Тафгай 5

Глава 15

Не помню, кто это первым придумал, но практика подключения «Женсовета» к решению всевозможных социально-общественных вопросов точно использовалась при Никите Хрущёве, при Михаиле Горбачёве и при Анатолии Тарасове. Хитрец Анатолий Владимирович, который чётко осознавал, что вне спортивной арены и спортивной базы его влияние на хоккеистов заканчивается, первым из всех коллег по тренерскому цеху создал из жён своих игроков «Женсовет». Как утверждали «злые языки» Тарасов прямо говорил жёнам хоккеистов, что с тем отношением к тренировочному процессу, который сложился у их мужей, новых норковых шуб у них ещё долго не будет. Может быть, ещё и поэтому ЦСКА так часто побеждал? Но возможно — это было всего лишь удачное совпадение.

Наш же динамовский женский совет сложился стихийно. Как относился Всеволод Бобров к тому, что на каждой тренировке в ледовом дворце «Кристалл» собираются жёны, подруги и другие сторонние поклонницы хоккеистов, лично мне сказать было сложно. Михалыч, конечно пару раз нам намекнул, что это непорядок. Но если женщина чего-то хочет, то тут простыми запретами не отделаешься. И сегодня в субботу 29 июля почти два ряда на трибунах занимали представительницы прекрасного пола. Среди них сидели: моя Светка, подруга Бори Александрова Алёнка, почти уже жена вратаря Володи Минеева Вера и новая пассия Саши Мальцева Сусанна, с которой он познакомился в июне, отдыхая в Одессе. Остальных барышень я знал исключительно на лицо. Не тем были мысли заняты и голова.

Первые две недели июля, сразу после июньского отпуска, пахали как проклятые, уделяя внимание исключительно физической подготовке. Закладывали так называемую «базу». Много бегали, прыгали, таскали «железо». Тренерский штаб тем самым хотел нас вывести на пик физической формы к первым числам сентября. Во второй части июля стало намного проще, так как пошли игровые занятия на льду. Техника, тактика, индивидуальные тренировки над отдельными элементами хоккея. Сегодня, например, после основной часовой тренировки, на одной половине поля щёлкали по пустым воротам, старясь попасть в верхние углы, все крайние нападающие команды. На другой половине обстреливали вратарей защитники, а в центральной средней зоне я работал с Жлуктовым и братьями Голиковыми над важнейшим элементом современного хоккея — вбрасыванием.

Кроме нас, московских динамовцев, раньше времени вышли из отпуска и армейцы Москвы, которых с особым садизмом гонял Анатолий Тарасов. А так же параллельно Борис Кулагин работал со сборной «солянкой». Под его началом трудились: одна пятёрка из «Крыльев советов», одна из «Торпедо» Горького и пять лучших хоккеистов из московского «Спартака». Плюс три вратаря: горьковчанин Коноваленко, спартаковец Криволапов и Сидельников из «Крылышек». Самое же интересное должно было начаться через несколько дней с 1 по 6 августа. Из ЦСКА, московского «Динамо» и сборной «солянки» Кулагина нужно было сделать единую сборную СССР для «радушной» встречи с заокеанскими профессионалами.

— Смотри внимательно Жлуктик, — сказал я Виктору Жлуктову, поставив шайбу на точку вбрасывания. — Показываю медленно и один раз. И вы братья Холики из Пензы тоже смотрим внимательно.

Холиками я назвал братьев Голиковых старшего Сашу и младшего Владимира. Если Володю сразу определили в центрфорварды, то Александра прикрепили к моей группе, что называется факультативно. Ведь наш тренер Всеволод Бобров, учтя опыт прошлого сезона, в котором меня несколько раз дисквалифицировали, решил перестраховаться и иметь под рукой четырёх центральных нападающих.

— Первое движение клюшкой, когда шайбу на лёд бросает арбитр, я делаю так, чтобы заблокировать клюшку своего оппонента. И лишь вторым движением я отбрасываю шайбу себе за спину. — Я показал своим партнёрам по команде этот хитрый, но в рамках правил приём.

— Не хренась себе, — шмыгнул носом Витя Жлуктов. — А я всё голову ломаю, как ты это вбрасывание постоянно берёшь. А ты просто не даешь сопернику даже возможности ударить по шайбе.

— Хитрожопый ты, Тафгай, человек, — усмехнулся старший Голиков.

— Спокойно, — хмыкнул я. — Хитрожопость, а лучше сказать фартожопость, в хоккее — это как второе счастье. Всё! Много слов! Поехали! Холик старший бросай шайбу!

Раздался щелчок моего крюка клюшки об клюшку партнёра, и я выиграл вбрасывания у Жлуктова. И тут же без перерыва Саша Голиков бросил вторую шайбу, снова раздался щелчок, и шайба улетела мне за спину.

— Десять подряд вбрасываний и смена! — Скомандовал я. — Запомните в спорте многие вещи нужно доводить до полного автоматизма. Не спим, мать твою!

Если для нас на льду время летело быстро, почти мгновенно, то для моей Светки Самсоновой, скорее всего, минуты тянулись как в замедленной киносъёмке. А отпускать меня одного на тренировку, когда тут на трибунах сидит столько потенциальных соперниц, и блондинки, и брюнетки, и рыженькие, он пока побаивалась.

— Иван! — Не выдержала, наконец, Светка и крикнула, подойдя вплотную к хоккейному борту. — Ну, скоро ты?

— Скоро только кошки родятся, — отмахнулся я, однако обратив внимание, что каток практически опустел, дал команду «отбой». — Сейчас только в душ и переоденусь. А ты куда Жлуктик намылился?

— Так в душ и тоже домой, то есть на базу, — растерялся наш, второй после меня, гренадёр.

— На базе отдыха отдыхать будешь потом, когда боле-мене овладеешь коньками. Десять кругов спиной вперёд по периметру катка! Время пошло! — Я хлопнул Витю по плечу, чтобы он особенно пока не расслаблялся.

— Иван! — Опять окликнула меня Светка.

— Фюнф минут Светлана Олеговна! — Гаркнул я, приложив руку к хоккейному шлему.

Но про «фюнф минут» хоть и не по своей воле я привал. Так как к концу тренировки появился Борис Кулагин, чтобы пошептаться с Всеволодом Бобровым и, наверное для надёжности, они пригласили в тренерскую комнату и меня. Кулагин, конечно, смотрел с большим неудовольствием, что Бобров привык советоваться со мной, но против старшего тренера не попрёшь, его слово — пока закон.

А в тренерском кабинете Всеволода Михалыча вся доска, стол и стенной шкаф были утыканы разными бумажками, на которых были подписаны либо тройки нападения, либо пары защитников. Я когда посмотрел на этот хаос, понятный только старшему тренеру, на пару секунд потерял дар речи.

— К субботе 5 августа мы должны представить в Федерацию расширенный состав сборной, — повторил всем известную информацию Борис Кулагин. — Я вот что предлагаю, Михалыч, мы сейчас имеем три команды, давай устроим с 1 по 4 августа мини-турнир. Пусть каждый с каждым сыграет в два круга и уже исходя из статистики, определим лучших, точнее самых подготовленных на данный момент.

— То есть взять за основу сборную, которая выиграла Олимпиаду, и чемпионат мира ты не хочешь? — Немного разозлился Всеволод Бобров.

— С окончания чемпионата мира в Праге прошло больше двух месяцев. — Борис Палыч сделал упор на последние два слова. — Кто-то за это время прибавил, а кто-то наоборот сдулся!

— Темнишь ты что-то Палыч! — Легонько стукнул кулаком по столу старший тренер. — Хочешь своих: Лебедева, Анисина и Бодунова в команду протащить? Что ж неплохие ребята подрастают, можно и взять. Но зачем мини-турнир? Ты представляешь, какая заруба будет между мной и ЦСКА? Пусть на общей тренировке хоккеисты побегают, немного поиграют, и объявим состав, с которым поедем в Канаду.

— Кхе, — прокашлялся Кулагин и покосился на меня.

«Две головы хорошо, а три лучше», — усмехнулся я про себя и сказал:

— Мини-турнир дело правильное, — кивнул я головой. — Но зачем задействовать всех игроков? Мы просто потонем в ненужной информации. Допустим Михайлов, Петров и Харламов сыграют против нашей третьей тройки братья Голиковы и Репс. Какой в этом смысл?

— Если такой умный, что конкретно предлагаешь? — Насупился второй тренер сборной Кулагин.

— ЦСКА вполне может выставить две лучшие пятёрки, мы можем с натяжкой выставить две пятёрки, с защитниками у нас небольшая проблема. Ну, и ты, Палыч, выстави две лучшие пятёрки из своих. — Я взял чистый листок бумаги и написал график мини-турнира. — 1-го августа: сыграют ЦСКА — «Динамо», затем «Динамо» — сборная Кулагина, потом ЦСКА — сборная Кулагина. Все матчи по одному периоду в две пятёрки. 2-го и 3-го августа изменим очерёдность команд. 4-го подведём итог и отсеем лишних.

— Хм, две пятёрки? — Криво усмехнулся Кулагин. — У меня только защитников семь человек. Фёдоров — Куликов — основная пара сборной. Паладьев — Ляпкин и Гордеев — Астафьев — тоже в сборной поиграли, а ещё есть Юра Тюрин из моих «Крылышек». И нападающие тоже все сборники, плюс Шадрин и Зимин из «Спартака». Итого девять человек.

— Отдай мне защитников Фёдорова и Куликова, и играй в три тройки нападения. Пусть и ЦСКА тогда заявляет три. — Всеволод Бобров тут же стал что-то писать в тетрадь. — А мы из «Динамо» сделаем две пятёрки.

— Ладно, — пожал плечами Кулагин. — А где играть-то будем здесь? В «Кристалле»?

— Я сейчас Толе Сеглину позвоню, администратору нашей сборной, пусть с УСК ЦСКА договорится. Ничего страшного не будет, если три тысячи человек придут посмотреть на лучших хоккеистов страны. — Сказал старший тренер Всеволод Бобров.

Вечером в тот же день я с очень большим трудом уговорил Светку не идти в кино. Так как смог от горящих в Подмосковье торфяников упрямо стал расползаться по Москве, а дышать этой заразой я не хотел. Из-за чего самолично намочил шторы, которые весели у нас на окнах. На удивление настырную Алёнку Боря отговорил на раз. А Минеевы утопали на последний сеанс «А зори здесь тихие» режиссёра Станислава Ростоцкого, чтобы посмотреть на «женскую обнажёнку» в бане.

— Что с Михалычем решили? — Поинтересовался «Малыш», когда мы вчетвером обедали на общей кухне. Кот Фокс к этому времени уже съел свои законные сосиски и улёгся на подоконники с грустью смотреть на экологическую катастрофу, творящуюся за окном.

— В понедельник 31-го июля к нам присоединятся наши хорошие друзья защитники Фёдоров и Куликов. — Я намазал на кусок черного хлеба очень твёрдый кусок настоящего сливочного масла и налил себе кофе. — Соединим нашу первую ударную пятёрку. А вторую сделаем из Капустина, Саши Голикова и Балдериса, с которыми в защите сыграют Васильев и Филиппов. Вот такими двумя пятёрками будем биться с 1 по 3 августа против ЦСКА и сборной Кулагина.

— Капуста, Холик и Балда, — пробубнил Боря. — То есть мы будем играть двумя пятёрками, а они тремя? А под шортами у них там ничего не треснет?!

— Ты чего развоевался? Перегрелся? — Я кивнул на улицу, где даже сейчас вечером стояла жуткая жара. — Играем всего по одному периоду. И нам же лучше будет для общей статистики.

— Ты видела, в каком платье сегодня пришла Сусаннка Мальцевская? — Спросила Алёна мою Свету. — И вся такая манерная, как будто из высшего общества. А сама танцует в каком-то мюзик-холле. Ха-ха-ха.

— Платье как платье, у нас тоже все из-за границы, — хмыкнула Светка. — Что касается высшего общества, то папа у Сусанны академик Бутейко, а мама бывшая балерина из Большого театра. Есть чем гордиться. Но зря ты так разволновалась, никто твоего Боречку не захомутает.

— Балерина. — Надула губки Алёнка. — Я, между прочим, тоже сейчас в балете на льду работаю. А что касается Боречки, — девушка погладила «Малыша» по плечу, — то ты видела, сколько там баб сидит на трибунах? Только зазевайся. А твоего-то вообще теперь никуда отпускать одного нельзя.

— Девчонки, хватит, — пробурчал я, чувствуя, что сейчас «полыхнёт». Польются слёзы, сопли и истерика, как это уже случилось, когда мы отдыхали все вместе в Одессе в июне месяце.

— Да, — усмехнулся Боря. — Михалыч сегодня в раздевалке так и сказал, никого больше пускать на каток не будут. Так что хватит.

— Смотрите фокус, — я встал из-за стола пока не поднялся гвалт по поводу недопуска «женсовета» на тренировки. — Фоксец ко мне, — я хлопнул себя ладонью по бедру, но мой верный чёрный кот не повёл и ухом. — Спокойно, артист сегодня переел сосисок, да и на улице смог от пожаров плохо действует на хрупкую душевную организацию кота.

Я взял в руки Фокса, сняв того с подоконника, поставил на пол и замахал ладонями, словно птица крыльями и издал ртом такой звук, который используется при работе с животными в цирке:

— Оп, оп, оп!

Фокс посмотрел на меня как на идиота и лениво махнув хвостом, медленно посеменил прочь из кухни в коридор. Я тут же пошагал следом, повторяя слово «оп». В прихожей котец ускорился и уже быстрее побежал по коридору мимо закрытой двери в мою комнату и дальше до двух закрытых дверей в комнаты «Малыша» и Минея. В тупике Фокс развернулся и припустил ещё шустрее, проскользнув мимо моей фигуры обратно на кухню. Когда я вернулся к тому месту, откуда мы с котом стартовали, то Фокс уже сидел на подоконнике, а Боря, Алёнка и Светка пялились на меня так, как будто у меня «тихо шифером шурша, крышу сдуло не спеша».

— Как фокус? — Улыбнулся я.

— Ты, Иван, наверное, перегрелся или нанюхался горелого воздуха, — тяжело вздохнул «Малыш». — Сейчас у всех кислородное голодание, все немного ненормальные.

— На самом деле, зачем кота напугал? — Спросила обиженно Светка.

— Да вы не поняли ничего, — я всплеснул руками и сказал, похлопав ладонью по бедру. — Фокс к ноге!

Кот сначала лениво посмотрел за окно, затем на сидящих за столом странных людей, и спрыгнув с подоконника, резко забрался по моей ноге ко мне на руки.

— Ну, как фокус? Всё ведь черная и хитрая кошачья морда понимает, когда бежать ко мне, когда от меня. Я его ещё на воротах стоять научу, но потом, не всё сразу. — Я погладил котофея по шёрстке. — Сейчас сосиски буем лопать. Заслужил.

— Это точно жара во всём виновата, — философски заметил Борис.

З-го августа в четверг третий и последний день товарищеских междусобойчиков администратор сборной Анатолий Сеглин перенёс в ледовый дворец «Лужники». Странный хоккейный формат, по которому на каждый двадцатиминутный период выходили разные команды, внезапно пришёлся по душе московской публике. Если 1 августа в УСК ЦСКА пускали всех за чисто символическую плату за рубль, то 2 августа билеты продавали уже по цене календарных матчей чемпионата СССР по три рубля. А сегодня на битву «Динамо», ЦСКА и сборной Кулагина пришло посмотреть почти десять тысяч человек. Но кроме них в правительственной ложе собралось всё высшее руководство Спорткомитета, а так же маршал Гречко и председатель КГБ товарищ Андропов.

Если товарищ Андропов пришёл полюбоваться новыми хоккеистами своей команды «Динамо», то министр обороны Андрей Антонович Гречко на Игру своего ЦСКА пришёл с тяжёлым сердцем, и было от чего. Ведь в первый день ЦСКА безнадёжно проиграл и нам — 1: 5, и «Кулагинцам» 2: 3. Как так вышло? С нами у армейцев произошла банальная недооценка новичка Хельмута Балдериса, который три раза улетел в контратаку и трижды заставил капитулировать Третьяка. Моя тройка нападения сыграла по ситуации и отметилась лишь двумя шайбами, одну забросил Александров, а вторую Мальцев, а я отдал две результативные передачи. У сборной Кулагина очень мощно сыграла тройка нападения Лебедев — Анисин — Бодунов и вратарь Коноваленко.

На второй день армейцы перестроились. Анатолий Тарасов в пожарном порядке собрал свое ударное звено из Михайлова, Петрова и Харламова и вторую тройку нападения из Викулова, Мишакова и Фирсова. Но нам ЦСКА опять проиграл — 3: 4, в той игре, чтобы порадовать Сусанну, у нас солировал Саша Мальцев. Зато армейцы выиграл у «Кулагинцев» — 3: 2. Но так как мы сборную Кулагина в первый день обыграли — 3: 1, а на второй день сделали ничью — 2: 2, то ЦСКА на заключительные игры выходил аутсайдером.

И надо же такому случится, что первый же матч ЦСКА с подопечными Кулагина сыграл — 1: 1. Маршал Гречко сидел в ложе темнее тучи, старший тренер Тарасов на скамейке запасных держался за голову, а хоккеисты из московских «Спартака» и «Крыльев советов» и горьковского «Торпедо» поздравляли героя матча вратаря Виктора Сергеевича Коноваленко. Ещё хуже ситуация стала для Тарасова после того, как мы не смогли обыграть «Кулагинцев», скатав снова — 2: 2. И в последней двадцатиминутной игре, чтобы сохранить лицо перед маршалом Гречко, ЦСКА просто обязан был обыгрывать наше, пару месяцев назад созданное, московское «Динамо».

— Тафгай, выйди, переговорит надо, — заглянул в нашу раздевалку армейский нападающий и капитан сборной Борис Михайлов.

— Михалыч, я на две минуты, — отпросился я у Всеволода Боброва, и потопал в коридор.

— Тут дело такое, — замялся Михайлов, когда мы немного прошли по коридору, чтобы разговор был тет-а-тет. — Если сейчас вам влетим, Тарасова могут снять. Уже итак разговоры идут, что Костю Локтева хотят старшим назначить. Просьба такая, вам игра эта не нужна, просто не лезьте вон из кожи ради победы, что ли. Не в службу, а в дружбу.

«В той истории, которую я знал, Анатолия Тарасова действительно поменяли на Константина Локтева, но не в начале сезона 72–73 года, а через два года, перед сезоном 74–75, — задумался я. — Но в этой истории всё могло теперь произойти гораздо раньше, так как в ней случился, словно снег на голову, я».

— Давай так поступим, — я ещё раз задумался на пару секунд. — Моя пятёрка с вами играет вничью — 0: 0, 1: 1, 2: 2. А наши молодые играют на всю катушку, на все свои 100 %. Справитесь с ними, значит справитесь. Большего от меня не проси.

— Нормально, — кивнул головой Михайлов.

— Что от тебя Боря Михайлов хотел? — Спросил Всеволод Михалыч на скамейке запасных, когда началась последняя товарищеская игра.

— Хотел чтобы 5: 1 на глазах маршала Гречко не произошло. — Почти не соврал я. — Тарасова могут отстранить и ребятам «на орехи» достанется.

— Во наглец, — присвистнул старший тренер. — Смотри мне, чтоб без поддавков. Ясно?

— По ситуации Михалыч. — Ответил я, следя за хоккеем на льду, где сейчас билась наша тройка нападения Капустин — старший Голиков — Балдерис и защитники: Васильев и Филиппов. — Возможно, если Тарасов ещё годик другой с ЦСКА поработает — это нам только на пользу. От Анатолия Владимировича, что ожидать мы знаем. А что Локтев с командой сделает ещё большой знак вопроса.

— Махинатор, едрить етить, смена! Давай Тафгай на лёд. — Скомандовал Всеволод Бобров. — И смотри у меня!

Как и договорились с Борисом Михайловым, моя пятёрка играла все двадцать минут по ситуации, без надрыва, но и без поддавков. Но неудержимый Хельмут Балдерис три раза убежал в контратаку и положил три шайбы бедному Владиславу Третьяку.

— Рижская «ракета»! — Звонко смеялся на скамейке запасных Всеволод Михалыч. — Будет из парня толк!

— Извини, Боря, — сказал я Михайлову в конце игры, когда на табло уже горел счёт — 3: 0, и судья встречи дал финальный свисток. — Если бьёшься-бьёшься и всё как в закрытую дверь, значит судьба такая.