Танец духов

32

Две недели, изо дня в день, Берк убивал душу бездельем и тоской, а тело — ежесуточной бутылкой виски.

Будь проклят день, в который этот сукин сын д'Анкония вошел в их контору!

Будь проклят день, когда Берк не осмелился начистить рожу самовлюбленному Коваленко, который по трупам идет к следующему чину!

Пару раз Берк решал, что свет не сошелся клином на Коваленко. Есть другие агенты и другие службы, с которыми можно поделиться информацией. Но кто поверит, что Уилсон угрожает человечеству и надо, бросив все дела, заниматься его поимкой?

Однажды, устав слоняться по городу и бесцельно кружить в поездах подземки, Берк присел к компьютеру и расширил свои познания в области экзотического оружия, над созданием которого работал Уилсон. Оказалось, аппараты «направленного излучения», или «направленного пучка энергии», были настолько актуальны, что Пентагон даже в разгар пожирающей миллиарды долларов иракской войны не свернул проекты, связанные с разработкой этого оружия. Одна фирма в Виргинии далеко продвинулась в создании аппарата под названием «Стан-Страйк». В основе его действия лежало одно из открытий Теслы — да, да, того самого Теслы! «Стан-Страйк» производил что-то вроде маленькой молнии, которая ослепляла и парализовывала солдат противника. А некий концерн трудился над серией приборов, способных при помощи направленного излучения вырубать электронику ракет, объектных мин, управляемых снарядов и даже самолетов противника.

Еще один проект, о котором Берк узнал из Интернета, имел в основе ту же технологию, только в этом случае направленное излучение должно было поджаривать, как в микроволновке, толпу на улице или людей в определенном здании. Насколько Берк понял, прибор с большого расстояния разогревал жидкость в человеческом теле — через пару секунд жертва чувствовала себя как после тяжелого солнечного ожога. Прелесть этого оружия заключалась в том, что если человек брал ноги в руки и в панике удирал, то через несколько минут симптомы пропадали. Пострадавший приходил в себя — и оказывалось, что он здоров и невредим! Очень подходит, скажем, для разгона демонстраций или для прекращения уличных беспорядков. Если найдутся идиоты, которые не наложат в штаны от внезапного жара во всем теле, то одним щелчком полицейские увеличат силу излучения, и опрометчивые упрямцы ощутят, как кровь в их жилах закипает буквально. Те, кого и это не остановит, упадут замертво — их кожа лопнет, как у сосисок в микроволновке.

Весьма вероятно, что Коваленко слышал об этих новейших полуфантастических технологиях, но они никак не связывались в его сознании с известным ему изобретателем по имени Тесла, пик славы которого миновал лет сто назад! Соответственно и Уилсон как продолжатель Теслы не казался ему смертельно опасным.

По малодостоверной легенде, никакого Тунгусского метеорита не существовало, а был неудачный опыт великого изобретателя Теслы. Само существование этой легенды могло бы подсказать Коваленко, о силах какого масштаба идет речь…

Нет, не знает и не интересуется, думал Берк, опять берясь за бутылку. Эти козлы в ФБР ничего дальше своего носа не видят. Любой террорист-самоубийца в грузовике со взрывчаткой кажется им страшнее Уилсона, оружие которого может конкурировать с атомной бомбой!

В болото мазохизма и лютой депрессии Берк скатывался неторопливо. А выскочил из него — одним махом. Что-то в его здоровой натуре восстало, и в одно прекрасное утро он, вместо того чтобы по привычке опохмелиться, ни с того ни с сего стал под ледяной душ.

Покричав и попрыгав, Берк вдруг ощутил дикий кайф. Он весело растерся полотенцем, впервые за две недели сварил себе кофе и плотно позавтракал.

Было ощущение, что его ждут великие дела.

Он сел к компьютеру и в окошко на панели «Гугл» ссыпал разом все свои знания о проклятом «д'Анконии»: Джек Уилсон — Стэнфордский университет — Федеральные уголовные процессы.

Не мог же этот сукин сын совершенно незаметно плюхнуться из Стэнфорда в Алленвуд! Такое падение должно оставить следы в прессе. Одно дело, когда за решетку попадает шпана, и совсем другое, когда в тюрьме оказывается выпускник всемирно известного университета, который почти автоматически открывает дорогу на вершины власти или научной иерархии!

Первой в длинном списке находок стояла статья в газете «Сан-Хосе меркьюри» от 22 ноября 1995 года.

— О-ля-ля! — пробормотал Берк. — Оказывается, кое-кто падает с неба и сгорает почище меня!

Все, что он вычитал об Уилсоне в следующий час, складывалось в сюжет дешевого чтива в духе приснопамятного Горацио Элджера, который в девятнадцатом веке лудил бестселлеры на тему «Из трущоб в миллионеры» и стал отцом понятия «американская мечта».

В прессе Силиконовой долины многократно и со смаком описывали историю бедного сиротки, который вырос в гигантскую надежду американской науки… а затем оказался колоссом на глиняных ногах.

В 1969 году новорожденного подбросили в картонном ящике под дверь отделения «Скорой помощи» больницы городка Тонапа, штат Невада. В пеленки был сунут листок из записной книжки с рисунком улыбочки и словом «Привет!». Под этой шапкой было подпечатано: «Меня зовут Джек Уилсон».

На процессе адвокат Уилсона разыграл карту «несчастного сиротки» по всем правилам судебной науки. Впрочем, без большого успеха. Если кто из присяжных и уронил слезу, то на приговоре это никак не сказалось.

Уилсон рос в нескольких семейных приютах в разных невадских городах. Учился с самого начала хорошо, а в старших классах просто блестяще. Как финалист общенационального научного конкурса под эгидой фирмы «Вестингауз», был без экзаменов зачислен в Стэнфордский университет. Не платя за обучение, он еще и стипендию получал. Надежды оправдал — был первым на своем курсе, а его студенческие работы отмечались самыми престижными наградами и денежными премиями.

Получив докторскую степень в области электротехники, Джек Уилсон в 1993 году основал собственную фирму «Вовока энтерпрайсиз», подал бумаги на получение своего первого патента и стал прилежно обхаживать солидных миллионеров, ища финансовую поддержку грандиозным проектам.

Берк заинтересовался: что за патент? Увы, с какой стороны он ни закидывал удочку, о содержании первого изобретения Джека Уилсона Интернет непривычно помалкивал.

Казалось, уже ничто не могло остановить молодого ученого на пути к успеху и славе — и вдруг его звезда внезапно закатилась. Уже в июле 1994 года его бросили в тюрьму за нарушение пресловутого «Закона об охране секретных технологий», принятого в 1951 году, в самый разгар маккартизма и антикоммунистической истерии.

Суть драмы сводилась к следующему. Изобретение Уилсона — то самое, которое он хотел запатентовать, — было отнято у него правительством США. На основе того же «суверенного права государства на принудительное отчуждение частной собственности», по которому сгоняют собственников с их земли, когда строят важные шоссе, аэропорты или железные дороги, Вашингтон наложил лапу на патент Уилсона, вручив ему чек на энную сумму, которую эксперты посчитали достаточной компенсацией за ущерб. Изобретение получило гриф «Совершенно секретно» и оказалось под защитой лютого «Закона об охране секретных технологий». Теперь Берку стало понятно, почему о содержании патента в Интернете нет и полслова.

Любопытно, что и с Теслой поступили примерно так же: после смерти ученого его бумаги конфисковало государство, и его идеи были втихаря погребены в самых недоступных архивах.

Джек Уилсон виновен в том, что не захотел смириться с потерей изобретения. В обход «Закона об охране секретных технологий» он продолжал сколачивать капитал для реализации своего проекта — устраивал презентации для потенциальных инвесторов. В ходе следствия всплыло, что он открыто намекал на продолжение работы в каком-нибудь офшоре. Упоминался остров Ангилла — самый северный из вест-индских Подветренных островов. (Остров полунезависимый, но предельно английский, машинально подумал Берк, и его перекосило от презрения к самому себе: он вспомнил, как в единственном и роковом разговоре с д'Анконией он беспечно зубоскалил на эту же тему.)

При выходе с очередной презентации Уилсон был арестован агентами ФБР.

Согласно заметке на сайте Федерации американских ученых, в «Законе об охране секретных технологий» прописаны случаи, когда правительство имеет право — в интересах национальной безопасности — наложить запрет на дальнейшую разработку идеи, то есть практически конфисковать авторскую собственность. В бюро патентов и торговых марок имеются эксперты, оценивающие опасность изобретения для интересов страны. Их доклады идут в соответствующие организации, обычно в министерство обороны или в департамент энергетики. Приговор этих экспертов является, как правило, окончательным и бесповоротным.

В большинстве случаев изобретатель не страдает. Работа, собственно говоря, продолжается — только секретно, при государственном финансировании. Секретность и государственное финансирование — палка о двух концах, то есть не всегда благословение Божье. Однако хуже всего, когда изобретение просто прячут в архив. Что, очевидно, и произошло с идеей Уилсона.

В 2003 году из ста пятидесяти изобретений, которые получили статус секретных, половина приходилась на долю изобретателей-одиночек.

Именно изобретатели-одиночки зачастую вкладывали в эксперименты и создание пробных моделей свои собственные последние деньги. И потом жестоко спорили по поводу размера полученной компенсации. Даже в суд на государство подавали. Однако все процессы такого рода заканчивались ничем: как правильно оценить возможную коммерческую прибыль от товара, который на рынке так и не появился? Да и как добиваться правды, если в суде нельзя обсуждать детали изобретения и нет возможности приглашать независимых экспертов?

Берк откинулся на спинку кресла и задумался.

Теперь он вполне понимал, отчего Уилсон считает себя обиженным гением и, похоже, зол на весь мир… Но что же он, собственно, изобрел?

Он интересовался «потерянными» идеями Теслы.

Государство конфисковало его изобретение и положило под сукно (в противном случае Уилсона пригласили бы дорабатывать идею в секретной лаборатории).

Сложив эти два факта, легко предположить, что Уилсон изобрел какое-то мощное оружие… от которого даже правительство в испуге шарахнулось.

После ареста Уилсон попал в тюрьму. В камере с ним сидел мелкий гангстер по имени Робби Мэддокс. Пока адвокат Уилсона Джил Эппл билась за то, чтобы его выпустили под залог, Мэддокс вроде бы по собственной инициативе тайно обратился к помощнику шерифа и сообщил, что его сокамерник планирует убийство окружного прокурора.

Через два дня Мэддокс вернулся к разговору о заказном убийстве. Только теперь под его одеждой был закреплен магнитофон.

В судебном протоколе имелась распечатка того судьбоносного разговора:

Берк перечитал диалог раз пять. И первое впечатление не изменилось: разило подставой.

Конечно, Уилсон тоже не овечка, но в этом «преступном сговоре» был привкус мимолетного настроения, которое коварно раздули в полноценное намерение. Кто знает, что сказал Уилсон своему сокамернику, проспавшись, назавтра? Может, «слушай, дружище, насчет Созио и пятидесяти тысяч… зря я ляпнул, не бери в голову…»?

Джил Эппл примерно так и защищала своего клиента.

— Где факт сговора? — говорила она. — Был задаток? Было обсуждение конкретных деталей?

Да, думал Берк, ничего, кроме самой общей болтовни.

Кто из заключенных не грозит ежедневно урыть начальника тюрьмы?

Сколько раз по камерам со смаком планируют убить того или иного охранника?

В таких случаях достаточно презрительного «Прополощи рот, трепло!». Но если подслушивать с магнитофоном, то любой набросает себе слов на два пожизненных срока!

Джил Эппл, адвокат Уилсона, снова и снова подчеркивала, что реплики ее клиента «вырваны из контекста», а Мэддокса иначе как «сознательным провокатором» не назовешь: за показания против Уилсона окружной прокурор снял с Мэддокса обвинения в деле о наркотиках.

Однако на присяжных эта аргументация не произвела впечатления. Они признали Уилсона виновным в подстрекательстве к убийству. А поскольку речь шла об окружном прокуроре, за пару опрометчивых фраз Уилсона швырнули в одиночку одной из двух тюрем сверхстрогого режима, предназначенных для самых опасных преступников, на совести которых были десятки или, в случае террористов, сотни жертв. Никакого общения — даже с охранниками. Пищу подсовывали, как диким зверям, через лючок. Свет в камере горел двадцать четыре часа в сутки вопреки конвенции ООН об охране прав заключенных. В стене не было даже маленького окошка. Каменный мешок с койкой, раковиной, сортиром и вмурованным в стену телевизором, который показывает только самые невинные программы.

Да, подумал Берк, недаром отменили проект построить еще четыре подобных тюрьмы. Может, у кого-то совесть проснулась. Или просто денег пожалели…

У Берка были стандартные представления об американской тюрьме: общая столовая с сытной здоровой едой, спортивный зал, где заключенные работают с «железом», футбольное поле под открытым небом, а то и гаревые дорожки для легкой атлетики.

В тюрьме города Флоренс, штат Колорадо, этим и не пахло. В народе ее называли «Алькатрас в Скалистых горах».

Что и говорить, судьба круто макнула Уилсона в дерьмо — и оставила его там на месяцы, и месяцы, и годы… Немыслимое потрясение для человека, перед которым открывались блестящие перспективы.

Берк поежился. С таким опытом Уилсон действительно опасен. Что там в его душе произошло — одному Богу известно…

Изучая найденные материалы, Берк делал выписки, а в заключение занялся поиском телефонов прокуратуры Сан-Франциско, адвоката Джил Эппл и «провокатора» Робби Мэддокса.

От идеи найти Робби Мэддокса он отказался практически сразу. Его имя не числилось ни в одной базе данных. Может, он уже и не живет в Сан-Франциско. А человека, который по роду своей деятельности не спешит «светиться», искать по всей стране — умаешься.

Созио, как выяснилось, работал на прежнем месте, хотя уже поднялся до чина окружного судьи. Удостоиться аудиенции у такой «шишки»…

Оставалась только Джил Эппл.

На нее он вышел старомодным проверенным способом — через телефонное справочное бюро.

Заранее продумав «легенду», он представился сотрудником журнала «Харперс мэгэзин». И смело назвал свои статьи и номера, в которых они были опубликованы. Ложь заключалась лишь в том, что он был автором не текстов, а фотографий.

К Джил Эппл он обращался в связи с запланированным очерком о жертвах «Закона об охране секретных технологий» — слышал, что она участвовала в одном любопытном процессе…

— А, помню, помню! — воскликнула Джил. — Джек Уилсон!

— Совершенно верно.

У Джил был приятный дружелюбный голос с южным акцентом.

— А вы с самим Джеком уже говорили? Ездили к нему в тюрьму? — Тут она спохватилась и быстро исправилась: — Простите, он уже наверняка на свободе…

— Да, я в курсе. И поэтому у меня проблема — как его найти? Я надеялся, что вы…

— К сожалению, я помочь не могу. Мы больше не контактируем.

— Почему?

— Я сражалась за него со всем энтузиазмом, подавала апелляцию… Но потом… словом, он стал совсем другим. И наши дружеские отношения прервались. — Она искренне вздохнула.

— Я читал, через что он прошел, — сказал Берк. — Нетрудно понять, отчего он сильно изменился.

— Да, что и говорить, душераздирающая история. Не знаю, до какой степени вы информированы о его жизни. Он достиг столь многого и таким молодым — и вдруг такой конец. Печально. И несправедливо. Ну и, конечно, глупое стечение обстоятельств.

— Что вы имеете в виду под глупым стечением обстоятельств? — осторожно спросил Берк.

— За месяц до процесса Джека в зале суда в Сан-Хосе какой-то псих начал палить из пистолета: убил судью, судебного пристава и популярного молодого адвоката, а потом сам застрелился.

— Как он ухитрился пронести в помещение суда пистолет?

— Подробности не знаю. Но это был «глок». У него много неметаллических частей. Когда он разобран, нужен специальный опыт, чтобы опознать его на пропускном сканере. Думаю, преступник собрал пистолет в туалете — и случилось то, что случилось… Джека Уилсона угораздило сидеть именно в Сан-Хосе, где прокуратура была еще не в себе после той трагедии. Ну и под горячую руку устроили практически показательный процесс: кто злоумышляет против слуг закона, тому никакой пощады!

— Я читал распечатку магнитофонного разговора, который был единственным вещественным доказательством. Он мне показался…

— …уверена — полной чепухой! Потому что этот разговор и был полной чепухой. Уилсон, естественно, ошалел от того, что у него отняли дитя долгого труда и бросили в камеру предварительного следствия. Он рвал и метал, в злобе болтал черт знает что. Но чтобы он всерьез планировал убийство?.. Бред! А горе-свидетель даже на вид был нестерпимо скользкий тип. Как там его звали? Нет, не вспомню…

— Вы имеете в виду Мэддокса?

— Правильно, Мэддокс. Такая скотина… Не счесть, сколько раз его арестовывали. Профессиональный сиделец. А Джек попал за решетку впервые. Легкая добыча для такого, как Мэддокс. И он свое счастье не пропустил.

— Почему Уилсона не освободили под залог? У него ведь не было раньше судимости или неприятностей с законом!

— Его арестовали под выходные, потом возникли формальности, затянувшие процедуру освобождения под залог. А тут подвернулся проклятый Мэддокс… Да, как я уже говорила, жуткое невезение. Жутчайшее…

— Значит, вы полагаете, что Мэддокс его просто использовал?

— Да, подставил. И не случайно, что в записи беседы Уилсона и Мэддокса до момента пресловутого сговора нельзя понять ни слова. Как Уилсон пришел к такому разговору об окружном прокуроре? Сам — или Мэддокс искусно распалил и подвел? У нас было большое подозрение, что Мэддокс сознательно до поры прикрывал микрофон. Однако судья с порога отверг эту версию.

— А Уилсон давал показания в суде? — спросил Берк.

— Да… и оказалось, зря я его допрашивала перед присяжными. Он, конечно, личность харизматическая. Плюс красавец. Любое сердце открывается ему навстречу. Но в суде, под присягой… он был ужасен. Я заранее велела ему смирить гордыню, выглядеть жертвой, бить на жалость. А он вопреки моим наставлениям держался надменно, разразился филиппикой против гнилого общества, выказывал презрение к присяжным… Какой-то кошмар!

— И вы его не прервали?

— Пробовала. Куда там, его понесло… А обвинитель был, конечно, рад и подначивал его на новые и новые заносчивые выходки. В результате Уилсон выдал заявление, что никакие присяжные в мире не имеют права судить его, ибо он выше их и любого закона. — Джил Эппл помолчала и добавила: — Это называется «все, тушим свет!».

Берк рассмеялся.

— Он безнадежно испортил мою линию защиты, — продолжала Джил. — Я присяжным расписываю про подкинутого в картонной коробке индейского сиротку, про несчастное детство в семейных приютах, среди белых и без материнской ласки, и про утрату прочных национальных корней… До десяти лет он понятия не имел, в честь кого он назван!.. Словом, рисую заблудшую невинную овечку. А Уилсон встает и скрежещет зубами, как раненый лев…

— Вы упомянули, что он не знал, в честь кого назван. А кто был первым «Джеком Уилсоном»?

— Индеец из племени паиутов. Знаменитая личность. Неужели никогда не слышали? Именно у него родилась идея Танца духов… Да вы наверняка помните по урокам истории в школе! Непременно вставьте в свою статью. Тот Джек Уилсон жил в Неваде… когда-то давно.

— Странное имя для индейца, — сказал Берк.

— Его воспитала белая семья. А для своих он был Вовока.

— Вот почему нынешний Уилсон назвал свою фирму «Вовока энтерпрайсиз»!

— Ну да.

Будь Берк внимательнее, эти связи он заметил бы еще раньше. Они просматривались в списке ответов «Гугл», но ему и в голову не пришло, что эти совпадения полны смысла. Теперь он вдруг вспомнил, что в Белграде Тути говорила что-то об Уилсоне и танцах. А Чеплак, рассказывая о последнем дне с Уилсоном, припомнил его странное замечание: «Пришло время для пляски!»

— У меня еще один вопрос, — быстро сказал Берк.

— Извините, я спешу. Думаю, я вам и так много чего сказала… лишнего. — Джил озорно хихикнула.

— Погодите, самый-самый последний вопрос! В чем была суть его открытия?

— Это называется вопрос на миллион долларов! На свидании, после пятого бокала вина, я бы вам на него ответила!

— Нет, я серьезно! Его изобретение — сердцевина истории. Как писать про Уилсона, не зная самого основного?

— Не провоцируйте меня, — все так же игриво возразила Джил. — «Закон об охране секретных технологий» не отменен и по сей день.

— Да мне никакие подробности не нужны. Мне просто любопытно… моим читателям будет любопытно… Только пару слов… Хотя бы из какой оно области?

— Ну…

— Я вам помогу. Мне думается, это какое-то оружие. В противном случае зачем правительству накладывать на него лапу?

На другом конце провода раздался тихий кокетливый вздох. Затем — долгое молчание.

— Вы попали пальцем в небо, — наконец произнесла Джил. — Абсолютно не для печати могу вам сказать…