Тафгай 5

Глава 13

В воскресенье 7 мая, в первой половине дня у меня, наконец, появилось несколько свободных часов, чтобы отдохнуть от «дурдома», в который превратилась наша квартира. Минеев с «Малышом» и двумя пигалицами из Горького, возомнившими себя будущими звёздами балета на льду, утопали по магазинам, а я, сварив кофе и поджарив пару кружков докторской колбасы, присел спокойно порассуждать о ближайшем будущем. Во-первых, завтра в два часа дня Федерация хоккея устраивала торжественный приём для хоккеистов, тренеров и ветеранов спорта на сцене Государственного Кремлёвского Дворца, где нам должны были вручить золотые медали чемпионов СССР. Во-вторых, два дня назад в нашей практически коммунальной квартире установили телефон, и мне уже позвонил из Горького местный криминальный авторитет Геннадий Заранко, напомнив про моё обещание, которое я теперь просто обязан был выполнить. Всё же вал писем в Спорткомитет накануне пражского чемпионата мира — это было его рук дело. В-третьих, беспокойные барышни Алёнка и Вера, лично меня невероятно раздражали, и теперь требовалось что-то предпринять. Неделю назад мы им уступили комнату Бори Александрова, который «переехал» ко мне. А через три дня случилось то, что и должно было произойти, когда гормоны в молодёжной среде бьют через край: Боря «съехался» с Алёнкой, а Вера «переехала» к Володе Минееву. И таким образом я получил два часто скандалящих и враждующих семейства. Стычки же стали случаться по любому поводу: кто-то слишком надолго занял ванную, кто-то не помыл свою посуду, кто-то съел чужие сосиски, и кто-то выпил чужой кефир и молоко. Лишь коту Фоксу всё было по барабану, так как его теперь кормили в два раза чаще. Алёнка назло Вере, а Вера назло Алёнке.

От звонка в дверь, который застал меня в тягостных размышлениях, я от неожиданности подпрыгнул. А бросив взгляд на будильник, про себя отметил, что для молодёжи пока было слишком рано, ведь московские магазины обладали магической способностью затягивать в лабиринт своих торговых рядов минимум на семь или восемь часов. Между тем звонок повторился ещё раз и ещё раз, и я как честный гражданин, которому окромя долларов скрывать нечего, пошёл в прихожую, повернул ручку замка и обомлел. Назвать сюрпризом того, кто сейчас грязный, вонючий, но довольный топтался на пороге квартиры, можно было с большой натяжкой.

— Вода горячая в кране есть? — Выпалил шаман Волков, позабыв, что в приличном обществе сначала принято здороваться. — Неделю нормально не мылся. — Пробурчал он, скидывая обляпанную глиной штормовку.

— Баню что ли свою спалил, при проведении шаманских обрядов? — Хмыкнул я, отступив на несколько шагов назад, так как от рубашки нового гостя ударил в нос такой духан, что у меня заслезились глаза.

— Баня-то тут причём? — Обиделся шаман. — Я с Урала электричками добираюсь. Ну, я тебе скажу, шороху я там и навёл. Ха-ха-ха. Надолго меня запомнят! — Михаил Ефремович погрозил куда-то кулаком. — Я им говорю, пожары летом начнутся, нужно полосу отчуждения срочно прорубать. У вас же лес прямо к деревне примыкает! А меня по матери посылают. Хоть бы кто за голову взялся. Так нет же! Ну, я им сарайку и подпалил! Ха-ха-ха. Чтобы они прочувствовали, что их летом ожидает. Гоняли меня потом по лесам, словно дикого зверя. Только Волкова им не взять! Ха-ха-ха.

— Не ставьте Волкову капканы, — пробормотал я. — Много сараев сжёг в агитационных целях?

— Тринадцать штук, — гордо произнёс шаман, проследовав в ванную. — О, и горяченькая пошла! Мне теперь деньги нужны! — Крикнул Волков сквозь шум воды из душа. — Пятьсот рублей! Я дальше поеду за Уральский хребет. Кто спасёт страну, если не я?!

— Яичницу с колбасой будешь? — Спросил я из кухни, обдумывая: «Где шаману найти пятьсот рублей, и вообще насколько такая тактика эффективна? Ведь рано или поздно Волкова выловят, и ребра переломают за порчу казённого имущества. Как там у Ленина? Мы пойдём другим путём».

— Знаешь, что шаман, — сказал я минут через десять, когда Волков появился из душа и сразу же уселся за стол «уничтожать» мои продукты питания. — Давай мы пойдем другим путём.

— Куда идти? Ты офонарел? — Народный целитель чуть не подавился колбасой. — Протяжённость СССР с запада на восток 10 тысяч километров. Ехать надо, а ещё лучше лететь. Эх, достать бы вертолёт!

— Да я не в том смысле. — Я встал и заварил на газовой плите кофе. — Нужно тебе сделать документы липовые, но хорошие. Костюмчик выправить московский для солидности. А так же продумать лекционную часть, агитационной работы. Чтобы с цитатами из Карла, Маркса и Энгельса. Сарайки поджигать — это не наш метод. И с рублями у меня сейчас напряжёнка.

— Не свисти! Вы хоккеисты огромные тыщи зашибаете! — Разнервничался Волоков. — Так и скажи, что жалко на благое дело.

— Слушай, шаманидзе, — я присел напротив целителя и зашептал. — Есть возможность заработать тысяч шесть за два дня.

— Чего? — Так же тихо спросил шаман и почесал чистые, но всклокоченные волосы. — Шесть за два дня на двоих?

— Подожди. — Я махнул рукой и побежал в свою комнату за атласом автомобильных дорог.

Идея привлечь к переходу границы с Финляндией шамана, мне показалась очень перспективной. Первое — не сдаст, мы с ним одного поля ягоды, попаданцы из будущего. Второе — топать через болота одному с мужиками из криминального мира, у которых в любой момент от денег на руках может снести крышу, я не желал. Третье — для Волкова лес — это дом родной, а вдруг мой голос в голове растеряется в незнакомой обстановке. Всё вытанцовывалось как нельзя кстати. Оставалось только рассказать весь план шаману Волкову и получить его одобрение. Однако выслушав мои путаные объяснения и посмотрев по карте, как я планирую из-под Выборга протопать по болотам до финского хуторка, шаманидзе вскипел и схватился за нож.

— За границу решил рвануть?! Легкой жизни захотелось? А мы, советские люди, тут одни должны в грязи ковыряться, строить сегодня светлое завтра?

— Ладно, — я тяжело вздохнул и ещё раз ткнул пальцем в карту. — Тут идти по болотам всего двадцать километров. Рано утром стартуем, там пять часов передохнём и ночью возвращаемся обратно, чтобы строить дальше светлое будущее. Так понятней?

— Шесть тысяч на двоих? — Пробормотал Волков, положив нож на место, и вперился в карту. — Что нужно пронести?

— Отсюда потащим красную и чёрную икру, обратно заграничный ширпотреб для наших самых красивых в мире женщин: чулки, колготки, нижнее бельё, купальники, платья, юбки, блузки. Джинсы и презервативы перенесём для мужиков. Только двоим всё не упереть. Туда потащим килограмм сто, обратно возможно груз будет легче, но по объёму больше. И потом шесть тысяч рублей за работу — это только тебе одному.

— Надо сани сделать и маскировочную сеть. — Задумался шаманидзе, включившись в мозговой штурм. — Там в Карелии вертолёты противопожарной охраны часто летают. Будем накрываться. И я ещё двух лесников могу найти, хорошие ребята, не болтливые, им тоже деньги нужны.

— Молодец, Михаил Ефремович, — я довольно потёр ладони. — Узнаю теперь брата Мишу. Значит так, ты как бригадир получишь шесть, а они по четыре тысячи. Вылазку устроим в первые выходные июня. Мне ещё нужно кое-кому в Таллин позвонить, а оттуда уже передадут послание в Хельсинки, чтобы нас на той стороне уже с товаром встречали. Наконец-то часть долларов скину и превращу их в неконвертируемые деревянные рубли. Ещё колбаски поджарить? — Я подмигнул Волкову.

— Подожди с колбасой, — пробубнил шаман. — А если попадёмся, что с нами будет?

— Наградят премией мира, за укрепление дружбы и торговых связей с капиталистической Финляндией. — Нервно хохотнул я. — Ты слышал про майора Павленко, который десять лет с 1942-го по 52-ой годы руководил целой фальшивой строительной военной частью? Попался, потому что берега попутал. Стал жить на широкую ногу. А сколько не попались?

— Ладно, жарь свою колбасу, — согласился шаман Волков.

Понедельник 8-го мая стал для меня не тяжёлым днём, а днём очень даже приятным. Не скрою, подкатил комок к горлу, когда на сцену Государственного Кремлёвского Дворца, вызвали мою бывшую команду горьковское «Торпедо» в полном составе и под музыку «Трус не играет в хоккей», в исполнении настоящего симфонического оркестра повесили на шею золотые медали чемпионата СССР.А когда зрители искупали нас в аплодисментах, и мы, ошалев от счастья, кинулись прыгать и обниматься многие хоккеисты пустили скупую мужскую слезу.

— Иван! — Пророкотал Виктор Коноваленко. — Я доиграл до тридцати четырёх лет, никого не осталось в хоккее из тех, с кем начинал, и впервые взял золото СССР! Обалдеть, мать твою! Олимпиаду было проще выиграть и чемпионат мира!

— Может ещё не в последний раз? — Ляпнул я, не подумав.

— Аха, с кем против вашего «Динамо» и ЦСКА играть в следующем сезоне? — Тут же загрустил ветеран. — Не вылететь бы из высшей лиги вообще.

— Это жизнь, Виктор Сергеич, — пробубнил я, виновато.

А потом, после нашего награждения пошло вручение индивидуальных наград. Лучшего тренера вручили Всеволоду Боброву. Статуэтку с серебряным хоккеистом, как лучшему снайперу и бомбардиру вручили мне. Лучшим хоккеистом года по опросу журналистов признали Валерия Харламова. Лучшим защитником стал Валерий Васильев, а лучшим вратарём Виктор Коноваленко. И даже Борю Александрова наградили грамотой, как лучшего молодого нападающего СССР. Но кроме этого я, Александров и Скворцов выиграли приз «Три бомбардира» настреляв 79 шайб, на одну больше, чем тройка Викулов — Фирсов — Харламов. Только Саша Мальцев с бронзовой медалью на груди сидел грустный и бубнил себе под нос, что хреновый чемпионат провёл и грозился в следующем сезоне всем показать, как выглядит «мать Кузьмы». Затем действующих хоккеистов, тренеров и ветеранов советского хоккея пригласили за фуршетный стол для неформального общения.

— Слушай мужики! — Громко хохотал за столом Коля Свистухин. — Таксист один рассказал. Утром сообразили на Третьяка по Мальцеву, стало Хорешовски. Пошёл прогуляться и увидел симпатичную девушку, я к ней, а она мне Недомански. Я еще раз Поспишил к ней, она мне снова Недомански. Тут подъехали менты Майоровы и Старшинов на Мотовилове с собакой Репс. Я сними Махач, а дальше не помню. Ха-ха-ха.

— С такими фамилиями целые поэмы можно сочинять, — хмыкнул я, высматривая на столе что-нибудь вкусненькое. — Выехал я на лёд, показал всем недовольным средний Палечек, Поспишил за шайбой, но тут столкнулся с братьями Холиками, ну и устроил с ними Махач, настучал им в Бублу, чтобы шайбу им Недомански. А когда Дзурилле положил одну банку, то сразу стало Хорешовски.

— Сам сейчас придумал? — Удивился Свистухин.

— Не, таксист рассказал, — улыбнулся я и тут меня неожиданно похлопал по плечу заместитель главы Спорткомитета Виталий Смирнов.

— Иван поздравляю тебя с лучшим бомбардиром и снайпером чемпионата, — сказал он, пожав мне руку и при этом тревожно оглядываясь по сторонам. — Отойдем, поговорим? Я всё голову ломаю, — начал Смирнов, когда мы удалились на метров пять от фуршетного стола. — Как ты узнал, что в полуфинале Кубка Кубков по футболу наше московское «Динамо» обыграет по пенальти «Динамо» из Берлина?

— Сказал мне кто-то в пражском ресторане, — соврал я, глядя на чиновника честными и неподкупными глазами.

— А ты точно уверен, что политическая провокация будет 24 мая на финале против «Глазго Рейнджерс»? То, что флаг советский порвут, футболистов изобьют, болельщики на поле выбегут?

— Кхе, — кашлянул я. — То, что болельщики выбегут в конце игры — это сто процентов. Не дадут нашей команде счёт сравнять.

— Так ты и счёт финала знаешь? — Брови Виталия Георгиевича от удивления враз взлетели на недосягаемую высоту.

— 3: 2 в пользу шотландцев. — Я решил и дальше резать «правду матку». — Сначала три штуки забьют они, а затем мы два мяча отквитаем. Не помню, кто забьёт. Ну а потом зрители на поле побегут. Нужно срочно переносить финал в другое место. В Австрию, например или в Югославию.

— Это они нам за турне «Динамо» по Великобритании 1945 года отомстить хотят! Империалисты проклятые! — Смирнов от отчаянья шлёпнул кулаком правой руки в левую ладонь. — Ладно. Спасибо за сигнал.

— Чё он от тебя хотел? — Спросил меня «Малыш», когда я вернулся к столу.

— Спрашивал, где можно купить такие джинсы как у тебя? — Я кивнул на ноги Бориса, на которых сегодня вместо обычных брюк от костюма, были американские «Вранглеры», потому что Алёнка утром нагладила своему «Малышу» четкие ровные, словно железнодорожные рельсы, двойные стрелки.

— Да ладно заливать, — обиделся Боря. — Кстати, в костюмах сейчас ходить не модно. Галстук у меня в наличии, рубашка тоже, пиджак имеется, а что на ногах никого не волнует.

— Точно приходи в Кремль хоть в трико с оттянутыми коленками, хоть в пижаме. Всё! Тему закрыли, пока не поссорились. — Я поднял руки вверх.

На этих словах к нам подошли неразлучные друзья Мальцев и Харламов.

— Куда отдыхать едете в июне? — Спросил Саша Мальцев. — Мы в Одессу.

— У нас такая традиция, — поддакнул Валера Харламов. — Одесса столица юмора.

— А я в начале июня поеду в столицу грусти, в Ленинград, наблюдать белые ночи. — Отрапортовал я. — У меня тоже традиция.

— Без меня? — Посмотрел на меня «Малыш» большими глазами полными бездонной печали.

— Извини, очень хочу отдохнуть от твоей Алёнки, от её подруги Веры и вообще от пригорелой каши и ежедневных скандалов. Как по-твоему, должен я нервы восстановить перед встречей с профессионалами или нет? Вы только квартиру не спалите, пока я в городе не Неве будут бродить по набережной, и любоваться разведёнными мостами.

— Вот и поговорили! — Махнул рукой на меня Боря Александров и побежал на выход из Кремлёвского дворца.

— Ничего, перебесится, — хмыкнул Мальцев. — Молодой ещё.

Хлюпанье болотоступов, сделанных из ели, и жужжанье мошкары — это все что я слушал уже второй час ходьбы в сторону финской границы. Впереди группу из пяти человек возглавлял шаман Волков. За ним следовал по пятам лесник Тимофей, далее шёл я, волоча за собой сани с красной и черной икрой в больших жестяных банках. Потом шмыгал носом «Малыш», с которым мы давным-давно успели, и помириться, и поссориться и ещё раз помириться. И замыкал процессию второй лесник, двоюродный брат первого, Кондратий. Оба сотрудника горьковского лесничества были мужиками лет тридцати среднего роста и худого телосложения. Однако, не смотря на худобу, силы и выносливости им было не занимать, чему причиной являлись очень твердые как камень мускулы. Мы менялись каждые полчаса в упряжке саней, и лесники пёрли почти восемьдесят килограмм полезного продукта не хуже меня.

— Опять летят, — тихо скомандовал Волков и по его знаку мы за пару секунд присели на корточки и накрылись маскировочной сетью.

Теперь с вертолёта пожарной охраны среди хлипкой болотной растительности, если приглядеться, можно было заметить небольшой холмик, который сливался с окружающим мхом и травой.

— Командир, перекурить бы, — просипел Кондратий.

Шаман посмотрел на карту, на компас, на небо и тихо сказал:

— Ещё полчаса идём в том направлении и перекур двадцать минут. По моим прикидкам до границы пять километров. Тимофей, подмени Тафгая в упряжке, что-то он быстро спёкся. А ещё мастер спорта.

— Так я по льду больше привык бегать на коньках, а не по болоту шагать в болотоступах, — пробурчал я, уступая сани лесничему Тимофею.

Вообще то, что раньше представлялось как афера чистой воды, на деле выходило, как безопасная, хорошо организованная и спланированная акция. Мы прилетели на самолёте в Ленинград рано утром в пятницу 2 июня. В аэропорту пересели в уже знакомую кинопередвижку и покатили на Выборг. А уже спустя три часа, когда киномеханик показывал детям художественный спортивный фильм «Тигры на льду» мы шлепали к границе с дружественной хоть и капиталистической Финляндией.

— Помирился с Алёнкой? — Спросил я «Малыша», когда мы уселись на долгожданный перекур.

— Дай, ерунда, — хмыкнул юный гений прорыва. — Хватит капризам потакать. Сказано поехал белые ночи смотреть, значит поехал. Если я такой, какой есть — не нравлюсь, значит — развод. Ох и хлебнул я за месяц семейной жизни, во. — Борис провёл ладонью по горлу. — Что ж ты мне раньше ничего не сказал, что семейная жизнь — это морока.

— Иногда лучше ничего не говорить, ведь жизнь сама уму разуму научит. А у Минеева вроде дело к свадьбе идёт, — удивился я. — Честно, не ожидал.

— Вратари, они все с прибабахом. У них всё как не у простых хоккеистов. — Усмехнулся Александров, которого я не хотел брать с собой, но когда на кон была поставлена наша дружба, пришлось «Малышу» уступить и естественно всё рассказать.

— Подъём мужики, — скомандовал шаман Волоков. — Через час выйдем к границе Советского союза, если компас нам не врёт. Надо поспешать.

Компас и внутреннее чутьё Волкова действительно не подвели. Примерно через сорок пять минут, мы как партизаны второй мировой войны выглядывали из небольшой ямы на нейтральную полосу, которая была огорожена колючей проволокой с нашей стороны и со стороны Финляндии.

— Нужно будет кусачками всё это дело разрезать и обратно, потом прикрутить, — посоветовал лесничий Тимофей.

— А песок, когда по нему пройдём веничком разравняем, — подмигнул нам Кондратий.

— Сейчас переждём патруль и тогда уже пойдём на приступ, — подытожил небольшое совещание шаман Волков. — Возьмём эту линию Маннергейма с лёту, без шума и пыли.

«Ерунда, баловство, — заворчал внезапно голос в моей голове. — Кусачки, веник, вы ещё сюда пылесос притащите. Дилетанты. Пройди двадцать метров влево, там под елью будет лаз на ту сторону. Контрабандисты, едрить етить».