Свидетель тени

Глава 3 Эревис

Просторный пиршественный зал Ушкевренов был переполнен сверкающим великолепием собравшегося в одном месте селгаунтского Совета Старшин. Покончив с обедом (пять перемен блюд) гости, в соответствии с этикетом Сембии, теперь стояли или прохаживались по залу небольшими группками, смеясь, выпивая, куря и разговаривая.

Кейл презирал их, убежденных в собственном величии. Для него комната выглядела океаном надменных лиц и пустой болтовни. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы удержать эмоции вне своего лица, пока он маневрировал сквозь плотную толпу, исполняя священный долг по наполнению винных чаш.

Ошеломляющее многоцветье шелковых платьев, драгоценностей и расшитых серебром корсажей — новейшая мода среди городских аристократок, — блистало в мягком свете ароматических свечей. Многих из присутствующих он узнавал, но было немало и незнакомых. Казалось, его лорд пригласил полгорода на празднование дня рождения Перивела. Несмотря на тот факт, что Перивел Ушкеврен мертв уже сорок лет, подумал он.

Каждый год, тридцатого Молота, Тамалон давал праздничный бал в честь своего пропавшего старшего брата, Перивела Ушкеврена. Разумеется Кейл никогда не был знаком с Перивелом, но судя по тому, что он слышал за эти годы о старшем Ушкеврене, он считал, что тот пришелся бы ему по душе. Перивел погиб, сражаясь в одиночку против трех врагов, пока бывшее владение Ушкевренов, Дуб Сторла, пылал вокруг него.

Хотя он мог бы оказать услугу семье, оставив после себя узнаваемое тело, подумал Кейл.

После того, как огненный ад утих, пожарище тщательно осмотрели и разобрали тела, но невозможно было установить, принадлежит ли какой-либо из обгорелых трупов Перивелу. До сих пор не утихали слухи, что он выжил.

Примерно раз в несколько лет в дверях Стормвезера объявлялся человек, называющий себя Перивелом Ушкевреном, заявляя свои права на наследство. Каждый раз Тамалон и Кейл доказывали ложность претензий очередного жулика, которых подготавливали в соперничающих семействах, и давали ему от ворот поворот. Тем не менее, полностью забыть о проблеме пока не удавалось.

И все же, несмотря на все сложности, создававшиеся не утихающими слухами о возвращении Перивела, Тамалон поддерживал память о брате ежегодным празднествованием, пиром и балом, ставшими привычной отметкой в социальном календаре Селгаунта. Что приглашенные заодно успевали и решать вопросы касающиеся торговых дел, казалось совершенно естественным. Таков уж Селгаунт, мысленно улыбнулся Кейл.

Хотя праздничный бал давался в честь Перивела, его основным значением наряду с почтением памяти старшего Ушкеврена давно стали деловые встречи. Тамалон использовал чудесное вино, отлично приготовленную пищу и хорошее настроение как платформу для обсуждения торговых союзов и сделок с остальными патриархами Совета Старшин. Кейл был убежден, что Перивел одобрил бы это.

Совершая обход с бутылкой Штормового Рубина, он заметил своего лорда, сидящего в укромном уголке зала, и поглощенного разговором с Налдревином Талендаром. Предмет их беседы Кейл мог назвать, не слушая: контракт на поставку вина Ушкевренов в южные земли Фаэруна. Дом Талендар занимался дорогой мебелью, часто поставляя ее в королевства далекого Юга: Амн, Калимшан, Тетир, где рынок для аршендейлского ореха и сембийского красного дерева казался поистине бесконечным. Тамалон полагал, что вина дома Ушкеврен так же неплохо пойдут на юге, особенно крепкий Штормовой Рубин, и давно прикидывал экономичный способ перевозки бутылок. Аренда места в караване Талендаров была бы идеальным решением.

Завидев возможность, по поводу которой Тамалон проинструктировал его заранее, Кейл протиснулся сквозь толпу и подошел к беседующим. Как и все прочие присутствующие из знати, оба были роскошно одеты: стройный Тамалон в двенадцатикнопочный алый дублет с черными рукавами, а объемистый живот лорда Талендара, в свою очередь, прикрывал пурпурно-серебристый дублет. Оба также были обуты в высокие сембийские сапоги. Ни на одном не было заметно стали. По своему обычаю, Тамалон запретил оружие на бале Перивела, даже декоративные Ножи. Здесь занимались бизнесом, а не пускали кровь… хотя в Селгаунте первое и второе нередко считались одним целым.

Кейл чувствовал себя неудобно в собственном черном дублете дворецкого. Как он не пытался, ему до сих пор не удалось найти портного способного пошить одежду, подходящую для его гигантского роста. Если одеяние оказывалось слишком коротким, открывались щиколотки, придавая ему вид слабоумного. Напротив, чересчур большой размер заставлял его выглядеть как бледное пугало, плывущее в море черной ткани. Зажатый между этими вариантами, он наконец покорился богу неудобства, предпочел слишком большее слишком малому, и отдался посредственности своего портного.

Он не носил свои доспехи и оружие уже больше месяца, с тех пор, как его предполагаемое участие в организованном Ночными Ножами похищении, обернулось засадой Зентарима на него и его друга Джака. Кейл никогда не тосковал по ним так, как в подобные моменты. Он не просто чувствовал себя неудобно в не по размеру пошитом наряде; он чувствовал себя неправильно, будто он носит на себе видимую всем ложь. Та ночь, месяц назад, воскресила старого Кейла, и Эревис-дворецкий оказался неспособен зарыть его поглубже вновь. Лживая изысканность аристократии Селгаунта только напоминала ему о собственном обмане.

Они носят маску, прячутся за благообразной личиной, подумал он, и я тоже. Подливание вина он перемежал убийствами. Они, когда не смеются над шутками, похваливая вино, бьют друг друга в спину не хуже обыкновенных уличных бандитов. За исключением Тамалона, конечно.

Кейл знал, что его лорд честен, по крайней мере по меркам Селгаунта, и справедлив по любым стандартам. Необычный человек для такого города. Честность в Селгаунте была редкостью. Сам Кейл воплощал это утверждение, и горький привкус собственной лживости терзал его.

Он остановился удерживая почтительную дистанцию от Тамалона и Налдревина, чтобы не помешать их беседе. Музыка и гул переговоров звучали со всех сторон, но он сосредоточил свой слух только на Тамалоне и лорде Талендаре.

Налдревин Талендар, высокий человек с лишним весом, проговорил глубоким голосом. «Интересное предложение, Тамалон. Нам стоит обсудить его подробней».

Тамалон наклонился вперед в кресле, поместив локти на стол скрестил ладони перед лицом и улыбнулся своей улыбкой сделка-почти-заключена. «В самом деле, стоит, Налдревин. Естественно, дому Талендар с каждой бутылки будет идти небольшой процент».

«Само собой». Лорд Талендар поднял чашу в тосте, и Тамалон ответил тем же. Кейл, почтительно выжидавший паузу, использовал момент для своевременного вмешательства, срежиссированного им и Тамалоном задолго до этого.

«Могу я наполнить чаши лордов?»

«А, Эревис. Превосходно». Тамалон демонстративно изучил бутылку протянутую Кейлом. Изобразил удивление. «Да это как раз тот самый Штормовой Рубин, о котором мы говорили, Налдревин. Я настаиваю, чтобы вы попробовали его».

Налдрен выглядел готовым к обработке, так что Кейл добавил, «Это урожай 1352-го, лорд Талендар. Лучшее в доме».

Из-под густых бровей, Тамалон бросил короткий одобрительный взгляд, заметить который Кейлу позволяло только их давнее знакомство.

«Ну что же, в таком случае», лорд Талендар проглотил последние капли вина в чаше и протянул ее Кейлу. «Полагаю я так и поступлю».

«Слушаюсь, лорд». Кейл наполнил его чашу и оглянулся на Тамалона. «Что-нибудь еще, лорд?»

Тамалон улыбнулся. «Нет, Эревис, благодарю».

Кейл поклонился Тамалону, кивнул лорду Талендару и отошел. Раз Налдревин в таком благорасположении духа, выгодный контракт — дело, можно сказать, решенное.

«Просто прекрасно, Тамалон», услышал Кейл уходя. «Значит, вы говорите, виноград вы давите в…»

Исполнив долг перед своим лордом, Кейл вновь сосредоточился на главной заботе — безопасности семьи. Хотя Джандер Орвист и прочие члены стражи Аскревенов с арбалетами наблюдали с балконов нависавших над залом, Кейл предпочитал полагаться на собственный тренированный глаз. Он признавал, что попытка убийства Тамалона маловероятна, но и полностью исключить ее не мог. Соперники Ушкевренов в Совете Старшин только и мечтают чтобы Старый Филин умер, и Тамлин унаследовал семейные владения.

А господин Тамлин всего лишь дилетант, который с борделем не управится, не то что с благородным Домом. Стражи стражами, а Кейл проследит за безопасностью лорда персонально, как поступал последние девять лет.

В Стормвезер он попал как шпион Ночных Ножей, воровской гильдии, к которой он присоединился вскоре после того, как попал в Селгаунт из Вестгейта. Хотя Ножи сумели поместить своих информантов в качестве слуг в большинство благородных домов, гильдия никак не могла проникнуть в Стормвезер.

Поскольку Кейл был обучен нанятыми воровской гильдией Вестгейта учителями, и знал этикет высшего общества, он решил завоевать расположение Праведника и повысить статус в гильдии, предложив план. Он устранит тогдашнего дворецкого Ушкевренов, и займет его место. Теперь от этих воспоминаний его тошнило.

Я убил невинного человека, чтобы проникнуть на место, с которого мог бы шпионить за влиятельным патриархом Ушкевренов, обвиняюще думал он. Ему было стыдно, что он забыл даже имя того дворецкого. Я не хотел знать его, осознал он. И до сих пор не хочу.

Он ненавидел себя, каким он был, за то, что делал.

Но теперь я изменился, подумал он с проскочившей ноткой отчаяния. Я другой.

План был продуман до мелочей, но все же провалился. Кейл быстро проникся уважением к Тамалону, как к отцу, которого он никогда не знал, к Ушкевренам, к семье, которой у него никогда не было. Членство в длинной серии гильдий и тайных организаций он променял на любовь настоящей семьи. Очень скоро он понял, что не в состоянии предать их.

И точно также он не мог признаться им, рассказать, что он обучен как убийца и вор Ночными Масками в Вестгейте, что ему преподали девять языков чтобы легче было выдавать себя за другого, подделывать и разбирать текст, что в их дом он проник как шпион. Он знал, что Тамалон, в остальном великодушный, не простит предательства. И он решил жить в обмане, чтобы не лишиться того, что полюбил.

Все эти годы он скармливал Праведнику безвредную информацию о Тамалоне и Ушкевренах, изредка подкидывая ценные данные касающиеся других аристократических семей, и тем временем помогал своему господину в управлении хозяйством. Надзор над слугами был делом вторым. Главную ценность для Тамалона представляли его знания и связи в преступном мире Селгаунта, тесно переплетенном с интригами в Совете Старшин. В качестве источника своей информации он называл некоего, не слишком законопослушного родственника, вращающегося в тех кругах. До сих пор он не был уверен, что Тамалон верит ему насчет фиктивного родственника, но лорд всегда уважал тайны Кейла.

Вранье на вранье, упрекнул он себя. Но другого выхода нет. Если Тазиэнна узнает, кем он был…

Его страшило вложить в имя все чувства, которые он испытывал к дочери Ушкеврена. На его глазах она расцветала, превратившись из не по годам развитого подростка в самую ошеломляющую и живую девушку, которую он когда либо видел. Сияние ее чистого духа проникло в самые темные уголки его души. Без нее…

С неожиданной усталостью он мотнул головой. Ему не хотелось даже думать, на что он был бы похож, не встреть он ее.

Почти против воли, его глаза попытались разыскать ее. Возвышаясь на голову над большинством присутствующих, он мог видеть с одного конца зала до другого. Группы гостей блуждали по помещению. Чаши и бокалы звенели, гремел смех, играла музыка и аристократия Селгаунта искрилась словно драконья сокровищница. На ближайшей к Кейлу стороне зала располагался длинный пиршественный стол, тарелки с последней перемены блюд как раз убирали Лараджин и Райтон. Заметив его взгляд, и заторопившись, Лараджин чуть не выронила поднос. Нервно покосившись и увидев как хмурится Кейл, она задрожала всем телом и чуть не упала в обморок.

Что-то надо делать с этой девочкой, подумал он. С прислугой он всегда старался быть справедлив, но не терпел ошибок. Лараджин казалась просто воплощением неловкости. Он бы уволил ее месяцы назад, но Тамалон настаивал, чтобы он был с ней терпелив. Кейл не собирался размышлять, почему его лорд так защищает девушку.

Лараджин и Райтон работали неподалеку от нескольких курильщиков, все еще толпившихся у столов. Аристократы тихо переговаривались сквозь пелену дыма. Трубки напомнили Кейлу о его друге, Прытком Джаке, вызвав на его губах улыбку. Как там у него? Наверно, по уши в деньгах, картах и отличном табаке, решил он и хмыкнул.

Все еще желая взглянуть на Тазиэнну, он прошелся взглядом по выложенной твердым деревом танцевальной площадке, в настоящий момент пустовавшей. Хотя Совет Старшин редко танцевал, место для танцев полагалось иметь. Кейл продолжил осмотр противоположной стороны зала.

Квартет музыкантов, сидевших на выложенном коврами возвышении, играл негромкую музыку. Толстый, лысеющий мужчина медленно отбивал ритм на барабане рядом с непримечательным, но весьма умелым арфистом. Четверку дополняли привлекательная блондинка с валторной и чернобородый мужчина игравший на шалмее. Тамалон собирал музыкантов для праздника со всего Дерлуна. Необычная комбинация струнных, духовых с использованием ударных была новшеством, пришедшим из Кормира, и завоевавшим популярность в соседних городах Сембии. Кейл впервые прислушался к работе квартета, и обнаружил что ему нравится. Мягкие тона инструментов и низкий шорох собравшихся гостей смешиваясь создавали сонный, мелодичный гул. Он позволил музыке увлечь себя, продолжая искать Тазиэнну.

Наконец, она обнаружилась возле стены, справа от помоста музыкантов, и его дыхание тут же сбилось. Музыка и шум толпы исчезли. Он слышал только биение собственного сердца, видел только ее, а она сверкала как драгоценность.

В платье нефритового цвета, перешитом серебристыми нитями, с украшенным драгоценными камнями серебряным корсажем, ее красота заставляла прочих женщин уйти в тень, как серебристая Селун затмевает своим блеском светящиеся слезы, следующие за ней по ночному небу. Вокруг нее толпились сыновья благородных родов, говоря, смеясь, пытаясь произвести впечатление.

Даже с такого расстояния Кейл видел, как она недовольна. Аристократических хлыщей и балы она ненавидела еще больше чем он, но мать настояла на ее присутствии. Пока он смотрел, она неискренне улыбнулась шутке молодого аристократа, и огляделась вокруг, будто выискивая повод для бегства. Их глаза встретились. Она взмахнула рукой и улыбнулась ему счастливой улыбкой. Окружившие ее повернулись, бросая на него завистливые взгляды. Он спрятал собственную ревность, ответил на ее приветственный жест и тоже улыбнулся.

Не смея больше наблюдать за ней, из боязни что все чувства явственно отразятся на лице, он в последний раз тоскливо взглянул на нее и вернулся к делам: попытался разыскать в зале прочих представителей семьи Ушкеврен.

Леди Шамур, как всегда очаровательная, в синем платье с длинными рукавами и золотым корсетом, была неподалеку, разговаривая о пустяках с Долерой и Миной Фоксмантлами. Проницательный Кейл легко определил, что ей едва ли веселее чем дочери: улыбки ее выглядели вымученными, а тонкое тело напряженным, но она хорошо прятала чувства. Исполняя свои обязанности, Кейл подошел и наполнил чаши трех леди.

«Благодарю, Эревис», сказала Шамур. Она подарила ему улыбку благодарности за временную передышку, и суровость, обычно прятавшая ее тонкие черты, на миг отпала, редкий случай, когда Кейл мог увидеть утонченную красоту его госпожи. Неудивительно, что Тазиэнна стала такой красавицей; они могли бы быть сестрами.

«Вам требуется что-либо еще, госпожа?»

«Нет, Эревис. Все в порядке».

Он поклонился, сначала Шамур, потом Фоксмантлам. «Госпожа. Леди».

«Ого», раздался ему в спину певучий голосок Долеры. «Он такой высокий».

Кейл заторопился прочь, не оглядываясь. Ему тяжко будет не показывать раздражения в голосе, если с ним решит поговорить пустоголовая Долера Фоксмантл. Понятно почему леди Ушкеврен приходится заставлять себя улыбаться, внутренне хмыкнул он.

Тамлина он заметил у дверей, с полупустой бутылкой в руке, улыбкой на очаровательном лице и в окружении молодых людей обоих полов. В основном женщин, отметил Кейл. На краю этого моря щебечущих девушек расположился огромный телохранитель Тамлина, Вокс, как всегда внимательный и настороженный. Руки его бугрились от мышц и даже без заметного оружия он излучал опасность. На глазах Кейла Тамлин запрокинул голову от хохота и пролил на пол вино. Глядя на подобную неосторожность Кейл нахмурился.

С одной стороны, Кейл завидовал легкости, отличавшей Тамлина в общении с женщинами, с другой — презирал в нем недостаток самодисциплины. По его мнению, единственной слабостью Дома был наследник Ушкевренов. Тамлину недоставало взрослости, мудрости в суждениях, а более всего — сосредоточенности. Он занимался то тем, то этим, как ему заблагорассудится, но никогда не тратил времени на то, чтобы овладеть каким-то занятием в совершенстве. Ему нужно научиться дисциплине. Кейл бы поучил его, ох с каким удовольствием, но Тамлину, подозревал он, уроки бы очень не понравились. Юноша с рождения привык жить на всем готовом, никогда ему не приходилось трудиться. Если бы Тамлину вдруг пришлось обеспечивать себя самому, ему пришлось бы не легче, чем орку в крепости дварфов. Кейл осознавал, что если не произойдет никаких перемен, то процветание Дома Ушкеврен уйдет вместе с Тамалоном.

В этот момент Тамлин встретился с ним глазами, заметил неодобрительную гримасу Кейла и улыбка его мгновенно пропала. Кейл быстро отвел взгляд, пытаясь не показывать явного отвращения. На ходу заметил, как мрачно посмотрел на него Вокс. Рослому телохранителю явно не понравилось, что Кейл так испортил настроение Тамлину.

Ответный взгляд Кейла был таким же тусклым и немигающим, он не собирался скрывать свое мнение. Вокс профессиональный наемник, и несомненно умелый воин, но Тимора его забери, если он отступит в собственном доме. В любое время парень, подумал он, в любое время.

Последний раз сверкнув глазами Вокс отвернулся, его толстые губы зашевелились, будто шепча что-то, хотя Кейл знал, что он немой.

Забывшись, Кейл начал было отыскивать в толпе Талбота, но затем вспомнил, что младший Ушкеврен испросил дозволения пропустить празднование и остался в своем домике на озере Аласпер. Он задумчиво прикусил губу, беспокоясь о пареньке. Тот в последнее время слишком часто так поступает, решил Кейл. С того самого случая на охоте.

Неудачные мальчишеские проказы пока были пределом неприятностей Талбота, и Кейл в основном разрешал их даже не сообщая Тамалону и Шамур, но парень подрос уже достаточно, чтобы навлекать на себя большие проблемы. Кейл понимал, что если он действительно попал в какую-нибудь беду, то наверняка побоится сообщать кому-либо об этом, и в особенности родителям.

Надо будет заняться этим делом, решил он, и сделал мысленную пометку встретиться с Джаком и попросить халфлинга тайно последить за пареньком несколько дней.

Наконец, успокоившись и видя что с семьей все в порядке, он вновь вернулся к обязанностям дворецкого и произвел последнюю инспекцию прислуги. Все было в порядке, хотя он и напрягся при виде Лараджин, пошатывающейся под горой пустых винных бутылок и блюд. Его глаза нервно буравили ее спину, пока она нетвердо шагая двигалась к выходу, но все же никаких происшествий не случилось. Кейл последовал за ней через зал и заглянул в коридор дабы удостовериться, что она добралась до кухни ничего не разбив. Действительно, не разбила.

Тишина в коридоре, вместо шума кастрюль и криков Бриллы, старшей на кухне, говорила о том, что уставший кухонный персонал приступил наконец к собственному обеду. Бурчание в желудке напомнило Кейлу, что прислуга в зале, и он в том числе, поедят только после ухода гостей.

Заметив рядом подносчика вина, он заменил почти опустевшую бутылку Штормового Рубина на Старого Аска, легкое грушевое вино, подходящее для позднего вечера, и приготовился к самой интересной работе на праздниках, сбору информации.

Подслушиванию, улыбнувшись поправился он. Хоть называй это как оно есть.

Оглядевшись в зале он отметил расположение патриархов Совета Старшин и спланировал свой путь от одного к другому. За время проведенное в Стормвезер он узнал, что еда и питье лорда Ушкеврена имеют тенденцию развязывать языки в иное время контролирующим себя аристократам. Особенно в присутствии простого слуги. Со своим слухом, Кейлу, не спеша наполняя чаши, удалось добыть бесчисленное множество разоблачающих фактов. Долгие годы ему удавалось удовлетворять запросы Праведника подобной информацией, неприятной для той или иной благородной семьи, но безвредной для Ушкевренов.

Обычно следивший за осанкой, теперь он намеренно сутулился. Гости, как он обнаружил, смолкают если к ним приближается гигантского роста дворецкий с проницательными глазами, но абсолютно не замечают, если он съеживается и расслабляет обычно жесткое выражение лица.

Лучшие слуги как старая мебель, подумал он, вспоминая старинное сембийское изречение, тут как тут когда нужны, но в иное время незаметны.

В своей лучшей мебельной маске он пробирался сквозь толпу, подливая вино, время от времени расхваливая Старый Аск, и навострив уши прислушиваясь к разговорам вокруг. Как он и ожидал, в основном это была бесполезная послеобеденная болтовня недалеких аристократов.

«…слышал, леди Берент заинтересовалась работой молодого художника, если вы понимаете о чем я», со смешком сказал лорд Колвит.

«Лодочники странный народ», вещал лорд Релендар пышной молодой женщине, незнакомой Кейлу. «Я слышал, они жертвуют…»

Кейл передвигался, улыбаясь, подливая в чаши, прислушиваясь ко всему, что могло пригодиться Праведнику или Тамалону.

В тихом уголке он заметил Тилдара Фоксмантла, полупьяного как обычно и погруженного в серьезную беседу с Овилом Тизвином, толстым магом-торговцем, в основном ведшим дела в соседнем городе Сарлуне. Пышные усы Тилдара и слабое освещение не позволяли читать по губам, поэтому Кейл подошел поближе с бутылкой вина в руке. Они оба смолкли как только он приблизился, еще больше подхлестнув его любопытство.

«Милорды?» Кейл приподнял бутылку.

«Мне — нет, дворецкий», презрительно бросил Овил.

Кейл проглотил порыв ударом стереть это выражение с физиономии Овила, вместо этого повернулся к Тилдару, отметившему его присутствие только протянутым серебряным бокалом. Почтительно наполнив его, Кейл удалился на некоторое расстояние, и сделал вид что рассматривает толпу. Только тогда Тилдар и Овил возобновили разговор.

Это должно быть интересно, подумал Кейл.

Он отключился от шума толпы и сфокусировал слух на беседующих. Когда он услышал, что говорят они на эльфийском, ему еле удалось сдержать удивление. Они несомненно считали себя в безопасности говоря на языке эльфов — немногие в Селгаунте хотя бы видели их, не говоря уж о знании языка. Кейл молча возблагодарил аристократическую надменность. Сам он изучил выразительный, сложный язык эльфов в девятнадцать лет. Давным-давно, когда сам он был совсем иным.

«Тело высосано начисто, сухое как чондатанский кишмиш», сказал Тилдар, пьяно и излишне громко. «Мой человек в охране рассказал мне, что тень вылетела в окно как раз когда стражники ворвались внутрь».

С раздраженной нервозностью Овил оглянулся вокруг, недовольный неосторожностью Тилдара. Взгляд мага-торговца коснулся и Кейла, но прошел дальше не останавливаясь, будто того и не существовало вовсе. Незаметная мебель, с улыбкой подумал Кейл.

Овил вернулся к Общему языку. «Ты сказал, тень?»

«Да», ответил Тилдар вновь на эльфийском. «По крайней мере, он так говорит». Небрежно взмахнув рукой он отпил из бокала. «Но ты же знаешь слуг. В любом случае, не в этом дело. Важно другое: со смертью Борима Соаргила и его леди, тебе понадобится кто-то другой для перевозки товаров по Внутреннему морю. Я могу помочь. Несомненно, мы можем достичь обоюдовыгодной договоренности…»

Остаток разговора Кейл проигнорировал, коммерческие переговоры его не интересовали. Новости про лорда и леди Соаргил для него не оказались таким уж большим сюрпризом. Соаргилы не появлялись на публике уже дней десять, большая редкость для них, и в округе поползли соответствующие слухи. Об убийстве в Башнях Сарнтрампет он уже слышал, хотя и не про тень. Надо будет рассказать Тамалону. С гибелью Борима Соаргила, старшим в роду станет его неопытный сын Рорсин, и прочие семьи Совета Старшин схлестнутся отхватывая любые уязвимые клочки наследства Соаргилов.

Как падальщики, с презрением покосился он на Тилдара. Возможно, Тамалон может предложить Рорсину союз? Кейл не смог скрыть при этой мысли мрачной улыбки. Боарим в гробу перевернется. Ушкеврены и Соаргилы были давними противниками. Но времена меняются, подумал Кейл, и люди тоже. Несмотря на прошлую вражду, он не сомневался, что Тамалон предложит Рорсину сотрудничать, если это в интересах Ушкевренов.

Описание тел, сделанное Тилдаром, упрямо не хотело выходить из головы Кейла, звеня в его разуме тревожными колокольчиками. Высосаны дочиста как чондатанский кишмиш… до него доходили беспокоящие слухи: некоторые представители верхушки тайного мира Селгаунта погибли так же — три зента выловлены из залива, с телами изуродованными не только долгим пребыванием в море. Зален Быстрый Клинок, бывший глава Красных Капюшонов, найден мертвым в аллее, тело сморщено. Слишком много случайностей, чтобы это могло показаться простым совпадением и слишком четкий выбор целей. Новый игрок? Или осмелел кто-то из старых?

Он знал, что убийства в стенах Башен усложнят жизнь всем и каждому. Такая наглая атака на дом аристократа говорила о беспечности, тупости или бесстрашии. Скипетры Селгаунта, городская стража, прочешут улицы в поисках виновника, и не будут особо беспокоиться о случайных жертвах.

Надо ему предупредить Джака, чтобы коротышка успел залечь на дно. Независимые «работники» всегда больше всех страдали от чисток Скипетров, гильдии могут дать на лапу капитанам стражи и купить безопасность; выбор независимых — скрыться или висеть. Кейлу также надо будет передать с Ривеном просьбу о встрече с Праведником. Мастер гильдии Ночных Ножей может знать о происходящем больше.

Поток его мыслей неожиданно прервался. Его взгляд недоверчиво впился в светловолосого, красивого юношу, уверенно двигавшегося сквозь толпу. Одетый в хорошо подогнанный дублет с черными рукавами и высокие башмаки, он хорошо вписывался в ряды присутствующих молодых аристократов. За единственным исключением: он примеривался к гостям. Прохаживался среди юных дам, искрил улыбками, смеялся, и несомненно раздавал комплименты красоте их драгоценностей.

Он выбирает цели! Кейл не мог этому поверить. С точки зрения профессионала, приходилось признать, что будущий вор не был обделен мастерством. Только долгий опыт и тренированный глаз позволили Кейлу заметить неладное.

Обнаружив поблизости Лараджин, собирающую тарелки, он заторопился к ней.

«Лараджин».

Она подпрыгнула, словно ее укололи иглой. Поднос с чашами в ее руках угрожающе качнулся. «Ой». Когда она, повернувшись, увидела его, ее голос задрожал. «Да, мистер Кейл?»

«Дай-ка мне одну», он коротко кивнул на поднос, не отрывая взгляда от юного воришки.

«Мистер Кейл?»

«Чашу, девочка», рявкнул он. «Дай мне проклятую чашу».

Она отпрянула, широко распахнув зеленые глаза, и он почувствовал укол вины. В конце концов, она всего лишь девочка, и она старается. Он смягчил голос. «Извини, Лараджин. Я задумался кое о чем. Так». Он взял чашу с подрагивающего подноса и наполнил ее из бутылки, которую носил с собой. «А ты забери это». Бутылка оказалась на подносе. «Отнеси все на кухню и поужинай».

«Но…»

Он развернулся на каблуках и направился через весь зал к вору. Подождав, пока парень останется один, Кейл приблизился к нему с чашей. «Хотите выпить, молодой сир… ой!» Изобразив будто споткнулся, он упал на юношу, быстро ощупал на предмет оружия — единственный нож за поясом — и пролил вино на его дублет.

«Ох, простите, молодой сир». Потянув из кармана на груди платок он промокнул пятно. «Простите меня, мне так жаль».

«Все нормально», ответил вор краснея, сконфужено оглядываясь вокруг и пытаясь оттолкнуть Кейла. Несколько голов с любопытством повернулось в их сторону, но быстро вернулись к собственным разговорам. То, что парень не наорал на Кейла за такую неловкость, как сделал бы любой представитель аристократии Селгаунта, только подтвердило подозрения.

Кейл продолжил извиняться, и размазывать пятно, а вор все пытался отодвинуться. «Все в порядке, дворецкий. Можешь идти».

Кейл резко поднял голову, словно озаренный идеей. «Молодой сир… если молодой сир будет столь великодушен, что позволит мне проводить его до кухонь, наш повар наверняка сумеет вывести пятно».

«Не стоит беспокоиться».

«Прошу вас, молодой господин, я настаиваю, чтобы вы позволили мне исправить свою неуклюжесть. Пожалуйста?»

Юноша опустил взгляд на испорченный дублет, помешкал и кивнул. «Хорошо, дворецкий. Только быстрее».

«Следуйте за мной, молодой господин. Кухни там».

Кейл провел его за двойные двери в коридор, но вместо того, чтобы повернуть направо к кухням, свернул налево, направившись к незанятой комнате приемов.

Вор рассеяно оглядывался вокруг на ходу, несомненно подмечая небольшие ценные вещи. «Долго еще, дворе…аааахх».

Без предупреждения, Кейл кинулся к нему, схватил за горло и прижал к деревянным панелям стены. Парень брыкался и рвался, но Кейл держал твердо. Поглядев в распахнутые коричневые глаза юного вора, он медленно стал поднимать его в воздух. Отчаянный хрип вырвался из горла, красное лицо быстро стало превращаться в синее.

«Я точно знаю кто ты и что здесь делаешь», прошипел ему в лицо Кейл. Паренек в жалком жесте отрицания мотнул головой, и Кейл сдавил крепче. Хрипы прекратились вовсе. Юноша бился, но железную хватку Кейла ему было не разорвать. «Не пытайся врать. Я всегда могу заметить любителя».

Прекратив изображать возмущение, задыхающийся вор кивнул. Удовлетворенный, Кейл ослабил тиски, но лишь чуть-чуть. Сипение возобновилось, а посиневшее лицо вора вновь запылало красным. Кейл взглянул ему прямо в испуганные глаза. «Парень, если твоя левая рука сдвинется еще хоть на дюйм к ножу, обещаю — это будет твой последний вдох».

Ошеломленный юноша позволил руке, тайком подбиравшийся к поясу, бессильно повиснуть.

«Вот что мы сейчас сделаем», сказал Кейл. «Ты слушаешь?»

Вор кивнул, но выглядел он будто вот-вот потеряет сознание.

«Я не знаю на кого ты работаешь, и меня это не заботит, но с сего момента этот дом под запретом. Понял?»

Еще один отчаянный кивок.

Кейл бросил ему последний многозначительный взгляд и освободил. Неудачливый вор плюхнулся на пол, хватая воздух.

«Давай, приходи в себя. Я собираюсь выставить тебя отсюда».

«Но мое пальто», запротестовал было паренек, «Холодно же…» и немедленно понял, что не стоило ему открывать рот.

Кейл посмотрел на него. Глаза парня опустились к полу. «Все, все понял» пробормотал он.

Медленно поднявшись на ноги, он вслед за Кейлом направился из комнаты приемов сквозь боковую дверь, открывавшуюся во внутренний двор. Порыв ледяного ветра времени Глубокой Зимы заставил застучать его зубы.

«Сквозь сады, налево. И чтоб я тебя больше не видел».

Юноша кивнул, скрестил руки спасаясь от холода и бросился прочь.

Закрыв дверь и заперев ее на задвижку, Кейл поздравил себя с бескровным решением проблемы. Десять лет назад он бы отвел молодого вора в сады и прикончил бы его, просто на всякий случай. Я изменился, мысленно произнес он со слабой улыбкой. Тазиэнна может гордиться.

Прячась в высоком кустарнике, Аранискил мерил двух людей голодным взглядом. Высокий сказал что-то, и толкнул меньшего из дверей огромного дома. Звук, свет и жизнь сочились из открытой двери как кровь из раны. Аранискил зарычал, низко и угрожающе, и позади, отвечая ему хором донеслось тихое ворчание. Сила двух душ светила ему в глаза, искушая, подхлестывая аппетит. Душа высокого источала мощь, наполовину белую, наполовину тень, будто в войне сама с собой. Душа меньшего, пусть и слабенькая сероватая искра в сравнении, вызвала у демона предвкушающее урчание.

Пятнадцать бывших людей, скрывавшиеся в саду вместе с ним, ощутили его удовольствие и энергично зашевелились. «Накорми нас», зашептали они. «Накорми».

Аранискил повернулся к ним. Тихо, послал он мысль, и презренные твари попадали головами в грязный снег. Он глядел на них с презрением, как на всех людей. Господин Аранискила вселился в вожака этих людишек, этих Ночных Ножей, и объявил себя аватаром их бога. В результате недоумки буквально на уши становились, желая услужить. Ирсиллар принял их религиозный пыл и использовал его, изменяя их тела, извращая их разумы, пятная души пока они не стали инструментами, подходящими для его целей. И даже Аранискил не стал бы теперь питаться изувеченными черными огрызками, бывшими теперь их душами.

Дверь в дом захлопнулась. Звук заставил его развернуться. Высокий человек укрылся внутри, но тот, что пониже, остался. Тихо, вновь передал он искаженным людям. Как всегда они подчинились, беззвучно покачиваясь, полные голодного стремления к плоти, когтистые лапы их то сжимались то разжимались, хватая комки промороженной земли.

Терпение, подумал он. Скоро вы поедите.

Меньший человек, скрестив руки от холода, которого Аранискил в этом облике не ощущал, что-то бормоча направился к ним. Аранискил позволил голоду усилиться, наслаждаясь растущим предвкушением скорого его удовлетворения. Человек приблизился и прошел мимо, ничего не подозревая. Шагнув из кустов, Аранискил потянулся к нему.

Ошеломленный вскрик оборвался в самом начале. Мелькнул коготь Аранискила, разорвав человеку горло. В его сущность потянулась из раны кричащая душонка, и крылья демона забились в экстазе. Черная фигура Аранискила поглотила и переварила жизненную силу маленького человека.

«За Маска», речитативом забормотали в грязь искаженные люди. «За Маска».

Покончив с едой, Аранискил позволил высушенному телу упасть на дорожку. Ешьте, приказал он.

Радостно рыча, существа, бывшие когда-то людьми, вскочили на ноги, втянули труп в заросли и начали пожирать иссушенную плоть. Аранискил с удовольствием наблюдал за безмозглой суетой, позволяя им безумствовать, пока от тела не остались лишь ошметки одежды.

Пока они ели, он наслаждался сладостью человеческой души. Во всем мире только люди обладали такой утонченной, роскошной жизненной силой, способной удовлетворить вечный голод его рода. Ирсиллар, Аранискил и Гриив превратят этот город людей в скотобойню. Сегодняшнее пиршество будет только первым из многих.

В доме находилось еще много душ. Гораздо больше. Он чуял их сквозь стены, даже на таком расстоянии. Ощущал их присутствие в зимнем ветре. Аранискил не знал, почему повелитель избрал этот дом как цель, да по сути его это и не интересовало. Там была еда. И этого было достаточно.

Идем, обратился он к искаженным людям. Внутри еще пища.

Длинные пурпурные языки замелькали меж серых губ и острых клыков. Ему нравилось смотреть их предвкушающее заискивание. «Пища», шипели они. «Пища».