил за счёт тайных агентов, что по кабакам новости собирают.

А вот, прилепившийся к Семёну Салтыкову, Иван был возможно и лишним.

— Иван, ты заруби на носу, то, что сейчас узнаешь — государственная тайна, брякнешь, где и язык попрошу тебе отрезать, вон, Андрея Иваныча попрошу, — Брехт кивнул на Ушакова. Тот, привыкший уже в такие игры играть, изобразил оскал графа Дракулы.

Салтыков залез обоими пятернями в волосы короткостриженые и вынув их назад, зажал себя рот.

— Я могильная могила, как их высочество говорит. — Высочество — это Петр Бирон. Он сейчас любит все слова дважды повторять. Семь лет пацану. Этому побольше, но тоже пацан.

— Рассказывай, Карл Иванович, — поторопила подполковника Анхен.

— Докладываю, за время рейда погибло одиннадцать егерей и двадцать башкир. Половина по моей вине, — Карл вздохнул тяжко. — Чувствовал надо удвоить караулы, прямо ныло сердце, а пожалел людей, только шестьдесят вёрст отмахали. Та самая банда, как вы их называете, из мелкопоместной шляхты ночью на наш лагерь напала. Пятьдесят три человека. Все убиты, пятеро казнены, на кол посажены. У остальных головы отрублены и тоже на пики насажены. Случилось сие под Житомиром. Молодцы башкиры. Это пищаль или штуцер заряжать долго, а они засыпали панов и подпанков стрелами. Те не ожидали. Почти все и полегли, ну мы их до вечера после преследовали по степи. Если кто и ушёл, то не много. А напали они под утро, застрелили часовых четверых и на конях в лагерь вломились. Не башкиры бы, худо пришлось.

Нда, не рассказчик Карл Иванович.

— А ты, подполковник, менее путанно можешь говорить. Тридцать один человек убит у вас — это мы поняли, ваши-то успехи каковы, — не утерпела и Анна Иоанновна, хихикнула.

— Наши хорошие успехи. Банды эти две, что к нам повадились людоловов, как они себя называют, мы полностью истребили, или почти полностью, может кто и выжил, схоронился. Одна была из-под Житомира, а вторая из-под Белой Церкви. Убито тридцать восемь католических священников, они при опросе с применением раскалённой кочерги и поведали о людоловах. Казнены за помощь банде и храмы их вычищены, всё ценное изъяли. Шляхтичи те работали для нескольких князей с Литвы, им людей продавали. Имения те мы спалили, людей больше тысячи назад в Россию пригнали, и с нами ещё желающие пришли… пару тысяч, их мы всех передали киевскому генерал-губернатору. В конце уже паны на нас собрали ополчение, человек триста, в основном шляхта, видимо, мелкопоместная, так себе у них справа. Большую часть мы убили, остальные разбежались. Различного оружия утвари церковной и из дворцов в обозе у нас… сто семьдесят телег. И золото есть и серебро, и каменья. Да, вот тут деньги бумажные французские и английские у одного из князей забрали. Калиновским назвался. Константином.

Иван Яковлевич, так-то тоже захватывающего рассказа ожидал. Про засады и перестрелки, а тут как-то всё буднично. Ксендзов поубивали, храмы разграбили, Калиновского (хрен его знает кто это) убили и две банды людоловов перебили. Захвачена куча оружия и ценностей и ещё около трёх тысяч человек переселено в Россию, из них около тысячи угнанных этими бандами. Всё хорошо, а экшена нет. Тускло.

— А вот на обратной дороге пришлось в настоящую сечу влезть.

— На обратной? Опять паны? В засаде? — обрадовался Иван Яковлевич.

— Нет, а ну да. В засаде. У нас-то, как положено, впереди боевое охранение ехало из башкир и вот подъезжают они к одному оврагу, а оттуда дымок вьётся, и кони забеспокоились. Ну, башкиры вернулись, и я егерей послал на разведку. Уже вечерело. Те через полчаса вернулись и доложили, что в балке той или овраге, кустами заросшей, расположились на ночлег с полсотни крымчаков. Не надо и нам под них маскироваться, они и сами приходят. Первой мыслью у меня было обойти их. Нападут они на ляхов, пограбят и те точно поймут, что на них крымчаки напали. А потом передумал. Они же поубивают кучу народу, женщин снасильничают и угонят к себе на муки. Решили окружить тот овражек и перебить всех. А только и у них кони. Почуяли нас. Тревогу подняли. Ловки бесы. Но не супротив силы. Врассыпную бросались, в одном месте пробиться пробовали. Не, не бойцы. Башкиры те и злее и луки у них. Убитых потом сочли. Сорок восемь и девки две. Гарем какой видимо у главного. А сабля у него хороша, — Бирон старший шагнул вперёд и протянул саблю Анне Иоанновне. Рукоять с камнями и сама в красивых ножнах с серебряными накладками. Красивая. Анна руками замахала:

— Куда мне саблю. Вон, брату — Ване отдай. А ружьё.

И точно, как зашёл в зал, так прислонил к стене Карл длиннющий карамультук с чёрным прикладом и калибром в семнадцать миллиметров. Бронза начищена. Весь блестит и каменьями на прикладе переливается. Знатная штуковина.

— Зная любовь Вашу, Государыня, к винтовкам, вот, приготовили подарок, у того же главного крымчака в шатре забрали и девок двух тоже дарю, только они на дворе, не пустили их преображенцы.

— Хорошее ружьё, — Анхен уже крутила карамультук в руках, — своим походом орден ты заслужил, Карл Иванович. Награжу завтра орденом Александра Невского. А сейчас спустись, пусть девиц тех приведут глянуть на них хочу. Семён Андреич спустись с Карлом Ивановичем, скажи своим, чтобы пленниц впустили.