Судьба начертанная кровью

Он взял щит, который протянул один из его воинов, и протянул его мне. Моя кожа пылала жаром несмотря на то, что платье было пропитано талым снегом, и, взяв его в руки, я прошептала:

― Хлин.

Магия вспыхнула во мне, пронеслась по руке горячим потоком и залила щит серебристым светом, сияющим, как маяк. Толпа ахнула и отступила назад, их глаза расширились при виде магии, о которой они слышали только в сказках. Магия, которую они не понимали, и это объясняло их опасения.

― Она принесет нам славу! ― проревел Снорри. ― Она принесет нам богатство! Она принесет нам власть! Она принесет нам победу и месть ублюдкам Северных земель! Ибо с ней в нашей стене щитов мы будем благословлены самими богами!

Жители Халсара закричали вместе с ним, подняли руки вверх, настороженность в их глазах сменилась восторгом от обещаний их повелителя. Обещания, которые он дал, но которые я должна была выполнить, хотя только боги знали, как это сделать.

Мой взгляд скользнул по людям, которые еще час назад, казалось, готовы были плюнуть мне под ноги, а теперь выкрикивали мое имя, а затем остановился на Бьорне. Во время церемонии он стоял рядом с Илвой, но после переместился в конец толпы, скрестив руки и сохраняя напряженное выражение лица. Когда наши взгляды встретились, уголок его рта приподнялся в слабой улыбке, которая выглядела такой же вымученной, как и та, что сейчас украшала мое лицо, хотя я и не понимала причины его недовольства.

― Она родилась в огне, ― крикнул Снорри. ― Теперь пусть будет отмечена кровью бога, который ее создал.

Прежде чем я успела отреагировать, Илва шагнула ко мне и разорвала платье на спине. Задыхаясь, я прижимала ткань к груди, пока она говорила:

― На колени.

― Что ты делаешь? ― зашипела я, испытывая одновременно ужас и страх.

― Ты слишком долго скрывала свои способности, ― сказала она. ― Пришло время получить свою метку, чтобы все могли знать о твоем происхождении.

Кровавая татуировка.

Я должна была догадаться, что это произойдет. Татуировка Враги была у него на бедре ― рыба с багровой чешуей, прорисованная так детально, что казалась настоящей. Живая татуировка, подаренная ритуалом после проявления его магии. Меня должны были отметить уже более десяти лет назад, но тогда бы открылось то, что мой отец отчаянно пытался скрыть.

Медленно я опустилась на колени на холодный песок.

― Обнажи свое тело, чтобы получить метку Хлин, ― потребовала Илва, и, хотя мне не хотелось раздеваться перед толпой, я стянула платье до пояса и сняла перчатки, держа одну руку на груди. Заставив себя оторвать взгляд от песка, я обнаружила, что никто не смотрит на меня с вожделением, лица присутствующих были торжественными. Я чувствовала пристальный взгляд Бьорна, но вместо того, чтобы посмотреть на него, снова опустила глаза в песок, сердце бешено колотилось в груди.

Барабан начал медленно отбивать ритм, а Илва ходила по кругу вокруг меня, рисуя руны на песке. Мое сердце заколотилось быстрее от осознания того, что Илва была вёльвой — ведьмой, способной использовать руническую магию. Это делало ее гораздо более могущественной, чем я считала раньше.

Она нараспев произносила слова, взывая к богам, чтобы они стали свидетелями этого момента. Когда она завершила круг, руны вспыхнули, и барабан затих, а волосы на моих руках встали дыбом. В руке Илвы появился нож, и я напряглась, потому что, хотя я и была ей нужна, эта женщина не испытывала ко мне никакого тепла в своем сердце.

― Хлин, ― закричала Илва, и ее голос подхватил ветер, который закружился вокруг нас, создавая снежный вихрь. ― Я умоляю тебя! Если это дитя достойно, прими ее как свое, иначе забери ее сердце, чтобы она больше не могла пользоваться твоей силой!

Мое сердце заколотилось. Я никогда не видела, как проводится этот ритуал. Враги прошел его в детстве, задолго до моего рождения, поэтому я не знала слов. Не знала и того, что ритуал может закончиться смертью, ведь ни в одной из историй не говорилось о том, что бог отвергает свое дитя. Но все остальные кивали, значит, это была правда.

Дрожь страха превратила мою и без того замерзшую кожу в лед, когда она приблизилась с ножом в руке.

― Обнажись, девочка, ― сказала она низким голосом. ― Или тебя признают недостойной.

А что, если я действительно недостойна?

Я всю жизнь скрывала свою магию, свое предназначение, что должно было разозлить богиню, подарившую мне свою кровь. Я относилась к этому так, словно стыдилась.

Но это было не так.

Глубоко вздохнув, я опустила руку и одновременно подняла лицо.

Хотя благоразумие требовало, чтобы я смотрела в другую сторону, мои глаза встретились с глазами Бьорна. Снег вздымался и кружился между нами, и я цеплялась за силу в его взгляде, когда кончик ножа Илвы уперся в яремную ямку в центре моей груди.

Она скользнула вниз, оставляя огненный след от моего горла до груди, но я не вздрогнула. Я не отрывала взгляда от Бьорна, когда горячие капли крови скатились по моей коже. Я не дышала, ожидая приговора.

И ждала.

И ждала.

Мой подбородок задрожал, паника разлилась по моим венам, потому что, если меня сочтут недостойной, все планы Снорри рухнут. Каковы были шансы, что он не накажет меня всеми возможными способами, считая меня виноватой?

Затем по моей коже пронесся разряд энергии.

Первым предупреждением о том, что все не так, как должно быть, стал испуганный вздох Илвы. Я оторвала взгляд от Бьорна как раз вовремя, чтобы увидеть, как она, спотыкаясь, отступает назад из круга рун, не сводя глаз с моей груди. Я посмотрела вниз, и меня охватил ужас, когда из раны хлынула кровь, ее было бесконечно больше, чем можно было ожидать от неглубокого пореза.

― О боги, ― вздохнула я. ― Что происходит?

― Ты бросила ее! ― закричал Бьорн. ― Ты оставила ее там одну!

Едва он произнес эти слова, как рана разверзлась, невидимые пальцы впились в мою плоть и растянули ее в стороны. С моих губ сорвался пронзительный крик. Кровь потекла по груди и рукам, невидимые руки дергали меня то влево, то вправо.

― Фрейя!

Я взвыла в ответ, пытаясь вырваться из хватки бога, зная, что меня сочли недостойной и что сама Хлин собирается разорвать меня на части. Мои колени оторвались от земли, и богиня подняла меня в воздух, словно куклу, кровь хлынула потоками из раны, которая теперь доходила до кости, и стала видна белая часть грудины. В мышцы и кости вонзились когти, которые тянули и тянули.

― Илва, разорви круг!

Владычица Халсара лишь в ужасе охнула, но было уже поздно.

Грудная клетка распахнулась, обнажив пульсирующее сердце. Тук-тук. Тук-тук.

Я кричала и кричала, а потом неожиданно упала на землю. Задыхаясь, я зарылась пальцами в песок, уверенная, что жить мне осталось всего несколько мгновений.

― Фрейя? ― чьи-то руки схватили меня за плечи.

Я смотрела в испуганные глаза Бьорна и слышала крик Илвы:

― Ты проклятый дурак! Ты хоть представляешь, что ты мог натворить?

Бьорн проигнорировал ее, окинув взглядом мое тело.

― С тобой все в порядке?

Как он мог спрашивать об этом? Как он мог спрашивать, все ли со мной в порядке, когда у меня была разорвана грудная клетка. Как…

Мысль исчезла, когда я опустила взгляд на свое обнаженное тело ― грудь была цела, за исключением тонкого белого шрама, ни капли крови не было на моей белой коже.

Невозможно.

― Я… ― Во рту было ощущение, что он набит песком. ― Она… она…

― Она отмечена? ― Снорри неожиданно оказался рядом со мной, приподнял мои косы и зашарил под ними, ища знак. ― Хлин признала ее?

Он замолчал, когда Бьорн поднял мою левую руку. На тыльной стороне ладони был изображен щит алого цвета. Детали были непохожи на то, что мог бы изобразить смертный художник, и с каждым ударом моего сердца кровь в нем пульсировала.

― Она отмечена! ― прорычал Снорри. Схватив меня за запястье, он вырвал меня из рук Бьорна и поднял на ноги, выставив мою татуировку на всеобщее обозрение, пока я отчаянно натягивала лиф платья свободной рукой. ― Хлин признала свою дочь, и у нас есть наша дева щита!

Толпа, до этого момента хранившая гробовое молчание, разразилась одобрительными криками.

― Давайте пировать! ― прокричал Снорри, наконец отпустив меня, чтобы я могла натянуть рукава своего платья. ― Все в большой зал!

Люди, как один, устремились в дом ярла, жаждая наесться досыта. Снорри жестом велел мне следовать за ним, но холодные пальцы Илвы вцепились в мое правое запястье и развернули мою ладонь вверх.

― Смотри.

От этого зрелища у меня внутри все сжалось от беспокойства. Как будто на моей ладони до ожогов была сделана татуировка, и то, что было изображено на ней когда-то, исказилось и растянулось до неузнаваемости.

― Вторая татуировка, ― пробормотал Снорри. ― Никогда не слышал о таком.

― И я тоже, ― сказала Илва, и оба посмотрели на Бьорна, который покачал головой, не сводя взгляда с моей ладони.

― Я не могу сказать, что на ней изображено. ― Снорри наклонился ближе, и я поборола желание спрятать руку, не желая, чтобы ее разглядывали.

― Скорее всего, потому, что Хлин не успела закончить ее до того, как Бьорн ворвался и разрушил мой круг, ― огрызнулась Илва.

― Потому что ты бросила ее там! ― Бьорн бросил взгляд на Илву. ― Ты ― вёльва. Ты должна оставаться в круге, но ты бросила ее там на растерзание.

Снорри замер.

― Что именно ты видел, Бьорн? Илву? Ведь все, что я видел, ― это Фрейю на коленях.

Я устала от того, что меня обсуждали так, словно меня здесь не было.

― Он видел, как меня разрывало надвое.

Бьорн напряженно кивнул.

― Как будто она была наградой, за которую идет война, и обе стороны предпочли бы уничтожить ее, чем уступить другой.

― Предзнаменование. ― Снорри тяжело вздохнул. ― Круг позволил Хлин даровать нам видение. Предупреждение о том, что должно произойти и что случится, если мы не будем осторожны, ― Фрейя будет уничтожена.

Страх пробежал по моей спине.

― Но это еще не все. ― Снорри задумчиво постучал себя по подбородку. ― Она также дала нам ответ, как мы можем избежать подобной участи для Фрейи. Вспомни историю о связывании Фенрира, в которой Тир жертвует своей рукой, чтобы боги были защищены от волка. — Он указал жестом на мою покрытую шрамами руку. ― Очевидно, что ты, сын мой, должен пожертвовать собой, чтобы защитить то, что спасет всех нас.

Бьорн моргнул, затем резко покачал головой.

― Ты выдумываешь, отец. Видишь несуществующие связи, чтобы объяснить то, что не поддается объяснению.

― Боги даровали нам свои истории, чтобы мы могли понять свою собственную жизнь. ― Снорри обнял Бьорна за плечи. ― Боги вернули тебя мне, чтобы я мог найти Фрейю. И, похоже, боги хотят, чтобы именно ты сохранил ее жизнь, чтобы я смог достичь всего, что было предначертано. Это твоя судьба.

По мне пробежала дрожь, когда налетел ветер, и снежинки растаяли на моей протянутой ладони, пока я ждала, что ответит Бьорн. Только для того, чтобы у меня внутри все сжалось, когда он выплюнул:

― Нет. Я не буду в этом участвовать. ― Он резко развернулся и пошел прочь.

Наступила тишина.

― Он образумится, ― наконец сказал Снорри. ― Боги требуют этого. А теперь давайте пировать.

Я ничего не сказала, следуя за ним и Илвой в большой зал, но в голове у меня вертелась истина, о которой Снорри забыл ― судьба Бьорна не была предначертана, а значит, что бы ни задумали для него Норны, свою судьбу он должен был сплести сам.

Глава 7

После того как слуги быстро поправили мое платье, меня усадили за стол на помосте слева от Снорри, а Илву ― справа от него. Мужчины и женщины клана заняли места на многочисленных длинных скамьях, столы были заставлены блюдами с едой и кувшинами с медовухой. Сам зал был украшен гирляндами, а сквозь запах древесного дыма и готовящейся пищи пробивался резкий аромат сосны. Жители деревни один за другим подходили к нам, чтобы высказать свои наилучшие пожелания, но, несмотря на добрые слова, в их косых взглядах сквозили недоверие и неуверенность.

Трудно было их винить.

Я ворвалась в их жизнь обожженной и окровавленной, присвоила мужа их любимой правительницы, а затем превратила ритуал в полнейший хаос. А все потому, что двадцать лет назад какая-то провидица сказала их ярлу, что я обладаю силой объединить раздробленные кланы Горных земель и сделать Снорри их конунгом.

Это было похоже на сказание скальда, за исключением того, что меня учили почитать богов и искать знаки, которые они нам оставили, поэтому в глубине души я верила, что слова провидицы были правдой. Но это не означало, что у меня не было вопросов.

Как именно я должна объединить народ? Что я должна сделать, чтобы совершить такой подвиг?

Да, я была дочерью богини, обладала магией, но Хлин была второстепенным богом. В жилах Бьорна текла кровь Тира, одного из самых могущественных богов. Бог войны и вождь, но также и вершитель правосудия. Вполне логично, что кто-то вроде Бьорна должен был совершить деяния, предсказанные провидицей, но вместо этого его единственная роль в предсказании заключалась в том, чтобы обеспечить огонь, который раскроет мою магию.

Что… и произошло.

Это заставило меня задуматься, верна ли теория Снорри. Видели ли боги, что судьба Бьорна переплетена с моей? Неужели он сыграл решающую роль в том, что предсказание провидицы сбылось?

Я подняла правую руку, чтобы погрызть ногти, и только тут вспомнила, что на мне снова перчатки, которые дала мне Илва. Правда, теперь я не была уверена, что именно она хотела скрыть ― мои шрамы или татуировку на правой ладони, чтобы не разжигать еще больше волнений, чем уже было.

Конфликт, из-за которого Бьорн ушел и не появлялся на протяжении всего праздника, поскольку явно не хотел участвовать в том будущем, которое видел для него отец.

И, учитывая мои собственные обстоятельства, я могла это понять.

Откусив кусок курицы, я снова стала искать его в толпе, но мои мысли прервал мягкий голос.

― Фрейя?

Перед возвышением стояла прекрасная женщина, которая была со Снорри, когда я сражалась с Бьорном. Такая же белокожая, как и я, она была одета в алое платье из тонкой шерсти, которое вновь открывало ее пышное декольте, а ниже облегало полные изгибы бедер. Сегодня вечером ее светло-каштановые волосы были распущены и локонами спадали до талии, а единственным оружием, которое она носила, был маленький сакс, пристегнутый к поясу. И снова меня охватило странное ощущение ее отстраненности. Как будто она стояла передо мной, видела, слышала и чувствовала запахи праздника, но в то же время находилась в стороне.

― Нас не представили друг другу должным образом. Меня зовут Стейнунн, ― сказала женщина. ― Я ― скальд ярла Снорри.

Только тогда я заметила пунцовую татуировку арфы на ее шее, струны которой пульсировали с каждым ударом ее сердца. Не просто скальд, а дитя богов, как и я, хотя в ее крови текла кровь Браги¹². Сама я никогда не видела представления, но мне говорили, что песня скальда дарует видения, переносящие слушателей в историю. Я слышала, что они служили только ярлам и конунгам, которые могли позволить себе содержать их в роскоши, что объясняло богатые наряды Стейнунн, но Гейр никогда не рассказывал о ней.

― Ты давно служишь Снорри?

Стейнунн покачала головой.

― Нет. Я пришла к нему, когда услышала о предсказании провидицы, что он станет конунгом. Запечатлеть такую историю в песне ― великая честь и слава, и я… — Она запнулась и, поколебавшись, покачала головой. ― Не было причин оставаться там, где я была раньше.

За этой заминкой была какая-то история, но прежде чем я успела задать вопрос, она быстро сказала:

― Ярл хочет, чтобы ты рассказала мне, как появилась метка. Я сочиняю песнь, чтобы прославить тебя.

Бросив взгляд в сторону, я увидела, что Снорри и Илва увлечены беседой с двумя мужчинами, и ни один из них не обращает на меня ни малейшего внимания.

― Тебя там не было?

― Была, ― ответила скальд. ― Я видела то, что видели все остальные. Но я знаю, что это не все, что произошло. Если ты расскажешь мне свою историю, я спою ее, и все, кто услышит, узнают правду о том моменте.

В моей голове эхом отдавались мои собственные крики, а также воспоминания о том, как меня разрывали на части, обнажая бьющееся сердце. Дрожа, я покачала головой.

― Это было милосердие, что никто не видел.

― Илва что-то видела, что вполне логично, ведь это был ее ритуал. Но Бьорн тоже видел. ― Стейнунн наклонила голову. ― Будет лучше, если я расскажу, от какой судьбы он так отчаянно пытался тебя спасти.

― Тогда спроси его. ― Я вела себя грубо, но ее просьба была похожа на то, как если бы к тебе обратилась деревенская сплетница, которая, как ты знала, поделится всем, что ты скажешь, с любым, кто согласится слушать.

Стейнунн печально улыбнулась мне.

― Я скорее получу воду из камня, чем историю от Бьорна.

Я открыла было рот, чтобы сказать ей, что от меня она не добьется большего, но в этот момент двери в большой зал распахнулись, и в вихре ветра и снега появился Бьорн. Многие выкрикивали его имя в знак приветствия, а он смеялся и принимал напитки, прежде чем сесть за стол рядом с другими воинами Снорри.

― Может быть, позже, ― сказала я Стейнунн, хотя едва заметила, как она кивнула и удалилась, когда рядом с Бьорном села красивая рыжая девушка. Она что-то сказала ему, прижавшись губами к его уху, и что бы это ни было, он рассмеялся, низкий звук его смеха донесся до меня даже сквозь шум. Воодушевившись, рыжая обняла его за шею, а другой рукой начала теребить переднюю часть его рубашки.

От вспышки раздражения у меня поджались пальцы на ногах, и я сделала несколько глотков медовухи, чтобы заглушить это чувство. Но ощущение не желало исчезать. Почему после того, что произошло во время ритуала, он ведет себя как будто ничего не было? Как будто он не видел, как меня разорвало на две части, а затем, рискуя навлечь на себя беду, разорвал круг рунической магии, чтобы помочь мне?

Как будто его судьба не была переплетена с моей?

Пожевав щеку, я попыталась смотреть куда угодно, только не на них, но мой взгляд то и дело возвращался к Бьорну и рыжей, и горечь заполняла мой желудок. Ревность, которую я не имела права испытывать. Однако слишком легко было вспомнить, что совсем недавно я была объектом его флирта, и, как бы иррационально это ни было, я была в ярости, что наш момент, очевидно, был для него обычным явлением.

Мужчины, которые выглядят как он, постоянно заигрывают с женщинами, говорила я себе. Скорее всего, Бьорн задумывается о флирте не больше, чем о дыхании, ведь и то и другое для него обычное дело.

Рациональная мысль за рациональной мыслью проносились в моей голове, но толку от них было столько же, сколько от плевков против ветра, поскольку с каждой секундой мой темперамент разгорался все сильнее. Я сделала еще один большой глоток, алкоголь громко забурлил в моих венах, заглушая здравый смысл.

Он явно думал, что сможет забыть обо всем, что произошло. Что он может продолжать жить так, как ему хочется, в то время как я застряла в браке со Снорри, каждый мой вздох находился под пристальным вниманием и контролем, а благополучие моей семьи будет поставлено под угрозу, если я сделаю хоть один неверный шаг. А вот Бьорн мог просто сказать «нет» и не понести за это ни малейшего наказания.

― Я так не думаю, ― пробормотала я. Хотя я знала, что это говорит выпитое, я поднялась со стула и обогнула стол, прокладывая себе путь вниз, в хаос. Люди расступались, освобождая мне дорогу, и кивали в знак настороженного уважения, а кто-то втиснул мне в руку полный стакан. Я сделала большой глоток, чтобы заглушить остатки здравомыслия, если оно у меня вообще было, а затем протиснулась между двумя воинами, сидевшими напротив Бьорна. ― Мне нужно поговорить с тобой, Бьорн. Наедине.

Он отвлекся от рыжей, чтобы сказать:

― Прибереги свои слова на завтра. Желательно попозже, потому что сегодня я долго не планирую ложиться спать.

Рыжая захихикала, а я нахмурилась, и к моему лицу подступил жар. Первым моим побуждением было уйти. Ну, не первым… первым побуждением было выплеснуть содержимое своего кубка ему в лицо, а потом уйти.

― Я хочу обсудить теорию Снорри. Либо ты говоришь со мной наедине, либо при всех. На твой выбор.

Брови у всех присутствующих поднялись, некоторые захихикали, словно я была не более чем глупой девчонкой, которая слишком много выпила и завтра пожалеет об этом. Я отказывалась признать, что они могут быть правы.

― Нам нечего обсуждать. ― Бьорн ухмыльнулся, глядя на рыжую, и я поборола желание стукнуть своим кубком по его голове. ― Ты скоро сама узнаешь, мой отец удивительно искусен в переиначивании историй и мифов так, чтобы они подтверждали его мысли. Если птица нагадит ему на голову, он найдет, что рассказать, чтобы это выглядело посланием самого Одина. Но иногда, Фрейя, это просто дерьмо.

Сказав последнее, он отвернулся от рыжей. Его взгляд остановился на моих сжатых кулаках.

― Почему на тебе перчатки? Здесь жарко.

― Из-за того, что под ними, ― огрызнулась я, чувствуя на себе внимание окружающих. Судя по их хмурым лицам, некоторые из них были не в восторге от слов Бьорна о его отце, хотя я сомневалась, что ему есть до этого дело. ― Ты видел шрамы. Татуировки. Боги явно решили, что мне нужно напоминание о том, что поступки имеют последствия, но это не значит, что я должна всю ночь смотреть на них.

Бьорн поднял глаза от моих рук, чтобы встретить мой взгляд.

― Я думал, ты ни о чем не жалеешь.

― Не жалею. ― И я не жалела.

Он оперся локтями на стол.

― Тогда почему ты прячешь руку?

Я моргнула, подбирая слова, потому что моя рука ― это не то, о чем я пришла сюда говорить.

― Потому что она уродливая. Вот почему. Никто не хочет на нее смотреть, и уж тем более я!

Бьорн наклонился через стол, прижавшись ртом к моему уху.

― В тебе нет ничего уродливого, Фрейя, и в твоих шрамах, которые ты заработала, защищая свою честь и семью, тоже, ― сказал он. ― А эти татуировки ― знак того, что в твоих венах течет кровь богини. Ты должна носить их с гордостью, а не прятать, словно клеймо позора.

― Я пришла поговорить не об этом. ― Мой пульс участился. ― То, как я выгляжу, не имеет никакого значения.

Бьорн осушил свой кубок и с грохотом поставил его на стол.

― Тогда сними их. Сними их, и мы обсудим все, что ты хочешь обсудить.

Я тяжело сглотнула, чувствуя, как глаза Илвы прожигают меня.

― Ты пьян.

― Ты тоже. ― Он снова наклонился через стол. ― Сними их, Фрейя, или я начну думать, что ты жалеешь. А если это так, то я могу начать относиться к тебе по-другому.

Я вздрогнула ― признание того, что он вообще что-то обо мне думает, было поразительным.

― Меня мало волнует, что ты или кто-то еще думает обо мне.

― Докажи это.

Его голос был полон вызова, и он взывал к моей душе. Мне захотелось ответить на него. Я не была трусихой, и даже если доказать это означало совершить какую-нибудь глупость, я была намерена это сделать.

― Отлично.

Сняв перчатки, я бросил их в огонь, и белая шерсть превратилась в пепел. Затем я повернулась, уперлась локтями в стол, сцепив пальцы, и уставилась на него. Не обращая внимания на то, что мое сердце бешено колотилось.

― Удовлетворен?

Выражение его лица изменилось, но не до отвращения. Вместо этого его глаза засверкали от дьявольского восторга, а медленная улыбка, появившаяся на его губах, заставила мое сердце заколотиться.

― Еще нет.

В мгновение ока он вскочил на стол и потянулся ко мне.

― Что ты делаешь? ― потребовала я, но Бьорн не удостоил меня ответом, лишь сомкнул руки на моих запястьях и поднял меня, словно я весила не больше ребенка.

― Поднимите ваши кубки, ― прорычал он. ― Пейте в честь Фрейи, девы щита, дочери Хлин и владычицы Халсара! Скол¹³!

Он поднял мою правую руку в воздух, и все в зале закричали:

― Скол! ― стуча кулаками по столам и ногами по полу. Затем они подняли свои кубки и выпили. Кто-то сунул мне в руку кубок, когда мой взгляд встретился со взглядом Илвы. Настоящая правительница Халсара не ликовала. И все же, хотя глаза ее были холодны как иней, она поднесла кубок к губам и выпила.

Я глотала медовуху глоток за глотком, некоторые капли стекали по подбородку, а потом я хлопнул кубком по столу рядом со своими ногами. Только тогда я поняла, что Бьорн все еще держит меня за запястье, потому что он снова притянул меня к себе и сказал:

― О чем ты хотела меня спросить?

Я заколебалась, и он наклонил голову.

― Никто не услышит тебя из-за шума.

Это, безусловно, было правдой, поскольку мужчины и женщины все еще произносили тосты, кубки звенели, а медовуха расплескивалась повсюду. Но это не означало, что они не смотрят. Мне не хотелось говорить об этом так, тем не менее я заставила себя спросить:

― Ты веришь, что то, что сказал твой отец, ― правда? О тебе? И обо мне? Что тебе суждено оберегать меня.

Смех исчез из глаз Бьорна, и мое сердце опустилось.

― Нет, Фрейя. Верь во что хочешь. Но, пожалуйста, не верь в это.

― Фрейя.

Я вздрогнула, повернулась и увидела, что Снорри смотрит на меня, а Илва стоит в нескольких шагах позади.

― Время пришло. ― Его голос был серьезен, и это, как и его слова, помогло мне понять, что именно он имел в виду. Брак должен быть консумирован, чтобы быть законным, и все присутствующие должны были услышать это. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, не зная, стало ли мне лучше или хуже от того, что Снорри не выглядел особенно довольным тем, что должно было произойти.

Ты сможешь это сделать, сказала я себе. Ты сделаешь это.

Кивнув ему, я двинулась, чтобы спуститься со стола, но Бьорн схватил меня за запястье и удержал. Я повернулась и посмотрела на него, выражение его лица было напряженным, хотя я не была уверена, какие эмоции скрывались в глубине его глаз.

― Не все шрамы, которые мы получаем, мы носим на коже, Фрейя, Рожденная в огне. ― Он ослабил хватку, и моя рука скользнула по его. Хотя моя покрытая шрамами ладонь потеряла чувствительность, я готова была поклясться, что ощутила, как его пальцы коснулись ее, и это заставило меня вздрогнуть. ― В них не меньше чести.

― Рожденная в огне, ― повторила я, не зная, как отнестись к этому прозвищу, но слыша его, я чувствовала, что кожа моя покрывается мурашками, а сердце колотится.

Рука Снорри сомкнулась на моем левом запястье. Он стащил меня со стола и повел через зал, Илва шла следом, а все пирующие подбадривали и поднимали кубки, когда мы проходили мимо. Я уставилась на дверь в покои, которые, должно быть, он делил с Илвой, ноги мои словно налились свинцом, и все инстинкты тянули меня прочь. Бежать.

Но я не убежала. Я была Фрейей, Рожденной в огне, и я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить свою семью. Поэтому я расправила плечи.

И последовала за ним.

Глава 8

Комната была больше, чем весь дом моего детства. Стены были украшены драпировками, полы ― мехами, а в очаге пылал огонь, защищающий от холода. Но мое внимание сразу привлекла кровать, достаточно большая, чтобы вместить целую семью.

Ты не девственница, укорила я себя. Больно не будет.

Слова мало что значили, потому что не страх перед болью заставлял меня дрожать, а отвращение к тому, что мне придется спать с мужчиной, к которому я не испытывала никакой привязанности. Никакого желания. И при всем этом будет присутствовать его жена.

Рожденная в огне.

― Раздевайся.

Стиснув зубы, я начала стягивать платье, но замерла, когда Илва проговорила:

― Я не могу этого сделать.

Повернувшись, я обнаружила, что правительница Халсара согнулась пополам, прижав руки к лицу.

― Я думала, что у меня хватит сил довести дело до конца, ― прошептала она. ― Но, чтобы ты лег в постель с другой женщиной? Это слишком тяжело, чтобы снова вынести такое. Это сломает меня.

Выражение лица Снорри смягчилось, и он опустился на колени перед женой.

― Любовь моя, ты знаешь, что владеешь моим сердцем. Это, ― он махнул рукой в мою сторону, ― политическое соглашение. Моему сердцу и телу нет дела до этой женщины, но боги хотят, чтобы она была под моим контролем, и это должно быть сделано.

Илва разрыдалась, а меня охватило чувство вины. Все это время я считала ее не более чем стервой, стремящейся сделать мою жизнь невыносимой, потому что ей это нравилось. Я ни разу не задумывалась о том, каково это ― наблюдать, как твой любимый муж берет другую жену.

Снорри притянул ее к себе.

― У нас нет выбора, Илва. Ты знаешь это. Если брак не будет консумирован, он не будет законным. Наши враги узнают об этом и начнут сражаться друг с другом, чтобы похитить ее, как в видении, дарованном Хлин. Фрейя погибнет, а Горные земли останутся раздробленными и слабыми.

Я затаила дыхание, потому что, как бы ни была отвратительна мысль заниматься сексом с этим мужчиной, агония того, как меня разрывают надвое была все еще слишком яркой. Все пути ведут к боли, но, по крайней мере, я знала, что первый смогу вынести.

Илва подняла голову. Хотя ее светлая кожа покрылась пятнами, а глаза покраснели, голос звучал ровно, когда она спросила:

― А что, если есть другой способ? Который не потребует от тебя делить с ней постель?

― Что бы мы ни делали, боги будут знать, что этот брак незаконен. ― Снорри резко покачал головой. ― Они не будут благосклонны ко мне, если я не подчинюсь их воле.

― Но разве это действительно их воля? ― Илва вытерла глаза. ― В пророчестве не было сказано ни о браке, ни о консумации, только о контроле. Боги, несомненно, хотят, чтобы ты владел ею как оружием, а не зачинал ей ребенка, чтобы привязать ее сердце.

Меня затошнило. Неужели это был их план? Привязать меня ребенком?

― Что ты предлагаешь в качестве альтернативы?

Челюсть Илвы сжалась, и она уставилась в пол.

― Мы могли бы использовать руны.

Чары. Колдовство. Каждый инстинкт подсказывал мне, что нужно бежать, хотя логика шептала, что далеко я не уйду.

― Я могу привязать ее к тебе. ― Голос Илвы окреп, вероятно, подкрепленный тем, что Снорри не отверг ее план сразу. ― Клятвой.

Я тяжело сглотнула, переводя взгляд с одного на другого. Несмотря ни на что, я окажусь в ловушке. Единственная неопределенность, которая оставалась, заключалась в том, какие узы будут связывать меня ― мое тело или мое слово. И я знала, что выберу. Знала, что сделаю все, что угодно, поклянусь в чем угодно, лишь бы уберечь ребенка от этого кошмара.

― Я дам клятву.

Их головы повернулись, глаза впились в меня с такой силой, что было трудно не съежиться. Но я должна была договорить.

― При условии, что Снорри поклянется никогда не прикасаться ко мне.

Если Снорри и задели мои слова, то он не подал вида, лишь потер бородатый подбородок, а затем повернулся к жене.

― Если кто-нибудь узнает об этой магии, твоя жизнь окажется в опасности, любовь моя. Единственный способ снять заклятие ― это твоя смерть.

― Тогда мы продолжим притворяться, что я твоя жена, ― сказала я. ― Боги любят ум, поэтому они сочтут этот обман блестящей стратегией, достойной конунга.

Как только эти слова слетели с моих губ, глаза Снорри засияли ― упоминание о его предсказанной судьбе уничтожило все сомнения, которые он испытывал по поводу плана Илвы.

За пределами комнаты пирующие кричали и смеялись, непристойные комментарии проникали сквозь стены, большинство из которых были адресованы Снорри, и напряжение нарастало.

― Люди захотят получить доказательства того, что я взял ее, чтобы поверить в это, ― сказал он.

Не будь пешкой, прошептал голос в моей голове. Найди способ взять ситуацию под контроль!

― Меня можно заменить, ― сказала я. ― Вряд ли они ожидают доказательств моей девственности, так что Илва предоставит столько же доказательств, сколько и я. Никто не посмеет назвать своего ярла лжецом.

Глаза Илвы вспыхнули. Она пересекла комнату, схватила меня за руки, ногти глубоко впились в кожу, и, прижав меня к стене, прошептала на ухо:

― Я тебе не доверяю.

Чувство было взаимным, но я была в восторге от крошечной частицы власти, которую получила.

― Лучшие союзы, ― мягко сказала я, ― это те, в которых каждая сторона имеет что-то против другой. Давай станем лучшими союзниками, Илва.

― Если ты когда-нибудь предашь нас, ― прошептала она, ― я не просто убью тебя. Я заставлю тебя смотреть, как всех, кто тебе дорог, будут резать на части, кусочек за кусочком, а когда ты сломаешься окончательно, я похороню тебя заживо.

Я поверила ей. Поверила, что эта женщина сделает именно то, чем угрожает, и по этой причине не стала ей перечить. Но это не означало, что она могла меня запугивать. Не моргнув глазом, я ответила:

― Поняла.

― Произнеси заклинание, Илва, ― сказал Снорри. ― Давай установим контроль, который обеспечит мне мое предназначение.

Я молча наблюдала, как Илва достала серебряную тарелку и поставила ее на стол. Сняв с пояса нож, она сделала неглубокий надрез на ладони Снорри, позволив крови стечь в центр тарелки. Затем она обратилась ко мне.

― Дай мне свою руку.

― Не режь татуировку, ― предупредил Снорри. Илва нахмурилась, но провела лезвием по тыльной стороне моей руки.

Я вздрогнула, но ничего не сказала, пока она держала рану над тарелкой, и моя кровь капала вниз, смешиваясь с кровью Снорри.

Пальцем Илва смешала кровь, а затем начертила ею руны по краю тарелки.

― Фрейя, ― сказала она. ― Повторяй за мной. Я клянусь служить только человеку этой крови.

Когда я произнесу эти слова, то буду связана клятвой до конца своих дней. Или, по крайней мере, до конца жизни Илвы. Но альтернатива была гораздо хуже.

― Я клянусь служить человеку только этой крови.

― Я клянусь в верности тому, кто принадлежит к этой крови. Я клянусь защищать любой ценой того, кто принадлежит к этой крови. Я клянусь не говорить ни слова об этой сделке, кроме как тому, кто принадлежит к этой крови.

Я повторила слова.

― А теперь ты, любовь моя.

Снорри долго молчал, потом сказал:

― Перед глазами богов я клянусь в верности телом и сердцем моей единственной истинной жене.

Илва подняла глаза, и нельзя было не заметить, как в них вспыхнули чувства.

― Ты оказываешь мне честь. ― Затем она начертила последнюю руну, и все, включая нашу кровь, ярко вспыхнуло, а затем исчезло в дыму. ― Дело сделано.

Я не чувствовала себя иначе, и не была уверена, хорошо это или плохо, ибо часть меня желала ощутить всю тяжесть того, что мы сделали.

Илва достала темный плащ, который накинула мне на плечи, а затем натянула капюшон.

― Я не позволю тебе смотреть.

Я пожала плечами и позволила ей подтолкнуть меня к задней стене. Под ковром была тайная дверь, и когда Илва открыла ее, в комнату ворвался ночной воздух.

― Оставайся здесь, ― сказала она. ― Не уходи.

Я могла бы легко отвернуться и заткнуть уши, но не стала спорить, а просто опустилась вниз. Почти сразу же я услышала звуки поцелуев, и хотя я не была ханжой, у меня не было желания слушать больше.

Убрав куски дерева, скрывавшие туннель, я выбралась наружу. Ночь была темной, луну и звезды заслоняли тяжелые тучи, пахло снегом, и я прислонилась к большому залу, плотнее закутавшись в плащ, чтобы не замерзнуть.

Смех и крики эхом разносились по Халсару, и я старалась держаться в тени, когда несколько мужчин, пошатываясь, прошли мимо, а затем обхватили друг друга за плечи и запели. Изнутри доносились звуки барабанов, танцы и веселье будут продолжаться до рассвета. В любой другой день я была бы в гуще событий, смеялась, пела и пила, пока мне не стало бы плохо. Но сейчас, все, чего мне хотелось, ― это скрываться в холодных тенях, в моем сердце не было радости.

Рожденная в огне.

Я нахмурилась, анализируя свое плохое настроение. На первый взгляд казалось, что я пошла на многие уступки, но так ли это было на самом деле? Хотя мы только познакомились, я всю жизнь присягала Снорри как ярлу этих земель. Единственное, что изменилось, ― теперь магия связывала меня с клятвами, которые я унаследовала от отца. Не имело смысла сожалеть, ибо дело было сделано. Лучше подумать о том, как исполнить мое предназначение, которые предвидели боги.

А узнать об этом лучше всего у того, кто видел мое будущее.

Подняв голову, я уставилась в темноту. Какова вероятность того, что Снорри не держал рядом провидицу, произнесшую его ценное пророчество? На пиру я ни на ком не видела знака Одина, который, как я знала, был вороном, но это не означало, что она не находится где-то в деревне. И, возможно, это мой единственный шанс поговорить с ней без чьего-либо присутствия.

Молясь, чтобы Снорри не торопился с Илвой, я отошла от зала. Не поднимая головы, я шла по узкой тропинке между строениями. Под моими ботинками хлюпала грязь, в нос ударил запах навоза, рыбы и древесного дыма, в домах было тихо, потому что почти все праздновали в большом зале. Время от времени я проходила мимо мужчин, стоявших у небольших костров, якобы на страже, но никто не обращал на меня внимания.

Слабый ветерок раскачивал деревянные ветряные колокольчики, их тихое постукивание было приятным после шума в зале, и я осматривала дом за домом, ища символы, которыми можно было бы обозначить жилище провидицы. Ничего не найдя, я в конце концов добралась до причалов, уходящих в черноту ночного фьорда. Дойдя до их конца, я остановилась, чтобы сделать несколько глубоких вдохов.

Я никогда раньше не разговаривала с провидцами. Они либо состояли на службе у ярла, либо стоили так дорого, что к ним обращались только самые отчаянные и богатые, и моя мать всегда говорила, что знать будущее ― это проклятие, потому что, хорошо это или плохо, изменить его невозможно.

За исключением того, что я могла. Единственная капля крови, подаренная мне Хлин, давала мне силу изменить свою судьбу.

Правда, как я узнаю, удалось ли мне ее изменить, оставалось для меня загадкой.

Без четкого представления о будущем каждое мое действие могло быть уже сплетено Норнами.

При мысли об этом у меня заболела голова. Все, чего мне хотелось, ― это стоять на причале, наполняя легкие холодным воздухом, пока в голове не прояснится. Вот только Снорри и Илва, возможно, уже заметили мое отсутствие, а я, пожалуй, и так уже достаточно натворила сегодня.

Еще один момент, сказала я себе. Еще дюжина вдохов.

И тут моя кожа покрылась мурашками.

Проклиная себя за то, что ушла даже без ножа, я резко повернулась, и мое сердце пустилось в галоп при виде черной фигуры в нескольких шагах позади меня. Мои губы приоткрылись, я хотела позвать на помощь, но тут я узнала рост и размах плеч.

― Бьорн? Что ты здесь делаешь?

― Я мог бы спросить тебя о том же. ― Его голос был странным и отрывистым, и мне стало не по себе, когда я пыталась соврать.

― Илва была расстроена. Снорри хотел уделить ей время, чтобы загладить свою вину.

Бьорн тихонько фыркнул.

― Дважды за одну ночь. Не думал, что старый ублюдок способен на такое.

― Что ты здесь делаешь? ― Я повторила вопрос, в основном потому, что не знала, стоит ли мне беспокоиться, что он застал меня бродящей в одиночестве.

― Не было настроения праздновать.

Он сделал шаг вперед, и я инстинктивно отступила назад, нащупав каблуком край причала.

― У меня тоже. ― Поколебавшись, я добавила: ― Я не ожидала, что окажусь именно здесь. Это не тот путь, который я бы выбрала, но, хотя все говорят, что я сама определяю свою судьбу, я все равно оказалась в ловушке.

Бьорн замер.

― Ты можешь бежать.

Могу ли я? Могу ли я скрыться в ночи и жить тихой жизнью, не нарушающую данных мною клятв? Возможно, но за это придется расплачиваться моей семье.

― Я не могу.

Он тяжело вздохнул, разочарование, казалось, выплеснулось из него.

― Почему я был уверен, что ты так скажешь?

Моя тревога внезапно переросла в трепет, хотя я не совсем понимала, почему.

― Какая тебе разница?

― Никакой разницы. ― Его руки сжались в кулаки, но затем он резко замолчал. ― Ты слышишь это?

Я вдохнула и выдохнула, прислушиваясь, а затем я уловила ритмичный звук. Он доносился от воды и с каждой секундой становился все громче.

Весла. Вёсла двигались в своих уключинах, лопасти погружались в воду.

Не одно, а множество.

Бьорн встал рядом со мной, и мы оба посмотрели на воду. Моя кожа покрылась мурашками, когда я заметила тень не одного судна, а многих.

Налетчики.

Глава 9

― Черт, ― прорычал Бьорн, а затем схватил меня за руку, и мы оба помчались прочь по причалу. У нас было совсем небольшое преимущество, и я молилась, чтобы воины, наслаждающиеся моим свадебным торжеством, были вооружены и достаточно трезвы, чтобы удержать в руках оружие.

Я знала, что такое набеги. Пережила их. Теряла в них друзей и родных. Они были жестокими и кровавыми, и победители редко щадили тех, кого ловили.

А Халсар был совсем не готов к нападению.

Грязь забрызгала мои юбки, когда мы пересекали пляж. У нас были считанные минуты, если не меньше, до того, как драккары достигнут берега, и тогда враги хлынут по улицам, убивая всех на своем пути. А их даже не должно было здесь быть.

― На воде все еще лед. Как они смогли отправиться в набег так рано?

― Кто бы это ни был, это не набег ― они пришли за тобой!

За мной?

― Почему? ― выдохнула я между судорожными вздохами. ― Как кто-то мог узнать, что я здесь?

― Потому что пророчество ― не секрет, ― ответил он. ― И каждый ярл в Горных землях следил и ждал того дня, когда Снорри найдет тебя, чтобы уложить в могилу.

Пот, стекавший по моей коже, казалось, превратился в лед.

― Почему они хотят моей смерти?

Глупый вопрос, потому что я знала.

Бьорн посмотрел на меня сверху вниз, его глаза потемнели.

― Очень немногим нравится мысль о том, что ими управляют.

Мы обежали большой зал, и Бьорн остановился рядом со входом в туннель.

― Иди внутрь. Предупреди моего отца. ― Затем он бросился бежать к парадному входу.

Я поползла на четвереньках по грязи, а потом ударила по люку.

― Снорри! Илва! Налетчики!

Дверь распахнулась, и в отверстии появился Снорри с голой грудью.

― Налетчики, ― задыхаясь, повторила я. ― Много кораблей. Они наверняка уже высадились. ― Вспомнив, что я не должна была уходить, я добавила: ― Я услышала крики!

― Налетчики? ― переспросила Илва. ― Этого не может быть! В проливе слишком много льда, чтобы они могли подойти.

― Ну, тогда это другой ярл, ― огрызнулась я. ― Если вы мне не верите…

Из большого зала донеслись крики тревоги, одно имя повторялось снова и снова.

― Гнут! ― Снорри выкрикнул это имя, его глаза пылали от ярости. Потянувшись вниз, он втащил меня в комнату.

Гнут Олафсон был ярлом территорий к востоку от нас, знакомых мне только потому, что его крепость находилась в одном фьорде от моей деревни и нам часто приходилось платить его воинам, чтобы они оставили нас в покое. Как бы близко не находились территории Гнута, у него все равно должен был быть шпион в Халсаре с магическими способностями, чтобы так быстро узнать о моей личности. Впрочем, способ не имел значения ― он уже был здесь. И все из-за меня. Из-за того, что я должна была сделать. И он пришел, чтобы убить меня.

― Мне нужно оружие.

Снорри наставил на меня палец.

― Ты должна остаться здесь, с теми, кто не умеет сражаться, где ты будешь в безопасности.

― Но я могу сражаться! ― Впервые в жизни у меня появилась возможность защищать свой народ от налетчиков, не скрывая своей магии, а у меня ее отнимали.

― Двадцать лет я охотился за тобой. ― Снорри схватил меня за руки так сильно, что точно останутся синяки. ― Я отказываюсь потерять обещанную мне судьбу через несколько часов после того, как овладел тобой.

Овладел. Это слово заставило мои мышцы напрячься, словно само тело отвергало такую мысль, но я ничего не сказала, наблюдая, как он натягивает рубашку, жилет из кожи, а затем пристегивает меч.

― Держи ее здесь, ― приказал он Илве, а затем вышел в хаос большого зала.

Я расхаживала взад-вперед, пока Илва натягивала платье на свое обнаженное тело ― сочетание длинных линий и крутых изгибов объясняло преданность ей Снорри, хотя, на мой взгляд, даже идеальная грудь не могла компенсировать ее характер.

― Не бойся, Фрейя, ― сказала она. ― Снорри победит его, и люди Гнута увидят дым от погребальных костров своих мертвых воинов, когда проснутся утром. Это будет доказательством того, что предсказание сбывается, и уважение к Снорри возрастет.

Я не боялась. Я была в ярости. Сегодня ночью люди погибнут, защищая меня, а я, вместо того чтобы биться с ними плечом к плечу, прячусь с теми, кто не может сражаться.

― Наши люди тоже погибнут. Неужели тебе наплевать на них?

― Конечно, нет, ― огрызнулась она. ― Я хочу, чтобы наш народ был настолько силен, чтобы никто не осмелился напасть на нас, а единственный способ добиться этого ― объединить Горные земли. И ты сделаешь это.

― Как? ― Я стояла прямо перед ней, хотя не помнила, как подошла. ― Я ― дитя незначительного бога, моя магия полезна только для защиты в бою. Что, по-твоему, я могу сделать такого, что заставит все Горные земли последовать за Снорри?

― Только боги знают, но что бы ты ни сделала, наш скальд увидит. И она будет петь песни о твоих подвигах по всем Горным землям, пока каждый мужчина и каждая женщина не присягнут Снорри.

― Тогда она будет петь только о том, как я словно ребенок, пряталась от опасности в большом зале. ― Я повернулась и вышла из комнаты.

В зале не было воинов, только женщины, дети и старики молча сидели там, где раньше танцевали, гирлянды, свисавшие с колонн и стропил, поникли, остатки пиршества остыли на блюдах. Здесь пахло медовухой, блевотиной и страхом, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не выбежать за двери, потому что здесь мне было не место.

Мне нужно было оружие. Мне нужно было защищать этих людей. Мне нужно было сражаться.

Заметив меч, который Снорри подарил мне на свадебной церемонии, прислоненный к стулу, я потянулась за ним, но тут же вспомнила о тупом лезвии. Затем мой взгляд остановился на мече моего отца. Теперь это был меч Снорри, но мне было все равно, я взяла его в руки, изучая острый край.

Достаточно острый, чтобы резать. Достаточно острый, чтобы убивать.

Отбросив плащ, я направилась к дверям, но голос Илвы остановил меня на пороге.

― Клянусь своей жизнью, вы не позволите ей уйти.

Двое мужчин, к которым она обратилась, стояли перед дверями, скрестив руки и держа оружие наготове. Судя по их виду, это были опытные бойцы, но если я возьму один из многочисленных щитов, украшающих зал, и призову свою магию, то у меня будет шанс пройти мимо них.

Вот только что, если при этом я их раню?

Ранить воинов и, возможно, себя, когда снаружи бушует битва, а внутри десятки невинных людей нуждаются в защите, было глупым планом.

Мне следовало найти другой выход.

― Ладно. ― Я опустила меч, но Илва, словно почувствовав мои мысли, сказала: ― Комната заперта, Фрейя. Сядь, налей себе выпить и держись подальше от неприятностей.

Боги, я начинала ненавидеть эту женщину. Стиснув зубы, я села за стол у края комнаты, положив меч на бедра.

Крики и вопли мужчин и женщин, не присутствовавших на пиру и спасавшихся от воинов Гнута, проникали сквозь стены, и я начала беспокоиться, что мне не придется искать бой.

Потому что он сам найдет меня.

Барабаня пальцами по столу, я обдумывала варианты. Либо сразиться с людьми, преграждающими мне путь, либо попытаться пробраться через запертые двери в покои Снорри, а затем снова выйти наружу через туннель. Ни то, ни другое не гарантировало успеха.

Крики снаружи когтями рвали мои внутренности. Каждый мускул моего тела дрожал, требуя движения. Дети плакали на руках у своих матерей, все они знали, что произойдет, если в зал ворвутся. Все они знали, что наши тела сожгут, и над ними будет подниматься дым, подобный тому, что выходил через…

Отверстие наверху.

Я перевела взгляд на дыру в крыше большого зала, не видимую в тени, хотя я точно знала, что она там есть. Достаточно большую, чтобы я могла пролезть в нее, если бы только смогла забраться на стропила так, чтобы никто не заметил.

Но что я могла сделать с крыши?

Ответ был найден в луке и колчане, которые кто-то оставил, скорее всего, в пользу щита и клинка. Поднявшись на ноги, я подошла к столу, на котором лежало оружие, и, перекинув его через плечо, направилась к лестнице, ведущей на верхний уровень.

― Что ты делаешь? ― зарычала Илва.

― Если они войдут, ― ответила я, ― я убью всех, кого смогу.

Правительница Халсара настороженно посмотрела на меня, опасаясь, что я пущу стрелу ей в спину, но она мало что могла сказать, когда все остальные смотрели на нее.

Я поднялась на узкую площадку, заставленную кроватями и личными вещами. Прислонившись к перилам, я ждала, пока Илва перестанет проверять, не пытаюсь ли я сбежать. Ждать пришлось недолго.

В двери стучали кулаками, люди снаружи кричали, чтобы их впустили. Я ожидала, что Илва откажет им, но она лишь кивнула воинам у дверей, и они подняли балку. Поток окровавленных и испуганных людей хлынул внутрь.

Это был мой шанс.

Заправив юбку за пояс, я разглядывала балки и стропила, затем бросила последний взгляд, чтобы убедиться, что никто не наблюдает, и полезла наверх. Я провела свою юность, гоняясь за братом, в том числе лазая по деревьям, и я использовала эти навыки, поднимаясь вверх и стараясь не шуметь. На такой высоте дым был удушливо густым, и я закашлялась.

― Она на стропилах!

Черт.

Не удосужившись посмотреть вниз, я дотянулась до отверстия и выбралась на крышу большого зала. Моргая и кашляя, я поползла по широкой центральной балке, дым рассеялся, глаза перестали слезиться и я, наконец, смогла осмотреться.

Лучше бы я ничего не видела.

По всему Халсару горели дома, а на улицах шли сражения. Небольшие группы воинов сражались друг с другом, мужчины и женщины гибли с обеих сторон. Было слишком темно, чтобы разобрать лица, но в одном из них невозможно было ошибиться.

Бьорн сражался один против группы воинов, его топор светился в темноте, в другой руке он держал щит. Я в ошеломленном молчании наблюдала, как он отразил атаку одного из воинов, затем изменил направление движения, и топор глубоко вонзился в шею мужчины. Перешагнув через тело, он блокировал щитом удар другого воина, а затем взмахнул топором. Мужчина поймал его удар своим топором, и оружие сцепилось. Рукоять оружия мужчины загорелась, но прежде чем он успел отпустить топор, Бьорн ударил его щитом по лицу. Тот с криком упал, пытаясь отползти в сторону и хватаясь за разбитое лицо, но топор Бьорна вонзился ему в грудь, огненное лезвие с легкостью рассекло металл и плоть, даже когда он поднял другую руку, чтобы блокировать еще одну атаку.

Его щит разлетелся вдребезги.

Вместо того чтобы отступить, Бьорн швырнул обломок в лицо нападавшему, а затем взмахнул топором, который прошел сквозь меч противника, как горячий нож сквозь масло. Воин закричал и бросился бежать. Он успел пройти всего несколько шагов, прежде чем Бьорн метнул свой топор, и оружие вонзилось в спину воина. Когда мужчина упал, пылающий топор исчез, а затем вновь появился в руке Бьорна, уже замахивающегося на следующего противника.

Я поняла, почему Снорри обвинил его в сдержанности, когда он сражался со мной, потому что это… это был не тот воин, с которым я сражалась. Казалось, будто сам Тир спустился на землю смертных.

По моей шее побежали мурашки, и я повернулась.

Тени приближались с юга, двигаясь бесшумно и без света факелов, но нельзя было не заметить, как луна отражается от металла. Атака со стороны воды была лишь отвлекающим маневром, в то время как основная масса людей Гнута наступала на Халсар сзади. Их цель ― сам большой дом.

Нет. Не дом.

Я.

Я была их целью, и они убьют всех на своем пути, чтобы добраться до меня.

Гнев прогнал страх, и я опустилась на колени рядом с отверстием в крыше, чтобы крикнуть:

― Илва, с юга приближается еще один отряд! Пошли кого-нибудь предупредить Снорри!

Не дожидаясь ответа, я побежала по большому залу к северному концу.

― Бьорн! ― закричала я, пытаясь привлечь его внимание. ― Они нападают с тыла! Бьорн!

Но он не слышал меня из-за шума, его внимание было полностью приковано к опасности перед ним. Как и все остальные, никто из воинов Снорри не знал о приближающейся угрозе.

Внизу один из стражников Илвы бросился в сторону битвы. Но не успел он пройти и десятка шагов, как упал ― из его ноги торчала стрела. Он пополз на четвереньках, и еще одна стрела вылетела из темноты, едва не задев его.

Достав из колчана стрелу, я стала искать в темноте лучника и заметила его тень. Рука дрогнула, когда я натягивал тетиву, ведь оружие было рассчитано на человека гораздо выше и сильнее. Затем я выпустила стрелу.

Она пронзила ночь, и тень, в которую я целилась, закричала.

Но мои усилия были напрасны.

Из тени между зданиями выбежал другой воин. Он высоко поднял свой топор и, прежде чем я успела пустить еще одну стрелу, отрубил ползущему человеку голову. Я ахнула, когда брызнула кровь, и труп мужчины рухнул на грязную землю.

Воин, убивший его, застыл на месте, а затем поднял голову и устремил взгляд на меня.

Инстинктивно я пригнулась, но он лишь усмехнулся и указал на меня. Кровь капала с его топора, пока он, взяв факел, шел к большому залу. Если он подожжет его, все находящиеся внутри либо сгорят, либо будут вынуждены выйти через двери прямо навстречу быстро приближающейся стене воинов, идущих с тыла.

Это будет бойня.

Вытащив еще одну стрелу, я стиснула зубы и натянула тетиву, проклиная свою слабость, когда рука снова дрогнула. Стрела ударилась о землю у ног воина, и, хотя я не могла его слышать, его плечи затряслись от смеха.

Я попробовала еще раз и снова промахнулась. С моих губ сорвался крик разочарования, потому что я не могла держать лук достаточно крепко, чтобы прицелиться.

Я выпустила еще одну стрелу, но воин ушел из поля моего зрения, спрятавшись за краем крыши.

― Черт, ― прорычала я, молясь всем богам, чтобы дерево было слишком влажным, чтобы гореть, когда услышала его насмешки снизу.

― Выдай деву щита, ― промурлыкал он. ― Отдай ее мне, и я обещаю, что мы оставим тебя в живых.

Это была ложь, поэтому я не стала отвечать.

Могу ли я спрыгнуть вниз и убить его? Я отошла на середину здания, чтобы оценить расстояние, сердце бешено стучало в груди, а ладони были мокрыми от пота.

Это было слишком высоко. Если мне повезет, я сломаю лодыжку, а этот засранец отрубит мне голову, пока я буду корчиться от боли. К тому же, убив его, я не решу проблему, потому что перед большим домом уже стояли остальные воины Гнута с высоко поднятыми щитами.

― Отдайте нам деву щита, ― крикнул один из них. ― Отдайте ее нам, и мы уйдем с миром.

Опять ложь.

Они перережут мне горло, а потом подожгут большой дом, убив всех, кого смогут, прежде чем Снорри и его воины подоспеют, чтобы прогнать их. Судя по молчанию, царившему в большом зале, те, кто находились внутри, думали также. Илва, скорее всего, тянула время, молясь, чтобы ее муж успел спасти ее.

И меня.

Но по мере того как воины Гнута приближались к большому дому с факелами в руках, я понимала, что помощь не подоспеет вовремя. По крайней мере, не оттуда, откуда ожидала Илва.

Я подползла к северному краю крыши и посмотрела сквозь дымку на фьорд, где вражеские драккары упирались в берег. Затем я перевела взгляд на ближайшее к большому дому здание. Длинный прыжок, но расстояние меньше, как падение на землю.

Я могла это сделать. А потом останется только спуститься вниз, чтобы предупредить Бьорна и остальных.

Встав, я закрепила лук на плечах и осторожно отступила на несколько шагов. Я была легкой мишенью для любого лучника, поэтому не колебалась. Мои сапоги стучали по дереву, когда я бежала по балке, но звук казался далеким, пока я смотрела на просвет между зданиями, а страх требовал остановиться. Умолял не рисковать.

Рожденная в огне.

Я прыгнула.

Холодный ветер свистел у меня в ушах, когда я летела по воздуху, крыша здания неслась мне навстречу. Сначала я ударилась ногами, отчего мой позвоночник вздрогнул, затем упала вперед и приземлилась на четвереньки, во все стороны полетела солома.

На мгновение я застыла на месте, хватая ртом воздух.

Затем крыша рухнула подо мной.

Глава 10

Крик вырвался из меня, когда я падала, и оборвался, когда я приземлилась на спину, выбив из легких весь воздух.

Мои отчаянные попытки вдохнуть были оглушительными, тело болело от удара, а в ушах стоял панический визг свиней, в чей загон я упала. Они носились вокруг меня, их копыта били меня по рукам и ногам, но не свиное дерьмо заставляло мою кожу покрываться мурашками. Это была уверенность в том, что мое время на исходе.

Выхватив меч, я вскочила на ноги, но тут мои глаза наткнулись на темную фигуру, показавшуюся в открытой двери.

― Ты сошла с ума? ― прошипел Бьорн, выходя на свет, проникающий через проделанную мной дыру. ― Что ты делала на крыше?

Проигнорировав оба вопроса, я перешагнула через свинью и вздрогнула, когда одна из моих косичек ударила меня по лицу, а волосы оказались в дерьме. Мне повезло, что Бьорн уже придумал мне прозвище, потому что только что у него появился лучший повод для шуток.

― В южном конце большого зала стоит еще один отряд. Атака с воды была отвлекающим маневром.

Бьорн выругался.

― Мы поставили охрану в лесу для наблюдения. То, что никто не предупредил, означает, что кто-то сообщил Гнуту, где они прячутся, и их убили.

Я тяжело сглотнула.

― Они требуют, чтобы Илва выдала меня, иначе они подожгут большой зал.

― Они сделают это в любом случае. ― Бьорн залез в свинарник и помог мне выбраться оттуда. ― Ты правильно сделала, что сбежала. Когда мой отец обнаружит, что тебя нет, он решит, что ты мертва или что тебя похитил Гнут, и не будет мстить твоей семье. Отправляйся на юг и не останавливайся, пока не покинешь Горные земли, а потом никогда не возвращайся.

― О чем ты говоришь? ― возмутилась я. ― Я прыгнула с крыши не для того, чтобы сбежать, ты, задница. Я прыгнула, потому что в большом зале полно людей, которым нужна помощь. Нам нужно найти Снорри и привести его на помощь.

― Я предупрежу его, ― ответил он. ― А ты беги. Гнут ― первый ярл, пришедший за тобой, но он не последний. Скоро тебя начнут преследовать куда более опасные люди, чем он.

По моей спине пробежал холодок, но я покачала головой.

― Я не брошу свой народ ради спасения собственной шкуры.

Я попыталась вырваться, но его хватка была неумолимой:

― Зал не спасти, Фрейя. Мой отец атакован с двух сторон, и половина его людей пьяны. Если до этого дойдет, он заберет тебя и бросит Халсар.

Там были дети, но я подозревала, что это недостаточный стимул.

― Там Илва. Они убьют ее.

― Илва выбралась из большого зала. Она сбежала, скорее всего, в поисках Снорри. Это лишь вопрос времени, когда они придут за тобой, и твой шанс на свободу будет упущен. Что бы ни говорила Илва, он пожертвует всеми в том зале ради того, чтобы сохранить жизнь воинам, пока они не протрезвеют, потому что их жизни ему дороже тех, кто прячется внутри.

Я верила в это. Знала, что яростное желание Снорри стать конунгом заставит его пожертвовать всем. Но это не означало, что я поступлю так же.

― А как насчет тебя, Бьорн? Чьими жизнями ты дорожишь?

Молчание.

Я не знала, означает ли это, что он согласен с отцом или нет, поэтому сказала:

― Я не собираюсь стоять в стороне, пока невинные гибнут из-за меня. Если ты попытаешься остановить меня, я воткну тебе нож в живот.

Бьорн фыркнул.

― И как же ты собираешься их спасать? Пробежать мимо них, прикрываясь ярким щитом, и надеяться, что все воины Гнута погонятся за тобой?

― Это вряд ли. ― Я подняла меч. ― Я собираюсь поджечь его корабли и выманить его на берег.

Это был лучший план, который я смогла придумать.

Флотилия драккаров стоит целое состояние, и на замену уйдет много времени и золота. Увидев огонь, люди Гнута бросятся на берег, чтобы спасти корабли и не потерять возможность уплыть отсюда. По крайней мере, я на это надеялась.

― Корабли охраняют. Гнут не дурак ― он оставил людей, чтобы защитить свою линию отступления.

Мои руки сжались в кулаки.

― Тогда помоги мне.

Напряжение между нами нарастало, и я едва могла дышать. Не потому, что я думала, что Бьорн попытается меня остановить, а потому, что я хотела, чтобы он мне помог. Хотела, чтобы он был тем человеком, который сделает все, что нужно, чтобы спасти всех, кто находится в зале. Дыхание, которое я сдерживала, вырвалось из меня порывом, когда Бьорн наконец сказал:

― Веди, Рожденная в огне.

Мы двигались сквозь тьму и пламя Халсара, перешагивая через тела и избегая стычек, в воздухе стоял густой запах дыма. Не раз я слышала:

― Она не могла уйти далеко ― и знала, что говорят обо мне. Бьорн был прав, когда сказал, что Снорри сосредоточится не на защите своих людей, а на поисках меня. Я все время оглядывалась назад, ожидая увидеть огромные языки огня, вздымающиеся позади нас. Я ожидала услышать крики людей, которые либо погибали в огне, либо выбегали, пытаясь спастись, прямо на мечи воинов Гнута. Ожидала, что мне будет больно осознавать, что я ничем не смогла им помочь.

― То, что они не обстреляли зал, может означать, что ты нужна им живой, ― тихо сказал Бьорн. ― Возможно, Гнут считает себя будущим конунгом.

Его слова не помогли мне успокоиться.

Мы дошли до окраины деревни, Бьорн притянул меня к себе, наши плечи прижались друг к другу, пока мы разглядывали берег и корабли. Я чувствовала его жар через рукав платья, как будто огонь пылал в нем так же уверенно, как и в топоре, которым он славился. От него пахло свежей кровью и потом, а также кожей и хвоей. Учитывая обстоятельства, меня это не должно было волновать, но часть меня сокрушалась, что от меня сейчас воняет свиным дерьмом.

― Нам придется зайти сзади, ― пробормотал Бьорн. ― Слишком много охранников, чтобы добраться до кораблей и не поднять тревогу. Ты умеешь плавать?

― Да. ― Я расстегнула тяжелое платье, стащила его с плеч и бросила в кучу, затем повернула голову и обнаружила, что Бьорн наблюдает за мной.

― Эта твоя идея улучшается с каждым мгновением, ― сказал он с нотками смеха в голосе. ― Спасибо, что убедила меня пойти с тобой. Первая история, которую я расскажу, когда войду в ворота Вальхаллы, а это может случиться раньше, чем я предполагал, будет о деве щита, которая разделась почти догола, чтобы идти в бой.

― Я не смогу плыть в тяжелом платье, ― огрызнулась я. ― И я уверена, что в Вальхалле быстро поймут, что твое присутствие гораздо терпимее, когда ты держишь рот на замке.

Он стянул с себя пропитанную кровью рубашку и отбросил ее в сторону. Я нахмурилась.

― Зачем ты это сделал?

― Это очень тяжелая рубашка, ― ответил он. ― Она будет мне мешать. И это тоже. ― Бьорн начал расстегивать пояс, но я ударила его по руке, с моих губ уже готовы были сорваться отборные слова, когда я увидела рану на его ребрах и бок, залитый кровью. ― Ты ранен.

― Ничего страшного. ― Он нагнулся, чтобы взять палку толщиной с мое запястье. ― Оставь меч. С ним ты не сможешь плыть. Возьми это.

Я взяла палку и задрожала от ветра, пронизывающего нас, а тонкая сорочка, которая осталась на мне, не защищала от холода. Бьорн подвинулся, чтобы заслонить меня, а затем пробормотал:

― Я зажгу ее, как только мы скроемся из виду.

Держась подальше от света факелов тех, кто охранял драккары, мы подошли к воде. Я вздрогнула от холода, пронизывающего до костей, когда зашла в воду, и глубина в конце концов заставила меня плыть. Инстинкт требовал отступить, найти теплое место, но взгляд на большой зал вдалеке придавал мне смелости и заставлял двигаться дальше.

Мы плыли почти в полной темноте, поэтому я следила за слабыми звуками, которые издавал Бьорн впереди, ― он мог двигаться быстрее, поскольку ему не мешала палка. Он обогнул драккар, а затем подплыл к нему сзади. По моему телу пробежала дрожь, конечности двигались все хуже с каждым мгновением. Меня охватило реальное беспокойство, что я могу утонуть, и я почувствовала облегчение, когда мои ноги коснулись земли. Здесь было достаточно мелко, чтобы стоять, хотя волны фьорда доходили мне до подбородка.

― Я подниму тебя на драккар, ― прошептал он. ― Подожги паруса, а потом возвращайся в воду. Мы хотим только выманить их из Халсара, а не потопить флот и заставить их остаться здесь. Я займусь другим кораблем.

Я напряженно кивнула, и тут его руки сомкнулись на мне. Несмотря на ледяную воду, я чувствовала жар его ладоней сквозь промокшую ткань моей сорочки, его руки были достаточно большими, чтобы обхватить мои бедра, а большие пальцы вдавились в изгиб моей задницы. От этого ощущения меня обдало жаром, который усилился, когда я почувствовала его дыхание поочередно на своей шее, позвоночнике и задней поверхности бедер, когда он медленно поднял меня, чтобы избежать брызг.

Ухватившись свободной рукой за борт, я убедилась, что никто не смотрит, прежде чем закинуть ногу и перекинуть себя внутрь. Опустив палку за борт, я стала ждать.

― Тир, даруй мне свое пламя, ― прошептал Бьорн, и я вздрогнула, когда его топор вспыхнул ярким светом, который, казалось, невозможно было не заметить. Но глаза воинов, охранявших драккары, оставались прикованными к Халсару. Несколько секунд спустя до моих ушей донесся треск пламени. Я подняла горящую палку и стараясь не высовываться, поползла к опущенным парусам. Не сводя глаз с охранников, я поднесла пламя к складкам ткани и усмехнулась, когда оно загорелось.

Возвращайся в воду. В ушах звучали указания Бьорна, но глаза мои были устремлены на драккар, стоящий рядом. Что, если воины Гнута не откажутся от борьбы ради одного-двух драккаров? Возможно, им нужен еще один стимул?

С медовухой в крови, все еще подпитывающей мои порывы, я прыгнула на следующий драккар, когда огонь пополз вверх по мачте позади меня. Был ли это треск пламени или звук ударов моих ног по дереву, я не знаю, но воины обернулись, их глаза расширились от ужаса.

― Огонь! ― крикнул один из них, и я нырнула к парусу, засунув горящую палку глубоко в складки.

― Остановите ее!

Мой пульс заколотился, когда ноги охранников загрохотали по причалу, и я бросилась к краю драккара и относительной безопасности воды.

Только вот ноги у меня подкосились.

Ругаясь, я повернулась и обнаружила, что моя лодыжка запуталась в веревке. А воины уже были почти рядом.

От ужаса моя кожа превратилась в лед, а сердце стало биться в горле, пока я возилась с веревкой, пытаясь освободить ногу. Но петля только затягивалась.

― Ну же, ― взмолилась я, вцепившись в нее правой рукой, покрытой шрамами, а затем сменив ее на левую. ― Давай!

Ногти царапали кожу, когда я просунула пальцы под веревку и потянула, сумев ослабить петлю настолько, чтобы освободить ногу. Я подползла к краю и попыталась перелезть через него…

И тут же получила удар в спину, похожий на таран.

Я перевернулась и упала головой в воду, а вес схватившего меня воина потянул меня вниз, пока я не ударилась о каменистое морское дно.

Паника захлестнула меня, и я закрутилась, царапаясь и вырываясь, делая все возможное, чтобы выбраться из-под него. Он лишь вцепился в мои запястья, прижав их к камням так сильно, что на них наверняка появились синяки.

Я врезалась коленями ему в живот и была вознаграждена приливом пузырей, но его хватка не ослабла, его ноги работали, удерживая нас обоих под водой. Я снова попыталась ударить его ногой, но не смогла найти опору. Не смогла ударить его достаточно сильно, чтобы он отпустил меня.

Внутри моей груди нарастало давление. Мое тело дергалось то в одну, то в другую сторону, но я не могла освободиться. А мне нужно было дышать.

Хлин, взмолилась я, помоги мне!

Магия бурлила внутри меня, ожидая, когда я смогу ее использовать, но мои запястья были зажаты. А значит, моя магия была бесполезна. Я была бесполезна.

А мне нужно было дышать. Боги, мне нужно было дышать!

Над головой вспыхнул свет. Облако тепла омыло мое лицо. Руки, удерживающие меня, ослабли.

Я забила ногами, пытаясь выбраться на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, но столкнулась с мертвецом.

Где поверхность?

Где воздух?

Мое зрение померкло, когда грудь свело спазмом, рот открылся, чтобы втянуть воздух, которого здесь не было, и…

Чьи-то руки обхватили меня за плечи и потащили вверх. Моя голова вынырнула на поверхность как раз в тот момент, когда я сделала вдох, который едва не стал последним в моей жизни.

― Я сказал тебе вернуться в воду, а не поджигать весь этот проклятый флот!

Я была не в том положении, чтобы спорить, и только глотала воздух, пока Бьорн оттаскивал меня от берега. Подальше от яркого огня и отчаянных криков воинов Гнута, которые заливали пламя водой.

― У нас получилось, ― сказал Бьорн, и щетина его подбородка коснулась моей щеки. ― Они отступают, чтобы спасти корабли. Смотри.

Он был прав. Воины высыпали из Халсара, убрав оружие в ножны и взяв ведра, десятки людей в бешеном ритме работали в унисон над спасением трех кораблей, которые мы подожгли.

Постепенно пламя угасало, но пока они стояли с ведрами в руках, воздух наполнился барабанным боем.

Из темноты улиц показались Снорри и его воины. Уже не разрозненные, неорганизованные и пьяные, мужчины и женщины двигались со щитами, сомкнутыми в стену, пробить которую будет непросто. Как один, они дошли до берега и остановились. И стали ждать.

По причалу шагал массивный мужчина в шлеме. Он снял с пояса топор, и у меня перехватило дыхание.

Битва еще не закончилась.

Несмотря на все смерти и разрушения, они собирались продолжать сражаться.

Я этого не стою, хотелось закричать мне. Я не стою всех этих смертей!

Но вместо того чтобы атаковать, здоровяк крикнул:

― Оставь себе свою деву щита, Снорри. Но знай, что каждый мужчина здесь умрет, прежде чем назовет тебя конунгом.

― Ваши смерти уже сотканы. ― Уверенность, прозвучавшая в этих словах, заставила меня вздрогнуть, и Бьорн на мгновение крепче прижал меня к себе, а затем расслабился, когда мы смотрели, как враг поворачивается спиной к Халсару.

Все было кончено.

Мы победили.

― Твоя первая победа, Рожденная в огне, ― пробормотал Бьорн.

Сдерживая ухмылку, я поплыла к берегу, но от холода у меня свело мышцы. Я начала тонуть, но рука Бьорна обхватила меня.

― Я держу тебя.

Хотя каждый мускул в моем теле болел, мне удалось сказать:

― А я-то думала, что единственная твоя ценность ― это внешность.

― Ты постоянно говоришь мне, что я хорош собой, ― ответил он, потянув меня обратно к берегу. ― Если ты не будешь осторожна, я начну думать, что твои намерения в отношении меня не слишком благородны.

― Не волнуйся, ― пробормотала я, когда он вытащил меня на берег, камни впились мне в спину, и я подняла на него глаза. ― Твоя внешность недостаточно хороша, чтобы компенсировать твой язык.

В слабом свете я увидела, что он ухмыляется.

― Не стоит недооценивать мой язык, Фрейя. Особенно в темноте.

Несмотря на то что я замерзла почти до смерти, мои щеки запылали жаром.

― У тебя нет стыда.

― Я просто говорю правду, Рожденная в огне.

От холода мой мозг видимо замерз, потому что я не смогла придумать ответ. Раздраженная тем, что последнее слово осталось за ним, я попыталась встать. Но ноги подкосились.

Бьорн поймал меня прежде, чем мои колени ударились о камни, и притянул к себе на колени.

― Я замерзла.

― Ты в порядке. ― Бьорн опроверг свои слова, притянув меня к своей теплой груди. ― Кроме того, тебе нужно было помыться. От тебя воняло свиным дерьмом.

― Бьорн, ― пробормотала я ему в шею, ― Пошел ты.

Он засмеялся, и я почувствовала, как мои груди прижались к его груди, только тонкая ткань мокрой сорочки осталась между нами. Он был таким чертовски теплым, и я прижалась ближе, желая впитать его тепло в свое замерзшее тело.

Рука Бьорна легла мне на поясницу, и я обнаружила, что ощущаю каждое движение его пальцев, потому что они посылали острые ощущения глубоко в мое естество. В его прикосновениях было утешение, чувство безопасности, которого я никогда раньше не чувствовала с мужчиной, и мой вялый разум медленно перебирал причины, почему это происходит, ведь я почти не знала его, пока не пришла к выводу.

Это было потому, что в его прикосновениях не было требования.

Не было ощущения, что он намеревается что-то отнять у меня или использовать меня так, как это делали другие. Это прикосновение не имело никакой цели, кроме как прогнать холод. Напряжение покинуло мое тело, и я расслабилась в его объятиях, сосредоточившись на ровном биении его сердца. Постепенно дрожь унялась, пульс перестал биться как бешеный зверь, вышедший из-под контроля. Онемение отступило, к пальцам вернулась чувствительность, и я почувствовала твердые мышцы его спины под своей хваткой.

По многим причинам я не имела на это права, но, сами по себе, мои пальцы скользнули по шраму от ожога на его лопатке. Бьорн вздрогнул и глубоко вздохнул, отчего его заросшая щетиной щека коснулась моей чувствительной кожи. Между бедрами возникла боль, и я мучительно осознала, что моя задница, облаченная лишь в промокшее льняное белье, прижата к нему самым интимным образом.

Мое воображение рисовало альтернативный мир, в котором сегодня я была замужем за Бьорном. Я вошла в спальню Бьорна. Где именно Бьорн удовлетворял мою похоть, которую я всегда скрывала.

Ты его почти не знаешь, укоряла я себя, но мое тело явно считало, что знает его достаточно хорошо, потому что между ног у меня разлилось тепло. Я отстранилась, чтобы посмотреть на него, и мой взгляд остановился на его полных губах. Он почти всегда ухмылялся, но не сейчас. Вместо этого его губы были приоткрыты, а дыхание было таким же учащенным, как и мое собственное.

― Фрейя…

Я вздрогнула, услышав свое имя на его губах, его глубокий и хриплый голос. Но потом я услышала крики мужчин и женщин, которые повторяли мое имя снова и снова. Они искали меня, и если кто-нибудь обнаружит нас в таком виде, особенно после того, о чем я договорилась с Илвой…

Боги, я была идиоткой.

Оттолкнувшись от него, я поднялась на ноги, надеясь, что он не заметил, что мои ноги едва держат меня в вертикальном положении.

― Они ищут меня.

Бьорн не ответил, только поднялся с завидной грацией, вода стекала по его мускулистому торсу и смешивалась с кровью, которая все еще сочилась из раны на ребрах. Не говоря больше ни слова, он зашагал по берегу туда, где нас искали воины. Я последовала за ним, но медленно, позволяя расстоянию между нами увеличиваться. Мне нужно было сохранять эту дистанцию, потому что, очевидно, близость с Бьорном заставляла меня терять голову. Я не могла себе этого позволить, как и моя семья.

По мере того как Бьорн отдалялся от меня, моя кожа становилась все холоднее, пока он не превратился в темную фигуру вдалеке. Если бы только то же самое можно было сказать об угасающем желании, которое продолжало гореть в моем сердце.

Глава 11

Я боялась, что Снорри придет в ярость от того, что я ослушалась его. Вместо этого он был в восторге, что именно я подожгла корабли, посчитав это доказательством правдивости предсказаний провидицы. То, что заслуга Бьорна была не меньше моей, входило в одно ухо Снорри, а выходило из другого, и у меня возникло искушение сказать ему, что если бы не его сын, я была бы трупом, плывущим по фьорду.

Но глаза Илвы пронзали меня с каждым словом, так что я прикусила язык, зная, что если она заподозрит, что между мной и Бьорном что-то есть, то заставит нас обоих заплатить, так или иначе. Лучше ничего не говорить, что было несложно, учитывая, что сейчас не время для празднования. Победа или нет, но здания в Халсаре все еще горели, десятки трупов остывали на земле, и еще больше людей кричали и стонали от ран.

По меньшей мере дюжину мужчин доставили в большой зал с такими тяжелыми ранениями, что казалось чудом, что они еще дышат, и если бы не магия Лив, они отправились бы в Вальхаллу еще до того, как рассвет озарит небо.

Но даже целительница ничего не могла сделать для мертвых.

Восемнадцать жизней потеряно, ― перешептывались слуги, пока я помогала тем, кто не был смертельно ранен, очищая раны и туго заматывая их бинтами. Большинство из них были воинами, но не все. С этим фактом мне пришлось столкнуться, когда на следующее утро я присоединилась к процессии, спускавшейся к берегу. Четыре погребальных костра стояли незажженными, и, когда я взглянула на лица усопших, у меня так болезненно сжалось в груди, что я едва могла дышать. Люди Гнута не просто убивали тех, кто выступал против них, они убивали тех, кого находили спящими в своих постелях. Очень старых. И совсем маленьких.

Логически я понимала, что число погибших было бы гораздо больше, если бы я не предупредила заранее, но все равно чувствовала, что потерпела неудачу. Хлин наделила меня магией, чтобы я могла обеспечить защиту, и хотя мои действия помогли положить конец битве, для многих было уже слишком поздно. И я ненавидела это. Ненавидела, что эти несчастные погибли из-за того, что такие люди, как Гнут и Снорри, ценили мою жизнь ― или смерть ― больше, чем что-либо другое.

Стоя рядом с Илвой и Снорри, я поигрывала рукоятью отцовского меча, который оставила себе. Снорри ничего не сказал о его отсутствии и, кажется, даже не заметил, что у меня на поясе висит оружие. Мы вместе наблюдали за тем, как древняя старуха проводит ритуалы, как на погребальных кострах складывают подношения, как плачут или стоят с каменными лицами те, кто провожает умерших в последний путь. Вскоре пламя разгорелось, темный дым поднялся в чистое небо, а в нос ударил запах обугливающихся волос и плоти. Снорри позаботился о том, чтобы все знали, что я подожгла корабли, преуменьшив участие Бьорна, но я не могла не заметить, что многие по-прежнему бросают в мою сторону мрачные взгляды, полные осуждения.

Расстроенная, я отвернулась, и мой взгляд остановился на фигуре в капюшоне, медленно идущей по берегу, скрытому дымкой. Сначала я подумала, что это всего лишь дым от костров. Но, присмотревшись, я поняла, что дым исходит от человека. И не просто дым, а всполохи золы и пепла, словно человек был охвачен пламенем.

― Илва. ― Я схватила ее за руку. ― Посмотри на этого человека…

Мои слова оборвались, потому что человек исчез.

― На кого? ― спросила Илва, проследив за моим взглядом, устремленным на пустой берег.

― Там шел человек в капюшоне, ― сказала я. ― Он… он выглядел так, словно горел, но я не знаю, куда он исчез.

Илва раздраженно фыркнула.

― Придержи свой язык, девочка. Эти люди умерли за тебя ― прояви к ним хоть немного уважения.

Меня охватил гнев, потому что, хотя Гнут, возможно, пришел убить меня, виновата была не только я. Как бы я ни чувствовала себя ответственной за смерти и ранения, меня все равно расстраивало, что люди считают виновным не своего ярла, ведь он не смог защитить их, несмотря на то что знал об угрозе. Однако все это не имело значения, потому что все больше и больше людей бросали в мою сторону мрачные взгляды, их тела были напряжены от гнева.

Только для того, чтобы каждый из них резко повернулся обратно к кострам, когда волна жара обдала мой затылок.

Бьорн стоял позади и справа от меня, его топор пылал в одной руке, а плоское лезвие упиралось в голое предплечье, словно было сделано из обычной стали. Я видела его впервые с тех пор, как он сказал Снорри, что я устроила пожар на драккаре, и, хотя у меня были более насущные проблемы, мой глупый ум мгновенно вернулся к тому моменту на берегу, когда он прижал меня к себе, чтобы я не замерзла. Хорошее напоминание о том, почему мне нужно держаться от него как можно дальше.

― Где ты был, Бьорн? ― пробормотал Снорри. ― Ты должен был зажечь костры. Ты лишаешь мертвых чести своим отсутствием.

― Я поздно проснулся. ― Хотя ни в выражении его лица, ни в тоне не было ничего, что указывало бы на то, что он говорит неправду, я почувствовала, что он лжет. Почему?

Снорри нахмурился, но прежде чем он успел ответить, я сказала:

― Их было бы втрое больше, если бы не действия Бьорна. Мертвые это знают. Должны знать и живые.

Снорри тихонько фыркнул, поворачиваясь обратно к погребальным кострам, дым от которых теперь поднимался столбом, и казалось, что он касается облаков над головой.

― Сегодня мы славим мертвых, ― прорычал он. ― Завтра мы будем строить планы мести ярлу Гнуту!

Народ Халсара одобрительно закричал, воины подняли оружие в воздух, но, когда я повернулась, чтобы последовать за Илвой и Снорри в большой зал, я все еще чувствовала волну недоброжелательности, направленную мне в спину.

― Я хотел бы поговорить с тобой, Фрейя, ― сказал Снорри, когда мы подошли к зданию. ― И с тобой, Бьорн.

Мое сердце заколотилось от внезапного ужаса, что кто-то видел нас с Бьорном на берегу или, что еще хуже, заглянул в мое похотливое сердце, но Бьорн, казалось, не был обеспокоен. Кивнув, он погасил свой топор и прошел через двери в большой зал.

За ранеными все еще ухаживали, и мы прошли мимо лежащих безмолвными рядами людей к большим креслам на помосте, прежде чем Снорри остановился.

― Мы должны обсудить твои действия прошлой ночью, Фрейя.

Я затаила дыхание, когда молчавшая до этого Илва прорычала: ― Мы должны обсудить ее наказание. Она нарушила твой приказ. Ее нужно выпороть за ее действия, чтобы она больше не бросала тебе вызов. Она должна быть под твоим контролем, но прошлая ночь показала, что ей нужен более тугой поводок.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Бьорн опередил меня.

― Если кого и следует наказать за невыполнение приказа моего отца, так это тебя, Илва.

Интересный поворот событий, подумала я, глядя на Бьорна, глаза которого пылали гневом.

― Как всегда, ты говоришь ерунду.

― Я говорю правду, ― усмехнулся Бьорн. ― Мой отец не приказывал Фрейе оставаться в большом зале, он приказал тебе держать ее здесь. И ты не смогла этого сделать. Не потому, что она пресекла все твои попытки слушаться приказов мужа, а, судя по всему, потому, что ты не заметила, как дева щита забралась на стропила. Ты должна быть наказана, чтобы твое внимание больше не рассеивалось.

― Бьорн… ― В голосе Снорри прозвучало предостережение, и мне захотелось пнуть его по голени, потому что все, чего он добился, ― это усугубления напряженности между мной и Илвой.

― Я говорю только правду, которую повторяют все, кто был здесь прошлой ночью, ― сказал Бьорн. ― Ты должен вознаградить Фрейю за то, что она последовала своим инстинктам, иначе Халсар и большинство его жителей превратились бы в пепел. А ты, Илва, должна на коленях благодарить ее за то, что она изменила нити судьбы, иначе ты была бы причиной всех этих смертей.

Если бы я не обливалась потом от беспокойства, которое в данный момент скручивало мой желудок, я бы рассмеялась, увидев, как глаза Илвы расширились от возмущения.

Снорри потер виски.

― Ты высказал свою точку зрения, Бьорн. Как бы то ни было, я не намерен никого наказывать. Хлин предупредила нас, а мы не приняли должных мер предосторожности. Я не собираюсь совершать ошибку, игнорируя то, что она предрекла.

Лицо Бьорна побледнело, когда он понял, о чем говорит его отец.

― Я же сказал, что не буду…

― Твоя судьба переплетена с судьбой Фрейи, ― прервал его Снорри. ― Тебе суждено использовать свои силы и умения, чтобы защищать ее. Но более того, ты должен использовать их, чтобы научить ее.

― Я…

― Фрейя доказала, что боги благоволят ей, ― сказал Снорри. ― И все же люди скорбят, обвиняя ее во вчерашнем набеге. Некоторые могут зайти так далеко, что захотят отомстить ей, и ты должен защитить ее от этого. Ты также должен помочь превратить ее в воина, за которым, по их мнению, стоит следовать.

― Я ничего не смыслю в том, как научить кого-то драться, ― отрезал Бьорн. ― Это…

― Вот почему я позвал тебя сюда, Бьорн, ― продолжал Снорри. ― Не для того, чтобы насладиться звуком твоего голоса, а потому, что я хочу, чтобы ты подготовил ее. Я хочу, чтобы ты, мой сын и наследник, сделал из нашей девы щита воина. Я хочу, чтобы ты научил ее сражаться в стене щитов. И, ― он посмотрел между нами двумя, ― поскольку Хлин предсказала, что именно ты будешь оберегать ее, ты будешь рядом с ней днем и ночью, пока она не исполнит свое предназначение.

Зеленые глаза Бьорна потемнели, руки сжались в кулаки.

― Это не моя судьба.

Последние остатки терпения Снорри испарились.

― Ты мой сын. Ты будешь подчиняться или уйдешь. Я ясно выражаюсь?

На мгновение мне показалось, что Бьорн уйдет, и меня пронзила боль. Но он лишь стиснул зубы, и «хорошо», прозвучавшее между ними, было скорее рычанием, чем словом.

― Можно мне еще одну ночь побыть свободным, прежде чем ты привяжешь меня к ней?

― Одну ночь, ― огрызнулся Снорри. ― Но на рассвете ты присоединишься к Фрейе и больше не покинешь ее.

Я закрыла глаза, беззвучно проклиная богов за то, что они дают мне то, что я хочу, и сразу забирают это.

Глава 12

Нахмурившись, я смотрела на солнце, которое, учитывая позднее утро, было уже высоко в небе. Бьорн должен был прийти в большой зал через час после рассвета. Мое утро прошло впустую в ожидании, и я была основательно взбешена.

― Бьорн не очень любит утро, ― сказала Лив, подойдя ко мне сзади. ― Единственная причина, по которой его обычно видят на рассвете, ― это то, что он еще не ложился спать.

Это меня ничуть не удивило.

Лив, однако, с рассветом была в большом зале, проверяя, как идут дела у раненых. Несмотря на тяжесть ран, некоторые из них уже ушли, полностью восстановившись, а другие все еще страдали. Некоторые, как я знала, так и не очнулись ― богиня Эйр отказалась их спасать. Как она принимает решение? Задалась я вопросом, потирая синяки на руках в виде отпечатков пальцев, оставленных Снорри. Как богиня решает, кому жить, а кому умереть? Но вместо того, чтобы задать Лив этот вопрос, я задала другой.

― Ты хорошо его знаешь?

Целительница пожала плечами.

― Не лучше, чем все остальные, я думаю. Я выросла на ферме к северу от Халсара, но стала служить Снорри только после того, как проявился мой дар, а именно после того, как Бьорна забрали в Северные земли.

Я моргнула.

― Северные земли?

Одна бровь Лив приподнялась, затем она покачала головой.

― Я уже и забыла, как обстоят дела в маленькой деревушке, когда не знаешь, что происходит дальше, чем в часе езды в любом направлении. — Она вздохнула. ― Бывают дни, когда я бы все отдала, чтобы вернуться к жизни в блаженном неведении.

Для кого-то другого, а именно для Илвы, эти слова показались бы оскорблением, но только не для Лив. Она просто говорила все как есть, а не осуждала.

― Я бы предпочла не быть невеждой в этом вопросе.

Она слегка кивнула.

― Конунг Харальд из Северных земель услышал о предсказании и, зная, что объединенные Горные земли будет представлять для него угрозу, напал на Халсар, чтобы похитить Бьорна. Он намеревался держать его в заложниках, чтобы Снорри никогда не выступил против Северных земель. Мать Бьорна была убита во время похищения. Говорят, ее сожгли заживо.

Я в ужасе прижала пальцы ко рту.

― Снорри много раз пытался освободить Бьорна. Но только три года назад ему это удалось, и это стоило огромных потерь ― кораблей и людей. Но это того стоило, ибо Харальд лишился заложника, а Снорри вновь обрел сына, чья магия способна раскрыть деву щита. Хотя есть и те, кто хотел бы, чтобы он никогда не возвращался.

― Илва? ― Имя правительницы Халсара легко прозвучало на моих губах.

Лив вздохнула.

― Да. Снорри был обручен с Илвой, когда по неосторожности зачал Бьорна с Сагой. Хотя у Илвы теперь есть сын от него, Бьорн, как первенец, остается его наследником. Статус, на который он не мог претендовать, будучи пленником Харальда.

Я вздрогнула, вспомнив ночь свадьбы, и слова Илвы о том, что она не вынесет, если Снорри снова будет с другой женщиной. Первым случаем, должно быть, была мать Бьорна, и это дорого обошлось Илве.

― Значит, сын Илвы жив? ― спросила я. ― Если да, то почему я его до сих пор не видела?

Лив кивнула.

― Лейфу пятнадцать. Он отправился на охоту со своими кузенами и скоро вернется. Снорри нуждается в воинах больше, чем Халсар в мясе.

Это откровение объяснило вражду между Бьорном и Илвой.

― Когда Бьорн вернулся, он восстановил свой статус наследника?

― Да. ― Лив села рядом со мной на скамью, поправляя юбки. ― Но Лейф всю жизнь прожил в Халсаре и является сыном Илвы, поэтому многие предпочли бы, чтобы наследником Снорри стал он.

― Но это право Бьорна по рождению, ― сказала я, не понимая, почему так защищаю его.

Лив ухмыльнулась.

― Вижу, флирт тебя покорил, хотя, возможно, знакомство с другой стороной его личности излечит тебя от этого.

Она указала подбородком в сторону входа в зал, и я обернулась, чтобы увидеть, как Бьорн споткнулся о порог, и чуть не растянулся на полу, но сумел удержаться на ногах. Лив рассмеялась, но мои глаза просто загорелись, потому что ничего смешного в этом не было. Совсем наоборот.

― Ты опоздал.

Огрызнулась я в тот же момент, когда Лив сказала:

― Надеюсь, ты чувствуешь себя хоть наполовину так же плохо, как выглядишь, Бьорн.

Он проигнорировал меня и ухмыльнулся ей.

― Пока нет, но скоро.

Я поняла, что он имеет в виду, и во мне всколыхнулся гнев.

― Ты все еще пьян?

― Не так пьян, как раньше. ― Он улыбнулся мне, но соломинка, застрявшая в его волосах, испортила эффект. И еще тот факт, что я была достаточно зла, чтобы ударить его по яйцам. ― Не смотри на меня так, Фрейя, ― добавил он. ― Я всего лишь старался насладиться последними часами свободы, прежде чем мой отец прикует меня к тебе.

Я сжала руки в кулаки, ненавидя пустоту, образовавшуюся у меня в животе.

― Твоя свобода закончилась несколько часов назад.

Его взгляд потух.

― И это уже кажется вечностью.

Я закатила глаза, чтобы скрыть сбившееся дыхание, потому что его поведение задело меня. Я чувствовала связь с ним, как ни с кем другим в Халсаре. Он проявлял ко мне доброту и уважение, защищал меня от Илвы. Но, похоже, все это не имело такого значения, как я думала. По крайней мере, не для него.

― Смирись с этим.

― Какой приятной ни была бы эта беседа, ― Лив поднялась на ноги, ― у меня есть дела поважнее, чем наблюдать за вашими препирательствами.

Бьорн повторил ее слова, пока она уходила, и я хотела было заметить, что это только подтверждает их, но тут он обернулся ко мне.

― Ну что? Ты готова?

Не позволяй ему добраться до тебя, проклинала я себя. Не доставляй ему такое удовольствие. Поэтому сквозь зубы я ответила:

― Где ты хочешь провести тренировку?

― Учитывая, что ты, скорее всего, будешь много раз падать на задницу, мы пойдем в менее грязное место, ― сказал он. ― Доки подойдут, если ты сможешь не упасть в воду.

Не позволяй ему…

К черту его. Я не собиралась спокойно воспринимать такое поведение.

― Это не я пытаюсь устоять на ровном полу.

Он весело вздохнул.

― Посмотрим, кто дотянет до конца урока, не намокнув. ― Затем он подмигнул мне.

Жаркий румянец залил мне грудь и лицо.

― Не льсти себе. Я не какая-то кокетливая девица, чьи бедра становятся мокрыми только потому, что какой-то идиот подмигнул ей.

Одна из проходящих мимо служанок услышала мои слова и ахнула. Бьорн сочувственно улыбнулся ей.

― Я говорил о фьорде, Фрейя. ― Затем он покачал головой. ― Какие же у тебя грязные мысли. Думаю, это меня развратит время, проведенное с тобой.

Служанка окинула нас взглядом и поспешила прочь. Если бы я совсем недавно не узнала, каково это, когда плоть горит, я бы поклялась, что все мое тело объято пламенем.

― Пойдем, ― сказал Бьорн, ― пока ты не наполнила мой добродетельный разум разговорами о мокрых бедрах и твердых сосках.

― Я ничего не говорила о сосках, ты, пьяный идиот, ― прошипела я, подхватывая два щита и направляясь за ним.

Бьорн вскинул руки.

― Видишь, Фрейя? Ты уже влияешь на меня, а я всего несколько минут в твоей компании. Какие гадости слетят у меня с языка после часа общения с тобой? Дня? Года? Ты погубишь мою добродетель.

― Единственное, о чем тебе стоит беспокоиться, ― это о том, что я отрежу тебе язык, если ты не заткнешься, ― огрызнулась я и зашагала впереди него к воде, не заботясь о том, что мои новые брюки забрызгиваются грязью, а рубашка уже промокла от нервного пота.

― Для большинства людей это была бы пустая угроза, ― ответил он, ― но ты женщина, которая держит свое слово, поэтому я буду беречь свой язык.

Я не думала, что это означает, что он намерен хранить молчание.

Обычно на пристани было много рыбаков и торговцев, которые приходили и уходили, но сегодня здесь было тихо, как в могиле, ― жители Халсара занимались восстановлением домов, пострадавших от пожаров, устроенных людьми Гнута.

Мои ноги гулко стучали по причалу, когда я шагала к дальнему концу фьорда, сверкающему стальной синевой. Хотя весенний воздух был прохладным, а вершины окружающих гор все еще были покрыты снегом, солнце над головой было достаточно теплым, чтобы я не пожалела, что оставила свой плащ в большом зале. На самом деле, было достаточно тепло, чтобы…

Я обернулась, чтобы увидеть, как Бьорн сбрасывает рубашку на причал, обнажая свои твердые мускулы и татуированную кожу. Поставив щиты у ног, я скрестила руки.

― Волнуешься, что упадешь? ― Я отказалась произносить слово «мокрый».

― Нет. ― Он засунул большие пальцы за ремень, брюки спустились достаточно низко, чтобы обнажить рельефные мускулы, исчезающие в них. Рана, полученная им прошлой ночью, исчезла, предположительно исцеленная магией Лив. Осознав, что пялюсь на соблазнительный вид его голого торса, я перевела взгляд на его лицо, жестом показывая на сброшенную рубашку.

Он лишь пожал плечами.

― Я редко дерусь в рубашке.

На этот раз я закатила глаза совершенно естественно.

― Значит, это часть твоей стратегии? Отвлекать врага своими мышцами, чтобы потом убить его, пока он будет любоваться твоим великолепием?

― Каждый раз поражаюсь, как хорошо это работает, ― согласился он. ― Можно подумать, что когда я бегу к ним с боевым кличем, они комментируют горящий топор, но нет. Они всегда говорят: Посмотри, какие у этого Бьорна красивые мышцы. Если я выживу в этой битве, я поклянусь пить меньше медовухи, чтобы мой живот был похож на его.

Я нахмурилась, раздосадованная тем, что он взял надо мной верх. Снова.

― Почему тогда?

― Потому что ткань горит. ― Он ухмыльнулся. ― Так что я либо снимаю ее заранее, либо приходится срывать ее посреди боя.

― Кожа не горит, ― категорично заявила я, точно зная, что носили воины, когда сражались. ― Как и сталь. Так что либо ты тщеславен, либо глуп.

Бьорн широко раскинул руки.

― Мне надо выбрать?

― Действительно, зачем, ― проворчала я, нагибаясь, чтобы поднять щит и крепко сжать его. ― Снорри приказал тебе научить меня сражаться в стене щитов. Можешь приступать к этому прямо сейчас.

― Да, правительница Халсара. ― Он поднял свои зеленые глаза к небу. ― В стене щитов ты должна держать щит.

― Правда? ― сказала я. ― Этого я не знала.

― Ты должна держать щит долгое время. ― Он низко наклонился, его нос оказался на расстоянии меньше ладони от моей уже дрожащей руки, затем встретил мой взгляд с приподнятыми бровями. ― Подозреваю, что ты не сможешь держать его дольше пяти минут.

Он повернулся и отошел на несколько шагов назад по причалу, после чего опустился на задницу. Затем он свернул рубашку и использовал ее в качестве подушки, лег на спину и закрыл глаза, намереваясь, похоже, позагорать, пока я буду стоять здесь, дрожа и потея.

Высокомерный урод!

― Подними руку, Фрейя, ― сказал он, хотя никак не мог меня видеть. ― Ты защищаешь свое сердце, а не колени.

Засранец! Я подняла щит повыше, скрежеща зубами, хотя рука запротестовала от напряжения. Но я сделаю это. Сколько бы времени мне ни пришлось стоять здесь. Может, я и не так представляла себе обучение воинов, но это не означало, что я сдамся.

Я справлюсь, тихо проговорила я. Я смогу.

Проходили минуты, и с каждой из них я молилась, чтобы Бьорн сказал, что прошло достаточно времени. Что я доказала свою состоятельность.

Но он ничего не говорил. Я не была уверена, что он вообще не заснул. На берегу собиралось все больше и больше людей, они наблюдали за происходящим и хихикали, как будто все это было большой шуткой. Даже дети присоединились к ним ― несколько из них держали щиты дрожащими руками, высмеивая мои усилия.

Я вышла из себя.

― Вставай! ― рявкнула я. ― Ты здесь для того, чтобы учить меня, а не дремать на солнышке. Я хочу заняться чем-то другим.

Бьорн приоткрыл один глаз.

― Ты думаешь, так бывает в бою? Ты устаешь и объявляешь врагу: Я устала. Давай вместо этого займемся чем-нибудь другим. Давай зажарим курицу и выпьем по кубку, пока моя рука не отдохнет. ― Он сел прямо. ― Если в бою тебя покинут силы, Фрейя, ты умрешь.

― Я знаю, ― процедила я сквозь зубы. ― Но я хочу, чтобы ты проверил мою силу другим способом.

― Хорошо. ― Он поднялся на ноги и взял второй щит. ― Готова?

Прежде чем я успела ответить, он врезался в мой щит. От удара я пошатнулась и чуть не свалилась с причала. Задыхаясь, я вернулась в центр, едва успев поднять щит, прежде чем он нанес следующий удар. Я снова зашаталась и едва не упала за край.

― Почему ты так злишься из-за того, что тебе приходится это делать?

Потому что было совершенно очевидно, что он зол.

За развязностью, шутками и безразличием скрывалась ярость, и я не понимала почему. Не понимала, почему учить меня драться и прикрывать мне спину ― это так ужасно.

― Потому что это чушь собачья. ― Он врезался своим щитом в мой с такой силой, что мои каблуки заскользили по краю причала, и только удача удержала меня от падения. ― Моя судьба не связана с твоей ― Снорри лишь играет словами, чтобы получить желаемое. Это не моя судьба ― защищать тебя.

Последнее в какой-то мере имело смысл, но первое…

― А что, если он прав? Кроме Илвы, только ты видел, как в круге меня разрывали на части. Это должно что-то значить.

― Наверное, потому что во мне есть кровь бога.

― Как и у Стейнунн и Лив, ― возразила я. ― Стейнунн говорит, что ничего не видела.

Его лицо потемнело, хотя я не была уверена, было ли это связано с упоминанием скальда или с тем, что я опровергла его доводы.

― Это не моя судьба.

Он ударил своим щитом по моему, и моя рука задрожала, едва не опустившись. Еще один такой удар, и я получу краем щита в подбородок, но я отказывалась сдаваться. Отказывалась прекращать бой.

― Моя судьба, ― он сделал паузу в своих атаках, хотя я не была уверена, было ли это сделано для того, чтобы дать мне отдохнуть, или потому, что он был больше заинтересован в том, чтобы высказать свои претензии, чем сражаться, ― заключается в том, чтобы выигрывать битвы, а не проводить день и ночь, защищая жену другого мужчины.

― Понятно. ― Я добавила: ― Женщина стоит твоего времени только в том случае, если ты можешь оказаться в ее постели, так ведь?

― А если так?

Даже если это была правда, его поведение было несправедливым, ведь это Снорри заставил его играть эту роль, а не я. И все же именно на мне Бьорн вымещал свое недовольство. И я не собиралась это терпеть.

Бьорн снова бросился на меня, и я, пригнувшись, пробормотала:

― Хлин, дай мне силы.

Магия хлынула через меня и окутала мой щит. Я видела, как расширились глаза Бьорна, но было уже слишком поздно, чтобы он успел остановиться.

Его щит ударился о мою магию, и удар отбросил его назад с такой силой, что он пролетел по воздуху и с плеском упал во фьорд.

Взяв под контроль свою магию, я подошла к краю причала и наблюдала, как он с брызгами выныривает на поверхность, а его щит плавает рядом.

― Похоже, ты промок, Бьорн.

Он свирепо посмотрел на меня, а затем мощными гребками поплыл к причалу, оставив щит в воде.

― Магия не поможет тебе, ― прорычал он. ― Снорри хочет, чтобы ты стала воином, а не светящимся маяком в стене щита, который все будут пытаться убить.

― К черту Снорри, ― крикнула я. ― И тебя тоже.

Он ухватился за край причала, чтобы подтянуться, но я не выдержала. Я наступила на его пальцы, заставив вскрикнуть от боли.

― Ты думаешь, я хочу быть здесь? ― прорычала я. ― Думаешь, я просила, чтобы меня назвали в пророчестве провидицы? Я жила своей жизнью, когда ты явился и уничтожил ее.

― Потому что жизнь с Враги была такой прекрасной? Ты его ненавидела. ― Бьорн снова начал тянуться к причалу, но заколебался, когда я подняла ногу.

― Возможно, тебе стоит вспомнить о судьбе Враги, прежде чем испытывать дальше мое терпение.

― Угрозы не заставят меня довольствоваться жизнью в качестве твоей тени.

― Мне плевать, будешь ли ты доволен! ― крикнула я, хотя это была ложь. Мне было неприятно осознавать, что он бесится, находясь рядом со мной. ― Потому что всем плевать, довольна ли я! Я согласилась на ультиматум Снорри не ради себя, а чтобы защитить свою семью, чего ты явно не в состоянии понять. Потому что мы теперь тоже семья.

В его глазах мелькнула эмоция, которую я не смогла разобрать, и Бьорн отвел взгляд. Я тут же пожалела о своих словах. Он провел большую часть своей жизни в разлуке с семьей, в плену. Если он не понимал, то только потому, что у него никогда не было такой возможности.

С трудом сглотнув, я заставила себя закончить.

― Если ты и дальше будешь пытаться сделать ситуацию хуже, чем она есть, я отплачу тебе тем же в десятикратном размере. Так что, возможно, ты окажешь нам обоим услугу, приберегая свой гнев для человека, который заставил нас оказаться так близко друг с другом.

Бьорн ничего не ответил, только держался на воде, пока его щит медленно дрейфовал к берегу.

― Теперь ты можешь выйти из воды, ― сказала я, прекрасно понимая, что за нами наблюдают. ― А потом можешь извиниться.

― Я слишком боюсь выходить. ― Он продолжал барахтаться в воде. ― Ты швырнула меня в воду, возможно, сломала мне пальцы и угрожала убить меня. По крайней мере, во фьорде мне не нужно бояться, что ты нападешь на меня.

Хотя я прекрасно знала, что Бьорн меня не боится, в моей груди зародилось чувство тревоги, что я зашла слишком далеко. Мама всегда говорила, что у меня характер норки в клетке, склонной говорить самые ужасные вещи, о которых потом приходится жалеть.

― Я не собираюсь тебя убивать.

― Просто избивать меня до тех пор, пока я не захочу умереть?

― Я не… ― Я нахмурилась, когда на его лице появилась улыбка, и скрестила руки на груди. ― Я не сделаю тебе ничего такого, чего ты не заслуживаешь. А теперь выйди и извинись, и мы сможем продолжить.

Он мгновение смотрел на меня, затем подплыл ближе и ухватился за причал. И тут же с шипением отдернул руку.

Меня охватило беспокойство. Неужели я действительно сломала ему пальцы? Может, мне сходить за Лив?

― Помоги мне подняться, ― пробормотал он, протягивая вторую руку.

Не задумываясь, я схватила ее, осознав его уловку за мгновение до того, как он потянул. С моих губ сорвался крик, и я упала головой вперед во фьорд, который оказался холоднее, чем я помнила.

Выплыв на поверхность, я выплюнула полный рот морской воды и уставилась на него.

― Не самое лучшее начало.

Он склонил голову.

― Прости меня за то, что я был засранцем и не проявил к тебе уважения, которого ты заслуживаешь, Фрейя, Рожденная в огне.

― И тебе нужно было окунуть меня, чтобы сказать это? ― Я чертовски замерзла и с берега слышала смех зрителей, наблюдавших за тем, как я лечу во фьорд.

― Мне нужно было почувствовать себя еще немного более виноватым, прежде чем произнести извинение, ― сказал он. ― Но теперь все сказано, и мы можем двигаться дальше.

― Не будь так уверен, ― проворчала я, наблюдая, как он проплывает под причалом, а затем тянется вверх, чтобы зацепиться пальцами за доски. Каждый мускул его тела рельефно выделялся, когда он ухватился за него, и вода струйками стекала по его впадинам и выпуклостям.

Он долго смотрел на меня задумчивыми зелеными глазами, а потом спросил:

― Снорри говорил тебе что-нибудь о своих планах на тебя? Что-нибудь о том, как, по его мнению, ты сделаешь его конунгом?

― Нет, ― ответила я сквозь стучащие зубы. ― Он вообще почти не разговаривает со мной.

― Брак в лучшем виде. ― Бьорн усмехнулся, но прежде чем я успела сжать кулак, чтобы ударить его в живот, он добавил: ― Никто не знает. Я расспросил всех, кого мог прошлой ночью и потратил целое состояние на медовуху, но никто ничего не знает.

Мои щеки запылали, когда я поняла, что он провел ночь не так, как я думала, напиваясь и занимаясь сексом со случайными женщинами. Он провел хотя бы часть ночи, пытаясь найти ответ на вопрос, на который я отчаянно пыталась ответить сама.

― Если бы он кому-то и доверится, думаю, это будешь ты.

Он посмотрел вдаль, осматривая фьорд, хотя там не было видно ничего, кроме воды.

― Мы не так близки, как тебе кажется.

Это было не мое дело, но я все же спросила:

― Из-за тех лет, что ты провел в Северных землях?

Глаза Бьорна снова обратились ко мне.

― Что ты об этом знаешь?

― Ничего, кроме того, что в детстве ты попал в плен и что Снорри спас тебя. ― Мне хотелось задать миллион вопросов, но я остановилась на том, который волновал меня больше всего. ― Почему ты не сбежал?

Было понятно, почему он не попытался сбежать в детстве, но гораздо менее понятно почему он не сделал этого, став взрослым, потому что, будучи ребенком Тира, Бьорн всегда был вооружен. И даже необученный мальчик с топором, сделанным из огня бога, мог нанести большой урон.

Тишина.

Я внутренне содрогнулась. Когда ты научишься держать язык за зубами, Фрейя?

Он прочистил горло.

― В детстве я поклялся на крови не пытаться сбежать. У Харальда на службе много могущественных людей, в том числе и тех, кто владеет рунической магией.

― То, что тебя спасли, не нарушило твоей клятвы? ― спросила я, вспоминая, что недавно дала свою собственную клятву.

― Разумеется, нет.

― Я слышала, что Снорри потерял много людей и драккаров, освобождая тебя, ― сказала я, не совсем понимая, почему продолжаю говорить на эту тему. ― Должно быть, ты ему очень дорог, раз он не оставлял попыток.

― Он знал, что ему нужен огонь бога, чтобы найти тебя, ― ответил Бьорн. ― Его попытки спасти меня начались только после того, как я пробыл в Северных землях два года, и он узнал, что моя магия проявилась.

О.

Не чувства побудили Снорри спасти сына, а эгоистичная потребность обрести судьбу, о которой он мечтал. Неудивительно, что они не были близки. Желая сменить тему, пока я не разбередила еще одну рану, я сказала:

― А как насчет провидицы, которая произнесла пророчество? Почему бы не спросить у нее, что я должна делать?

― Потому что она мертва.

Его голос был резким, и понимание медленно приходило ко мне по мере того, как я собирала кусочки воедино. С трудом сглотнув, я спросила:

― Провидица была твоей матерью?

Бьорн напряженно кивнул.

В моей голове возникло миллион вопросов, но было совершенно очевидно, что Бьорн не хочет продолжать этот разговор. И все же я рискнула задать один.

― Ты присутствовал, когда она произнесла предсказание?

― Я не помню, я был слишком мал.

Конечно, это имело смысл.

― А еще что-нибудь она говорила обо мне? Не упоминала, почему боги верили, что это моя судьба?

Он заколебался, потом сказал:

― Ее дар привел к ее гибели. Мне не нравится говорить об этом.

Боги, мне нужно было отрезать себе язык, потому что однажды из-за него мне придется возвести свой собственный курган. Но прежде, чем я успела приступить к извинениям, по причалу загрохотали шаги. Через мгновение до меня донесся голос Снорри.

― Вылезай из воды. Твой брат вернулся с новостями.

Глава 13

Мое любопытство росло с каждой секундой, пока мы, промокшие до нитки, возвращались в большой зал. Ни Снорри, ни Бьорн ничего не говорили, их челюсти были сжаты, а выражение лиц нечитаемо, и это заставило меня задуматься об отношениях Бьорна с его младшим сводным братом.

Я получила ответ, как только мы вошли в зал. Мальчик, которому не хватало нескольких лет, чтобы достичь зрелости, промчался по залу и столкнулся с Бьорном, явно радуясь встрече со старшим братом, пока они хлопали друг друга по спине. Илва стояла у огня, скрестив руки и сжав рот в тонкую линию, наблюдая за происходящим.

― Это правда, что ты убил кучу воинов Гнута? — требовательно спросил Лейф. ― А потом поджег его корабли?

Бьорн покачал головой.

― Я лишь обеспечил огонь. Их подожгла Фрейя.

Услышав мое имя, Лейф отвернулся от брата и оглядел меня с ног до головы. Я ответила той же любезностью. Он был лишь немного выше меня и довольно худощав, его волосы были светло-золотистыми, а глаза скорее голубыми, чем зелеными. У них были одинаковые высокие скулы и квадратная челюсть, хотя Лейфу предстояло подождать еще несколько лет, прежде чем он сможет отрастить бороду. Я подозревала, что с возрастом он превратится в привлекательного мужчину, хотя ему и не хватало почти неземной красоты Бьорна. Это заставило меня задуматься, как выглядела мать Бьорна, ведь, должно быть, именно она подарила ему смуглый цвет кожи.

― Значит, ты и есть дева щита? ― спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: ― Полагаю, я должен поздравить тебя с браком с моим отцом.

В его тоне не было абсолютно никакой радости, что, пожалуй, было справедливо, учитывая, что Илва была его матерью, но я слегка кивнула.