Тафгай 5

Глава 18

Вторая пропущенная шайба ввергла в шок почти всё горьковское стационарное больничное отделение, где проходили курс лечения сердечники и астматики, пострадавшие из-за летних пожаров.

— Мой свояк врать не будет! — В полной тишине, потому что притих даже комментатор Озеров, сообщил всем больным здоровенный детина в пижаме. — У него кореш в Останкино техником работает, они этот сигнал ночью из Канады принимали. Он так и сказал разгром.

— Да заткнись ты со своим корешом и свояком! — Первым очнулся фрезеровщик Трофим Данилыч. — Из-за твоей родни телевизор не слышно!

— Да, 2: 0, — тяжело вздохнул за экраном Николай Озеров. — Но играть ещё много времени.

— Точно! — Хохотнул детина. — Времени много, они нам сейчас полную авоську банок набросают.

— А чё вы хотели-то? — Встал большой знаток хоккея с задних рядов. — Кузькина не взяли, Фирсова Толю не взяли, Рагулина тоже не взяли. Тарасова с Чернышёвым выгнали. Сопляков одних в Канаду привезли. Вот и получили по хлебалу!

— А я протестую! — Заступился за сборную Данилыч. — Эти сопляки в очной встрече ЦСКА четыре раз умыли! И сейчас они…

— Ну-ка умолкните все! — Встал санитар с первого ряда. — Если сейчас не прекратите Николай Николаичу мешать комментировать хоккей, вырву штепсель, ясно?!

Угроза остаться без единственного развлечения в больнице, подействовала на спорунов отрезвляюще, и народ перестал ссориться и на время притих.

После второй пропущенной шайбы, сидя на скамейке запасных, я невольно оглянулся на весёлого и цветущего руководителя нашей делегации Георгия Рогульского. Тот, заметив мой взгляд, подмигнул мне и показал, как правильно пальчиками отсчитывать деньги, после чего теми же денежными пальцами показал мне фигу. «Рано радуешься сволочь, — подумал я и тоже улыбнувшись, подмигнул и без того весёлому чиновнику. — Посмотрим, как ты после финального свистка запоёшь!».

— Вы чего творите?! — Гаркнул на нас, стоя в одной рубашке, Всеволод Бобров. — Успокоились! Держим ураганный темп и быстро комбинируем. Это в футболе поле 100 на 50 метров, и там надо много бегать, в хоккее другие скорости и здесь надо быстро соображать!

— Кто соображать срочно не начнёт, уши надеру! — Рявкнул я. — Капуста, Як и Хельмут это вас в первую очередь касается. — Я погрозил кулаком хоккеистам, которые выходили на лёд прямо сейчас, после пятёрки Петрова.

Затем бросил взгляд на табло ледового дворца, которое показывало одиннадцатую минуту первого периода. Именно сейчас в той истории, что мне была известна, первую шайбу должен был отквитать спартаковец Зимин с передачи Якушева и Шадрина. Но сегодня с Сашей Якушевым играли Капустин и Балдерис, а Зимин с Шадриным остались в далёкой Москве, поэтому я непроизвольно встал с лавки. «Неужели я так накрутил историю, что нам грядёт полный крантец?» — мелькнуло в голове.

— Чего встал Тафгаев? — Спросил меня Всеволод Михалыч, когда тройка Капустин — Якушев — Балдерис закрутила лихую и стремительную атаку на ворота Кена Драйдена.

— Воздуха что-то не хватает, — пробормотал я, чувствуя, как громко и сильно стучит моё неспокойное сердце.

«Бум! Бум! Бум!» — заухало в голове, когда канадцы выбросили шайбу из своей зоны. Я ещё раз мельком глянул на время, которое здесь отсчитывалось большими электронными цифрами — 11:25! «Ну, же, мужики! — крикнул я про себя. — Давайте родненькие!». Внезапно Сергей Капустин, подхватив шайбу в средней зоне, рванул по левому краю, ворвался в зону атаки. Откинул шайбу назад на синюю линию, где следом накатывал защитник Юра Ляпкин, который шмальнул не глядя по воротам Драйдена. Шайба срикошетила от кого-то из игроков в красной форме, и улетела в правое закругление площадки, где её словно поджидал Александр Якушев. Резкий пас вдоль ворот, щелчок непонятно откуда взявшегося не на своём фланге Хельмута Балдериса! «Ну, же!» — взорвался мой мозг, ведь табло уже отсчитало 11 минут и 40 секунд, и я непроизвольно зажмурился.

— Гооол! Б…ь! — Заорала в полной тишине вся наша скамейка запасных.

— Ты чего Тафгай, на обеде съел какой-то местной ерунды что ли? — Похлопал меня по плечу, стоящий рядом Всеволод Михалыч. — Расслабься, 2: 1! Ха-ха-ха! Темп мужики держим, темп!

— Шайбу с передачи Якушева № 15 забросил Хельмут Балдерис № 19, — объявил на чистейшем великом и могучем языке диктор в канадском ледовом дворце «Форум».

— Отлегло, Михалыч, — сказал я, попытавшись изобразить улыбку.

В Московской квартире хоккеистов, где сегодня командовал исключительно «женсовет», которому иногда подмяукивал черный кот Фокс, первая радость от ответной шайбы сменилась через несколько минут напряжённым ожиданием. Ведь на канадском льду наша сборная в очередной раз осталась в численном меньшинстве. Судьи из США Ли и Гагнон вдруг вспомнили про свисток, когда Борис Михайлов совершил банальную подножку, пропуская до этого откровенную грязь от профессионалов. Первую минуту меньшинства девчонки Света, Алёна и Вера сидели как на иголках, вскрикивая несколько раз словом «держи», когда канадцы бросали по воротам Виктора Коноваленко.

— Девки, моего Борисика выпустили! — Взвизгнула Алёнка. — Не понимаете? Эх вы, а ещё хоккеистки! Светкиного Ивана в меньшинстве выпускают почти всегда. Он вбрасывание хорошо берёт. А моего Бориску только для хитрости какой-нибудь.

— Чего же сейчас будет-то? — Пробормотала Светка.

— Вбрасывание в зоне сборной СССР, — ответил Светлане комментатор Николай Озеров. — Иван Тафгаев выигрывает шайбу на точке у Бобби Кларка. Её подхватывает Борис Александров. Рывок в среднюю зону! Однако канадский защитник в самоотверженном прыжке выбивает шайбу в сторону. Но тут её перехватывает Тафгаев и снова пас на Александрова! Ещё рывок, выход один на один, бросок, гооол! Гол, товарищи! Это гол! 2: 2!

— Даааа! — Завизжали девчонки и принялись прыгать и обниматься на тесной советской кухоньке.

— Вот так надо наказывать американских арбитров за некачественное судейство, — добавил Николай Озеров. — 2: 2 и это совсем уже другая игра. Молодцы.

«Вроде вторую шайбу как-то не так отквитали, — подумал я, попивая горячий чай в раздевалке после первого периода. — Её должен был положить Володя Петров. Но теперь уже какая разница, когда вся история пошла шиворот на выворот. Главное счёт такой, какой и должен быть. И кстати, зачем менять то, что уже и так хорошо?».

— О чём задумался? — Подтолкнул меня в бок, счастливый после заброшенной шайбы «Малыш».

— Ты «Вишнёвый сад» Антон Палыча Чехова прочитал? — Спросил я Бориса, чтоб он раньше времени не радовался. — Книжку, которую я тебе ещё весной подарил. Чё, улыбаться перестал? Думаешь, я не знаю, что ты этим шедевром литературы тумбочку в комнате подпёр?

— Я что ли виноват, что пол в квартире кривой, — пробубнил Александров, и тут же нагнулся, чтобы перешнуровать шнурки.

— Мужики! — Потребовал нашего внимания Всеволод Михалыч. — Я вам сказал, что в хоккее надо быстро соображать?

— Было дело, — ответил Валера Харламов.

— А то, что темп надо держать, сказал? — Опять обратился к хоккеистам Бобров.

— Михалыч, давай короче! — Махнул рукой я.

— Если коротко, то хватит чаи гонять, пошли на второй период, — сказал старший тренер. — И главное держим темп. Быстро бежим и точно пасуем!

— Правильно, — поддакнул Коля Свистухин, который сегодня, как и Евгений Мишаков выходил исключительно в меньшинстве.

И команда уже без предстартового мандража, заметно повеселев, пошагала на выход из раздевалки.

— Иван, — притормозил меня в подтрибунном коридоре Всеволод Михалыч. — Там у канадцев бегает такой кудрявый, без передних зубов. Не нравится он мне что-то. Несколько раз Валерку Харламова клюшкой по ноге ударил.

— Бобби Кларк из Филадельфии, — подсказал я. — У него с головой всегда были большие проблемы.

— Точно, — кивнул старший тренер. — Выйди сейчас вместо Петрова на пару смен, вправь Кларку мозги. Не хватало чтоб он нам в начале серии Харламова сломал.

— Я, конечно, выйду, и конечно вправлю, но там я тебя уверяю, вправлять нечего, — усмехнулся я.

Вообще по хорошему, этого Бобби Кларка нужно было в первом же периоде отправлять в больницу с двойным переломом челюсти. Но это только на словах легко сделать. А в игре, где я с хулиганом из «Филадельфии Флаерс» пересёкся всего три раза, причём дважды играя в меньшинстве, ни отмутузить, ни принять на корпус его не было возможности. Поэтому отыграв во втором периоде первую смену против тройки Фила Эспозито, я остался на льду, когда туда выехали мои новые партнёры: нападающие Михайлов и Харламов, а так же пара защитников Васильев и Гусев.

Вбрасывание нехороший судья Ли из США, которого я ещё по Олимпиаде в Саппоро запомнил, назначил в средней зоне. Кларк посмотрел на меня какими-то мутными глазами, либо мне просто так показалось, и резко шлёпнул по брошенной шайбе. «Сука!» — выкрикнул я про себя, так как вбрасывание проиграл. Зато отпустив канадского нападающего на два метра, словно тигр в засаде, принялся караулить подходящий момент для силового приёма.

Но тут произошла серия взаимных ошибок, после чего шайба, минуя меня и Кларка, досталась Боре Михайлову, который на всех парах полетел в атаку. Я же покатил следом, кстати, правильно сделал. Так как Михайлов, войдя в зону канадцев по правому флангу, запустил шайбу вдоль борта. И когда она, проскользив по закруглениям, пришла на левый край, её уже подобрал Харламов и отпасовал чуть назад мне. Однако передача вышла слабой, и шайбу перехватил Бобби Кларк!

«Ой, как хорошо», — мелькнуло у меня в голове и в тот самый момент мой корпус и моё плечо, влетели точнёхонько «бандиту» из Филадельфии в подбородок. Слюни и жвачка, которую беспрерывно жевали канадцы, внезапно вылетели из Кларка наружу. И хоть он с размаху хрянпулся на лёд, шайбу умудрился пробросить вперёд своему партнёру по команде. «Б…ь!» — сматерился я и полетел уже назад в защиту. Хорошо, что там в отбор удачно вписался Валерка Васильев и контратака канадцев заглохла. Дальше пас пошёл на защитника Сашку Гусева, и вдруг он, заметив, что я открыт в средней зоне, быстро переадресовал шайбу мне.

— Б…ь! — Только и успел крикнуть я, так как на радость заполнивших под завязку монреальский «Форум» зрителей, кто-то из канадцев подкараулил уже меня.

Моё сальто через голову получилось красивым и стремительным, однако кое-что я успел всё же рассмотреть, но что? Тут же забыл, так как больно шлёпнулся на спину. Пару мгновений я подумал о парадоксе Эйнштейна, о множестве параллельных вселенных, затем вскочил и увидел, как Валерий Харламов, в одиночку пролетев половину площадки, объехал двух здоровенных защитников в красных свитерах через левый фланг атаки, срезал угол на ворота Драйдена и как рукой положил третью шайбу в сетку канадских ворот!

— Гооол! — Вновь заорали мы в полной тишине.

— Михалыч, — сказал я, тяжело дыша, когда подъехал к скамейке запасных. — Я вот что подумал, там в преобразовании Лоренца у Эйнштейна херня какая-то есть не здоровая. И «е» не может равняться «эм сэ квадрат». Там куб должен быть. Верно, говорю «е» равно «эм сэ куб»!

— Да хоть параллелепипед, хоть круг едрёна вошь! — Засмеялся Всеволод Михалыч. — Молодцы! Темп надо держать, мужики, темп!

— Чё там с Эпштейном случилось? — Спросил меня на лавке Саша Мальцев.

— С каким Эпштейном? — Не понял я.

— Как с каким? Который в «Химике» главный, — усмехнулся Мальцев.

— В химии? — Переспросил я, пытаясь вспомнить загадочную формулу, которая буквально несколько секунд назад всплыла в моей голове. — В химии Менделеев главный.

— Во дела! — Всплеснул руками «Малыш». — Мы тут носимся туда и сюда, а в «Химике» Эпштейна сняли и Менделеева кого-то назначили.

— Да не могли Менделеева назначить! — Заражал, сидящий рядом Валерка Харламов. — Менделеев ведь водку придумал, а водка со спортивным режимом не сочетается.

— Да подождите вы! — Психанул я. — Какая водка?! Какой Менделеев?! У меня с Эйнштейном Нобелевская премия только что в руках была! Теперь всё из головы вылетело! Значит так, «Малышатина» приедем в Москву, чтоб «Вишнёвый сад» от корки и до корки прочитал! Неучи, — обиделся я на партнёров по сборной СССР.

В одной из горьковских больниц, где проходили курс лечения сердечники и астматики тоже кипели страсти. Во-первых, одному сердечнику после того как Валерий Харламов вывел сборную СССР вперёд, стало так хорошо, что пришлось срочно вызвать дежурного врача. Во-вторых, другому больному, который пугал крупным поражением нашей хоккейной дружины остальных товарищей находящихся на излечении, дали в глаз. И опять потребовалась помощь дежурного врача и двух санитаров, чтобы предотвратить драку. В-третьих, когда через десять минут тот же Валерий Харламов после передачи Владимира Петрова, пронёсся электричкой со своего правого фланга на левый край и щёлкнул метров с десяти по воротам Драйдена, больные, позабыв про свои недуги, пошли в пляс!

— Четыре банки получите и распишитесь! — Горланил Трофим Данилыч фрезеровщик с ГАЗа. — Уже четыре штуки положили непобедимым профессионалам!

— Профессионалам — зарплаты навалом! — Захрипел один астматик, подражая Владимиру Высоцкому, — Плевать, что на лёд они зубы плюют! А наши ребята за ту же зарплату уже пятикратно выходят вперёд!

— Я ведь сейчас телевизор отрублю! — Успокоил всеобщую радость санитар с первого ряда. — Быстро по местам!

— Эту песню не задушишь, не убьёшь! — Хотел было полезть на открытый конфликт Данилыч, но ему кто-то сначала со спины зажал рот, а затем сильной рукой усадил на место.

— Впереди ещё полтора периода, я этого санитара отлично знаю, отрубит на самом интересном месте, глазом не моргнёт, — прошептал на ухо фрезеровщику неизвестный. — А счёт всего-то 2: 4. Не верю я, что канадцы сейчас просто так сдадутся.

После второго периода, который смело в историю мирового хоккея можно было заносить под названием «Харламовский» в раздевалке особой радости не наблюдалось. Из-за ураганного темпа, который мы пытались держать сорок минут чистого игрового времени, первые три минуты не было сил даже выпить горячего и крепкого чая.

— Если ещё двадцать минут так же будем бегать, помру, — признался мне «Малыш».

— Михалыч, у нас люди помирать собрались, может, сбавим обороты? — Спросил я старшего тренера, который расхаживал в одной белой рубашке, мокрой от пота. — Давай поиграем от обороны на контратаках?

— Темп держать у меня, темп! — Прорычал всегда спокойный и уравновешенный Всеволод Бобров. — Я хочу, чтоб эти профессионалы лёгкие свои на лёд выплюнули. Вы — моложе, физически лучше готовы и быстрее. Темп держать, и тогда они помрут как слоны эти, доисторические.

— Мамонты! — Подсказал Валерий Харламов.

— Да хоть динозавры! Но темп надо держать! — Всеволод Михалыч потряс своим кулаком.

Я покрутил головой по сторонам, когда уже немного пришёл в себя и глотнул чая, в поисках главы нашей делегации Георгия Рогульского, чтобы напомнить ему про 300 долларов премии. Но тот куда-то свинтил. И вряд ли он побежал искать деньги, скорее всего сейчас где-то звонил в центр для получения новых инструкций. А вдруг мы победим и что тогда делать?

— Чую, не заплатят нам премию, — тихо пробормотал Саша Мальцев, — даже если мы Канаду и разгромим.

— Посмотрим ещё, — так же тихо ответил я.

А третий период, как нас не гнал вперёд Всеволод Бобров при моральной поддержке второго тренера Бориса Кулагина, мы подсознательно начали осторожно, больше уделяя внимание обороне. Зрители в монреальском «Форуме» недовольно гудели, и даже иногда освистывали собственную команду.

«Что-то Бобби Кларка не видно, — подумал я. — Хорошо я его приголубил. А ведь третью шайбу нам должен был забросить именно Кларк. Всё чудесатее и чудесатее становится будущее!». Но зря я грешил на будущее, так как на 48-ой минуте третьего периода тройка нападения канадцев Рон Эллис, Ред Беренсон, который заменил Кларка, и Пол Хендерсон, отквитали одну шайбу, сделав счёт — 3: 4. Трибуны почувствовав, что грядёт неминуемая расплата над проклятыми коммуняками, буквально сошла с ума. Поднялся невообразимый крик, свит и топот ног.

— Кому сказано было, что темп надо держать?! — Гаркнул обидевшись на нас Всеволод Михалыч.

А появившийся из ниоткуда за моей спиной глава делегации Георгий Рогульский весело шепнул мне на ухо:

— Хрен тебе, Тафгай, а не премия.

— Будущее рассудит, Георгий Михайлович, — криво усмехнулся я.

В московской квартире хоккеистов сборной СССР, которые шесть часов назад уже завершили этот исторический матч, но для сидящих на кухне своих подруг эта игра из прошлого был самым настоящим настоящим, и поэтому держал в напряжении, вновь стало неспокойно.

— Ой, девочки, мне что-то нехорошо, — пробормотала Алёнка, покосившись на Веру и Свету. — Говорила же, надо было бутылку сухого вина купить. Сколько хоть там играть-то осталось?

— До конца встречи осталось десять минут, — сообщил из телевизора Николай Озеров. — Команды меняются воротами. Да, не удалось развить успех нашей сборной после фееричного второго периода. Счёт — 3: 4, и можно сказать с полной уверенностью, что теперь в игре всё опять начинается сначала, ведь канадские профессионалы всегда бьются до последней секунды.

— Чтоб им пусто было, профессионалам, — буркнула Вера. — Я пойду, валерьянки накапаю.

— Только коту не показывай, а то опять будет бегать по квартире как ненормальный, — нервно хохотнула Алёнка и вперилась в экран, потому что там неудержимые канадцы бросились тут же штурмовать ворота Виктора Коноваленко.

— Выбрасывай шайбу, выбрасывай! — Завизжали девчонки хором. — Нууу! Ху!

— Какой бы опаснейший момент! — выдохнул облегчённо телекомментатор. — Прекрасная игра Коноваленко. Однако пора бы наладить и свою контригру. Внимание на льду появляется пятёрка Петрова с Михайловым и Харламовым по краям. Нужно обязательно отодвинуть игру от наших ворот. Но Владимир Петров вновь проигрывает вбрасывание, и канадский нападающий бросает в упор! Вновь Коноваленко на высоте! Борьба в нашей зоне, серия ошибок и шайбу подхватывает Владимир Петров, выходит в среднюю зону, пас на Михайлова. Борис обыгрывает одного, выманивает обманным движением вратаря, бросок. Гоооол! 3: 5 в нашу пользу! Какая у нас молодая и замечательная команда. Многие специалисты ещё задолго до вылета в Канаду ставили в укор Всеволоду Боброву, что он не взял многих прославленных мастеров с собой. Но как показала сегодняшняя встреча, старший тренер был совершенно прав. Но матч ещё не окончен. Итак, на лёд выходит пятёрка Тафгаева.

— Аааа! Наши вышли! — Завизжала Алёнка.

— Ваня давай! — Крикнула Светка. — Давай Ваня!

— Мужики, надо Канаду дожать! — Бросил я, встав на точку вбрасывания. — Хелло, Филя, — поздоровался с Эспозио, который встал напротив меня в центральном круге.

— Дэмн коммунист! — Обозвал меня «чертовым коммунистом» Фил.

— Сам ты, якобинец! — Буркнул я и выиграл шайбу.

«А ребятки-то уже всё — поплыли, нет силёнок играть в таком темпе», — зло усмехнулся я и крикнул:

— Быстро бежим, быстро пасуем, темп мне держите, мать твою, темп!

И я сам же бросился в борьбу, так как высокий темп очень часто сочетается с большим количеством брака. Игра конечно со стороны выглядит весело, но для тренеров, когда атаки, словно волны, накатывают то на одни ворота, то на другие, это ужасная нервотрёпка. Вон, какой наш Михалыч весь мокрый, а бегаем по льду мы.

— Терпеть, Саша, терпеть! — Подбодрил я Мальцева, который к такому плотному и жесткому хоккею не привык, когда судья назначил вбрасывание в средней зоне, после того как шайба вылетела за пределы поля. — «Малыш» уведешь своего игрока с левого края на правый! А ты, Саша, через левый фланг рванёшь по чистому льду в атаку. Ясно? — Скомандовал я, не стесняясь канадцев, у которых были большие проблемы с языком Пушкина и Толстого.

И тут судья бросил шайбу вниз, шлепок по клюшке Эспозито и очередное выигранное вбрасывание. Защитник Саша Куликов, который тоже расслышал нашу задумку, сыграл показательно, вложил шайбу в крюк Мальцевской клюшки в тот самый момент, когда я заблокировал преследующего его Френка Махловича. Александр объехал на крутом вираже Фила Эспозито, потому что Махлович «прилёг отдохнуть», и за пару секунд на ледовом поле организовался самый настоящий игровой хаос, в котором мы знали куда бежать и кому пасовать, а канадцы — нет.

Мальцев рванул по открытому левому краю, пока НХЛовские игроки сбились в центре площадки, пытаясь разобраться, кому кого держать. Влетел в зону атаки, замахнулся и хитро катнул шайбу чуть-чуть назад, точно мне в крюк. Что я испытал, закатывая шестую шайбу в сетку ворот Драйдена не передать словами! Словно в далёкой юности залпом опрокинул в горло полкружки алкогольного «ёрша». И когда мои партнёры по команде в притихшем «Форуме» заорали «гол», я с большим трудом устоял на коньках, так закружилась моя голова, и подогнулись ноги.

— Ну, стервецы! — Радовался как мальчишка на скамейке запасных Всеволод Михайлович. — За минуту две банки воткнули! Так, сколько нам до премии нужно? Ещё штуку? Мужики, собрались, и организовали седьмую, едрить колотить! — Бобров оглянулся на посеревшего лицом главу делегации Рогульского и подмигнул ему.

Я же поднял голову к видеокубу, который висел под потолком ледового дворца, счёт — 3: 6, а играть чуть больше пяти минут. «Вроде как Якушев должен седьмую положить, — подумал я. — Хотя хрен его знает, как теперь распорядится судьба».

— Молодцы! Молодцы! — Скандировали больные горьковского стационарного отделения для астматиков и сердечников.

— Капустин прорывается по центру, пас на Якушева, который обыгрывает одного защитника и черпачком закидывает шайбу в сетку ворот! — Громко прокомментировал фрезеровщик Данилыч седьмую шайбу нашей Советской сборной. — Молодцы! Молодцы! 3: 7 — это не баран чихнул!

— Аааа! Мальчишки молодцы! — Визжали девчонки Светка, Алёнка и Вера, прыгая на тесной кухне, а через открытую форточку слышались крики и из других квартир. И даже кто-то, выбежав на улицу, заголосил:

— Урааа!

Тогда Алёнка раскрыла окно и тоже закричала:

— Урааа! Победааа!

После невероятного счастья, когда прозвучала финальная сирена и хвалёные канадцы, словно побитые и облезлые псы, сразу побежали в подтрибунное помещение, не пожав нам руки, накатило опустошение.

— Мужики, — сказал я всей команде, которая стояла в одиночестве в центре ледовой площадки. — Покатили на круг почёта! Это наш день! Это наша победа! А если это кому-то на трибунах не нравится — это их проблемы! Пошли родненькие, двигай булками, двигай батонами нарезными! Эс Эс Эс Эр! — Гаркнул я.

И за мной четыре заветные буквы сначала робко, а затем громко и нагло, своими охрипшими глотками закричали все хоккеисты нашей главной команды страны.

— Эс Эс Эс Эр!