Стриптиз

Глава 9

Вечером шестнадцатого сентября в таверну «Лоузский приют», что в Западной Монтане, заехали выпить и поразвлечься братья Скайлер. Они щедро угостились пивом (по шесть бутылок на каждого), поиграли в дартс, бросая дротики в чучело лося, и детально обсудили космическое значение одной из песен Рэнди Трейвиса.

Затем они отправились домой, в долину, лежащую среди Биттеррутских гор. Ехали в машине Джонни Скайлера, потому что его брат Фейрон уже четырежды временно лишался своих водительских прав, а незадолго до этого их у него отобрали вовсе – немалое достижение для великого и свободного штата Монтана, где вождение машины и принятие алкогольных напитков считаются неотъемлемыми правами человека.

Джонни Скайлер катил по дороге по направлению к Кларк-Форк-ривер, точнее, к стальному однорядному мосту через нее. На другом берегу, в одинаковых крупногабаритных трейлерах, купленных с двадцатипроцентной скидкой на весенней распродаже в Спокане, их ждали жены и дети. Деньги, сэкономленные на покупке жилья на колесах, братья Скайлер употребили на хорошее дело: приобрели параболическую антенну спутниковой связи и установили ее на расчищенной площадке между обоими трейлерами. Огромная белая тарелка странновато выглядела среди величественно возносящихся ввысь пихт и сосен, но Джонни и Фейрон считали, что это самое удачное капиталовложение, какое они когда-либо делали. Теперь они могли смотреть спортивные состязания из любой части света, японские телешоу, а однажды, переключая каналы, наткнулись на парня, берущего интервью у настоящих девушек – «зайчиков» из «Плейбоя». Он был такой смуглый, что Скайлеры подумали – наверное, он индеец, разве что говорит слишком быстро и смеется слишком громко. На шее у него болтался здоровенный золотой медальон – такой большой, что Джонни и Фейрон не могли оторвать от него глаз.

Несомненно, спутниковое телевидение сохраняло и укрепляло семейные узы Скайлеров. Длинными зимними вечерами оно было единственным, что не давало мужчинам сойти с ума от скуки. Летом оно развлекало их жен и детей, предоставляя Фейрону и Джонни возможность вернуться домой попозже: выпить где-нибудь стаканчик-другой, потанцевать или просто полюбоваться, как заходящее солнце ныряет за вершины окрестных гор.

Однако в этот вечер со стороны Айдахо пришла непогода. Заката не предвиделось – просто все вокруг разом помрачнело и потемнело. Рваные тучи неслись над Биттеррутскими горами, вдоль реки так и свистел холодный ветер. Он сорвал жестяную табличку с ценой на бензин, болтавшуюся на заправочной колонке возле таверны. Увидев это в окно, Джонни Скайлер отступил еще на шаг от лосиного чучела, запустил в него еще одним дротиком, оторвал своего брата от стойки бара и сказал, что, пожалуй, им лучше поторопиться домой, пока еще можно разглядеть дорогу.

Грунтовая дорога привела их прямо к старому однопролетному стальному мосту через Кларк-Форк-ривер. Крупные капли дождя уже начали пошлепывать по крыше и бокам «бронко», скатываясь шариками по успевшему покрыться толстым слоем белесо-коричневой пыли ветровому стеклу. Опасаясь сильных порывов ветра, Джонни Скайлер сбавил скорость и осторожно въехал на мост, стараясь вести колеса ровно по двум параллельным деревянным доскам, уже ставшим скользкими от дождя.

Примерно на середине моста Фейрон Скайлер произнес:

– Останови-ка!

Джонни нехотя нажал на тормоза.

– Глянь-ка вон туда, – сказал Фейрон.

– Куда – на реку?

– Ага. Я вроде видел плот.

– Быть не может, – возразил Джонни, опуская боковое стекло. Было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-нибудь на реке.

– Подождем молнии, – сказал Фейрон.

В стороне, над долиной, полыхнула ослепительная фиолетово-белая вспышка, осветив реку на какую-то долю секунды. За это краткое мгновение Джонни Скайлер успел заметить, что на воде, ярдах в двадцати ниже по течению от моста, действительно болтается плот.

– Вон там, возле гравиевой отмели, – подсказал Фейрон.

– Да, я видел.

– А парня заметил?

– Нет.

Джонни включил фары дальнего света и направил в сгущающийся мрак. Дождь уже частил вовсю; он почувствовал, что левый рукав промок насквозь. Он сплюнул в открытое окно, и ветер швырнул плевок назад ему в лицо.

Полыхнула еще одна молния – выше и дальше прежней. Вся долина озарилась пурпурным светом, потом снова стало темно, но Джонни ясно разглядел красный плотик с брошенными веслами, который медленно тащило боком вдоль неширокой гравиевой отмели, делившей реку на два рукава. Человека на плоту он увидел со спины: на нем были защитная куртка и спортивная кепка, безошибочно выдававшие туриста-отпускника. Руки его были опущены вдоль тела, на коленях лежала удочка.

– Вот кретин! – выругался Фейрон.

– Ты думаешь, ему нужна помощь?

– Еще бы не нужна, черт его побери! Нужно проверить его идиотскую башку. Это надо же выдумать – в такую погоду ловить форель!

Джонни не очень ясно представлял себе, что нужно делать и что вообще можно сделать при таких обстоятельствах. Когда над тобой сверкают электрические разряды, стальной мост – далеко не самое подходящее место, тем более что каждый удар грома заставляет содрогаться его порядком проржавевшие опоры.

– Лучше бы ему выбраться на берег, – сказал Джонни, продолжая вглядываться туда, где видел незадачливого рыболова. Он быстро прикинул, не смогут ли они как-то помочь ему, но тут же выбросил эту идею из головы. Берега Кларк-Форк-ривер в этом месте были скалистыми и крутыми, и оба Скайлера к тому же как следует налились пивом. Каюк, подумал Джонни.

Приложив ладони рупором ко рту, он крикнул:

– Эй, на плоту!

Но встречный ветер, конечно же, не мог донести его крик до бедолаги-рыболова.

– Ничего не выйдет, Джонни. Он не слышит тебя, – сказал Фейрон.

– Эй, на плоту! – снова крикнул Джонни.

Вновь блеснула молния, вновь призрачным светом озарилась река. Человек на плоту явно ничего не слышал. Удочка по-прежнему лежала у него на коленях, ручки весел торчали в разные стороны, а течение продолжало волочить плот вдоль отмели.

– Вот чертов кретин! – повторил Фейрон.

– У него там что-то неладно.

Следующая молния взорвалась, казалось, над самой машиной, и братья прикрыли руками головы. Рядом с мостом, разломившись на три части, рухнула сосна.

– Нам пора, – решил Фейрон. – Поехали?

Но Джонни Скайлер медлил. Интуиция говорила ему, что с тем парнем на плоту что-то случилось, и он до боли в глазах всматривался в темную поверхность реки, ожидая новой молнии.

– Он справится, Джонни, – заверил Фейрон. – Здесь река целую милю тащится, как дохлая, да и мелко – курице не утонуть. Он справится.

– Надеюсь.

Джонни никогда не встречал плотов на этом участке Клпрк-Форк-ривер в столь поздний час. Ближайшее место, откуда обычно отправлялись на лов любители форели, находилось двенадцатью милями ниже по течению, да и кому, черт возьми, могло стукнуть в череп пойти прогуляться с удочкой в такую грозу, да еще и на ночь глядя?

– Может, мы все-таки съедем с моста? – уже порядком раздраженно произнес Фейрон. – Мне совсем не светит поджариться тут. Да к тому же мы опаздываем на игру.

С тех пор как команда Денвера попала в высшую лигу, Фейрон заделался настоящим фанатиком бейсбола. Футбол футболом, а бейсбол – это нечто совсем особенное, что бы там ни говорил его братец.

– Сейчас половина десятого, – напомнил Джонни. – Игра небось уже кончается.

– Черт бы побрал этого кретина!

– Я больше не вижу его, Фейрон.

– Наверное, завернул за поворот.

– Но тогда ему пришлось бы грести. Разве только у него там мотор. А мы ведь ничего не слышали.

– Да выберется он, не дергайся. Главное – не свалился бы в воду. Поехали!

– Погоди минутку.

Дождь налетал порывами, барабаня по крыше «бронко». Джонни наконец поднял стекло, но продолжал вглядываться в темноту.

Небо вновь треснуло, и поверхность реки превратилась в розовое зеркало. На этот раз братья без труда различили маленький красный плот, который, вращая, медленно несло течением.

– О Господи! – пробормотал Джонни Скайлер. Фейрон обеими руками вцепился в приборную доску.

– Чертов кретин!

Плот был пуст. Человек, сидевший на нем, исчез.

Скайлеры выскочили из машины и бегом бросились к реке.

Ливень прекратился спустя два часа. К этому времени на место уже прибыл на моторке шериф графства Минерал с помощниками и опытным ныряльщиком. Федеральная служба охраны лесов обещала выслать четверых спасателей, если только вновь не разыграется непогода. Немногочисленные местные жители явились помогать в поисках – кто на плоту, кто на лодке, – вооруженные сильными фонарями, способными гореть даже под водой. Небольшой прибрежный кемпинг в Форест-Гроув превратился в штаб-квартиру всей спасательной операции, крупной и сложной по местным масштабам.

К рассвету плот был обнаружен и отбуксирован к мосту I-90, к западу от Лоузо. Весел так и не нашли, а на плоту не оказалось ничего, что помогло бы установить личность исчезнувшего рыболова. Пустая консервная банка и смятая обертка от «Сникерса» были единственными свидетельствами того, что на плоту вообще кто-то находился.

Поиски тела, продолжавшиеся восемнадцать часов, оказались бесплодными. В Форест-Гроув примчался репортер газеты «Миссулиэн», чтобы взять интервью у братьев Скайлер, и они долго и красочно описывали ему все, что видели на реке в ту грозовую ночь. Потом они позировали перед его фотоаппаратом на фоне вертолета лесной службы. В течение нескольких следующих дней они не отходили от телевизора, шаря по всем каналам, но так ни разу и не увидели даже самого короткого сюжета, посвященного спасательной операции на Кларк-Форк-ривер и их роли в ней. Однако свою порцию славы – хотя, может быть, и не такой громкой – братья Скайлеры все-таки получили: в течение нескольких лет в «Лоузском приюте» их бесплатно угощали пивом.

Дети второй жены Эла Гарсиа называли его Элом, и он был очень рад этому, поскольку, начни они звать его папой, он чувствовал бы себя достаточно неловко. Дело в том, что настоящий отец ребят находился в тюрьме, отбывая пожизненное заключение, а засадил его туда не кто иной, как он сам – Эл Гарсиа.

Собственно, так он и познакомился со своей второй женой – во время ареста ее мужа за убийство, совершенное на почве злоупотребления наркотиками. Взаимные чувства давно уже угасли; через полгода после процесса Донна подала на развод и вскоре вышла замуж за Эла.

К моменту знакомства с Донной Эл уже долгое время занимался исключительно расследованием убийств – для человека, начинавшего службу рядовым полицейским, которому поручались разные малозначительные дела, это была совсем неплохая карьера. Так он и сказал Донне еще до женитьбы. Но все могло бы произойти и побыстрее, возразила она. Донна была женщиной решительной и энергичной, и они с Элом хорошо понимали друг друга. Отношения его с детьми – мальчиком и девочкой (то ли восьми и девяти, то ли девяти и десяти лет – Эл почему-то вечно путался в их возрасте) – тоже сложились как нельзя лучше; он любил их самым искренним образом и не испытывал ни малейшего чувства вины за то, что все случилось именно так.

Когда мальчик в первый раз спросил его, скоро ли его настоящий отец выйдет из тюрьмы, Эл, взяв маленькую ручку в свои, честно ответил:

– Никогда, Энди.

– Почему? – спросил мальчик.

– Потому что твой папа убил одного человека. Выстрелил ему прямо в лицо и убил.

Энди оценил серьезность ситуации. Его сестренка Линн (то ли на год старше, то ли на год моложе брата) высказала предположение, что у папы могли быть веские причины, чтобы застрелить этого человека. Разумеется, целых сто тысяч причин, согласился Эл, но ни одна из них не была достаточно веской, чтобы убить. В этот момент из кухни вылетела разъяренная Донна и велела всем немедленно прекратить молоть чепуху.

Когда подошло время их первого семейного отпуска, Донна выбрала Западную Монтану, поскольку ни ей, ни детям раньше не приходилось бывать в горах. Элу эта идея показалась отличной. Он сделал несколько телефонных звонков и выяснил, что Монтана на всем своем пространстве, относящемся к Дикому Западу, – место безопасное и спокойное и что число совершаемых там убийств несколько возрастает только в графстве Дейд – там, где сходится и пересекается большое количество дорог.

Донне удалось снять бревенчатый домик на берегу Кларк-Форк-ривер, милях в шестидесяти от Миссулы. Эл Гарсиа не был особым любителем жизни на природе, однако перспектива пожить некоторое время в хижине у реки вызвала у него настоящий энтузиазм. Он обещал Энди и Линн, что поможет им поймать большую радужную форель и что они зажарят ее на ужин. А жене дал слово во время отпуска не вспоминать о работе и не звонить в Майами – ни единого раза! – чтобы узнать, нет ли чего новенького по его незакрытым делам.

За четырнадцать лет работы в этой области Эл Гарсиа лично расследовал тысячу девяносто два убийства, и его проклятием была память: он помнил каждое из своих дел, вплоть до самых мелких и незначительных подробностей. Очередная передача «Телефон спасения 911», шедшая по телевизору в то время, как он очерчивал мелом на полу контуры лежащего тела. Часы «ролекс» (подделка) на запястье жертвы. Запах подгоревших пирожных, доносившийся из кухни. Фотография на стене в холле, на которой лежавший тут же бездыханным человек запечатлен веселым и улыбающимся во время экскурсии по Диснейленду. Эл Гарсиа ненавидел свою память: делая его превосходным детективом, она в качестве платы лишала его душевного покоя.

Монтана оказалась еще лучше, чем он ожидал: просторной и дружелюбной. Впрочем, не обошлось без некоторых исключений. Портье мотеля в Миссуле, прочтя его имя на кредитной карточке, смерил его жестким, недоверчивым взглядом. В наше время быть Гарсиа из Майами – дело достаточно нелегкое. Некоторые автоматически начинают думать, что у тебя в багажнике шесть кило марихуаны, а под передним сиденьем – заряженный автомат.

На следующий день, когда они наконец добрались до бревенчатой хижины на берегу реки, Эл Гарсиа почти забыл, откуда он приехал и чем он занимается, чтобы заработать на жизнь. Стоя на деревянных мостках, он думал о том, что эта раскинувшаяся перед ним долина – самое мирное место, какое он видел в жизни. Он полной грудью вдыхал чистейший воздух, напоенный ароматом сосен, закрывал глаза и растворялся в этой всепроникающей лесной тишине. В первый же день Энди заметил двух оленей. Вечером второго дня Линн нашла где-то череп скунса, выбеленный временем и дождями. Она решила было взять его с собой во Флориду, но Донна воспротивилась и велела зарыть его в садике возле дома со всеми подобающими церемониями.

На третий день возившийся у самой воды Энди вдруг примчался к хижине с такой скоростью, что Эл испугался – не гонится ли за ним медведь.

– Эл, иди сюда скорее! – крикнул еще на бегу мальчик. – Ну, скорее же!

– Погоди, передохни-ка, – сказал Эл. – Что там такое случилось?

Энди вцепился в его руку.

– Пойдем! Туда, к реке.

– Да что случилось, сынок?

– Топляк! – выдохнул Энди.

У Эла защемило под ложечкой. Жизнь под одной крышей с полицейским, занимающимся расследованием убийств, значительно расширила кругозор детей Донны, особенно в области его профессионального жаргона. Энди и Линн знали все о пушках, перьях, мокрухе, естественке и насильственке.

И, разумеется, о топляках.

Следом за мальчиком Эл спустился по склону холма к самой воде и вошел в нее, скользя подошвами кроссовок по устланному гравием дну. Тело тихонько колыхалось на мелководье, лицом вверх, среди низеньких кустиков каких-то водяных растений. Лицо было синюшное и распухшее, глаза выкачены, как любят рисовать в мультфильмах.

– Он мертвый, Эл? – спросил Энди с берега. Он стоял, скрестив на груди свои худенькие мальчишеские руки, и лицо его было очень серьезно. – Он мертвый, правда?

– Мертвее некуда, – отозвался Эл.

– Я же говорил тебе!

На утопленнике были толстые прорезиненные штаны, какие носят рыбаки, и защитная куртка со множеством карманов и карманчиков. Эл расстегнул молнию на верхнем нагрудном слева и извлек из него бумажник. В бумажнике лежали три банкноты по сто долларов, полдюжины трэвел-чеков и закатанные в пластик права на вождение автомобиля – таких знакомых Элу цветов.

– Черт бы побрал их всех! – выругался сержант Гарсиа.

– Кто это, Эл? – крикнул Энди с берега.

– Пойди скажи маме, чтобы вызвала полицию.

Мальчик убежал. Мертвец невидяще таращился выкаченными глазами на искрящуюся под солнцем реку.

– Сволочь ты, сволочь, – сказал Эл, обращаясь к нему. – Просто самая распоследняя сволочь. Весь мой отпуск к чертям собачьим.

Он снова взглянул на запластикованные права и мрачно выругался. Этот сукин сын был не откуда-нибудь, а из Форт-Лодердейла, штат Флорида.

«Ну почему, – мысленно спросил себя Гарсиа, – почему они все не могут оставить меня в покое?»