Таинственный всадник

Глава 21

Вечер тянулся три бесконечных часа. В глубине пяти карет оказались корзины с едой и вином; гости ели жареных птичек — зуйков, свежую форель и жареного ягненка, на столах стояли глубокие тарелки с овощными салатами, заправленными маслом и пикантными соусами, — деликатесами, которых ни повар, ни домоправительница никогда не готовили для Рене и ее брата.

Когда мужчины с сигарами удалились, две леди постарше и мисс Носарь заявили, что они слишком утомились и не могут задерживаться в гостиной. Это сообщение обрадовало Рене: ее глаза болели от усталости, а скулы свело от необходимости весь вечер сохранять на лице улыбку.

Финн ожидал окончания ужина, чтобы позаботиться об Антуане. Он сообщил, что повидал Тайрона Харта и что их пациент больше ни в чем серьезном не нуждается. К утру он должен уйти, но с точки зрения Финна — Джеймса Финнерти, — он мог бы покинуть башню и пораньше.

Рене устало кивнула, принимая его слова к сведению, но когда она легла в кровать и обняла пышную подушку, то поняла, что не сможет уснуть.

Она подошла к окну, всматриваясь в темноту. Через секунду Рене накинула пеньюар, зажгла огарок свечи, осторожно выглянула в холл, потом скользнула в дверь и пошла по коридору, запрещая себе даже думать о том, что она делает. Нырнув за гобелен, она легко открыла дверь старой башни.

Девушка быстро поднималась по ступенькам и остановилась только на самом верху лестницы. Узкая полоска света просачивалась из-под двери. С бьющимся сердцем Рене повернула ключ в замке и приоткрыла дверь на несколько дюймов. Кровать была пуста.

— Месье?

Холодный металлический щелчок заставил ее оглянуться. Тайрон возник из темноты и встал у нее за спиной. В руке он держал один из своих пистолетов. Увидев ее потрясенное лицо, он отвел оружие в сторону.

— Что вы делаете? — спросила она, задыхаясь. — Куда вы собрались?

— Я только что вернулся на самом-то деле. Я устал слушать Пакстона и сэра Джона Энтвистла, эти их дебаты о причудах войны на два фронта.

— Вы были в главном доме?

— Я действовал осторожно. — Холодный серый свет его глаз был устремлен на ее волосы, разметавшиеся по плечам. Ее пояс соскользнул — в спешке узел был затянут слабо, и пеньюар распахнулся, открывая тонкую ткань рубашки. — А вы, мамзель? Я мог бы задать вам тот же самый вопрос: почему вы бродите в столь привлекательном виде — в дезабилье?

— Я… пришла, чтобы спросить, не нужно ли вам еще чего-нибудь, перед тем как я лягу спать. — Она запнулась.

— Финн уже приходил сюда. — Его брови удивленно изогнулись. — У меня создалось впечатление, что это был прощальный визит, поскольку он передал ваши самые добрые пожелания по случаю моего скорого отъезда. Тем самым он ясно дал понять, что нет причины, чтобы нам увидеться снова, и было бы гораздо лучше, если бы этого не произошло.

— Он сказал и мне то же самое, — призналась Рене, слабо улыбнувшись. — Он даже угрожал просидеть под моей дверью всю ночь.

— Но вы все же пришли. — Казалось, Тайрон Харт размышляет вслух.

Они смотрели друг на друга в полной тишине — казалось, она звенит, — и каждый остро ощущал близость другого. Рубашка Тайрона была расстегнута у шеи, волосы завязаны сзади полоской ткани. Рене видела широкую повязку на груди, крепкие мышцы. Плечи выпирали под одеждой, когда он склонился, чтобы положить оружие на стол.

Финн изумлялся быстроте, с которой Тайрон Харт восстанавливал свои силы, но Рене было трудно поверить, что человек, стоящий перед ней, холодный и уверенный, как и в их первую встречу, еще два дня назад не мог сидеть без посторонней помощи.

— Итак, почему вы на самом деле оказались здесь? — спросил он спокойно.

— Я с-сказала вам почему.

Взгляд Тайрона замер. Тайрон умел понимать язык тела и определять мысли и чувства человека по глазам. Рене д'Антон хотела от него чего-то и за этим пришла; она сделала это вопреки предупреждению Финна или собственному здравому смыслу.

— Посмотрите на меня, — тихо сказал Тайрон Харт.

Когда она подчинилась и вскинула голову, ее волосы закрыли шею. Синева глаз была такой густой, в них стояла такая неизбывная глубина утраты и одиночества, что у Тайрона защемило сердце.

— Я д-должна идти. — Она запнулась.

Она хотела отступить к двери, но рука Тайрона преградила путь.

— Пожалуйста, месье. Мне вообще не нужно было приходить. Финн очень рассердится, если заглянет ко мне в комнату и не увидит там меня.

— На самом деле?.. Когда я стоял за вашей дверью — а это было совсем недавно, — я слышал его храп, да такой громкий, что он способен разбудить даже мертвого.

Она искоса посмотрела на Тайрона.

— Вы были у меня за дверью?

— Я, может, и вор, и негодяй, но меня нельзя назвать неблагодарным. Я знаю, как сильно вы рисковали, мамзель, да и не только вы одна — вы все, и я подумал, что мог показаться вам нелюбезным сегодня вечером.

— Вы не должны благодарить меня, месье.

— Вы каждый день спасаете жизнь мужчинам?

— Но Финн и Антуан участвовали в этом тоже.

— Это вы, мамзель, — твердо сказал он. — Вы спасли мне жизнь, и я хочу поблагодарить вас. — Его рука скользнула от плеча Рене к подбородку, он повернул ее голову так, чтобы ее губы встретились с его губами.

— Вам действительно лучше уйти, — сказал Тайрон спокойно.

Ее руки, сжатые в кулаки и вытянутые по бокам, взметнулись к его плечам и разжались, пальцы проникли под повязку, ощутив горячую кожу. Рене уже не пыталась притворяться и скрывать свои чувства! Пальцы Рене пробрались к его воротнику, коснулись шеи, потом утонули в густых черных волнах, разделяя их так, что шелк волос упал ему на щеки и коснулся ее щеки. Рене поднялась на цыпочки и нашла губы Тайрона Харта.

Ее губы были мягкими и податливыми, и Тайрон отвечал на ее поцелуи так горячо, что у обоих перехватило дыхание и он вновь почувствовал боль, толкнувшуюся в бок и напомнившую, что не такой еще он крепкий, каким бы ему хотелось быть. Финн перевязал его очень туго на прощание, и Тайрон Харт едва мог наклониться.

Рене так же истосковалась по нему, как и он по ней. Ее руки гладили его, притягивая все ближе и ближе.

— Погодите. — Тайрон схватил ее запястья.

Он увидел мгновенно вспыхнувший румянец стыда на ее щеках и покачал головой.

— Вы не представляете, — простонал, он, — как сильно я хочу вас. — Тайрон смотрел на ее губы, потом потянулся и смахнул со лба капельку пота. — Я не тот мужчина, который вам нужен, Рене, — прохрипел он. — Я не тот мужчина, которого вы заслуживаете.

— Я знаю это. Поверьте, месье, я знаю, — проговорила Рене слабым голосом.

Тайрон Харт закрыл глаза. Кровь кипела в венах и стучала в висках. Он чувствовал, как ее горячие требовательные руки скользили по его телу, как они гладили его грудь, не пропуская ни одну мышцу.

— Рене, черт побери… я изо всех сил пытаюсь быть благородным человеком, но, клянусь Богом, если вы прикоснетесь ко мне…

— Здесь? — прошептала она, приникая губами к его груди.

Когда ее язык коснулся соска, Тайрон Харт закрыл глаза и не смог удержаться от стона. Он наклонил голову и зарылся лицом в шелковистой гуще ее волос, а ее неутомимые руки устремились вниз, расстегивая пуговицы на рубашке, одну за другой…

— Ты, должно быть, моя смерть.

Ее пальцы стали прохладными. Рене помогла ему освободиться от рубашки, снять бриджи.

Тайрон потянулся к Рене, чтобы снять пеньюар. Под ним оказалась просторная полотняная сорочка, чопорно стянутая у горла тонкими розовыми лентами. Он развязал все — по одной, потом скользнул под ткань и положил руки ей на груди. Он укачивал их в ладонях, словно в колыбели, эти зрелые прекрасные плоды. Ее соски опять стали тугими, от прикосновения к ним он задрожал, и ночная рубашка присоединилась к одежде, лежащей на полу.

Великолепная в своей наготе, предстала перед ним Рене. Ее кожа была белая, как сливки, волосы падали на плечи золотым водопадом. Ее глаза, все еще темные от желания, светились невинным доверием, и Тайрон внезапно осознал, что это дивное создание способно разрушить железные правила, которым он заставлял себя повиноваться в течение долгих лет.

А Рене, думая, что он колеблется по иным причинам, наклонила голову и прикусила нижнюю губу.

— Если это невозможно… я пойму. Я не хочу, чтобы вы навредили себе, месье.

Он засмеялся:

— Если уж вы так красноречивы, то знайте: это было бы возможно и вчера, если бы вы не поспешили со снотворным.

Губы их соединились, Тайрон упал на постель, увлекая ее за собой. Повинуясь настойчивости его рук, Рене скользнула вперед. Он только улыбнулся, погладил ее бедра и подтолкнул ее легонько вперед, потом назад, пока они не соединились.

Когда она могла, то приподнималась медленно, выравнивая дыхание. Тайрон закрыл глаза и лежал неподвижно, как каменный. Потом он стал наблюдать за каждой вспышкой света в ее глазах; он видел, как дрожь пробегала по ее лицу, и ожидал, чтобы она привыкла к его неподвижности. Ее тело дрожало от нетерпения, но он не смел двигаться, пока не обрел полную уверенность, что способен сдержать надвигающийся шторм.

— Я умру, Тайрон, я умру! — шептала она страстно.

Она беспомощно смотрела на него сквозь упавшие на лицо золотистые пряди; он улыбнулся и снова взял ее груди в ладони, как в чаши. В ее горле стоял крик. Тайрон притянул ее к себе, накрывая ртом соски, словно дитя, припавшее к груди. Рене чувствовала мощные мускулы под собой, внутри ее что-то расширялось, увеличивалось. Его тело выгнулось и задрожало, и в следующую секунду она почувствовала, что теряет сознание. Острое, пронизывающее каждую клетку ее тела наслаждение потрясло ее. Она впилась в его плечи, выкрикивая его имя, ее тело отчаянно затрепетало, потом она рухнула, обессиленная, ему на руки.

Прошло несколько минут, прежде чем пульс Тайрона немного выровнялся; он отодвинул прядь волос, которая упала на лицо Рене, и закрутил светлую гриву узлом на затылке. Он услышал легкий стон обиды и улыбнулся:

— Могу ли я предположить, что вы все еще живы, мамзель?

Теплое дыхание омыло его шею, и Рене оторвалась от его плеча. Стараясь избегать его глаз, чтобы не увидеть в них нежную насмешку, она перевела взгляд на повязку.

— Вам больно?

— Если вы и причинили мне боль, мамзель, то я не заметил.

Она раздраженно передернула плечами.

— Вам из всего надо сделать шутку?

— Я не шучу. Нисколько. Кровать могла бы загореться, а я бы не заметил. Рос и его драгуны со штыками наперевес могли ворваться в комнату, я бы и их не заметил. А знаете, моя маленькая, вы хорошо поработали. Я вел себя как настоящий жулик: я лежал и пожинал плоды удовольствия.

Она посмотрела на Тайрона с опасением — нет ли на его лице осуждения, и вообще, что он думает о ней, о ее непристойном поведении, но ничего, кроме восторга, она не увидела в его глазах.

— Вы, — шептал он, — такая же прекрасная и волнующая, как лунный свет. — На столь неожиданный и необычный комплимент тело Рене немедленно отозвалось нежной дрожью. — Не пытайтесь убеждать меня, что никогда прежде вам не говорили об этом.

— Мне говорили, — призналась Рене. — И много раз.

— Но вы не верите этому?

В ответ на удивление, прозвучавшее в его голосе, она тихонько вздохнула.

— Я верю. Я живу с таким лицом всю жизнь, но иногда мне хочется быть похожей на мисс Носарь.

— На кого? — изумленно спросил Тайрон Харт.

— На мисс Энтвистл, — краснея, призналась Рене.

— О Господи, да почему же?

— Потому что тогда я не была бы просто красивой игрушкой. Люди хотели бы поговорить со мной о чем-то дельном и не думали бы, что мои познания и интересы ограничиваются лентами и оборками, а мои мысли заняты лишь тем, каким пером украсить свою прическу.

Тайрон протянул руки и обнял Рене.

— Должен сказать вам, что, с моей точки зрения, вы вовсе не похожи на эксперта по перьям и, право, я никогда не думал, что вы можете служить украшением для кого-то. И если хотите знать, у вас полно недостатков. — Тайрон умолк на секунду, позволяя Рене осознать сказанное. — Во-первых, у вас кривоват нос.

— Нос?

— Да, именно нос. Он чуть-чуть отклонился влево. У вас также есть привычка закусывать губу, когда вы возбуждены или сердитесь. Я уверен, что в детстве вы грызли ногти, и у вас шрам на виске…

Рене потрогала кончиком пальца то место, где остался шрам после падения на розовый куст — ее поранил шип. Тогда ей было три года, и она почти забыла о происшествии, да и шрам стал почти незаметен с годами, только при ярком дневном свете его можно было увидеть.

— Слишком высоко. — Тайрон опустил ее руку пониже, помогая найти на ощупь неровность на коже. То, что он заметил такую мелочь, лишило ее дара речи, а когда их пальцы переплелись, а потом коснулись его губ, она снова почувствовала пронзительную нежность к этому человеку.

— Я… я должна возвращаться, уже… — проговорила Рене запинаясь.

— Но я хочу, чтобы вы остались, вы должны остаться…

Рене посмотрела на него удивленно. Чтобы предупредить все возможные попытки Рене отказаться, Тайрон вытянул руки и они скользнули по ее бедрам. Она выгнулась, раскачиваясь от сладостной истомы, ее волосы растрепались.

— О! Месье!

Тайрон застонал и убрал руки. Он поймал ее запястья и притянул к себе. Ее лицо оказалось в дюйме от его лица.

— Еще десять минут назад вы называли меня по имени. Если вы не хотите, чтобы я выбросил вас из постели, прекратите называть меня «месье» или «Капитан». Вы будете называть меня Тайрон. Это прекрасное ирландское имя, и мне даже нравится, как оно звучит с французским акцентом.

Она выдохнула, ее тело все еще трепетало.

— Так вы ирландец? Финн предполагал это.

— Моя мать была ирландка.

— А ваш отец?

Он нахмурился:

— Вы пытаетесь меня отвлечь.

Ей послышался упрек и даже угроза в его голосе, и она, склонившись, стала рассматривать его густые темные ресницы, сильный прямой нос, полные чувственные губы, которые опьяняли сильнее, чем французский коньяк.

— А если я?..

— Это не поможет…

— Тайрон. — Она прикасалась губами к его подбородку, к шее. Он удовлетворенно вздохнул, а она языком прокладывала дорожку к ямке между ключицами, и каждое прикосновение, каждый знак нежности сопровождался приглушенным шепотом: — Тайрон, Тайрон, Тайрон.

Она прижалась к нему всем телом и, прежде чем он смог возразить, сомкнула свои губы вокруг темного бархата его соска, слегка прикусив.

— Вы назвали меня невинной, вы помните?

— Вы думали, что вы умираете.

— Я француженка, вы это знаете.

— Да? — В его голосе появилась настороженность. — И?

— И… — она скользнула по его телу, восхищаясь твердыми мускулами на талии и животе, — французы называют это «маленькая смерть».

— Власть над другим, не так ли?

— Я не столь невинна, как вы думали. Я читала книги, слушала придворные сплетни. Французский двор, вы знаете, был очень… м-м-м… либеральный. Женщины говорили о многих вещах, о мужчинах, об удовольствиях, и способы, которые гарантировали удовольствия, не были тайной. Я всегда отличалась любопытством, всегда хотела обо всем узнать. — Она прикусила губу, продолжая поглаживать руками его живот. — Тайрон?

— Да? — Короткое слово с трудом пробралось через решетку стиснутых зубов, и она улыбнулась, снова склонившись над ним.

— Вы скажете мне по-французски, если почувствуете скуку?

Тайрон следил за каждым движением ее рук и рта. Он ухватился за шершавые деревянные планки по бокам постели, впившись в них так крепко, что пальцы свела судорога. Бусинки пота вспыхнули на бровях, и все его тело загорелось, словно к нему снова вернулась лихорадка. Если ей хотелось знать, может ли она потрясти его, то она преуспела в этом, и совсем не потому, о чем думала. Он был ошеломлен случившимся с ним, он думал, что никогда не сможет дойти до такого состояния, чтобы молить о том, что обещано. Обещано и не дано.

Он вышел далеко за привычные рамки, он рычал, он притягивал ее к себе, и она кормила его грудью с таким желанием и горячностью, что его плоть готова была взорваться. Они достигли вершины одновременно, и на сей раз, когда страсть их утихла, именно Тайрон лежал неподвижно, совершенно обессиленный; он не мог даже открыть глаза.

Рене нашла свою одежду и взяла вторую тонкую свечку, чтобы спуститься по лестнице.

Рене задержалась у двери, но ей больше нечего было сказать ему. Она попрощалась с Тайроном Хартом, Капитаном Старлайтом, и он тоже попрощался с ней. Он должен уйти до рассвета, и она никогда больше не увидит его.