Священная ночь

Убийство

Все произошло очень быстро. Сидящая куда-то исчезла и пропадала больше недели. Консул думал, что она занята сватовством. А я была уверена: она отправилась на поиски, хотела что-то разузнать. Перед отъездом она послала к нам прислугу из хаммама сказать, что будет очень занята в ближайшее время и что не следует о ней беспокоиться.

Вернулась она рано утром. Я крепко спала в объятиях Консула. Распахнув дверь, она за волосы вытащила меня из кровати. Консул в испуге проснулся, полагая, что ему привиделся кошмарный сон. А Сидящая кричала с пеной у рта:

— Ступай, сукина дочь, воровка, шлюха, ступай, посмотри, кто дожидается тебя там, внизу. Ты всех поубивала, а сама сбежала с наследством…

Она подталкивала меня пинками. Я упиралась, цепляясь за что попало. Консул одевался. Тем временем она спихнула меня с лестницы. Я упала, а когда поднялась, то очутилась нос к носу с моим дядей, отцом Фатимы, тем самым скупердяем, от которого предостерегал меня отец. Ярость душила его. Разлившаяся по его лицу бледность не предвещала ничего хорошего. Я знала, насколько он бывает ужасен, от злости он бросил на произвол судьбы свою дочь, страдавшую эпилепсией. Отец называл его не иначе как «мой злобный брат». Дядя насмехался над моей матерью, неспособной произвести на свет мальчика. И делал это с беспощадной жестокостью. Сопля, вечно висевшая у него на кончике носа, казалась мне ядом. Я всегда ненавидела дядю. И все-таки была сильнее его, ибо никогда не подпускала к себе, не шла ни на какое сближение. Я знала, что он питает безграничную ненависть ко всем. И если я согласилась на фиктивный брак с Фатимой, то для того лишь, чтобы забрать ее из их дома, где во время припадков они бросали ее, бившуюся в судорогах, совсем одну. Всю свою жизнь дядя сгорал от зависти к брату, пытался причинить вред кому только можно. Больше всего на свете он любил расставлять людям ловушки и шантажировать их, пользуясь их слабостью или же несчастьем. Словом, был самым отъявленным негодяем. Увидев его, я сразу поняла: он меня поймал. Молча наслаждался он своей победой. Я могла бы все отрицать, не узнавать его, но воспоминание об озере тяжелой, вязкой воды нахлынуло на меня, мне стало тошно, и я потеряла самообладание. Наши взгляды встретились. В его глазах сквозили ненависть и стремление отомстить. В моих отражались жалость и огромное желание покончить со всем разом. Я попросила его подождать меня, дать мне время собрать вещи, чтобы затем последовать за ним. Я поднялась в комнату Консула, стоявшего с ошеломленным, потерянным видом и ни на что не реагировавшего. Я сразу же ринулась к нижнему ящику. Зарядив револьвер, я не торопясь спустилась вниз. Очутившись на расстоянии метра от дяди, я выпустила ему в живот всю обойму.

В какую-то долю секунды я поняла, что наступил конец этому эпизоду моей жизни. Я просто обязана была завершить его, пойдя на это убийство. Обычно люди стреляют не задумываясь. Меня же захлестнуло множество образов и мыслей. Я была подхвачена этой волной и знала, что моей рукой водили сила Фатимы, сила моих отца с матерью и всех тех, кто так или иначе стал жертвой злобы этого человека.

При виде желто-зеленой крови, вытекавшей из распростертого на земле тела, я почувствовала облегчение. Сидящая взвыла, раздирая себе щеки. Консул по-прежнему безмолвствовал с отсутствующим видом. Меня бил озноб. Я набросила на плечи шарф и стала ждать дальнейшего развития событий. Глядя в землю, я ничего больше не слышала. Я была далеко. Я бежала по лугу, а за мной гналась свора ребятишек, бросавших в меня камнями. Мне было от силы год — счастливый возраст. Потери я не ощущала. За несколько месяцев я пережила такую страсть, которая могла питать меня до скончания дней.

Меня судили и приговорили к пятнадцати годам тюрьмы. От адвоката я отказалась. Тогда суд назначил мне защитника. То была молодая женщина, которая произнесла великолепную речь относительно положения женщины в мусульманской стране. Сидящую и Консула заслушали как свидетелей. О чем говорила Сидящая, я не помню, что же касается Консула, то даже если все случившееся причинило ему горе, он этого ничем не выдал. Он сделал заявление, явно приготовленное заранее:

— Тот, кто постоянно ищет возможности опозорить человека, недостоин нашего уважения. Тот не человек, кто не ограждает от позора другого. Если кто-то наделен величием души и благодатью свыше, то, защищая справедливость, такому человеку случается быть жестоким. Женщина, которую вы судите сегодня, принадлежит к подобного рода исключительным существам, преступившим позор и стыд, порожденные ненавистью. Она дошла до последнего предела страдания, и на это ее подвигло величие души. Меня связывает с этой женщиной определенный договор; это наш секрет. Он касается нашей любви. В этих стенах о любви говорить не принято. Но знайте: любовь, которая соединяет нас, рассеивает мрак вокруг меня. Я буду ждать ее.