Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»

Глава 10 Гвардейское задание

Пока экипаж занимался обслуживанием боевой машины, гвардии капитана Горелова вызвали в штаб бригады. Боевую задачу ему поставил лично гвардии генерал-майор Катуков.

— Гвардии капитан Горелов, берите под свое командование роту из пяти танков и выдвигайтесь в район станции Кубинка. Там дислоцируется Отдельный тяжелый дивизион особого назначения в составе тяжелых самоходных артиллерийских установок. Они ведут огонь по наступающим силам гитлеровцев с дальних дистанций. Ваша задача, гвардии капитан, прикрыть эти установки и не дать гитлеровцам уничтожить их.

— Каков состав роты?

— Три танка Т-34 и два танка БТ-7М. Загрузите двойной боекомплект.

— Есть, товарищ гвардии генерал-майор!

Пять танков совершили скрытный ночной марш-бросок и к утру прибыли на станцию Кубинка. Здесь было особенно тяжело. Гитлеровцы не прекращали яростные атаки, но советская пехота держалась стойко. Их поддерживали самые мощные артиллерийские самоходки начального периода Великой Отечественной войны.

Мощные залпы буквально сметали наступающие цепи гитлеровских мотострелков и крошили «панцеры».

Идея создания самоходной артиллерии на шасси танков была теоретически обоснована еще в Англии, однако впервые практическое воплощение она получила в Советском Союзе.

История сверхтяжелых самоходок началась в 1933 году на заводе «Спецмаштреста» имени Кирова, больше известного как завод № 185. В 1937 году под руководством главного конструктора Петра Ивановича Сячентова началось проектирование самоходной установки для тяжелой артиллерии особого назначения — ТАОН. В июле следующего года опытный образец, получивший индекс СУ-14, был построен.

Корпус машины изготавливался из катаных броневых листов толщиной 10–20 миллиметров. Впереди слева по ходу машины находилось место механика-водителя. Остальные шесть членов экипажа располагались в кормовой части на трех съемных скамьях.

Вооружение СУ-14 состояло из сверхмощной морской 203-миллиметровой гаубицы Б-4 образца 1931 года. Она располагалась на верхнем станке и оснащалась подъемным и поворотным механизмами.

Вспомогательное вооружение состояло из трех пулеметов ДТ, которые могли размещаться в шести бугельных установках, по три на борт. Кроме того, для одного «Дегтярева-танкового» был предусмотрен вертлюг для зенитной стрельбы, расположенный справа в передней части палубы могучей самоходки.

Возимый боекомплект состоял из восьми выстрелов раздельного заряжания и более двух тысяч патронов к пулеметам «Дегтярев-танковый». Для загрузки боеприпасов, а масса одного снаряда составляла около 114 килограммов, в кормовой части самоходки имелись две лебедки грузоподъемностью 200 килограммов. При стрельбе машина опиралась на два сошника, имевших ручной и электрический приводы гидроцилиндров.

На СУ-14 устанавливались двигатель М-17 мощностью полтысячи лошадиных сил и трансмиссия, представлявшая собой конгломерат агрегатов танков Т-28 и Т-35. Главный и бортовые фрикционы с плавающими ленточными тормозами были заимствованы у танка Т-35, а пятискоростная коробка передач и бортовые передачи — у Т-28.

В середине тридцатых годов в СССР построили различные типы самоходок с мощными орудиями, однако все они пали жертвами политических свар и доносов в стране. Планом на 1937 год предусматривалось изготовление установочной партии из пяти машин СУ-14-Бр-2, представляющих собой СУ-14-1 со 152-миллиметровым орудием Бр-2, а с 1938 года предполагалось наладить их серийный выпуск. Но после того как в 1937 году был арестован, а затем расстрелян Петр Иванович Сячентов — главный конструктор СУ-14, все работы по этим машинам прекратили.

Два имевшихся образца передали на хранение военному складу № 37 в Москве. Среди отвергнутых артсистем находились также самоходные установки для воздушно-десантных войск на базе танков Т-37 и Т-38, «малый триплекс» на базе Т-26 и БТ-2 и невиданный в мире тяжелый «триплекс ТАОН».

Об уцелевших самоходках СУ-14 вспомнили в ходе Зимней войны 1939 года с Финляндией, когда Красная Армия начала штурм особо укрепленной линии Маннергейма. Войска сильно нуждались в мощной огневой поддержке. Поэтому две установки типа СУ-14 решили экранировать броневыми листами толщиной 30–50 миллиметров, чтобы самоходки могли подходить к финским ДОТам на расстояние прямого выстрела.

В конце января 1940 года машины прибыли из Москвы на завод № 185, но работы по их дополнительному бронированию затянулись — броневые листы с Ижорского завода начали поступать только в конце февраля. Экранирование машин завершили лишь к 20 марта 1940 года, когда боевые действия уже закончились. У самоходок, получивших дополнительную броню толщиной 30–50 миллиметров, масса возросла до 64 тонн.

При этом на каждой машине было полностью забронировано боевое отделение и усилена защита корпуса. Соединение броневых листов производилось сваркой, заклепками и болтами. Наблюдение за полем боя осуществлялось через два перископических прибора ПТ-1, установленных на крыше рубки.

При возросшей до шестидесяти четырех тонн боевой массе СУ-14-Бр-2 с трудом достигала скорости двадцать два километра в час. Перегруженный двигатель работал с напряжением, развороты происходили тяжело. На доработку трансмиссии средств не было, и поэтому на опытном образце СУ-14 из-за сильной перегрузки ограничились только заменой резиновых бандажей катков на металлические.

В 1940 году 152-миллиметровая самоходка СУ-14 с пушкой Б-30 и СУ-14-1 с пушкой Бр-2 прошли артиллерийские стрельбы на Научно-исследовательском артиллерийском полигоне. Также они испытывались в составе группы танков капитана Лебедева в Киевском особом военном округе, а затем были законсервированы.

Но в дальнейшем этим сверхтяжелым самоходкам все же довелось принять участие в боевых действиях. Осенью 1941 года их вместе с артустановкой СУ-100Y включили в состав Отдельного тяжелого дивизиона особого назначения.

Самоходки были хорошо замаскированы, часто меняли позиции и доставляли много неприятностей гитлеровцам. Их заградительный огонь ложился необычайно точно и кучно. Неприятель хотел любой ценой уничтожить советскую мобильную артиллерию.

Рота гвардии капитана Горелова развернулась на позициях и замаскировалась. Экипажи стали отрывать танковые окопы, а командир роты отправился на командный пункт батареи.

— Вовремя вы, — приветствовал его полковник в танкошлеме и с измазанным пороховой копотью лицом. — Немец прет, гадина! Уже несколько атак отбили, а он все прет… Готовься, гвардии капитан, бой будет жесткий.

— Есть, товарищ полковник. Готовы уже, ждем фрицев.

Выйдя из замаскированного блиндажа, Николай как раз увидел одну из самоходок, которая меняла в это время огневую позицию. Своим обликом она напоминала уже знакомый Горелову сверхтяжелый танк КВ-2. Он много повидал таких бронированных супермонстров во время пограничного сражения под Дубнами, Луцком и Бродами. Вот только вместо 152-миллиметровой пушки была установлена 130-миллиметровая морская гаубица, которая могла не только стрелять настильным огнем, но и вести огонь по навесной траектории.

Новая самоходная установка получила индекс СУ-100-Y[33] «Игрек», хотя в некоторых источниках она фигурирует как T-100-Y. Бронекорпус СУ-100-Y поступил с Ижорского завода 24 февраля, а 1 марта началась сборка машины. Уже 14 марта готовая самоходка совершила свой первый выезд.

Сверхмощная самоходка СУ-100-Y вообще, образно говоря, имела «морские» корни. Ее «сердцем» являлся двигатель ГАЗ-34 мощностью 890 лошадиных сил. Такой же устанавливался на скоростных торпедных катерах-глиссерах.

Основное вооружение боевой машины составляла морская 130-мм пушка 1-Б-13, которая благодаря своей великолепной баллистике использовалась для вооружения крейсеров и береговых батарей. Особенностью орудия был ствол длиной 55 калибров, обеспечивающий снаряду начальную скорость свыше 800 метров в секунду. Поэтому даже при угле подъема около тридцати градусов удавалось достигнуть дальности стрельбы около двадцати километров. Эта пушка также имела и высокую скорострельность: десять-двенадцать выстрелов в минуту.

Шасси артиллерийской установки было полностью заимствовано у танка Т-100. Просторная, полностью закрытая боевая рубка высотой в человеческий рост сваривалась из бронелистов толщиной 60 миллиметров. Они предоставляли эффективную защиту даже от огня полевой артиллерии противника.

Грохоча и лязгая, самоходка проехала совсем рядом, обдав танкиста сизым удушливым облаком выхлопных газов. Развернувшись, СУ-100-Y заехала в капонир. Самоходчики быстро набросили на нее маскировочную сеть. Рядом открыто расположились запасы снарядов и метательных зарядов к ним. Боекомплект самоходки включал 30 выстрелов раздельного заряжания, поэтому в состав экипажа входили два заряжающих.

Стрелки проверили все три пулемета «Дегтярев-танковый». Они составляли все оборонительное вооружение сверхтяжелой самоходки.

В целом машина была неплохой, но, к сожалению, она была выпущена в единственном экземпляре.

— Приготовиться к бою!

— К бою готов!

— Рота, приготовиться к бою! — скомандовал гвардии капитан Горелов.

— К бою готов, — раздался хриплый от помех голос в наушниках танкошлема.

Рота гвардии капитана Горелова сосредоточилась позади окопов нашей пехоты. Командир обозревал местность в перископический панорамный прицел ПТ-7. В перекрестье были ясно видны ползущие по снежному полю угловатые силуэты немецких танков. За ними перебежками, малыми группами, передвигалась пехота. Наступать по снежному полю им было тяжело, а вот наши стрелки могли не торопясь выбирать себе цели.

Николай тоже вертел панорамой в разные стороны, засекая цели. Когда начнется бой, он уже не сможет так свободно осматривать поле боя. Нужно будет наводить пушку и стрелять, а орудийный телескопический прицел ТОД-7 имел поле зрения всего пятнадцать градусов, хотя и давал увеличение в два с половиной раза.

За позициями танков Николая Горелова раздался протяжный гул и грохот — это открыли огонь сверхтяжелые самоходки Отдельного тяжелого дивизиона особого назначения. В танковую панораму гвардии капитан увидел огромные столбы мощных взрывов. Залп советских сверхтяжелых артустановок буквально разметал гитлеровскую пехоту. Осколки полосовали тела в серых шинелях, обильно пятная кровью белый снег.

Досталось и немецким танкам: стразу четыре угловатые коробки замерли, закоптив серое небо столбами дыма. Еще один «панцер» с перебитой гусеницей стал вертеться на одном месте.

Из окопов, в которых держала оборону наша пехота, послышалось дружное «ура!» И действительно, заградительный огонь самоходных орудий особой мощности был для немцев словно «коса смерти»!

— Командир! А, командир?

— Чего тебе, Степан Никифорович?

— Я гляжу, командир, как «боги войны» работают, нам так и вообще фрицев не достанется.

— Не торопись, гвардии старшина, на твой век хватит.

Жаль, что такие уникальные артсистемы, как СУ-100-Y, СУ-14-1 и СУ-14-Бр-2, так и не были запущены в серийное производство. А все потому, что их главного конструктора Петра Ивановича Сячентова расстреляли по доносу, ставшему следствием интриг в конструкторском бюро. И если бы Сячентов не был репрессирован, то советские танковые войска в 1941 году были бы намного сильнее и сбалансированнее. Но, более того, даже имя этого талантливого конструктора сегодня основательно забыто. И это вдвойне несправедливо, ведь он вел комплексное проектирование: не только создавал артиллерийские системы, но и разрабатывал танковое шасси под них. И показательно, что мощнейшая 152-миллиметровая пушка Бр-2 без этого человека так и не была доведена до ума. А ведь еще в далеком 1937 году было принято решение о серийном производстве сверхтяжелых самоходок, вооруженных этими орудиями. В 1945 году тяжелые гаубицы на гусеничном ходу Б-4 калибра 203 миллиметра били в Берлине по домам прямой наводкой. Да и немцы в конце войны разработали штурмовую самоходку «Штурм-тигр». А ведь если бы Сячентов был жив, то его сверхтяжелые самоходки, защищенные броней и оснащенные сверхмощными гаубицами, сносили бы огнем прямой наводкой гитлеровские укрепления в Кенигсберге, в Варшаве и Праге, на Зееловских высотах, да и в самой столице Третьего рейха!..

Атака гитлеровцев захлебнулась, уцелевшие танки и остатки потрепанной пехоты оттянулись назад. Передышку в бою сверхтяжелые самоходки использовали для того, чтобы еще раз сменить позиции.

И вовремя: в небе появились немецкие пикировщики под прикрытием желтоносых «мессеров». С леденящим душу воем «Юнкерсы-87» срывались вниз и бросали свой смертоносный груз. Земля стонала под бомбами «лаптежников», фонтаны взрывов взметались над нашими окопами, разнося по бревнышку перекрытия блиндажей, буквально выворачивая «наизнанку» ДЗОТы и разя осколками наших пехотинцев.

«Мессершмитты» тоже до того обнаглели, что принялись на бреющем обстреливать из пушек и пулеметов развороченные бомбами окопы. Но вот над полем боя появилось звено остроносых «яков», которые сразу же закрутили огненную карусель воздушного боя с «мессерами» и «юнкерсами». Несколько стервятников Геринга прочертили небо черными шлейфами дыма.

Но по позициям советских самоходок особой мощности ударили немецкие гаубичные батареи. Тяжелые орудия KwK-18 калибром 150 миллиметров вели огонь с закрытых позиций за холмом. Гитлеровцы очень скоро пристрелялись и клали свои фугасные снаряды все более точно и кучно. Мощные взрывы «перемешивали небо с землей», продолжая перепахивать наши позиции.

Гвардии капитан Горелов при каждом раскате инстинктивно вжимал голову в плечи. Он был опытным и обстрелянным воином — знал, что свой взрыв, как и свою пулю, не услышишь. Но все же близкие взрывы вызывали у него весьма неприятные чувства. К тому же ударные волны уже изрядно истрепали маскировку танков.

Самоходные установки Отдельного тяжелого дивизиона особого назначения сразу же открыли огонь на подавление, включившись в артиллерийскую дуэль. Снова земля содрогнулась от грохота советских фугасов. За леском взметнулись снежно-огненной завесой огромные султаны взрывов.

Однако, пользуясь тем, что наша артиллерия особой мощности отвлеклась на дуэль с немецкой гаубичной батареей, снова поперли танки. Вслед за ними перебежками двинулись немецкие пехотинцы. На этот раз они подтянули минометы, и тяжелая пехота Вермахта начала обстрел наших позиций. Взаимодействие у гитлеровцев было налажено великолепно: пока гаубицы вели контрбатарейную борьбу, минометчики были на ближней дистанции. А танки со штурмовыми самоходками поддержки и мотопехотой под прикрытием заградительного огня продвигались вперед. «Панцеры» и «артштурмы» тоже вели прицельный огонь с коротких остановок.

— Все, славяне, наш выход! — Гвардии капитан Горелов проверил пушку, в казеннике дожидался своего часа бронебойный снаряд. — Рота, слушай мою команду! По фашистским танкам, бронебойными — огонь!

Николай приник к прицелу, разворачивая башню «тридцатьчетверки», в поле зрения мелькали черные кресты с белой окантовкой. «Вот хорошо, как раз прицельная метка четкая — не промахнешься»! — усмехнулся танкист. «Панцер-IV» как раз развернул свою квадратную башню с характерными скосами в лобовой части и коротким «огрызком» ствола 75-миллиметровой пушки. Прямо под крест его! Огонь!

Пушка Ф-34 отозвалась грохотом, лязгнула выпавшая из открывшегося затвора гильза. Сизый пороховой дым выдуло в предусмотрительно открытый башенный люк. В прицеле сверкнула вспышка попадания. Из пробоины в угловатой башне «панцера» потек густой черный дым. Из-под башенного погона потянулись жадные языки пламени, жарко облизнули броню…

— Ура, горит! Готов фриц! — крикнул старшина Стеценко.

Тут же открыли беглый огонь и остальные танки роты. Еще четыре угловатые бронированные коробки с крестами на башнях замерли. Но остальные «панцеры» продолжали упорно лезть вперед, поливая пространство перед собой пулеметными очередями. А вот немецкие самоходки остановились и дали прицельный залп по позициям роты гвардии капитана Горелова.

Три Т-34 и две «бэтэшки» стояли укрытыми в танковых окопах, поразить боевые машины было довольно сложно. К тому же по немецкой бронетехнике били и наши пехотинцы из окопов. Там вместе с обычными стрелками и пулеметчиками окопался и взвод истребителей танков.

Противотанковые ружья Дегтярева и Симонова калибра 14,5 миллиметра были разработаны всего лишь за два месяца: в начале июля 1941 года поступил запрос на их конструирование, а в конце августа уже прошли огневые испытания ПТРД и ПТРС. За то же время годом ранее Вермахт сокрушил французские войска и Экспедиционный корпус англичан на материке.

Ружье Дегтярева ПТРД создавалось параллельно с ружьем конструкции Симонова ПТРС под тот же патрон, созданный перед войной как раз для перспективных противотанковых ружей.

Однозарядное неавтоматическое ружье Дегтярева было более простым, чем самозарядное ПТРС с обоймой на пять патронов. В итоге за 1941–1942 годы было выпущено порядка 190 тысяч противотанковых ружей Дегтярева и шестьдесят тысяч ПТРС. Для немецких танков в самом начале войны это было довольно опасное оружие, поскольку бронепробиваемость обоих образцов составляла порядка 40 миллиметров на дистанции ста метров перпендикулярно к броневой плите.

Несколько легких чешских танков Pz.Kpfw.38(t) остановились, получив тяжелую бронебойную пулю в борт. Бронебойщики старались попасть в бензобаки, моторный отсек, били по смотровым щелям и бронеколпакам перископов наблюдения.

Но оставшиеся «панцеры» все же прорвались к нашим окопам и принялись их утюжить гусеницами. Пехоту тоже не удалось отсечь от танков, и теперь в разгромленных окопах вовсю кипела рукопашная схватка.

Гвардии капитан Горелов решительно захлопнул башенный люк.

— Все, славяне, вперед! Рота — в атаку! За мной! Стрелять без команды, — Николай развернул башню танка. — Степан Никифорович, полный вперед! Заряжающий, бронебойный.

— Есть бронебойный!

Гвардии старшина Стеценко захлопнул широкий люк и взялся за рычаги. Взревел мощный дизель В-2, забились в огненном галопе полтысячи лошадей. «Тридцатьчетверка» рванулась вперед, а вслед за ней — и остальные четыре танка. Вмиг слетела маскировка с брони боевых машин. Взметая снежную пыль, танки стремительно и неудержимо пошли вперед, подминая молоденькие елочки.

Степан Никифорович Стеценко ворочал рычагами и переключал передачи, управляя «тридцатьчетверкой». После тяжеловесного «Клима Ворошилова» управлять средним танком было довольно легко, однако и здесь были свои особенности. Но опыт механика-водителя позволял выжимать из двигателя и ходовой все, что можно. «Тридцатьчетверка» имела удельную мощность девятнадцать с половиной «лошадей» на тонну боевой массы и удельное давление гусениц на грунт 0,62 килограмма на квадратный сантиметр опорной поверхности и поэтому могла быстро ездить и по рыхлому снегу, и по раскисшей пашне. А торсионная подвеска Кристи обеспечивала довольно хорошую плавность хода.

— Старшина, разворачивай вправо! — В подтверждение хриплой от помех команды Николая Горелова по правому плечу механика-водителя больно ударил «кирзач» сидящего выше — в башне — командира танка.

— Да понял я! Командир, ты ногами-то не шибко…

— Извини, Степан Никифорович.

Механик-водитель в обычных условиях вел танк, наблюдая за местностью через открытый люк. Но в бою приходилось использовать неподвижный призменный смотровой прибор в крышке люка. По бокам от люка находились еще и два вспомогательных перископических прибора, расположенные под углом шестьдесят градусов к продольной оси танка. Обзор был не ахти, и приходилось руководствоваться указаниями командира танка.

Между тем пять краснозвездных боевых машин уже оказались на линии наших окопов. Опытный танкист Горелов построил свою роту клином, при этом более легкие БТ-7 оказались между «тридцатьчетверками».

— Рота, по фашистской гадине бронебойными, с коротких остановок — огонь!

Огненные вспышки выстрелов сорвались с дульных срезов танковых орудий. «Тридцатьчетверки» и «бэтэшки» маневрировали, проскакивая между разрывами, и разили немецкие танки и самоходки. Башенные и курсовые пулеметы трещали не переставая, выкашивали немецкую пехоту.

На «тридцатьчетверке» стрелок-радист, сидящий позади механика-водителя, своих приборов наблюдения не имел. Единственным средством обзора для него был диоптрический прицел курсового пулемета, имевший поле обзора всего два-три градуса. Тем не менее плотный огонь пяти курсовых и пяти башенных «дегтярей» заставил гитлеровскую мотопехоту отступить из наших окопов. Две «бэтэшки» накрыли своими «сорокапятками» минометные позиции «Гансов». Воющий свист и грохот минометного ада смолк.

«Тридцатьчетверки» маневрировали и вели убийственный огонь.

Гвардии капитан Горелов бил из орудия не переставая. В перекрестье прицела мелькали то серо-белые борта с черными крестами, то солдаты в таких же серых шинелях, то серый дым, стелющийся над серым от копоти снегом. И вся эта серость разрывается огненными вспышками взрывов и светящимися трассерами пулеметного огня. Грохот в танке стоит неописуемый, экипаж мотает из стороны в сторону, но верткий Т-34 словно танцует на поле боя.

— Осколочным заряжай!

— Есть осколочный! — Унитарный снаряд скользнул в казенник орудия, захлопнулся затвор.

— Выстрел! — Николай Горелов нажал на электроспуск пушки Ф-34.

В дыме и грохоте осколочно-фугасный снаряд покинул канал ствола, чтобы разметать своими калеными осколками немецкую пехоту. Во все стороны полетели оторванные руки, ноги, головы врагов. Ураган раскаленной стали разрывал и потрошил тела.

Различные образцы осколочно-фугасных снарядов, применявшиеся для стрельбы из Ф-34, имели массу от шести до семи килограммов. Заряд взрывчатки составлял от 540 до 815 граммов. А наиболее распространенный снаряд ОФ-350 имел заряд взрывчатого вещества семьсот десять граммов. При взрыве он давал около тысячи убойных осколков в радиусе полутора десятков метров. Еще большим осколочным действием обладал снаряд ОФ-350А с корпусом из хрупкого сталистого чугуна.

Именно поэтому «тридцатьчетверка», вооруженная 76-миллиметровой пушкой Ф-34, стала универсальным танком. В начальный период войны советский танк выигрывал в огневой дуэли у «панцеров» за счет большей массы бронебойного снаряда. Но ведь на поле боя действует не только бронетехника. Разного рода полевые укрепления, долговременные огневые точки, бункеры также представляют серьезную угрозу и для танков, и для пехоты. И вот тут-то «тридцатьчетверке» не было равных!

А, к примеру, осколочный снаряд 50-миллиметровых пушек KwK-38 и KwK-39 при массе около двух килограммов содержал 175 граммов взрывчатки и значительно уступал советским боеприпасам по эффективности.

Немногочисленные 75-миллиметровые орудия, имевшиеся в 1940–1941 годах, такие, как KwK-37, будучи сравнимыми с Ф-34 в действии по небронированным целям, имели низкую начальную скорость снаряда и значительно уступали ему в бронепробиваемости. В годы войны появился ряд 75-миллиметровых танковых орудий с более сбалансированным сочетанием характеристик, но ни одно из них не смогло превзойти советскую пушку Ф-34 в эффективности осколочно-фугасного снаряда.

«Панцеры» попятились, но огрызались огнем своих короткоствольных орудий. По броне командирской «тридцатьчетверки» грохнуло несколько снарядов.

— Твою мать! — невольно выругался гвардии капитан Горелов.

Войну он начал на тяжелом многобашенном танке Т-35, а потом пересел на КВ-1. «Клим Ворошилов» отличался массивным бронированием, танк практически не пробивался из немецких танковых пушек. Например, немецкий подкалиберный снаряд 50-миллиметровой танковой пушки пробивал борт «Клима Ворошилова» с дистанции триста метров, а лобовую броню — только с сорока. Немецкая противотанковая артиллерия могла поражать КВ-1 только на дистанции менее полукилометра.

Однако и уровень бронезащиты Т-34 обеспечивал ему летом 1941 года надежную защиту от всех штатных противотанковых средств Вермахта. Тридцатисемимиллиметровые противотанковые пушки Pak.35/36, составлявшие подавляющее большинство противотанковых орудий Вермахта, имели какие-либо шансы пробить лобовую броню лишь при попадании в ослабленные места. А в бою так точно прицелиться зачастую было невозможно. Борта «тридцатьчетверки» 37-миллиметровыми калиберными снарядами поражались лишь в вертикальной нижней части и на малых дистанциях.

Более эффективными оказались подкалиберные снаряды, способные сравнительно эффективно пробивать нижнюю часть борта и борта башни, однако реальная дальность стрельбы ими не превышала трехсот метров. Заброневое действие подкалиберного 37-миллиметрового снаряда было низким — зачастую сердечник из карбида вольфрама после пробития брони рассыпался в песок, не причиняя вреда экипажу.

Малоэффективной против лобовой брони Т-34 оказалась и 50-миллиметровая пушка KwK-38 с длиной ствола сорок два калибра, устанавливавшаяся на танках Pz.Kpfw.III Ausf.F — Ausf.J. Эти орудия в нормальных условиях боя были способны пробить лобовую броню башни «тридцатьчетверки» лишь в районе маски орудия. А лобовые бронеплиты корпуса поражались 50-миллиметровым калиберным снарядом лишь в исключительных случаях, таких, как уменьшение угла встречи с броней при наклоне танка на неровностях местности.

Короткоствольные 75-миллиметровые пушки KwK-37, устанавливавшиеся на ранних модификациях Pz.Kpfw.IV и StuG.III, были еще менее эффективны. И бронебойным снарядом, за исключением попаданий в ослабленные зоны, могли поражать лишь нижнюю часть бортов на дистанциях менее ста метров. Однако ситуацию сильно уравнивало наличие в боекомплекте гитлеровской самоходки кумулятивного снаряда. И хотя этот боеприпас срабатывал лишь при сравнительно небольших углах встречи с броней и против лобовой защиты Т-34 также был малоэффективен, но большая часть танка поражалась им легко.

Да и сами немцы придерживались не самого высокого мнения о боевых качествах Pz.IV. Генерал-майор фон Меллентин, служивший в 1941 году в звании майора в штабе Роммеля, в своих воспоминаниях писал:

Так что, несмотря на почти вдвое меньшую массу «тридцатьчетверки» по сравнению с КВ-1, ее броневая защита была вполне надежной. «Броня толста, как шматок украинского сала», — шутили конструкторы на Харьковском паровозостроительном заводе. Именно там и разработали этот чудо-танк Второй мировой.

Как вспоминал впоследствии один из создателей Т-34, преемник Михаила Ильича Кошкина на посту главного конструктора — Александр Александрович Морозов:

Те самые боевые качества, которые сейчас блестяще использовал гвардии капитан Горелов! Танки Т-34 и БТ-7 рвались вперед, и механизированные тевтонские рыцари уступили натиску русских воинов! Пехота, поддерживая наступательный порыв, пошла за танками.

Однако путь к победе оплачивается самой дорогой ценой. Одна из «тридцатьчетверок» расстелила гусеницу. Ее развернуло бортом — прямо под убийственный огонь оставшихся немецких танков Pz.Kpfw.IV и штурмовых орудий StuG.III. И механизированные «псы-рыцари» не упустили своего шанса. Их 75-миллиметровые подкалиберные снаряды ударили в борт «тридцатьчетверки» — они попали как раз в самое уязвимое место: нижние бортовые бронеплиты в районе гусениц и опорных катков. Подкалиберные снаряды пробили броню и ударили в боеукладку русского среднего танка. Его гибель была яркой и мгновенной: огненный фонтан сорвал тяжелую многотонную башню и отбросил прочь. Чудовищная сила внутренней детонации сорвала люки, оторвала опорные катки, искорежила металл. И буквально испепелила тела четверых отважных танкистов.

Болью и горечью наполнились сердца их боевых товарищей — и еще большей ненавистью к врагу, непримиримой и беспощадной.

Николай Горелов вообще осатанел:

— Вперед!!! Бей фашистскую гадину! Бронебойным — заряжай!

— Есть бронебойный!

— Короткая!!!

«Тридцатьчетверка» на несколько кратких секунд замирает, пока командир доворачивает башню и уточняет вертикальную наводку… Выстрел! Зло рявкает танковая пушка, посылая бронебойную смерть во врага со скоростью более шестисот метров в секунду.

Еще один «Панцер-IV» повержен — пляшут языки пламени на решетках моторного отсека, сильнее разгорается пламя!.. Раскрываются люки танка Pz.Kpfw.IV — гитлеровцы стараются поскорее покинуть подбитую боевую машину. Они уже лезут не только из аварийного люка, но и из башенных.

Пока заряжающий вгоняет в казенник пушки новый унитар, Горелов бьет из спаренного «Дегтярева-танкового». Пули рассыпают искры рикошетов от серой брони поверженного гитлеровского монстра. Настигают удирающих от подбитой боевой машины фрицев. Ни одному из пяти немецких танкистов не удалось убежать.

— Рота, слушай мою команду — вперед!!! — голос охрип от едкого порохового дыма. Но сейчас нужно не только сражаться, но и командовать подразделением.

Горелов понимает: наступил переломный момент в бою, и нужно развивать успех, не дать гитлеровцам опомниться. Оставшиеся две «тридцатьчетверки» и пара «бэтэшек» преследуют отступающие немецкие танки. За ними идет и немногочисленная наша пехота. Видя успехи танкистов, командиры и комиссары подняли в атаку бойцов. Вместе они достигают опушки леска, из которого вечность назад вышли «панцеры» и «артштурмы» с черными крестами на бортах. Теперь — только вперед!

— Рота, слушай мой приказ! От сопровождающей пехоты не отрываться, продвигаться вперед осторожно. Необходимо обнаружить и уничтожить неприятельскую артиллерийскую батарею. Как поняли меня, прием?

— Вас понял!.. Выполняем.

Радиосвязь — ни к черту… Рация, оснащенная приемником и передатчиком, — только на танке гвардии капитана Горелова да еще на одной из «бэтэшек». На остальных — только приемники. В иных подразделениях рации и вовсе считали ненужными и только отвлекающими танкистов в бою. В гвардейской танковой бригаде генерал-майора Катукова — совсем наоборот! Опытный тактик, он понимал, насколько важным является взаимодействие внутри подразделения, а также различных родов войск на поле боя. И учил этому своих подчиненных еще там — в степях Сталинграда, где формировалась бригада, ставшая под Москвой гвардейской.

Внезапно по советским танкам ударили противотанковые пушки. На фланге оказалась замаскированная батарея ПТО, вооруженная 37-миллиметровыми орудиями Pak.37.

Вот и сейчас гвардии капитан Горелов вызвал по рации командира Отдельного тяжелого дивизиона особого назначения.

— Прием, прием, Яуза, я Броня. Ударьте по квадрату 21–30.

— Понял!.. Понял тебя!..

Через несколько мгновений впереди атакующих советских танков земля вздыбилась мощными взрывами. Тяжелые фугасы разметали последние заслоны немецкой бронетехники и противотанковую батарею.

— Рота, продолжаем атаку! — Горелов повел танковой панорамой, осматривая местность.

На гребне холма появились знакомые силуэты «тридцатьчетверок». Гвардии капитан обрадовался — видимо, «соседи» тоже перешли в контратаку и тоже поддержат их роту огнем.

Но внезапно вновь появившиеся «тридцатьчетверки» развернули орудия в их сторону и ударили беглым огнем!

— Твою мать! — выругался Горелов. — Рота, отходим за пригорок! По нам садят «тридцатьчетверки»!

Присмотревшись через танковый прицел, гвардии капитан наконец-то заметил черные кресты на обтекаемых башнях средних танков Т-34.