Сын минувшего будущего

Я не верю в перемены в России

Пельмени были съедены, фотография найдена, делать снова стало нечего, но что-то делать нужно было неприменно. Была лишь середина четвёртого дня, а прошлое мне уже порядком надоело. Звонить папе было бессмысленно — часы показывали 14:35, а значит, с большой вероятностью, он на обеде. Поставив будильник на 15:15, я улёгся на диване в гостиной и принялся читать с экрана книгу М.Луца «Изучаем Python» — монументальное произведение в 2-х томах.

Пробиться по телефону на межгород получилось только минут через 20 после начала дозвонов, зато московский и добавочный номера получилось набрать с первого раза, но трубку в кабинете никто не взял. Пока дозванивался, вспомнил важную вещь, которую мы не обсудили — размер комиссии посредникам при продаже часов.

Теперь мне снова нужно было придумывать себе занятие. Возвращаться к книге уже не хотелось — слишком много новой информации всё равно не усвоится, требуется подкрепление практикой. Послонявшись по квартире, вернулся в спальню, поставил ноутбук на зарядку, а сам включил телевизор. По НТВ в это время транслировали какой-то мультфильм. Я не сразу понял, какой, но главные герои называли друг друга по именам «Док» и «Марти». Спустя минуту, когда в кадре появился актёр Кристофер Ллойд, я понял, что это мультсериал «Назад в будущее». У меня затеплелась надежда, что это не случайное совпадение и, вероятно, судьба даёт мне знак или подсказку через телевизор. Серия, однако, была крайне примитивная. Герои на этот раз зачем-то отправились в Древний Рим. Марти, как обычно, поссорился с одним из предков Биффа Таннена, когда тот назвал Марти цыплёнком и призвал к поединку на колесницах. Мне стало казаться, что даже само провидение издевается надо мной, сначала подавая столь явные сигналы, а потом сводя всё к какому-то идиотскому и бесполезному сценарию. Со злости я выключил телевизор.

До папы я так и не дозвонился, остаток вечера посвятил чтению и просмотру видеокурса по грамматике английского языка, папка с которым обнаружилась на моём же жёстком диске. Английский, во всяком случае, точно может мне пригодится в ближайшие 20 лет. Около семи вечера я удостоверился, что мои постиранные вещи уже высохли, и отправился прогуляться. Бесцельно бродя по укутанному весенним сумраком городу, я сделал для себя ещё одно повторное, так сказать, открытие. Во дворах микрорайонов по вечерам, оказалось, довольно опасно гулять. Тут и там по углам заседали кучки отчаянного вида подростков, очевидно, промышляющие мелким разбоем. Осознав это, я старался вернуться в квартиру по дорогам общего пользования, избегая придомовых территорий, где мог стать лёгкой добычей отчаянных ребятишек.

Подойдя к дому около 20:15, я увидел стоящую во дворе папину «копейку». Я немного взволновался — не ожидал его так рано. Второго ключа у него не было, значит, он сейчас или вернётся к машине, не застав меня, или несколько минут подождёт на этаже. Встретились мы у лифта, когда он шагнул оттуда мне навстречу.

Пока варились макароны с сосисками, папа, как он сам любит говаривать, «докладывал обстановку». Он поговорил с Мишкой Пешеходовым про часы, распечатал ему листок с характеристиками и даже сам догадался предложить комиссию за посредничество, пообещав конкретный цифру согласовать, когда найдётся покупатель. По его словам, Михаил заинтересовался, пообещав до завтра составить для себя список кандидатов в покупатели. Долго рассиживаться папа не хотел — дома ждали дела и семья. Я кратко изложил нынешние мысли, что так или иначе мне придётся исчезнуть из их жизни. Папа, в целом, согласился с рассуждениями, но аккуратно намекнул, что прежде, чем пропасть, неплохо бы вернуть должок. Я, улыбнувшись, заверил, что до того момента точно никуда не денусь. Перекусив наскоро сосиской, он вышел из квартиры, снова оставив меня в одиночестве. На столе в гостиной им были оставлены чистые листы А4, свёрток кальки и несколько наточенных карандашей Koh-I-Noor.

Закончив свой скромный ужин, я вымыл тарелки и несколько раз задумчиво прошёлся по квартире в поисках нового занятия. С одной стороны, сегодняшний день нельзя было назвать бесполезным — дело с часами двинулось, но, с другой стороны, всё происходило крайне медленно, и это меня раздражало. Не я скоро смогу привыкнуть к этому ритму жизни, скорости взаимодействия и принятия решений. Сработавший в 21:00 будильник застал меня врасплох. Я совсем забыл, что ещё днём поставил его, чтобы посмотреть программу «Время» — приоритетный источник новостей в 90-е и 2000-е.

Главной новостью для обсуждения было обращение Государственной Думы в Генпрокуратуру для возбуждения против премьер-министра Кириенко уголовного дела по факту передачи части российской недвижимости Грузии. Это мне не интересно, я точно знаю, что его мало того, что не посадят, так даже и дела не возбудят. Ещё несколько раз мелькала рыжая шевелюра Чубайса по разным поводам, в основном при обсуждении очередных западных кредитов.

За 40 минут новостей примерно половина была про убийства или пропажу людей. Трупы убиенных показывали очень детально с разных ракурсов и смаковали подробности. Почти все были жертвами каких-то разборок — это был повод для меня задуматься и над собственной безопасностью.

Сразу после «Времени» была очень длинная рекламная пауза, минуты на три, наверное. Опять из глубин моей памяти полезли все эти слоганы: «Попробовав раз, ем и сейчас», «Сделай паузу, скушай Фикс», «Шок — это по-нашему», «Кто не знает, тот отдыхает» и прочая прилипчивая гадость. Практически вся реклама или снята на камеру, или сделана из составлена из анимации. Но впечатлила меня, внезапно, реклама «Аэрофлота», где два пассажира бизнес-класса обсуждают на английском:

— Вы летите в Москву? Медвежья страна…

— Жизнь меняется так быстро, что мы просто не успеваем за ней.

— Я не верю в перемены в России…

— Почему?

— А почему слоны не летают?..

И тут в иллюминаторе мимо самолёта встречным курсом пролетает слон. Слоган «Аэрофлот — лёгок на подъём». Что этим хотел сейчас сказать маркетинг-директор Аэрофлота для меня осталось загадкой. Однако, я надолго задумался об общем пророческой смысле, о переменах в стране и о самом Аэрофлоте, как символе таковых. После рекламы запустили фильм «Профессионал» с Жаном Полем Бельмондо, похороны которого в 2021 транслировали чуть ли не на весь мир под саундтрек Эннио Морриконе «Chi Mai» из этого самого фильма. Примерно на середине фильма я заснул.

Может, мне что-то и снилось до, но запомнил я лишь последний эпизод перед пробуждением. Снова почему-то лежу как будто бы в нашей домашней спальне, рядом на стуле сидит старшая дочь Ева и медленно, почти по-слогам читает книжку, Общий смысл читаемого от меня ускользает. Из обстановки кажется странным, что телевизор висит не на своём месте, не по центру стены, а сместился влево и вверх. В какой-то момент молча, чтобы не мешать Еве, вошла жена с младшей дочкой Викой за руку, постояли, послушали. Вика сказала: «Папа, привет!», и я проснулся посреди ночи.

Включенный телевизор показывал «белый шум». Отыскав пульт, я выключил его, сходил на кухню с полузакрытыми глазами, налил себе воды, поставил лежащий на тумбочке телефон на зарядку, и почти сразу отключился до утра, на этот раз без сновидений.

Утро пятого дня (10 апреля) встретил уже довольно буднично. Принял душ и побрился весьма дорогой и модной на сегодня Gillette Mach3, позавтракал. День предстоял насыщенный, я планировал пройтись по местным магазинам или по рынкам и купить сменной одежды. Долго раздумывал, брать ли с собой телефон, может ли он мне пригодиться, но в итоге оставил дома, предварительно хорошенько спрятав. В 10:00 я вышел из подъезда дома и направился в указанном Валерием Борисовичем направлении к автобусной остановке.

На удивление, очень много людей ехало в сторону центра города и к железнодорожной станции. Пришлось пропустить несколько битком набитых ЛиАЗов[60] маршрута № 22 из Ивантеевки. В ожидании зашёл на почту, которая была сразу позади остановки, и купил себе 10 почтовых конвертов и марок с изображением Олимпийских игр в Нагано для будущей переписки с музыкальными и киношными продюсерами.

Стал свидетелем интересной картины, как старенькая бабушка с сумкой-тележкой ломилась в до краёв наполненный автобус, из которого едва не вываливались находившиеся там пассажиры. Никто, из стоявших на остановке, кроме бабушки, даже не думал пытаться. Она же, словно это последний автобус в рай, с воодушевлением покрикивала в духе: «А ну-ка все выдохнули!» и с разбега ударялась в висящих на подножке бедолаг. Мне же, как представителю эпохи развитого общественного транспорта, это казалось чересчур сюрреалистичным. Я не мог поверить, что бабушка всерьёз надеется встать на подножку и как-то протиснуть руку сквозь прилипших людей к изогнутой ручке, что обычно расположена посередине входа-выхода, между первой и третьей ступенькой. Вишенкой на торте было поведение водителя, который демонстративно закрыл переднюю дверь и замер в ожидании развязки сцены у задней. Аванпост обороны автобуса в виде свисающих снаружи граждан всячески демотивировал бабушку, из последних сил матюгаясь. Кончилось всё внезапно подкравшемся другим полупустым автобусом, удивлённо поглядев на который, бабушка с новыми силами пошла на очередной штурм. Я же не стал дожидаться, пока выпавшие из первого автобуса трудящиеся вправят бабуле мозги, и вместе со всеми находящимися на остановке спокойно погрузился в свободный транспорт.

Через неполных три часа я измотанный и потерянный, не купив ничего, кроме пары нижнего белья, странной кремовой толстовки и широченных безымянных джинсов, спасался от этого города бегством. Ещё повезло, что до посещения первого вещевого магазина я наткнулся на капитальный ларёк, торгующий прессой. Там я, будучи ещё в адекватном состоянии, купил несколько газет. Стоит ли говорить, что я не мог не узнать все магазины, все палатки в том городе, где прожил почти 20 лет сознательной жизни, от этого вся окружающая действительность казалась мне ещё более пугающей, пробуждая во мне не очень дружественные ассоциации юности.

Немного передохнув в квартире, я намерился поискать у школы свою младшую сестру, как планировал ещё вчера. Из окна кухни были видны отдельные несчастные школьники средних классов, направляющиеся на уроки во вторую смену. В итоге желание увидеть сестрёнку победило усталость и волнения, и я отправился на «охоту».

Из школы, огороженной забором из сетки-рабицы, было два выхода — один официальный, а второй стихийный. Какая-то стихийная сила в незапамятные времена сломала один сегмент забора, через который сразу же проложили короткий маршрут школьники. На протяжении всех 8 лет моего обучения с дыркой никто ничего делать не собирался. Сложность ситуации теперь заключалась в том, какой из маршрутов сегодня выберет сестра. Прямой видимости между ними не было, но, курсируя между выходами, можно было гарантированно контролировать всех выходящих школьников, чем я и воспользовался.