Танцы на могиле (криминальный триллер об озёрах №1)

1

ЭТО неподходящий день для смерти… идеальный для убийства.

Снайпер затаился в укрытии у верхнего северо-восточного края долины. Его правый глаз находится за десятикратным оптическим прицелом, закреплённым на ствольной коробке винтовки. Он наблюдает за происходящей внизу бойней.

В промежутке между ударами сердца он сжимает указательный палец на спусковом крючке.

В этот момент убийца отшатывается назад, из его туловища вылетает розовый туман.

Безжизненные конечности дергаются, когда он падает в высокую траву. Треск выстрела достигает ушей снайпера всего через долю секунды. Он вздрагивает. Он проверяет прицел, зная, что цель поражена. Знать, что убил, – это хорошо.

Зная также, что он не выстрелил...

2

Грейс привыкла относиться к смерти так же, как к жизни, — спокойно, рассудительно и непредвзято. И хотя кто-то мог принять эту отстранённость за холодность, она приберегала своё сострадание для более личных моментов.

Она знала, что будет рыдать, глядя на картину кровавой бойни, открывшуюся перед ней, но это будет позже, в одиночестве. Не сейчас. Плач у могилы никому не помогал, и меньше всего – усопшим.

Поэтому она остановилась чуть поодаль от тела и ждала, когда признаки смерти заговорят с ней, как она и предполагала. Сначала едва слышным шёпотом, затем громче, пронзительнее. Грейс была терпелива, а три года работы криминалистом сделали её хорошим слушателем.

Она стояла непринужденно, перекинув через плечо ремень цифровой камеры Canon, склонив голову, чтобы не слышать громких голосов позади. Фермер, спорящий с двумя полицейскими, первыми прибывшими на место происшествия. Пострадавшие, кричащие о возмездии.

И она стояла неподвижно, отбрасывая длинную тень. Было ещё достаточно рано, солнце уже поднималось высоко, и роса искрилась и переливалась на паутине в траве у её ног. С самого детства Грейс любила этот неземной свет в это время суток.

Вокруг неё уже начали пировать мухи. Мясные мухи, всегда слетающиеся первыми, привлеченные непреодолимым запахом крови, витавшим в воздухе.

Грейс едва заметила это. На поле лежало шесть трупов. Она осмотрела каждый по очереди, но лишь один привлёк её внимание.

Вот этот.

Он отличался от остальных, не в последнюю очередь способом смерти. Тело лежало на боку, запрокинув голову, зубы оскалились в знак неповиновения. Под одной из откинутых конечностей Грейс видела почерневший круг, несомненно, смертельного огнестрельного ранения в грудь, хотя на данном этапе она не принимала это за чистую монету.

«Какая трата времени», — пробормотала она.

«Послушай, Грейс, — раздался голос позади неё. — Это всего лишь собака».

Она обернулась и увидела рядом с собой младшего из двух полицейских в форме, Дэнни Робертшоу, держащего в руках конфискованное фермером ружьё. Не дождавшись ответа, он махнул свободной рукой в сторону остальных тел. «И посмотри, сколько ягнят оно растерзало. На моё мнение, я бы напросился».

«Возможно». Грейс, родившаяся в сельской местности, хорошо знала обычную реакцию на собаку, замеченную в беспокойстве скота. Хотя «беспокойство» — это ещё мягко сказано. «Но если всё так однозначно, Дэниел, зачем я тебе понадобилась?»

Робертшоу покраснел, румянец окрасил шею, ещё не смывшуюся после утреннего бритья. Он пригнулся ближе, понизив голос.

«Из-за этих двоих». Его взгляд метнулся к паре. «Они орали во весь голос, когда позвонили». Он недовольно пожал плечами.

«Оказывается, у них есть некоторое влияние».

«И с каких это пор полиция Камбрии использует двухуровневую систему охраны порядка?» — легкомысленно спросила Грейс. «Один закон для местных, другой для приезжих, так?»

Он избегал её взгляда, внезапно заворожённый заусеницей на большом пальце. «Ты же знаешь, каково это, Грейс. Из всех людей именно ты».

А я? Она постаралась не обидеться, а вместо этого спросила: «Ты же обязательно возьмёшь образец запасных картриджей для сравнения, правда?»

«Как бы там ни было, — проворчал молодой полицейский. — Но старый Всезнайка Эйри утверждает, что из дробовика уже несколько дней не стреляли».

Грейс замерла, доставая из сумки пакет с уликами, и подняла бровь. Он снова покраснел. «Я, как правило, ничего не имею против любителей-бобби», — поспешно сказал он. «Они нам нужны, когда дела идут туго. Меня просто Эйри бесит. Не тот характер для этой работы».

Будучи гражданским лицом, приписанным к полиции, Грейс старалась держаться подальше от полицейской политики, но даже несмотря на это, высокомерное, развязное поведение добровольца, специального констебля Джима Эйри, достигло её ушей. Задира, злоупотреблявший своим положением, чтобы оказывать давление, – и таких было предостаточно.

Тем не менее, его основная работа помощником мясника закалила его к виду крови и костей. Сегодняшняя сцена ничуть его не смутила, и она знала, что его часто отправляли в самые жуткие аварии на автостраде, петляющей вдоль восточной границы округа, где он наслаждался своей безупречной репутацией.

Не говоря ни слова, Грейс подтолкнула ружьё вверх и, внимательно следя за тем, куда деть лицо, понюхала стволы. Запах масла, металла и пыли смешивался со слабым аммиачным запахом навоза.

«Хм, в данном случае я бы с ним согласилась», — она схватила пистолет.

«Но нам всё равно следует следовать процедуре, не так ли? Лучше попросите мистера Эйри осмотреть всё по периметру». Её голос был серьёзным, хотя губы дрогнули. «Окиньте место происшествия его экспертным взглядом, так сказать».

Робертшоу обвел взглядом внушительную длину сухой каменной стены, окаймлявшей поле, и щедрые габариты своего коллеги, стоявшего, высокомерно расставив ноги, между хозяевами собаки и воротами поля, словно не давая им возможности сбежать.

Юноша ухмыльнулся, вдруг показав себя недостаточно взрослым, чтобы водить машину, не говоря уже о форме. Он напомнил ей того нахального мальчишку с…

ободранные коленки были у него еще тогда, когда она нянчила его, когда он был подростком.

«Ты права, Грейс».

Грейс сняла камеру с плеча и начала снимать вид с тела. Это была стандартная практика на любом месте преступления, позволявшая точно определить местонахождение жертвы ещё долго после того, как место преступления было очищено.

В данном случае открывался вид на приземистую, побеленную известью башню церкви Всех Святых, выглядывающую из-за деревьев на юге — единственную видимую часть деревни Ортон. На северо-востоке дорога поднималась к Шраму, продуваемому ветрами известняковому полотну, где паслись в основном местные выносливые овцы.

«Извините, но сколько еще это займет?»

Она обернулась и увидела приближающуюся пару, которая сообщила о смерти своей собаки. Они были уже немолоды, одеты в дорогую, но повседневную одежду, которая, по мнению Грейс, свидетельствовала о давней и прочной связи с деньгами.

Это был мужчина. Высокий, жилистый, с гибким телосложением бегуна на длинные дистанции, он смотрел на неё сверху вниз поверх ястребиного носа. В его голосе слышались нетерпение и что-то, в чём Грейс распознала тревогу.

«Я пойду настолько быстро, насколько это позволит благоразумие», — любезно сказала она и взглянула на возвращающегося Робертшоу. «Дэниел, полагаю, к нам направляется кто-то с опытом обращения с огнестрельным оружием? Можешь попросить диспетчерскую перенаправить БТР, если таковые имеются поблизости».

Несколько патрульных машин полиции Камбрии, дежуривших на автомагистралях, также выполняли функции машин быстрого реагирования. Учитывая, что большинство сотрудников дорожной службы, похоже, считали себя следующим Льюисом Хэмилтоном, вполне вероятно, что одна из них могла бы прибыть на место происшествия без промедления.

«Лучше, чем это», — Робертшоу широко улыбался. «Они присылают сюда этого нового крутого детектива, чтобы показать нам, как их тренируют в большом городе».

«Неужели нас не обязательно держать здесь всё утро?» Женщина кивнула на запакованное ружьё, которое молодой констебль всё ещё держал под мышкой, и многозначительно перевела взгляд на фермера, сидевшего на забрызганном грязью квадроцикле всего в нескольких метрах от неё. «Мы все знаем, кто убил беднягу Бена».

Фермер сердито посмотрел на него. Это был крупный, коренастый мужчина, облокотившийся на топливный бак квадроцикла и наблюдавший за происходящим. Его покрасневшие руки свободно свисали, обнажая потрескавшиеся костяшки пальцев, деформированные десятилетиями упорной работы в любую погоду. На сиденье позади него, высунув язык, сидела косоглазая бордер-колли.

«Я его не застрелил», — грубо, но без злобы, ответил фермер. «Не то чтобы я не сделал этого, заметьте. Потеря такого количества ягнят за один раз сводит на нет всю прибыль за год. Конечно, я бы застрелил его, если бы приехал раньше. Но кто-то меня опередил, и это факт».

Женщина судорожно вздохнула, её губы сжались в тонкую линию. Грейс вспомнила учительницу в её давней школе-интернате с таким же ртом.

«Независимо от того, кто застрелил беднягу Бена», — мужчина выдавил из себя лёгкую улыбку, — «что здесь произошло, совершенно ясно. Я готов полностью возместить ущерб».

Ах, ты изменила тон. Грейс увидела, как Робертшоу напрягся, словно ему предложили взятку.

«Наш долг провести расследование, сэр», — сказал он, стараясь говорить строго, но дрогнув под испепеляющим взглядом пары.

Женщина уже набрала воздуха, чтобы разразиться язвительной тирадой, когда послышался звук приближающегося на большой скорости двигателя. Грейс мельком увидела что-то ярко-синее и спортивное, эффектно тормозящее у ворот.

«Новичок», — пробормотал Робертшоу.

« Ну что ж , — сказала женщина. — Теперь мы, возможно, до чего-то доберемся».

Грейс отвернулась, радуясь, что хоть что-то снова сосредоточит их внимание, затем замерла, мысленно возвращаясь назад.

Какой крутой новый DC? Она нахмурилась, глядя вслед удаляющемуся Робертшоу, но её внимание уже было приковано к телу собаки.

«Поскольку это явно не фермер тебя застрелил», — пробормотала она,

«Будем надеяться, что этот городской парень такой, каким его представляют…»

3

Детектив-констебль Ник Уэстон был в отвратительном настроении и вел машину соответствующим образом.

Его машина обычно отзывалась на жесткую езду. Subaru была его слабостью, подачкой для последних остатков мальчишеского гонщика в нём. Он понимал, что модель WRX не поможет ему вписаться в иерархию на последнем месте работы, но не мог заставить себя расстаться с ней.

Хотя, возможно, скоро придется.

На этот раз даже гонки по автостраде не смогли развеять его мрачное настроение. Он проехал восемнадцать миль по М6 от Пенрита до Тибея чуть больше чем за одиннадцать минут, редко разгоняясь ниже сотни. Хорошо, что никто из этих несчастных из дорожной полиции не патрулировал этот участок, иначе бы его застукали.

Но, возможно, его наконец-то восприняли всерьёз. Сержант в форме, который нашёл его рыскающим по документам в офисе уголовного розыска на Хантер-лейн, сказал, что крик был связан с подозрительной смертью в районе Ортона, возможно, со стрельбой, и что криминалисты, работавшие на месте происшествия, вызвали эксперта.

«Все остальные на свободе», — сказала она, и ее ровный тон ясно давал понять, что он — ее последнее прибежище, — «но вы ведь раньше были с парнями, которые стреляли, не так ли, детектив-констебль?»

«Раньше было».

Она цинично подняла бровь, увидев эту сдержанность. «Ну, тогда я подумала, что это может быть как раз по твоей части, ведь ты городской парень». Она фыркнула. «Насмотрелась на преступления с применением огнестрельного оружия в Манчестере и Лондоне, не так ли?»

Ник попытался стряхнуть с себя тоску, поднимаясь на ноги. «Ладно, я уже иду». Он попытался изобразить, как он надеялся, умиротворяющую улыбку. «И…

Спасибо. Венди, не так ли?

Это заслужило ему ещё один шмыг. «Думаю, «сержант» будет вполне достаточно».

Тем не менее, было приятно осознавать, что два года, проведённые Ником в Armed Response, всё же принесли пользу, даже несмотря на то, что он потерял лицензию на огнестрельное оружие, перейдя в другую службу. Возможно, хоть что-то удастся спасти из этого катастрофического карьерного тупика.

Ник чуть не пропустил въезд на поле, где якобы произошла стрельба. Он разгонялся на длинном подъёме из деревни Ортон и резко затормозил, когда заметил помятый Ford Focus, наполовину скрытый за каким-то огромным пикапом на обочине.

«Что, чёрт возьми, они затевают?» — пробормотал Ник. Этот неизвестный криминалист наверняка уже должен был расставить какой-нибудь маркер для следственной группы.

Когда Ник поступил на службу, криминалисты — он никак не мог привыкнуть называть их криминалистами — набирались из рядовых. У них был многолетний опыт работы на самом переднем крае полицейской деятельности. Не то что эти проклятые дилетанты . Они прошли краткосрочный курс обучения в колледже, и возомнили себя даром божьим для криминалистики.

Он оставил «Субару» как можно дальше от дороги, остановился у неохраняемого въезда и с раздражением заметил трёх явных гражданских посреди поля. Ужасная головная боль, мучившая его всё утро, вернулась, пульсируя за правым глазом.

Насколько некомпетентны эти деревенщины?

Нахмурившись, он пошёл по траве. Не прошло и дюжины шагов, как нижние три дюйма его брюк промокли насквозь, что означало счёт за химчистку вдобавок ко всему. Осознание этого заставило его сердито взглянуть на молодого полицейского, который приблизился, балансируя под мышкой с запакованным дробовиком.

«Кем ты себя возомнил, солнышко – Уайеттом Эрпом?» – требовательно спросил Ник, тихо, чтобы не разнести по людям. Он коротко кивнул на пистолет, не сбавляя шага. «Это возможное орудие убийства? Ну и не таскай его с собой, как какой-нибудь чёртов трофей! Запри его, пока это не стало массовым убийством».

«Но... это уже так».

« Что? » Нику показалось, что он уловил в голосе собеседника какой-то подвох, но, взглянув на его лицо, он увидел лишь пустоту. «Сколько?»

«По последним подсчётам, кажется, было полдюжины», — хрипло ответил молодой полицейский. «Грейс, то есть, криминалист Макколл, сможет подтвердить цифры».

Он кивнул в сторону одинокой фигуры с камерой в руке, которая, казалось, бесцельно бродила на дальнем конце поля, не задумываясь о своей ответственности за этот организационный беспорядок.

Макколл . Ник слышал это имя и вспоминал, как время от времени мельком видел в коридорах Хантер-лейн высокую рыжеволосую женщину с высоко поднятым носом. Он явно не вписывался в привычную тираду джунглей, но всё же слышал о ней.

В определённых кругах она, похоже, была почти так же непопулярна, как и он. И, судя по её поведению здесь, он мог понять, почему.

Он вздохнул, разочарованно провел рукой по волосам и попытался сочувственно улыбнуться, но получил деревянную улыбку.

«Слушай, извини, что вцепился тебе в глотку. Похоже, нас всех ждёт тяжёлый день. Как тебя зовут?»

«Дэнни — Дэнни Робертшоу».

«Ладно, Дэнни. Подожди минутку. Соберись и сделай работу, хорошо?»

Молодой полицейский кивнул, пригнул голову и поспешил прочь.

Ник прошел через поле, почти оттолкнув пару, которая вышла вперед — как он чувствовал, с помпой, — чтобы перехватить его.

«Ну?» — резко спросил он, как только оказался достаточно близко к криминалисту, чтобы не кричать. «Что всё это значит?»

В ответ она лишь подняла одну бровь. Она подождала, пока Ник до неё доберётся, прежде чем ответить, что только сильнее его разозлило.

«Доброе утро», — многозначительно сказала она. Её голос протяжно произнёсся, и он тут же вздрогнул. «Там, в солнечном Манчестере, тебя явно не учат коммуникабельности».

, здесь, в солнечной Камбрии, вас не учат правилам поведения на месте преступления».

Она склонила голову набок, словно раздумывая, стоит ли обидеться. «Вы очень грубы, мистер Уэстон», — сказала она, словно высказывая какое-то отстранённое замечание.

«А вы очень неряшливы, мисс Макколл». Он засунул руки в карманы брюк, огляделся. «Где остальная ваша команда? Почему вся эта зона не оцеплена? Где ваше защитное снаряжение и общий маршрут подхода?» Он пронзил её взглядом, который очень пригодился ему во время интервью.

«Кажется, вы не относитесь к этому как к полноценному расследованию».

Ник услышал эти слова, вылетевшие из его собственного рта, словно их произносил кто-то другой, и тихо застонал. Как завоевать друзей и Влиять на людей. Вымещая на ней свой гнев, он только ухудшил бы свою работу.

Криминалисты, такие как Грейс Макколл, первыми реагировали на любое происшествие и часто возглавляли начальные этапы расследования, задавая ему направление и фокус. Если вы их разозлите, вас могут выгнать.

В полный тупик, просто так, ради удовольствия. Как будто он и так не столкнулся с достаточным сопротивлением…

«Ну», - сказала она, наконец, подстраивая свой тон под его ледяной тон, «если вы - все, что они мне прислали, похоже, никто другой не относится к этому как к должному расследование тоже, да?

Он снова открыл рот — на этот раз чтобы извиниться, — но она уже отвернулась.

«А теперь», — вежливо сказала она, — «если мы закончили сталкивать наши эго друг с другом, не хотели бы вы взглянуть на останки?»

Туше. Он замер, нахмурившись, всё ещё пытаясь неохотно извиниться, но тут заметил проблеск на её лице и понял, что его нерешительность можно принять за слабость желудка.

«Прокладывай путь».

Она склонила голову, почти царственно, и пошла впереди него. Она была всего на несколько дюймов ниже его роста – шесть футов и два дюйма, что делало её высокой для женщины. Она двигалась как скаковая лошадь, демонстрируя плавную координацию движений и длинные мускулы.

Он почувствовал привычный укол совести, который всегда мучил его, когда у него появлялся повод восхищаться другой женщиной. Он пожал плечами и попытался проявить солидарность.

«Есть ли у нас удостоверение личности жертвы?»

Криминалистка оглянулась через плечо и снова нахмурилась. От этого движения между её бровями появилась небольшая вмятина.

«По словам этих двоих, его звали Бен». Она холодно скользнула взглядом по паре, которую он проигнорировал. Ник сначала подумал, что они светло-карие, но теперь понял, что они карие, с зелёными, каштановыми и золотистыми крапинками.

«Сколько ему было лет?»

Она отвернулась, но он увидел, как одно ее элегантное плечо на мгновение приподнялось.

«Трудно сказать». Он не мог видеть ее лица, но жалость в ее голосе...

Казалось, это было более очевидно. «Но ведь он ещё совсем юнец».

Боже, кошмар любого копа . Её небрежное отношение к происходящему снова разозлило Ника. «Ребёнок?»

Она решительно отступила в сторону, и он увидел перед собой вытянутое тело черно-подпалой немецкой овчарки.

«Конечно, нет», — сказала она. «Он же собака».

4

« СОБАКА ? »

Ой-ой. Грейс услышала гробовую тишину в голосе светловолосого детектива, и вдруг все его предыдущие замечания обрели смысл.

«Конечно», — безучастно повторила она. «А чего ты ожидал?» Она на мгновение закрыла глаза. Глупый вопрос.

«Что ты имеешь в виду, кого я ожидал?» — резко спросил он. «Человека, а не какое-то… животное».

Грейс подошла ближе. «Если бы в вас осталась хоть капля сострадания, детектив, вы бы говорили тише». Она окинула взглядом пару, наблюдая за каждым их движением. «Для вас это может быть просто животное , но для них Бен был членом семьи».

Она видела, как он вздохнул и с трудом совладал со своим гневом. Она поняла, что он не так молод, как ей показалось сначала. Ему было чуть за тридцать, а не под двадцать, что делало его староватым, чтобы всё ещё быть детективом. Если только он не некомпетентен или… недисциплинирован или опоздал на работу.

Он был высоким, широкоплечим, но больше всего её поразили его глаза. Глубоко посаженные, внимательные, удивительного нежно-голубого цвета с тёмной окантовкой радужки, обрамлённые ресницами, за которые любая женщина готова была бы убить.

Он двигался с едва сдерживаемой агрессией, словно что-то постоянно бурлило в нём. Возможно, его сдерживала вспыльчивость?

Она почти слышала низкий рокочущий рык, вырывающийся из его горла. На мгновение сходство между мужчиной и дерзким рычанием мёртвого животного позади неё стало совершенно очевидным.

«Они ведь тебе ничего не сказали, когда тебя сюда послали?»

Он прижал пальцы к правой глазнице. «Да, ну, очевидно, что-то затерялось при переводе».

Грейс услышала нотки поражения в его голосе и в целом предпочла, чтобы он говорил так, когда злился.

«Я же объяснила ситуацию совершенно чётко», — она сделала паузу. «Полагаю, это не первый раз, когда чьё-то сомнительное чувство юмора берёт верх?»

Он на мгновение замер и опустил руку. «Нет, это не так.

Они наверняка посмеются над этим, не правда ли?

"Почему?"

Вопрос явно удивил его. «Потому что им очень понравится, как я, словно чёртов Дон Кихот, брошусь на дракона, в котором любой дурак увидит лишь ветряную мельницу». Его губы скривились, и он начал отворачиваться, бросив напоследок кислую фразу. «Меня считают чужаком, мисс Макколл, — чужаком, — и вот цена, которую я за это плачу».

«Вы серьезно думаете, что у меня так мало свободного времени, что я бы обратился за вторым мнением, если бы не считал это необходимым?»

Он остановился, услышав внезапную ярость в её голосе. «Какая-то собака загрызла овец, и фермер правильно сделал, что застрелил её. Конец истории. Вундеркинд там, сзади», — он мотнул головой в сторону Дэнни Робертшоу, который крадучись подкрался как можно ближе, — «применил оружие. Зачем я вам нужен?»

«Ну, не за твой искрометный ум и обаятельную личность», — пробормотала она, позволяя легкой улыбке тронуть губы, чтобы сместить акцент

от её мимолетного гнева. «Но раз уж вы здесь , детектив, не могли бы вы взглянуть на жертву?»

На мгновение она подумала, что он откажется. И ей нужно было, чтобы он отнёсся к этому серьёзно. Отнёсся к ней серьёзно.

«Пожалуйста, — сказала она. — Подбодри меня».

Он пожал плечами, обошёл её, чтобы подойти ближе к телу. Грейс протянула ему пару синих нитриловых перчаток и, по крайней мере, получила краткую благодарность, когда он их надел.

«Входное отверстие оказалось меньше, чем я ожидал от дробовика»,

Через несколько секунд он заметил, словно разговаривая сам с собой. «Он мог бы полностью закрыть ствол, чтобы обеспечить кучность разброса, или стрелял сплошной дробью».

Она покачала головой. «Нет, не было. Я уже проверила».

Детектив нахмурился, теперь он был более сосредоточен.

«Ну, в таком случае он, должно быть, приставил ствол прямо к груди собаки и нажал на курок в упор».

«Если бы выстрел был произведен в упор, как вы говорите, то был бы звездообразный узор.

— в центре внимания — вокруг входного отверстия, поскольку сама кожа была разорвана силой прошедшего через нее снаряда».

Она осторожно провела пальцами в перчатках по тонким волоскам. «Как видите, никаких следов, как и обугливания от пороховых газов, выходящих из ствола, не обнаружено, а значит, выстрел производился с расстояния не менее нескольких футов».

Какое-то мгновение он молча смотрел на собаку, и Грейс заметила в его глазах проблеск жалости. Значит, он не так уж бессердечен, как хочет казаться. Она с удивлением почувствовала облегчение от этого факта.

«Никаких татуировок вокруг раны и никакого распространения выстрелов», — наконец сказал он.

Он поднял взгляд, и что-то в его лице промелькнуло. «Не дробовик

— пистолет или винтовка, возможно. И не мелкокалиберный, судя по размеру раны. На данном этапе больше ничего сказать не могу.

Грейс улыбнулась ещё шире. И он тоже очень умён . «Очень хорошо, мистер Уэстон.

Есть ещё кое-что, на что вам стоит обратить внимание». Она переложила камеру на спину и наклонилась к собаке. «Не могли бы вы помочь мне перевернуть его? Я уже довольно подробно сфотографировала его положение, и не думаю, что нам нужно вызывать врача, чтобы объявить его погибшим».

К его чести, он почти не колебался, прежде чем помочь ей перевернуть животное сначала на спину, а затем на другой бок. Мухи взмыли в воздух сердитым роем, услышав это. Уэстон был твёрд, но уважителен, отметила она. Трупное окоченение ещё не наступило, и конечности казались вялыми и ещё не совсем холодными на ощупь. Как будто он спал . Грейс отогнала эту мысль.

Кровь скопилась и запеклась под тем местом, где лежало тело.

Мухи, увидев его, взбесились с новой силой. Они оба отступили, пока насекомые не успокоились. Она услышала, как он удивлённо втянул воздух.

«Кровь выдала это», — сказала она нейтрально. «Выстрел был явно смертельным».

— почти мгновенно, как я прикинул, — и когда я увидел, как мало вышло из входного отверстия, я заподозрил, что должно быть и выходное отверстие».

«И ты был прав». Его глаза сузились. «Винтовка, без сомнения. Пистолет не обладает достаточной мощностью, чтобы нанести такой ущерб». И что-то в его голосе подсказывало, что он уже видел это раньше, или что-то очень похожее.

«Хм», — она медленно кивнула, словно он скорее подтвердил, чем разоблачил. «Поэтому следующий вопрос, который я себе задала, был: почему наш неизвестный стрелок наблюдал, как Бен убил пять раз, но остановился на шести? В конце концов, любой, у кого есть винтовка, скорее всего, охотник. Они поймут, насколько серьёзно беспокойство о скоте и во сколько это обходится фермеру».

Он пристально посмотрел на неё, приподняв одну бровь. Она заметила, что нос у него был сломан не раз. В нём чувствовалась физическая уверенность, которая говорила, что он может справиться с любыми трудностями, и он это доказал. «И?»

«Единственный ответ, который я смог придумать, заключался в том, что он не… не смотрел, конечно». Грейс заметила, как он нахмурился. «Смотри, я тебе покажу».

Она шла прямо к сухой каменной стене, окаймлявшей поле. В ближайшей точке она находилась чуть больше чем в трёхстах ярдах от тела и на высоте около четырёх футов, но с другой стороны земля круто уходила вниз. Обернувшись, она обнаружила, что детектив снова хмуро смотрит на неё, и с опозданием поняла, что он пытался уберечь штанины своего довольно элегантного дизайнерского костюма от высокой травы.

«Почему здесь?» — коротко спросил он, потирая правое веко.

Грейс молча посмотрела на него, затем сунула руку в карман брюк и достала пластиковый пузырчатый пакет.

«Вот». Она бросила рюкзак. Он попытался схватить его, но промахнулся, пришлось искать его в траве. «Почему бы тебе не перестать быть таким мучеником и не принять пару таблеток парацетамола от ужасной головной боли, из-за которой ты превращаешься в огра? Я не буду с тобой работать, если ты будешь только рычать на меня». Она, не дрогнув, встретила прищуренный взгляд этих замечательных глаз. «В моей сумке есть бутылка воды, если тебе понадобится проглотить их». Или, точнее, твои гордость.

На мгновение ей показалось, что он сейчас на неё набросится. Он открыл рот, чтобы ответить язвительным ответом, но тут же спохватился и закрыл его, выдохнув с протяжным шипением. Казалось, к этому примешивалось что-то от его дурного настроения.

«Это очевидно, да?»

«Это очень болезненно».

Похмелье? – подумала она. – Что-то ещё, что могло бы его удержать. назад.

Он проглотил таблетки, не запивая их, и при этом грустно улыбнулся ей, из-за чего ему показалось, что ему скорее двадцать с небольшим, чем тридцать.

«Итак, если вы будете так любезны, — сказал он с легким поклоном, который одновременно иронизировал и над ним самим, и над ней, — почему именно здесь?»

«Топография», — улыбнулась Грейс. «Могу предположить, исходя из положения тела, откуда был произведён выстрел. То, как земля…

Если бы они отошли чуть дальше, они бы услышали шум, но не смогли бы точно определить, что происходит».

«Почему вы так уверены, что они еще не были на месте?»

«Если это так, зачем же собаке дали убить столько людей, прежде чем застрелить её?» — спросила Грейс. «Ближайшие ворота находятся в пятидесяти ярдах дальше, вон там. Если бы они прошли через них и увидели, что происходит, они бы наверняка открыли огонь оттуда».

Он пожал плечами. «Они могли бы перелезть».

«Вы когда-нибудь пробовали перелезть через столетнюю сухую каменную стену, мистер Уэстон? Скорее всего, окажетесь на заднице среди кучи обломков. Они довольно неустойчивы, если нет опоры». Она критически оглядела стену. «На этом участке недостаточно сквозных отверстий – тех длинных камней, которые проходят насквозь, чтобы надёжно скрепить стену. Я бы точно не рискнула туда лезть».

«А вы эксперт по преодолению шатких стен, мисс Макколл?»

«Не совсем», — сказала она с лёгкой улыбкой. «Я предпочитаю лазать по деревьям».

Она обернулась, посмотрела на поле и снова увидела его таким, каким оно, должно быть, было. Быстрое, призрачное пятно шерсти, мускулов и зубов.

Она подняла руки, словно держа воображаемую винтовку, и прикрыла один глаз, словно прицеливаясь. «Нет, думаю, наш стрелок услышал шум, добрался до другой стороны стены, увидел бойню и выстрелил».

Палец нажимает на курок … и пуля вылетает из пистолета.

Мысленный образ померк, и она опустила руки. Она оглянулась на детектива, не зная, как он отреагировал на её полёт фантазии, но теперь его лицо выражало скорее сосредоточенность, чем насмешку.

«Значит, вы считаете, что это была инстинктивная реакция. А потом, возможно, паника, когда они осознали последствия».

Грейс пожала плечами. «Не знаю насчёт паники. Но кто бы ни был стрелок, он знал достаточно, чтобы контролировать своё начальство». Она осторожно перегнулась через стену и указала на ровную площадку среди крапивы с другой стороны. «Видно, здесь кто-то потревожил. Я тщательно всё проверила и гильзы не нашла».

Он снова нахмурился, провёл рукой по затылку. «Может быть, это что-то, что не выбрасывает гильзу автоматически», — сказал он. «Старый .303-й калибр с продольно-скользящим затвором? Или траву кто-то потоптал».

Он кивнул в сторону молодых быков, пасущихся на соседнем поле.

Крупные животные каштанового цвета, собравшиеся примерно в пятнадцати ярдах от них, чтобы понаблюдать за незваными гостями, шумно дыша, переступая ногами и подталкивая друг друга, словно большие глупые дети, бросающие вызов.

«Скот сам себя не раздражает», — холодно сказала Грейс. И когда его молчание выдало его сомнения, она указала на пару рваных листьев, лежащих скомканными неподалёку. «А даже если бы и раздражали, я ни разу не встречала никого, кто пытался бы смягчить укус листом щавеля».

Она наблюдала, как детектив медленно отвернулся от стены, а его взгляд скользнул по паре, владевшей собакой, которая теперь едва сдерживала нетерпение.

«Винтовка такого калибра, способная нанести такую травму, — это оружие, которое обычно используют для охоты на оленей. 270-й или 308-й калибр, наверное».

«Сезон охоты на самок закончился, — заметила Грейс. — И это вряд ли подходящая местность для охоты на крупного оленя».

«Так кто же станет так возиться с собакой, используя оружие, которое обязательно вызовет возмущение, когда дробовик справился бы с этой задачей без лишних вопросов?»

«Ну что ж, я занимаюсь только вопросами « что» , «когда» и «как », — губы Грейс дрогнули. — «А кто» и « почему » — это по твоей части».

5

«А, ИНСПЕКТОР, НАКОНЕЦ-ТО», — многозначительно произнесла худая блондинка. «Я — Анджела Инглис, миссис Дункан Инглис». Она помолчала, явно ожидая, что имя вызовет отклик.

«Детектив-констебль Уэстон, мэм», — произнес он нейтральным тоном, пожимая вяло протянутую руку профессионального встречающего.

«Вы сказали «детектив -констебль »?» Она посмотрела на него безучастно. «Должна сказать, я ожидала кого-то постарше. Когда мой муж может оторваться от европейских государственных дел, он играет в гольф с вашим начальником полиции», – продолжила она, позволив себе легкую улыбку. «Прекрасный мужчина, и его жена восхитительна. Мы знаем их много лет».

И, сильно ударив мячом по его стороне площадки, она посмотрела на него с высокомерным ожиданием. Твоя очередь.

Ах, эта миссис Дункан Инглис. Имя наконец-то пришло в голову, и Ник подавил стон, мысленно прокручивая в голове своё появление, пытаясь понять, был ли он настолько невежлив, что сам в неё угодил. Головная боль вернулась с новой силой, и он изо всех сил старался не отвисать под её тяжестью. Меньше всего ему хотелось, чтобы жена местного воротилы обвинила его в подмигивании.

Она была скорее красивой женщиной, чем просто привлекательной. С её ледяной внешностью и безупречным платьем она могла бы быть моделью для…

Какой-то каталог деревенских развлечений. Они оба могли бы. Ник кивнул молчаливому мужчине рядом с ней.

«Я полагаю, вы не мистер Инглис, сэр?»

Ответила женщина, выпрямившись. «Конечно, нет», — резко ответила она. «Джайлз — просто друг».

«Бен — мой пёс, мистер Уэстон. Вернее, был им ». Он прочистил горло.

«Плохи дела. Совсем ещё щенок. Немного шумный, но серьёзного вреда не представляет».

Ник подумал о ягнятах с перерезанными горлами и задался вопросом, разделяет ли фермер его мнение.

«Ваше полное имя, сэр?» Ник достал блокнот из внутреннего кармана и увидел, как глаза мужчины блеснули. «Извините. Просто формальности, понимаете?»

«А, да, пожалуй». В голосе мужчины слышалось сомнение, словно Ник только что предположил что-то неприличное. «Э-э, да, Джайлз Фредериксон».

Фредериксон снова замешкался, прежде чем выдать свой адрес, словно обдумывая каждую деталь перед тем, как её озвучить. Он рассказал, что живёт в деревне Уоркоп, указав адрес, состоящий из названия дома, но без номера дома и улицы – эта случайная система уже слишком хорошо знакома Нику. В Камбрии не было людей, чтобы отправить его вместе с местным офицером, так ему и сказали, и это превращало поиски в кошмар.

«Прелестное местечко», — рискнул сказать Ник, пытаясь успокоить его.

Уоркоп находился примерно в двенадцати милях от Ортона, живописного места, граничащего с северной стороны с одной из главных дорог, пересекающих Пеннинские горы. Ник проезжал через эту деревню пару раз, когда знакомился с окрестностями.

Воскресные поездки с… Он сдержался, чтобы не нахмуриться. «Хотя, должно быть, немного шумно».

«Мы не так уж близко к трассе А66».

«Там же поблизости есть армейский полигон, не так ли, сэр?»

«А, да, понятно», — тон Фредериксона был обиженным, словно его лично критиковали. «Не могу сказать, что меня это беспокоит».

«Можете ли вы рассказать мне, что здесь произошло сегодня утром?» — спросил Ник, приподняв бровь, как бы приглашая кого-нибудь из них вмешаться.

Фредериксон снова прочистил горло. «Э-э, я заскочил поговорить с Анджелой, миссис Инглис, о местной сельскохозяйственной выставке в следующую субботу.

Мы оба в организационном комитете.

Ник старательно записывал. «А который час был, сэр?»

Пара переглянулась.

«Я бы сказала, около семи тридцати», — предположила Анджела Инглис. «Может быть, немного раньше».

Ник поднял взгляд. «Не слишком ли рановато, мэм?»

«Конечно, нет». Резкий звук, который она запоздало попыталась смягчить лёгким смехом. «Мы с Джайлзом — скорее жаворонки, чем совы, детектив-констебль.

Вы не представляете, скольких успехов можно добиться, пока большинство людей все еще валяются в своих постелях».

Постоянно подчеркивает мой ранг, чтобы поставить меня на место. И остальное.

«Правда, мэм?» — Он добавил в голос нотку сомнения, чтобы выглядеть неловко.

Его естественный биологический ритм заставлял его вставать до шести утра и бегать по тихим улицам Кендала. «А где был Бен в это время?»

Они снова обменялись взглядами. «Я бы, э-э, оставил его в машине», — признался Фредериксон. «У Анджелы пара сиамских кошек, а у Бена есть склонность…»

«Идти за ними?» — закончил за него Ник, и после долгой паузы Фредериксон тихо и смущённо кивнул. «Значит, ты оставил его запертым в машине?»

«Вряд ли можно сказать, что в этот час ему было слишком жарко».

Фредериксон покраснел, две маленькие монетки цвета подчеркнули его угловатые скулы. «Я припарковался в тени, полил его и разбил

Окна. К сожалению, похоже, я слишком сильно их приоткрыл, и он от нас улизнул.

«Правда, детектив-констебль, — вмешалась Анджела Инглис, и в её голосе послышалось раздражение. — Я бы не стала указывать вам, как выполнять вашу работу, но не думаете ли вы, что лучше было бы потратить время на допрос этого несчастного фермера, чем давать бедняге Джайлзу третью степень?»

«Анжела, моя дорогая…»

«По словам нашего специалиста по расследованию преступлений, из дробовика фермера не стреляли уже несколько дней», — Ник с опасной мягкостью прервал вялые протесты Фредериксона, — «и также похоже, что в Бена, э-э, кто -то выстрелил из винтовки».

Она снова закрыла рот, ее губы образовали плотную линию.

«Послушай, Уэстон, тебе не кажется, что ты делаешь из этого еду?»

Фредериксон быстро ответил, игнорируя тихий вздох женщины рядом с ним. «Я хочу сказать, что, поразмыслив, я признаю, что Бен совершил серьёзное преступление и поплатился за это». Он попытался изобразить лёгкую улыбку, которая так и не появилась на его глазах. «Я считаю это трагедией, поверьте, но было бы напрасной тратой времени полиции и государственных средств, если бы дело пошло ещё дальше».

«О, но ведь...»

Фредериксон поднял руку, и Анджела Инглис тут же замолчала.

«Пожалуйста, Анджела. Бен был моей собакой, и ты должна позволить мне самой решить, как с этим справиться».

Какое-то время они молча сражались, а потом она опустила взгляд.

«Интересно», — подумал Ник, наблюдая за ними. — «Возможно, в этом старике было больше силы воли, чем казалось на первый взгляд».

«Конечно, Джайлс. Простите за вмешательство, детектив-констебль».

К ней вернулось самообладание. «Понятно, что я… расстроена произошедшим».

«Конечно», — вежливо ответил Ник и заглянул в свои записи.

«Тем не менее, я уверен, вы понимаете, что независимо от того, считаете ли вы это проявлением жестокого правосудия или нет, мы будем проводить дальнейшие расследования относительно огнестрельного оружия, которое могло быть использовано».

Фредериксон, казалось, собирался поспорить, но затем вместо этого покорно кивнул.

«Если вы ищете кого-то с винтовками, детектив-констебль, — внезапно сказала Анджела Инглис, — то, возможно, вам следует поискать кого-то своего».

«Вы это имеете в виду, мэм?»

«Джим Эйри». Ник уловил в её имени лёгкий отблеск торжества, словно она ждала этой возможности и была полна решимости насладиться ею сейчас. «Он, конечно, не настоящий полицейский, но если вы, ребята, готовы раздавать форму, вы должны нести ответственность за то, кто её носит. Джим Эйри», — повторила она, не увидев немедленной реакции Ника. Она огляделась, нахмурившись. «Он был здесь, когда вы приехали. Вы же его знаете?»

«Я новичок в этом районе, мэм». Ник записал имя, добавив подчёркивание и вопросительный знак. «Вы предполагаете, что мистер Эйри мог застрелить собаку мистера Фредериксона?»

«Конечно, нет». И как раз когда стук в голове Ника усилился, она добавила: «Но его дочь, возможно, заметит».

«Его дочь ?»

«Эдит. В прошлом году, после окончания школы, я дала ей небольшую черновую работу. Несколько часов в неделю — уборка и всё такое. Но на Рождество мне пришлось её отпустить. Из дома пропала одна вещь». Она чопорно покраснела. «Довольно ценная вещь. Я поговорила с её отцом и, естественно, согласилась не предпринимать никаких действий, но её положение было явно несостоятельным. Она была немного… обижена».

Ник заметил её колебание. «И вы считаете, что она могла быть причастна к этому инциденту, мэм?»

Анджела Инглис кивнула. «В то время она высказывала какие-то глупые угрозы — я так и подумала, что это просто истерика незрелого подростка».

Скептицизм Ника, должно быть, проявился, потому что её лицо напряглось. «Эдит раньше избавлялась от вредителей в саду — сорок и серых белок».

Явно почувствовав его отвращение, она добавила: «Мы находимся в заповеднике рыжих белок, детектив-констебль. Это значит, что нелегальных серых белок сюда не пускают…»

Они крупнее, агрессивнее и переносят болезни. Если их заметят, можно обратиться к местным жителям, чтобы они… разобрались с этим вопросом.

«И одной из этих людей была девочка-подросток?»

Настала очередь Джайлза Фредериксона кивать. «Она, может, и жалкая тварь — кожа да кости, но из винтовки стреляет она весьма искусно».

«Они мне лгут», — подумал Ник, уходя. — «Не знаю, что именно». пока нет, но я знаю, что они есть.

Он увидел молодого Дэнни Робертшоу у ворот, беседующего с фермером, который все еще ехал на своем квадроцикле.

«Где Эйри?»

«Э-э, кажется, его просто утащили», — Робертшоу смущённо посмотрел на меня. «Сказал, что ему нужно сбегать по делам. Пришлось заскочить домой, чтобы кое-что уладить».

Скорее всего, его дочь.

«Да», — пробормотал Ник, — «держу пари, так и было…»

6

СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОНСТАБИЛЬ ДЖИМ ЭЙРИ с ревом выехал из деревни Ортон на дороге в Тибей. Он чувствовал, как в груди разрастается сильная обида, но это могла быть просто изжога.

Чёрт тебя побери, Эдит. Подожди, пока я тебя догоню, моя девочка …

Семья Эйри жила в мрачном кирпичном доме, примыкавшем к железнодорожной линии в Тибее. Хотя роскошная резиденция Анджелы Инглис в Ортоне находилась всего в нескольких милях, в социальном плане эти две деревни разделяло нечто большее, чем просто развязка на автомагистрали.

В доме Инглиса. Именно так она ответила на телефонный звонок в тот раз.

— полгода назад, сразу после Нового года, — когда Эйри пришлось идти и унижаться за свою дочь. С протянутой рукой, как какой-нибудь крестьянин. Миссис Высокомерная Инглис была просто в восторге. Он до сих пор мучился от воспоминаний.

Каждый раз, когда их пути пересекались с тех пор, она многозначительно спрашивала об Эдит. «А чем сейчас занимается ваша дочь, мистер Эйри?» — с понимающей улыбкой на лице.

Проблема была в том, что он не мог быть уверен, что Эдит не сделала того, в чем ее обвиняли, — не украла пару старинных запонок, когда подавала всякую ерунду на серебряном подносе на одной из шикарных вечеринок Инглисов.

Миссис Инглис застала ее наверху, где она не имела права находиться, — всему обслуживающему персоналу было строго приказано пользоваться только гардеробом внизу, поэтому

сказала она. В частном порядке даже Эйри признался, что его дочь была изворотливой и уклончивой в своих планах. Семнадцать. Это был трудный возраст. Кстати, она всегда была капризным ребёнком.

Ему пришлось говорить быстро, чтобы миссис Инглис не выдвинула обвинения.

Что станет с его особым статусом, если его дочь разоблачат как воровку? Миссис Инглис раскусила его внезапное родительское рвение, и это ещё больше разозлило его на эту женщину.

Его раздражало, что Эдит такая маленькая лгунья. Эйри первым признал бы, что и сам мог быть изобретательным в обращении с правдой, когда того требовала ситуация, но его дочь была непревзойденной. Эдит, по большей части, жила в своём собственном мире , причём в мире грез.

У Джима Эйри не было времени на чужие мечты.

Она вообще не должна была достать эту винтовку. Когда кто-нибудь из этих сумасшедших – в основном, приезжие – начинал расстраиваться, увидев белку не того цвета, и хотел, чтобы Эдит сделала своё дело, у неё был свой маленький 22-й калибр, запертый под замком, в полном порядке и по закону.

Остальное оружие , которое он не декларировал в ежегодном сертификате, он хранил где-то в другом месте, и у Эдит точно не должно было быть от него ключа. Как она это сделала?

Он бросил свой помятый Ford Focus через кольцевую развязку и погнал его на холм, не обращая внимания на рев двигателя.

На вершине склона был крутой правый поворот. Эйри срезал его, едва не задев встречный фургон. Водитель резко затормозил и мигнул фарами, неважно, была ли это полицейская машина или нет. В обычной ситуации Эйри бы его преследовал. Но не в этот раз.

Переулок, ведущий к унылому ряду коттеджей, круто отходил от главной дороги и зимой был настоящим кошмаром. Он безрассудно промчался по нему, резко развернулся и резко остановился, даже не попытавшись припарковаться.

Входная дверь была заперта, но это не было признаком. Он возился с ключом, распахивая дверь с такой силой, что внутренняя ручка ударилась о стену и выбила ещё один кусок штукатурки. Жена потом ещё и уши ему за это нагадит.

«Эдит!» — проревел он в безмолвном доме. «Где ты?»

Никто не произнес ни слова, но ему показалось, что он услышал какой-то приглушенный стук где-то сзади.

Он промчался по узкому коридору и прямиком через гостиную, тяжело переступая ботинками по тонкому ковру. Его дочь была на кухне – неуклюжая, словно палочница, девочка, которая рано начала вести себя неловко и, казалось, никогда не уйдет оттуда, с сутулыми плечами и мышиными волосами, которые она никогда не расчесывала с тех пор, как мама перестала это делать. Она возилась с кухонным полотенцем и выглядела, по крайней мере, на его взгляд, ужасно виноватой.

Он остановился в дверях, чувствуя, как гнев сводит его плечи под тяжестью формы и бронежилета, как кровь стучит в ушах. На мгновение воцарилась тишина, пока Эйри смотрел на своего единственного ребёнка с неприязнью, близкой к отвращению.

Его удивила интенсивность этого чувства. Детей, как правило, нужно любить, это нормально. Но Эдит была болезненным и капризным ребёнком, который просто маячил на периферии его жизни, не вызывая особых эмоций.

Несколько лет назад он думал, что она всё-таки может оказаться интересной. Немного навязчивой, но зато она была ближе всего к тому, чтобы стать его героем. Лестно, правда.

Но она достигла половой зрелости и замкнулась в себе. По правде говоря, Эйри уже начал раздражаться, а её внезапное отсутствие – радовать. К тому времени, как он понял, что скучает по ней, их связь окончательно оборвалась. Его попытки восстановить её наталкивались на односложное безразличие. Он и не старался.

«Что, черт возьми, ты задумала, Эдит?» Он предостерегающе ткнул в нее пальцем, раздраженный тем, как она отпрянула, словно он когда-либо поднимал на нее руку.

«И не смей» , — его голос срывался от ярости, — «не смей лгать мне, девочка моя, иначе ты пожалеешь».

Какое-то мгновение она стояла, растерянная, словно кролик в свете фар. Затем она резко закрыла рот и сглотнула, и по её шее прокатился неприятный румянец.

«Я ничего не сделала». Голос у неё был тонкий и плаксивый, но глаза блуждали повсюду. Эйри слышал этот тон, видел этот взгляд сотни раз. От подростков-бродяг из муниципальных домов Пенрита, которые то возмущённо заявляли о своей невиновности, то требовали брифинга, словно старые полицейские.

Эйри шагнул в комнату, сделал большой шаг, и Эдит театрально ахнула, отступая назад, пока ее костлявые бедра не уперлись в край раковины.

Но даже тогда она съежилась, прижимая к груди застиранное хлопчатобумажное кухонное полотенце, словно оно было сделано из кевлара.

«Я что , дурой выгляжу , девочка?» Он пошарил во внутреннем кармане, вытащил гильзу, которую подобрал на месте преступления в поле, и поднёс её к её лицу. Когда он снова заговорил, голос его был тихим и скрипучим. «Неужели ты думала, я не узнаю один из своих патронов?»

Она снова сглотнула, уставившись на него, но он сначала увидел расцвет осознания, а затем страх. Вскоре последовало хитрое замешательство, и её мысли начали лихорадочно работать. Учителя всегда говорили ему, что его дочь умница. Она просто не удосужилась этим воспользоваться, вот в чём была проблема.

Не дав ей возможности придумать что-то новое, Эйри схватил её за руку и потащил к двери подвала. Его большой и указательный пальцы почти соприкоснулись на её тощем бицепсе, и на мгновение Эйри засомневалась, способна ли она физически сделать выстрел, убивший собаку, не говоря уже о необходимом мастерстве.

Потому что у него этого не было, признал он. Признание собственной несостоятельности, даже невысказанное, вызвало новую волну гнева, которая сделала его ещё более…

небрежнее с ней, чем он намеревался.

Он сломил её слабое сопротивление, всей своей массой столкнул её вниз по рушащимся ступеням в прохладную затхлость внизу. Он отшвырнул её прочь, потянувшись к поясу за ключами, и нахмурился, обнаружив, что все они на месте.

Эдит осталась стоять там, где приземлилась, полулежа на заплесневелой стопке шезлонгов и хныкала.

В дальнем углу подвала, под крыльцом дома, находилось то, что когда-то было шахтой для угля. Бросив последний презрительный взгляд, Эйри отпер дверь и потянул за грязный шнурок, чтобы включить голую лампочку.

Внутри, на стеллажах, лежала коллекция незаконного оружия Джима Эйри. Он ожидал, что одна единица пропадет, но всё было на месте и в полном порядке. Вот только что-то было не так…

Ах, вот оно что!

Центральным экспонатом экспозиции Эйри стал образец огнестрельного оружия – автомат Калашникова АК-47, выпущенный в начале пятидесятых годов. Классика – российского производства, а не какая-то китайская копия – с цельным деревянным прикладом и рукоятками, а также характерным изогнутым магазином.

Эйри был помешан на оружии много лет. Потеря первого сустава указательного пальца правой руки при ударе о затвор старой пневматической винтовки, когда он был ещё подростком, не охладила его энтузиазма. Даже если это означало, что он так и не стал таким метким стрелком, каким мог бы быть до потери сознания.

Он научил Эдит стрелять, когда она едва могла упереть приклад в плечо. Она всегда восхищалась АК, но он никогда не позволял ей к нему прикасаться.

Похоже, она наконец-то помогла себе сама.

В спешке Эдит положила винтовку обратно, перекрутив ремень. Для человека, который с радостью позволял жене собирать его грязные полотенца и выброшенное нижнее бельё, Джим Эйри был очень щепетилен в отношении своего оружия.

Он повернулся к ней, торжествуя, и снова помахал гильзой перед ее лицом.

«Ты серьёзно думала, что я не знаю своего?» — повторил он, уже с тихой яростью. Её ответом стали ещё более душераздирающие рыдания.

Он повертел гильзу в руках, разглаживая её поверхность большим пальцем. Чистая удача, что его послали пройти по границе поля, что он наступил ногой на гильзу, пока тащился по высокой траве. В конце концов, стоило продираться через эту крапиву.

Потому что если бы эта рыжеволосая чванливая девчонка завладела этой гильзой, она бы сразу связала пистолет с ним. Он знал, что гильза имеет такую же уникальную маркировку, как ударник и выбрасыватель каждого пистолета, как пуля – свой путь через ствол.

Более того, Эйри сам перезаряжал патроны. Поэтому на каждой гильзе были следы зажимов и инструментов, использовавшихся для наполнения её порохом и новым снарядом. Раздобыть патроны для оружия, которое никогда не было легально в этой стране, было непросто, и у него был весь необходимый набор для самостоятельной сборки, так зачем же рисковать?

Только теперь это был еще один гвоздь в его гроб.

Он пытался выяснить, видел ли кто-нибудь в участке его перезарядки, но не был уверен. С уликами на руках он был свободен и чист.

Итак, оставалась только Эдит и тот факт, что она умышленно взяла одно из его ружей и использовала его, чтобы убить животное, связанное с влиятельным человеком .

Тот, кто мог создать им настоящие проблемы. Уже одно это его бесило.

Он бросил гильзу в пластиковый лоток, уже наполовину заполненный пустыми гильзами, спрятав одну из них. Его дочь всё ещё громко плакала, но, резко взглянув на неё, он заметил, что она наблюдает за ним из-под своих гладких волос.

«За это мне стоит умыть руки», — прорычал он. «Как ты можешь быть таким тупым?»

«Он убивал ягнят», — пробормотала она, ещё сильнее опустив голову, так что теперь он видел только выступающий позвонок на затылке. Её голос сорвался на крик. «Они должны были быть благодарны ».

«Благодарен? Ха! Ты что, не знаешь, чья это собака?» Он фыркнул. «Конечно, знаешь. После всех этих рождественских неприятностей она хочет твою шкуру, глупая девчонка, и я почти решил её ей отдать».

«Ты бы не стала …» Её лицо дернулось, залитое слезами и соплями. Некоторые женщины умеют плакать с достоинством, но Эдит не из их числа. Кому бы это понравилось? утешение в том, что?

Эйри вздохнул. В конце концов, она всё ещё была его плотью и кровью.

её оберегал , как минимум.

«У них ничего нет. Понятно?» Она не торопилась кивать, а он пристально смотрел на неё, пока она не кивнула. «А теперь отдай».

"Что?"

«Ключ, Эдит. Не испытывай моё терпение, девочка».

Медленно, неохотно она сунула руку в карман рубашки и вытащила тонкую серебряную цепочку. Когда она с вызовом вложила её в его протянутую ладонь, дубликат ключа был ещё тёплым. Эйри внимательно посмотрел на него, а затем кивнул в сторону лестницы, ведущей в подвал.

«Давай. И в будущем лучше спроси у меня разрешения, прежде чем ступить на эту лестницу. Понятно?»

Она пробормотала что-то, что он принял за согласие, и бросилась обратно на кухню. Когда они поднялись наверх, рация Эйри с треском ожила. Он узнал Дэнни Робертшоу, взволнованно спрашивавшего его, где он. На мгновение он подумал проигнорировать звонок.

«Я же сказал, что буду не больше, чем через полчаса, Дэнни. Неужели нельзя подождать?» — потребовал он, наклонив микрофон ко рту, не отрывая взгляда.

отвести взгляд от Эдит.

«Э-э, не совсем», — последовал осторожный ответ. «Э-э, констебль Уэстон нуждается в твоём возвращении как можно скорее, приятель».

«Ну, придумай какое-нибудь оправдание, а?» — рявкнул Эйри.

Последовала пауза, а затем раздался совершенно другой голос. «Что это за оправдание?» — спросил он, и приятный тон не скрывал скрытой угрозы. У Эйри сжалось сердце. «Мне бы очень не хотелось сообщать на вас вашему инспектору, — продолжал голос всё так же спокойно и рассудительно, — за несанкционированное использование полицейской машины».

Эйри отпустил кнопку передачи ровно настолько, чтобы тихо выругаться. Ладно, не перегибай палку . «Да, э-э, извини. Я уже в пути».

«Уэстон знает», – подумал Эйри, чувствуя, как паника сама собой накатывает. Он бросил взгляд на Эдит, на всякий случай, вдруг она найдёт хоть немного забавы в его неловкости. Но она просто стояла, по-видимому, ничего не замечая, уставившись на линолеум под шаркающими ногами, её острые плечи сгорбились и дрожали.

Он всё равно сердито посмотрел на неё. «Мы ещё поговорим об этом, Эдит», — мрачно предупредил он. «Поняла?»

Она неохотно кивнула, не поднимая головы. Эйри ещё мгновение смотрел на неё, прежде чем нетерпение взяло верх, и он повернулся к двери.

«Там, наверху, кто-то был», — сказала она, прервав его. «На Ортон-Скаре. Лежал с винтовкой в руках и за всем наблюдал».

Он обернулся и увидел, что она наконец-то подняла подбородок достаточно высоко, чтобы посмотреть ему в глаза, и теперь на ее лице был виден вызов.

" Кто-нибудь Врёт, да? Держу пари. Но я бы поставил на деньги, что никакого таинственного человека на Ортоне Шраме нет.

«Был!» – воскликнула Эдит, и лицо её залила краска. «У него было длинное ружьё – большая винтовка – с прицелом, и что-то вроде большого квадратного блока на

конец, и он был на сошках. Я видел его...

« Всё. Хватит » .

От его рёва Эдит замерла на месте, и, казалось, её обиженно бросило в дрожь. Как будто он собирался поверить в такую фантазию.

«Как же он выглядел, этот парень?» — потребовал он, и когда она пожала плечами, он закатил глаза и с усмешкой сказал: «Тебе придется придумать что-то получше, Эдит, если ты так ясно его видела».

«Не знаю», — пробормотала она. «Он был весь в камуфляже. Трава и сорняки».

«Что? Маскировочный костюм?» — спросил Эйри. Много лет назад он показывал ей фотографии, на которых были запечатлены методы охоты шотландских масок в Хайленде.

Они петляли среди окружающей растительности, настолько идеально сливаясь с пейзажем, что могли подобраться к добыче настолько близко, что почти дотронулись бы до нее.

«Да!» — с подозрительным нетерпением подхватила Эдит. «У него был маскировочный костюм».

«Видел ли ты много десятиконечных оленей, величественно бродящих по Ортон-Скару?» — насмешливо спросил Эйри и снова отвернулся.

«Он смотрел не в ту сторону. Он смотрел вниз, в долину, в сторону деревни, к её дому», — проворчала Эдит.

Эйри смотрел на нее еще мгновение, понимая, что чем больше он медлит, тем в большую беду вляпается.

Но если Эдит что-то видела , это могло сыграть ему на руку. Он мог бы утверждать, что следовал зацепке, догадке. Проблема была в том, что если это окажется всего лишь очередной историей девушки, он будет выглядеть вдвойне глупо, повторяя её.

Да и во что там стрелять-то было? Серьёзного браконьера там, конечно, ничего интересного.

Черт побери …

«Ты, должно быть, считаешь меня полным идиотом, раз я верю в эту сказку», — прорычал он, злясь не меньше на себя за то, что поверил ей, пусть даже и ненадолго. Палец ткнул меня в очередной раз, предостерегая. «Просто держи рот на замке».

Заткнись и ничего не говори, ладно? Хотя бы с этим ты справишься . Он бросил на неё последний презрительный взгляд, прежде чем направиться к двери.

«Во всяком случае, мне никогда не удавалось сказать что-то стоящее, к чему стоило бы прислушаться».

"Но-"

«Перестань, Эдит», — Эйри не оглядывался, но раздражение сделало его голос резким. «Хотя бы раз проявил ко мне уважение и запомни, что я сказал, ладно?» И он с грохотом вылетел из дома.

Только когда он снова вырулил на «Фокусе» на узкую улочку, он в гневе понял, что так и не спросил Эдит, чем она занималась.

Что же она делала там, в поле, в такой ранний час, с заряженным АК-47? Каковы бы ни были её первоначальные планы, собака в них не входила.

А тот факт, что ладони Джима Эйри внезапно стали липкими на жестком пластике руля, имел мало общего ни со скоростью, с которой он ехал, ни с перспективой получить нагоняй от какого-нибудь зарвавшегося детектива, когда он доберется до места назначения.

7

Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ!

Эдит Эйри плюхнулась на односпальную кровать в своей убогой маленькой спальне в задней части дома и прислушалась к резкому звуку двигателя патрульной машины, затихающему вдали.

Когда она утром вышла из дома, всё казалось таким ясным: что ей нужно сделать, как она это сделает. Дом той коровы казался идеальным местом, чтобы покончить со всем этим. Она представила, как Анджела Инглис, услышав выстрел, выбегает и находит бледное изящное тело Эдит на лужайке. О, эти угрызения совести, эти вопли!

Взять АК из незаконной коллекции отца было идеальным актом неповиновения. Он мог бы и дальше обращаться с ней как с ребёнком, но это научило бы его относиться к ней серьёзно!

Но реальность никогда не соответствовала образам в голове Эдит. Она была так поглощена планированием собственной гибели, что не задумывалась о самом поступке. Это было похоже на старые чёрно-белые военные фильмы, которые её мать смотрела по вечерам: украсть ключ, сделать копию и вернуть оригинал, спланировать маршрут через поля так, чтобы её не заметили.

Она была трагической героиней, воображающей себя в длинной черной казачьей шубе и меховой шапке, встречающейся со своим знакомым в одиноком лесу или заброшенной церкви.

принять на себя опасную одностороннюю миссию.

Только всё пошло не совсем так, как она планировала. Никогда не получалось, с грустью подумала она. Услышав испуганные крики ягнят и увидев, как собака мечется, она успела лишь на мгновение почувствовать облегчение от того, что ей всё-таки не придётся через это проходить.

Но даже когда она навела прицел — когда какая-то часть ее мозга учла направление бега собаки, то, как ветер колыхал траву, небольшой подъем, — другая часть узнала Бена и знала, что придется несладко.

И она сбежала. Отказалась от своего тщательно продуманного плана и сбежала, как трусиха, надеясь, что ей удастся вернуться домой и вернуть пистолет, чтобы никто не заметил.

Следовало знать, что мне так не повезет.

Горячие слёзы текли по её впалым щекам. Они затмевали старые киноафишы и детский узор обоев вокруг окна в дальнем конце комнаты. Она знала, что вспышка гнева отца — это только начало. Она не ожидала, что окажется рядом и за что-то ответит.

Родители, естественно, ничего не заметили. И чем больше они беззаботно игнорировали её нарастающую бессловесную ярость, тем неразговорчивее становилась Эдит, заранее наказывая их за равнодушие. Она строила планы в угрюмом молчании в своей тесной спальне.

Не то чтобы они её ненавидели — по крайней мере, это было бы поводом для протеста. Нельзя сопротивляться тому, что не сопротивляется.

Им просто всё равно. Никому нет дела до глупой, уродливой, толстой Эдит.

Она понятия не имела, как отец так быстро раскрыл её выходку. Ей просто повезло, что он играл в полицейского именно сегодня. Воспоминание о его словах вызвало новую волну стыда, и она уткнулась лицом в подушку, пока худшее не прошло.

Она потрогала пальцами пустую серебряную цепочку на шее. Она знала, что после этого он будет ревностнее охранять ключ, но есть и другой способ. Она сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони. Должен быть другой способ.

Она села, протирая слезящиеся глаза, и решимость прогнала усталость. Если уж не брать в руки один из запрещённых отцовских пистолетов, то других полно. Что-то покрупнее её собственного маленького «Гоше» 22-го калибра.

Что-то, что гарантированно сработает мгновенно. У самых разных людей в стране было огнестрельное оружие, если только знать, где искать…

Эдит задавалась вопросом, откуда у неизвестного снайпера на холме оказалось оружие .

Хотя он замаскировал оружие полосками мешковины и травы, она сразу поняла, что никогда не видела ничего подобного. Так кто же он? Какой-то таинственный шпион со своими тайными намерениями? На мгновение она позволила себе тёплую фантазию о том, что её ненавистный бывший работодатель стал объектом смертоносного снайперского выстрела.

Если бы только …

Её всё ещё возмущало, что отец выдал ей эту информацию прямо в лицо, словно она не знала, что видела. Будто она всё выдумала.

Но она это видела , как и говорила. А если он был слишком глуп, чтобы слушать, какое ей дело? Это был его дозор, потный старый ублюдок. Просто ещё одна обида. Ещё одна вещь, о которой они потом пожалеют.

Даже если это было последнее, что она сделала, Эдит была полна решимости сделать это.

8

ВЫСОКО НА ОРТОН-СКАР, человек по имени Патрик Бардуэлл лежал за прицелом своей винтовки, неподвижно в высокой траве.

Он был там еще до рассвета, продвигаясь вперед, пока не оказался в пределах видимости жилья, и, пригнувшись, занял конечное положение на животе, передвигаясь по нескольку дюймов за раз и с трудом таща за собой ружье в брезентовой сумке.

Затем он терпеливо ждал момента, который так и не наступил, и поэтому без эмоций наблюдал за резней, развернувшейся внизу на полях.

Бардуэлл так и не получил формального образования, ограничившись лишь базовыми знаниями, полученными в пятнадцать лет, но большую часть своей профессиональной жизни провёл в ожидании дела, то в одном, то в другом уголке мира. В свободное от постоянных тренировок время он проводил за книгами и учёбой.

Поэтому он знал, что слово «бойня» будет верным для описания того, что он видел: беспорядочная резня, сопровождавшаяся особой жестокостью .

Бардуэлл рассчитал, что находится примерно в тысяче метров от места происшествия и, учитывая рельеф местности, примерно в шестидесяти метрах над ним. Достаточно далеко, чтобы не слышать криков ягнят, несмотря на тишину утреннего воздуха. Легкий ветерок, который дул, номинально дул с востока, унося любые звуки на запад. И хотя бы за это он был благодарен.

В идеальных условиях у Бардуэлла был бы корректировщик с лазерным дальномером, который определял бы ему расстояния, но обстоятельства были далеки от идеальных. Поэтому он основывал свои расчёты на особенностях ландшафта, тщательно отмеченных во время разведки, прошедших через фильтр жизненного опыта, словно вода сквозь камень.

До появления девушки Бардуэлл подумывал сам прикончить собаку. Это был сложный, но не невозможный приём, и он представлял собой определённые технические сложности, которые его заинтересовали. Он даже просунул указательный палец правой руки под предохранительную планку, чтобы погладить изгиб спускового крючка, точно зная, какое усилие нужно приложить, чтобы он сломался.

Он учел поправку на превышение. Прицел был откалиброван и установлен на восемьсот метров, но эта поправка вполне соответствовала возможностям как человека, так и оружия. На таком расстоянии было просто рассчитать поправку без корректировки прицела, чтобы нейтрализовать цель, не меняя своего положения. Возможно, он даже сможет остаться на месте и выполнить свою первоначальную задачу.

А потом девушка появилась в поле зрения, пройдя так близко, что он всё ещё не был уверен, не заметила ли она его. Она несколько раз оглянулась, но всё равно выглядела нервной. И когда он узнал винтовку, перекинутую через её плечо, он понял почему.

Было что-то ужасно знакомое в её образе, худой, почти детской, с автоматом Калашникова в руках. Это вызвало множество воспоминаний, и ни одно из них не было хорошим.

Он верил, что этот всепоглощающий маскировочный костюм скроет его от любых поисков, кроме самых тщательных. Он сшил его сам, тщательно и с вниманием к деталям, взяв за основу пару комбинезона цвета хаки и дополнив его, слой за слоем, узкими полосками камуфляжной ткани, достаточно длинными, чтобы заметать землю, когда он лежит ничком.

Он добавил последнее плетение настоящей растительности только после того, как прибыл на место, чтобы сохранить ее живой как можно дольше, учитывая тот же уход.

до широкополой шляпы с мягкими полями, вуалью из кулачковой сетки, закрывающей лицо, и коротким шлейфом сзади, который сливался с остальной частью костюма.

Бардуэлл знал, что на расстоянии более нескольких метров он практически невидим. Когда-то от этого зависела его жизнь.

Поэтому он не предпринял никаких действий, чтобы перейти в наступление, наблюдая, как девушка спускается с холма к деревне, неся оружие на ремне. Конечно, ей пришлось подойти гораздо ближе к полю, прежде чем она увидела, что там происходит.

И когда она это сделала, она с привычной лёгкостью вскинула винтовку к плечу, удивив его. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы сообразить, что расстояние слишком велико, и она побежала, неловко и неуклюже, в низину соседнего поля, а затем вверх, к стене, стремительная, как наступающий солдат.

Не колеблясь ни секунды, она навела винтовку на вершину старых камней и наклонила голову к прицелу.

Бардуэлл снова проследил за собакой и увидел, как она остановилась и повернула голову в сторону злоумышленника. Кровь покрывала её морду и капала из раскрытой пасти. Теперь, когда она вошла во вкус, станет ли она добычей человека?

Исправленная точка прицеливания, которую он выбрал на перекрестье сетки прицела, идеально совпала с грудью убийцы.

Но прежде чем он успел выстрелить, она его опередила. Он вздрогнул, как от условный рефлекс, услышав звук выстрела. Когда он снова взглянул на цель, то увидел предсмертные муки хищника: одна его передняя лапа едва виднелась над тихо колышущейся травой.

К тому времени, как Бардуэлл снова перевёл прицел на девушку, её ноги уже подогнулись. Она сползла вниз, прижавшись спиной к стене и прижав руку ко рту. Только тогда, благодаря увеличению прицела, он понял, что знает её.

Он никогда бы не подумал, что у такой кроткой мышки может быть такой талант. Один выстрел – одна жертва. Это был Святой Грааль снайпера, и она его достигла.

Он признал, что ему не помешала определенная доля удачи, но также открытый взор и беззаботная легкость, которая интриговала Бардуэлла в той же степени, в какой и пугала его.

Если судить по тому, как она вскочила и убежала, это напугало ее не меньше.

После её ухода он остался наблюдать за появлением пары. Они, конечно же, разыграли ожидаемый спектр эмоций: от шока и возмущения до бессильного страха. Появление фермера с ружьём изрядно осложнило ситуацию. Если принять это за чистую монету, то Бардуэлл решил, что его собственные намерения удастся скрыть ещё немного дольше.

Он не ожидал появления полиции, особенно в такой ситуации, но отметил их реакцию и действия во всех подробностях. Солдаты вели себя как всегда: методично, без энтузиазма, выполняя работу, вбитую в них постоянным повторением. Он позволил себе легкую улыбку, когда ему пришло в голову нужное слово: «медлительно».

Он наблюдал, как один из полицейских обнаружил вылетевшую гильзу у основания стены, где стояла девушка. К изумлению Бардуэлла, мужчина ловко спрятал гильзу за пазуху, как ни в чём не бывало.

И под своим камуфляжем Бардуэлл улыбнулся про себя. Похоже, я... «Не единственный её ангел-хранитель» , – подумал он, хотя и понятия не имел, зачем полицейский это сделал. Но это ещё больше интриговало его.

А рыжеволосая… она отличалась от остальных. Она не обращала внимания на очевидное и быстро, точно, даже с удивительной точностью определила, откуда стрелял стрелок. Бардуэлл наблюдал, как она разбирает всё это, ради светловолосого мужчины, который пришёл позже. Того самого, чей гнев был виден в каждой черте его лица, но который вскоре попался на уловку женщины.

Женщина и девочка. Девочка и женщина. Осознавали они это или нет, невидимые нити теперь связывали их – друг с другом и с ним. Бардуэлл чувствовал, как они дергают его за разум, отвлекая от плана, который, несмотря на свою простоту, требовал всей его сосредоточенности и решимости. Он не мог позволить паре женщин сбить его с толку.

Но он понимал, что прежде чем его работа здесь будет завершена, с обоими нужно будет как-то разобраться.

9

Ник Уэстон подавил зевок, заводя двигатель Subaru Impreza и включая климат-контроль на полную мощность, чтобы высушить штанины. Чтобы уравновесить снотворное действие, он ткнул пальцем в кнопку электростеклоподъёмника, полностью опустив тонированное стекло.

По его подсчётам, он спал меньше трёх часов и ужасно устал. Парацетамол, который ему дала Грейс, всё ещё не снимал головную боль, которая, казалось, изо всех сил пыталась убить его изнутри. Он устало потёр лицо рукой, но даже лёгкое движение кожи по костям причиняло боль.

Выговор, который он устроил Эйри по его робкому возвращению, ничуть не смягчил скверный нрав Ника. Тот нарочито туповат, справляясь с угрозами Ника с притворным непониманием, которое было трудно опровергнуть. Чёртовы деревянные башмаки. Но Ник видел, как быстро сжал он кулаки, как понимающе ухмыльнулся, и ему пришлось сдержаться, чтобы не ударить толстяка-специалиста.

Вместо этого он прямо заявил ему, что у них есть основания полагать, что его дочь Эдит причастна к стрельбе, и они будут внимательно следить за ее действиями.

Это стерло самодовольную улыбку с его лица.

Для присмотра за девочкой, пока Ник не сможет ее допросить, был отправлен констебль, но Эйри потребовал, чтобы женщина-криминалист провела необходимые

Осмотр. Он знал, что есть только Грейс, и, вероятно, надеялся, что сможет заявить о перекрёстном заражении позже, если понадобится.

Грейс проконсультировалась со своим начальником на Хантер-лейн и заявила, что сможет сохранить целостность доказательств, если по дороге в Тибей заедет домой, чтобы принять душ и переодеться. В её голосе не было торжества, но Эйри всё равно заметно сник.

Опустив окно, Ник услышал громкий звук двигателя большого пикапа Nissan Navara, который двигался рядом с Subaru, нос к хвосту.

Он раздраженно взглянул в сторону и увидел, что криминалист смотрит на него сверху вниз.

Никаких сюрпризов — она делала это все утро.

«Если вы захотите следовать за мной», — сказала она через свое открытое окно,

«Наверху есть площадка, где можно развернуться, если не хочется рисковать и проходить через ворота».

Он услышал скрытый упрек в адрес своей низкой посадки, но спорить не было сил. Вместо этого он коротко кивнул и помчался вверх по холму, обнаружив большую гравийную площадку, полную выбоин, на которой стоял только старый «Ленд Ровер». Ник развернул машину и резко снизил скорость, чтобы пристроиться сзади.

Она тут же тронулась с места, энергично управляя своим большим пикапом, пробираясь сквозь извилистые повороты. Этот последний пример её мастерства скорее разозлил, чем удивил его.

В деревне Ортон она свернула с главной дороги на узкую улочку, окаймлённую густой живой изгородью. Проехав всего несколько сотен ярдов, она свернула налево через открытые ворота и оказалась на гравийной площадке перед двумя симпатичными каменными коттеджами.

Ник припарковал «Субару» рядом с ней и вылез, оглядываясь по сторонам. Каким бы местом он ни представлял себе Грейс Макколл, это было совсем не то.

Она уже спрыгнула с пикапа, закинув на плечо сумку с фотоаппаратом, и ждала его с немного вопросительным выражением на лице.

Лицо. Он покачал головой, извиняясь, и подошёл к ней.

Когда она вставляла ключ в замок, Ник услышал отчаянный скрежет по ту сторону двери, и как только она приоткрылась, в щель просунулась длинная морда. Затем выскочила стройная гончая грибного цвета и, скуля, бросилась к ногам Грейс.

Грейс бросила сумку с фотоаппаратом, опустилась на колени, обняла собаку и прижала голову к ее шее, крепко сжав ее так, что это длилось чуть дольше, чем обычное приветствие.

Почувствовав себя чужаком, Ник отвернулся и посмотрел через низкую стену у двери в ярко-зеленый сад. Она провела всё утро, разбирая остатки… собака без единого глаза, медленно подумал он.

Через мгновение собака устала и высвободилась, отступив на несколько шагов и не мигая, наблюдая за хозяином янтарными глазами. Только тогда животное, казалось, заметило Ника, и что-то в нём насторожилось: шелковистая шерсть на затылке слегка встала дыбом.

«Не принимай на свой счёт, но, боюсь, Тэлли не очень-то любит мужчин». Грейс встала, отряхивая штанины. Она легко провела рукой по голове собаки. Наконец собака оторвала взгляд от Ника, пренебрежительно отвернулась и побежала обратно в коттедж.

«Как вам удобно».

Грейс взглянула на него, поднимая сумку. «Чтобы избавиться от нежелательных поклонников, вы имеете в виду?» — в её голосе слышалась лёгкая насмешка. «Да, пожалуй. Но очень немногие из них когда-либо переступали порог моего дома, так что ей редко приходится быть такой опекающей. Проходите, мистер Уэстон». Она скинула ботинки в узком коридоре.

Посмотрев на неё сбоку, он впервые заметил крошечные морщинки, расходящиеся от уголков её глаз. Она старше, чем выглядит. Под сорок. Может быть? Возможно, именно это и объясняло его тихую уверенность в себе.

Ему пришлось пригнуться под низкой дверной рамой, но, оказавшись внутри, он обнаружил, что планировка коттеджа оказалась совсем не такой, как он ожидал. Гостиная была…

Открытая планировка, вплоть до открытых стропил, открывала галерею, которая, по его предположению, была спальней на верхнем уровне. На первом этаже находился небольшой кабинет, а в глубине — кухня, отделенная от гостиной барной стойкой.

«Пока ты не попытаешься последовать за мной, Тэлли оставит тебя в покое», — сказала Грейс, остановившись, опершись одной рукой на столбик.

Ник смотрел, как собака неторопливо прокралась к лестнице и демонстративно легла прямо перед французскими окнами. Она изящно скрестила длинные передние лапы и не отрывала от него глаз.

«Какой она породы?»

«Веймарская легавая», — бросила Грейс через плечо, взбегая по лестнице. «У неё какое-то замысловатое название питомника, которое я никак не могу вспомнить, и она никогда не даёт забыть, что происходит из древнего рода чемпионов».

И с этими словами она скрылась из виду.

Оставшись наедине, пёс и Ник смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. «Я бы догадался, что у тебя есть родословная».

Он постоял немного, медленно оглядывая комнату, по привычке отмечая каждую деталь. На дальней стене висело несколько картин – смелые, абстрактные оригиналы, изящно расставленные. Напротив, в треугольном пространстве под лестницей, стоял книжный шкаф, сделанный на заказ, с полками, забитыми как минимум в два ряда зачитанными романами в мягких обложках, современными детективными триллерами вперемешку с классикой. Он наклонил голову, чтобы разглядеть названия, и пол резко качнулся под ногами, заставив его пошатнуться.

«В морозилке есть пакет с холодным напитком», — раздался голос Грейс над его головой. Он поднял взгляд и увидел, что она стоит, облокотившись на балкон, с бесстрастным взглядом. «Если ты завернёшь его в ткань и приложишь к затылку на десять минут, пока я переоденусь, это сотворит чудо с твоей больной головой».

Он подумал о том, чтобы заявить, что такая мера не нужна, но боль превратилась в пульсирующий кол в глазном яблоке.

"Спасибо."

Она коротко улыбнулась, увидев его капитуляцию, и отошла. Через несколько мгновений Ник услышал шум льющейся воды в душе. Он старался не поддаваться воображению, но образ этого длинного, гладкого тела, обнажённого и скользкого от мыла, неожиданно ярко представился ему. Он взглянул на лестницу. Где-то в глубине её груди зарычала собака.

«Не волнуйся», — пробормотал Ник, и его губы скривились в гримасе презрения к себе.

«Даже если бы ты не оторвал мне яйца, она бы это сделала наверняка».

Любопытство заставило его заглянуть в кабинет, как только представилась такая возможность. Небольшой стол под окном занимал пространство, за ним стояли MacBook с пустым экраном, угловая лампа и телефон/факс с мигающим индикатором сообщений. Ник, избегая искушения, отвернулся.

Еще один книжный шкаф тянулся вдоль дальней стены от пола до потолка и был заполнен в основном учебниками и научными журналами, а также глянцевыми томами по искусству фотографии.

Оставшиеся две стены были покрыты настоящими произведениями искусства: драматичными пейзажами Озёрного края, мрачными чёрно-белыми городскими пейзажами, стаей скаковых лошадей, застывших на полном ходу, и потрясающим портретом ухоженного мужчины средних лет с явными итальянскими корнями и «вдовьим мысом», запечатлённым смотрящим прямо в объектив с насмешливым высокомерием, держа в руке бокал для шампанского. Он был в чёрном галстуке, словно фотография была сделана на официальной свадьбе, а позади него виднелась залитая солнцем каменная балюстрада.

Предметы были разными, но он узнал один глаз. Он предположил, что это работа Грейс. То, что она спрятала их здесь, говорило о ней что-то. Он не утверждал, что является экспертом, но, по его мнению, они определённо выглядели достаточно хорошо, чтобы выставить их на всеобщее обозрение.

«Так она просто скромная, — подумал он, — или в глубине души такая же неуверенная в себе, как и все остальные?»

Над головой выключился душ. Ник прошёл на кухню, любуясь отсутствием беспорядка на безупречных рабочих поверхностях. Кухня была небольшой, что, возможно, и объясняло неестественный порядок, если только… ах!

Сначала он открыл дверцу холодильника, просто из любопытства. Там лежала бутылка довольно хорошего белого вина с нетронутой пробкой, половинка сыра бри, немного вялого сельдерея и открытая банка собачьего корма, запечатанная пластиковой крышкой.

Морозильная камера была заполнена немного лучше.

Так вот почему тут такой подозрительный порядок ... она не готовит.

Он ухмыльнулся, довольный тем, что нашёл слабость, и быстро нашёл тот самый пакет, который она описала. Как только он прижал ледяную массу к затылку, давление внутри черепа, казалось, ослабло. Чёрт возьми, женщины. Они… всегда нужно быть правым во всем?

Что вернуло его прямиком к Лизе, причине его дурного нрава, дурного поведения и дурной головы.

Конечно, он не мог винить во всём свою девушку. Когда он впервые подал заявку на перевод в глушь Озёрного края, он был счастлив.

— даже жаждал приехать сюда.

Аргументы в пользу переезда были достаточно вескими, с горечью признал он. Родители Лизы, вышедшие на пенсию, всё ещё жили в деревне к северу от Кендала, где она выросла. Им не терпелось чаще видеться с внучкой, а перспектива бесплатного ухода за детьми придавала вес кампании Лизы по постепенному сокращению.

Она сказала ему, что могла бы вернуться к своей парикмахерской, вместо того чтобы целыми днями сидеть с ребёнком. Почему он должен быть единственным, у кого есть карьера?

Но Ник обожал работу под прикрытием в полиции. Обожал её до такой степени, что она чуть не убила его. Тем не менее, он был готов от неё отказаться.

— если не ради Лизы, то хотя бы ради маленькой Софи.

Софи была хрупким созданием: волосы такие светлые, что её можно было принять за шведку, глаза цвета васильков. Он с первого взгляда понял, что она станет настоящей разбивательницей сердец.

Вчера ей исполнилось четыре года.

Вчера Лиза также сказала ему, что всё кончено. В тот день он больше не мог притворяться, будто их разлука – всего лишь временное событие. Как только он приехал к родителям Лизы в Стейвли на вечеринку Софи, Лиза начала придираться к нему, пока он не сорвётся, как она и предполагала. Он удивлялся, почему никогда не замечал этого раньше, что единственная причина, по которой она его провоцировала, заключалась в том, чтобы заявить, будто он всё начал.

Лиза любила поскандалить. Она была крикуньей, топала ногами и швыряла вещи. В первые дни их знакомства Ник был шокирован её горячностью, даже когда хорошо знал её страстную натуру. В конце концов, именно так и появилась Софи.

Но эта ссора была иной. Лучше всего её можно назвать преднамеренной . И как только он клюнул на наживку, она захлопнула ловушку.

Она сказала ему, что с неё хватит. Она хочет уйти. Это не сработало. Он был слишком поглощен своей работой, слишком сосредоточен на её нуждах, на нуждах Софи.

Слишком излишне по отношению к требованиям.

Конечно, она на самом деле этого не сказала. В этом не было необходимости.

Ник отреагировал неправильно. Позже он понял, что, вероятно, правильного ответа и не было.

Как долго она это планировала?

Он потянулся за бутылкой скотча, средства, которого ему всегда удавалось избегать раньше, когда он терялся в Лизе. Потом он провел беспокойную и неуютную ночь в одиночестве в квартире, которую они вместе снимали в Кендале, уставившись в потолок.

На следующее утро он рано пошел на работу, чтобы разобраться с бумажной работой.

Обычно он был организован и гордился этим, но в то утро весь шрифт расплылся, превратившись в бессмысленные кляксы на бумаге.

Когда раздался звонок, он был безмерно благодарен сержанту за вмешательство.

10

Когда Грейс спустя десять минут спустилась вниз, приняв душ и переодевшись, она обнаружила детектива, развалившегося на диване со скрещенными на груди руками и закрытыми глазами. Холодный пакет был зажат между затылком и низкой подушкой, а ноги были вытянуты, занимая слишком много места на полу.

Собака, которая с абсолютным вниманием охраняла незваную гостью, с укоризной посмотрела на нее, пока она спускалась, бесшумно ступая босыми ногами по ступеням.

В душе Грейс поняла, что в последнее время она слишком мало стирала, чтобы иметь возможность выбирать одежду. В конце концов, она вытащила ещё одни брюки-карго, на этот раз из сланцево-серого шёлка, и футболку без рукавов, купленную в Гластонбери два года назад. Не совсем тот деловой образ, который она обычно пыталась создать. Тем не менее, она быстро поняла, что не стоит носить дорогую одежду на работу. Никогда не знаешь, куда в конце дня отправишь её в стирку или в пакет с надписью «биологически опасные отходы».

Теперь она остановилась на нижней ступеньке, наблюдая за ним. Даже в состоянии покоя в ней что-то сжалось и бурлило.

«Насмотрелся?» — спросил он, не открывая глаз. Когда он наконец поднял свои длинные светлые ресницы, она снова поразилась удивительной глубине цвета его глаз.

«Я собирался задать тебе тот же вопрос».

Он сел, провёл рукой по волосам и одарил её быстрой улыбкой, совершенно не раскаиваясь. «Старые привычки».

«В таком случае, возможно, мне стоило запросить ордер, прежде чем приглашать вас», — сказала Грейс. «Кстати, вампирские правила здесь не действуют — то, что вы уже переступили порог, не означает, что вас снова пустят».

Он рассмеялся, поднимаясь и протягивая ей уже остывший пакет с прохладным напитком. «Уверен, твой верный пёс позаботится о том, чтобы я не подпускал к себе, если понадобится».

Она чувствовала на себе его взгляд, когда засовывала рюкзак обратно в морозильник и брала свои камеры, но не подала виду.

«Поведёшь», — сказал он, когда они снова выехали на гравий. Он кивнул на «Субару». «Я заберу это, когда закончим».

«Это всего в нескольких милях». Грейс не хотелось, чтобы он снова вторгался в ее личное пространство.

«Именно так — турбодвигатели ненавидят все эти остановки и старты».

«У меня тоже есть турбо».

Его улыбка была самодовольной. «Турбодизель не в счёт».

Грейс пожала плечами, положила сумку с фотоаппаратом в отсек за водительским сиденьем, села в машину и завела двигатель.

«Что такого особенного в женщинах и их внедорожниках?» — размышлял Ник, выезжая на дорогу задним ходом. «Какого чёрта ты водишь такой чертовски огромный грузовик?»

«Здесь почти каждую зиму идёт снег, и я никогда не знаю, когда меня позовут куда-нибудь посреди поля». Грейс на мгновение отвела взгляд от дороги, решив говорить правду, потому что знала, что он вряд ли поверит. «Кроме того, мне наскучил мой «Мерседес-купе».

Он фыркнул и замолчал.

Через мгновение в держателе на приборной панели Грейс зазвонил мобильный телефон.

«Криминалист Макколл».

«Где ты, чёрт возьми, Макколл?» — раздался голос из динамика громкой связи. «Я думал, ты собирался ехать осматривать девчонку Эйри?»

Краем глаза она заметила, как детектив резко повернул голову и сузил глаза. Она улыбнулась.

«Обаятельна, как всегда, Ричард», — жизнерадостно сказала она своему боссу. «И ты прекрасно знаешь, что сначала мне нужно было привести себя в порядок, иначе всё, что я от неё получу, будет бесполезно».

«И ты должна знать, дорогая, что следы пороха исчезают за пару часов», — резко ответил Ричард Сибсон. «Не говоря уже о том, что она, вероятно, сейчас оттирается в ванне до крови».

«С ней будет женщина-констебль, пока мы не доберемся туда», — спокойно сказала Грейс.

«И мы уже в пути».

"'Мы'?"

«Я и детектив-констебль Уэстон», — она искоса взглянула на Ника. «Участок прислал его, чтобы помочь сузить круг подозреваемых в типе оружия».

«Уэстон, Уэстон», — пробормотал Сибсон, словно перебирая свои мысленные документы. «Новичок? Хм, да. Берегись, дорогая».

«Он кажется совершенно безобидным». Её улыбка стала шире, а лицо детектива потемнело. «Не так ли, мистер Уэстон?»

На мгновение что-то мелькнуло в его глазах, затем он сухо сказал:

«Спасибо за эту лестную оценку».

Сибсон лишь хмыкнул. «Хорошо, Макколл, — рявкнул он, — но не трать на это слишком много времени. Если завтра начнётся серьёзное расследование, я не хочу идти на риск из-за того, что мы потратили бюджет на дохлую собаку. Ты же помнишь, что нам нужно разбираться с человеческими жертвами, а?»

«Сезон охоты на оленей закончился, а кто-то всё ещё рыщет по окрестностям с крупнокалиберной винтовкой. Если это не то, к чему стоит относиться серьёзно, то что же тогда?» Она почувствовала, как её пальцы сжимают руль, и набрала воздуха, чтобы говорить ровнее. «Это не обычная стрельба, Ричард. Дай мне хотя бы это доказать? Считай это тренировкой».

«Ты должен был уже закончить свое обучение, когда я тебя принял».

Пытаясь говорить более легкомысленно, она сказала: «Возможно, у меня просто пытливый ум».

Раздался ещё один хрип. «Хм, посмотрим. Но на всякий случай, если ты прав, я договорился со старым другом, заведующим кафедрой ветеринарии в Ланкастерском университете, чтобы он завтра первым делом провёл вскрытие злосчастного фидо. Он хороший парень — валлиец, но это не повод его винить. Он должен подтвердить твои первоначальные выводы».

«Спасибо». От удивления её голос стал хриплым. «Я…»

«Просто продолжай!» Ей показалось, что за этим раздраженным тоном она уловила смех. «Буду ждать главу и стих, когда вернёшься». Он прервал связь прежде, чем она успела отреагировать, и не попрощавшись.

Ник выдохнул. «Он всегда такой… резкий?»

«Еще один, чей лай несравненно хуже его укуса».

Он не выглядел убежденным.

Поначалу её возмущало ужасно грубое поведение Сибсона по отношению ко всем своим сотрудникам в целом и, похоже, к ней в частности. Уже в первую неделю она поняла, что лучший способ справиться с его явными проявлениями скверного нрава — это полностью игнорировать их, отвечая спокойной вежливостью, которая, казалось бы, раздражала, но на самом деле вызывала уважение с обеих сторон.

«Похоже, он действительно относится к этому серьезно», — рискнул предположить Ник.

Грейс позволила себе легкую улыбку, которая так и не коснулась ее глаз.

«Да, он так думает. И это меня беспокоит».

11

С трагическим вызовом Эдит посмотрела на женщину в форме, присланную её охранять. Перед ними, аккуратно разложенные на газете на поцарапанном кухонном столе из пластика, лежали детали разобранной винтовки, которую она чистила, когда раздался стук в дверь.

В её воображении она была героиней французского Сопротивления, схваченной подлыми оккупационными войсками как раз перед тем, как её величайший саботаж был совершён. За ней послали в гестапо, и если она сможет выдержать достаточно долго, несмотря на любые пытки, которые они ей придумают, обвинения будут сняты, жизненно важный путь снабжения будет нарушен, и ход войны будет переломлен.

Она мрачно размышляла о том, что её подвиг, вероятно, будут увековечивать долгие годы спустя, в чёрно-белых фильмах и детских песнях. Возможно, даже в день национального траура в честь каждой годовщины её расстрела…

«Сколько им ещё ждать?» — спросил отец, стоя в дверях кухни. Он был в рубашке с короткими рукавами, подмышки были покрыты пятнами пота, а его толстый живот натягивал две нижние пуговицы. Он мотнул головой в сторону Эдит. «Она уже должна была быть на работе, а у меня определённо есть дела поважнее, чем сидеть и ждать весь день».

«Твоя догадка так же хороша, как и моя, Джим», — посочувствовала полная женщина-констебль.

«Кстати, как твоя жена? В последний раз, когда я столкнулся с ней в «Алди», у неё были ужасные проблемы с ногами».

«И поныне», — мрачно сказал её отец. «А этот новый доктор — ни пользы, ни украшения».

Руки Эдит под столом быстро и судорожно сжались. Прекрати! Ты всё портишь. Ты вечно всё портишь.

Она пристально смотрела на потеки жира, стекающие по стенке старой газовой плиты, и пыталась не обращать внимания на бессмысленный ответ полицейской. Она всё ещё цеплялась за свою фантазию о том, что женщина напротив — деспотичная тюремщица из СС.

штаб-квартира, которая получала удовольствие от мучений своих беспомощных пленников.

«Ну, Эдит, как учёба?» — весело спросил констебль. «А тебе разве не скоро экзамены?»

«Я уехала», — с презрением сказала Эдит. «Прошлым летом».

«О, а чем ты сейчас занимаешься?»

«Я работаю в месте под названием «Ретрит», — процедила Эдит сквозь зубы, нарочито неопределённо. — Это недалеко от Грейригга. Вы о нём, наверное, не слышали».

«Ну что ж», — нахмурилась женщина. «Думаю, это хорошо для тебя».

Её отец фыркнул. «Она работает уборщицей на полставки в роскошной ночлежке», — язвительно вставил он. «Если бы она не бродила в оцепенении половину времени, она, возможно, занималась бы чем-то лучшим, чем просто мыла полы. Но после…

— он вовремя остановился. — Что ж, работа не из лёгких для таких девушек, как наша Эдит.

«У моего племянника то же самое, — сказал констебль. — Просто слоняется по дому целыми днями, ожидая пособия, сводя с ума мою сестру и жалуясь, что ему скучно».

«Они не слушают», — Джим Эйри бросил на Эдит многозначительный взгляд.

«Они не делают то, что им говорят».

Она сердито посмотрела на него. Ты правда думаешь, что я такая дура?

Он вернулся через несколько минут после появления женщины-констебля, изображая невинность, словно он и не был дома. Эдит никогда не забудет, как он выпучил глаза, когда он вошёл в убогую кухоньку и увидел её сидящей там с разложенным перед собой пистолетом.

На мгновение краска схлынула с его лица, но потом он снова взглянул и понял, что она сделала. И на мгновение она увидела, как восхищенный блеск сменил потрясение. И тут он снова нахмурился. Ревнивый, потому что не подумал об этом.

«О, я знаю», — сказал констебль. «Я помню…»

Но какими бы скучными воспоминаниями она ни собиралась поделиться, их прервал звук входной двери и шаги в коридоре.

«Здравствуйте!» — крикнула женщина-полицейский. «Мы на кухне».

Как будто, кисло подумала Эдит, иначе они не смогли бы нас найти. этот беспорядочный особняк …

Вошедший мужчина был не в форме, но он идеально подходил Эдит в её нацистском облике. Высокий, пусть и не совсем арийский блондин, он был, по крайней мере, светловолосым, с суровым выражением лица и поразительно голубыми глазами. Их леденящий взгляд идеально контрастировал бы с железным крестом на шее, а может быть, и с искусственной рукой в чёрной перчатке.

Он шагнул вперед и окинул взглядом разобранную винтовку, прежде чем повернуться к женщине-полицейскому.

«Что это, черт возьми, такое?»

«Вам не следует разговаривать со мной в таком тоне», — сказал констебль, густо покраснев.

«Всё точно так же, как было, когда я приехала сюда». Её голос был гораздо более резким, чем когда она разговаривала с отцом Эдит, который рвался вперёд.

«Подожди минутку, Уэстон! Ты не имеешь права приходить сюда и издеваться над моей дочерью…»

«Если ты хочешь увидеть издевательства, Эйри», — сказал мужчина с ледяным презрением,

«Тогда продолжайте идти своим путем, во что бы то ни стало».

Возможно, именно в этих глазах было что-то такое, что заставило её отца отступить. В любое другое время Эдит была бы рада увидеть, как его немного приструнят. Теперь же она презирала ту лёгкость, с которой детектив его запугал.

«Ой, да прекрати же ты. Никто никого не будет запугивать», — раздался новый голос из дверного проёма. Эдит подняла взгляд и увидела высокую рыжеволосую девушку с блестящими волосами. Она была старше и тише, одета она была небрежно, но обладала тем неосознанным стилем, которого некоторые женщины добиваются без усилий. Из тех, кто может появиться где угодно в джинсах и заставить всех остальных чувствовать, что им тоже стоит носить их. Эдит тут же позавидовала.

До прихода констебля она долго перебирала свой скудный гардероб и в итоге остановила свой выбор на темно-зеленых брюках и джемпере с короткими рукавами.

Она дополнила образ аккуратно завязанным шарфом на шее, добавив немного непринужденной изысканности. Теперь же по сравнению с ним она чувствовала себя старомодной.

Женщина поставила сумку на потёртый линолеум и улыбнулась Эдит прямо в глаза. «Привет, Эдит, я криминалист Грейс Макколл. Не знаю, помнишь ли ты меня, но мы встречались в прошлом году — я выступала с лекцией в твоей школе. Ты когда-нибудь занималась актёрским мастерством?»

Эдит вдруг вспомнила, как однажды её карьера пошла наперекосяк, когда неосторожное признание привело к жестоким насмешкам. Она залилась краской, не обращая внимания на презрительное фырканье отца.

«Нет», — пробормотала она. Что плохого в желании стать знаменитой?

Но воспоминание мешало ей сосредоточиться. Ей требовалось больше времени, чтобы подготовить каждый ответ, чтобы Эдит-Шпионка собрала нервы. Когда Грейс спросила её, объяснил ли кто-нибудь, в чём дело, она лишь пожала плечами.

Грейс снова улыбнулась, словно это был вполне приемлемый ответ. «Я собираюсь провести стандартный тест на наличие остатков пороховых газов, просто чтобы…

исключить вас из нашего расследования». Она равнодушно взглянула на переполненный стол. «Думаю, мы воспользуемся для этого другой комнатой».

В дальней гостиной она вытащила из своего набора пакет с косметикой, разорвала его, расстелила тонкую полиэтиленовую плёнку на раздвижном столе и надела одноразовые перчатки. Перчатки были универсального размера. Всё это показалось Эдит немного дешёвым и нетехнологичным. Заметив её разочарование, Грейс сделала виноватое лицо.

«Так это твоя винтовка там, Эдит?»

«А что, если это так?» — вмешался ее отец, ощетинившись.

«Не хватает смелости бросить вызов этому человеку», — презрительно решила Эдит. Но рад доказать, какой он герой, дав отпор женщине.

Рыжеволосая девушка ничуть не смутилась. Она скользнула по нему взглядом, мягко предостерегая: «Я провожу тест на FDR, Джеймс. Мне нужно знать, держала ли твоя дочь в руках огнестрельное оружие, и если да, то когда».

Только бабушка Эйри называла его Джеймсом, да и то таким зловещим тоном, который, должно быть, повергал его в трепет, когда он ещё носил короткие штанишки. Воспоминания Эдит о Грейс немного утихли.

«Да, это мое», — сказала она.

Сначала криминалистка взяла мазок с рук в перчатках, опустила ватный тампон в герметичную пробирку с надписью «Контроль» и, взяв правую руку Эдит, быстро протерла её и запечатала образец. Она повторила то же самое с другой рукой, с лицом, соскребла остатки мочи из-под ногтей и даже расчесала волосы. Тампоны были влажными и химически холодными. Грейс работала быстро, без колебаний, и Эдит завидовала её ловкости, не говоря уже обо всём остальном.

«Куда вы ходили сегодня утром на охоту?»

Теперь он задавал вопросы отрывистым и нетерпеливым голосом. Эдит почувствовала, как напряжение скапливается в груди, разрастаясь до такой степени, что стало трудно дышать.

Она снова пожала плечами. «Всё кончено», — пробормотала она, услышав его вздох.

«Хорошо, давайте конкретнее. Где вы были, скажем, между шестью тридцатью и восемью часами утра?»

Кто-то, должно быть, меня видел. Хотя, конечно, они не помнили толстушку Эдит. но если я сейчас солгу, а он уже знает …

«На Шраме». Она рискнула встретиться с ним взглядом и пожалела об этом.

«Ортон Шрам?»

«Да». И что теперь?

Последовала пауза. «И вы использовали этот пистолет?»

Она беспокойно поерзала на жестком деревянном стуле, отчего тот заскрипел, снова взглянула на каменное лицо отца и повторила: «Да».

Он позволил взгляду скользнуть по разобранным частям, слегка поджав губы.

«Отличная вещь», — бесстрастно сказал он. «Гоше 22 калибра — французский, да?»

После того, как отец запер АК-47 и выбежал из дома, Эдит в ярости задумалась о своём положении. Если бы отец знал, другие тоже могли бы заподозрить её. Особенно когда выяснилось, кому принадлежала собака.

Она подошла к другому оружейному шкафу — тому, что был в алькове у камина в задней комнате, а не в подвале, — и достала свою винтовку меньшего калибра, ту, которую использовала для борьбы с вредителями. Она ходила с ней прошлой ночью в сумерках и ещё не успела вытащить ствол.

Она насмотрелась полицейских сериалов и знала, что ей придётся признаться в стрельбе, иначе её поймают на лжи. «Гоше», уже стрелявший, подходил как нельзя лучше. Поэтому она частично почистила оружие и разложила его на столе, чтобы они его нашли, довольная собой за свою скорость мысли. И всё это за один день. работать на Эдит-шпионку.

«Кто добавил прицел?» — спросил теперь детектив.

Её взгляд метнулся к его лицу, скользнул по нему и исчез. «Да».

Она видела, как он взглянул на её отца, словно ожидая подтверждения, но Джим Эйри не мог приписать себе это. Он потерял интерес к её стрельбе.

способностей задолго до того, как Эдит накопила из своей мизерной зарплаты, чтобы купить лучший оптический прицел, который она могла себе позволить.

Она проделала весь путь до старинного магазина Фосетта в Ланкастере, мучительно раздумывая над выбором, и в конце концов ушла, держа в руках подержанный прицел 4x20, который держала почти с благоговением.

Она держала его в руках всю дорогу домой на автобусе. Это был её маленький секрет.

Полицейский, Уэстон, потянулся к прицелу, и Эдит невольно издала протестующий звук. Он застыл, держа руку над прицелом, и насмешливо оглядел её.

Какое-то мгновение он молчал, не двигался, просто смотрел на неё. Она почувствовала, как жар приливает к её щекам.

«Я всё идеально подготовила», — сказала она так торопливо, что запиналась и ей приходилось останавливаться, чтобы распутать язык. «И я… я не люблю, когда кто-то вмешивается».

К ее удивлению, он едва заметно кивнул, как будто понял.

Но как раз когда она подумала, что он может смягчиться, он спросил холодно-обвинительным тоном: «Итак, Эдит, чем ты стреляешь, что тебе нужен оптический прицел?»

«Ради всего святого, она стреляет в кроликов!» Отец злился, но напрасно. Гром, за которым не последовала молния.

«Кролики», — ровным голосом повторил детектив, переводя взгляд на ее отца.

«Здесь полно тех, кто неравнодушен к кусочку кроличьего пирога. А они — паразиты. Плодятся, как… кролики». Джим Эйри попытался скрыть свою вспышку гнева более лёгким тоном, но его шутливость прозвучала как отчаяние. «Делаешь всем одолжение, правда, дорогая?»

«Кто-нибудь может подтвердить, где вы были этим утром, Эдит?» — спросил Уэстон. «Вы видели кого-нибудь, разговаривали с кем-нибудь, пока вас не было?»

«Нет», — она подняла голову, надеясь, что это было тихое достоинство. «Я вышла рано, потому что хотела побыть одна».

«Значит, друзей с тобой нет? Может, парень?»

Румянец, который уже начал спадать, снова прилил к её коже, обжигая, как пар из кипящего чайника. Она готова была поспорить, что это был этот мерзавец Дэнни Робертшоу, который разболтал о ней. С тех пор, как она позволила ему делать всё, что он захочет, на заднем сиденье своей машины, он осыпал её ругательствами перед всеми и каждым. Эдит опустила голову и пробормотала что-то отрицательное.

«Вы что-нибудь слышали, пока были там?» — мягко спросила Грейс.

«Или, может быть, видите что-то необычное?»

Эдит снова взглянула на лицо отца. Он напрягся, морщины прорезали его мясистые щеки.

Что мне теперь сказать? Они поймут, что если бы я был там, где говорю, я бы... Я слышал выстрел. Так мне признать это или отрицать?

«Ну что, Эдит?» — спросил Уэстон.

«Я тут подумала», — сказала она, набравшись смелости язвить и демонстративно сосредоточившись на своих воспоминаниях. — «Может быть, я действительно что-то слышала. Выстрел.

Но это прозвучало немного, я не знаю, странно, я полагаю.

«Как «странно»?»

Эдит точно знала, как звучал выстрел. Без защитных наушников ей потребовались бы дни, чтобы избавиться от лёгкого звона в ушах.

Она покачала головой и тяжело вздохнула. «Не как дробовик. Больше, как-то». Она думала, он будет волноваться за неё, но он снова сменил тактику.

«Раньше вы работали у миссис Анджелы Инглис, но она вас уволила. Почему?»

«Она никогда этого не делала — я ушла!» — презрительно возразила Эдит, вздернув подбородок. «И я, в конце концов, ничего не делала. Зачем мне пара дурацких старых запонок?»

«Поэтому лучше сказать, что вы не ладите», — сказал Уэстон, и у нее возникло ощущение, что он снова насмехается над ней.

«Она заносчивая старая свинья», — безрассудно бросила Эдит, не упустив из виду, как дрогнули губы Грейс Макколл, снимая перчатки, что ещё больше придало ей смелости. «И передайте ей, что я так сказала!»

«Хм, может быть, я так и сделаю».

Грейс начала упаковывать свои вещи, и Эдит, по непонятной причине, почувствовала разочарование от всего этого.

«Я думала, ты сразу это заметишь». Она посмотрела на сплющенные тампоны, свернутые в трубочки. «А разве они не становятся фиолетовыми?»

«Синий», — сказала Грейс. «Но ложноположительный результат может дать и многое другое, помимо следов огнестрельного оружия, — например, косметика или табак. Мы предпочитаем проводить более тщательные лабораторные исследования».

«Это всё?» — спросил её отец. «Ты закончила?»

«Ещё кое-что», — сказала Грейс. «Я хотела бы взять образец ДНК у Эдит». И когда он снова начал раздражаться, она спокойно добавила: «Исключительно для исключения. Он не будет храниться вечно».

Эдит видела, как он колеблется, и знала, что отказ будет выглядеть нехорошо.

«Да ладно тебе», — недовольно сказал он, и Эдит пришлось смириться с тем, что ему поцарапали внутреннюю сторону щеки.

Все стояли и смотрели, как работает криминалистка, испытывая неловкость, хотя она, казалось, совершенно не замечала зрителей. Уэстон не сводил глаз с Эдит, отчего та ещё больше заёрзала, покусывая заусенец на указательном пальце, и вдруг осознала, что её руки пахнут оружейным маслом. Она вытерла рот запястьем и опустила руки.

«Сколько кроликов ты убила сегодня утром, Эдит?» — спросил Уэстон.

Она снова пожала плечами, заставляя себя расслабиться. «Несколько. Не знаю».

«Ты не знаешь?»

Она сердито посмотрела на него, изо всех сил стараясь не выплеснуть наружу свою неприязнь.

«Я похоронил некоторых из них».

«Почему?» Впервые он звучал по-настоящему озадаченно . ничего не знаете?

«Это были те самые микси», — сказала она, стараясь быть посложнее.

«Миксоматоз. Это вирус», — вставила Грейс Макколл, не отрывая глаз от упаковки сумки. Голос её был нейтральным. «Полагаю, в пятидесятые годы фермеры намеренно поощряли его распространение в Британии, чтобы контролировать популяцию кроликов. Но это особенно отвратительно — бедняги слепнут и в конечном итоге умирают от дыхательной недостаточности». Она снова улыбнулась Эдит. «Убийство больных можно было бы считать актом милосердия».

Уэстон воспринял эту информацию без комментариев. «Что вы сделали с остальным?»

Она услышала вызов в его голосе и, не сказав ни слова, поднялась на ноги, направляясь к задней двери. Все четверо последовали за ней, загромождая тесный двор с провисшей бельевой верёвкой и сорняками, пробивающимися сквозь трещины бетона. К кухне примыкал крошечный туалет, толстый слой мха удерживал на месте сползающую шиферную черепицу. Эдит распахнула дверь, открыв унылое крохотное пространство, полное пауков и пыли.

Но там, на крюках, прикрепленных к балке, висели, словно осужденные предатели, четыре мертвых кролика, их окоченевшие тела тихонько покачивались в потревоженном воздухе у открытого дверного проема.

12

«БОЖЕ, ЭТО БЫЛО СТРАННО», — сказал Ник, когда Грейс направила «Навару» обратно по крутому склону к главной дороге. Он глубоко вздохнул и содрогнулся. «У меня от этого мальчишки мурашки по коже».

«У неё, конечно, есть проблемы», — сказала Грейс отстранённым тоном, без улыбки. «Меня больше интересует, что за ними скрывается».

Ник слегка повернулся на сиденье, чтобы видеть её. Футболка на ней была обтягивающей и эластичной, отсутствие рукавов обнажало длинные, стройные мышцы на плечах, когда она вела машину. А то, как диагональный ремень безопасности подчёркивал изгиб и ширину её груди, мгновенно заставило его забыть о предстоящей работе.

Когда она дошла до перекрестка и слегка наклонилась вперед, чтобы лучше видеть движение, он быстро отвел взгляд.

«И вообще, какое имя Эдит можно дать ребенку в наше время?

Трудные роды, как вы думаете?

По крайней мере, это вызвало легкую улыбку, хотя она и не сразу заговорила.

Ник позволил её мыслям течь своим чередом. Он был достаточно хорошим следователем, чтобы знать, когда нужно давить, а когда пускать всё на самотёк, и молчание никогда его не беспокоило. Возможно, если бы беспокоило, он бы предвидел, что будет дальше, подумал он.

Грейс прервала эти кислые размышления: «Она неестественно худая, и от неё пахнет грушевыми леденцами. Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказала, что это булимия, а не анорексия — у неё начинают портиться зубы».

Затем настала очередь Ника замереть, прокручивая в голове встречу с девушкой, теперь уже в рамках этой новой перспективы. Вполне подходит , подумал он, но… «Какая разница — состояние её зубов?»

«Булимики проходят через цикл переедания и очищения, злоупотребляя мочегонными и слабительными», — сказала она. «Они также регулярно вызывают рвоту. Желудочная кислота очень разъедает эмаль зубов».

«Ты просто кладезь забавных фактов, не так ли?» Ник поморщился. «Считается, что корни всех этих расстройств пищевого поведения носят психологический характер, не так ли?

Вы встречались с ней раньше. Есть какие-нибудь мысли?

Грейс притормозила на кривом горбатом мосту, чтобы пропустить встречный старый Land Rover, и на мгновение сняла правую руку с руля в знак благодарности за кивок водителя.

«Насколько я помню, она казалась отчаянно несчастной, когда я встретил её в школе. Я бы сказал, что её травили. Но спровоцировать это могло что угодно — например, неосторожное замечание какого-нибудь мальчика, когда она была в таком чувствительном возрасте». Её голос звучал ровно, но он услышал что-то ещё, едва различимое.

«Должен сказать, мне не понравилось, как Эйри нависал над девушкой, пока мы её допрашивали», — сказал он, увидев, что Грейс не продолжила. «Это было не совсем проявление защиты. Было что-то ещё…»

«Страх?» Она пожала плечами, услышав косой взгляд Ника. «Он, конечно, очень переживал, что она нам скажет, не правда ли?»

«Хм, а как насчет смерти собаки Фредериксона или того, что он мог сделать со своей дочерью за закрытыми дверями?»

«Это довольно смело. Вы не задумывались, что, возможно, ваша жуткая манера поведения на допросе просто сильно напугала их обоих?»

«Я?» Он одарил меня короткой мальчишеской улыбкой. «Как ни странно, я думал о тебе то же самое».

«Правда? Думаю, вы увидите, что я уже несколько недель никого не кусал ».

Он рассмеялся, но смех тут же стих. «Тем не менее, в общении Эйри с дочерью было что-то странное, и я намерен выяснить, что именно».

Педофилия всегда действовала на нервы Ника. Она давила и подавляла его. Мысль о том, что отец может испытывать такие желания к собственному ребёнку, вызывала у него одновременно тошноту и гнев.

«Может быть, нам стоит привезти её сюда, увезти из дома и посмотреть, откроется ли она», — сказал он. «Одна из девочек-подростков — настоящая мать. Я мог бы попросить её поговорить».

Грейс в ответ приподняла одно плечо.