Sword Art Online. Том 20. Колыбель луны

Глава 1

— Фгх! — вырвалось у Ронье после удара по спине.

Её голова была обмотана какой-то тканью. Извиваясь в темноте, Ронье сдёрнула её и поняла, что находится у себя в спальне. Видимо, упала с кровати.

За окном было темно. Ронье выбралась из одеяла и залезла на кровать.

Февраль был на исходе, и если днём стояла тёплая погода, то к рассвету всё неизбежно подмерзало. Ронье закуталась в одеяло с мыслью о том, что неплохо бы и в Центральном соборе провести отопление, как в замке Обсидия в мире тьмы, и медленно выдохнула.

Ронье — насколько она сама знала — почти не ворочалась во сне и могла упасть с кровати только из-за воспоминаний о том дне. Как правило, она к моменту пробуждения уже начисто забывала, что ей снилось, но сегодняшний сон до сих пор не шёл из головы.

Окончание Войны двух миров и возвращение в столицу пришлись на середину ноября триста восьмидесятого года по календарю мира людей. В декабре был собран Совет мира людей, а в феврале триста восемьдесят первого года началось Восстание четырёх императоров. Таким образом, после битвы Ронье и Тизе против императора Северной Центории Кругера Нолангарта прошёл ровно год.

«Может, поэтому мне и приснился тот день? Кстати, почему люди вообще видят сны?» — раздумывала Ронье и ждала, пока фея сна вновь посетит её, но веки никак не хотели оставаться закрытыми. Ронье боролась с собой в течение примерно трёх минут, но тут за окном раздался тихий перезвон, говоривший о том, что уже пять часов утра.

Смирившись, девушка встала с кровати, накинула тёплый шерстяной халат и потянулась рукой к большой настольной лампе. Нащупав внутри внушительных размеров кран, повернула, и вода вытекла из стеклянной колбы в сосуд под ней. В колбе загорелся камень размером с яйцо, осветив комнату жёлтым светом.

Когда два дня назад они возвращались из мира тьмы, оказалось, что Кирито каким-то образом успел спрятать в багажном отсеке механодракона десять обсидианских каменных ламп. Ронье и Тизе получили по одной в качестве сувениров и сразу же начали ими пользоваться. Включаются они простым спуском воды, а выключаются переворотом, после которого вода втекает обратно в колбу. По простоте и удобству использования они могли посоперничать не только со старыми масляными лампами, но и со светородными лампами собора, потому что не требовали никаких элементов.

Разумеется, эти камни — известные в мире тьмы как люминиты — не горели вечно, одного камня хватало примерно на четверо суток постоянного свечения. Тот факт, что даже при усиленной экономий лампа протянет всего около месяца, расстраивал Ронье, но Кирито планировал в будущем организовать крупные поставки люминитов.

Поскольку эти камни начинают светиться, как только их вынимают из воды, перевозка их на большие расстояния составляла некоторую сложность, но, как только все вопросы с поставками будут улажены, в Центории ночью тоже станет светло, а в Обсидии полегчает беженцам, которым день ото дня становилось всё труднее найти себе работу.

Но, разумеется, одних камней мало, чтобы привести мир тьмы к процветанию. В основе бед Дарк Территори лежит катастрофическая нехватка еды, вызванная скудностью почвы и вечным полумраком, Кирито изо всех сил искал решение, но до сих пор ничего не придумал.

Самые большие надежды Верховный мечник возлагал на земли по ту сторону Границы мироздания, опоясывающей весь Андерворлд. Но с этим имелись свои сложности. Ни одному живому существу не под силу преодолеть эту стену, а сможет ли это сделать механодракон — пока неясно. И даже если они однажды покорят стену, что ждёт их на другой стороне — новые неизведанные земли или же безграничная пустота?

— И всё же… — прошептала Ронье, но не договорила и подошла к вешалке над комодом.

Сняв с неё длинный меч в чёрных кожаных ножнах, Ронье достала из выдвижного ящика деревянную шкатулку и подошла к столу.

Этот меч с чёрной рукоятью и серебристой гардой — подарок Второй мечницы Асуны, который она сделала Ронье всего пять дней назад. Тридцать девятый уровень приоритета — далеко не божественный артефакт, но более чем достаточно для рыцаря-ученика.

Ронье осторожно обнажила меч. Тот ярко сверкал в свете каменного фонаря, но на клинке отчётливо виднелась небольшая выщербина. Во время битвы на верхнем этаже замка Обсидия этой частью клинка Ронье отрубила левую руку человеку в чёрной накидке, похитителю Лизетты — дочери главнокомандующего Искана и посла Шеты.

За два дня в ножнах меч полностью восстановил Жизнь, но грязь и царапины исчезали только после чистки.

Ронье положила меч на стол и открыла шкатулку. Достав белый хлопковый платок, она тщательно протёрла клинок, гарду и ножны. Затем взяла отрез шкуры среброшёрстого оленя из Южной Империй, капнула на него полиролью и начала бережно натирать клинок.

Когда Кирито и Юджио учились в академии, они точно так же ухаживали за «Ночным небом» и «Голубой розой», коротая время за разговорами. Ронье нравилось смотреть, как работают наставники. Они с Тизе пробыли их пажами всего полтора месяца, но Ронье казалось, что это время было для неё самым весёлым и ярким за все семнадцать прожитых лет.

Не то чтобы ей не нравилась мирная жизнь в соборе, начавшаяся после окончания Войны двух миров и Восстания четырёх императоров. Конечно, ей приходилось в поте лица учиться фехтованию, заклинаниям и Инкарнации, но Ронье искренне хотела, чтобы эти дни продолжались вечно. Однако затем на лице Тизе или Кирито вновь мелькала тень, и Ронье невольно вспоминала, что с ними больше нет Юджио… и что он действительно играл в их жизни огромную роль.

Кирито и Юджио, Ронье и Тизе. Насколько драгоценным и незаменимым было время, которое они провели вчетвером, настолько же безвозвратно оно кануло в вечность.

Хотя…

Возможно, не только отсутствие Юджио мешало Ронье радоваться жизни.

Быть может, причина ещё и в постоянных напоминаниях о том, что первой любви Ронье, как и Тизе, не дано перерасти в нечто большее…

— А…

Рука вдруг соскользнула, и Ронье порезала подушечку большого пальца о лезвие. Она сразу же положила меч на стол и осмотрела палец. Боли почти не было, но капелька крови всё-таки появилась.

Ронье машинально подняла левую руку, чтобы создать светород, но передумала и опустила. Вместо этого она поднесла большой палец к губам и лизнула царапину. Кровь скоро остановится, но царапина останется с ней ещё какое-то время. Это будет её наказанием за то, что она отвлекалась на посторонние мысли во время полировки меча.

Напоследок Ронье тщательно вытерла отполированный меч мягкой тканью и вернула его в ножны.

Она должна и дальше работать над духовной связью с этим клинком, который на днях назвала «Лунной тенью», К тому времени, когда Ронье как следует освоит его, она наверняка научится бороться с безответными чувствами.

Ронье встала из-за стола и убрала на место меч и набор для ухода за ним. Затем бросила на кровать халат и скинула с себя ночную рубашку. Не удержавшись, она вздрогнула от холода и чихнула.

«Почему люди чихают? Потом спрошу у Кирито — и про сны тоже», — подумала Ронье, подбегая к шкафу, в котором хранилась её рыцарская форма.

Двадцать третье февраля триста восемьдесят второго года по календарю мира людей.

Начавшийся ещё до рассвета холодный дождь бесконечно стекал по большим окнам «Коридора небесного света» на пятидесятом этаже собора.

На самом деле этот «коридор» был грандиозным залом, в котором нашлось место даже для галереи с перилами под высоким потолком. Именно оттуда Ронье и Тизе сегодня наблюдали за заседанием Совета.

Зачем было подниматься под потолок, если они могли стоять возле круглого стола? Дело в том, что Фанацио оставила им малыша Берче, который вёл себя относительно спокойно только на высоте. Конечно, пятидесятый этаж сам по себе находился в двухстах мерах от земли, но годовалый ребёнок не мог почувствовать высоты, находясь по эту сторону каменных стен и толстых окон.

— Слушай, Ронье, ты же видела в Обсидии дочку госпожи Шеты, да? — прошептала Тизе, баюкая дремлющего Берче.

— Угу, даже милком кормила.

— О-о, везёт тебе. Ей же всего три месяца? Она, должно быть, такая миленькая…

— Ещё бы, у неё такие мягкие волосы и большие глаза…

— Ясно… — Тизе посмотрела в пустоту мечтательным взглядом. — Берче тоже милый, когда спит, но всё-таки мальчик — это мальчик, а девочка — это девочка. Надеюсь, госпожа Шета возьмёт дочку с собой в следующий раз…

«Скорее всего», — чуть было не ответила Ронье, но спохватилась.

Она до сих пор не сказала подруге о том, что Лизетта, дочь Шеты и Искана, полдня пробыла в плену. Кирито настоятельно просил никому не рассказывать до сегодняшнего совещания, но у Ронье и без этого за последние несколько дней появились новые вопросы и сомнения относительно случившегося.

Нетрудно понять, почему похититель выбрал Лизетту — во всём мире нет более подходящей заложницы, чтобы шантажировать Кирито. Вернее, есть Вторая мечница Асуна, но невозможно представить, что в Андерворлде кому-то под силу похитить её и удерживать в темнице.

Однако в остальном похищение вызывало множество вопросов.

Верхние этажи замка Обсидия находятся в пятистах мерах от земли — конечно, вершина Центрального собора расположена ещё выше, но это всё равно очень много. Однако ни это, ни многочисленная стража не остановили похитителя, который не только успешно проник в замок и похитил Лизетту, но и скрылся в тронном зале на пятидесятом этаже, попав туда через окно, которое не должно никому открываться. Когда благодаря смекалке Кирито удалось найти похитителя, а Ронье отрубила врагу левую руку, тот выпрыгнул из окна, но его тело так и не нашли.

Перед тем как открылось окно, Ронье своими глазами видела блеск алого камня на груди похитителя. Главнокомандующий Искан сказал, что точно такой же камень был в короне императора Вектора, погибшего в Войне двух миров.

Также Искан предположил, что похититель мог быть из гильдии убийц, но этой гильдии уже не существовало. Более того, для отвлечения внимания их враг использовал миньонов — искусственно созданных существ, которых могла произвести лишь потерявшая почти всю силу гильдия чёрных магов.

Что же происходит в мире тьмы? А в мире людей? Кто стоит за этим и что он собирается сделать?..

— Вот в целом всё, что произошло в замке Обсидия, — вдруг донёсся до Ронье голос читавшего доклад Кирито, выдёргивая её из раздумий.

— Что?.. — изумилась в следующий миг Тизе. — Неужели ты тоже в этом участвовала?!

Похоже, пока Ронье вспоминала произошедшее в замке, Кирито как раз рассказывал о случившемся Совету.

— Угу… — Ронье мельком взглянула, на подругу и втянула голову в плечи. — Но лично я ничего опасного не делала.

— Накинулась с мечом на того, кто украл младенца, — это, по-твоему, не опасно?! Эх ты… не зря говорят, что паж во всём берёт пример с наставника.

— Разве в академии такое говорили?..

Пока Ронье пыталась вспомнить, внизу продолжалось совещание.

— Верховный мечник, мне не хочется ставить вам в вину случившееся, но ведь я буквально на днях говорил вам, что для каждой работы есть своё Призвание!

Этот мощный и звонкий, словно тетива стального лука, голос принадлежал рыцарю единства Дюсольберту Синтесису Севену. Сейчас он был не в привычных красных доспехах, а в восточном халате — видимо, это его утренняя одежда, — но отчитывал Кирито, как всегда, строго:

— Несомненно, замок Обсидия охраняют множество стражников. Именно они должны были заниматься поимкой преступника! Верховный мечник, вы должны понимать, какой бардак начнётся, если с вами что-то случится, ведь мир людей, нет, весь Андерворлд держится именно на вас!

После Дюсольберта взяла слово Фанацио Синтесис Ту, второй командир рыцарей единства. Обычно она вела себя сдержанно, но сегодня заговорила серьёзным тоном:

— На этот раз даже я поддерживаю Дюсольберта. Молодой человек… вернее, Верховный мечник, надеюсь, ты скоро поймёшь, что прошли времена, когда ты должен был сражаться с врагами собственным клинком.

Ренли Синтесис Твенти Севен и сидевшие за столом главы отделов собора поддержали сказанное молчаливыми кивками. Заседание окончательно превратилось в прилюдный выговор. Сам Верховный мечник стоял с северной стороны стола с выражением смущения на лице и пытался оправдываться, но не очень уверенно:

— Ну-у, я, конечно, понимаю, что вы пытаетесь сказать… Но ведь Беркули в своё время тоже иногда в одиночку летал за Краевой хребет, чтобы сражаться с чёрными рыцарями, не так ли? Ни командиру рыцарей, ни Верховному мечнику нельзя безвылазно сидеть в безопасном месте — так всё доверие растеряешь…

«У Кирито постоянно так — он говорит правильные вещи, но таким тоном, что они звучат как детские отговорки», — подумала Ронье, глядя на происходящее внизу, и вдруг…

— Верховный мечник, между вами и командиром Беркули огромная разница!

Голос, раздавшийся в зале, разил не хуже остро наточенного клинка и принадлежал худощавому рыцарю, которого не было на прошлом заседании.

Он носил изящные доспехи цвета свежих луковых перьев, а его волосы редкого тёмно-зелёного цвета были такими длинными, что почти касались пола за спинкой стула. Тем не менее это был мужчина. За его спиной на полу стояло копьё — без какой-либо опоры! — с кожаным чехлом на наконечнике.

— Командир Беркули долгое время сражался ради защиты мира людей и Церкви Аксиом, потому что прислушивался к словам Её Величества Первосвященницы Администратор! — выпалил длинноволосый рыцарь, не сводя глаз с Кирито. — Но поскольку вам никто и ничего не приказывает… то вы должны себя сдерживать сами со всей строгостью!

Кирито слегка отшатнулся, не ожидая такого хлёсткого выпада.

— Н-но, по этой же логике я могу отдавать себе любые приказы… — попытался возразить он.

Рыцарь привстал, лязгнув доспехом, и собирался крикнуть ещё что-то, но вмешалась Фанацио, действующий командир рыцарей:

— Держи себя в руках, Нэги[1].

— Я не Нэги! Меня зовут Нэргиус! — возмутился рыцарь, но, к удивлению Ронье, не стал спорить и сел на своё место.

Нэргиус Синтесис Сикстин — один из старейших и сильнейших рыцарей единства, защищавший Церковь Аксиом больше ста лет.

Если разобрать его имя по принятым в мире людей правилам, можно понять, что родители пожелали своему сыну благородства, отваги и проницательности. Однако с тех пор, как Ронье узнала историю его божественного артефакта — копья «Цветущая буря», — она начала воспринимать этого рыцаря совсем по-другому.

Далеко на границе Западной Империи Весдарат издревле выращивали овощ, известный как ликойский лук. Вдвое длиннее, втрое толще, вчетверо слаще — так описывают его купцы, несомненно немного приукрашивая.

Как бы там ни было, однажды один из крестьян той деревни увидел, что в углу его поля растёт на редкость огромный ликойский лук. Он несказанно обрадовался и с тех пор каждый день тщательно ухаживал за луком, чтобы тот рос и дальше. Растение и правда тянулось всё выше. Сначала на мер, потом на два мера…

В конце концов слухи о луке-великане начали привлекать даже людей из окрестных городов. Охваченный жадностью, крестьянин решил никогда не срывать этот лук и придумал брать с зевак деньги, сказав им, что приношения луку исполняют желания. Со временем лук достиг четырёх меров в высоту и пятидесяти санов в толщину. Белоснежные корни обрели серебристый металлический блеск, а перья день ото дня светились всё ярче.

Спустя несколько месяцев крестьянин заметил, что с его полем что-то произошло. Сколько бы он ни сеял новые луковицы ликойского лука, они не прорастали. Необъяснимое бесплодие постепенно перекинулось на соседние поля, и вскоре по деревне поползли слухи о том, что причина бедствия — драгоценный лук алчного крестьянина.

В конце концов старейшина решил, что крестьянин должен уничтожить лук-переросток, который к тому времени достиг уже семи меров в высоту. Сначала крестьянин попытался выдернуть лук с помощью быка, но растение даже не дрогнуло, затем попробовал срубить топором, но тот не оставил и царапины. Оставалось лишь выкопать лук целиком, но, как только крестьянин принялся за работу, в небе собрались тучи и началась небывалая буря. Ветер и дождь бушевали целые сутки и превратили поле в огромное болото, посреди которого ярко блестел огромный ликойский лук…

По легенде, Первосвященница Администратор превратила этот лук в копьё, назвала «Цветущей бурей» и даровала Нэргиусу. Безусловно, по своему уровню приоритета это оружие было достойно называться божественным артефактом, но обладало к тому же крайне необычными свойствами — например, способностью стоять на полу без какой-либо опоры, причём под любым углом.

Таким же непреклонным был и владелец копья. Несомненно, Нэргиус — безупречный рыцарь единства, долгие годы защищавший Церковь Аксиом, но Ронье он не слишком-то нравился. Причина в том, что после победы над Первосвященницей Администратор он громче всех заявлял о том, что впавший в кому Кирито должен быть казнён как мятежник.

Предыдущий командир рыцарей Беркули смог переубедить сторонников кары, поэтому юноша избежал наказания, но Ронье слышала, что Алисе всё равно пришлось вывезти Кирито из Центории. Кроме того, Нэргиус и его сторонники не участвовали в Войне двух миров и до последнего продолжали защищать Краевой хребет, так что и в этом отношении их с Ронье ничего не роднило.

Нэргиус взял стоявшую перед ним чашку чая и залпом осушил её, видимо пытаясь успокоиться. Когда обстановка немного разрядилась, вновь раздался новый голос, на этот раз расслабленный:

— Ну-у, тут ведь дело какое, мастер Кирито. Очень обидно, что вы пытаетесь за всё браться самостоятельно — такое чувство, что вы нам не доверяете. Да ведь, Нэгио?

— Я не говорил, что мне обидно! — проворчал Нэргиус, косясь на своего соседа и не выпуская из рук чашку.

Он не стал жаловаться на то, что его имя опять исковеркали. Вряд ли ему это понравилось — скорее, он просто смирился.

Нэгио его называл другой рыцарь, ровесник Нэргиуса (по крайней мере внешне), но чуточку выше и мускулистее и с короткими, всего два-три сана, волосами. Он носил синие с лёгким сиреневым оттенком доспехи и традиционный меч, который, конечно же, не стоял на полу, а свисал с левого бедра.

Энтокия Синтесис Эйтин. Тоже ветеран, тоже старший рыцарь, тоже не участвовал в Войне двух миров. Как и Нэргиус, он долгое время не появлялся на заседаниях Совета, потому что вместе со своим соседом находился на задании в Южной Империи. Им было поручено разобраться, возможно ли снова открыть давным-давно заваленный проход сквозь Краевой хребет.

После слов Энтокии Кирито — казавшийся сейчас даже младше Ренли — почесал голову и ответил:

— Гм… Уважаемые Нэргиус и Энтокия, я вас прекрасно понимаю, но всё-таки сидеть безвылазно в башне и отдавать приказы — не моё. И кстати, я вовсе не пытаюсь делать всё в одиночку, иначе бы я не отправил вас в Южную Империю с таким важным заданием…

— Вот! Вот об этом я и говорю! — вдруг выпалил Энтокия, и Кирито вздрогнул от неожиданности.

— O-o чём именно?

— Хватит уже называть нас полными именами, да ещё и «уважаемыми»! Меня зови Энки, Нэгио зови Нэгио, так мы в два счёта подруж…

— Ну уж нет! За себя можешь просить, а меня в это не втягивай! — закричал Нэргиус, не на шутку всполошившись.

Рядом с Ронье хихикнула Тизе. Девушка тут же приняла виноватый вид, но даже старшие рыцари единства не расслышали, что происходит на галерее высоко над ними.

— Они не такие уж плохие люди… наверное, — прошептала Тизе.

Ронье коротко кивнула и ответила:

— Госпожа Фанацио как-то говорила мне, что рыцари научились доверять Кирито, потому что сражались против него. Уверена, господин Дюсольберт… и госпожа Алиса тоже так считают. Но пока Кирито и Юджио штурмовали собор, господин Нэргиус и господин Энтокия патрулировали Краевой хребет…

— Ясно… Но почему тогда господин Энтокия называет Кирито мастером?

— Не знаю…

Пока девушки ломали головы, Дюсольберт за столом хлопнул в ладоши и вернулся к повестке дня:

— Если хотите наладить отношения с Верховным мечником, занимайтесь этим после совещания. У нас есть вопросы, требующие срочного обсуждения.

Нэргиус кивнул и выпрямил спину, а Энтокия пожал плечами, показывая, что не возражает.

— Что же… — продолжил Дюсольберт. — Как следует из слов Верховного мечника, некие силы действительно хотят развязать ещё одну войну между мирами людей и тьмы. Если бы у того мужчины в чёрном получилось добиться публичной казни Верховного мечника в Обсидии, вся торговля между мирами однозначно бы остановилась… и я не удивлюсь, если бы мы вернулись к прежнему противостоянию.

Ренли Синтесис Твенти Севен, самый молодой из присутствующих рыцарей единства, кивнул и добавил:

— После реформы аристократии и отмены частных угодий Кирито пользуется огромной популярностью в Центории… Он проявил себя не только как герой, одолевший императора Вектора, но и как искусный политический деятель.

Как и предполагала Ронье, Кирито смущённо втянул голову в плечи.

— Да нет, фактическую работу над реформой взяло на себя руководство Церкви Аксиом, к тому же у нас были сторонники из числа старших аристократов — например, Сольти… генерал Сэрлут и инструктор Ливантин. Рано или поздно частные угодья отменили бы и без моих слов. И что самое важное… — Кирито выдержал небольшую паузу и тихо продолжил: — Никто в столице и во всём мире людей не знает, что это я убил Первосвященницу и Верховного старейшину. Поддержка Совета — это всё та же вера в Церковь Аксиом. Даже сейчас в столице верят, что Первосвященница лишь в очередной раз надолго уснула в своих покоях на верхнем этаже собора. Если сказать им, что это не так и на самом деле она погибла от моей руки, мою популярность как ветром сдует.

Нэргиус вновь помрачнел, услышав эти слова.

Насколько Ронье знала — а знать она могла лишь понаслышке, — вскоре после смерти Первосвященницы Администратор командир Беркули собрал всех находившихся в соборе рыцарей в «Коридоре небесного света» и раскрыл им большую часть секретов Церкви Аксиом, о которых ему рассказала Алиса.

Он поведал им, что Первосвященница готовилась к грядущей войне с миром тьмы, создавая огромных чудовищ из множества клинков. А исходным материалом для клинков должны были стать тела жителей мира людей.

Далее он сообщил, что Палата старейшин» которую рыцари единства считали своим начальством и от которой получали многочисленные приказы, на самом деле состояла, по сути, из одного Верховного старейшины Чуделкина. А если один из рыцарей внезапно исчезал, то это Чуделкин принудительно погружал его в состояние сна «Дип фризом» — доступным только ему священным заклинанием…

Именно зрелище семи рыцарей, закованных в лёд в Палате старейшин, помогло отговорить Нэргиуса и его сторонников от казни Кирито. Тех рыцарей так и не смогли разморозить, и они по-прежнему спят на верхних этажах.

Дюсольберт, который рассказывал об этом Ронье в перерывах между тренировками, также полагал, что на отношение упрямого Нэргиуса повлиял Эльдриэ Синтесис Сёрти Ван. Самый молодой из рыцарей единства, он поначалу тоже считал Кирито мятежником, но потом не только принял участие в Войне двух миров, но и пожертвовал своей жизнью у Великих восточных врат.

Ронье и Тизе пару раз видели Эльдриэ в полевом лагере у врат. Им ни разу не довелось поговорить с ним, но Ронье хорошо запомнила грациозную походку этого прекрасного юноши, его развевающиеся на ветру сиреневые локоны и выражение лёгкой грусти на лице.

Беркули раскрыл рыцарям единства все секреты Первосвященницы, кроме одного. Возможно, он просто не нашёл в себе сил рассказать о главном секрете.

О ритуале синтеза.

Обладающих невероятной силой рыцарей единства призывают с небес молитвы Первосвященницы, а погибнув при исполнении долга, рыцарь возвращается на небеса. Так гласит легенда… в которую верят лишь сами рыцари.

На самом деле Первосвященница собирала в соборе искусных мечников, которые одержали победу в Едином турнире четырёх Империй, и волевых людей, способных сопротивляться Кодексу Запретов. Здесь она запечатывала им память о прошлой жизни, заменяла её фальшивыми воспоминаниями о небесном мире и таким образом создавала новых рыцарей единства.

Сотни лет этому хрупкому обману ничто не угрожало, потому что рыцари, как правило, почти не общались с обычными людьми. Рыцарь говорит с простолюдином, только когда приходит покарать его за нарушение закона, и подобное бывает лишь раз в десятилетия.

Вот почему в мире людей раз за разом повторялась одна и та же трагедия: семьи рыцарей единства считали, что их сыны и дочери обрели величайшую славу, которая только существует в мире людей, но сами рыцари единства начисто забывали даже о том, что у них были семьи.

Теперь всё постепенно менялось. После Войны двух миров и Восстания четырёх императоров некоторые рыцари единства стали наставниками для офицеров армии мира людей. Рано или поздно они начнут разговаривать на различные темы, включая происхождение рыцарей. Кирито полагал, что недалёк тот день, когда всем рыцарям придётся узнать, что они — люди, а вовсе не небо жители.

Он всегда говорил об этом с мрачным видом. И это был лишь один из сложнейших вопросов, над которыми Кирито ломал голову до сих пор.

«Если бы я была не учеником, а полноценным рыцарем и сидела бы сейчас за круглым столом, я бы никому не позволила так отчитывать Кирито — даже ветерану, который на сто лет старше меня», — подумала Ронье, продолжая тщательно прислушиваться к обсуждению.

Ни Фанацио, ни Дюсольберт не знали, как реагировать на волную внутренних сомнений речь Кирито об убийстве Первосвященницы. В конце концов тяжёлую тишину нарушил голос Нэргиуса, но он был гораздо спокойнее, чем ожидала Ронье:

— Я не собираюсь возвращаться к спору о поступках Верховного мечника, потому что я тоже считаю, что у нас нет дели важнее, чем постоянный мир с Дарк Территори.

— У меня тоже никаких возражений, — поддакнул Энтокия товарищу. — Тем более что в Кодексе никогда не было запрета на битвы с госпожой Первосвященницей.

Фанацио и Дюсольберт, два старейших рыцаря, дружно вздохнули.

Такого запрета действительно не было, однако первый пункт первого параграфа первой главы Кодекса чётко и ясно гласил: «Никакому человеку не дозволено восставать против Церкви Аксиом». Даже Ронье была согласна с тем, что бегство из темницы, победа над несколькими рыцарями, подъём на вершину собора и битва с Верховным старейшиной и Первосвященницей — в чистом виде бунт против Церкви. Хотя сама она, став рыцарем-учеником, могла больше не подчиняться ни Кодексу, ни основному закону Империи, но она даже в мыслях не допускала, что способна на нечто подобное.

Впрочем, у Кирито и Юджио была помощница — Кардинал, ещё одна Первосвященница, некогда равная по силе Администратор. Кардинал спасла Фанацио от смерти после битвы с Кирито и пожертвовала собой в бою против Администратор.

Отсюда вытекал другой вопрос: что именно подразумевается под «Церковью Аксиом» в Кодексе Запретов? В былые времена за разъяснениями статей Кодекса обращались к Первосвященнице или Верховному старейшине, но их уже не было в живых. В свою очередь, у рыцарей единства никогда не было права самостоятельно толковать Кодекс Запретов.

Поэтому Кирито правильно заметил, что его звание Верховного мечника Совета мира людей на самом деле не имеет определённого законами веса ни в мире людей, ни даже в Церкви Аксиом.

— Похоже, нам придётся поручить розыск мужчины в чёрной накидке Шете и главнокомандующему Искану, — заявила Фанацио, складывая пальцы домиком. — Неважно, из какой он гильдии — убийц или чёрных магов, — нам всё равно не под силу наказать его. Если только мы вдруг не решим заслать в Обсидию лазутчика, конечно.

— Об этом лучше даже не думать, — отозвался Кирито. — Самое страшное — если этого лазутчика поймают и используют против нас. Если кого и посылать, то…

Все собравшиеся за круглым столом мигом поняли, что сейчас услышат «меня», и молчаливо покачали головами.

— Ну, хотя да, не будем, — согласился Кирито и продолжил с задумчивым видом: — Значит, нам придётся ждать доклада из мира тьмы, чтобы вернуться к расследованию убийства Ядзена… И гоблин Мяла пока не сможет покинуть собор…

После этих слов впервые заговорила Вторая мечница Асуна, сидевшая рядом с Кирито. Скорее всего, она всё это время хранила молчание, чтобы не сорваться на Нэргиуса.

— Мы предоставляем Мяле всё необходимое и каждый день водим его гулять по красивейшим местам собора. Пока что он ни разу не пожаловался на домашний арест, но чувствует себя немного… нет, это не ностальгия, а…

Асуна посмотрела на Кирито. Тот по слову священного языка понял, о чём речь, но тоже не смог выразить мысль на языке мира людей.

— Извините, как вы называете, когда в путешествии накатывает тоска из-за того, что нельзя увидеть семью и дом?

Однако рыцари и главы отделов задумчиво покрутили головами.

— Гмм… — протянул Дюсольберт. — Умом я понимаю, о чём вы, но у нас нет семей, и мы живём в соборе… Подходящее слово — это…

Ронье и Тизе переглянулись. Они сталкивались с этим чувством — не в путешествиях, но во время жизни в общежитии академии — и точно знали, как оно называется. Тизе толкнула Ронье локтем, и той пришлось крикнуть, свесившись через перила:

— Это сиротливость!

Все дружно посмотрели на Ронье и согласно закивали. Девушка быстро отскочила от перил. Берче заворочался, наверняка разбуженный криком Ронье, но Тизе начала баюкать его ещё усерднее, и младенец вновь засопел.

— Сиротливость… Да, спасибо, Ронье! — Асуна помахала ей рукой и продолжила: — Так вот, Мяла уже начинает чувствовать себя сиротливо, поэтому через пару-тройку дней наверняка попросится домой. Хотелось бы верить, что к этому времени мы завершим расследование, но…

— Скорее всего, трёх дней не хватит, — сказала Фанацио. — Даже конному гонцу из Обсидии понадобится две недели, чтобы добраться сюда.

— И приплюсуй… то есть прибавь, ещё несколько дней на само расследование, — напомнил Кирито. — Как ни крути, нам нельзя сидеть без дела в ожидании доклада Шеты. Мы должны сами выяснить всё, что можем…

— Хорошо, но ведь кинжал, которым убили старину Ядзена, исчез, — напомнил Энтокия. — Нет ни свидетелей, ни мотива для убийства. С какой стороны ни посмотри — никаких зацепок.

За столом вновь воцарилась тишина: несмотря на легкомысленный тон, рыцарь единства говорил о действительно серьёзных трудностях.

Через несколько секунд неуверенно подняла руку облачённая в белоснежное платье девушка, чьи длинные волосы были заплетены в косу. Как и Асуна, она до сих пор не участвовала в разговоре. Имя этой девушки было Аюха Фрия, и, несмотря на свой юный возраст, она уже успела стать главой ордена священных заклинателей Церкви Аксиом.

Орден священных заклинателей, ранее известный как орден священников, управляет церквями мира людей. В каждом городе и каждой деревне обязательно есть своя церковь, в которой служит заклинатель — настоятель или настоятельница. Поскольку на местах они пользовались не меньшим, а то и большим уважением, чем старейшины деревень и главы городов, стоявший над ними орден священников обладал огромной тайной властью.

Особенно это касалось четырёх архиепископов, которые возглавляли орден. В некотором смысле им было дозволено даже больше, чем старшим аристократам, и они вовсю пользовались своими привилегиями. Однако когда Беркули призвал всех к Великим восточным вратам защищать мир людей, все четверо отказали ему. Из трехсот заклинателей, всё же присоединившихся к армии защитников, больше половины имели младшие саны; знавших боевые заклинания старших священников было около сотни, а епископы в большинстве своём предпочли остаться внутри собора.

После окончания Войны двух миров и образования Совета вскрылось, что все архиепископы держали в своих покоях несметные сокровища. Их изгнали из Центрального собора, а орден священников переименовали в орден священных заклинателей, первым главой которого стала Аюха Фрия, дочь аристократов пятого ранга.

Аюха не только участвовала в защите Великих восточных врат, но и присоединилась к отряду-приманке и до самого конца ожесточённых битв руководила другими священниками. Ронье хорошо помнила, как Аюха без конца читала исцеляющие заклинания, а ей белоснежное платье пропитывалось кровью раненых. По силе она не могла соперничать даже со старшими священниками, зато великолепно разбиралась в заклинаниях и катализаторах. И, что самое главное, была старательной и доброй девушкой.

Ронье всегда мечтала, чтобы именно Аюха учила её священным заклинаниям, но, увы, вместо этого их с Тизе наставницей стала младшая сестра Аюхи Сонэс Фрия — тоже священная заклинательница, библиотекарь недавно открытой Великой библиотеки и обладательница чрезвычайно сурового характера. На занятия к ней ходила в том числе Вторая мечница Асуна, и даже она, обычно непоколебимая как стена, порой начинала жаловаться на строгость наставницы.

Хотя Сонэс тоже имела полное право участвовать в заседаниях Совета, она покидала библиотеку лишь по действительно веским причинам. Сама она объясняла своё поведение тем, что должна как можно быстрее расшифровать все заклинания, вплетённые в библиотеку её предшественницей, пока из-за них не случилось какой-нибудь беды. Ронье не понимала, что это значит.

Аюха подняла руку, Фанацио предоставила ей слово, и в зале раздался глубокий, спокойный голос:

— Я предполагаю, что орден священных заклинателей мог бы немного помочь вашему расследованию.

— О? И чем же? — спросила Фанацио.

— Я изучаю заклинания, ранее известные лишь автостарейшинам, искавшим нарушителей Кодекса Запретов… Похоже, несчастные старейшины могли не только находить нарушителей на месте преступления, но и просматривать их недавнее прошлое.

— Прошлое? — прошептала Фанацио.

Изумилась не только она, но и другие сидящие за столом. Кирито, поёрзав, подался вперёд и торопливо заговорил:

— Т-так, погоди… С помощью этого заклинания можно доставать из серверных логов… ой, то есть из прошлого, записи событий и заново их просматривать? Быть такого не может… или всё-таки может? Когда система зафиксировала нарушение Кодекса Запретов и открыла окно для просмотра, само нарушение к тому времени уже закончилось. Нельзя узнать, что именно произошло, не посмотрев в прошлое… На сколько дней назад можно заглянуть с помощью этого заклинания?

— Верховный мечник, пока что об откате времени на несколько дней речи не идёт. Для меня это заклинание оказалось настолько тяжёлым, что я смогла отмотать время лишь на полчаса. Этого хватило бы, посмотри я в прошлое сразу после происшествия, но, увы, описание заклинания нашлось лишь вчера… — с досадой в голосе объяснила Аюха.

Кирито нахмурился и сложил руки на груди, о чём-то глубоко задумавшись. Вместо него заговорила Вторая мечница:

— Уважаемая Аюха, не могли бы вы пояснить, что значит «заклинание оказалось тяжёлым»?

Конечно. Увы, это очень тяжело описать словами… В голове постоянно мелькают многочисленные звуки и вспышки, из-за которых трудно сосредоточиться на том, что пытаешься увидеть. Более того, каждое заклинание просмотра прошлого до предела выматывает заклинателя. Я полагаю, текст можно составить иначе, и тогда он будет намного эффективнее, но, боюсь, на это уйдёт много времени.

— Ясно… Спасибо, Аюха, — поблагодарила девушку Асуна, и глава заклинателей со смущённым видом кивнула.

Заморозка Жизни затронула только рыцарей единства, так что внешность Аюхи соответствовала её возрасту — ей действительно было двадцать два или двадцать три года. Но в те редкие минуты, когда её лицо оживало от эмоций, она казалась моложе своей сестры Сонэс.

«Правда, это наверняка из-за того, что Сонэс никогда не меняется в лице…» — подумала Ронье. Тем временем вновь раздался голос Верховного мечника:

— В таком случае, Фрия, я прошу тебя и дальше исследовать заклинание просмотра прошлого, но, пожалуйста, без вреда для себя. Что касается QoL Мялы, то я надеюсь, ему станет легче, если мы переселим в собор его попутчиков, которые сейчас живут в гостинице в Южной Центории. Также я переговорю с поваром, чтобы их кормили едой, похожей на привычную им.

В речи Кирито и Асуны постоянно проскакивали непривычные слова священного языка, но члены Совета, Ронье и Тизе уже научились переводить их на лету. Так, слово «кьюоэль» означало уход за человеком и улучшение условий его жизни. Здорово, что так много смысла уместилось всего в одном слове!

— Но ведь это моя работа… — проговорил мужчина дет сорока в очках с прямоугольной оправой, глава хозяйственного отдела собора.

Однако Кирито покачал головой:

— Нет, потому что я пробовал гоблинскую еду, когда был у них в гостях, а изучать их кухню с нуля — это слишком долго.

Главе отдела пришлось согласиться, потому что сам он никогда в жизни не покидал мира людей.

Кухня горных гоблинов основана на безвкусной пшенице, с большим трудом выращенной на бедных землях предгорий, а также на орехах и травах, которые гоблины собирают в пустошах. Изредка удаётся полакомиться проворной горной крысой или бронированной горбушей из горного ручья. Вряд ли в Центории будет легко приготовить нечто подобное, но тут уже остаётся только верить в мастерство повара и надеяться на лучшее.

Решение Кирито поставило точку в обсуждении расследования. Слово снова взяла Аюха:

— Я хотела бы доложить о приёме новых людей в орден священных заклинателей.

— Наконец-то выбрали новых? Прекрасно, докладывай, — отозвалась Фанацио.

Глава ордена кивнула и достала свиток льняной бумаги.

— В настоящее время в ордене состоят, включая учеников, триста пятьдесят два человека. Этого всё ещё мало, если сравнивать с предвоенными пятью сотнями. Я считаю, мы должны набирать людей ещё активнее — в частности, для претворения в жизнь плана по расширению больниц. Пока что за февраль мы набрали тридцать новых учеников…

— Так, стоп! — перебил Энтокия, увлечённо поедавший стоявшие перед ним сладости.

Сегодня на десерт были макарони — печенье по рецепту из параллельного мира, испечённое лично Второй мечницей Асуной. Ронье и Тизе знали об этом, потому что помогали ей на кухне. Похоже, бледно-розовое от сока зимних персиков печенье пришлось Энтокии по вкусу.

Доедая макарон, коротко стриженный рыцарь продолжил:

— Я не против того, что вы набираете новых учеников, но сколько лет пройдёт, прежде чем подмастерья станут полноценными заклинателями? Не лучше ли поработать над возвращением в орден тех, кто решил уйти из собора? Наверняка они уже остыли и передумали.

Предложение Энтокии озадачило весь Совет. Ронье и Тизе тоже переглянулись.

После изгнания архиепископов за ними из собора ушли ещё почти сто заклинателей. В основном это были те, кто отказался помогать армии защитников, поэтому Ронье про себя пожелала им катиться на все четыре стороны, но, если закрыть глаза на личные качества, речь шла о, безусловно, сильнейших заклинателях мира людей. Возвращение сотни заклинателей мгновенно восстановило бы численность ордена, но…

— Хмм… — протянул вдруг Кирито и повернулся к человеку, сидящему в углу круглого стола.

Разумеется, никаких углов у стола на самом деле не было, но этот человек единственный из всех сидел в тени, поэтому его место так и хотелось назвать углом.

— Шао, ты, случайно, не знаешь, чем занимаются заклинатели, покинувшие Церковь Аксиом?

Это была невысокая женщина в простой одежде серых и коричневых тонов. Шао Шукас, глава отдела разведки собора.

Её отдел был самым новым, созданным уже после появления Совета, и занимался в основном сбором информации — тем, за что раньше отвечала Палата старейшин. Впрочем, людей в этом отделе почти не было, и даже о самой Шао Ронье почти ничего не знала.

Обладательница коротких — на грани допустимого для женщины — тёмно-русых волос всегда говорила полушёпотом, но её голос на удивление легко достигал балкона, где стояла Ронье.

— Разумеется, мы не преследуем всех заклинателей, но большинство из них устраиваются работать в местные церкви. Некоторые преподают в крупных учебных заведениях. Наконец, совсем немногим удалось найти богатых покровителей, которые позволили им открыть частные дома молитв.

В этом ровном голосе не было ощущения силы и власти, как у рыцаря единства, но поговаривали, что Линель и Физель, два юных рыцаря, летают по миру именно по приказам Шао. Ронье не представляла, откуда у той такая власть над девочками.

— Хм… Значит, вопреки нашим опасениям, они нашли себе мирную и полезную для общества работу? — спросил Кирито, и Шао слегка наклонила голову.

— Но мы выяснили судьбу лишь двух третей бывших заклинателей собора. Пока что нам не хватает людей, чтобы узнать, что произошло с остальными.

— Ясно… Спасибо. Я в скором времени подумаю над расширением твоего отдела. Так вот, Энтокия, я считаю, что выходить на связь с этими людьми пока рановато. Возможно, они нас тоже недолюбливают… Но я буду иметь их в виду, потому что те, кто сейчас работает в церквях и школах, могут согласиться поучаствовать в нашем плане расширения больниц. Прости, что перебили, Фрия. Продолжай.

— А… Так вот — Аюха торопливо сунула в рот макарон, который начала есть, пока говорила Шао, запила чаем и вновь опустила глаза на бумагу. — До конца месяца мы заселим в собор тридцать новых учеников, из них двадцать девять жителей Центории. Позвольте огласить список.

Деликатно кашлянув, Аюха красивым мелодичным голосом начала зачитывать имена новых учеников собора.

Во времена Первосвященницы все люди, желавшие стать жителями белокаменной башни, — неважно, знать или простолюдины, — должны были одержать победу во множестве соревнований, а затем и в Едином турнире четырёх Империй. Но даже тогда, заслужив славу и честь, человек лишался всех воспоминаний после ритуала синтеза.

Но если с рыцарями единства всё понятно, то откуда брались многочисленные священники, священницы и епископы? Ответ в том, что они рождались прямо в соборе, причём вовсе не потому, что их родители полюбили друг друга и от этой любви появился ребёнок. Первосвященница Администратор сама оценивала личность и умения своих священников, составляла пары из мужчин и женщин и приказывала им рожать детей.

Другими словами, основная часть священников росла в соборе, и Ронье отчасти даже восхищалась тем, что им позволяли работать за пределами башни. Впрочем, в отличие от рыцарей единства, послушники во время обучения часто выходили в город наблюдать за работой церквей и покупать припасы, так что они более-менее знакомы с жизнью простых людей.

Разумеется, после смерти Первосвященницы никто уже не приказывал женщинам собора рожать новых детей, поэтому, как только последний рождённый в соборе ребёнок достигнет двенадцатилетнего возраста и станет послушником, этот поток новых заклинателей навсегда иссякнет. Причём у детей собора сейчас есть право самим выбирать своё Призвание, так что ещё неизвестно, многие ли из них выберут путь заклинателя.

Вот почему новых заклинателей теперь нужно набирать извне. Ронье даже предполагала, что Аюха Фрия возглавила новый орден именно потому, что сама выросла за пределами собора, но была настолько талантливой, что Администратор в качестве исключения (и против Воли девушки) сделала её священницей.

В зале одно за другим раздавались новые имена:

— Итого шестеро из Западной Центории. Далее пятеро учеников из Северной Центории: послушник настоятеля церкви Северной Центории Ихар Дарик, тринадцать лет; послушник Масиом Толзель, четырнадцать лет; послушница Рэнон Симуки, тринадцать лет; послушница…

— Почти все — церковные дети, — прошептала Тизе.

Ронье собиралась поддакнуть, но тут Аюха назвала пятого ученика из Северной Центории, и из головы Ронье вылетели все слова.

— Наконец, элитный курсант Академии мечников Северной Центории Френика Шески, семнадцать лет.

— Что-о-о?! — дружно воскликнули Тизе и Ронье.

Берче сразу распахнул голубые глаза. В них тут же появились слёзы, и малыш заревел во всё горло.

На губах девушек сами собой расцвели улыбки. Ронье хотелось обсудить услышанное с Тизе, и она с нетерпением ждала, когда закончится совещание.

Возгласы девушек прервали доклад Аюхи, но она вновь кашлянула и продолжила:

— Итого пятеро из Северной Центории. И наконец, новый ученик не из Центории, а с северной границы Северной Империи Нолангарт. Послушница настоятельницы церкви деревни Рулид Селька Цуберг, пятнадцать лет.

— Что-о-о-о?!

На этот раз раздался голос не Ронье и не Тизе, а задремавшего во время доклада Верховного мечника.