Святоша

Глава 6

Павел

– Возможно, нам стоит это оформить как компенсацию морального вреда?

– М-м-м? – отвлёкшись от телефона, я вскинул взгляд на Ларису Юрьевну.

– Суд присудил этому… – она шмыгнула носом, явно разрываясь между желанием назвать Ярика, как он того заслуживал, и страхом меня обидеть, – то есть вашему брату два миллиона в качестве морального ущерба. Наверное, вашу помощь можно как-то оформить в счет оного.

– Да нет, не стоит, – задумчиво протянул я. – Пусть с этим Ярослав разбирается сам – может, до него хоть так что-то дойдет.

– Не уверена… – женщина приложила к уголкам глаз платочек. – Может быть. Павел, не знаю, говорили ли вам, но вы совершенно особенный человек. Сейчас таких и не встретишь.

– Да ладно вам, – я даже как-то смутился. Невольно скосил взгляд на притихшую чуть в стороне Иду, которая явно ничего особенного во мне не видела. Кажется, ей вообще не было до меня дела. Если ее свекровь рассыпалась в благодарностях, то эта слова лишнего не сказала за все время, что нотариус возился с нашими документами. И хоть я делал это ради себя, а не для её благодарности, что-то в молчании Иды глубоко меня задевало.

– Да, действительно, Лариса Юрьевна… С чего вы это взяли? Может, он такой же преступник, как брат. Только на другом специализируется…

– Ида! – ахнула та.

– Ну, допустим, специализируюсь я на ядерной физике, – усмехнулся я.

– Что? – Ида моргнула, поднимая на меня свои бездонные голубые глазищи.

– Я физик-ядерщик, а не бандит.

– И много физиков-ядерщиков могут просто так вынуть из кармана пятьдесят тысяч долларов? – запальчиво продолжила наступление Ида.

– Ида! – растерянно повторила Лариса Юрьевна, в шоке, как рыба, шевеля губами.

– Услуги хорошего специалиста всегда стоят дорого.

– А ты хорош?

– В физике?

Мы обменялись долгим взглядом – слишком долгим для двух людей, которые вроде как не хотят иметь друг с другом ничего общего. Я почувствовал, как в воздухе между нами что-то необратимо меняется. Он становится гуще, опаснее. Наполняясь потрескивающим электричеством.

Нотариус откашлялся:

– Мы почти закончили. Здесь и здесь нужно поставить подписи.

Ида взяла ручку и, чуть помедлив, размашисто шаркнула по листу. А я поймал себя на мысли, что какой бы холодной, колкой, язвительной она не была сегодня, это нравилось мне гораздо больше ее обычной отрешенности.

Освободились мы буквально сразу же. Нотариус церемонно сложил документы в папку и протянул их Ларисе Юрьевне. Та просияла, рассыпаясь в очередных благодарностях, и оттеснила Иду в коридор, явно что-то выговаривая невестке. Впрочем, меня это уже не касалось. Я свое дело сделал.

Пожав на прощание руку нотариусу, я тоже вышел из кабинета. Хотел дать Иде возможность сбежать, если ей было так уж невыносимо моё общество. Но она, как назло, вышла почти следом. Мне даже пришлось придержать для нее дверь. Ида вымученно кивнула, проходя мимо, случайно задевая меня бедром. Пустяковое движение, а сердце почему-то оступилось в груди. Нахмурившись, поплелся за ними с Дашкой.

На улице хлестал мелкий колючий снег, ветер свистел, закручивая снежные вихри в арке, через которую нам предстояло пройти. Придерживая головку дочери, Ида быстрым шагом направилась к своей машине. Я закурил, наблюдая за этой парочкой краем глаза.

Усадив дочь в автокресло, Ида уселась за руль. Сдала задом, выкрутила колеса и вдруг заглохла. Я усмехнулся. Неторопливо затушил сигарету и подошёл, постучал костяшками по стеклу.

– Проблемы?

Ида повернула голову. В её взгляде мелькнула смесь усталости и раздражения.

– Аккумулятор, наверное.

– Шутишь? Тут явно что-то другое. Вызывай эвакуатор. Я тебя подвезу.

– Обойдусь. – Ида потянулась к телефону, но, похоже, осознала, что ждать эвакуатор в такой мороз с годовалым ребенком – идея так себе. Вздохнула. – Ладно. Буду должна.

– Перестань, – отозвался, распахивая перед ней пассажирскую дверь отцовского Патриота.

– Ой, автокресло же надо достать! Сейчас…

В общем, как-то да разместились. Ида уселась к дочке на заднее сиденье, машинально пристегнулась и отвернулась к окну. Я покосился на ребенка. Дашка сидела в автокресле и внимательно смотрела на меня через отражение в зеркале. Смешная. В розовой шапке, наползшей на лоб, и щеками, лежащими на воротничке белоснежного комбинезона. Подмигнул ей. Дашка, застеснявшись, отвернулась.

Ехали преимущественно молча. Негромко играло радио, по которому целый день гоняли один и тот же новогодний плейлист.

– Павел… – окликнула Ида на подъезде к дому.

– М-м-м?

– Я должна извиниться. Ты, наверное, действительно преследовал благие намерения, а я… Я вела себя как настоящая стерва.

Я хмыкнул, покосившись на Иду. Ее щеки порозовели – видно, ей весьма нелегко дались эти слова. Об этом свидетельствовали и поджатые губы, и взгляд, устремлённый вдаль, и морщинка между насупленными бровями.

– Честно? Я бы удивился, если бы было иначе, – сказал спокойно.

– Тогда представляю, как тебя удивила моя свекровь. – В голосе Иды послышалась неприкрытая ирония.

– На самом деле я рад, что она не стала артачиться. Теперь моя совесть чиста. А у вас, выходит, не лучшие отношения?

– Да нет. Я просто не ожидала, что Лариса Юрьевна станет выкручивать мне руки с этим наследством, – Ида потрепала дочь по щеке. – Еще раз извини, что так вышло. И спасибо.

– Пустяки. Я же сказал.

– Ну, если для тебя такая сумма – пустяк, то я завидую физикам-ядерщикам. Если, конечно, ты не соврал насчет того, чем зарабатываешь на жизнь. – Ида прошлась по мне испытывающим взглядом.

– Зачем мне врать? Я действительно последние пятнадцать лет работаю в *-атоме. На разных должностях.

– Ты же говорил, что работал за границей! – сощурилась Ида. То, как она пыталась меня подловить, было даже забавно.

– Угу. У *-атома куча проектов за бугром. Мы же в том числе строим атомные станции…

– Хм, ясно.

Смешная. Ее разочарование было таким сильным, что его, казалось, можно было потрогать.

– Ты очень недоверчивая, Ида.

– Просто удивительно, что вы с этим… такие разные.

– Мы с ним почти незнакомы. Так вышло. Меня воспитывал отец – отцы у нас разные, я, кажется, упоминал... Ярика – мать. А она… Короче, не лучшая мама на свете, если ты понимаешь, о чем я.

Мой взгляд в который раз метнулся к Дашке.

– Быть хорошей матерью гораздо сложнее, чем кажется, – устало заметила Ида, отцепляя ручки дочери от своего пальто, которое та зачем-то пыталась с нее содрать, извиваясь в кресле.

– У тебя получается.

Ида в некотором смятении отвернулась, но лишь за тем, чтобы секундой спустя наши взгляды встретились в зеркале заднего вида.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что вижу, как ты относишься к дочери, – сказал я просто. – Ты всё время рядом с ней. Реагируешь на каждое ее движение, на каждый звук, может, даже сама того не замечая. Я не очень разбираюсь в детях, но, кажется, именно так и должна вести себя мать. К тому же не стоит забывать, скольким ты пожертвовала ради материнства. Далеко не каждая женщина отказалась бы от такой успешной карьеры…

Ида пожевала губу.

– Ты ошибаешься, – усмехнулась она. – Я срываюсь. Кричу, когда устала. Знаешь, как я мечтаю хоть час провести в тишине? Бывает, думаю: «А если бы… Если бы всё было по-другому?». И сама себя ненавижу за эти мысли.

Черт… Я ведь тоже об этом думал.

– В твоей ситуации это нормально. Если бы да кабы… Люди склонны фантазировать о том, что бы было, поступи они так, а не иначе, – пожал плечами я. – Если мучит совесть, значит, она есть.

Ида усмехнулась краешком губ, вглядываясь в мои глаза с настороженностью и… надеждой? Это было немыслимо, но мне вдруг показалось, что ей редко кто-то говорит что-то подобное. Есть ли ей с кем вообще обсудить свои страхи? Ну, не со Светкой же она ими делится!

– Спасибо.

– Да за что?

– За то, что послушал мое нытье. Я редко позволяю себе раскиснуть, сегодня, похоже, именно такой случай.

– Обращайся, – шутливо пожал плечами я.

– Ну уж нет. Жалость к себе – это такое топкое болото… Увязнешь и не выберешься, а мне нельзя увязать. У меня Дашка.

– Красивое имя.

– Простое, – возразила Ида. – Это Илья придумал. Я спорила. Казалось, Дарья Ильинична – что может быть хуже?

– Апостол Павел? – набросил я.

Ида хихикнула. Звонко, открыто. И будто вдруг сама того испугавшись, захлопнула рот ладонью. Но было уже поздно – ее смех подхватила Даша, а следом за ней и я.

– Твои родители – большие оригиналы. Ты часто думаешь о том, каким был бы твой брат, если бы у него была другая мать? – вдруг спросила Ида.

– Нет, чаще я думаю о том, каким стал бы я сам, если бы она не бросила меня с отцом.

Каким-то уж слишком интимным у нас выходил разговор. И судя по тому, что наши взгляды в который раз смущенно отскочили в стороны, никто из нас не был к нему готов. Ида склонилась над вырубившейся за одну секунду дочкой, а я сосредоточился на дороге – ехать нам осталось недолго. Минут через пять заглушил мотор. Помог Иде выбраться. Она забрала малую, а я отстегнул кресло.

– Пойдем, провожу вас.

Думаю, если бы у Иды было хотя бы три руки, она бы не согласилась. А так… Посмотрела сначала на дочь, потом на дверь и зажатое у меня в руке кресло и нехотя кивнула.

– Раз уж ты здесь, заодно передашь кое-что Свете.

– Свете? – удивился я.

– Вы же вроде встречаетесь. Нет? – нахмурилась Ида, проворачивая в замке ключ.

– Эм… В некоторой степени.

– Ясно. Сейчас только положу ее…

Щелкнул выключатель, заливая прихожую мягким светом. Ида стащила сапожки, сняла комбинезон сначала с дочки, чтобы та не упарилась, а потом только сбросила свое пальто. Я же, чувствуя себя не в своей тарелке, переминался с ноги на ногу у входа.

Дашка лютовала, сдирая с матери кофту. Кое-кто явно проголодался.

– Сейчас. Только отдам дяде Паше одну очень важную штучку, ладно? – пыталась с ней договориться Ида, но где там... В писке мелкой послышалась явная угроза. – Ну, ладно-ладно, сейчас. Это же надо быть такой жадиной! – доносилось до меня из спальни. – Паш, подождешь немного? Можешь сварить себе кофе! – крикнула Ида.

Я разулся. Повесил куртку в гардероб и прошел в зону кухни, которая здесь была на европейский манер совмещена с гостиной.

– А тебе что приготовить?

– Да ничего. Я потом сама заварю чай.

Я не стал слушать. Когда это будет? Судя по тем звукам, с которыми Дашка напала на мать, отпочкуется она от нее нескоро. Я замер с поднесенным к крану чайником, очень ярко визуализируя сцену ее кормежки.

Тряхнул головой. Картинка получалось такой… Нет, вот о чем так точно не стоило думать!

Бахнув чайник на платформу, я достал чашку, вместо привычного уже чая в пакетиках нашел настоящий Пуэр. Пришлось еще поискать заварник… Черт его знает, сколько я возился, пока накрывал на стол. Но как только закончил, Ида вышла из спальни.

– Вот, – протянула мне зеленую коробку. – Скажешь, что документы я, наверное, выкинула. Так что пусть забирает за двести.

Я не был большим ценителем люкса, но характерную упаковку Van Cleef без особого труда узнал даже я.

– Это что? – сощурился.

– Это подарок мужа.

– Зачем ты его отдаешь Свете?

– Я его продаю. Это большая разница. А зачем… – Света пожала плечами. – Ты же видел баланс моей карты. Я пытаюсь подзаработать, не думай, но с Дашкой это практически нереально. Может, потом, если найду нормальную няню, а пока нам надо как-то продержаться.

– Забери.

– В смысле?

– Не надо ничего продавать, – процедил я, сам не очень понимая, какого черта так завелся. Обозлившись не на Иду даже. На Светку. Нет чтобы помочь подруге, как сделал бы на ее месте любой настоящий друг, она… За двести косарей покупает колье, реальная стоимость которого по меньшей мере в десять раз больше?! Серьезно?

– Паш, я же не для того, чтобы ты меня пожалел, это сказала, – возразила Ида.

– Я знаю!

– Ну, так и в чем тогда твоя проблема? Не хочешь передавать – я сама это сделаю.

– Нет. Вот… Возьми, – сказал я, доставая кошелек из кармана, и, понимая, что Ида слишком гордая, чтобы взять от меня хоть копейку, добавил: – Потом как-нибудь отдашь.