Танец теней

Глава 4

Тристана буквально распирало от ярости, когда он наконец смог выйти из здания главного управления полиции Рено. Плюхнувшись на сидение рядом с Джо Кэшем, он что есть силы захлопнул дверцу.

— Поехали в кабаре, Джо, — скомандовал он приглушенно. Затем его раздражение все же прорвалось наружу, и он буквально прокричал:

— Будь я проклят, если нам удастся кого-нибудь там застать. Собачья жизнь у полицейского, и везде одно и то же, — восстановив дыхание, он пробурчал себе под нос:

— Чтоб они все сдохли.

Джо, выслушав такую тираду, усмехнулся про себя, но сделал вид, что в одно ухо вошло, в другое вышло. Он прибавил скорость, буквально вонзившись в поток движения.

Тристан мрачно разглядывал пылающие на стенах домов световые рекламные щиты. Чертов капитан Твид с его требованиями привязать себя к стулу в тот момент, когда начнет действовать особая оперативная группа. Он не какой-нибудь кабинетный служака и не для того прибыл в Рено с другого конца страны. Маклофлину пришлось потратить несколько часов, прежде чем удалось убедить капитана Твида в своей правоте.

Ежедневные заголовки о продолжающихся убийствах противопоказаны городу, чья экономика держится на туризме, поэтому все, начиная от майора и кончая шерифом, стояли над душой у Твида, требуя ускорить поимку преступника. Справедливый в глубине души человек, Твид не мог не согласиться, что Маклофлин будет действовать с большей пользой и добьется наилучших результатов тогда, когда ему предоставят полную свободу действия.

Еще несколько часов ушло на то, чтобы отобрать самых лучших людей в оперативную группу. Тристан ворчливо признал, что в этом ему помог не только Джо, но и сам капитан Твид. Когда же они перетряхнули весь персонал и наконец собрали людей для инструктажа, Тристан захотел лично познакомиться с каждым членом оперативной группы. Здесь он проявил большой такт и выдержку, ибо, хотя сам он и бывал порой несдержан со своим начальством, с подчиненными он вел себя безупречно. У него был дар — выявлять самые сильные стороны того или иного человека и использовать их для успеха операции. Так что каждый из его новых подчиненных почувствовал себя окрыленным. Точно так же он действовал у себя в Сиэтле. Так что когда они с Джо покидали управление полиции, колеса только что созданного ими механизма уже заработали на полную мощность.

Джо резко свернул в переулок, и перед Тристаном предстал сияющий неоновыми огнями фасад отеля, на эстраде которого работала убитая ныне девушка. Отель располагался в самом сердце злачного района Рено. Оба копа вылезли из машины и решительно вошли внутрь.

Кабаре находилось рядом с казино, на первом этаже отеля. На его аляповато-роскошных дверях висела табличка: «Закрыто. Откроется в восемь».

Ну а в казино жизнь била ключом. Тысячи зеркальных поверхностей отражали свет ярко горящих люстр. В воздухе висел гул голосов, позвякивание колокольчика, звон монет, заглатываемых игральными автоматами, большинство из которых почему-то в основном были оккупированы белокурыми изящными леди в вечерних туалетах. Вся эта атмосфера азарта оглушила Тристана, на минуту у него даже потемнело в глазах, сердце стало биться чаще. Должно быть, он выпил сегодня слишком много чашек кофе. Но, не позволяя себе прислушаться к странностям собственного состояния, он решительно открыл дверь с табличкой «Закрыто» и шагнул в затемненное помещение кабаре. Джо последовал за ним.

Здесь все было по-другому. Плотные бархатные занавески на дверях отгораживали их от шума казино, превращая его в еле слышный звуковой фон. Тристан не мог не отметить высокое качество звукоизоляции. Несколько секунд они с Джо стояли в неподвижности, пока их глаза, ослепленные сияньем казино, привыкали к полумраку пустого холла, после чего решительно двинулись по коридору в направлении доносившегося до них звука рояля. Они открыли еще одну дверь, и перед их взглядом предстал фантастический мир странных чувственных впечатлений. В зале царила темнота, только лучи прожекторов освещали сцену, создавая немыслимый контраст света и тени. Пахло табаком и человеческим потом. Пианист небрежно исполнял замысловатую джазовую композицию. Неизвестно откуда доносившийся мужской голос отдавал команды, доски сцены ритмически скрипели; дюжина танцовщиц репетировала привычный для них танец.

Тристан в темноте чуть не споткнулся о стул и тихо выругался. Не надо было заглядываться на сцену, по которой блуждал ослепивший его яркий луч прожектора, но на секунду он потерял над собой контроль, так хороши были эти танцовщицы. Чертовски хороши: кровь с молоком, это факт. Он остановился, дожидаясь, когда его глаза опять привыкнут к темноте, и почти сразу же танцевальный номер, репетиция которого шла на сцене, был закончен, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь частым дыханием девушек. Они разбились на несколько маленьких групп и пытались перевести дух, потные и разгоряченные. Усеянные блестками танцевальные костюмы сверкали как рождественские елки.

— Честно говоря, в школе для приготовишек танцуют получше нашего, — раздался резкий, довольно неприятный голос.

Только сейчас Тристан приметил низенького тщедушного мужчину с неестественно бледным лицом человека, который никогда не видел дневного света. Мужчина этот сидел за столиком впритык к краю сцены. Он нервно задрыгал ногой, перекинутой через колено, и яростно затянулся сигаретой.

— Давайте сначала. Прокрутим этот танец еще раз. И на сей раз, девочки, побольше чувства. Начинай, Ленни.

Раздались звуки рояля, и сидящий за столиком тщедушный человек энергично забарабанил в такт музыке кулаком по столу, отсчитывая: «И пять, и шесть, семь, восемь…»

Тем временем танцовщицы быстро выстроились в ряд и на счет восемь пришли в движение. На взгляд Тристана их танец выглядел вполне профессионально, и впервые в своей жизни он подумал, что иные танцовщики, пожалуй, относятся к своей работе не менее серьезно, чем он к своей. Но человек с наглым властным голосом — может быть, это и есть тот самый Чарли? — явно считал иначе, выкрикивая по ходу танца в основном критические замечания.

— Держи выше голову, Деви, — предписывал он. — Ронда, что у тебя за прыжок? Хороший поворот, Келли.

Какое-то время он молчал, а потом буквально взорвался:

— Какого дьявола ты считаешь, Джун, что вообще способна танцевать? Голову выше, черт возьми! А ты, Аманда, не дергай головой, держи ее ровно. И давайте держите ряд. Не нарушайте линии. Это не соло, Аманда, смотри на других.

— Пошли, — скомандовал Тристан, и вместе с Джо они осторожно двинулись вдоль рядов столиков с перевернутыми стульями. Когда их тени упали на стол, за которым сидел желчный человечек, то последний переключил свое внимание и ярость с танцовщиц на незваных пришельцев.

— Как вы сюда попали? — взорвался он. — Здесь не публичное представление!

Потом происходящее на сцене вновь привлекло его внимание:

— Джун, тяни носок, не спи на сцене. Затем он вновь повернулся к двум незнакомцам, нависавшим над ним, и его глаза встретились с глазами Тристана. От неожиданности он откинулся на спинку стула и сломал зажатую в пальцах сигарету. Он нервно прикурил еще одну, нервно выпустил через ноздри клуб дыма и чуть более сдержанным голосом спросил:

— Какого черта вам здесь надо? Я занят делом и вроде бы не совершал ничего противозаконного.

— Вы — Чарли Баготта? — спросил Джо Кэш.

Хиляк нервно кивнул.

— Он самый. Так что вам угодно?..

Тем временем Тристан не отрывал глаз от Аманды, продолжавшей танцевать. Струйки пота стекали по ее нежной, медового оттенка коже, а она все продолжала свой танец, полный энергии и грации. Что-то в ее манере было необычно… быть может, сочетание трезвого профессионализма и эротической страстности — двух свойств, редко совмещающихся в одном человеке.

Но вопрос Баготты отвлек его внимание. Его брови недоуменно поползли вверх. Какого черта? Неужели Баготта не понимает, зачем они сюда явились? Неужели Аманда с Рондой даже не сообщили этому клоуну, этому педику, что одну из его танцовщиц постигла столь страшная участь? Тристан испытал сильное разочарование в Аманде. Вчера еще она казалась просто перевернутой от горя. Неужели все ее переживания улетучились за один день, и сегодня она как ни в чем не бывало вернулась к работе? Вчера он был просто восхищен ее способностью держать себя в руках, но теперь вдруг засомневался в ее человеческих достоинствах. Неужели она настолько бесчувственна?

Вчера она, потрясенная, опознает труп своей подруги, а сегодня даже забывает сообщить другим своим подругам о том, что одна из них умерла долгой мучительной смертью. Стало быть, эта женщина, так понравившаяся ему с первого взгляда, всего лишь пустая заводная кукла.

— Мы здесь по делу Марианны Фаррел, — сказал Тристан ровным голосом, не выдававшим ни одно из кипевших в нем чувств.

— Можете ей передать, что она у меня больше не работает. Пусть никто не рассчитывает на то, что можно вот так бросить Чарли Баготту, даже ничего не сообщив заранее, а потом еще претендовать…

— Она мертва, — брякнул Маклофлин и сразу же почувствовал удовлетворение, увидев, как и без того бледное маленькое личико этого типа стало смертельно бледным.

«Очень непрофессиональная работа», — подумал он про себя, заметив краешком глаза, что внутренний голос говорит Джо то же самое.

— Мы подозреваем, что мисс Фаррел стала еще одной жертвой убийцы шоу-девочек, — продолжал он. — Я несколько удивлен, что вам ничего не рассказали об этом ни Аманда Чарльз, ни Ронда Смит. Дело в том, что именно мисс Чарльз помогла нам вчера опознать тело, а мисс Смит сопровождала ее в морг для моральной поддержки.

Чарли схватился ладонью за свою потную лысину, лихорадочно ероша то, что осталось от его жидких волос.

— Вчера Аманды и Ронды не было в кабаре, — несколько растерянно начал он. — А сегодня утром они опоздали на репетицию. Они вбежали в зал в самую последнюю минуту и хотели что-то мне сказать, но я велел им заткнуться и идти на сцену. Они прекрасно знают, как я отношусь ко всем этим опозданиям, — он вдруг часто-часто заморгал. — Так значит, мертва. О, Боже, Боже!

Музыка прервалась, и танцоры застыли в недоумении, вглядываясь в глубину зала, пытаясь определить, что случилось. Почему вдруг Чарли перестал орать на них?

— Может быть, у него сердечный приступ, — прошептал кто-то с надеждой.

Тут же все начали вглядываться еще напряженнее. Всем было известно яростное неприятие Чарли перерывов репетиций. Тем временем пауза затягивалась, а два силуэта никак не отходили от его стола. Постепенно танцоры приблизились к краю сцены. Ронда первая распознала в полутьме одного из пришедших. Повернувшись к Аманде, она торжественно произнесла:

— Маклофлин.

Во рту у Аманды мгновенно пересохло. Сегодня она смогла забыться сном лишь под утро, а затем Ронда разбудила ее громким стуком в дверь. Пробуждение было тяжелым по нескольким причинам. В первый момент она не могла вспомнить, что с ней произошло вчера. Взглянув на часы, она выругалась и крикнула, что сейчас откроет. И только когда она сбросила одеяло и вскочила на ноги, на нее вдруг нахлынули образы необычайной яркости. Она вновь увидела перед собой тело Марианны в морге, Маклофлина и его непроницаемые пронзительно-серые глаза, Тедди, выражение ее лица в тот день, когда они виделись в последний раз. О Боже, как ей не хотелось просыпаться!

И в таком состоянии, разбитая и ошеломленная, она должна была лихорадочно собираться на репетицию. Не оставалось ни одной свободной минуты. Она едва успела провести щеткой по зубам, рвануть гребнем волосы да выпить стакан сока, и вот уже они с Рондой бегом вылетают на улицу. Потом, выжимая все что можно из мотора, они умудрились несколько раз попасть на красный свет. Разговаривали очень мало, только о том, что во избежание гнева Чарли придется сразу же сообщить ему об убийстве Марианны, ему и всем членам труппы.

Но вышло все иначе. Чарли не дал им произнести ни слова, когда они вбежали в зал с опозданием на десять минут. Все, что мог, он высказал им сам в своей обычной грубой манере.

Аманда слышала вокруг себя шепоток и испуганные восклицания: это Ронда рассказала кому-то о случившемся вчера, и новость тут же разнеслась по сцене. Очень быстро шепот перешел в возбужденный гул, а Аманда молча стояла среди этого разбуженного улья, не отрывая взгляда от массивного силуэта, склонившегося над столиком Чарли Баготты. Лишь на короткий момент, в самый разгар репетиции, она смогла отогнать от себя мысль об убийстве Марианны. Она ненавидела себя за ту легкость, с которой ей удалось обрести бесстрастный вид, но в таких ситуациях ей никогда не приходилось оказываться, так что она совершенно не знала, как следует себя держать. У нее совершенно заходил ум за разум.

Разговоры оборвались сами собой, когда три силуэта отодвинулись от стола и стали подниматься на сцену. Впереди шел Чарли, и в тот момент, когда он ступил на сцену, воцарилось гробовое молчание. Все смотрели на двух полицейских, шествовавших за ним.

— Думаю, вы уже все знаете, — рявкнул хореограф, бросив гневный взгляд на Ронду и Аманду. — С вашей стороны, милые дамы, было бы очень любезно проинформировать меня о случившемся немного раньше.

— Но мы пробовали, — горячо возразила Ронда, — если вы помните. Но вы не позволили нам и рта открыть.

— Возможно, Ронда, — неохотно признался Чарли, передернув плечами. — Что ж, очень жаль, что все так вышло.

Взгляд, который он бросил на Аманду, неожиданно был полон тепла.

— Ты в порядке?

Его нежданная заботливость застала ее врасплох. Она кивнула, надеясь, что этот жест будет воспринят как знак согласия, и ей не придется давать дополнительных разъяснений. Она вновь почувствовала себя бесконечно слабой. Ее подбородок и губы так задрожали, что пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы не расплакаться. Ничего не видящим взором она несколько раз посмотрела по сторонам и только после этого смогла произнести хриплым и дрожащим от волнения голосом:

— Да, все в порядке.

В этот момент Маклофлин перехватил ее взгляд, и какое-то время они молча смотрели друг на друга. Аманда не могла понять, что он думает о ней, но что-то в его взгляде убеждало, что мысли его о ней не очень лестные. Она пожала плечами и отвела взгляд. В конце концов, почему ее это заботит? Какая разница, что он о ней думает! И все же… Никогда она еще не встречала человека, столь умело скрывающего свои мысли и чувства. Именно, то ее так и раздражало. Обычно ей удавалось добиться хотя бы намека на понимание своего собеседника, следя за его лицом. Но Маклофлин казался образцом олимпийской бесстрастности. Никогда прежде чье-то лицо, тем более лишенное всякого выражения, не вызывало в ней чувства собственной слабости и незначительности.

Аманда всегда гордилась своим умением владеть собой. Это было просто необходимо в танце, но все же достичь такого умения было не просто. Она долго упражнялась, прежде чем добилась требуемого уровня самоконтроля. Теперь же волнение, испытанное ею при одном взгляде на Маклофлина, впервые заставило ее задуматься над тем, что, возможно, все ее упражнения были напрасны. Аманда могла заставить себя выполнять любую работу, какой бы трудной и неприятной она не была. Однако она не умела и не считала нужным скрывать свою неприязнь к кому-либо или чему-либо. Маклофлин был одним из тех, кто вызвал у нее чувство неприязни. Но его холодный и циничный взгляд красноречиво говорил, что он способен дать отпор любым проявлениям неприязни к себе. И никто, глядя на лейтенанта Маклофлина, не мог даже предположить, чего эта способность на самом деле ему стоила.

«Все хорошо, расслабься, крошка, — приказала себе Аманда успокоительным тоном. — Если ты будешь так реагировать на все, тебе не миновать нервного срыва. Впрочем, у тебя реакция живого человека, чего не скажешь о Маклофлине, который напоминает робота».

Аманда снова взглянула на Тристана, пытаясь поймать хоть какое-то проявление чувств на его лице, но ее постигло разочарование. Похоже, она плохо понимала жизнь.

Впрочем, Аманда не слишком переживала, что ее попытка потерпела поражение. Она не смогла прочесть ничего на лице Тристана, зато отношение к нему явственно читалось на ее лице, и это выводило его из себя. Это была открытая неприязнь. Тысяча чертей — это бесило его! Не хватало того, чтобы он влюбился! Вздрогнув, он отвернулся. Ровным спокойным голосом он немедленно начал расспросы сгрудившихся вокруг него танцоров. Через несколько минут он уже знал имена всех членов труппы.

Аманда осталась в одиночестве, краем глаза наблюдая за двумя полицейскими. Она не желала ни с кем ни о чем говорить, но, опустившись на пол, почувствовала изоляцию, заметив, что мимолетные взгляды ее товарищей по труппе как бы определяют ей сейчас особое место. Она полагала, что каждый из них радовался, что избежал опознания трупа Марианны, а сейчас желал отстраниться от нее. За прошедшие три года труппа стала для нее почти семьей, стала значить для нее больше, чем ее собственная семья. Поэтому сейчас она почувствовала себя брошенным ребенком.

Лейтенант Маклофлин стал спрашивать, знал ли кто-нибудь из присутствующих что-то о предыдущих жертвах. Аманда переглянулась с Рондой.

В это время чья-то рука погладила плечо Аманды, и она вздрогнула и оглянулась. Вскинув голову, Джун, новенькая танцовщица в труппе, стояла рядом с нею, дружески мило улыбаясь:

— Мне жаль, что тебе одной пришлось пережить столько страшных минут, — прошептала она, наклонившись. — Ты всегда была так добра ко мне, ты мне так помогла, когда я была такой неуклюжей…

Слезы благодарности навернулись Аманде на глаза, она смущенно заулыбалась, с нежностью ощущая руку Джун на своем плече.

— Спасибо тебе, — прошептала она с нежностью, глядя на уходящую танцовщицу.

Джун была очень милая. Родом из Джорджии, и данные прекрасные. Она, конечно, была не столь великолепной танцовщицей, как ей самой бы хотелось, но она упорно работала над собой. Джун очень легко усвоила советы Аманды, которая несколько раз приглашала ее к себе в дом, и они двигали мебель, сооружая импровизированную студию. Джун танцевала удивительно легко. У нее было великолепное чувство ритма. Техника — дело наживное. Только когда Чарли начинал на нее орать, она пугалась и делала ошибки. Слова Джун смягчили и успокоили Аманду, почти избавили ее от ощущения одиночества.

Несколько танцоров вслед за ней подошли к Аманде, ободряюще улыбаясь. Даже Ренди, которого она недолюбливала, остановился на минуту, чтобы сказать ей что-то ободряющее. Какие все же они хорошие и чуткие…

Она чувствовала себя совершенно спокойной, когда вновь встретилась с глазами Маклофлина.

Не было ничего такого уж страшного в них, только ледяной холод повеял на нее снова. Затем он поднял свою большую руку и кивнул в ее сторону, как бы устанавливая факт ее присутствия. Накинув полотенце на плечи, Аманда поднялась.

Когда она пересекала сцену, возникшая словно из ниоткуда рука ласково коснулась ее. От неожиданности глаза Аманды удивленно расширились. Вплотную за ее спиной стоял танцор.

— О, Дэвид, — выдохнула она. — Ты меня так напугал!

— Извини, милочка, — проворковал парень. — Я только хотел сказать тебе, что ты самая замечательная леди на свете.

— Ну ты и скажешь! — Аманда передернула плечами и потупила взор. Затем снова подняла глаза и слабо улыбнулась. — Спасибо тебе…

Дэвид наклонился и поцеловал ее в лоб, поглаживая ей руку от плеча до запястья. Затем взял ее ладони в свои и дружески пожал, прежде чем отойти и оставить ее одну.

Тристан не сводил взгляда с Аманды, с силой сжимая в руке спинку стула, оказавшегося рядом, когда атлетически сложенный танцор гладил Аманду по плечу. Мужчина этот, решил Тристан, безусловно, один из любовников мисс Чарльз. Вероятнее всего, один из многих.

Он не знал, почему его так задела эта мысль. Но он ничего не мог с собой поделать.

Нежная улыбка, заигравшая на устах Аманды после слов Дэвида, все еще озаряла ее лицо, когда она подошла к стулу, за которым он стоял. Она смотрела на него с безразличием и в ее голосе читалась ирония, когда она произнесла:

— Вы, кажется, позвали меня?

— Н-да, — ответил Маклофлин почти таким же бесстрастным голосом. — Вон тот человек за столом — сержант Джонсон. Он должен снять отпечатки ваших пальцев.

Тристан ткнул пальцем в направлении сержанта Джонсона и уткнулся в бумаги, которые держал в руках.

Он слышал голос Джо Кэша, объяснявшего, для чего необходимо провести эту формальную процедуру. Они обследовали квартиру мисс Фаррел и теперь должны исключить шанс, что преступник находится среди ее друзей и знакомых, хотя тело Марианны и было найдено на поле для гольфа за много миль отсюда. Так что предстоит отделить отпечатки пальцев всех знакомых мисс Фаррел от отпечатков убийцы. Жившие в одном с ней доме мисс Чарльз и мисс Смит — первые кандидаты на исключение.

Тристан вдруг услышал рядом с собой полный ужаса шепот Аманды:

— Ну это уж слишком!

Он вскинул голову. Она стояла перед ним. Она стояла перед ним и ее фиалковые глаза горели огнем ненависти.

— Вы не имеете права подозревать меня в том, что я хоть каким-то образом повинна в смерти Марианны, — прошептала она хриплым от волнения голосом. — Вы не имеете права…

Тристан смачно выругался и вскочил на ноги. Затем развернул стул и насильно усадил на него Аманду. Коснувшись ее затылка, он почувствовал, что он холоден как лед. Тогда, сорвав со своих плеч теплый твидовый пиджак, он накинул его на плечи Аманды, а затем взял ее запястье в свои ладони, инстинктивно стремясь согреть ее теплом своего тела. Он злился на себя за то, что не догадался должным образом подготовить эту ставшую столь дорогой для него девушку к такой неприятной процедуре, и теперь терпеливо, как испуганному ребенку объяснял ей, что отпечатки пальцев — всего лишь пустая формальность.

Тепло его больших рук постепенно передалось Аманде, и она начала успокаиваться. В каком-то уголке ее сознания промелькнуло удивление. Странно, подумалось ей, откуда столько тепла и нежности у человека, которого она считала роботом. Но голос его, звучавший над самым ее ухом, по-прежнему казался ей холодным и бесстрастным. Через некоторое время, откинув упавшие ей на глаза волосы, она осознала, что ее лицо находится совсем рядом с лицом Тристана.

Она отпрянула от него:

— Будь вы настоящим мужчиной, мистер Маклофлин, вы бы избавили меня от этой процедуры, — она сжала кулачки. — И знаете, что я еще думаю о вас, лейтенант Маклофлин? Я думаю, что мучая меня, вы испытываете настоящее наслаждение.

Первой непроизвольной реакцией Тристана на эти слова было желание ударить ее. Но он сразу же оборвал свой порыв и просто резко поднялся на ноги, демонстрируя Аманде вновь обретенное самообладание. Лицо его обрело обычное холодно-непроницаемое выражение, и с высоты своего роста он теперь уже абсолютно спокойно взирал на нее. Но Аманда, всерьез обозленная, не допускавшая и мысли о том, чтобы дать ему спуску, тоже вскочила на ноги. Она стряхнула с себя его пиджак, на секунду пожалев о том, что лишается его тепла, и молча протянула его Тристану.

— Жаль, что вы восприняли все таким образом, — процедил тот, небрежно перекидывая пиджак через плечо. Его оценивающие серые глаза бесстрастно изучали ее сквозь затемненные стекла очков. — Я был не прав, не объяснив вам толком, для чего нам требуются отпечатки, но уж это точно, что я ни в чем не подозреваю вас, милая.

У Аманды непроизвольно дрогнул подбородок. Ей хотелось сказать ему, чтобы впредь он даже близко к ней не подходил, что в случае необходимости она станет разговаривать исключительно с детективом Кэшем, но поняла, что поставит себя в дурацкое положение, поскольку он ответил ей, что не она вправе принимать решение. Она ограничилась лишь тем, что вызывающе на него посмотрела, а затем отвернулась.

Глаза! Тристан не мог стряхнуть с себя их наваждение даже после того, как перестал их видеть. Такие удивительно огромные и редкостного оттенка. И эти глаза смотрели на него так, словно хотели испепелить его. Он с грустью наблюдал, как она идет к столу сержанта Джонсона. Затем отогнал от себя всякие посторонние мысли и, взяв себя в руки, заставил переключить свое внимание на следующий пункт своего списка.

Что поделаешь! Жизнь полна сожалений. Слава Богу, что в жизни полно работы, и сожалеть некогда.