Судьба ликвидатора (СИ)

ГЛАВА 26

В субботу 12 августа Сташинский вместе с женой поехал на машине КГБ в дом родителей Инге, чтобы сделать последние приготовления к погребению, которое намечалось на завтра. Все утро и до полудня они находились у родителей, при этом Сташинский периодически выходил в город, чтобы сделать необходимые покупки и заказать цветы. В это время на улице постоянно находились два автомобиля «Фольксваген» и «Мерседес» с берлинскими номерами. Сотрудники КГБ ни на минуту не оставляли без внимания своего коллегу.

Во время обеда, когда за столом собрались все родственники и близкие, Инге едва слышно сказала мужу:

— Давай на минуту выйдем ко мне.

Он вышли в комнату, где прошло ее детство. Женщина нежно прижалась мужа, и, уткнувшись ему в грудь, шепотом заговорила:

— Нам надо бежать сегодня, до похорон. Другой возможности у нас не будет. Иначе завтра тебя заберут у меня и отправят назад в Москву.

— Я тоже хотел тебе это предложить. — Согласно кивнул головой Богдан. — Своим частым появлением на улице, я уже примелькался своим наблюдателям. Мне кажется, что их бдительность немного притупилась. Поэтому давай собираться. Много вещей с собой не бери, возьми только самое ценное.

Они наспех стали собирать пожитки, деньги и документы. Неожиданно на пороге спальни появился младший брат Инге Фриц.

— Я все слышал. — Сказал он. — Возьмите меня с собой. Я не хочу здесь оставаться.

— Это исключено. — Категорично отрезала Инге. — Подумай о родителях, они этого не переживут.

— Я не останусь здесь. — Капризным тоном настойчиво повторил мальчик.

Времени на уговоры брата не оставалось совсем.

— Черт с тобой. — Не стал возражать Богдан, посчитав, что проще согласиться, чем спорить с подростком. — Собирайся, только быстро.

В четыре часа пополудни Сташинский с женой и ее братом через черный ход, скрываясь за цветами и деревьями, вышли в сад, а оттуда направились к озеру, откуда шла прямая дорога к местечку Фалькензее. Богдан за руку держал Инге, постоянно ее подгоняя, Фриц тяжело дыша семенил за ними. Через несколько километров пешей ходьбы, он остановился.

— Долго нам еще идти? — чуть не плача, спросил он. — Я устал и хочу отдохнуть.

— Потерпи Фриц, — на ходу отозвалась Инге, — мы скоро придем, нам еще идти около часа.

Юноша остановился, он очень устал и не мог идти дальше.

— Стойте, — крикнул он, удаляющимся от него беглецам и когда те оглянулись, сказал. — Я вернусь обратно.

Инге не стала его уговаривать, она подошла к нему и на прощание поцеловала, а Богдан сунул ему 300 марок на карманные расходы. Юноша, помахал им рукой, а затем, развернулся и тем же маршрутом поплелся обратно.

Около 18 часов Богдан и Инге взяли стоявшее на автозаправке такси и поехали на Фридрихштрассе в Берлин, где остановились возле ближайшей станции метро. Оттуда ходили электрички в Западный Берлин. Местные полицейские без всякого интереса проводили глазами молодую пару, даже не поинтересовавшись их документами, хотя восточно-германская полиция всегда проверяла документы у пассажиров, следующих в западный сектор. Еще через час они вышли на станции Гезундбруннене, первой остановке Западного Берлина.

— Давай возьмем такси и поедем к моей тете, сестре отца. Она живет здесь в десяти минутах езды. — Предложила Инге. Попав в Западный Берлин, она почувствовала некоторое облегчение и ей очень захотелось, наконец, расслабиться и отдохнуть после нескольких часов напряженного бегства.

— Ни в коем случае, — оборвал ее Богдан. — Мы должны сразу же обратиться в американскую комендатуру.

— А зачем туда, а не в немецкую полицию? — удивилась Инге, — Мы же политическое убежище будем просить в ФРГ, а не в США. — Она взяла мужа за руку и тоном маленькой девочки, продолжила, — Ну, давай, поедем к моей тете, сегодня отдохнем, а завтра пойдем, хоть в комендатуру, хоть в полицию, хоть к черту на рога, мне все равно.

— Нет. — Сташинский был категоричен. — Пойми, любимая, нас начнут искать уже сегодня и возможно, через несколько часов мои бывшие коллеги придут именно к твоей тете. А что касается полиции, то политическое убежище нам лучше просить в представительстве именно США. Я не уверен, что мы сможем скрыться от КГБ в Западном Берлине или даже Западной Германии. Поверь мне, найти нас здесь не составит никакого труда, зато мало кто подумает, что мы обратимся за помощью к американцам.

На лице Инге появилась тень сомнения и разочарования.

— Но мы же с тобой не собирались бежать в США. — Она бессильна села на пустую скамейку и прикрыла лицо руками, — Я даже английского языка не знаю.

— Ладно, пусть будет по-твоему. — Сташинский вновь посмотрел на часы и махнул рукой. — Все равно, через несколько часов уже все будет кончено.

Взяв такси, они поехали на квартиру к тетке Инге, чтобы у нее переночевать. Это была та самая ночь, когда наутро Берлин оказался разделенным стеной на две части.

С первыми лучами солнца, они вместе поехали в американскую комендатуру.

В дежурной комнате безмятежно дремал сержант. Американцы привыкли к мирному ритму Западного Берлина, возложив всю ответственность за обеспечением порядка на местную полицию. Богдан, озираясь по сторонам, подошел к окошку и, наклонившись ближе к сержанту, чтобы видеть его реакцию, старательно выговаривая каждое английское слово, произнес с жутким акцентом:

— Мое имя — Богдан Сташинский. Я агент КГБ.

Сержант спросонья потер глаза, не до конца понимая, о чем говорит странный посетитель.

Сташинский еще раз повторил свои слова по-немецки и после небольшой паузы добавил:

— Два года назад по заданию Москвы я убил в Мюнхене Степана Бандеру.

— Стоп, стоп, стоп, — окончательно проснулся дежурный, вскакивая со стула.

— Повторите еще раз, только помедленнее, кого вы там убили?

Сташинский кашлянул в кулак и более уверенным голосом подтвердил:

— Я убил Степана Бандеру, лидера украинских националистов.

Инге, находившаяся все это время за спиной Богдана, округлив от удивления глаза, тронула мужа за плечо.

— Так вот оказывается, какие задания КГБ ты выполнял.

Инге была в шоке от услышанного. Проскользнув мышкой в комнату дежурного, она присела на стул, стоявший у стены и зажала ладони у себя между колен, стараясь изо всех сил унять нервную дрожь.

Дежурный поерзал в кресле и, не спуская глаз со странного визитера, закурил. Не каждый день в офис американской военной полиции приходит «агент КГБ» и делает заявление о совершенном теракте, тем более убийстве какого-то политического лидера.

Он поднял трубку и, выждав несколько секунд, пока на противоположном конце провода ему не ответили, доложил, судя по обращению, другому дежурному:

— Ленни, сообщи полковнику, что у нас тут из ряда вон выходящий случай. Пришел сдаваться агент КГБ и заявляет о каком-то убийстве. — Он выслушал реакцию своего товарища и добавил, — Только пусть обязательно пришлют переводчика с русского языка и пару автоматчиков для охраны.

Он положил трубку на рычаг и, взглянув на Сташинского, предложил ему присесть, а затем, молча перевел взгляд на женщину.

— Это моя жена, — мгновенно понял немой вопрос Сташинский. — Ее зовут Инге Поль. Вчера мы вместе с ней бежали из восточного сектора Берлина, точнее приехали поездом. — Он взглянул на Инге, которая прикрыла лицо газовым шарфиком, чтобы не дышать табачным дымом, и, осмелившись, добавил, — Господин сержант, Вы не могли бы не курить. Моя жена пережила очень сильный стресс, пару дней назад у нас умер сын, которого мы даже не успели похоронить. Весь вчерашний день мы находились под плотным контролем КГБ и едва смогли от них оторваться, поэтому пойми ее состояние.

— Да, конечно, нет проблем. — Добродушно откликнулся сержант и аккуратно погасил сигарету в пепельнице. Он подошел к окну и распахнул его.

— Извините, вентилятор у нас сломался. Может быть, хотите воды?

В этот момент в дежурную комнату вошел сухопарый мужчина средних лет в полевой американской форме. Судя по манерам и уверенному выражения лица, он занимал немалый чин в здешнем ведомстве. Его сопровождали двое молодых людей в гражданской одежде, по все вероятности переводчик и представитель контрразведки.

— Господин полковник, — вытянулся в струнку дежурный, — Этот человек — он указал пальцем на Сташинского, — утверждает, что является агентом КГБ и совершил убийство какого-то типа, — он заглянул в свои записи и по слогам произнес, — Бан-де-ры.

— Сержант, как давно вы служите в Германии? — усмехнулся полковник.

— Пол года. — Отчеканил дежурный.

— Тогда простительно. — Полковник снисходительно улыбнулся и, сняв фуражку, присел за стол. — Степан Бандера был фюрером украинских наци и, действительно, два года назад был убит в Мюнхене. Об этом писали все местные газеты. Но это так, к слову, сержант. А сейчас возьмите бумагу и приготовьтесь вести протокол.

Полковник еще раз осмотрел всех присутствующих, и, убедившись, что все готовы допросу, обратился к загадочному заявителю:

— И так, начнем. Назовите себя.

— Мое имя — Богдан Сташинский…

Однако вопреки ожиданиям, сотрудники военной полиции и ЦРУ отнеслись с недоверием к словам Сташинского, посчитав его сумасшедшим. Никто из них не допускал мысли, что убийца двух человек жаждет сам подписать себе смертный приговор. Опять же, и тех и других настораживал тот факт, что странная семья бежала из восточного сектора в западный именно накануне возведения стены, разделяющей Берлин на две части. Об этом не знали даже власти и спецслужбы западной Германии. Стена, была воздвигнута всего за одну ночь по инициативе руководства ГДР и негласной поддержке СССР. Но и в этих странах, о готовящемся строительстве могли знать лишь единицы. Поэтому Сташинский был передан в распоряжение западногерманской полиции, которая начала свое расследование. Поначалу немцы тоже не поверили ему, однако, при содействии самого Сташинского, они получили целый ряд доказательств его причастности к убийствам Ребета и Бандеры. Полиция нашла свидетелей, которые видели его на месте преступления, опросили администраторов гостиниц, которые оформляли его под различными фамилиями. Сыщикам удалось даже извлечь кусочек ключа, который сломался в дверях подъезда Бандеры. Конечно, орудия убийства в мутных водах канала найти не удалось, но этого уже было и не нужно.

Открытый процесс над Богданом Сташинским начался лишь в сентябре 1962 года в Карлсруэ. На заседаниях он держал себя очень спокойно и уверенно. Однако, вездесущие журналисты заметили одну не характерную для обвиняемого черту в его поведении. По их единодушному мнению, Сташинский держался на суде, как «ученик, вызубривший лекцию», очень подробно рассказывал обо всем, о чем его спрашивали, хотя мог бы что-то и скрыть.

Учитывая чистосердечное признание и раскаяние обвиняемого, суд определил ему лишь 8 лет лишения свободы, из которых он отбыл в заключении ровно половину срока, после чего вместе с супругой бесследно исчез. По некоторым сведениям, ему была сделана пластическая операция, и он много лет прожил с новыми документами в Южной Африке, по другим, его следы затерялись где-то в США. Так, во всяком случае, утверждали различные средства массовой информацией в разное время заинтересовавшиеся судьбой бывшего ликвидатора КГБ — Богдана Николаевича Сташинского.