Судьба

Глава 34 Судьба

«Они ждут нас», — внезапно сказал Орлак.

«Откуда ты знаешь?»

«У меня есть способы это узнать».

«Расскажи мне о них».

«Нет».

Он снова смотрел сквозь глаза Пелисса на Лаурин и видел ее печаль.

Значит, плохие новости. Она услышала про смелость матери. Орлак увидел, что рядом с ней стоит король, потрясенный и бледный. Прислушиваясь повнимательнее, молодой бог даже уловил гневные восклицания короля Таллинора после получения новости. Сквозь глаза щенка он заметил еще одного знакомого, который стоял слева от Лаурин. Саксон. Клук. Шестой.

Пелисс что-то вынюхивал в круге из людей и волка (или волчицы). Интересно, а зверь — это Клут или Солиана? Последнюю пару Паладинов Орлак пока не нашел. Он обнаружил восемь из десяти и по какой-то необъяснимой причине почувствовал гордость при виде их. Старый Нанак, Хранитель, один раз прошептал ему, что между любовью и ненавистью один шаг. Их разделяет очень тонкая черта. Орлак в ярости никогда не понимал этого чувства, но теперь понял. Бог знал, что Лаурин ненавидит его, но возможно она также его и немного любит, и ничего не может с собой поделать.

И он сам, ненавидя Паладинов — ведь они в течение столетий держали его в заточении — также любил их каким-то странным образом.

Он восхищался их смелостью, упорством и настойчивостью, и уважал их за то, что они так решительно идут на смерть. Они знали только боль и отчаяние от его магии, тем не менее, были готовы снова встретиться с ним. Молодой бог почувствовал определенное возбуждение от их преданности цели и тем, кого они защищали. И да, он считал, что любит их за эту преданность. Орлак грустно подумал о том, что это значит — быть любимым кем-то в ответ. Он решил, что никогда этого не узнает.

Орлак обратил внимание, что Пелисс боится волка или волчицы, задумался над этим и снова заметил великолепного сокола, который всегда находился поблизости. Он стал вспоминать все, что видел, в поисках любых подсказок. Почему щенок так боится? Было очевидно, что это не простой волк. Орлак знал, что если подумает достаточно долго, то ответ сам придет к нему.

«Чего мы ждем?» — прошипел дядя.

«Тихо! — рявкнул Орлак. — Дай мне подумать».

И он оказался прав. Ответ пришел. Солиана, Третья. Она была магическим зверем, который принимал много образов на протяжении столетий. Орлак вспомнил серебристую лошадь, а потом серебристую медведицу. А теперь волчица. Щенку, конечно, не понравится другой зверь с такими волшебными способностями, как у Солианы. Их ощущения должны быть похожи. Это объясняет явное нежелание щенка к ней приближаться.

Значит, Клут — это сокол. Когда и почему случилось это превращение, Орлак мог только гадать, вспоминая не очень красивые черты лица человека из Роркъеля.

Он стал думать дальше. Десять. Раньше они не смогли с ним справиться и не смогут теперь. Они ему не соперники. Но тогда почему они думают, что способны его победить? Он вспомнил слова Рубина. Орлак поискал его сквозь глаза щенка и увидел молодого человека. Он сидел ярдом с солдатом, которого Орлак знал, как Кайрусона. Тем не менее, казалось, что Рубин сидит отдельно от других. Он отстранен, молчит. Трое. Мы тебя уничтожим, — объявил парень. Каким образом?

Теперь его внимание сосредоточилось, наконец, на Торкине Гинте. На его брате. На человеке, которого отправили убить его. У него было доброе лицо… и грустное. Они оба знали, что такое потерять женщину, которую любишь. Его брат выглядит очень отлично от него самого. Полная противоположность. Сам Орлак златовласый, с фиалковыми глазами, а его брат — темноволосый с привлекающими внимание темно-голубыми глазами. Орлаку тоже стало грустно. В другой жизни, в другой ситуации они могли бы быть близки, стать добрыми друзьями. Между ними могла бы возникнуть сильная братская любовь. Вместо этого они выступают друг против друга. Один должен уничтожить другого, чтобы выжить. Орлак наделся, что их отец появится и станет свидетелем того, что сам задумал.

Рядом с братом Орлака сидела молодая версия Гинта. Это было странно. «А-а, — подумал Орлак, напряженно вглядываясь сквозь глаза Пелисса, — это третий ребенок. Другой брат Лаурин».

«Все на месте. Все ждут», — он не осознал вначале, что произнес мысль у себя в сознании.

«Что? Почему ты так напряженно смотришь? Что ты видишь?» — воскликнул Доргрил, не в силах сдерживать раздражение.

«Помолчи, дядя. Мы близки к цели».

Первый шок сменился слезами. А когда слезы закончились, Друзья Сердца Лесов неловко замолчали. Солиана, как и обычно, предложила перекусить, но это предложение не вызвало ни у кого энтузиазма, хотя еда и была приготовлена. Теперь все тихо переговаривались друг с другом и гадали, что может случиться. Все думали над тем, что именно послужит началом последнего сражения. Ведь наверняка они ждут его? Орлак приближается, но когда и как появится, никто не знал. Однако они осознавали, что все дело в этом. Последнее сражение в Сердце Лесов готовилось на протяжении столетий. В это время ломались души, терялись жизни, а потом люди возрождались снова. Или умрет Орлак — или они. Теперь не повернуть назад, не убежать.

Постепенно все снова обратили внимание на Тора, Того Самого. Теперь только он один поведет их.

Тор поднял голову, отвлекшись от своих мыслей. Какое-то время он ощущал, что за ним наблюдают внимательные глаза. Его словно прощупывали, осматривали. Когда он увидел, что все собравшиеся смотрят на него, то решил, что этим все и объясняется. Тем не менее, оставалось смутное ощущение, будто его «коснулся» кто-то еще. Невозможно было отделаться от этой мысли.

«Ты это чувствуешь?» — спросил он у Клута.

«Глаза? Да. Странно. Что это?»

«Я не знаю. Но послушай меня. Не нужно никакого героизма».

«Что ты имеешь в виду?»

«Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я хочу, чтобы ты жил, Клут».

«Но не за счет тебя, сын мой. Ты забыл: я — Паладин… Кроме того, я связан только с тобой. Я умру до того, как увижу, что пострадал ты».

«Клут, пожалуйста, я…»

«Тихо, Тор. Больше обсуждать нечего. Момент настал. Теперь мы встречаемся с нашей судьбой. У меня есть своя судьба, а у тебя — своя. Давай смело пойдем ей навстречу. Жизнь или смерть не изменят того, как я любил тебя все эти годы и люблю теперь. Я чувствую твою печаль. Я также вижу твой гнев. Пусть смерть Элиссы не станет тщетной. Не допусти этого. Давай не позволим нашим смертям — если от нас попросят этого — тоже сделаться тщетными. Я не боюсь».

На глаза Тора навернулись слезы. Благородство Клута всегда было таким сильным и вдохновляющим.

«Я тоже не боюсь».

«Тогда веди тех, кто слепо и верно последует за тобой, независимо от того, какие преграды встанут перед ними. Не трать их дорогую кровь в нерешительности. Будь верен сам себе. Ответы лежат внутри тебя. Помни, Тор, ты — Тот Самый».

Тор огляделся вокруг.

— Кто-то хочет чем-то поделиться? Возможно, сейчас у нас последняя возможность это сделать.

На него посмотрели лица, которые все еще искажала боль от шокирующей новости о смерти Элиссы. Тор остро чувствовал их пустоту. Все, включая его самого, очень много трудились, чтобы подойти к этой минуте, и, тем не менее, когда они все оказались здесь, никто из них не знал, что от них ожидается. Они не знали, как использовать волшебство, подвластное им, чтобы оно дало результат. Люди смотрели на него, чтобы он показал им, как, а Тор сам чувствовал себя беспомощным.

Все Паладины оставались неподвижны, как статуи, единственным, кто двигался между ними, казалось, без определенной цели, был щенок Пелисс. Он бегал у них между ног, только не приближался к Солиане. Тор до этой минуты не обращал внимания, что волчица уже какое-то время ведет себя беспокойно. Она стала принюхиваться, а потом тихо ходить за пределами круга, в котором играл Пелисс. Этот круг сформировали Паладины и Троица.

У Солианы из горла стало вырываться тихое рычание. Вначале оно было очень тихим и почти незаметным, но постепенно усиливалось. Вскоре уже все смотрели на волчицу. Она приоткрыла пасть и показала длинные угрожающие зубы.

Это еще больше обеспокоило всех, и два солдата в группе инстинктивно потянулись к мечам. Каким-то образом Кайрус знал, что это бесполезно, но он любил держать оружие в руках, это успокаивало. Он обратил внимание, что король прихватил с собой лук, который был среди оружия, складированного на «Вороне». Кайрус видел стрелы в красивом оперении, которые торчали из колчана. Ему самому нравилось стрелять из лука. В те дни, когда он был прайм-офицером, никто, за исключением короля Лориса, и близко не приближался к его результатам. Он сбивал птиц в полете с таким мастерством, что король, в конце концов, объявил, что отказывается соревноваться с ним. В эти минуты Кайрус на мгновение задумался, умеет ли Джил также хорошо стрелять из лука, как отец. Прайм-офицер пообещал себе, что если они переживут этот день, то он обязательно это выяснит. А пока все чувствовали страх от странного поведения Солианы.

Она теперь не только рычала. Казалось, ее странные желтые глаза смотрят на щенка с золотистым окрасом шерсти, который счастливо играл у них среди ног.

— В чем дело? — спросил Тор. — Он приближается?

«Нет, — прорычала она. Это был ледяной голос, который никто из них никогда от нее раньше не слышал. — Он уже здесь».

И с этими словами она прыгнула к Пелиссу, и ее огромная пасть накрыла шею щенка. Пелисс закричал в ужасе.

Как только волшебная связь с Пелиссом нарушилась, Орлака отбросило назад.

«Время», — тихо сказал он перед тем, как в последний раз вдохнуть аромат королевских садов Кипреса и отправить мощный зов.

Доргрил, застигнутый врасплох, почувствовал, как воздух вокруг них зашипел. Он знал, что у него в распоряжении всего несколько секунд, и, приложив все силы, которые он только смог собрать, старший бог яростно направил красный туман растекаться по телу, в которое вселился. Орлак в это время направлял их к цели, используя очень сильное волшебство, позволяющее переноситься с места на место в пространстве. Из-за действий родича он мгновенно ослаб. А что еще важнее, Доргрил отвлек его во время концентрации энергии, которая требовалась для перемещения тела по магическим плоскостям. Так он планировал за несколько секунд переместиться из Кипреса в Сердце Лесов.

Орлак не мог одновременно отражать чудовищные усилия Доргрила и перемещаться в нужную точку. Ему требовалось сделать выбор.

Лаурин принялась кричать, испугавшись за свою собаку. Все остальные члены группы в Сердце Лесов пришли в панику. Однако огромная волчица отпустила щенка практически сразу же после того, как ударила по нему, поскольку почувствовала, как дух бога, который использовал его глаза и уши, исчезает.

«Он вышел из собаки», — спокойно сообщила Солиана по каналу мысленной связи.

Все заговорили одновременно, ошарашенные этой новостью.

— Тихо! — приказал Кайрус, который первый пришел в себя после сообщения Солианы. — Сформируйте круг и повернитесь наружу.

— Не теряйте бдительности, — добавил Саксон. Из-за нервозности он высказал свои мысли вслух.

Все молчали и ждали. Старый страх перед встречей с Орлаком снова воцарился среди Паладинов. Это было знакомое чувство. Сокол тоже его почувствовал.

«Теперь держитесь, — прошептал Клут своим товарищам. — Наша задача выполнена, Паладины. Теперь наступил черед Тора и Троицы. Мы должны просто помочь им выполнить то, ради чего их сюда прислали. Держите канал связи открытым, несмотря ни на что». Затем он добавил только для Тора по их личному каналу связи: «Твое время пришло, сын мой».

У Тора не было времени на ответ. Вначале он это почувствовал.

«Орлак приближается, — сказал он, обводя взглядом всех и задерживая его на каждом из собравшихся. Этот взгляд воспринимался ими всеми, как прощание. — Смелые Паладины, спасибо вам, — мягко добавил он, затем посмотрел на каждого из детей, которых любил. — Троица… вы должны сделать то, что вам предначертано. Я не знаю, что это. Но вы сами поймете, когда придет время. Верьте себе. Отомстите за вашу мать».

Тор почувствовал, как Клут опустился ему на плечо, и это его успокоило. Он также ощутил, как Гидеон, Лаурин и Рубин двигаются друг к другу. Тем временем, девять других Паладинов тоже собрались вместе и инстинктивно выстроились в форме стрелы за его спиной. Джил отошел назад в кусты, прямо за Лаурин, держа наготове меч и лук. Он спасет ее, будет сражаться за нее и умрет за нее, если это от него потребуется.

Вокруг собравшихся на опушке начали содрогаться деревья, а мягкий солнечный свет, который проникал сквозь листву, казалось, потускнел, и все погрузилось во тьму. Под ними задрожала земля, словно вот-вот разверзнется. Дети Тора взялись за руки и открыли сознание друг для друга.

«Пусть Свет ведет нас», — произнес Кайрус.

Воздух над головой стал кружиться, поднимая с земли пыль и листья, которые опали с деревьев в минуты сильных страданий. Потом воздух стал переливаться, вначале был мертвенно бледным, затем приобрел золотистый оттенок, который становился все интенсивнее. Наконец собравшиеся на опушке Друзья Великого Леса смогли различить человеческую форму. Это был высокий и широкоплечий мужчина… Безумный.

Его глаза горели красным цветом.

«Доргрил!» — закричала Лаурин.

Шум вокруг него стих. Земля прекратила рокотать, но деревья в Сердце Лесов продолжали тихо стонать. Им совершенно не нравился зверь в их рядах.

— Добрый день, Тот Самый и все остальные, — сказал Доргрил, широко улыбаясь губами Орлака.

Тор взял ситуацию под контроль.

— Я не буду с тобой разговаривать, — объявил он и увидел, как улыбка исчезает на лице Орлака.

— Не будешь со мной говорить? — взбесилось существо, говорившее низким и очень неприятным голосом. — Ты знаешь, кто я?

— Доргрил. Подлый захватчик, который вселился в бога с трагической судьбой. Тебе нет места в Сонме и нет места здесь. Изгнанный зверь! Убирайся отсюда! — в гневе сказал Тор.

«Приведение его в ярость — мудрая тактика», — заметил Клут. Его слышал только один Тор.

— Я буду говорить только с Орлаком, — настаивал Тор.

— Ты будешь говорить со мной, дурак, до того, как я уничтожу тебя и всех твоих жалких защитников. А-а, Лаурин, моя дорогая, синяки прошли? Я не хотел применять силу в такой мере, когда мы лежали вместе в постели.

Девушка почувствовала, как выходит из себя. Раздражение готово было вот-вот выплеснуться наружу, но братья так сильно сжали ей руки, но она не могла пошевелиться. Никто не брал в расчет Джила, который выскочил из кустов, размахивая мечом, после того, как услышал, что к Лаурин обращаются столь гнусным образом. Лук с единственной стрелой, которую он держал наготове, выпал у него из рук, когда он бежал к богу, и упали под ноги Кайрусу.

Орлак взмахнул рукой, и короля Таллинора отбросило через головы собравшихся к одному из огромных дубов. Он летел с такой силой, что точно не выжил бы после удара о дерево, если бы дуб ловко не склонил ветви и не поймал его еще в полете. Ветки быстро подняли обмякшее тело ввысь, а потом переправили дальше, прочь от места, где разворачивалось действие. От Джила не было толка против Орлака. Он лишь помешает Друзьям Великого Леса.

Лаурин заплакала, но ей помог успокоиться тихий голос Рубина: «Деревья защитят его. Не бойся за него… только за нас».

Собравшиеся вокруг Тора друзья пришли в замешательство, услышав, как Тор ухмыльнулся. Они считали бессмысленным еще больше выводить из себя яростного бога. Тем не менее, Тор продолжал это делать, и они верили ему.

— Вот оно, Доргрил? Да? Это самое лучшее, что ты можешь сделать, обладая такой силой в кончиках пальцев? А король-то ведь еще и смертный…

— Тебе пришло время умереть, Гинт, — объявил Доргрил.

— Я готов. Мы все готовы, трус, — закричал в ответ Тор. — Но позволь мне взглянуть на брата. Позволь мне собственными глазами взглянуть на этого несчастного, в которого ты вселился.

Они все почувствовали, как истинная суть Орлака с гневом проталкивается мимо Доргрила, пытается оттеснить его в сторону.

— Ты умен, Гинт, раз пытаешься натравить нас друг на друга, — заметил старший бог.

Тор не обращал внимания на Доргрила.

— Ты меня слышишь, Орлак? Выгони этого демона и посмотри на меня. Или ты так боишься меня, что прячешься?

Они увидели, как красный туман в глазах бога слегка потускнел, и на мгновение появилось что-то другое, просвечивая изнутри.

— Я вижу, что ты прячешься за дядей. Значит, все столетия сражений только ради этого? Ты позволишь ему получить удовольствие, уничтожая нас? Отдашь его ему? И мы отправимся на смерть, зная, что ты трус и вероятно всегда был им. Клут больше не считал, что Тор действует мудро.

«Тор…»

«Тихо. Смотри».

Тело златовласого мужчины задрожало. Лицо жутко исказилось от внутренней борьбы. Паладины и Троица в ужасе и очаровании смотрели, как два бога сражаются в одном теле за главенство. Изо рта Орлака вырвался жуткий гортанный звук. Собравшиеся решили, что его издал Доргрил, который отчаянно сражался, чтобы удержать позиции.

По каналу мысленной связи Тор слышал вопросы испуганных Паладинов.

«Верьте мне. Лисе однажды сказала мне, что Доргрил оказался в Пустоте из-за своей самонадеянности и надменности. Она говорила, что самонадеянность снова приведет к его падению».

Никто ничего не понял, но друзья продолжали верить в Торкина Гинта.

«Что ты предлагаешь сделать?» — спросил Клут по их личному каналу связи.

«Вызвать его наружу».

«Куда?»

«В меня».

«Ты тоже сошел с ума?»

«Это единственный способ».

«Почему?»

«Я достаточно силен, чтобы с ним справиться».

Тор услышал, как Клут в гневе щелкнул языком у него в голове. Все продолжали наблюдать за чудовищной битвой, которая разворачивалась у них перед глазами. Тело Орлака покрылось потом. Он прилагал невероятные усилия, чтобы изгнать из него дядю. Мгновение казалось, что Орлак побеждает, потому что глаза теперь определенно стали фиалковыми.

«Почему ты так уверен?» — спросил сокол.

«Потому что я умнее брата и…»

«И что, Тор?» — теперь Клут кричал у него в сознании.

«Мне больше нечего терять».

«Кроме собственных детей?»

«Кроме собственных детей, — эхом повторил он и грустно добавил: — И друзей. — Он вытянул руку и быстро погладил сокола. — Ты должен доверять мне».

Тор снова посмотрел на брата. Деревья вокруг них сильно скрипели и стонали. Звуки были неприятными.

— Добро пожаловать в Сердце Лесов, Орлак, — крикнул Тор, и златовласый бог уставился на него в ответ. В фиалковых глазах горела ярость. Он тяжело дышал.

— Я не намерен проявлять к тебе милость. Не больше, чем Доргрил, — прозвучал истинный голос Орлака.

— Меня не интересует твоя милость.

Бог кивнул:

— Возможно, тебе будет интересно узнать, что твоя Элисса умерла доблестно. Она выманила Ксантию и Доргрила, увела их от твоей дочери и удерживала достаточно долго, чтобы Лаурин смогла сбежать.

Орлак видел, как Тор дернулся при упоминании имени жены. Он знал, что принес ему боль.

Тор плотно сжал челюсти. Он не позволит так легко сломать свою целеустремленность. Он сделал глубокий вдох и стал действовать дальше.

— Доргрил, я знаю, что ты меня слышишь. Я знаю, что ты хочешь. Я сам хочу только уничтожить своего брата. Я предоставлю тебе свое тело, если ты мне поможешь.

В сознании Тора открылся новый канал мысленной связи, и в нем зазвучал мерзкий голос: «Почему?»

«У тебя есть знания. У тебя есть сила. Объедини их с моими — и мы сможем его победить. А затем мое тело становится твоим. Ты сможешь им управлять».

«Я снова спрашиваю: почему?»

«Потому что я уже потерял то, что люблю».

«А-а, Элиссу. Знаешь, она была очень смелой до самого конца».

Тору пришлось использовать всю свою волю, чтобы ответить, не демонстрируя отчаяния.

«Я слышал», — только и сказал он.

Тор боролся с искушением узнать больше. На кончике языка вертелось множество вопросов, но он прикусил его и заставил себя демонстрировать спокойствие. Он видел, как Орлак высоко поднял руки. Тор мгновенно воздвиг мощнейший щит вокруг них всех, чтобы выиграть время и отразить то, что вот-вот направят в них. Он попробовал в последний раз.

«Иди ко мне, Доргрил. — Тор шагнул вперед. — Я открываюсь для тебя. Я — бог. Я же тот, кто тебе нужен, не так ли? Я могу дать тебе то, что ты желаешь, а в моем теле ты можешь быть всемогущим».

Деревья зашептали, выражая свое отчаяние. Появились Небесные Огни, и их обычное приятное пение теперь звучало не в унисон и злобно. Они носились вокруг Тора и просили его этого не делать. Паладины усилили связь, мощно соединяясь друг с другом. Они не представляли, что может случиться, но знали, что им потребуется объединенная сила для отражения этого. Пелисс начал лаять, а трое детей с беспокойством звали отца.

Потом люди внезапно замолчали, ошеломленные и прикованные к месту среди какофонии звуков. Они видели, как кроваво-красный туман поднялся из тела Орлака и закачался над ним.

«Ты готов?» — спросил Клут у Кайруса так, что его слышал только он один. Голос звучал напряженно.

Кайрус нагнулся и поднял лук, который лежал у его ног, потом положил на него стрелу и приготовил к стрельбе.

«Я не смогу этого сделать».

«Ты сделаешь! — приказал сокол. — Может, ты и Первый, но я — Первый Паладин Того Самого. Ты сделаешь именно так, как я говорю».

Голос Клута был жестким и злым. Кайрусу план совершенно не нравился. Но он кивнул, опасаясь того, что ему велели сделать.

Орлак зашатался, тяжело дыша. Чувство свободы от сущности, которая сидела у него внутри, опьяняло.

Жар камня в кармане вывел Гидеона из состояния шока.

«Рубин! Лаурин! Камни. Они зовут нас. Где ваши камни?»

Они ошеломленно на него взглянули, не уверенные, что смогут оторвать взгляды от красного тумана. Но Гидеон смотрел на них очень напряженно, и в конце концов брат и сестра подчинились, запустили руки в карманы и достали камни. Три тускло окрашенных предмета теперь светились яркими цветами радуги, причем с такой силой, что дети временно ослепли.

Камни Ордольта наконец воссоединились, но на этот раз они были в руках богов. В этих детях текла кровь Короля Сонма и древняя кровь Хранительницы. Только они одни обладали силой командовать Камнями.

Красный туман, Доргрил, замешкался, зависнув в воздухе, поскольку тоже почувствовал присутствие огромной новой силы среди них. Но больше всего сияющие сферы поразили Орлака.

«Что теперь?» — спросила Лаурин. Цвета так сильно сияли вокруг Троицы, что волшебство почти гудело в воздухе.

«Мы должны использовать эту магию, — сказал Гидеон. — Только я не знаю, как».

«Думай!» — закричала Лаурин.

Заговорил их отец: «Это были его цветы. Но вы одни способны ими управлять».

Они посмотрели на Орлака. Он тянул руку к Камням.

— Они мои!

«Цветы! Они принадлежат Поляне. Камни могут вызвать Поляну!» — внезапно закричал Рубин.

«Соединяем сознания», — сказал Гидеон, и канал мысленной связи внезапно превратился в нечто более личное. Создалось ощущение, будто Гидеон был Рубином и одновременно Лаурин. Его сестра и брат чувствовали нечто подобное.

Паладины испугались, внезапно услышав странный древний язык, на котором заговорили трое детей. Они начали проговаривать слова магического заклинания, которые не произносились на протяжении бесчисленного количества веков.

Это был язык другого мира. Это был древний язык богов.

Вокруг них стала собираться невероятно могущественная сила, с которой никогда не сталкивался никто из присутствующих. Усилилась яркость Небесных Огней, увеличилось количество. Теперь плясали не сотни, а тысячи, которые пели благозвучно, согласованно, но яростно. Теперь они стали оглушительным хором. Звук становился все громче и громче по мере того, как сила продолжала собираться и концентрироваться у огромного дуба, за которым стояли трое детей. Воздух там сильно мерцал.

Но Клут смотрел только на красный туман. Тор еще раз предложил Доргрилу собственное тело. Сокол воспользовался представившимся шансом, пока туман колебался, а Ордольт, Поляна, внезапно появилась перед глазами всех собравшихся.

Великолепная птица взлетела вверх, яростно и сильно махая крыльями. Сокол преодолел расстояние до тумана в мгновение ока и подхватил Доргрила. Клут взмывал все выше и выше. Казалось, так быстро подниматься вверх невозможно. Пленник орал у него в сознании и яростно сражался. Но Клут крепко держал его когтями. Он слышал крики друзей внизу и мягкое подбадривание деревьев.

Он пролетел мимо доброго лица Дармуда Корила, который улыбнулся спокойной улыбкой и прошептал: «Лети смело, дорогой Клут».

Сокол взмыл еще выше, сущность извивалась, но Клут все равно тащил ее с собой. У него это получалось. Наконец они оказались достаточно далеко ото всех.

«А теперь ты должен войти в меня, чудовище», — сказал Клут Доргрилу.

Сокол знал, что у чудовища нет другого выбора. Доргрил не мог выжить вне какого-то тела дольше нескольких мгновений. Ему обязательно нужно воспользоваться его телом. Как Клут и предвидел, туман вспыхнул от ярости, а потом сокол почувствовал неприятный холодок. Доргрил вошел в тело птицы.

Некоторые упали на колени. Тор резко вдохнул воздух. Его отвлекла разворачивающаяся перед глазами сцена.

Перед ним оказалась Ордольт, вызванная Троицей — их силой, явленной над Камнями и способностью говорить на древнем языке. Она бросила взгляд на детей, которые сами светились среди фантастических цветов, исходящих от сфер, удерживающих Поляну здесь, в Сердце Лесов. Она вернулась, чтобы забрать назад три высохших и затвердевших волшебных цветка, которые принадлежали ей.

Среди многих других в невероятно красивом окружении стояли две знакомые фигуры и смотрели на него. Тор вспомнил их — они были из видения, которое ему показывала Лисе.

Дарганот и Эвагора. Родители Орлака. Его родители.

Орлак тоже был очарован и снова поднялся на ноги. Его внимание было приковано к высокому темноволосому мужчине на Поляне, который выглядел, как его брат, и красивой златовласой женщине рядом с ним. Королевская чета посмотрела вверх на Клута, который теперь как раз собирался пикировать вниз.

И только тогда Тор заметил, что Клут покинул его плечо. Пришло понимание того, что случилось. Дарганот смотрел на Кайруса и кивнул в эту минуту. Тор заметил лук у Кайруса в руках. Тор знал, что прайм-офицер прекрасно стреляет из лука.

И внезапно он понял все.

— Нет! — закричал Тор вслух.

«Клут, нет!» — также закричал он мысленно по каналу связи.

«Прощай, Тор, — прошептал Клут. — Я любил тебя в своих жизнях. Я буду любить тебя после смерти. Сердце Лесов, униженно прошу тебя принять меня в последний раз».

Клут резко полетел вниз. Доргрил яростно орал у него в сознании.

Кайрус выпустил стрелу из лука. Она воткнулась соколу в грудь и пронзила ее, убив того, кто когда-то был Клутом из Роркъеля. Первый Паладин Того Самого умер, а бог Доргрил, пойманный в капкан в мертвом, падающем теле, выл в отчаянии, когда деревья Сердца Лесов жадно тянули ветви, чтобы взять одного из своих.

Тело сокола оставалось все еще высоко в воздухе, и Доргрил не успевал убежать в новое тело. Ветки деревьев ломали хрупкие косточки и перья величественного Клута, пока он не превратился в мягкую бесформенную массу. Наконец, самое высокое дерево взяло останки птицы и поглотило Клута в себя, возвращая его в убежище, которое ему предоставляло Сердце Лесов. Доргрил же отправился в темную, заброшенную и пустынную тюрьму.

Никто из тех, кто в тот ужасный день находился в Сердце Лесов, никогда не забудет выражение лица Торкина Гинта. Он почувствовал отчаяние, когда свет погас внутри сокола, с которым он был связан особой связью… его любимого Клута. Паладина больше не существовало. Тор был безутешен. Элисса и Клут. Теперь в его сердце образовалась огромная брешь, и он мог в это мгновение заполнить ее только яростью.

Тор повернулся к Орлаку и выпустил на свободу все Цвета. Он больше не мог думать рационально.

Когда Цвета Торкина Гинта соединились с чистой белой яростью пульсирующего волшебства, все Паладины и его дети почувствовали всплеск новой могущественной силы.

Дарганот кивнул и прошептал с Поляны в сознание Тора: «Используй свою ярость, сын. Уничтожь его. Мы тебе поможем».

Паладины встали плечом к плечу за Тором, выстроившись в одну линию. Гидеон, Лаурин и Рубин инстинктивно поняли свою роль в этом деле и открылись для Сонма.

Орлак бушевал:

— Ну, попробуй меня уничтожить! Попробуй! Я одержу победу над всеми вами и оставлю это место в руинах, от которых вверх поднимается дым. Выпускайте свою силу, отец, мать и брат-убийца!

И Дарганот так и сделал. Используя Камни Ордольта, чтобы провести не только свою силу, но и всю силу собравшегося на Поляне Сонма, он отправил ужасающую стрелу — волшебную связующую молнию. Когда она коснулась Камней, радужные цвета усилились, и Троица позволила использовать и свои объединенные силы. Теперь волшебство проходило сквозь Камни и становилось серебристым светом, когда касалось Паладинов.

Оно прошло сквозь каждого из них, не принеся вреда, и каждый из них внес свою собственную силу, удвоив, а то и в четыре раза усилив яростность магии. Потом оно пошло сквозь Тора. Теперь эта была стремительная, светящаяся белая молния. Соединились все Цвета, чтобы породить самую чистую магию богов.

Молния летела так быстро и так неистово, что создавала гудение.

А потом волшебство пошло уже от кончиков пальцев Тора, молнии светились белым светом и яростно ударили Орлаку в грудь. Он попытался устоять, но эта сила отличалась от всего, что он когда-либо испытывал. Даже когда его связали в первый раз, ощущения были другие. Молодой бог пошатнулся и склонился под жестоким ударом, пытаясь ударить в ответ, но на него направлялись волна за волной, пока его собственные силы не омертвели.

Лаурин заплакала, увидев, как яростно его отбросило назад, а потом связалась с отцом, даже не осознавая, что делает это.

«А это должно происходить именно так?»

Она услышала, как отец стонет. Она знала, что он очень не любит убивать при помощи собственной силы.

Орлак стал извиваться на земле, до смерти оставалось несколько мгновений.

Лаурин настаивала: «Орлак не убил ни мою мать, ни Клута. Он не насиловал меня. Он — твой брат. Разве мы не можем спасти его душу?»

Что-то в ее словах затронуло нужную струну. Тор остановился, и белый свет померк. Орлак лежал без движений и без сил.

— Торкин! — закричал Дарганот с Поляны. — Заканчивай с этим делом!

— Нет! — крикнул Тор в ответ. — Достаточно смертей! Достаточно убийств!

Он прошел к тому месту, где лежал его брат. К Паладинам вернулись древние навыки, и они создали волшебные барьеры, магическое место заточения, подобное тому, в котором много веков держали Орлака. Теперь ни один брат не бежит без санкции Паладинов — или после их смерти.

«Орлак!» — Тор видел, что брат все еще дышит, а пока он жив, оставался шанс.

«Пришел позлорадствовать?» — прошептал молодой бог.

Тор покачал головой.

«Ты мне поверишь?»

«Зачем?»

«Чтобы спасти тебя».

Бог мрачно рассмеялся сквозь боль: «Ты будешь спасать меня?»

Тор ничего не сказал. Все, кто наблюдал за ними, затаили дыхание. Орлак слабо откашлялся.

«Что ты имеешь в виду?»

«Ты можешь вернуться… вернуться туда, откуда пришел. Назад, в Ордольт».

Последовала долгая пауза прежде, чем Орлак ответил слабым голосом:

«А он примет меня?»

«Может принять. Если мы отдадим цветы, которые все еще ищут. Ты позволишь мне попробовать?»

«Зачем ты это делаешь после всего случившегося?»

«Чтобы положить конец боли».

Тор опустился на колени и слегка обнял тело брата.

«Можно?»

Орлак кивнул и скорчил гримасу, когда Тор поднял его на руки. Он оказался слабее, чем полагал.

«Брат», — тихо позвал Орлак.

«Да?»

«Я могу и не добраться до Поляны».

«Пожалуйста, попытайся».

«Боюсь, что меня требует себе Таллинор. Как смешно!» — сказал Орлак. У него на губах играла улыбка, лицо начало расслабляться.

«Орлак! Возьми от меня силу».

Тор открылся для брата и увидел ужас на лицах Паладинов. Это было опасное предложение — ничего больше не потребовалось бы Орлаку для уничтожения Тора.

«А ты веришь…» — Орлак так ослаб, что даже не мог закончить фразу, которую собирался произнести.

Тор посмотрел в тускнеющие глаза Орлака и кивнул.

«Бери, сколько тебе нужно. Мы же братья».

И Орлак подпитался силой Тора.

Паладины расступились и по приказу Кайруса сняли чары, заточившие братьев в магическом кругу. Они смотрели, как Тор медленно идет со своей ношей к шокированному Сонму.

Он остановился перед Ордольт, откуда на него смотрел Дарганот. Тор увидел, как станет выглядеть сам, когда станет старше. Это была странная мысль. Он не планировал жить после этого дня без Элиссы и Клута.

— Возьмите его назад, — сказал он. Дарганот грустно покачал головой.

— Я не уверен, что мы можем это сделать, сын.

За спиной короля Сонма появилось другое знакомое лицо. Лисе. Она улыбнулась, и Тор увидел, насколько сильно Элисса похожа на нее. У него от этого сердце обливалось кровью. Пусть будет так. Он приветствует смерть.

Лисе поклонилась Дарганоту.

— Мой Король, Тор прав. Предложи Поляне принять цветы назад, хотя она часто меняет настроение. Мы можем поймать его в настроении прощать. Сир, пожалуйста.

Все ждали.

— Хорошо, — наконец, ответил Король. — Мы можем попробовать. Попроси моих внуков предложить цветы Поляне.

Рубин посмотрел на брата и сестру.

— Я это сделаю, — сказал он.

Рубин взял их камни, которые все еще сияли и удерживали Ордольт среди дубов. Он подошел к тому месту, где заметил небольшой разрыв в сиянии, предположив, что именно его оставили Мусорщики, которые когда-то украли младенца-бога.

Рубин торжественно поклонился волшебному месту.

— Ордольт, прости нас за то, что держали три предмета, которые так дороги и принадлежат тебе. Их невинно взял с собой младенец. Мы можем их вернуть?

Внезапно все осветилось еще ярче и, хотя никто не знал, что это означает, Рубин сделал глубокий вдох, надеясь, что это тот ответ, который они хотели получить. Он протянул руку сквозь отверстие, мгновенно почувствовал тепло и почтительно положил три камня на губчатую зеленую траву Ордольт, потом мягко вытянул руку и снова поклонился. Все собравшиеся смотрели, как камни впитались в землю, а потом перед их глазами в том месте, где они исчезли, выросли три удивительно красивых цветка. На этот раз Ордольт мигнула и очень быстро вернулась к своему обычному мягкому свечению. Теперь пришел черед Тора обратиться с просьбой:

— Ордольт, можем ли мы возвратить еще одного, украденного у тебя много-много лет назад? Он невинен. Он из твоих лесов и прекрасных садов. Он познал много печали. Ты дашь ему большую радость, позволив нам это. Он твой, — умолял Тор.

На этот раз Ордольт не ответила. Тор посмотрел на мать. Он не испытывал к ней никаких чувств, но ему хотелось бы ее знать. Ее улыбка, предназначенная ему, была ослепительной.

— Я попробую рискнуть, — сказал он и шагнул вперед. — Надеюсь, что это не станет причиной катастрофы в Таллиноре.

Его мать мягко покачала головой:

— Нет, сын. Поскольку это возвращение, оно безопасно.

Он кивнул и теперь посмотрел на Орлака.

— Пусть у тебя все будет хорошо, брат, — тихо произнес он.

Силы Орлака закончились, и он теперь держался за жизнь только благодаря Тору.

— Мне очень жаль Клута. Он мне тоже нравился, — братья обменялись грустными улыбками.

«Пусть Свет ведет тебя, Тор, — сказал Орлак только для ушей Тора. — Скажи Лаурин… нет. Ничего ей не говори. Просто попроси ее заботиться о Пелиссе».

Тор посмотрел на своих родителей.

— Я отдаю вам Орлака, Принца богов.

Его мать плакала и одновременно улыбалась:

— Его зовут не Орлак, дитя мое. Это было таллинезское имя, которое ему дал Меркуд. Его зовут Эрин, Принц богов.

Тор наклонился, чтобы поцеловать Эрина в лоб, потом протянул брата сквозь сияние Ордольт. А проходя сквозь странное волшебство, он увидел, как передает спящего младенца в руки матери.

Это поразило всех, включая Сонм. Для Лисе это был знак, который требовался, о котором она молилась. Несмотря на собственную печаль, она увидела, что все еще можно исправить для двоих людей. Каким-то образом это возможно.

— Тор, подожди! — крикнула она. — Ты тоже заходи. Ордольт тебя примет.

Тор был ошеломлен. Он колебался, обдумывая ее предложение. Лисе настаивала.

— Тебе ничего больше не нужно делать для Таллинора. Все твое здесь. — Лисе услышала мольбу в собственном голосе.

Тор обвел взглядом знакомые лица Паладинов. Саксон кивнул. Он понимал больше, чем кто-либо, отчаяние и одиночество Тора. Он тоже потерял Элиссу и близкого друга Клута.

«Иди, парень, — сказал Кайрус у него в сознании. — Не нужно колебаться».

Тор посмотрел на детей. Лаурин кивала сквозь слезы: «Найди там счастье. Начни сначала».

Он притянул трех детей к себе.

«Вы это разрешите?»

Все трое кивнули.

«Ты достаточно отдал», — сказал Гидеон с повлажневшими глазами.

А Рубин дал ему ответ, который ему требовался. Это было успокоение, которое требовалось услышать Тору.

«Ты можешь там найти ее, папа».

«Как я предполагаю, вы трое не собираетесь со мной?» — спросил Тор.

Они покачали головами, и он понял. У всех имелись причины оставаться в Таллиноре.

Тор знал, что медлить нельзя. Лисе убеждала его сделать шаг. Если еще откладывать это, то капризная Ордольт может и отвернуть его. Не хотелось растягивать печальное прощание, поэтому он поцеловал троих детей и улыбнулся, молча благодаря своих друзей-Паладинов.

— Пусть Свет ведет вас, — сказал он и шагнул сквозь мерцающую пелену, взявшись за обе руки отца. С другой стороны он появился уже новорожденным младенцем, вернувшись именно в то состояние, в котором его отдали для спасения Таллинора.

Сонм плакал, приветствуя возвращение своих принцев.

А Сердце Лесов радовалось.