5

Генерал Каледин занял Донбасс. Москва, Петроград - без угля: заводы стоят, паровозы стоят…

Тяжко началась эта зима в Донбассе. Калединские казаки жестоко расправляются с шахтерами-большевиками. Уже построены кое-где виселицы, уже идут расстрелы непокорных. На Ясиноватской шахте были сразу расстреляны сто восемнадцать человек.

А донецкие рабочие, объединяясь, поднялись на борьбу.

В помощь им пошли воинские части с Западного фронта, двинулись отряды Красной гвардии из Петрограда и Москвы.

Лучших людей посылали столицы. И с одним из питерских отрядов в Донбасс приехал Глебов.

Его отряд выгрузился на глухом полустанке. Дальше поездом нельзя: на следующей станции казаки.

Мороз сменился оттепелью, потом снова похолодало. Не переставая падал снег.

На полустанке отряд Глебова был встречен представителем здешних, рудничных красногвардейцев - слесарем Потаповым. Шахтеры прислали его к питерцам для связи и как проводника.

Выгрузившись из теплушек, питерский отряд тотчас же ушел от железной дороги в степь. Растянулся длинной извилистой лентой. Впереди были Глебов и Потапов. Замыкая колонну, в хвосте ее двигался обоз - десяток саней с продовольствием и боеприпасами. За пеленой падающего снега Глебову обоз стал еле-еле заметен. И горизонт закрыт снежными стенами. Снег валит сверху, метет. А под ногами кое-где проглядывает голая земля.

Сперва Потапов отвечал на вопросы Глебова, касающиеся местной обстановки. Теперь тема исчерпана, и их разговор закончился. Они шагают рядом молча.

Глебов погружен в свои мысли и какие-го новые для него ощущения. Будто бы в нем одновременно думают, мечутся в своих чувствах, страдают и радуются несколько разных, мало друг на друга похожих людей. Именно поэтому мир вокруг ему виден с разных точек и позиций, в особенной, объемной сложности.

Четверть века назад, придя в Горный институт, он не слишком ревностно отдался изучению технических наук. Но зато было другое. Отталкиваясь от «Коммунистического манифеста», он с головой ушел вообще в проблемы философии. С фанатической страстью читал не только Маркса и Энгельса, не только Плеханова, - нет, ему надо было вникнуть в корни, в истоки. Фейербах сменялся Гегелем, Огюст Конт - Иммануилом Кантом. Все это тогда в его жизни сплелось с бурными спорами в конспиративных студенческих кружках. И от мутной зауми идеалистов он, как на свежий воздух, возвращался к «Анти-Дюрингу» и «Коммунистическому манифесту». Стройная схема «Манифеста» вела к ближайшей из великих целей: к пролетарской революции.

Теперь он дожил до великого свершения. И вот он идет по степи, а за ним растянулся отряд…

В глухую пору черносотенной реакции, незадолго до войны, в Петербурге, в жалкой лачужке на окраине, умирал его старый товарищ - бывший кочегар Герасим. Семья Герасима насчитывала восемь человек. Маленькие сыновья и дочери испуганно стояли возле умирающего. Врач, которого Глебов привез, сказал, что здесь ничего не поделаешь. Жестокая нужда проглядывала из каждого угла лачуги. Герасим смотрел с постели на детей огромными глазами. В них была скорбь. У Глебова тогда сердце разрывалось от безысходности и боли. «На вашем бы веку… - проговорил Герасим с трудом. - Суждено вам или нет дышать полегче?» А сейчас, как и в то утро, падает снег, но за Глебовым, отвоевывая счастье для детей Герасима, идет отряд вооруженных питерских рабочих.

Марта-Каролина Клэр живет в Базеле. Когда Глебову случилось переехать в Базель, он познакомился с ней. Больше того, ему временами казалось, что он ее по-настоящему, как женщину и друга, полюбил. До сих пор он ее часто вспоминает. Молодая работница небольшой часовой фабрики, она с какой-то врожденной, свойственной ей тонкостью сумела вникнуть в самые глубины его устремлений. Прощаясь с ним, она сказала: «Что для вас маленькая Марта? Но я буду с вами мыслями всюду. Я верю в вас. Я верю в вашу революцию. И если вам станет трудно, подумайте обо мне. Знайте всегда: я невидимо с вами…» Теперь он подумал о ней, идя с отрядом по засыпанной снегом степи.

В детстве у Глебова были особые счеты с царем. Как клятву, он наизусть читал себе крамольные пушкинские строки. Ему мечталось о восстании, о мятеже; он представлял себя не то сподвижником Марата, не то одним из атаманов в вольнице Степана Разина. И это ощущение восставшего народа, такое яркое в детской фантазии, теперь обогащенное всем тем, что он узнал за жизнь, пробудилось у него и сейчас. Длинной вереницей за ним идут люди, поднявшиеся на борьбу. Степь широка. А впереди - бои, и за боями - воля.

По рекомендации Петроградского Совета, подавляющим большинством голосов отряд выбрал его своим командиром. Люди вверили ему собственные жизни. Лучше чем кто-нибудь другой, Глебов понимал, как велик положенный ему на плечи груз. Однако именно сюда в тревожный час его определила партия. Республика в опасности! И он теперь, повернувшись на ходу, озабоченно оглядывает растянутую по степи красногвардейскую колонну.

Уж слишком растянулись. Надо собрать колонну покомпактней…

А снегопад как-то вдруг прекратился. Вдалеке виднеются украинские хатки. Нельзя, чтобы красногвардейцев прежде времени увидел кто-нибудь, связанный с казаками. Успех возможен только при условии внезапности, если переход удастся сделать в полной тайне.

Потапов сказал Глебову, что параллельно их маршруту степь прорезает очень длинный овраг. Пока не свечерело, нужно бы воспользоваться этим, свернуть туда и продвигаться всем отрядом в глуби его, по дну.

Минут пять спустя они уже шли в глинистом ущелье. Путь тяжелый: кустарник, ямы, камни под ногами, сугробы выше колена.

Оставив Потапова в голове колонны, Глебов поднялся на косогор и задержался, чтобы пропустить отряд мимо себя. Он окликал людей по фамилии, торопил их («Подтянись! Не отставай!»), подбадривал.

На нем штатское пальто, перехваченное офицерским поясом с ремнями. На висках, из-под шапки, - серебряная проседь. Усы коротко подстрижены, и они тоже слегка отсвечивают серебром.

Наконец мимо него прокатились первые из обозных саней. За ними вторые и третьи. Трудно в этаком бездорожье. Лошадей ведут под уздцы. По нескольку красногвардейцев, навалившись, подталкивают сзади каждый воз.

Среди идущих за санями Глебов, неожиданно заметил мальчика. Лет двенадцати-тринадцати, шустрый, черноглазый, одетый в какую-то заплатанную женскую жакетку. Откуда он взялся? Мальчик суетится больше всех, забегает то с одного бока, то с другого, упирается в сани плечом, с ухваткой заправского кучера понукает лошадь.

Когда эти сани приблизились, Глебов крикнул ему:

- А ну-ка, подойди сюда!

Сани еле проходили в узком овраге. Протиснувшись к оглоблям, мальчик азартно поощрял коня:

- Но, но! Давай, давай!.. - и тут же с досадой отмахнулся от Глебова: - Ой, дядя, некогда мне, видите!

Глебов спустился на шаг. Схватив мальчика за локоть, оттянул к себе, на косогор.

- Откуда ты? Как попал к нам? - спросил он. - Как тебя зовут?

Мальчик сердито сверкнул глазами и не без достоинства ответил:

- Петр Шаповалов меня зовут. Руку пустите, чего вы!..

Отпустив его локоть, Глебов посмотрел на него с особенным, новым вниманием. Улыбнулся:

- Вот ты какой! А все-таки мне объясни: почему ты очутился здесь, Петр Шаповалов?

- С Потаповым я. Потапова знаете? Он к вам делегат.

Последние сани, разгребая отводьями снег, тяжело проскользили мимо. За ними шли красногвардейцы-моряки, составлявшие арьергард отряда.

- Ну, пойдем догонять, - сказал Глебов Петьке. - А кем Потапов приходится тебе?

- Потапов? Он меня грамоте учит. А так он мне никто.

- Ага, значит, никто… Но это хорошо, что грамоте!

Двигаясь теперь быстрей колонны, они вдвоем пробирались по неудобной крутизне. Чтобы тут идти, надо было то уцепиться за ветки куста, то опереться ладонью о глиняный откос. Однако они опередили уже арьергард и стали обгонять сани за санями.

Глебов подумал, что со стороны Потапова по меньшей мере неосмотрительно взять с собой такого паренька. Нужно не забыть при первой же возможности отправить мальчика к родителям. Из первого поселка, куда они придут.

А Петька приглядывался к человеку, с которым он сейчас столкнулся. Почувствовал в нем что-то внушительное и в то же время располагающее к себе. Хотел задать ему вопрос, не командир ли он случайно, но постеснялся. Вместо этого спросил:

- А наган у вас самовзводный?

- Самовзводный, - весело ответил Глебов.

Они поравнялись с серединой обоза.

Петьке уже пора спуститься к саням, и он заявил об этом вслух, даже прихвастнул:

- Без меня совсем запарились, гляньте - опрокинут сани… Мне тут самая работа!

Между тем он почему-то продолжал и продолжал идти за Глебовым. Вдруг притронулся к его рукаву:

- Дядя, случаем не знаете, вам в отряде красногвардейцев не надо? Вот меня бы приняли - я бы согласился.

Глебов посмотрел с улыбкой - правда, не обидной - и только потрепал его легонько по затылку:

- Ах ты, этакий-сякой, Петр Шаповалов!..

Загрузка...