Студент-медик из Дублина

11 Теперь можно иссекать

Запах антисептиков и хлороформа раздражал ноздри Фингала.

— Готовы? — спросил Гарри Эллеркер, глядя на него поверх маски.

Фингал стоял справа от пациента. Как обычно, подумал он. Рядом с Гарри, у стола с инструментами, ждала медсестра. Анестезиолог доктор Каллахан настраивал свою аппаратуру.

Шеймас Фаррелли на операционном столе был накрыт стерильными белыми полотенцами. Прошло три месяца с того дня, как Фингал впервые осмотрел мясника с аппендицитом. Вчера вечером его вновь положили в больницу, готовить к аппендэктомии — удалению аппендикса, той самой операции, которую мистер Киннир пообещал доверить Фингалу.

Фингал глубоко вздохнул и обвел взглядом операционную. На галерее был занят только первый ряд стульев: Боб, Кроми и Чарли пришли оказать другу моральную поддержку.

— Пора, — объявил Гарри и вручил Фингалу скальпель. — Сделайте косой разрез Мак-Бернея от сих до сих. — Он указал на участок кожи, не закрытый полотенцами.

Пациент рассказал Фингалу, что он работает мясником уже семнадцать лет, женат, но бездетен, и в молодости отлично играл в хоккей на траве. Сейчас он спал, укрытый с головой, но для Фингала он был не просто бугром больной плоти под полотенцами.

Сглотнув, Фингал твердо провел скальпелем по линии, намеченной Гарри. Выступила кровь, кожа разошлась. Фингал сделал паузу и взглянул на доктора Каллахана.

— Я ничего не почувствовал, — усмехнулся анестезиолог — должно быть, понял выражение глаз Фингала. — Пациент тоже, так что все в порядке.

Гарри убрал кровь тампонами, пока Фингал возился с зажимами и кровеносными сосудами, удивляясь тому, как легко расходятся мышечные волокна.

— Я на месте, — сообщил он, удивляясь твердости собственного голоса. На лбу выступил пот, «грязная сестра» вытерла его. Постепенно обнажались органы, и наконец на виду оказался аппендикс.

Фингал выдохнул и только тут понял, что до сих пор работал, затаив дыхание. Что он чувствовал в эту минуту? Облегчение? Да, скорее всего.

Зажимом он зафиксировал часть органа, которую предстояло иссечь, затем отделил ее скальпелем. Гарри поднял больной орган и бросил его вместе со щипцами в лоток из нержавеющей стали.

Фингал услышал лязг металла о металл. Его торжество оказалось кратким — доктор Каллахан ехидно осведомился:

— Долго вам еще? Мистер Киннир за это время успел бы провести три операции. Я начинаю снижать дозу хлороформа.

— Закончу я сам, — решил Гарри. — Так будет быстрее.

— Хорошо. — Фингал был благодарен хирургу за помощь. От облегчения ему хотелось смеяться, он вздрогнул, услышав аплодисменты с галереи, вскинул голову и увидел, что трое его друзей дружно хлопают в ладоши.

— Отличная работа, Фингал, — объявил Чарли Грир.

— Нам наплевать, что ты превратился в аскета, — добавил Кроми. — Сегодня дежурят Хильда и Фицпатрик, а мы идем в «Дэви Бернс», так что первые пинты с тебя.

— Придется разочаровать вас, ребята, — отозвался Фингал, — но меня ждет работа. Или вы забыли, что в декабре я снова сдаю первую часть экзамена? Увидимся завтра на обходе.

Стук в дверь застал Фингала в тот момент, когда он только уселся за стол в предназначенной для студентов комнате в здании больницы сэра Патрика Дана. Кого еще принесло?

— Входите, — рявкнул он, мысленно добавив: «И убирайтесь поскорее, кем бы вы ни были». Ему предстояло прочитать еще двадцать шесть страниц, посвященных раку легких.

В щель просунул голову Боб Бересфорд.

— Как дела у великого Лоусона Тейта?

— Какого еще Лоусона Тейта? — Фингал нахмурился.

— Так звали шотландского хирурга, который в 1880 году впервые вырезал аппендицит, — сообщил Кроми, оттирая Боба.

— Нам нужна твоя помощь, — перебил его Боб. — Ты же никогда не отказывался протянуть руку друзьям, — в двух плотных пакетах из коричневой бумаги, которые он водрузил на стол Фингала, что-то звякнуло. — Мы только что из «Дэви Бернса». — Боб достал из пакета бутылку «Гиннесса». — Или ты думал, что мы уйдем смаковать лучшее произведение мистера Гиннесса, а про тебя забудем?

— Вы неисправимы! — Фингал рассмеялся. — Ладно уж, заходите. Стаканы в общей кухне.

— Уже нет. — Чарли с видом фокусника извлек откуда-то стаканы. — Наливай, Боб.

Кроми и Чарли вдвоем еле втиснулись на двухместный диванчик. Боб звучно хлопнул пробкой, открывая бутылку, и наполнил стаканы.

— Мы собрались здесь, — заговорил он, — чтобы выпить за тебя, Фингал. Верно, друзья?

— А то! — подтвердил Чарли. Он встал, подошел к камину и уставился на ряд почтовых открыток. Прищурившись, он некоторое время разглядывал их, потом объявил: — А ведь это Парфенон в афинском Акрополе. А здесь — египетские пирамиды.

— От родителей, — объяснил Фингал. — В этом году они путешествуют.

Чарли присвистнул.

— Счастливцы!

Фингал уловил на лице Боба сочувствие. Из всех друзей только Боб знал правду о болезни отца.

Фингал продолжал:

— В августе они отправились в большое турне. Решили перезимовать там, где потеплее.

— Предупреди их, чтобы в Италию ни ногой, — посоветовал Кроми. — Муссолини фашист, он мечтает о мировом господстве.

— Хватит уже болтовни о том, как плох сей мир, — вмешался Боб. — Сегодня я хочу просто выпить стаканчик вместе с нашим другом Фингалом О’Рейли, чтобы он хоть ненадолго забыл о предстоящих экзаменах. — Он передал стакан с «Гиннессом» Кроми.

Кроми поднял стакан.

— За сноровистые хирургические пальцы Фингала!

— А ты не думал стать хирургом, Фингал? — спросил Боб.

— Я не прочь, — признался тот. — Поживем — увидим.

— Всем нам довольно скоро предстоит делать выбор, — напомнил Боб.

Звучит многообещающе, отметил Фингал. В кои-то веки Боб причислил ко всем самого себя.

Кроми указал на Фингала.

— Выпьем за его будущую успешную сдачу первой части выпускного экзамена! — Он сделал широкий взмах рукой и торжественно провозгласил: — И за нас четверых!

Фингал в очередной раз подумал, как ему повезло иметь таких сильных духом, несгибаемых друзей. Он поднял свой стакан:

— За это я обязательно выпью.

Фингала била дрожь. Оконные стекла в его комнате сотряслись под новым порывом ноябрьского шквального ветра с дождем, дребезжала плохо пригнанная рама, в щели сквозило. От бурлящего парафинового обогревателя распространялся едкий запах, но тепла он почти не давал.

Поначалу Фингал перепутал стук в дверь с дребезжанием оконной рамы, потом сообразил, что именно слышит.

— Входите и закрывайте дверь! — крикнул он.

Чарли Грир вошел и остановился возле Фингала.

— Что, Чарли?

— Все корпишь? — Чарли присмотрелся и хмыкнул. — Селезенка… — Он наскоро пробежал взглядом статью из «Краткой практической хирургии» Бейли и Лава, издание 1935 года.

Фингал объяснил:

— Я стараюсь искать материалы по всем новым случаям, которые нам встречаются, а вчера ночью, во время нашего с Бобом дежурства, привезли парня с разрывом селезенки. Я ассистировал мистеру Кинниру и доктору Эллеркеру, которые удаляли ее.

Чарли поежился и спросил:

— Не возражаешь, если я присяду?

Улыбнувшись, Фингал разрешил:

— Устраивайся.

Чарли плюхнулся на двухместный диванчик.

— Знаешь, я почти уверен, что буду хирургом, — объявил он. — Последние пять месяцев мы только и делаем, что удаляем кисты сальных желез, вправленные грыжи, плохо заживающие абсцессы, аппендиксы, варикозные вены. Мне нравится работать руками. Я хочу успевать больше.

— Мне тоже нравится, — кивнул Фингал, — но хирургическую практику я рассматриваю как подготовку к общей. В провинции врачи до сих пор вырезают аппендиксы на кухонных столах.

— Кстати, об аппендиксах: в прошлый раз мы собирались выпить, когда праздновали твой первый вырезанный аппендикс, а это еще когда было!

— Нет! — встрепенулся Фингал, вытягивая руку вперед с решительностью уличного регулировщика. — Только не это! Чарли, я не прочь поболтать с тобой немного, но сегодня хочу еще прочесть патологию панкреатитов и бактериологию туберкулеза. До твоего прихода я как раз пытался выяснить, помогает ли удаление селезенки при лейкемии.

Фингал втайне надеялся, что помогает.

— Это я тебе и без чтения скажу. В прошлом лейкемию пытались лечить таким способом, но убедились, что спленэктомия благотворного влияния не оказывает. И ее перестали проводить.

— Ясно, спасибо. — Фингал не собирался обсуждать с Чарли свои семейные проблемы. — Но у меня и без того на сегодня большие планы. Напрасно я пропускал так много занятий.

— Интересно, стали мы лучше играть благодаря тренировкам в прошлом сезоне или нет? Я тренировался по четвергам, а ты нет, но в прошлую субботу переиграл меня. — Он усмехнулся. — На матче побывали доктор Мюррей и мистер Масгрейв.

Фингал крутанулся на стуле.

— Серьезно? Вербовщики?

Чарли кивнул.

— Насколько я понял, у нас обоих есть шанс. Отбор начнется перед Рождеством. Если нас выберут, мы узнаем об этом на следующей неделе.

— Экзамен у меня тоже перед Рождеством, — помрачнел Фингал.

— Фингал, это шанс сыграть в национальной сборной, — напомнил Чарли и подождал ответа. Но Фингал молчал, тогда Чарли добавил: — Знаешь, я беспокоюсь за тебя. Как и все мы.

— У меня все в порядке. — Фингал уставился на страницу. Пора было возвращаться к работе, но Чарли уходить не собирался.

— Ты перестал быть прежним Фингалом. Ты постоянно сидишь в четырех стенах. Это вредно для здоровья. Если ты на один вечер отвлечешься от книг, тебе это не повредит. — Чарли взял свою сумку, расстегнул, вытащил боксерскую перчатку и бросил ее Фингалу. — Боб говорит, ты занимался боксом на флоте.

Фингал кивнул.

— Да, боксировал немного. Видишь? — Он указал на шрам под своим левым глазом. — Я заработал его в 1930 году, на борту линкора «Тигр».

— По вторникам я хожу в спортивный зал, — сообщил Чарли. — Разминаюсь, прыгаю через скакалку, колочу грушу, провожу спарринги, если найдется партнер. Помогает держаться в форме.

— Я и так в форме, — отмахнулся Фингал.

— Физически — да, — согласился Чарли. — Но если ты на один вечер оторвешься от книг, тебе это не повредит. А не то скоро придется покупать тебе стариковскую трость.

Фингал расхохотался.

— Чтоб тебя, Грир! Если у тебя в сумке найдется вторая пара перчаток, я покажу тебе, кто из нас старик.

— Да ну? — Чарли засмеялся и кивнул на сумку. — Перчатки найдутся. — Он поднялся и дружески ткнул кулаком в бицепс Фингала.

— Ах ты, рыжий болван! Сначала продержись три раунда. — Он открыл дверь. — Только после вас.

Шагая вместе с Фингалом в зал, Чарли рассказывал:

— Боксировать меня учил отец. Старик считал, что нет лучше средства, чтобы прочистить голову.

— Согласен, — кивнул Фингал. — Но с тех пор как начались занятия, я ничего не успеваю.

— От комментариев воздержусь, но раньше ты находил время и на кое-что другое. Например, Китти О’Хэллоран.

У перехода на Холлс-стрит они остановились, пропуская транспорт. С тех пор как Фингал расстался с Китти, он три раза доходил до самой квартиры, которую Китти снимала вместе с Вирджинией, подружкой Кроми. Фингал хотел узнать, не даст ли ему Китти еще один шанс, но все три раза поворачивал обратно, так и не отважившись на разговор.

— Мы с ребятами думали, что у вас с ней все серьезно. И теперь нам тревожно. Мы помогли бы тебе, если бы знали как.

— Спасибо, дружище, — произнес Фингал. — Я скучаю по ней. Я еще раз попытаю счастья — после того как сдам этот экзамен.

Чарли прокашлялся:

— На твоем месте я бы не откладывал этот разговор так надолго.

Фингал замер.

— На что это ты намекаешь?

Чарли тоже остановился.

— Если бы дело касалось не тебя, а кого-нибудь другого, я бы об этом не заговорил. Недавно Кроми проболтался, что будто бы Вирджиния знает, что Китти встречается с кем-то из врачей больницы на Бэггот-стрит.

— Ясно, — тихо откликнулся Фингал, отвернулся и всю дорогу до спортивного зала скрежетал зубами.

После окончания второго раунда Фингал сидел в своем углу ринга. Лампы под потолком слепили глаза. Как там говорил Чарли? Чтобы прочистить голову, нет лучше средства, чем бокс? Господи, как же верно. Когда противник пытается пробить твою защиту, о чем-то другом думать просто некогда. Хорошо бы еще на месте Чарли оказался этот врач из больницы на Бэггот-стрит.

Фингал старался дышать медленно и осторожно. Ныли ребра.

Рефери, роль которого играл тренер спортзала, вызвал обоих на ринг. Фингал и Чарли остановились друг против друга.

— Третий раунд — последний. Бокс!

Прикрываясь левой рукой, Фингал медленно двигался по кругу вправо. Найди брешь в защите. Обманный выпад. Джеб. Джеб. Лицо Чарли расплывалось у него перед глазами. Это был уже не Чарли Грир, а безликий некто, безымянный противник. Фингал изменил направление атаки. Какой-то ублюдок встречается с Китти. Разбить ему губу — будет знать, как целоваться. Фингал разразился градом коротких ударов. Казалось, кулаками управляют его гнев и обида.

Внезапно он почувствовал, как кто-то крепко обнял его, прижал его руки к бокам.

— Фингал, мы же на тренировке, — задыхаясь, напомнил Чарли. — Это не титульный бой.

Рефери развел боксеров. Не титульный бой? Черта с два! В нем снова вскипела ярость, кулаки крепко сжались. Вся ненависть выплеснулась на противника. Фингал провел еще одну серию коротких ударов, наседая на противника и почти выталкивая его за канаты.

Он сделал обманный замах левой, расправляя плечи для сокрушительного хука правой, но не своему другу Чарли Гриру, а всему, что не давало покоя Фингалу О’Рейли — тревоге за отца, беспокойству из-за экзаменов, и безликому мерзавцу с Бэггот-стрит.

И тут чудовищный удар пришелся по носу Фингала. Во рту расплылся медный привкус крови, Фингал сплюнул, пошатнулся, прикрыл перчатками лицо и попытался отступить.

— Опустите перчатки, сэр. — Рефери вгляделся в лицо Фингала. — Я останавливаю бой.

Фингал услышал, как к нему приближается Чарли.

— Фингал, извини. — Он наклонился и заглянул другу в лицо. — Кажется, я свернул тебе нос, но ничего другого мне не оставалось. Я должен был остановить тебя. Ты обезумел.

Острая боль привела Фингала в чувство. Обнаружив, что его рот полон крови, он сплюнул, покачался на пятках, положил руку в перчатке на плечо друга.

— Ты прав, Чарли. Я увлекся. Прости. И совсем забыл, где я.

— Ничего. Давай-ка усадим тебя, безумец.

Фингал криво усмехнулся.

— Спасибо, Чарли.

— Может, пройдете в свой угол, сэр? — спросил тренер. Он сам довел Фингала до угла и усадил на табурет. Чарли последовал за ними. — Будет больно, — предупредил тренер, и, не давая Фингалу опомниться, схватил его за нос и дернул, ставя кончик на прежнее место.

Фингал взревел: ему показалось, что жидкое пламя охватило обе щеки, послышался скрежет костей. Непрошеные слезы хлынули градом, смешиваясь с кровью на полу ринга.

— Простите, сэр, но когда врач из Сент-Джона учил меня оказывать первую помощь, он так и сказал: свернутый нос надо сразу ставить на место, иначе он распухнет, и потом уже ничего не поделаешь.

Фингал сморгнул слезы. Свирепая боль сменилась болезненной пульсацией. Он даже сумел улыбнуться.

— Спасибо, — выговорил он. — Я вспомню, как это больно, когда в следующий раз буду принимать пациента со сломанным носом.

— Увы, это все, что в моих силах, — продолжал тренер. — Вам придется пару недель походить с синяками, а когда кости срастутся, нос все равно будет смотреть чуть влево.

Фингал пожал плечами.

— Ну и что? Соперничать с Эрролом Флинном я не собираюсь. — Он встряхнул головой, во все стороны полетели алые капли.

— Вот и нам досталось, — сказал Чарли. — Знаешь, я все-таки повторю: извини, Фингал.

Тот шутливо толкнул его в бок.

— Напрасно. Удар был честный. И потом, я провоцировал его. Минуту-другую я пытался… — он нерешительно помолчал, — изгнать призрака.

Чарли тихо подтвердил:

— Знаю. Изгнал?

— Нет, — Фингал попытался покачать головой, но спохватился. — До экзамена месяц. Как только он останется позади, я попробую совершить воскрешение. Тогда и схожу к ней… но только не сейчас. Спасибо, что сказал мне про Китти. — Он посмотрел на Чарли и протянул руку. — Дружба?

Чарли пожал ее.

— Дружба. — И он засмеялся. — Ну и вид у тебя!

Фингал направился в раздевалку.

— Сегодня заниматься я уже не в состоянии, так что можешь угостить меня пинтой. — Он с трудом улыбнулся. — Я все равно не смог бы читать. Играть в регби тоже, пока все не уладится.

— А если тебя позовут в сборную? — спросил Чарли.

— Участвовать в отборочном матче мне не помешает ничто, Чарли Грир. А теперь пойдем. Мне просто необходима пинта!

Ноябрь сменился декабрем, заканчивалась шестимесячная хирургическая практика. Как всегда, к девяти часам Фингал явился на обход под руководством старшего хирурга, мистера Киннира.

Фингал стоял в изножье кровати номер восемьдесят пять. Он заметил, что пациент, лысеющий мужчина средних лет с носом- картофелиной, лежит абсолютно неподвижно. Дыхание у него было поверхностное и затрудненное.

— Доброе утро, мистер Линч, — поздоровался мистер Киннир. — Как ваши дела сегодня?

Фингал видел, с каким трудом пациенту дается речь.

— Гигантская крыса грызет мои внутренности.

— Прискорбно слышать, — ответил мистер Киннир. — Сейчас мы некоторое время поговорим о вас и решим, как быть дальше.

Пациент сглотнул, громко рыгнул и покачал головой.

— Ни поесть, ни выпить. — Он скривил губы. — Прямо хоть в монахи уходи. Все врачи — шайка идиотов.

Фингал уже знал, что не от всех пациентов можно дождаться благодарности. Когда студенты впервые столкнулись с воинственно настроенным страдальцем, то спросили доктора Эллеркера, как им следует поступить. И услышали в ответ: «Не ждите, что все пациенты будут вас любить. Мы не боги. Наша работа — попытаться понять даже самых неисправимых грубиянов и простить их».

Консультант кивнул Фицпатрику, который принимал пациента. Фицпатрик поправил пенсне на носу и доложил о предыдущих эпизодах госпитализации больного, а также о приступах боли в верхней части живота, начинающихся через два часа после еды.

— Хорошо, — мистер Киннир повернулся к Кроми. — Диагноз?

— Прободение язвы двенадцатиперстной кишки, сэр.

— Верно, — и консультант обратился к пациенту: — У вас в кишечнике дыра.

В этот момент боль, видимо, скрутила больного. В ответ он смог лишь простонать «Матерь Божья».

— Лечение, мистер Бересфорд?

— Оперативное, сэр. Лапаротомия. Закрыть перфорацию швом. Промыть брюшную полость. Надлобковый дренаж…

Фингал вытаращил глаза: он впервые слышал такой всеобъемлющий ответ от Боба Бересфорда. Молодец, Боб.

Мистер Киннир улыбнулся.

— Отлично, Бересфорд.

Боб с благодарностью взглянул на Фингала.

Мистер Киннир повернулся к пациенту.

— Мы сделаем операцию и зашьем отверстие. Вам дадут большую дозу морфия, чтобы приглушить боль.

— Спасибо, сэр. — Пациент отвернулся.

— Так, кто у нас следующий, сестра? — Мистер Киннир повел свою свиту к другой койке.

Фингал последовал за остальными, когда в дверях палаты внезапно возник Чарли. Он раскраснелся и тяжело дышал.

— Прошу прощения, сэр, — выпалил он, — но дело очень важное. Можно поговорить минутку с Фингалом О’Рейли?

Консультант умолк, маленькая толпа вокруг него притихла.

— Если действительно важное, тогда конечно.

— Вот, держи. — Чарли сунул Фингалу конверт с гербом и надписью «Ирландский союз регби». — Открой его. Да открывай же.

Фингал вскрыл конверт. Письмо начиналось словами «Уважаемый мистер О’Рейли». Его приглашали на отборочные испытания в национальную сборную. Фингал опустил руку с письмом.

— Тебя тоже, Чарли?

Чарли схватил его за руку.

— Испытания проводят в субботу на стадионе «Рейвенхилл» в Белфасте, так что нам придется выехать поездом накануне ночью. Уверен, мистер Киннир отпустит нас — я прав, сэр?

— Разумеется, — подтвердил консультант. — Это большая честь.

Фингал перевел взгляд на недочитанное письмо.

— Чарли, — тихо произнес он, — какого числа испытания?

— Через двенадцать дней. Времени как раз хватит, чтобы твой нос зажил. В субботу, четырнадцатого декабря!

— Так я и думал. — Плечи Фингала поникли. — Четырнадцатого… — он вздохнул. — Чарли, мне придется отказаться.

— Господи, да почему? — вскричал его друг.

— Помнишь, я говорил тебе, что ничто не помешает мне участвовать в отборе? Так вот, одна причина все-таки нашлась. Девятого начинаются экзамены. Четырнадцатого числа у меня устный экзамен по бактериологии и патанатомии.

Фингал вышагивал туда-сюда по коридору. Наступила суббота, 14 декабря, и он явился на устный экзамен по микробиологии за пять минут до назначенного времени.

Дверь открылась, появился очередной смертельно бледный экзаменующийся. Фингал узнал Эйдана Хьюитта — «вечного студента», поступившего в школу медицины даже раньше Боба Бересфорда.

— Профессор Биггер в скверном настроении, — шепнул он.

Два письменных экзамена Фингал уже сдал. В прошлую среду он начал отвечать на билет по патанатомии с вопроса «опишите макроскопическую и микроскопическую картину, характерную для острого панкреатита». К счастью, особенностям панкреатита он посвятил немало времени в субботу после того, как Чарли сломал ему нос. Второй и третий вопросы вообще показались ему подарками судьбы. Даже устный экзамен по патанатомии дался ему довольно легко. Фингал поправил галстук и вытер о штанины мокрые ладони. Потом сделал глубокий вдох и шагнул в аудиторию.

— Закройте дверь и садитесь, — велел экзаменатор, сидевший за столом перед медным микроскопом. Фингал узнал доктора Уильяма Джессопа, ассистента кафедры бактериологии. Рядом с ним сидел профессор Джозеф Уорвик Биггер, которому предстояло на следующий год занять пост декана факультета.

— Больно, должно быть, — заметил он, указывая на лицо Фингала. — Регби?

Отечность уже почти прошла, сохранились только грязно-желтые синяки под обоими глазами Фингала.

— Бокс, сэр.

— Надеюсь, смотреть на препараты это не помешает. — Доктор Джессоп придвинул к нему микроскоп. — Взгляните и расскажите нам, что вы видите.

Фингал сел, склонился к окуляру и навел резкость. В голове у него зазвучало шутливое определение, данное Бобом Бересфордом: «Микроскоп — хитроумный оптический прибор, благодаря которому расплывчатые пестрые кляксы становятся крупнее». Скопления бордовых палочек стали видны отчетливее. Микроорганизм «грамположительный». Подвинув предметное стекло, Фингал заметил мелкие сферы. А вот и споры. Три спорообразующие грамположительные палочковидные бактерии. Две аэробные, то есть для развития им необходим кислород. Третья — из группы анаэробных, то есть способных обходиться без кислорода. Он поднял голову.

— Можно узнать, сэр, в каких условиях выращены эти культуры — в аэробных или анаэробных?

— В анаэробных, — ответил доктор Джессоп.

— В таком случае это клостридии.

Слабая улыбка скользнула по губам доктора Джессопа.

Фингала гоняли по материалу все экзаменаторы по очереди, пока профессор Биггер не объявил:

— Последний вопрос. Кто первым описал возбудитель туберкулеза?

— Роберт Кох, сэр, в 1887 году.

— И как же можно выявить его при микроскопическом исследовании?

— Организм Mycobacterium tuberculosis плохо окрашивается даже при обработке кислотой. Препараты готовят с применением карболового фуксина, солянокислого спирта и метиленового синего — это так называемый метод окраски по Цилю-Нильсену, сэр. Под микроскопом микобактерии видны как красные палочки.

— Не думаю, — отозвался профессор с улыбкой, — что нам доведется вновь встретиться на этом же экзамене в теплую погоду, О’Рейли. Отлично.

— Читаю результаты еще раз! — объявил Чарли. — Выпускной экзамен, первая часть. О’Рейли. Патологоанатомия — сдана. Микробиология — сдана. — Он отвесил Фингалу низкий галантный поклон. — Джентльмены, — обратился он к Бобу и Кроми, — нам следовало бы склонить головы в присутствии гения.

Фингал рассмеялся.

— Как же я рад, — признался он.

— А уж мы-то, приятель! — подхватил Кроми. — Может, хоть теперь ты почаще будешь составлять нам компанию.

— Сегодня — обязательно, — кивнул Фингал, хоть и собирался впредь заниматься так же усердно. Ему понравилось чувствовать себя триумфатором, тем не менее он выдержал не экзамен, а переэкзаменовку. С предметами, которые ему следовало сдать еще в июне, покончено. Фингалу казалось, что ему наконец-то удалили постоянно ноющий, измучавший его больной зуб.

Боб Бересфорд хлопнул его по плечу, Кроми пожал руку. В тот день в палате дежурили Хильда и Фицпатрик, поэтому в библиотеку колледжа за результатами экзаменов явилась вся четверка.

— В «Дэви Бернс»! — объявил Чарли.

Фингал зашагал рядом с ним. На углу взлохмаченный газетчик предлагал свой товар. Фингал бросил пару медяков в матерчатую сумку продавца.

— Газета мне не нужна, — объяснил он. Сегодня он был намерен праздновать сдачу экзамена.

— Тебя можно понять, — кивнул Чарли. — Известия удручают.

— Я за событиями не слежу, — пожал плечами Фингал.

Его товарищ объяснил:

— Войска Муссолини вторглись в Абиссинию. А месяц назад японская армия вошла в Пекин. Я до смерти рад, что мы не немцы. Гитлер объявил всеобщую мобилизацию мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет.

Фингал ускорил шаги.

— К черту немцев! — бросил он. — Мне не терпится заполучить свою пинту и поднять тост за тебя, дружище. Мы все придем посмотреть, как Ирландия вздует Англию, когда ты сыграешь первый матч на своем поле, в Дублине.

Стадион на Лансдаун-роуд совсем недалеко от дома. Интересно, как себя чувствует сегодня отец? Они с мамой все еще на континенте.

— Надо было тебе поехать со мной, — упрекнул Чарли.

Фингал пожал плечами.

— Видно, не судьба. По крайней мере, в этом году. Так что сыграй свою лучшую игру и принеси Ирландии победу.

Они зашли в знакомый паб.

— Фингал О’Рейли, мой давний друг! — воскликнул Диармед. — И Чарли Грир!

Фингалу польстило то, что Диармед назвал его давним другом.

— А у нас есть повод для праздника, — сообщил Боб. — Фингал сдал экзамены, а Чарли взяли в ирландскую сборную.

— Туши свет, поддай газу! Три пинты и «джемми» за счет заведения! — Диармед подал Бобу его «Джеймисон». — Как только принесут пиво, сразу пейте его. Я пойду за следующей порцией. Поздравляю, Фингал, и тебя тоже, Чарли.

— Спасибо, Диармед, — кивнул Фингал. — Пока не началось веселье, мне хочется побыть серьезным. И поблагодарить вас троих за… — Фингал смешался, — за всю вашу…

— Не за что, — перебил Кроми. — Мой отец говорит: если можешь пересчитать своих друзей по пальцам одной руки, значит, тебе крупно повезло.

К столу подошел Диармед с кружками.

— Вот ваша выпивка, — объявил он. — «Дэви Бернс» угощает!

Четыре руки были дружно подняты под стройный хор голосов:

«Slainte!»

— Твоя правда, Кроми, — сказал Фингал и подумал: Чарли, Кроми, Боб — всего трое. А еще Ларс. Надо будет позвонить ему попозже, сообщить об экзаменах. — А братьев можно считать друзьями?

— Почему нет? — откликнулся Кроми.

— А что? — заинтересовался Боб.

— У меня есть старший брат. На следующей неделе я встречаюсь с ним. Славный малый. Я бы причислил его к друзьям.

— Рождество в семейном кругу? — спросил Боб. — Значит, все в порядке?

Фингал отпил еще немного.

— В полном, но семейного праздника в этом году не получится. Родители на зиму остались на мысе Антиб, так что я еду к брату в Портаферри. А ты куда собрался, Боб?

Бересфорд покраснел.

— Поскольку это Рождество может стать последним, проведенным на деньги моей дорогой покойной тетушки, я думал покататься на лыжах дней пять в Санкт-Морице. Бетт тоже едет.

Чарли присвистнул.

— Ну ты даешь, Боб! Удачной тебе поездки.

— Значит, ты все-таки решил сдавать последний экзамен? — уточнил Фингал.

— Неловко в этом признаваться, но мне все приятнее смотреть, как поправляются пациенты. — Он усмехнулся и поднял стакан.

— Выпьем за это! — воскликнул Фингал.

Кружки вновь были подняты. Первая часть выпускного экзамена наконец осталась позади, и Фингал Флаэрти О’Рейли сегодня мог с чистой совестью порадовать себя пинтой-другой.

— Диармед, повтори! — во весь голос крикнул он.