Сегодня мы с ребятами заигрались допоздна, так что возвращался я домой по пустынной вечерней улице. Шел с остановки, конечно, не кривыми околотками, а через безопасные дворы пятиэтажек. Приключений мне уже достаточно, надо и о себе любимом подумать. Учеба опять отнимала много времени и приходилось постоянно ужиматься. Якушев то и дело подбрасывал задания на фотографирование, но здорово помог, достав по сходной цене столистовые пачки фотобумаги и редкие химикаты. В проекте в новом общежитии для будущей фотостудии уже было зарезервировано место, как и ставка для меня. А тут еще в плотный график учебы влезли мои попытки играть в науку. Потому, занятый своими размышлениями, я и попался этим уродам на крючок.
Они вынырнули из-за угла. Казалось бы, здесь и спрятаться негде, но смотри же, смогли! И это явно были не шестерки и пасли они именно меня. Думать и решать было совсем некогда. Осторожно скинув лямку спортивного рюкзака с плеча, я сделал шаг к ближайшему подъезду. Пусть хоть спина будет под защитой. Разговор начал мелкий и нагловатый парень лет двадцати пяти. По виду чистый урка. То, что он сидел, было понятно мне сразу, насмотрелся на подобных позже. Слили свою жизнь в унитаз и все равно считают себя выше остальных. По праву своих идиотских понятий. Дикари! Одного не пойму, зачем их держат рядом с нормальными людьми? Их уже все равно не исправить.
— Люди говорят, ты много на себя брать стал? Ты ведь Хмурого сдал?
Я оценивающего оглядел говорившего. Хоть и меньше ростом, чем его плечистый напарник, но явно опасней. Руки непропорционально длинные, не на виду. Привык бить исподтишка и скорее всего в кармане или рукаве перо или заточка. Мелкие обычно твари более жестокие, им пробиваться сложнее. Второй сделал шаг вправо, мне в ту сторону бить не с руки. Обкладывают, чтобы шансов не было. Опытные сволочи.
— Какие люди, баклан? Петушня твоя районская?
Мелкий сузил глаза. Видимо, ожидал иных слов.
— Студент, ты ничего не попутал? Или, думаешь, твои связи с ментами тебе сейчас помогут?
— Ну уж не твои точно! Шестеркам Хмурого уже срок впаяли, скоро и ему на орехи по полной достанется. Что-то он от ваших помощи так и не дождался. Фуфло, значит, прогнали?
Высокий злобно засопел и бросил взгляд на напарника.
— Ты это стерпишь, Лапа?
— Заткнись, Щелявый! Студент, ты сам напросился!
Кисть Лапы и в самом деле оказалась слишком огромной для такого роста. Но первым на меня напал Щелявый. Когда он ощерился, то стало заметно, что у него во рту точно не хватало нескольких зубов. Но вместо удара по корпусу он хлестанул меня по выдвинутому вперед на полусогнутой левой руке рюкзаку и болезненно ахнул. Я в нем обычно таскал разные утяжеления, качал ноги. Щелявый, судя по поставленному удару, пытался когда-то боксировать. С его крепкими кулаками это был опасный противник, потому я решил вывести его из игры первым.
Два стремительных шага вперед, подсечка. Больше ничего не успевал. Нет, я не стал записным драчуном, просто взял несколько уроков по рукопашке у Василия, моего напарника из ОКОДа. Несколько полезных упражнений постоянно повторял в спортзале. Вот и пригодились. Хотя помогло лишь отчасти. Лапа был стремителен, как матерый волк в атаке. Не успел развернуться, как он был уже рядом. Я успевал лишь выставить вперед правую руку, которую тут же обожгло.
— Получи тварь!
Как он был быстр! Жесткая школа выживания. Урки учатся наносить много стремительных ударов разом, могут тебя всего исполосовать за короткое время, и ты ни фига не успеешь сделать. Второй удар пришелся по касательной, помогла моя природная гибкость. Я лихо изогнулся, чтобы не попасть под нож. Нет, танцы даже в драке помогают. Но больше позволять бить меня было нельзя, так можно и пропустить удар по какому-то важному из органов. Тогда меня попросту добьют. Бью Лапу по башке рюкзаком и пытаюсь тут же взять его руку на болевой. Получилось не очень ловко, но урка завопил на всю улицу.
— Убивают, милиция!
Бабий вопль из окна на втором этаже был как нельзя кстати. Лапа внезапно прямо как был на четвереньках, так поскакал от меня прочь. Но я тут же от неожиданности чуть не пропустил удар от поднявшегося со снега Щелявого. Но ему же и вышло хуже. Видимо, в моменты отчаяния тело начинает работать более собранно. Во всяком случае этот прием у меня вышел на «отлично». Урка перекувырнулся и стукнулся башкой о металлический забор, тут же затихнув.
— Милиция!
— Чего кричишь дура? Звони лучше! Парень, ты как? Живой?
Мужик в спортивных штанах и шлепанцах на голую ногу рисковал, но не мог наблюдать спокойно за избиением человека. Не все в этом времени были из породы хатаскрайников. Хотя, судя по его подтянутой фигуре он мог запросто быть из военных.
— Нормально вроде. Вяжи этого урода!
Внезапно в моей голове помутилось, и я свалился прямо в снег. Вот черт! Что такое? Рука болела, но не так сильно, но внезапно заныл правый бок. Я машинально сунул туда руку. Гады, куртку испортили! Некоторое время я наблюдал за окровавленной ладонью. Хреново дело, Лапа все-таки меня подрезал. Вот сучара! В голове зашумело, и я не сразу услышал, как рядом остановилась машина. По снегу замигало сполохами огней от включенной «люстры».
— Товарищи милиционеры, вот этот с каким-то напал на этого парня. Я его знаю, в том подъезде живет.
— Эй, парень, ты как?
Надо мной склонились.
— Так это вроде Серега с ОКОДа!
— Товарищ сержант, у него кровь!
— Эх, как же тебя угораздило, парень.
Меня начали немедленно ворочать, снимать куртку и неумело перевязывать. Я лишь кривился от боли, затуманено наблюдая за происходящим.
«Обидно, мля, второй раз помереть!»
— Скорую надо вызывать!
— Да пока они приедут. Васильев, держи пока этого, сейчас к тебе дежурную машину из отдела вызову. Михалыч, грузим студента, в городскую повезем. Так быстрее будет. Сирену сразу включай!
Лежать в больничке всегда неприятно, и вдвойне грустнее, получив вторую молодость. Столько дел и желаний буквально переполняли меня! В итоге я получился не самым приятным больным для врачей хирургического отделения. Постоянно у меня толпились посетители, слишком много было вопросов и несоблюдения больничного режима. Раны оказались неопасными, но я потерял достаточно крови и поначалу был довольно слаб. Первыми на следующее утро, конечно же, примчались родители. Мама охала и суетилась, отец внимательно на меня посматривал. В его молодости также разное случалось. Он мне впоследствии под рюмочку рассказывал. Вот в кого я такой неугомонный путешественник и любитель приключений!
Вторыми прибыл капитан Соколов со следователем. Они меня внимательно опросили, следак тотчас убыл, а опер довел до меня текущую информацию:
— Щелявый пока молчит. Пока. Лапу ищем. Лег на дно, сука. Так что тебе, Сергей, лучше пока побыть в больнице.
— Охрану поставите?
Надо было видеть лицо нашего бравого капитана:
— Бельмандо пересмотрел? Это же не мафия! Но кодлу воровскую ты изрядно разворошил, раз зуб на тебя имеют. Хмурый им регулярно ворованное поставлял, да дела разные мутил. Вот и лишились они источника дохода. Наша добрая Детская комната малолеток не давала трогать, а с участковым мы еще разговаривать будем. И покровители ему в этот раз не помогут. Развалил работу на участке!
— Они поговорить хотели. Видимо, просто припугнуть, а оно вона, как вышло!
— Скорее всего. А ты, как всегда, взял курс на обострение? — Соколов, прищурившись смотрел на меня.
— Ну типа того. Неожиданно больно появились. Я думал, уж столько времени прошло…
— Запомни мое слово, ничего эти упыри не забывают. Но не боись, мы своих в обиду не даем. Работаем над этим вопросом плотно. Эти же придурки себе хуже сделали. Свидетели нападения на тебя нашлись, перышко с пальчиками в снегу откопали, ну и ты как дружинник свое веское слово на суде скажешь. Так что тем упырям уже не отвертеться. Но пока сиди тихо!
Вечером прискакали ребята с курса. Если парни поглядывали на меня с суровыми, все понимающими лицами, то девчонок постоянно пробивало на слезу. Катька и вовсе от меня не отходила, держа мою руку в своей маленькой ладошке, и смотрела как на приблудного кутёнка. Вот что с ней делать? Я много о случившемся не рассказывал, но слухи по институту распространились нелепые. Два уркагана уже превратились в целую банду, а меня порезали в кусочки. Говорят, что институтская дружина решила взять повышенные обязательства и начать патрулировать кварталы Привокзалки каждый день.
Здесь, думаю, сработал древнейший защитный механизм «свой-чужой». Кто тебя может защитить от чужого произвола, как не свои? Этот постулат еще в седой древности проверен. Вот тем и вреден крайний индивидуализм, не скрепленный ничем кроме формального закона. В лихую годину ты в итоге окажешься один на один с неведомой опасностью. Все равно люди всегда сбивались в стаи. Семья, родственники, клан, род, община. Отказываясь от коллективного, мы отдаем себя полностью на волю рока. Фатума. И тут уж как повезет. Индивид в процесс эволюционной гонки всегда проигрывает коллективу.
Я отлично понимал, что советском разливе образа коллективизма очень много черт посконного крестьянского общинного. Ведь большинство из нас были горожанами в первом поколении. Потому мы и не старались так отрываться от корней и держались вместе. «На миру и смерть красна!». И чёрт побери, как все-таки было приятно, что о тебе помнят и тебя поддерживают! Оставив мне кучу всего вкусненького, ребята шумною гурьбой отчалили, оставив меня наедине с растрепанными мыслями. И я тут же поделился принесенным с остальными пациентами. Больница была новая, а эта палата рассчитана на четверых человек. Кроме меня лежали еще двое. Работяга среднего возраста и почтенный пенсионер. Даже не успел толком с ними познакомиться. Вчера привезли, а сегодня с самого утра беспрестанно дергают.
«Етишкин кафтан! Это всю мою вторую жизнь так будет?»
— Сереж, к тебе там твой капитан.
Матвей Иванович показал в сторону палаты, где маячили несколько фигур. Я попрощался с Тасей, медсестрой отделения и пошел в указанном направлении.
— Привет.
— Доброго здоровья. Как оно, кстати?
— Да нормально! Домой хочу. Надоело тут.
Соколов указал на второго мужчину форме.
— Это из прокуратуры по твою душу. У них есть к тебе несколько вопросов. И заодно, раз здоровье позволяет, проведем очную ставку. Лапу ночью вяли. Нам для такого важного дела любезно освободили кабинет на первом этаже.
— Это радует. Долго он что-то от вас бегал.
— Куда от нас денется! Заодно еще на статью заработал. Товарищи из области, — Соколов кивнул на крепких мужчин в штатском, — давно их банду разрабатывали. Так что светит тебе, юный дружинник медаль.
— А можно часы именные?
— Ну ты не борзей, студент, — капитан замотал головой, а следователь откровенно заржал. — Хотя часы, пожалуй, и лучше. Именные!
После нудных юридических процедур я здорово устал и вернулся к себе в палату, где меня дожидалась наша куратор Селькова. Она принесла мне материалы лекций и задания. Учебу из-за непредвиденного ранения бросать не хотелось, и преподаватели пошли мне навстречу. А в дверях уже виднелась белобрысая голова Кати Поздняковой. Вот не дают мне покоя! Думал, хоть повесть, раз лежу, вперед продвинется. Куда там! С утра процедуры, потом бесконечные посещения. Бедные соседи уже не знают куда деваться.
— Больно уж ты популярный человек оказался, — шутит Матвей Иванович.
Уж не знаю, судьба ли меня свела или так вышло, но на дальнейшую жизнь Здесь этот человек оказал непосредственное влияние. Этот с виду тихий пенсионер прожил непростую жизнь и оказался на поверку известным в нашем городе краеведом. Узнав, что я учусь на историческом, он поведал мне много интересного. Хороший был рассказчик Матвей Иванович, много чего знал, и память была отличная. Так что наши беседы по вечерам временами здорово затягивались. Но я был впечатлен и начал здорово задумываться.
Биармия, это загадочное для русского языка слово внезапно стало для меня откровением. У меня теперь есть ясная цель. Не очень честно пользоваться послезнанием, но это же для пользы науки! На самом деле я многое знал про ту часть нашей страны, что в древности называли Биармией, даже в чем-то больше, чем Матвей Иванович. Интернет все-таки огромное достижение человечества! Но в настоящий момент я больше помалкивал, впитывая и записывая. А этот пожилой мужчина был безмерно рад такому внимательному и искреннему слушателю. Всегда важно знать, что твоя жизнь прошла не зря и кому-то интересна. Эх, как так, что потом о нем забудут?
И вот что странно, о некоторых вещах, что рассказал мне этот доморощенный краевед, в будущем не было ничего известно. Сколько трудов подобных ему пытливых любителей незаслуженно канули в лету! Ими не интересовались официальные ученые, или забывали и терялись их скромные исследования. Но факт остается фактом, наука потеряла очень многое! Наше местное краеведение, вообще, и в будущем пребывало в загоне. Что мы имели по факту? Бесконечные восхваления губителю Поморского края Петру Первому. Царь, высосавший отсюда людей и ресурсы стал чуть ли не благодетелем! Ему ставили памятники, о нем снимали фильмы и писали книги. Полный исторический маразм! А кто призвал поморов на флот, где они благополучно погибли? Кто перевел торговлю с Белого моря на Балтику? Архангельск обрел свое значение обратно лишь в конце девятнадцатого века! Тут впору проклинать царя горе-реформатора, а не прославлять.
Ну еще существуют Соловки. Ими занимались хоть как-то серьезно. Но с точки зрения ортодоксальной науки. То есть, опираясь на историю лишь Соловецкого монастыря. А что было на острове до прихода новгородцев? Кто построил там крепость из огромных валунов? Кто жил там раньше? Сколько вопросов разом возникает и очень неудобных для современников. И все, как назло, противоречат нынешней науке. И я понимаю наших ученых. Только заикнись наперекор, и тебе тут же урежут ресурсы. А Русский Север и так исследовался в последнюю очередь. Он же хранитель того, о чем лучше помолчать. Вольный край свободолюбивых поморов интересовал столицы в последнюю очередь. Даже северянина Ермака причислили к казакам. Что обозначает это слово на Поморском Говоре? Древнейшем из оставшихся в русском языке. Наемник, бродяга. Казаковать — где-то колобродить. Все иные переводы — суть выдуманные словоблудия не от науки. Именно поморы дошли в итоге до Калифорнии, по пути освоив Сибирь. Дежнев, Хабаров, Атласов, Баранов, Кусков. Мезенские, Пинежские, Холмогорские поморы, а также выходцы с других городов и весей Русского вольного Севера.
Потому я честно конспектировал мысли и находки этого бодрого старика. Он успел поработать и геологом, и топографом, и сельским почтальоном. Обходил, объездил Мурман, Карелию и Поморский берег Белого моря. И ведь я во многом был согласен с ним, зная больше. С древних времен на берегах северных рек, озер и морей жили люди. Они пришли сюда еще со времен отступления ледника. Приспособились к местному климату, выживали в суровой природе севера сильнейшие и самые крепкие. Ловили рыбу, били лесного и морского зверя, заводили скот. Это ведь они, то есть Чудь Белоглазая и передали поморам свой добытый с трудом геном, силу и здоровье. В мое время это доказали с помощью генетических исследований ученые.
Гаплогруппы аборигенов Подвинья, Мезени и Пинежья более чем наполовину оказались близки к так называемым финно-угорским народностям. Так в угоду лингвистике стали прозывать эти народы. Хотя позже многие учёные признали, что скорее всего местная чудь является так называемым палеонаселением, жившем здесь издавна и принявшим язык более продвинутых гостей с востока. Не было ничего общего у местного люда с сибирскими хантами. Впрочем, для науки это дело обычное. Различать этносы, языки и сложившиеся из них народы. Тем серьезные ученые и отличаются от любителей хайпа типа комика Задорнова. Образование народов, вообще, вещь неимоверно сложная. Что полностью доказали позже открытия генетиков.
Но я пока помалкивал. Матвей Иванович, как ни странно, но до много сам дошел. Он был человеком въедливым и больше делал ставку на научные методы и тщательное изучение местных поверий. Странно, но почему-то у нас принято считать, что большая часть странной для русского уха топонимики в виде названий рек и озер досталась нам из финно-угорских языков. На самом деле это не так. Довольно много чисто славянских, вышедших из употреблений слов. Но основной субстрат принадлежит какому-то более древнему языку, возможно, как раз дофинской чуди. У саамов это еще больше прослеживается. Самые основные понятия — самые древние.
Хм, кто бы еще это дело досконально изучил? Даже в моем времени не помню подробных исследований на эту тему. Любопытно!
Уже вовсю светило мартовское солнце, обещая будущее тепло, с крыш свисали огромные сосульки. Приходилось посматривать под ноги, то и дело попадался лед. Я понемногу расхаживался, стараясь соблюдать режим. В институт заходил, но на лекциях не сидел. Пользуясь возможностью, пытал преподавателей, заводил новые знакомства, стараясь начать воплощать задуманное. Если вы думаете, что археологические раскопки — это просто, то здорово ошибаетесь. Даже получить разрешение на раскопки довольно сложно. Для ученых. А ведь еще надо их организовать. Мне, как студенту максимум светили работы на Соловках. Но там для меня неинтересно. Будет одно и то же — лабиринты, монастырь. Хотелось же великих исторических открытий. Так что покамест связи наше все! Будущее куется уже сейчас.
Не успел выйти я из душа, как в дверь позвонили. Сначала в проеме появилась большая коробка, а за ней показался Кеша.
— Помогай, чего встал? Для тебя же пёр!
Ого, самая настоящая пишущая машинка! Не особо надеясь на успех, я попросил приятеля поискать по своим каналам. Обычно в его кругах народ особо не светится и не болтает. Так что лучше и не придумаешь. Раскрыв коробку, я обнаружил изделие немецкой промышленности под громким названием Rheinmetall. Офигеть, они еще и пишущие машинки делали? Раскладка уже была на русском языке.
— Откуда дровишки?
— У фартового одного бабка померла, вот наследство трофейное досталось. Ему она на фиг не нужна, в комиссионку сдавать не хочет. Так что бери бесплатно, пока дают. Там надо кое-что отремонтировать. А так машина в порядке.
— Спасибо!
— Спасибом не отделаешься. Жрать давай! У меня из-за твоих делишек куча клиентов отвалилась. Вот обязательно было у нас на районе такой кипешь устраивать? Менты, как с ума посходили, такую кипучую деятельность организовали! Лучший клиент на дно лег, а кушать хоцца сейчас.
Я поставил на газ кастрюлю с супом, поглядывая на старого друга. Все-таки он молодец. Хоть и был связан с этой проклятой шоблой, но сторону принял правильную. Еще бы! Эти говнюки его кореша порезали. Паша также был недоволен произошедшим на меня нападением и кого-то, говорят, успел «отоварить». Так что остатки местной шпаны сидели на попе ровно и даже не дышали. Вот уже хоть какая-то реальная польза от моего пребывания в этом мире. На многое не замахиваемся, но хотя бы по мелочи сработали.
— Как, кстати, Паша? После Москвы не видел.
— Заходи в субботу ко мне, увидишь. Правда, ему после операции пить категорически нельзя. Ну, пущай сок хлещет. Мне не жалко.
— Зайду.
Кеша бросает в мою сторону ироничный взгляд:
— С кем в этот раз будешь?
— Что за вопрос? У меня одна девушка.
— Ну да. Говорят, тебя с какой-то юной Белоснежкой видали. Меняешь подруг как перчатки?
— Это однокурсница!
— Ну-ну, — Кеша был тот еще любитель подкалывать. — Значит, нынче это так называется!
— Да хватит тебе! Я серьезно.
— Мне Наташка уже обсказала, как та на тебя смотрела.
— Вот всё она заметит!
— Ну ты сейчас парень популярный. Герой! Когда медаль дадут?
— Не знаю. Мне бы с учебой расхлестаться. Ты то сам как?
— Поступил на вечернее подготовительное. Наверстываю, буду в мед поступать.
— Опа-на. Где ты и где медик?
— Зря ржешь. Стоматологи неплохо зарабатывают. Да и завидно мне. Не одному тебе клумбы окучивать!
Мы смеемся. У нас все еще впереди. Ошибки, горести, радость и счастье.
Вечером копаюсь в пишущей машинке. В принципе ремонт несложный, и сам справлюсь. Повесть почти готова. Сильно редактировать не буду. Все равно она не для печати. Да и вряд ли рассказ о тех, кто попадает в иной мир добровольно, напечатают в советской печати. Больно уж там мало идеологии и много лютых приключений. И люди в том мире из всех стран и враждует между собой по иным понятиям. Те же американцы неплохо уживаются с русскими. И те и другие одинаково хреново относятся к рабовладельцам и бандитам. Ничего вам не напоминает?
Вот я думаю и те, кому надо, сразу поймут, кого я плагиачу. Кстати, а почему бы мне не написать свое? Работа над повестью здорово разогрело во мне писательское чувство. Раньше в прошлой жизни все руки не доходили. Правда, и здесь времени особо нет, но зато какая трудоспособность! Решено. Напечатаю эту книгу для посылки «попаданцам» и сразу начну новую.
Внезапно останавливаюсь. Парень, а тебе дадут это сделать? Встреча с «иными» необязательно выйдет радостной. Но я учел и этот фактор. Все равно рано или поздно придется налаживать контакт. Не смогу я просто так жить здесь, зная о страшном будущем. Надо что-то делать. Надо обязательно делать!