Строптивая красавица

Глава 12

Нежно-нежно, как только мог, он целовал ее послушные губы. Она дрожала в его руках и отвечала с той же доверчивостью и чистотой, которая вынудила ее на ночное признание. Боже, это было невыносимо! Сладко и больно. Он проклинал себя: если бы он родился другим! Если бы он мог сделать мир вокруг нее совершенным!

Ее рука пробежала по его груди, коснулась щеки. Никто не дарил ему более утонченной ласки. За это испытание он тоже должен был проклинать судьбу и найти в себе силы разом порвать со всем. Но он не мог остановиться.

Последний раз он целует ее, последний раз вдыхает сладкий женский запах, последний раз наслаждается ее вкусом.

Он перецеловал ее всю: веки, крошечную веснушку на кончике носа, снова погрузился в пух ее губ, заставив себя действовать неспешно. Он наслаждался каждым прикосновением, стараясь сохранить и отложить в памяти эти последние божественные ощущения.

Она приблизила губы, готовая встретить его поцелуй. Он скинул через голову свою спортивную рубашку. Отпихнул подальше ее матерчатую сумку, чтобы у них было больше места.

Это было не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал. Печаль и желание, боль и радость – все смешалось в нем, словно лекарства и яд в колдовском котле. Он ненавидел себя за то, что делал, но не мог совладать с собой.

Проклятие! Наконец он нашел ту единственную женщину, которая могла сделать его счастливым, и он должен расстаться с ней, потому что сам не способен дать ей счастье.

Как утопающий цепляется обеими руками за спасательный круг, так она прижимала его к себе. Снова и снова он покрывал ее тело и лицо поцелуями. Несмотря на безудержное желание, его грудь заполнялась такой острой болью, что, казалось, сердце сейчас разорвется. Видит Бог, он не может спасти ее. И себя вместе с ней.

Кэтрин проснулась в его объятиях. Без боли, но с пустотой в душе, как это бывает у человека, выплакавшего все слезы. Уже близился рассвет, возвещавший о начале очередного дня, самого тяжелого дня в ее жизни.

Кэтрин была готова расстаться со всеми несбыточными мечтами. Кроме одной, не покидавшей ее с ночи. Она надеялась, что в эту ночь Алекс подарил ей ребенка. «Боже, – шептала она, – ты, вероятно, не одобряешь моего желания, но я прошу тебя о милости. Только об одной, и я обещаю тебе, что никогда ни о чем не попрошу тебя снова. Подари мне ребенка от него. Я клянусь тебе, что уеду в город. Я буду жить как все нормальные люди и попытаюсь дать ему все, что необходимо в этом мире. Только позволь мне стать матерью, сделай эту единственную вещь для меня. Пожалуйста. Позволь мне родить от него ребенка. Клянусь тебе, я никогда не ударю его. Никогда».

Алекс перевернулся на спину, и она замерла. Настало время собираться, ей нужно успеть сделать множество дел, прежде чем он встанет.

Она сгребла свою одежду и крадучись пробралась в ванную. Все было хорошо до тех пор, пока она не почувствовала запах мыла. Она мыла голову и плакала.

Алекс проснулся как от толчка. Кровать была пуста. У него заколотилось сердце. Неужели он так крепко спал, что не слышал, как она ушла?

Он ругал себя за глупость. Почему он позволил ей так уехать? Он должен был сказать ей что-то. Заставить взять деньги. Помочь с жильем. Может быть, чем-то еще.

Из кухни он направился в коридор, чувствуя себя как никогда несчастным. И вдруг он увидел ее: она стояла у парадной двери. У него чуть не разорвалось сердце. В руке у нее была корзина для пикника.

– Куда ты собралась?

– Пойду отнесу корзину в машину. Ты забыл? Сегодня четвертое число. Мы же собирались на праздник.

Алекс потер подбородок.

– Так ты не передумала?

– Нет. Я еду. Чтобы попрощаться. С Сесилом и Эстер. Собирайся. Я хочу быстрее покончить с этим.

Она оставила его в дверях и пошла к машине. Зазвонил телефон, резко и назойливо. Он протянул руку и снял трубку.

– Алло.

– Алекс? Это Никки. Извините, что звоню так рано. У меня потрясающие новости. Мы получили предложение, и очень неплохое.

– Отлично. Раскручивайте. Хотя… Нет. Не надо. Подождите. Могу я переговорить с вами позже? Завтра? Хорошо.

Он повесил трубку в тот момент, когда Кэтрин возвратилась в дом.

– Похоже, усадьба скоро будет продана, – сказал он.

– Хорошо. Теперь ты добился всего, чего хотел. Это была правда.

Кэтрин была слишком подавлена, чтобы думать о городе. Она даже не вспомнила о своих прежних страхах, покуда они не подъехали к дорожному знаку с надписью «Добро пожаловать в Кингсбург». За то время, что она не видела этого щита, кто-то подправил буквы, и теперь каждое слово четко выделялось. И как будто специально для нее крупным шрифтом ниже было указано количество городского населения – 2714 жителей.

И все они сегодня будут на празднике.

Она не собирается вливаться во всю эту громадную толпу. Постарается как можно скорее разыскать Сесила и Эстер. Попрощается и уйдет.

– Что с тобой? – Алекс взял ее за руку.

Она осторожно освободила пальцы – ей больше не хотелось ощущать его прикосновения. Это было слишком больно.

Алекс притормозил и начал лавировать между скопившимися автомобилями, выискивая место для парковки. Наконец он вклинился в свободный промежуток и выключил мотор. Выглянув в окно, она узнала знакомую площадку позади «Фантасмагорий». Она отодвинулась от двери и привалилась к спинке сиденья.

– Выходим?

Она кивнула.

– Не забудь свою корзину.

Алекс помог ей выбраться из машины и повел на Мейн-стрит, откуда доносилась музыка. Они издали услышали звуки большого барабана, бухавшего в такт маршевому ритму, и разноголосицу духовых инструментов, напоминавшую кошачий концерт. Оркестр играл ужасно, но зато очень громко. Главная улица была запружена сотнями людей. Мужчины и женщины, молодые и старые, кто стоя, кто сидя на тротуаре, кричали и махали руками музыкантам. Взад и вперед сновали ребятишки, путаясь под ногами у взрослых и протискиваясь между автомобилями и лошадьми. Оказаться раздавленным в такой толчее было парой пустяков, но, похоже, это никого не волновало.

Кэтрин чувствовала себя чужой и одинокой. Хорошо, что на нее не обращали внимания.

Она вздохнула и позволила Алексу вести себя дальше по улице. Город если не весь, то наполовину состоял из его знакомых.

Сесил углядел их как раз в тот момент, когда последний оркестрант свернул за угол, чтобы вместе со своими товарищами направиться к колледжу. Даже относительная тишина не могла не радовать.

– Мы с Эстер заказали столик в «Дикси-Кап». Оттуда все прекрасно видно. И у них там есть кондиционер. Мы заняли два места и для вас.

Сесил шел впереди, прокладывая дорогу к кафе.

Эстер настояла, чтобы Кэтрин села у окна, выходившего на улицу.

Показалась красная машина. Следом за ней в полном составе маршировала пожарная рота. Кэтрин с некоторым удивлением отметила, что в составе роты были не только мужчины, но и женщины.

К ним подошла официантка. Она узнала Алекса. Алекс встал и обнял ее. Даже этот дружеский жест подействовал на Кэтрин как удар.

– Что вам принести?

Сесил и Эстер заказали сандвичи. Алекс пожелал кофе и сдобную булочку.

– Мне только кофе, – сказала Кэтрин.

– Вы, должно быть, Кэтрин?

– Извини, Грейс, – сказал Алекс, – я думал, что ее уже все знают. Познакомьтесь. Кэтрин Пирс. А это Грейс Форд, моя первая любовь в семь лет.

Грейс покраснела и откинула назад прядь длинных распущенных волос. Она была миловидна: белая, идеально чистая кожа и очень добрая улыбка.

– Про твою первую любовь уже давно никто не вспоминает, а вот о последней говорит весь город. – Она посмотрела на них обоих. – Так это правда, что вы уже жених и невеста?

Теперь настал их черед смутиться. Алекс даже подскочил на стуле.

– Нет! – воскликнула Кэтрин.

– Нет! – эхом отозвался Алекс. Чересчур быстро и громче, чем следовало. – Друзья. Только друзья.

– Ф-ф-ф… – Грейс перевела взгляд с Алекса на Кэтрин. – Пойду принесу ваш заказ.

Кэтрин вернулась к созерцанию парада. Какая ужасная ошибка! Зачем она решила остаться с ним еще на день? От всего, что он говорил сегодня, возникало только одно желание – плакать.

Затянувшаяся тишина становилась все более напряженной. Никто не решался первым нарушить молчание. И вдруг все заговорили разом.

– Сегодня вечером я уезжаю.

– Ну где же ее кофе?

– Кто-нибудь видел Бадди?

– Как твое колено?

И вдруг все так же внезапно замолчали. Эстер с недоумением посмотрела на Сесила и затем вместе с ним на Кэтрин.

– Что ты сказала? – переспросил Сесил.

– Я уезжаю. Сегодня вечером. Я пришла попрощаться с вами. – Кэтрин не сводила глаз с кончиков своих пальцев. – И еще хочу сказать, что мне будет недоставать вас.

– Куда ты едешь? – тихо спросила Эстер.

Кэтрин пожала плечами:

– Точно не знаю. Но я напишу вам.

Никто не произнес ни слова. Через стены и стекла в помещение пробивались грохот барабана и приглушенный шум толпы. Кэтрин не замечала этих звуков.

– Смотрите, кто здесь! – воскликнул Алекс, вставая из-за стола и стуча в окно.

Снаружи возле кафе стояли Бадди и Джоди. Молодой человек заметил Алекса и помахал рукой. Через минуту брат с сестрой уже подсели к их столику.

Кэтрин попивала кофе и поочередно смотрела на знакомые лица всех сидящих за ее столом. Она любила каждого из них, и это было в некотором роде чудом. Если бы шесть месяцев назад ей сказали, что она окажется в центре города и будет там восседать в кафе в окружении пятерых друзей и испытывать боль от расставания с ними, она бы хохотала до колик в животе.

– Кэти, вы принесли корзину?

Прошла добрая минута, прежде чем до нее дошло, о чем ее спрашивает Джоди. Она кивнула.

– А вы не хотите отнести ее на эстраду? Моя уже там. До аукциона осталось всего полчаса.

Кэтрин словно оцепенела. «Алекс, – мысленно взмолилась она, – ну скажи же что-нибудь».

– Гениальная мысль, – заметил он. – Идите вперед. Я подойду к вам ближе к началу торгов.

Это были совсем не те слова, которые Кэтрин хотела услышать от него, но она не нашла в себе сил отказаться.

– Да, конечно.

Она встала и взяла корзину, чувствуя, как у нее заколотилось сердце. Если она сейчас не успокоится, ей может сделаться дурно.

– А вы, дорогие мужчины, готовьте кошельки, – сказала Джоди и, поглядев на Кэтрин, хитро улыбнулась. – Не думайте, что мы вам дешево обойдемся.

– Ты думаешь, Эван Тейлор выложит все свое состояние, чтобы сразить тебя? Жди-жди. – Бадди погрозил кузине пальцем. – Я просто обязан предупредить его.

– Не смей лезть не в свое дело. Предоставь мне самой разбираться с Эваном. Так же как и Кэтрин сама разберется с Алексом. Верно, дорогая? Нужно показать нашим самонадеянным мужчинам, что ухаживание за женщиной требует некоторых затрат.

Кэтрин была готова провалиться сквозь землю. Похоже, щеки у нее стали краснее мака. Они что, все с ума посходили?

– Может быть, пойдем? – предложила она, начиная бочком пробираться к выходу.

– Ну конечно, – согласилась Джоди и, обернувшись к остальным, добавила: – Встретимся на аукционе.

Кэтрин шла рядом с девушкой, удивляясь облегчению, которое почувствовала, уйдя от Алекса. Она хотела забыть о нем, хоти бы на секунду, и поэтому сосредоточила все свое внимание на спутнице. Джоди была ростом около пяти футов и ужасно тоща. Но ей очень шла худоба. Кэтрин вспомнила кинофильм, который смотрела, еще будучи совсем юной, с Одри Хепберн. Девушка напоминала ей героиню – экстравагантную, шуструю проказницу, похожую на дьяволенка. На Джоди были короткие облегающие брючки и рубашка – почти такие же, какие носили в шестидесятые годы.

– А кто такой Эван Тейлор?

Джоди улыбнулась:

– Да так, никто. Парень, с которым я встречалась. Но с тех пор как я начала готовиться в колледж, мы не видимся. Ну, во всяком случае, не так часто. Но это малоинтересно, а что у вас с Алексом? Он просто неотразим. И в придачу набит деньгами.

– У нас? – Кэтрин вдохнула поглубже. – У нас ничего. Моя работа закончилась, и сегодня вечером я уезжаю.

Джоди остановилась так резко, что какой-то мальчишка с пакетиком жареной кукурузы чуть не налетел на нее.

– Вы шутите?

– Разумеется, нет.

– Вы уходите от него? И это при том, какие чувства он к вам питает?

Кэтрин взглянула на девушку: похоже, та не догадывается, какие кошки скребут у нее на душе.

– Вы, должно быть, судите о таких вещах по кинофильмам. У него нет ко мне никаких особенных чувств.

– Вы слепы. – Джоди покачала головой. – Вы оба так слепы, как могут быть слепы только влюбленные.

Алекс наконец отыскал себе место в пятнадцатом ряду. Он хотел бы сидеть поближе к сцене, но все ближние места были заняты, а те, что подальше, тоже не остались пусты.

Кэтрин уже была на сцене. Эстер и Джоди буквально за руки втащили ее туда, и она теперь стояла между ними, прижимая к себе свою небольшую корзину со снедью. Тут же толпились другие женщины, многие в прекрасных дорогих нарядах, с красивыми прическами и подкрашенными лицами, но рядом с ней их блеск терялся. Она была здесь самая красивая даже в своих немудреных шортах цвета хаки и белой спортивной майке. Откинутые назад волосы не загораживали лица, и ее необыкновенные глаза ярко светились в лучах солнца.

Алекс прекрасно представлял себе, какое впечатление она должна производить на мужскую половину населения.

И он собирался отпускать ее от себя!

Сесил уселся рядом с ним и толкнул его ногой.

– Значит, Кэтрин уезжает. – В его голосе чувствовалось недовольство.

– Угу.

– Почему?

– Мы живем в свободной стране. Каждый может ехать куда захочет.

– Понятно.

Старик откинулся на спинку кресла и скрестил свои длинные жилистые руки на груди. Он словно впал в глубокое раздумье и даже не пошевелился, когда Бадди, пробиравшийся на свое место, перелезал через его колени.

– Они еще не начинали? – спросил юноша.

В это время послышалось потрескивание микрофона. На сцене появился Стэн Гарнер, владелец мясной лавки, постоянный аукционист.

– А вот и наша первая участница. Встречайте прекрасную Тризу Полайн. Она принесла нам своих знаменитых жареных цыплят. Я не ошибся, дорогая? Итак, начали. Кто желает купить эту чудесную корзину? Через минуту цыплята были проданы. Торги шли, как водится в провинциальном городке или сельской местности. Мужчины и молодые люди выкрикивали свои цены, а Стэн, поднимая молоточек, выколачивал из них еще пяток – десяток долларов. Все очень оживились, когда началось соревнование за корзину Келли Фостер: во всем штате никто не умел печь персиковые кексы с хрустящей корочкой лучше, чем библиотекарша.

Алекс не отрываясь смотрел на Кэтрин и не узнавал. Хотя он уже достаточно изучил ее для того, чтобы понять: это только маска. Внутри у нее по-прежнему сидел страх. Она стояла в хорошо знакомой ему позе, с выправкой образцового вояки: пятки вместе, носки врозь. Плечи назад. Руки по швам. «Бедная Кэтрин!» – подумал он. Алекс увидел, как Эстер наклонилась к ней и что-то прошептала на ухо. Кэтрин улыбнулась, но только на секунду.

Это была новая Кэтрин. Не та затворница, которую он как-то обнаружил у себя в доме. Сейчас она не выставляла себя и свой страх перед ним и перед всем городом. Он не сомневался: куда бы она отныне ни направлялась, вокруг нее люди.

– А сейчас вашему вниманию предлагается маленькая очаровательная корзиночка. Она принадлежит одной из наших воспитанниц, которую мы направляем на учебу в наш родной колледж. Приветствуйте Джоди Кинселлу!

Голос аукциониста гремел над головами зрителей и отдавался раскатистым эхом. Микрофон искажал слова до такой степени, что их было почти невозможно разобрать.

Бадди вскочил со своего места.

– Один и пятьдесят!

– Так. Сто пятьдесят долларов. Кто еще?

– Нет! – закричал Бадди. – Я имел в виду доллар и пятьдесят центов!

Все засмеялись, и Джоди в том числе.

– Даю сто пятьдесят долларов! – выкрикнул кто-то из задних рядов.

Алекс не узнал голоса и сквозь толпу не мог разглядеть покупателя.

– Триста долларов!

На этот раз он увидел того, кто пожелал дать столь высокий выкуп за корзину Джоди. Он стоял немного поодаль от основной массы людей около откидного стула. По-видимому, это был поклонник Джоди Эван Тейлор. Алекс перевел взгляд с него на девушку и подумал, что на сегодняшний день, должно быть, не все гладко в их отношениях. Очевидно, им обоим будет тяжело, после того как Джоди окончит школу. Но судя по тому, как молодой человек смотрел на нее, Алекс подумал, что парень скорее последовал бы за ней на край света, чем решился бы отпустить ее.

– Продано за триста долларов Эвану Тейлору! – прокричал Стэн. – И на твоем месте, друг, я бы поторопился. Забирай-ка ты девушку вместе с корзиной прямо сейчас!

Эван пошел к сцене, а Джоди стала спускаться с лесенки. Через секунду она взяла его за руку. Не только Алексу, но и всем остальным было очевидно, что эти двое влюблены друг в друга. «Жаль, если по воле судьбы они будут вынуждены разлучиться», – подумал он и перевел взгляд на Кэтрин. Она смотрела на молодую чету с такой завистью, что у него защемило сердце.

– Парень вдвое моложе тебя, и то знает, что ему делать, – заметил Сесил. – А ты уселся, как баран, на свой толстый кошелек и ждешь, пока она действительно уедет.

– Ты о чем, старина?

– Любому дураку понятно, что ты любишь ее. Какого черта ты сидишь сложа руки?

Алекс хотел встать. Выругаться. Но вместо этого только откинулся на спинку кресла.

– Ну что ты кричишь? Ты же ничего не знаешь.

– Не знаю?! Сынок, с той минуты, когда я встретил эту девушку, я понял, что она для тебя. Иначе какого дьявола мне было оставлять ее у тебя в доме? Чтобы она ухаживала за огородом? Ты что, и впрямь ничего не понимаешь?

Алекс с изумлением уставился на своего друга.

– Что?!

– Я тебя знаю не первый день, мой мальчик. Ты мне как родной сын. И я никогда не мог понять, почему ты женился на Линде. Не принято говорить плохо о мертвых, но она была хлипковата для тебя. То ли дело Кэтрин! Это женщина, которая может обломать Алекса Макки. Я сказал это Эстер сразу же, как познакомился с Кэтрин. Только ты оказался настолько глуп, что до сих пор не можешь принять правильное решение.

– Прошу внимания! Предлагайте ваши цены за корзину нашей очаровательной, недавно прибывшей в наш город Кэтрин Пирс.

Алекс услышал голос Стэна, и ему захотелось закричать, чтобы тот прекратил этот дурацкий аукцион и не мешал ему думать над словами Сесила. Были только два человека в мире, которым он доверял полностью, и один из них сейчас сказал ему, что он совершает большую ошибку.

– Я не способен дать ей любовь, Сесил. Не вообще, а так, как…

– Как «так»?

– Как она того заслуживает.

– А как она заслуживает?

Алекс не ответил и снова взглянул на Кэтрин. Она, в свою очередь, с ожиданием смотрела на него. Огромные зеленые глаза ждали, когда же он скажет ей, что… И тогда он словно прозрел. Это было внезапное озарение, похожее на вспышку молнии. Линда была идеальная женщина, но она не была для него предназначена. И потому он так ужасно мучился. Кэтрин – единственная женщина, которую он когда-либо любил. Благодаря ей он как будто вновь родился. С ней не должно повториться то, что было с Линдой, потому что сейчас между ними возникло нечто совершенно новое. С Кэтрин все становилось возможным. Даже любовь. Особенно любовь.

Он вскочил с места.

– Пятьсот долларов!

Зал взорвался аплодисментами.

– Нет, подождите. – Алекс старался не наступить на ноги людей, сгрудившихся в проходе. – Пять тысяч долларов! Черт побери, я б вам выложил пять миллионов, только бы она осталась!

Кэтрин слышала слова, звучавшие в зале, но их смысл не доходил до нее.

Истекали последние секунды, после которых аукционист должен провозгласить окончательную сумму выкупа. Но наступила тишина. То, что произошло дальше, было просто ужасно. Алекс спокойно сел на свое место и, не произнеся больше ни звука, стал пристально смотреть на нее. Она не знала, что думать и куда деваться. Почему он молчит? Неужели он так ненавидит ее, что хочет, чтобы весь город увидел это?

Сердце, как колокол, стучало в груди. Не безумная цена, назначенная за эту несчастную корзину, заставляла ее так волноваться. Он должен был что-то сказать. Она ждала от него слов, которые объяснили бы ей, что ее ждет.

И тогда Алекс вскочил и побежал к ней. Перескакивая через несколько ступенек, он поднялся на сцену. Прежде чем она успела почувствовать облегчение, он уже стоял перед ней с глазами, блестящими от смеха и полными ожидания.

– Ну?! – нетерпеливо спросил он, как будто одно короткое слово могло объяснить все.

– Что «ну»? – Краешком глаза она заметила, что Стэн навострил уши и с любопытством во взоре уже направился к ним, держа микрофон в вытянутой руке. Она сделала шаг назад. Алекс двинулся за ней, уклоняясь от микрофона.

– Я представлял себе все шиворот-навыворот, – сказал он, – но теперь, кажется, до меня дошло. Она никогда не подходила мне, а ты подходишь. Все остальное ничего не значит, ровным счетом ничего. Даже если ты не училась в престижной школе и не слушала лекции мэтров, ты – единственная. Я не знаю, почему я не понял этого раньше, но…

– Подожди. – Она подняла руку, давая ему знак замолчать. – Да, я из трущоб. Да, я не училась у твоих профессоров. – Она услышала свой голос, поднявшийся до противного писка, но остановиться не могла. – Если до сих пор это имело для вас такое значение, мистер, то вам следует еще хорошенько подумать, прежде чем делать мне предложение. Если, конечно, я правильно вас поняла.

Она круто развернулась, намереваясь удалиться.

В наступившей тишине были слышны только ее громкие шаги по обшитой досками сцене. Затем она услышала за спиной его шаги, сопровождаемые звуками хлопавших кресел и тихим шепотом толпы. У края помоста она обернулась так резко, что Алекс почти врезался в нее.

– Постой, – сказала она, ткнув указательным пальцем ему в грудь, – я забыла еще про одну вещь. Да как ты смел думать, что стоит тебе щелкнуть пальцами, и я прыгну в твои объятия? Тебе не приходило в голову, что я могу не захотеть тебя?

Алекс открыл рот, но она уже повернулась и спустилась на четыре ступеньки, лишив его шанса сказать последнее слово.

Наконец Кэтрин выбежала на улицу, но не знала, куда ей идти. У нее не было иных желаний, кроме как уйти подальше от всех и остаться одной. Только они не отставали от нее, она слышала их шаги за своей спиной. Их было так много, и они так шумели, что казалось, ее преследует стадо слонов.

– Кэтрин, подожди!

Голос Алекса заставил ее идти еще быстрее. Почему он не хочет принять ее такой, какая она есть? С его стороны было бы наивно думать, что она когда-нибудь сможет войти в его мир и занять в нем должное место. Так зачем нужно было так унижать ее?

Она обогнула угол и обнаружила, что оказалась на Мейн-стрит. Улица была пуста. Весь Кингсбург собрался на аукционе. Нет, сейчас весь Кингсбург шел следом за ней. Она продолжала идти дальше, прямо по центру черной гудронной дороги, не замечая, что все еще прижимает к себе корзину. Неожиданно сбоку возникло какое-то движение. Она повернула голову и увидела группу молодых людей. Четверо из них бежали по обочине, не разбирая дороги, и во все глаза смотрели на нее, как будто она была чем-то вроде клоуна на праздничном представлении. Тогда она резко развернулась и пустилась бегом в обратном направлении. В ту же минуту у нее расширились глаза и бешено заколотилось сердце.

К ней приближался Алекс. Он не бежал. Он не спешил. Просто неутомимо маршировал вперед с твердо сжатыми челюстями. Даже на расстоянии она могла видеть решимость, светившуюся у него в глазах. Он шел с таким видом, словно ничто в мире не могло его остановить. Она продолжала двигаться в том же направлении, все крепче сжимая ручку корзинки. Люди, словно гигантский рой пчел, кружили вокруг нее. Среди множества незнакомых улыбающихся людей она углядела Бадди и рядом с ним Джоди вместе с ее другом. Потом увидела Сесила и Эстер. Даже они ухитрялись поспевать за ней вместе с этой надоедливой толпой. Что им всем было нужно от нее?

– Лови ее, Алекс! – раздался юношеский голос из толпы.

– Не дай ей уйти!

Алекс улыбнулся.

Кэтрин негодовала: он, несомненно, был доволен этим спектаклем и возможностью показать себя. Видимо, ему доставляло какое-то нездоровое наслаждение делать из нее затравленное животное.

– Остановись немедленно, Макки! – сказала она, стараясь придать твердость своему голосу. – Я требую. – И шагнула навстречу ему.

Алекс упрямо шел вперед.

Она повернулась и припустилась бежать.

Толпа ринулась за ней. Огромный поток уже не умещался на проезжей части улицы, а к нему присоединялись новые люди, взрослые и дети. Свист, крики и улюлюканье заполнили полуденный воздух.

«Динь-динь», – пронеслось по улице. Красный грузовик городской пожарной охраны медленно пятился задом по краю Мейн-стрит. Кэтрин с ужасом наблюдала, как он перекрывал ей единственный путь к бегству. Она посмотрела направо, потом налево. По обеим сторонам улицы плотной стеной стояли зрители и таращили на нее глаза. Она повернулась кругом, ища спасения от любопытных взоров, и опять увидела Алекса, приближающегося к ней уверенно и твердо, с неотвратимостью морского прилива.

Она еще раз беспомощно огляделась вокруг и поняла наконец, что ее побег невозможен. У нее не было сил двигаться. Пытаясь перевести дух, она остановилась и прижала руку к ноющему боку.

– Кэтрин! – Это голос Алекса прогремел по улице.

Она кивнула.

– Так да или нет?

– Что «да»? – спросила она, боясь услышать от него ответ.

– Говори, Кэти. Он хочет знать, любишь ли ты его. – Теперь это был голос Стэна. Ему вторило эхо толпы.

Весь этот шум перекрыл голос Эстер.

– Не бойся, милая. Скажи ему.

– Говори, Кэти! – закричал кто-то справа от нее. – Не мучь человека!

– Нет. Оставьте ее. – Алекс поднял руки, и толпа повиновалась. Улица мгновенно затихла. – Она права. Первым должен говорить я.

На секунду его голос затих, и у Кэтрин остановилось сердце. Он очень медленно шел к ней с протянутыми руками, как будто приближался к дикому животному. Она сделала только один крошечный шаг назад, но затем остановилась. Когда они оказались на расстоянии протянутой руки, он встал.

– Я был идиотом, и это я виноват, что все пошло кувырком, – сказал он очень тихо, потому что эти слова предназначались только для ее ушей. – Это все, что я могу сказать о себе. Я дурак – я думал, что не смогу любить тебя. Может быть, мои чувства далеки от эталона, но это все, на что я способен. Я говорю тебе об этом прямо здесь. – Он посмотрел вокруг себя, на свой город и на своих друзей. – Клянусь перед Богом и перед лицом Сесила Коула, что я люблю тебя. Я люблю тебя, Кэтрин Пирс, и не хочу, чтобы ты оставляла меня.

Кэтрин проглотила ком в горле и сказала чуть слышно:

– Но как же я впишусь в твою жизнь?

Она застыла, в тревоге ожидая его ответа.

– Ты и есть моя жизнь.

Слезы, чистые и горячие, полились у нее по щекам. Корзина для пикника незаметно выскользнула из ее пальцев, когда она протянула к нему руки.

Он сгреб ее в свои объятия и стиснул с такой силой, что она почти не слышала ни визга, ни громкого крика, ни аплодисментов. Люди впали в неистовство – теперь она была в его руках. А он целовал и целовал ее, и от этого она плакала еще сильнее.

Отныне у нее был свой дом, которым стало его сердце.