Тафгай 5

Глава 17

Цветной телевизор «Радуга-701» производства Ленинградского завода имени Козицкого в квартире на Верхней Масловке, где сейчас, не считая черного кота Фокса, командовали исключительно подруги хоккеистов сборной СССР, появился недавно. Это чудо отечественной бытовой техники весом в целых 60 килограмм, привезли на квартиру Иван и Борис ещё в субботу 26 августа, тайно сбежав со спортивной базы.

— «Ящик» поставим на кухне рядом с холодильником на тумбочку, — скомандовал тогда Иван. — Чтобы далеко не бегать. Включил эстрадный конкурс в «Сопоте» и глотай бутерброды, прямо не отходя от экрана.

— Правильно, — согласился Борис. — Так и готовить на кухне веселее. Там программа «Время», битва за урожай, а у нас битва за суп или кашу. Теперь точно чайник не выкипит, и каша не сгорит! — Сказал он, покосившись на свою Алёнку, из-за которой уже пришлось кое-что из кухонной посуды прикупить снова.

— Теперь точно — прощай фигура и балет на льду, — обиженно пробубнила Алёнка.

— Фигура прощай, да здравствует объём, — засмеялся тогда Иван.

И действительно, после появления «Радуги-701» на кухне дома, Вера, Алёнка и Света почувствовали позитивные изменения в массах пока своих миниатюрных тел, так как все вечера напролёт проходили именно здесь, рядом с холодильником и телевизором. Вот и сегодняшний вечер субботы 2-го сентября девчонки собрались перед цветным экраном новенького телевизионного приёмника. По первой программе давали кинофильм «Белые волки», в котором Зоркий Сокол Гойко Митич мстил за свою погибшую киношную жену белым бандитам в исполнении актёров ГДР.

— Тебе кто больше нравится? — Спросила Алёнка Светку, — шериф Паттерсон или Зоркий Сокол?

— Мне Ваня больше нравится, — хмыкнула Светка. — Вот объясните мне девочки, почему хоккейный матч в ночь с субботы на воскресенье нельзя показать в прямом эфире? Завтра ведь выходной!

— Перестраховываются, — тяжело вздохнула Вера.

— Да, — кивнула Алёнка, — у нас на репетиции сегодня утром парни даже поспорили, что проиграют наши с треском. Вот правительство и не желает людям выходные портить.

— То есть если мы испортим себе настроение не в четыре часа ночи, а в десять часов утра, когда матч покажут по телевизору, то это как бы не считается? — Задала резонный вопрос Света. — И потом если там мой Ваня, то в первой игре точно не проиграют.

— Волнуюсь я что-то, — поёжилась Алёнка. — Ой, смотри какое платье у этой блондиночки!

— Это же полячка, как её, Барбара Брыльска, — козырнула знаниями мирового кинематографа Вера. — А что нашим ребятам будет, если они на самом деле проиграют?

— Ничего не будет, — хмыкнула Алёнка. — Мой Боря говорил, что в первый раз никаких «накачек» им не устраивали. Как будто в правительстве всем всё равно как они выступят.

— Почему? — Удивилась Светка.

— Да потому что если бы там, в ЦК, хотели победы, то пообещали бы в случае успеха квартиры, машины и премии. — Усмехнулась всезнающая Алёнка. — А в случае поражения — шею бы пригрозились «намылить». Даже когда наши парни играли за «Торпедо» им за каждый выигрыш деньги доплачивали. А ты думаешь, откуда всё это? Холодильник, телевизор, вещи заграничные, квартира московская? Олимпиаду взяли, раз, чемпионат СССР взяли, два, и чемпионат мира в Праге тоже взяли, три. А тут, как сыграете, так сыграете, странно всё это.

— Ребята надо проиграть сегодня достойно! — Радостно объявил нам в отеле «Элизабет», перед выездом на первую игру в легендарный монреальский ледовый дворец «Форум», глава советской делегации Георгий Рогульский.

— Скажите сразу, сколько пропустить, чтобы хозяева льда сильно не обиделись?! — Крикнул я с места. — А то мы сил-то сдуру не рассчитаем и порвём профессионалов как Тузик грелку.

Хоккеисты, которые собрались в фойе гостиницы, где нам для проживания выделили целый этаж, тихо захихикали.

— Не волнуйся Тафгай, канадские профи — это тебе не челябинский «Трактор», — презрительно к челябинским ребятам цыкнул Рогульский. — Родина ждёт, что вы хотя бы не проиграете с сухим счётом. Всё ясно?

— А всё-таки, — я встал с дивана, где рядом со мной сидели Боря Александров, Саша Мальцев и Валера Васильев. — Допустим, мы выиграем с разгромным счётом, как к этому наша Родина отнесётся?

— Если вы победите с разницей в три шайбы, я обещаю эту газету съесть завтра во время обеда, — криво ухмыльнулся Георгий Михайлович, взяв в руки свежий номер «Монреаль стар».

— Уймись Иван, — дернул меня за руку Всеволод Бобров.

— Подожди, Михалыч, это дело принципа! — Я немного повысил голос. — Стрямкать газету, от которой у вас может случиться заворот кишок, ума много не надо. Тем более газету уже завтра перед отелем будет лопать с супом один канадский журналист. Давай, Михаил Георгиевич, поступим так: если мы сегодня Канаду «нагнём» с разницей в четыре шайбы, то вы нам выдадите дополнительную премию по 300 долларов США на каждого члена сборной СССР, включая тренеров, врача и массажиста Лаврыча. Только расписочку прямо сейчас напишите.

— Ладно, напишу, — улыбнулся глава делегации Рогульский. — Может, вы хоть не с сухим счётом пролетите, — засмеялся он, — а то мне за вас по шапке «получать» тоже не очень хочется.

На выходе из лучшего отеля Монреаля и даже всей канадской провинции Квебек, мне многие ребята тонко намекнули, что у меня «не все дома». А Володя Петров центральный нападающий ЦСКА сказал без намёков:

— Балда! Какие четыре шайбы, хоть бы за ничью премию выпросил. Эх!

— Мужики там это! — Подбежал к нам с большими глазами капитан команды Боря Михайлов. — В багажном отделении нашего автобуса человек какой-то матерится.

— Чё говорит? — Усмехнулся Боря Александров, который единственный мою идею с премией за тотальный разгром поддержал.

— Коммуняки идите и так далее, — пробормотал Михайлов.

— Только спокойствие! — Крикнул я, чтоб меня услышала вся сборная команда. — Смотрите, чтоб полиция не подошла.

Вообще вся эта истерия с эмигрантами, которые не первый день дежурили около гостиницы с плакатами ругательного содержания уже немного надоела и действовала на нервы. И эту проблему я решил закрыть прямо сейчас. Для чего, заглянув в багажное отделение автобуса, обратился к ненормальному мужику:

— Эй, приятель ты чего?

— Коммуняки вон из Канады! — Гаркнул мужик.

— Да я беспартийный, могу и паспорт показать! Пошли я тебе лучше пива куплю, — как можно более доверительно сказал я.

— Врёшь коммуняка, — уже не так уверенно ответил мужик из багажного отделения.

— Разве могут русские русских обманывать? — Весело пробубнил я и ловкой рукой ухватил чудака на букву «мэ» за ухо, которым он неосторожно повернулся.

— А-а-а! Полиция! — Завизжал незнакомец.

— Ещё раз крикнешь, ухо оторву, — рыкнул я. — Ты пойми, чудило, тебе сейчас лучше не дёргаться. Подумай о том, какой счёт тебе в больнице выкатят? Или всю оставшуюся жизнь желаешь ходить с пластиковым протезом?

На этих словах я борца с «кровавым режимом» медленно вытащил из багажного отделения и под гогот хоккеистов сборной СССР повёл к его же товарищам, которые держали транспаранты с обидными для нас надписями на противоположной от отеля «Элизабет» стороне улицы.

— Ты мужик главное не дёрнись, у нас Иван специалист по отрыванию ушей, — дал дельную подсказку чудаку Коля Свистухин. — Главное слушай, что он скажет и кивай. Он у нас психованный. Лично я всегда так делал.

— Окей, окей, — прошептал мужик, мигом покрывшись холодным и липким потом.

На другой стороне улицы, куда я перешёл строго по сигналу светофора, я поприветствовал стоячую мирную забастовку распространённым русским словом «хелло». Увидев своего бойкого сотоварища в нелепой позе, согнувшись крючком, демонстранты немного прифигели, и даже кое-кто на всякий случай спрятал свой транспарант за спину.

— Коммуняки вон из Канады! — Пискнул всё же самый смелый.

— Во-первых, мы не коммунисты, мы хоккеисты. — Громко ответил я. — А во-вторых, мы здесь играем не за членов ЦК и правительство, и не за чиновников, которые катаются за государственный счёт на дорогих машинах, отдыхают за границей и жрут со своими любовницами в три глотки дефицитные деликатесы. Мы здесь будем биться за простой народ. Шахтёров, металлургов и хлеборобов, у которых и так жизнь не сахар! Ясно это?!

— Не слушайте это провокатор! — Опять пискнул тот же смельчак, но получил пару затрещин от своих же товарищей.

— И если завтра я вас здесь снова увижу! — Продолжил я как на митинге за защиту природы. — То я пасти порву, моргалы выколю и носы пооткушу! Ес? — Спросил я чудака, которого держал уже опухшее ухо.

— Окой, окей, — закивал странный мужик.

— Спасибо за внимание, можете расходиться по домам! — Тяжело вздохнул я и, наконец, отпустил большого, но не очень умного одноухого «Чебурашку».

В связи с непростой экологической ситуацией прошедшим летом в городе Горьком, когда улицы из-за лесных пожаров почти месяц были покрыты неприятным едким смогом, все больницы к началу сентября были буквально переполнены пациентами различной степени тяжести. Особенно из-за смога пострадали сердечники и астматики. Угодил в больницу и фрезеровщик с Автозавода Трофим Данилыч, у которого и без лесных пожаров сердечко пошаливало по всяким разным поводам. Кроме хронического недопонимания в семье, у Данилыча болело за международную обстановку, за угнетение товарищей негров, за освоение космоса, за то, что мастер-сволочь «срезает» премии, и конечно за хоккей. Но сегодня в воскресенье утром 3 сентября, когда на часах стрелки показали без десяти десять, несмотря на запрет главного врача к телевизору, который стоял в фойе второго этажа, рвался весь стационарный больничный корпус. Пропустить матч века: СССР — Канада, Трофим Данилыч позволить себе не мог!

— Сердечников к экрану не пущать! — Крикнула несколько раз, стоя в коридоре, словно вышибала на дверях клуба, дородная медсестра тётя Маша. — Не пущать сердечников! Куда прёшь сердешный?! Не пущать, распоряжение главного врача.

— Мария, пусти Христа ради, — заканючил Трофим Данилыч. — Я только одним правым глазом смотреть обещаю.

— Хоть левым, хоть правым, хотя двумя сразу, нельзя! — Гаркнула мощная медсестра.

— Ничего ты в медицине Мария не смыслишь, — разволновался, схватившись за сердце, Данилыч. — Сердце же с левой стороны? Правильно? Значит правым глазом смотреть можно. Пропусти родненькая пока я прямо здесь, в коридоре, не помер.

— Если случайно окочуришься, то потом скажешь главврачу, что сам пролез, ясно? — Шепнула тётя Маша, пропустив в фойе к заветному телевизору настырного фрезеровщика, и снова громко крикнула. — Срочно все на анализы! То есть, сердечников к экрану не пущать!

В то же время в Москве на кухне у новенького цветного телевизора «Радуга-701» уселись и подруги хоккеистов Света, Алёнка и Вера. Пока шла детская передача «Будильник», содержание которой абсолютно не задерживалось в голове, девчонок колотил самый настоящий мандраж как на выпускном школьном экзамене по «Физике», науке странной и малопонятной.

— Нужно было бутылочку сухого вина купить, — пробурчала Алёнка, разливая по кружкам подрагивающими руками только что сваренный кофе.

— После вина ещё хуже может быть. У меня есть валерьянка, накапать? — Точно так же трясясь, сказала Света, нарезая бутерброды.

— Давайте по двадцать капель, — согласно кивнула Вера и тут же взвизгнула. — Началось! Смотрите, наших показывают! Форма белая, большие красные звёзды на груди, а на спине номер и большие буквы СССР.

— Ааа! Где звук-то? — Кинулась крутить тумблер громкости Алёнка.

И вдруг из телевизора донёсся знакомый голос Николая Николаевича Озерова:

— Говорит и показывает Монреаль, говорит и показывает Монреаль. Сегодня историческое событие. Впервые в истории хоккея скрестят клюшки лучшие мастера Советского союза и непобедимые канадские профессионалы. Сейчас вы видите на экране представление нашей команды. № 15 Александр Якушев, № 13 Борис Михайлов, № 16 Владимир Петров, Валерий Харламов № 17, Борис Александров № 25…

— Мой, мой, мой! — Завизжала на всю кухню Алёнка.

— № 30 Иван Тафгаев, — сказал комментатор Озеров.

И неожиданно там, в телевизоре, сделав небольшой шаг вперед перед шеренгой хоккеистов, Ваня Тафгаев поскользнулся и растянулся на льду под оглушительный хохот переполненных трибун монреальского «Форума».

— Ааа! — Взвизгнули разом все девчонки.

Но Иван не растерялся. Галантно встав на одно колено, он отвесил, словно мушкетёр из книжки Дюма невидимой шляпой, поклон канадской публике. Режиссёр трансляции поймал кривую ухмылку нашего хоккеиста и тут же из телевизора послышались аплодисменты.

— Ну, твой Ваня и выдал! — Присвистнула Алёнка.

— Значит, точно сегодня не проиграют, раз у него такой настрой, — пробубнила Светка.

— Не выспался что ли? — Заворчал мне на ухо «Малыш», шесть часов назад, когда в Москве была глубокая ночь, и все спали. — На ногах не держишься.

— Чёрный вечер, белый снег, на ногах не стоит человек. Хрен они у меня получат, а не Володю Шарапова, — усмехнулся я и не стал пояснять, что на пятой игре в Москве точно такой же трюк проделает Фил Эспозито, но теперь это будет выглядеть уже как кринж.

А через минуту, после того как хлипкие аплодисменты в наш адрес утихли, «Форум» встретил своих любимцев восторженной овацией. Имя каждого канадского хоккеиста болельщики выкрикивали с трибун и хлопали не жалея ладоней. Особенно перепало народной любви Филу Эспозито и вратарю из местного клуба «Монреаль Канадиенс» высоченному Кену Драйдену. Затем на лёд вытянули красную ковровую дорожку, по которой протопали организатор серии Алан Иглсон, а за ним следовали парами, как дети в школе на завтрак, руководители делегаций и тренерский штаб наш и канадский.

Всеволод Бобров одетый сегодня в модный двубортный костюм знаком показал нашему капитану команды Боре Михайлову, что нужно подъехать к ковровой дорожке для обмена сувенирами, вымпелами и для символического вбрасывания, чтобы порадовать многочисленных фотографов. Михайлов, которого сегодня от волнения била самая настоящая дрожь, решительно и сурово покатил к организатору серии, я же не по сценарию ринулся следом, так как посчитал, что символической стартовое вбрасывание нужно обязательно взять. Нечего распространять в газетах картинки о том, как мы не умеем играть на точке. И вообще хватит притворяться, пора показать всей Канаде, на что мы способны, если нас как следует разозлить. Тем более демонстранты с плакатами меня основательно завели.

От канадской сборной с вымпелом в руках к ковровой дорожке поехал 11 номер Вик Хэдфилд из «Нью-Йорк Рейнджерс», а для вбрасывания за его спиной замаячил Фил Эспозито № 7 из «Бостон Брюинз», которого болельщики иногда называли толстяком. «Хороший парень, — отметил я про себя, — широкая кость, пудовые кулаки, мощная челюсть. Интересно его будет посадить на пятую точку и воткнуть в борт. Исключительно в профилактических целях».

И вот мы обменялись сувениркой, рукопожатиями, Всеволод Михалыч, выглянув из-за плеча главы нашей делегации Георгия Рогульского, сделал страшные глаза, тем самым пытаясь мне намекнуть, чтобы я ехал назад в строй. «Извини, Михалыч, так надо», — улыбнулся я старшему тренеру и, отодвинув в сторону капитана Борю Михайлова, поставил клюшку на лёд напротив Фила Эспозито. С десяток папарацци защелкали затворами фотоаппаратов, а мужик в сером пиджаке и смешной алой розочкой на лацкане пиджака, Алан Иглсон, который тут был за главного, взял шайбу с белой наклейкой и бросил её вниз. Звонкий щелчок по клюшке Эспозито и последующее выигранное вбрасывание стали неприятным сюрпризом для «толстяка из Бостона».

— Итс ол райт, Филя? Привет Степашке! — Хохотнул я и помахал рукой в сторону фотокорреспондентов, чувствуя, как внутри всё начинает закипать в преддверии жесточайшей хоккейной битвы.

— Моя школа! — Удовлетворённо крякнул Трофим Данилыч, сидя на краю скамейки во втором ряду больничного фойе. — Молодец Ваня, так его!

Многие больные как по команде, посмотрели на тщедушного фрезеровщика с горьковского Автозавода, как на больного.

— Не звезди! — Кто-то пренебрежительно бросил с другого края зрительного больничного зала.

— Это кто звездун?! — Враз завёлся Данилыч. — Я, между прочим, с Иваном ещё на первенство завода играл в одной команде в этот, в хоккей с шайбой! Да мы с ним в одной тройке нападения это самое, шайбы забрасывали!

— Аха, с Мальцевым ещё скажи рядом бегал, — высказался здоровый детина в больничной пижаме, когда в телевизоре заиграли на электрооргане гимны СССР и Канады. — Кстати, это же не прямой эфир. Мне свояк ещё в девять утра позвонил, сказал, что просрали наши — 6: 0 или что-то около того. В общем, разгром.

— Не звезди! — Заорали на детину разом с нескольких мест.

— А Данилыч, кстати, не врёт, — встал какой-то мужичок, тоже работающий на ГАЗе. — Я сам видел, как Тафгай ещё в прошлом году за их цех у нас на Автозаводе играл. Они тогда первую пятёрку из «Торпедо» сделали.

— Хватит собачиться! — Скомандовал санитар с первого ряда. — Хоккей уже начался! А будете много выступать, телевизор отрублю!

— Итак, — сказал из телевизора Николай Озеров притихшей телеаудитории горьковской больницы, — матч начался. В центральном круге вбрасывания фил Эспозито и Владимир Петров. У нас начинает игру тройка нападения Михайлов, Петров и Харламов, в защите пара Васильев — Гусев. Стартовое вбрасывание, к сожалению, проиграно. Какой высокий темп взят с первых секунд. Серия взаимных ошибок и вот Эспозито № 7 врывается в нашу зону защиты. Неточный бросок, шайбу перехватывает Гусев № 2, неудобный пас на Михайлова! Ну! Надо же вывести шайбу из зоны. Опять борьба и снова с шайбой Эспозито, бросок, прекрасно играет Коноваленко! Ещё бросок, добивание! И сборная Канады открывает счёт на тридцатой секунде первого тайма — 1: 0.

— Я же говорил! — В полной тишине раздался голос здорового телом больного в пижаме. — Разгромят наших — 6: 0, а может и больше. Мне свояк врать не будет.

— Да заткнись ты, и без тебя тошно! — Крикнул кто-то здоровяку.

— Ваня давай! — Взвизгнули девчонки на кухне, когда тройка нападения Александров — Тафгаев — Мальцев завертела хорошую и стремительную атаку в зоне хозяев льда.

— Ещё один бросок! — Так же эмоционально вскрикнул комментатор из телевизора. — Шайбу в красивом прыжке отбивает Кен Драйден. Однако атака ещё не окончена. С шайбой наш молодой, даже слишком молодой нападающий Борис Александров, уходит от силового приёма…

— Давай Борисик! — Сжала кулачки Алёнка. — Забей им!

— Забей! — Вскрикнула Вера.

— Пас на другой край на Мальцева. — Продолжил Николай Озеров. — Какая упорная силовая борьба. Канадские профессионалы отчаянно обороняются. Пас в центр на Тафгаева, опасный момент! Бросок! Драйден упав на лёд, перекрыл весь низ ворот. Добивание Мальцева, Александрова! Шайба отбита и выброшена на нашу половину поля. Защитник Куликов первым возвращается назад, пас на Александрова. Борис обводит одного, второго и Бред Парк жестким силовым приемом укладывает Александрова на лёд. Вот в такой хоккей нам предстоит играть все восемь матчей с канадскими профессионалами.

— Живой «Малышатина»? — Спросил я Борю Александрова на скамейке запасных, которому здоровенный защитник хозяев льда показал, как делается сальто-мортале на льду.

— Я ему это ещё припомню, — зло процедил сквозь зубы Боря Александров, пытаясь восстановить дыхание.

— А ты «Есенин» как? Живее всех живых? — Спросил я у Мальцева.

— Ещё не разобрался, — пробормотал Саша. — Якушев забей! — Гаркнул он как и многие другие игроки, когда «Як-15» оказавшись в выгодной позиции, попал в штангу. — Эх! Б…ь!

И тут же пошла стремительная атака на наши ворота. Две три передачи и канадцы, войдя в зону атаки, «шмальнули» по воротам Коноваленко. Виктор отбил в угол, где шайбу подобрал защитник Юра Ляпкин

— Темп держать! Темп! — Крикнул на лёд Всеволод Бобров.

Ляпкин быстро передал шайбу Капустину, тот вырезал диагональ на Балдериса, который как от стоячего ускользнул от мощного, но неповоротливого канадца, и бросил по воротам. Драйден вновь оказался на высоте.

— Михалыч давай я против Эспозито поиграю, что-то у Петрова пока не идёт! — Успел я сказать старшему тренеру, когда он оказался рядом с моим местом на скамейке запасных.

— Чё? Да сиди ты! — Раздражённо махнул рукой Бобров, полностью сосредоточившись на игре. — То есть правильно. Давай против Эспозито! Что-то у Петрова пока не идёт.

Я вне своей очереди после небольшой рекламной паузы, которую здесь в ледовом дворце «Форум» заполняли игрой на электрооргане, выскочил со своим парнями на вбрасывание и усмехнулся, увидев растерянность на лице «толстяка из Бостона».

— Хай, Фил! Ду ю спик инглишь? Или парле франце? — Спросил я и пока Эспозито шевелил извилинами, быстро выбил шайбу на своего защитника Юру Фёдорова, который тут же отпасовал на Куликова.

— Темп! Темп! — Донесся до меня голос Всеволода Михайловича.

«Правильно, — подумал я, открываясь в средней зоне, — мы моложе, быстрее, лучше готовы физически. Сейчас профессионалов доведём до состояния „загнанных лошадей“ и прикончим».

Однако пас от Куликова пошёл не на меня, а в правый край на Сашу Мальцева, который ловко обыграл одного и тут же прострелил налево «Малышу». Борис проскочил от своего преследователя, протиснувшись по борту, ворвался в зону атаки, на замахе убрал защитника, и выкатил мне прямо на крюк. Щелчок! И шайба, брякнув о перекладину ворот, улетела в заградительную сетку.

— Неплохо, неплохо, — подбодрил нас на скамейке запасных старший тренер, который за шесть минут чистого игрового времени так взмок, что его шикарный двубортный пиджак был кому-то отдан, и теперь Михалыч красовался в одной белой рубашке без галстука. — Главное мужики держать темп! Они у меня сейчас помрут! И тогда…

Всеволод Михалыч не успел договорить, что тогда, как вдруг после проигранного вбрасывания в нашей зоне, Бобби Кларк отдал пас на Пола Хендерсона и тот, резко бросив, попал в самый угол ворот Виктора Коноваленко, сделав счёт — 2: 0. Местная публика разразилась громом аплодисментов, а под сводами легендарной ледовой канадской арены заиграл похоронный марш.