Тайфун

«И американцы хотят это остановить?»

«Конечно, они хотят это остановить. Сверхдержава может быть только одна.

Китаю нет места за главным столом. Эти несколько человек, которые хотят этого, так же не представляют американский народ, как вы, англичанин, или я, китаец. И всё же они обладают абсолютной властью. Они сделают всё возможное, чтобы унизить Пекин.

«И вы их остановите?»

Ван вздрогнул от этого вопроса, устав от западных соблазнов. Он встал и вернулся на кухню, чтобы приготовить себе вторую чашку чая.

«Я больше не верю, что террор — это ответ», — сказал он, задержавшись на крошечной кухне, словно читая одну из своих лекций. «Я оглянулся назад и подсчитал стоимость каждой уйгурской бомбы в каждом автобусе и в каждом ресторане Китая. Каков же результат? Жители Синьцзяна сейчас живут хуже, чем когда мы с вами впервые встретились, мистер Ричардс. Я посмотрел на Нью-Йорк, Бали и Мадрид и увидел, что от террора никто не выиграл — ни жертвы, ни преступники. Поэтому моё отношение к планам Пекина пессимистично. Если теракты будут успешными, китайское правительство, безусловно, потеряет лицо. Олимпиада запомнится как трагедия, как фиаско, и мировая пресса продолжит своё развитие. Но Китай скоро оправится. Государства больше, чем бомбы. Между тем, в любом злодеянии будут обвинять внешние силы, почти наверняка уйгурских сепаратистов, имеющих слабые связи с «Аль-Каидой». В результате невинные мусульмане по всему Синьцзяну продолжат страдать».

«Если ты во всё это веришь, то почему ты не согласился помочь?» — спросил Джо.

«Помочь кому? Марку? Пусть сам себе поможет. Я покончил с политикой.

Моя жена бросила меня из-за политики. Она верила, что нас арестуют и отправят в ГУЛАГ. Мой сын погиб из-за политики. Моя единственная забота сейчас — проснуться завтра утром и пойти на работу.

«Боюсь, я не могу позволить вам такую роскошь», — сказал Джо, переходя к самой неприятной части своего ремесла. «Если вы не предоставите мне необходимую информацию, британское правительство найдёт способ сообщить своим китайским коллегам о всех масштабах вашей деятельности за последние восемь лет».

Пока Джо говорил, Ван уже садился, но молчал, переваривая угрозу. Он провёл ладонью по гладко выбритой голове и медленно вздохнул.

хутуне пели птицы . «Во-первых, у меня нет необходимой вам информации. Во-вторых, я не верю, что вы тот человек, который способен на подобную угрозу. Шантаж вам не к лицу, мистер Ричардс».

«Попробуй», — сказал Джо.

Ван улыбнулся. Он был похож на разочарованного отца, чья дочь безрассудна. Он верил в порядочность Джо, но эти усилия стоили ему собственного терпения. «Недалеко отсюда, на восточной стороне площади Тяньаньмэнь, часы отсчитывают время до начала Игр», — сказал он. «Вы, без сомнения, видели это во время своего визита в Пекин. Я отдаю должное китайскому Министерству государственной безопасности, которое обладает достаточным здравым смыслом и интеллектом, чтобы остановить любые операции, которые американцы планируют в этот период».

Они уже добились большого успеха в ликвидации «Тайфуна». Не вижу причин, почему бы им не добиться успеха снова.

«А как насчет Шанхая?» — спросил Джо.

«И что с того?» Ван действительно выглядел скучающим.

«В Шанхае действует спящая ячейка уйгуров».

«Ты рассказываешь мне только то, что я уже знаю. Ты лишь повторяешь то, что Марк уже сказал».

«Он вам сказал, что Ансари Турсун может быть в этом замешан?»

Ван как раз доставал яблоко из вазы. Его рука застыла, и он положил яблоко обратно, повернувшись к Джо. «Ансари жив?» Джо словно говорил о сыне Ванга. Все оставшиеся сомнения, которые он мог испытывать в целесообразности своего решения приехать в Пекин, развеялись в этот момент.

«Жив, здоров и работает в мусульманском ресторане в Шанхае. Учитывая, что он пострадал от рук китайцев не меньше других, мне кажется логичным предположить, что он может быть замешан в заговоре с целью причинить им вред».

«Что ты имеешь в виду?» — вопрос Вана звучал фальшиво. Возможно, он проверял уровень знаний Джо.

«Восемь лет назад вы рассказали мне, что Ансари подвергся пыткам в китайской тюрьме. Подозреваю, что он был одним из первых, к кому вы обратились, когда американцы воспользовались вашими услугами. Вы также упомянули другого человека, вашего ученика, Абдула Бари. Полагаю, он тоже сыграл важную роль в борьбе за независимый Восточный Туркестан. Я прав?»

Ван восхищённо кивнул. «Вы правы», — ответил он. За дверью раздался какой-то звук. Джо не удивился бы, если бы в комнату внезапно ворвались офицеры НОАК в форме. Он принял минимальные меры предосторожности, добравшись до дома Вана, и действовал с дикой импульсивностью, разыскивая его. Но это было всего лишь животное, скребущееся в пыльном коридоре снаружи. «Я не знал, что Ансари ещё жив», — тихо сказал Ван. «Когда-то мы были очень близки. Это правда. Но мы не разговаривали много лет. У нас была, можно сказать, ссора».

«Какого рода ссора?»

«То же самое было и с Абдулом», – продолжил Ван, нервно почесывая руку. «Они радикализировались после 11 сентября и попали под влияние уйгурского боевика по имени Аблимит Джелил. Они уже не те, кем были раньше. Одно из печальных последствий вашей войны с террором заключается в том, что она вынуждает хороших людей заключать союзы, которые они когда-то сочли бы глупостью. Вести войну становится важнее, чем вести её ради какой-то важной цели. Вы понимаете это?» Джо кивнул. Ван смахнул с рукава насекомое. «Я никогда не доверял Джелилу», – сказал он. «Он мне никогда не нравился. Он был из тех, кого вдохновляли действия «Аль-Каиды» и кто позволил внедриться в движение за независимость внешним агентам. У нас произошла ссора, серия споров. Я…

Они считали, что упустили из виду дело, за которое мы все когда-то боролись. Вы утверждаете, что эта ячейка пользуется поддержкой Америки?

Джо был сбит с толку смыслом вопроса. «Возможно», — ответил он.

«Я в этом сомневаюсь».

На лице Вана отразилось глубокое беспокойство. Он выглядел организованным и находчивым человеком, позволившим минутной глупости затуманить его разум.

"Что ты имеешь в виду?"

«Ансари и Абдул не стали бы иметь никаких дел с американцами», — сказал Ван. «11 сентября я сидел с ними в гостиничном номере в Кашгаре. Слёзы текли по лицу Ансари, когда второй самолёт врезался в башню. Я посмотрел на него и увидел в его глазах слёзы счастья». Джо вытер каплю пота со лба. «Аблимит провёл год в тренировочном лагере в горах Памира. Он стал агентом пакистанской разведки ISI. Неужели американцы об этом знают?»

Джо был озадачен. «Нет, если ты им не сказал», — сказал он. «Ты что-то сказал Марку?»

«Я и не думал ему говорить», — ответил Ван. «Это не моё дело. Он говорил о ячейке в Шанхае, но не назвал имён».

«Селил?» — спросил Джо, стараясь быть обстоятельным и логичным. «Как бы ты это написал?»

Ван продиктовал буквы. «Последнее, что я о нём знал, – он работал швейцаром в отеле в Урумчи». Ван написал адрес на небольшом листке бумаги карандашом, который он подобрал с пола. «Если найдёте его, дайте мне знать. Потому что, если найдёте Аблимита Джелила, найдёте и Ансари Турсуна. И я очень хотел бы его увидеть».

42 РАЙСКИЙ ГОРОД

Майлз Кулидж собирался пойти в кино.

В городе, построенном на торговле, Сюйцзяхуэй (произносится как Шу-джахве ) — современная Мекка шанхайского шопинга. Семь отдельных торговых центров и универмагов расположены на перекрёстках улиц Хэншань, Хунцяо и Чжаоцзябан, примерно в миле к юго-западу от квартиры Джо во Французской концессии.

В любое время дня, но особенно с раннего до позднего вечера, Сюйцзяхуэй кишит десятками тысяч китайцев, покупающих и продающих всё: от компьютеров и электротехники до детских игрушек и последних коллекций одежды с Востока и Запада. Этот район вряд ли можно назвать районом исключительной природной красоты. На улицах многолюдно, и движение транспорта забивает пробки. Выходы из метро ведут в лабиринт взаимосвязанных подземных туннелей, где летом так жарко, что проход по ним — словно удушье от застоявшегося, гнилостного воздуха.

Звуки горнов и отбойных молотков пронзают атмосферу. Красивая церковь с колокольней и старая библиотека в стороне от близлежащей улицы Каоси — вот всё, что осталось от колониальной эпохи. Прогресс забрал всё остальное.

Майлз подъехал на такси к торговому центру Paradise City, огромному семиэтажному зданию, где всего через несколько недель Тайфун достигнет своего ужасающего апогея. Он пропустил двадцатиюаньевую купюру через плексигласовый сепаратор водителя и подождал, пока чек вылетит из счетчика. Огромная, пятнадцатиметровая фотография Дэвида Бекхэма смотрела на него с рекламного щита, свисающего с фасада торгового центра Metro City на противоположной стороне перекрестка. Майлз вышел из такси и придержал дверь для двух китаянок, с ног до головы одетых в западные бренды. Мимо него, гудящий гудок, пронесся мопед. Он попытался бросить взгляд на одну из девушек, но она проигнорировала его и захлопнула дверь.

«Парадайз-Сити» был настоящим убежищем для кондиционеров, которые спасали Майлза от уличной грязи, запертой в облаках. Запись с камер видеонаблюдения показывает, как он обходит продавца, раздающего буклеты с рекламой средств по уходу за кожей, и поднимается на эскалаторе на первый этаж. Он купил латте и шоколадный маффин в кофейне Costa Coffee. Столики были расставлены по периметру балкона, с которого открывался панорамный вид на сверкающий белый атриум. Впереди Майлз видел все семь этажей торгового центра,

филиалы French Connection и Nike Golf, лифты-пузырьки и скользящие ряды эскалаторов, хихикающие девушки, болтающие по мобильным телефонам.

Встреча была назначена на семь тридцать. В половине седьмого он обошёл атриум с другой стороны и поднялся на лифте на седьмой этаж.

Направляясь в северо-западный угол торгового центра, Майлз зашёл в многозальный кинотеатр «Серебряный змей» и купил билет на сеанс в 18:50 в четвёртом зале. У киоска с попкорном выстроились длинные очереди, но он выстоял их под бдительным надзором Элмо и Багза Банни, купив банку солёного попкорна и пол-литра диетической колы. Это было его обычным делом. Охраны, когда он передавал билет, не было, только китаянка, стоявшая у ворот, сказала по-английски: «Здравствуйте, сэр», указывая на вход в четвёртый зал позади себя. Майлз прошёл по тёмному коридору, вошёл в зал и сел на своё обычное место в конце ряда Q. Реклама уже началась, и он откинулся на спинку кресла, ожидая Ablimit Celil.

43 ФРАНЦУЗСКАЯ КОНЦЕССИЯ

В Лондоне воцарилась тишина. Вернувшись в Шанхай, Джо подал запрос на информацию об Ablimit Celil. Прошло пять дней, а ответа так и не последовало.

Отчасти это была его вина. При обычных обстоятельствах Джо подал бы отчёт о своей встрече с Ван Кайсюанем, подробно изложив весомое обвинение Селила в связях с пакистанской разведкой ISI. Но Уотерфилд фактически запретил ему продолжать расследование в отношении Вана; пока Джо не получил точных данных о том, что профессор говорит правду, он вряд ли мог признаться в игнорировании основных инструкций Лондона.

В этом и заключалась проблема тайного мира: лишь в очень редких случаях все слухи, версии и теории складывались в единую картину. Истины не существовало. Был только продукт.

Джо также общался с Чжао Цзянем, который никогда не слышал об Аблимте Селиле и тем более не видел его в компании Майлза Кулиджа. Что касается Шахпура Моазеда, братья Чжао Цзяня шутили, что у них появились косточки на ногах, пока он выходил из своего дома на Фусин.

Дорога. Правая рука Майлза затаилась. Никто не видел Моазеда почти неделю. Когда Цзянь позвонил в офис Microsoft в Пудуне, секретарша сообщила ему, что Шахпур заболел. Его ждали на работе в понедельник.

Шахпур действительно был болен, но не желудочными коликами, вызванными сомнительным тофу, и не жуткой дозой гриппа. Он страдал от непрекращающегося приступа сожаления и паранойи. Пять долгих дней он отсиживался в своей квартире, питаясь контрафактными DVD, тайской марихуаной, китайскими проститутками и едой на вынос. К его давним сомнениям в моральной правоте «Тайфуна» теперь добавилось второе, постыдное сожаление о том, что он выдал всю правду Джо Ленноксу. Перед тем, как отправиться в «М» на Бунд, Шахпур выкурил косяк перед ужином, затем осушил за ужином две бутылки белого вина, коньяк и водку с мартини, прежде чем спокойно сообщить бывшему сотруднику британской Секретной разведывательной службы, что ЦРУ финансирует терроризм в Китае. Он каким-то образом убедил себя, что Джо Леннокс — его спаситель. В реальности, конечно, Джо теперь был обычным гражданином, который наверняка отправился бы прямиком в SIS.

В Шанхае он прибыл в резидентуру и сообщил им о заговоре. Шахпур был поражён, что его до сих пор не вызвали домой. Он был ошеломлён, что его, по крайней мере, не навестил разгневанный Майлз Кулидж. Он уже составил заявление об увольнении и собирался паковать вещи.

«Значит, его никто не видел целую неделю?» — спросил Джо Чжао Цзяня.

«Верно, сэр. Никто его не видел после вашего ужина на набережной».

«И вы уверены, что он всё ещё в своей квартире? Вы уверены, что он не вылетел из гнезда?»

«Убеждён, сэр. Убеждён».

Оставалось только одно решение. Влажным пятничным вечером Джо прошёл немного от своей квартиры во Французской концессии до Центральной улицы Фусин. Он остановился у парикмахерской, где измученному бизнесмену делали массаж головы, и позвонил Шахпуру на мобильный.

«Алло?» Голос был хриплым, едва слышным.

«Шапур? Это Джо. Джо Леннокс. Как дела?»

Шахпур хотел повесить трубку, но был заинтригован. С момента их разговора за ужином он ничего не слышал о Джо, только до него дошли слухи, что тот уехал из города на несколько дней по делам в Куэйлер. Он посмотрел на настенные часы на кухне. Засохший комок соуса для спагетти скрывал одну из цифр, но он видел, что уже больше восьми.

«Привет, Джо. Кажется, у меня всё хорошо. Рад тебя слышать. Что случилось?»

«Ну, я просто проходил мимо твоей двери и подумал, не хочешь ли ты выпить? Сегодня пятница, Меган уехала, и я надеялся, что ты будешь без дела».

«Откуда вы знаете, где я живу?»

Это был первый признак его параноидального состояния. «Ты мне сказал. За ужином.

Дорога Фусин, верно?

Десять минут спустя Джо поднимался в лифте на четвёртый этаж жилого дома, построенного в отвратительном неогреческом стиле, который некоторые китайские архитекторы считают роскошным. Шахпур жил один в конце длинного коридора, заваленного старыми коробками и пластиковыми пакетами. Джо позвонил в дверь и подождал около минуты, пока американец ответит.

Стюардесса однажды описала мне запах, который исходит из самолета, когда двери впервые открываются после долгого перелета. Джо почувствовал похожий запах, когда он вошел в квартиру Шахпура, где его встретил ядовитый коктейль из затхлого воздуха, газов и носков, который чуть не заставил его задохнуться своей интенсивностью. Шахпур отрастил солидную бороду и был одет только в пару рваных джинсов и футболку Puma. Он принял вид блестящего, страдающего бессонницей аспиранта, который несколько дней корпел в лаборатории. Кондиционер в квартире был выключен, и о естественном свете не могло быть и речи. Пластиковые коробки от DVD и коробки из-под пиццы были разбросаны на килиме , грязная одежда была разбросана на L-образном белом кожаном диване.

На столе у двери Шахпур поставил ноутбук и

В коробке Tupperware содержалось столько марихуаны, что его можно было приговорить к семи годам тюрьмы. В углу светился iPod.

«Я пришел в неудачное время?»

«Надо убраться», — пробормотал Шахпур, входя на кухню. Джо заметил, что уже начал мыть посуду, которую мыли пять дней. Мусорный мешок в углу был наспех связан, а пол под ногами был липким. «Я редко выходил».

«Пойдем куда-нибудь», — предложил Джо, чтобы облегчить собственное неловкое положение и помочь Шахпуру выйти из оцепенения. «Почему бы тебе не принять душ, а потом я приглашу тебя куда-нибудь поужинать?»

«Ладно», — голос Шахпура напоминал пьяницу, готовящегося протрезветь. «Возможно, это хорошая идея. Дай мне пять минут».

Прошло пятнадцать минут. Джо ждал в захламлённой гостиной, потягивая из банки тёплое пиво «Циндао» и листая номер « City Weekend» . Ему хотелось задернуть шторы, открыть окно, убрать мусор с пола, но ему было не положено этого делать. Наконец появился Шахпур, с чуть подстриженной бородой, в чистой футболке, потёртых джинсах и кроссовках. Преображение было поразительным.

«Мне это было нужно», — сказал он.

"Пойдем."

Сначала они шли почти молча, направляясь на запад, в сторону квартиры Джо. Он чувствовал себя как посетитель санатория, прогуливающийся по территории с пациентом, вышедшим на дневной выписку. Велосипедисты и прохожие бросали странные взгляды на высокого бородатого перса в компании Джо, и он опасался, что они вскоре привлекут нежелательное внимание со стороны неподходящих китайцев. Джо предложил зайти в Face, бар в гостевом доме Rui Jin в нескольких кварталах отсюда, где экспаты могли бы в относительной безвестности выпить джин-тоник, но Шахпур, по-видимому, наслаждался свежим воздухом.

«Не возражаете, если мы немного прогуляемся?» — спросил он. «Я давно не выходил на улицу».

«Что случилось?» — спросил Джо. «Что случилось?»

Ответ пришел нескоро, и его содержание его не удивило.

«Думаю, я должен перед вами извиниться», — наконец сказал Шахпур. «В тот вечер я вёл себя неподобающе».

«Как так? Я прекрасно провёл время».

Влажные глаза Шахпура пристально посмотрели в глаза Джо, который увидел, что у него не осталось сил на британскую вежливость .

«В последнее время я находился под большим давлением. Я слышал о тебе кое-что, что неправильно истолковал».

«Какие вещи?»

Что ты был единственным человеком по обе стороны Атлантики, у которого остались хоть какие-то принципы. Что все секретарши в Воксхолл-Кросс плакали в туалетах на твоей прощальной вечеринке. Что Джо Леннокс был тем парнем, с которым я мог поговорить, независимо от того, работал ли он в Quayler Pharmaceuticals или нет.

«Что делать, если я не работаю в Quayler Pharmaceuticals?»

Они стояли у фруктовой лавки на углу улицы Шаньси. Монгол с щербатыми зубами нарезал арбуз на разделочной доске, установленной прямо на улице. Шахпур остановился рядом с ней и повернулся к Джо.

«Иди дальше», — тихо сказал Джо. «Иди дальше».

Они пошли на север.

«Что ты имел в виду?» — Шахпур провел рукой по волосам, оглядываясь назад, словно опасаясь слежки.

С тех пор, как они покинули квартиру, они не встретили ни одного иностранца.

«Расскажите мне о Пекине», — попросил Джо.

«Что скажете по этому поводу?»

«Расскажите мне об Олимпиаде».

Шахпур уставился на него. «Ты же видел Вана, да?»

Точно по команде, группа солдат НОАК в форме вывернула из-за угла и двинулась по двое по противоположной стороне улицы. Шахпур тихо выругался.

«Я рискну», — сказал Джо. Он заранее подготовил всё, что собирался сказать. Прохожий, наблюдавший за их разговором, заподозрил бы, что Джо говорит о чём-то более важном, чем погода. «Если мои инстинкты верны, мы с тобой, возможно, сможем спасти множество невинных жизней. Если же они ошибаются, я буду выглядеть самым большим идиотом по эту сторону Янцзы». Мужчина подошёл к ним, открыл портфель с поддельными часами и прошёл несколько шагов, пока Джо не отмахнулся от него. «Ты был прав насчёт Сапаты. Наша встреча была не случайной. Я использовал Меган, чтобы заманить тебя».

«Я так и знал!» — Шахпур был словно взволнованный ребёнок. Джо бы велел ему успокоиться, если бы сам быстро этого не сделал. Это была не игра. Ему нужно было, чтобы Шахпур сосредоточился.

«Но вы забыли упомянуть Пекин. Я хочу знать, что планируется на Олимпиаду».

В управлении успешным агентом есть определённый, неоспоримый кайф, чувство абсолютного контроля над судьбой другого человека. Джо испытывал нечто похожее, наблюдая за постепенными изменениями в языке тела Шахпура, за смягчением его поведения. Было очевидно, что он безоговорочно доверяет Джо. Он нашёл того единственного человека, который предложил ему избавление от этого тяжёлого положения.

«Единственная причина, по которой я тебе не сказал, — это то, что в этом не было никакого смысла. Я поверил твоей истории, мужик. Я правда думал, что ты уже свободен. Не могу в это поверить».

Они подошли к перекрёстку. Шахпур был порядочным человеком, с переменчивым характером и порой незрелым, но Джо он нравился. Он пришёл к выводу, что ЦРУ в спешке отобрало его после 11 сентября и спешно прогнало на «Ферму», вероятно, по причине расовой дискриминации. Ему больше подошла бы карьера в сфере продаж или, конечно же, в сфере вычислительной техники. Словно подтверждая это общее впечатление, Шахпур закурил сигарету и прямиком вышел на, казалось бы, свободную дорогу, видимо, забыв, что в Китае лучше всего посмотреть налево и направо, вверх и вниз, вперёд и назад, прежде чем выходить на дорогу. Его тут же атаковал гудок встречного такси, ехавшего наискосок по встречной полосе. Джо схватил его за рубашку и потянул назад.

"Иисус!"

«Давайте попробуем сохранить вам жизнь».

Находясь в безопасности на другой стороне улицы, Шахпур начал рассуждать на основе описания Ваном планов ЦРУ в отношении Пекина. Майлз, очевидно, хотел нескольких инцидентов, по крайней мере один «масштаба Атланты», которые привлекли бы внимание СМИ к жертвам и гражданским беспорядкам, а не к блестящему экономическому чуду современного Китая. Используя своё прикрытие в Microsoft, Шахпур получил задание вербовать низкооплачиваемых, перегруженных работой китайских сотрудников для работы на стадионе, а также для телевизионных и рекламных агентств в городе. Он должен был переехать в столицу в конце лета. Тем временем Майлз разрабатывал план по внедрению уйгурской ячейки в Пекин для бомбардировки Олимпийской деревни.

«Та же ячейка, что и в Шанхае?»

«Понятия не имею. Майлз рассказывает мне только то, что мне нужно знать. Но это дело разрозненное. Над этим могут работать сотни офицеров, а можем быть только я и он».

Джо покачал головой и закурил сигарету. Тот факт, что операция выглядела настолько хаотичной, был, по его мнению, признаком её абсолютной секретности, а не…

Это иллюстрация некомпетентности ЦРУ или Пентагона. Шахпур продолжил:

«Майлз думает, что будет легко подделать документы, чтобы попасть в деревню. Я сказал ему, что китайцы не пустят туда никого, пока они не докажут свою легальность. Какого хрена мы должны затащить кучку не в форме тюркских мусульман в элитную тренировочную зону для лучших спортсменов мира? Говорю вам, весь этот план — полный бардак».

«Это не может быть та же ячейка, что действует здесь, в Шанхае», — заключил Джо. «Если они совершат нападение этим летом, их арестуют. Майлз не может рассчитывать, что ячейка продержится незамеченной ещё три года».

Шахпур выбросил сигарету на улицу. «Пожалуй, ты прав», — сказал он.

«Что вы знаете о камере?» Их заставили идти вокруг лужи воды, вытекающей из столовой на полпути по дороге Синлэ.

Толпы китайцев, сгорбившись, толпились за столами, запихивая в рот рис и куски свинины, не обращая внимания на творящийся вокруг хаос. «Когда Майлз их завербовал?»

«Думаю, они отбросы общества», — ответил Шахпур. «Я присматриваю только за одним из них. Меметом Алмасом. Он казах, довольно набожный, поэтому ему нравится, что я тоже мусульманин, понимаете? У него есть жена в Кашгаре. Майлз не называет мне других имён. Чем меньше людей знают, тем лучше, верно?» Джо спросил, как пишется Мемет Алмас. «Но у меня сложилось впечатление, что он использует фанатиков. В прежние времена «Тайфун» был, можно сказать, светской организацией. Это были отступники-суфии, боровшиеся за политические цели. Насколько я понимаю, такой парень, как Мемет, просто хочет всё взорвать. Всё стало радикальным».

«А как насчёт Ансари Турсуна? Абдула Бари? Эти имена вам что-нибудь говорят?»

Шахпур покачал головой. Было темно, и по противоположной стороне улицы им навстречу двигались два мопеда без фар.

"Ablimit Celil?"

Снова покачал головой. Джо был озадачен тем, что Шахпур, похоже, так мало знал об операции. «С чего ты взял, что они все радикалы?» — спросил он.

«Просто слушаю, как говорит Майлз. Может, он поверил в китайскую государственную пропаганду о том, что все уйгуры — террористы. Откуда мне знать? Всё пошло наперекосяк».

«Ван считает, что Джелил — глава ячейки. Он также считает, что тот может быть из ISI».

Что он думает ?»

Шахпур остановился как вкопанный. Джо снова попросил его продолжать идти и обнял за спину. Он был крепкого телосложения, а пот скопился на подгибе рубашки. «Он рассказал мне, что несколько лет назад Джелил провёл в тренировочном лагере «Аль-Каиды». Он считает, что ячейкой, возможно, управляют из Исламабада».

«Тогда Ван — полное дерьмо». Пожилой мужчина в кресле-качалке смотрел на них из темного входа в шикумэнь .

«Почему ты так говоришь?»

«Потому что он в прошлом был полон дерьма, значит, и в будущем будет полон дерьма». Память Джо вернулась в подвал ночного клуба в Ваньчае. Что же сказал ему Майлз? Ван Кайсюань — это миф, жуткая история. Ничего, что этот старый хрыч тебе рассказал. имеет какое-либо значение .

«Это ты говоришь или Майлз?»

Шахпур, по-видимому, был оскорблен критикой, содержавшейся в вопросе.

Он вышел на дорогу перед велосипедистом и, перейдя дорогу, отделился от Джо. Они ехали по узкой, тускло освещённой дороге в самом сердце Французской концессии, где тёмные платаны низко склонялись над их головами, уходящие вдаль, словно туннель. Джо не спеша догнал его и продолжил с того места, где они остановились.

«Как вы познакомились с Алмасом?» — спросил он.

Шахпур не медлил с ответом. Он с нетерпением ждал возможности поделиться оперативными секретами, которые так долго его тяготили.

«Мы идём в бар на Наньян Лу. Заведение называется «У Ларри».

Джо это знал. «Larry's» находился в квартале от отеля «Ритц-Карлтон», двухуровневый паб в американском стиле с большими экранами спортивных трансляций и бильярдными столами. Он обедал там, смотрел репортаж однодневного международного матча по крикету между Англией и ЮАР. Заведение пользовалось популярностью у двадцатилетних лаоваев, любивших бургеры и картошку фри. «Вы встречаетесь с ним на улице? В ресторане?» Он не хотел рисковать и навлекать на себя гнев Шахпура, задавая новые вопросы о его небрежности.

«Конечно. Он прекрасно вписывается в обстановку. Мы сидим в углу, едим чизбургер, смотрим бейсбол и ведем себя как пара американцев, оказавшихся вдали от дома. Китайцы не видят разницы. Для них мы все на одно лицо».

«Как часто это происходит?»

«Дважды, может, трижды с тех пор, как он приехал в Шанхай». По слегка упрямому тону Шахпура Джо понял, что тот занял оборонительную позицию. Лучше не давить слишком сильно.

«Как с ним связаться?»

Шахпур почесал мочку левого уха. «Текстовое сообщение».

Он подождал, пока не отошёл от пожилой женщины, моющей посуду в пластиковом ведре на краю улицы. «Я дал ему мобильный телефон. У меня есть язык, который выражает желание встретиться. Мемет говорит по-английски, и мы просто кодируем время и дату».

Джо кивнул и спросил, как это работает со стороны Мемета.

«То же самое, примерно. Он отправляет мне сообщение с мобильного телефона из США, прося связаться с бабушкой и дедушкой в Сакраменто».

«Потому что твоих бабушки и дедушки из Сакраменто больше нет с нами?» Джо всегда с интересом узнавал подробности из жизни кузена.

«Нет, они всё ещё с нами. Но они живут в Тегеране».

Джо улыбнулся. «А как же Майлз?»

«А что с ним?»

«Как он это делает? Как он встречается с клеткой?»

«Понятия не имею». Шахпур покачал головой. Казалось, ему больше нечего было сказать по этому поводу. Затем он добавил: «Знаю только, что он иногда использует свою жену».

Джо почувствовал прилив удивления, который быстро перерос в негодование.

"Изабелла?"

«Конечно. Для прикрытия. Вы же в курсе, да? Возьми с собой девчонку, сделай вид, что идёшь за покупками или что-то в этом роде, а по дороге встреться со своим связным. По сравнению с Изабеллой Майлз покажется нормальным. Но спроси меня, куда, чёрт возьми, он её ведёт, и я отвечу, что понятия не имею».

44 ЭКРАН ЧЕТЫРЕ

«Где твоя жена?»

Шёпот Аблимита Селила был слышен сквозь крики и выстрелы американского фильма-катастрофы. Он занял свободное место рядом с Майлзом Кулиджем в дальнем конце ряда Q, войдя в зал вскоре после начала фильма.

«Она не смогла приехать, — ответил Майлз. — Женские проблемы».

Ему нравилось высмеивать религиозные убеждения Аблимитта, сексуализировать женщин в его компании, изредка ссылаясь на собственный агностицизм. Он не собирался подчиняться фанатику. Майлзу, конечно, был нужен Селил, но Селилу также был нужен Майк. Без американских денег и американской взрывчатки он был всего лишь очередным никчёмным диверсантом.

«Ты хотел поговорить».

Майлз ещё не взглянул на своего агента. В трёх рядах перед ними мужчина в бейсболке разбирал ведро с мороженым, смеясь над отрывком диалога на экране. Обернись он, то увидел бы нелепую картину: двое мужчин средних лет, один с густой бородой, другой – чисто выбритый, склонились друг к другу, словно влюблённые, в заднем ряду. Яркий монтаж мерцающего света отражался в почерневших глазах Майлза Кулиджа и Эблимит Селила, которые говорили благоговейно и тихо, словно скорбящие на похоронах.

"Как дела?"

«У нас всё в порядке, — ответил Селиль. — Но нам нужно больше денег».

«И что ещё нового? Терпение, ради всего святого».

«Ансари заболел. Он не работает. Он сомневается в правильности нашего пути».

«Я видел его на прошлой неделе. Хорошо поужинал в ресторане Kala Kuer. Мне он показался вполне симпатичным».

Майлз положил в рот одно зернышко попкорна и дал ему растаять на языке.

«Я имею в виду, что он жаждет действий. Мы все жаждем. Мы удивляемся, почему мы ждём».

Селил говорил быстро на китайском, и шёпот его голоса почти терялся среди воя и грохота экшена. Фильм ужаснул его – насилие и богохульство. Он старался не смотреть на экран.

«Я прорабатываю несколько возможных целей», — сказал Майлз, передавая пакет через подлокотник. Селил положил его себе на колени, напрягая слух.

«Заводы. Государственные банки. Сычуаньский ресторан в Пудуне. Я не хочу, чтобы пострадали американцы, я не хочу, чтобы пострадали европейцы. Мы достаточно настрадались». Нет

Селил ответил лишь пустым взглядом в пространство. «Я хочу, чтобы ты подумал о смене работы. Оставь Абдула на его фабрике, а Ансари может пойти мыть посуду в ресторан. Я могу достать тебе пропуска для банков, чтобы получить доступ ко всем помещениям. У нас много времени».

Селиль яростно фыркнул. Невежество американца в китайских делах всё ещё поражало его. «Уйгурам приходится нелегко, — сказал он. — Мы не можем просто так идти на работу в такие места».

«Все это есть в деле», — ответил Майлз.

Его кажущееся невежество на самом деле было лишь прикрытием. После недавней встречи со своим связным в Пентагоне Майлз убедился, что любая успешная атака в Шанхае лишь укрепит решимость Китая защитить Игры 2008 года. К тому же существовал очевидный риск полной потери ячейки. Каждый уйгур в радиусе ста миль от Пуси будет арестован и допрошен в результате скоординированного теракта. Поэтому Вашингтон не собирался давать добро на операцию предстоящим летом. Информация, которую Майлз передал Джелилу в конверте, была в лучшем случае отрывочной; если бы членам ячейки удалось захватить описанные им позиции, Майлз просто убрал бы их в последнюю минуту, сославшись на разведданные, указывающие на провал операции.

Он также добавил в пакет пятнадцать тысяч американских долларов, которых было бы более чем достаточно, чтобы откупиться от раздражения Джелила ещё на несколько месяцев. Теперь единственной целью был Пекин. Обе стороны в конечном итоге получили бы желаемое: дело уйгуров на мировой арене; бойню, которая затмит драгоценные Олимпийские игры Китая.

«Как остальные?» — спросил Майлз. «Как Абдул и Мемет?»

Зрители внезапно разразились смехом. Майлз поднял взгляд на экран. Персонаж, казалось, случайно упал и пытался встать. Китайцы любят пошалить.

«Мемета я никогда не видел. Абдула тоже. Это то, чего мы хотим, так мы всегда действовали. Я знаю об Ансари только потому, что посещаю его

В ресторане мне сказали, что он болен. Слишком опасно появляться с ними на людях. Мы хотим действовать. Мы хотим нанести удар по китайцам. Мы устали ждать».

«И действие – вот что ты получишь». Майлза раздражали эти постоянные призывы к прогрессу. Кровожадность ячейки была целиком и полностью делом Джелила; он привнёс в их работу новый фанатизм. В разгар Тайфуна не было никакого подтекста религиозного рвения. Мужчины считали себя солдатами, сражающимися за правое дело. Теперь такие стойкие бойцы, как Турсун и Бари, ничем не лучше маньяков из Багдада и Аточи.

«Вам просто нужно мне поверить, — сказал он. — Вам нужно меня выслушать».

«Я послушаю», — ответил Селил.

Откуда-то из зала раздалось шипение. Их разговор затянулся. «Тебе лучше идти», — прошептал Майлз. «Читай досье».

Селил положил посылку в пластиковый пакет и вышел из кинотеатра.

Вестибюль был пуст, и вскоре он оказался в главном атриуме торгового центра, спустившись на лифте на первый этаж.

Каждый его визит в Парадайз-Сити теперь имел жизненно важное значение для ячейки. Почему? Потому что они действительно получали новые инструкции, как и сообщил Ван. Кажущееся почтение Селиля в присутствии Майлза Кулиджа было притворством; американцы были вчерашними людьми. Объединив уйгуров с ISI, Селиль гарантировал частые и эффективные действия на местах.

Я не хочу, чтобы били американцев, я не хочу, чтобы били европейцев. Мы страдали Хватит . Разве это не лицемерие Запада? Они сеют хаос в чужих землях, а затем прилагают усилия лишь для того, чтобы защитить себя. Слишком долго Аблимит позволял себе быть ослеплённым американскими обещаниями, которые так и не принесли плодов. ЦРУ поддерживало уйгурский сепаратизм не потому, что верило в право его братьев-мусульман жить на своей земле, свободной от гнёта ханьцев, а потому, что жаждало ещё больше нефти и газа, чтобы подпитывать свою обанкротившуюся экономику.

Он огляделся вокруг. Он посмотрел на торговый центр. Аблимит Селил увидел свидетельства ещё одной исчезнувшей культуры – китайского подражания всему худшему, что было на Западе. Он предвкушал славный релиз 11 июня и был как никогда уверен в правильности своего решения.

45 ВОЗВРАЩЕНО

Давайте посмотрим правде в глаза: Джо не нужно было идти к Изабелле. Он мог попросить Чжао Цзяня выследить её. Он мог терпеливо ждать, пока Лондон свяжется с ним и предоставит запрошенную информацию об Ablimit Celil.

Раскрытие Шахпур того, что Майлз использовал её как прикрытие для своих встреч с ячейкой, было, безусловно, ценным материалом, но оно не требовало визита к ней домой в Цзиньцяо. Чего Джо ожидал? Признания? Полного отчёта о тайных передвижениях Майлза в Китае? Изабелла вряд ли собиралась предавать мужчину, за которого вышла замуж, тем более бывшему парню, который сам когда-то предал её. И всё же искушение оказалось слишком сильным для Джо, чтобы устоять. Это была идеальная возможность увидеть её. В конце концов, Уотерфилд поручил ему сблизиться с Майлзом Кулиджем. Что ж, сблизиться с Майлзом Кулиджем означало сблизиться с Изабеллой. А кто знает мужчину лучше, чем его собственная жена? С определённой точки зрения, Джо просто выполнял свою работу.

Цзянь рассказала ему подробности. Каждое буднее утро, с точностью часового механизма, Изабелла ездила на велосипеде в Сенчури-парк, где с восьми пятнадцати до девяти часов участвовала в публичном занятии тайцзи. К тому времени Майлз уже ушёл в офис. Она всегда была одна. Оставалось только найти её и разобраться с этим.

Двигаясь на восток по линии метро 2, в Пудун, Джо осознал, что нарушает опасную границу между профессиональной и личной жизнью, что может привести лишь к разочарованию. Он почти не спал. Он намеренно избегал Меган несколько дней. Он не подготовился заранее и не продумал последствия своих действий.

Поезд был переполнен. Он стоял в чистом, покачивающемся купе, тридцатичетырехлетний шпион- лаовай , в тысячах миль от дома, мчась навстречу своей судьбе. Было 7:45 утра. Что, если Изабелла просто предала свою

каблуках, игнорируя его мольбы? Что, если она позвонит Майлзу и скажет, что Джо был у неё? Как он это объяснит? Он же вроде как сотрудник узкоспециализированной фармацевтической компании, а не британский шпион, задающий деликатные вопросы о деятельности ЦРУ. Если она спросит, что он делает в Шанхае, Джо ей ответит. Он уже принял это решение. Он не мог лгать. В конце концов, именно ложь привела их к краху восемь лет назад. Но сказать ей – значило поставить под угрозу всё: операцию, своё прикрытие, успешное преследование ячейки. Если бы у Джо была хоть капля здравого смысла в то влажное майское утро, он бы наверняка развернулся в Дунфанлу и направился прямиком в Пуси.

Он легко нашёл нужное место. Карта, которую он взял с собой, ему не понадобилась. Занятие тайцзи проходило на южном берегу искусственного озера, недалеко от станции «Сенчури-парк». Вдалеке Джо увидел большую группу китайцев, занимавшихся спортом, в основном мужчин и женщин пенсионного возраста, которые медленно растягивались и вращались, общаясь с невидимыми богами. Он подошёл к ним. Он увидел бородатого мужчину с западной внешностью лет шестидесяти и ещё одну женщину лаовай примерно того же возраста в спортивных брюках и футболке, которая, похоже, выцвела от стирки. Они выглядели неуместно в группе из тридцати-сорока ханьцев, и Изабеллы среди них не было. Джо сидел на скамейке в тени сального дерева. Он подумал, что, возможно, наблюдает за нужной группой. Может быть, Чжао Цзянь послал его не в ту часть парка? Потребовалось бы не меньше сорока минут, чтобы осмотреть всю территорию, а за это время Изабелла вполне могла вернуться домой.

Над головой низко пролетел самолет, снижаясь на восток в сторону аэропорта.

Замедляющийся шум двигателей заглушал завывания китайской народной музыки, доносившиеся из портативного CD-плеера на берегу озера. Джо встал. На севере он различил смутные очертания башни Цзинь Мао, скрытые смогом. Он опустил взгляд и снова посмотрел на группу, отойдя на два шага влево, чтобы его взгляд больше не заслоняли четверо мужчин с деревянными мечами.

И тут он увидел её – завораживающее, соблазнительное откровение Изабеллы Обер, её лицо и тело были ему так же знакомы, как утренний бриз. Она

была в черных хлопковых штанах для йоги с лентой в волосах, голые тонкие руки были вытянуты перед собой, босые ноги кружились на поцелованной росой траве. Первой реакцией Джо была улыбка, потому что на лице Изабеллы было выражение глубокой, почти детской сосредоточенности, пока она оттачивала сложные движения тай-цзи. В это первое мгновение он понял, что вся его боль, вся его сердечная боль и тоска не были напрасны. Она была для него все такой же яркой и прекрасной, как и всегда, и он поступил правильно, вернувшись к ней. Он вернулся на скамейку. Сердце Джо колотилось, и он потерялся в потоке воспоминаний, вспоминая их первую встречу на свадьбе, их первые гипнотические ночи в Кентиш-Тауне, споры, которые бушевали между ними в отчаянную неделю уи- гвай . Он продолжал наблюдать за ней, думая о Майлзе и Линде, о лжи в их жизни, и было почти невозможно представить, насколько близко Изабелла жила к ужасной тайне. Как он собирался рассказать ей об этом?

Что, черт возьми, он собирался сказать?

Музыка стихла. Раздался смех, и собрались друзья. Изабелла, похоже, знала одну из пожилых китаянок слева от себя, потому что они сразу разговорились, когда упражнение закончилось. Чайка пролетела перед ними и села на берегу озера. Джо встал и пошёл сквозь толпу. Он был в сорока метрах от неё.

Тридцать. Изабелла надела мягкие туфли и откинула длинные тёмные локоны – движения, почти меланхоличные в своей отточенной простоте. Именно в этот момент она, казалось, почувствовала его приближение, и Джо удивился, увидев, как Изабелла улыбнулась, когда он подошёл к ней, словно они договорились встретиться, словно она ждала его.

«Боже мой». Запах её объятий был опиумом воспоминаний. Она стояла на цыпочках, сжимая его спину, и говорила ему что-то, что он едва мог расслышать. «Что ты делаешь в Шанхае? Не могу поверить».

Они расстались и посмотрели друг на друга. Лицо Изабеллы раскраснелось от физических упражнений, но оно также выражало радость и удивление от встречи с ним.

Последние ужасные месяцы в Гонконге, казалось, были забыты.

Время стерло все неприязненные чувства между ними.

«Что ты делаешь в Шанхае?» — повторила она. «Это просто невероятно».

«Это долгая история».

Лишь спустя несколько секунд Джо осознал, что она раскрыла: Майлз ничего ей не сказал. Намеренно ли он скрыл, что Джо живёт в городе? Или же Шахпур и Чжао Цзянь сказали ему правду? Что мистер и миссис Майлз Кулидж больше не живут вместе и не спят в одной постели?

«Я не хотел тебя удивить, — сказал он. — Майлз ничего не сказал?

Разве он тебе не сказал, что я здесь живу?

Изабелла покачала головой, и грустная улыбка на её губах дала ему ответ на его вопрос. Майлз ничего мне не рассказывает. Мой муж — подвал тайн .

Джо опустил взгляд. Он увидел потёртое золотое обручальное кольцо на её пальце. «Ну, я этого не ожидал», — сказал он. Изабелла рассмеялась. «Я ужинала с ним в апреле. Мы столкнулись на Хуайхае. Он ничего не сказал?»

«Ничего», — ответила Изабелла.

Конечно, возможно, она лгала; в конце концов, было бы легче обвинить Майлза, чем признать, что она намеренно избегала той самой конфронтации, которую Джо только что спровоцировал. Но это было не в стиле Изабеллы. Никогда не было. Она не была трусихой. Она не была притворщицей. Она говорила то, что думала, и называла вещи своими именами. К тому же, зачем отрицать нечто столь прямолинейное? Она подняла с травы широкополую шляпу от солнца и направилась к озеру. В её голосе слышались нотки фатализма, когда она сказала: «Майлз был очень занят. Он часто отсутствует».

Это прозвучало как пустое оправдание жены. Джо, шагая рядом с ней, чувствовал, что у Изабеллы едва ли хватит сил защищать его. Она инстинктивно понимала, что Майлз пытался разлучить их. Они оба пытались. Это был очевидный и неловкий вывод, который следовало сделать. Чтобы спасти

Когда ее неловкость стала еще сильнее, Джо сделал Изабелле комплимент, сказав, что она выглядит точно так же, как и восемь лет назад, когда он видел ее в последний раз.

«Боже. Неужели так давно?» Прекрасный каскад её волос, жизнь в её голосе возвращались к Джо, словно забытые фотографии. «Боже, как мы стареем», — сказала она. «Так это случайность? Ты в Пудуне по делам?»

Джо установил для себя лишь одно правило для их воссоединения: никогда больше не лгать Изабелле Обер. Это правило уже подвергалось тщательному сомнению. Ещё слишком рано было раскрывать истинную цель его поисков.

«Как я уже сказал, это долгая история. У тебя есть время выпить кофе?»

Лицо Изабеллы вдруг исказилось от беспокойства, и она положила руку на руку Джо. Это прикосновение было словно физическим подтверждением её привязанности к нему. Почувствовав её горе, Джо сказал: «Не волнуйся, ничего серьёзного», и если бы он был более уверен в чувствах Изабеллы к нему, если бы не было столько истории между ними, не было бы столько дверей, которые нужно было открыть заново, он бы взял её руку и пожал, чтобы успокоить её. Между ними всё ещё существовала необыкновенная физическая и эмоциональная связь, которую он ощущал так же остро, как утреннее солнце, горящее в небе. Он был уверен, что Изабелла тоже это ощущает. В первой любви есть своё волшебство; она никогда не покидает тебя.

«Там есть кафе», — сказал он, указывая на север, на чёрное стеклянное здание Музея науки и технологий. Он уже был там однажды, в скучные выходные в Шанхае. «Мы могли бы позавтракать и поговорить».

«Давайте так и сделаем», — сказала она. «И я заплачу».

Они нашли столик на открытом воздухе в псевдофутуристическом дворике, откуда открывался вид на тёмные полированные изгибы музея. Влажность середины утра сдерживалась лёгким ветерком, свободно проносившимся по нетронутым болотам южного Пудуна. Дети выпивали из…

Толстые, блестящие автобусы. Они играли в брызгах фонтана, хихикали, стоя в очереди.

«Так ты женат?» — спросила Изабелла. «У тебя есть дети? Ты всё ещё работаешь на своё тайное чёртово братство?»

Восемь лет, проведенные в качестве жены американского шпиона, похоже, нормализовали ее отношение к выбранной Джо профессии. Она улыбалась, задавая список вопросов, и он, не колеблясь, отвечал.

«Я не женат», — сказал он и быстро добавил: «И не разведён».

потому что он увидел на лице Изабеллы выражение, которое он принял за замешательство. «У меня нет детей. По крайней мере, не было, когда я проверял в последний раз».

«А Министерство иностранных дел?»

Джо заметил, что она слегка моргнула и сглотнула, когда узнала, что он свободен. «Мы снова здесь?» — спросил он.

Он мог позволить себе шутку, потому что между ними больше не было боли. Он смотрел на лицо Изабеллы, на глаза, которые целовал, на шею, к которой прикасался, и удивлялся, как непринуждённо шёл их разговор. «На самом деле, восемь лет назад я дал себе клятву, что если мы когда-нибудь снова встретимся, я не буду лгать тебе о том, чем я зарабатываю на жизнь».

«И вот ты собираешься сделать именно это». Она отмахнулась от своей нескромности. «Извини», — сказала она. «Мне не следовало спрашивать». Их взгляды встретились в момент тихого понимания. Джо видел, что Изабелла теперь слишком хорошо осознаёт уникальные, личные разочарования тайной жизни.

«Могу ли я кое-что сказать по этому поводу?» — вдруг спросила она.

"О чем?"

«Насчет того, как я себя вела в Гонконге». Ещё не было десяти часов, но она явно решила как можно скорее очистить совесть. «Я была очень строга с тобой». Она откинула прядь волос со лба. «Ты этого не заслужила. Мне потребовалось много времени, чтобы это осознать, а к тому времени я уже была в Чэнду с Майлзом. Мне очень жаль». Джо попытался затянуть разговор.

признание, потому что он был потрясён как его откровенностью, так и тем, какое влияние слова Изабеллы оказали на его сердце. Они пришли слишком поздно, и всё же это было именно то, что он жаждал услышать. «Правда в том, что я не был готов к тому, что у нас было. Я был слишком молод. Я использовал то, что узнал о тебе, как предлог, чтобы положить конец тому, что было между нами».

«Иззи...»

«Нет, пожалуйста. Дай мне договорить. Насколько я знаю, пройдёт ещё восемь лет, прежде чем я снова тебя увижу, а я уже давно хотела это сказать». Она опустила чашку кофе, которую держала, и поставила её на стол перед собой. Джо вдруг заметил в её взгляде необычайное одиночество, словно в Шанхае не было никого, с кем Изабелла могла бы говорить так же откровенно и страстно, как сейчас. «Я была не так добра, как ты думал», — сказала она. «Ты заслуживал лучшего. У меня была привычка отталкивать мужчин, которые были ко мне добры. Я делала это с Энтони, и я делала это с тобой. Это было бессердечно».

«Я солгал тебе, — сказал Джо, пытаясь защитить её. — Мне следовало быть честнее с самого начала».

«Нет. Как ты мог?» Она всё это обдумала. Она пыталась показать своё желание залечить их общую рану, словно они не могли говорить ни о чём другом, пока прошлое не будет покончено. «Такова твоя работа», — сказала она. «Ты бы не смог этого сделать, если бы просто ходил и всем говорил правду».

«Возможно», — сказал Джо. Ему пришло в голову, что Изабелла могла бы добавить и другие, более обидные, но столь же правдивые вещи. Что Джо был немного слишком рассудительным, немного слишком сдержанным, немного слишком замкнутым и консервативным для девушки с её происхождением и характером. Где-то в глубине души он всегда знал, что Изабелла раскрыла его тёмную тайну как раз в тот момент, когда начала уставать от него. Время было выбрано идеально. Если бы он предложил ей выйти за него замуж, она вполне могла бы отказаться. Это были менее утешительные истины, и Изабелла проявила доброту, не говоря о них.

«А что сейчас?» — спросил он. Он пытался улыбнуться, чтобы она расслабилась и наслаждалась утром. «Ты счастлива? Всё получилось так, как ты хотела?»

Она смотрела на ослепительно яркий двор, на солнце, озарявшее бетон и блики на поверхности воды. Много ли женщина может рассказать мужчине о своих сердечных тайнах? Насколько жена может рассказать о неудачах своего брака?

«Разве вы не за этим пришли?» — спросила она.

Джо закурил сигарету. «Я не понимаю».

«Чтобы поговорить о Майлзе».

Он глубоко затянулся первой сигаретой и выдохнул в затянутое облаками небо. «Отчасти поэтому я и пришёл», — признал он, хотя и не мог представить, что знала Изабелла.

«Поговорить о Линде?»

Это ошеломило его. «Ты знаешь об этом?» — спросил он, прежде чем успел подумать о целесообразности предательства Майлза.

Наступила тишина.

«Иззи?» Джо испытал странное ощущение, будто она восемь лет ждала, чтобы нарушить молчание. Он вдруг почувствовал, что она считает его самым близким другом на свете, а он проигнорировал эту дружбу просто из злости.

«Неважно», — сказала она. Она взяла одну из его сигарет. Она не собиралась сдаваться или плакать. Это было не в её стиле. «Такова участь жены-экспата, тай-тай . Мы застилаем постели и лежим в них».

"Я не понимаю."

Она закурила, потому что он забыл сделать это за неё. «Я имею в виду, что мы приезжаем сюда по шестизначным тарифам, мы летаем по клубному классу

Билеты, наши уроки тенниса и наши дома в Цзиньцяо. И что в итоге? Мужья, которые двести дней в году пропадают, с подружкой в каждом порту и вечным похмельем по выходным. Она встретилась с ним взглядом.

«Не говори мне, что ты не понимаешь, о чём я говорю, Джо. Как долго ты живёшь в Азии?»

"Навсегда."

«Именно. И то же самое было в Гонконге, то же самое в Куала-Лумпуре, то же самое в Сингапуре, верно?» Он не был полностью согласен с ней, но знал, что лучше не перебивать. «Империя живёт. В 1930-х жёны корпораций ходили в «Дель Монте» и «Катай». Теперь мы ходим в «Бар Руж» и «М» на набережной. Разницы никакой. Мы всё ещё скучаем и расстроены. У нас всё ещё больше денег, чем у местных. У нас всё ещё есть слуги. Мы всё ещё наряжаемся и играем в «Империю». А в это время наши любимые мужья трахают столько китаянок, сколько могут заполучить, и убеждают себя, что они представители высшей расы».

По правде говоря, это был не первый подобный разговор Джо и Изабеллы. Её отец, Эдуард, французский страховой брокер, был заядлым бабником, чьи измены часто причиняли Изабелле боль, даже спустя десять лет после его смерти. Когда она ушла от Джо к Майлзу, часть его разума оправдывала этот переход, исходя из банального фрейдизма, что все женщины в конечном итоге выходят замуж за своих отцов. Тем не менее, слушая Изабеллу тем летним утром, Джо испытывал нечто похожее на неуверенность, которую испытывал в начале разговоров с Шахпуром и Ван. Все мне лгут, или все говорят… правда?

«Откуда это взялось?» — спросил он. «Не знаю, чем могу вам помочь. Не знаю, чего вы от меня хотите».

Она рассмеялась. «О, Джо. Ты такой милый. Ты всегда был таким старомодным. Я не хочу, чтобы ты что-то делал . Просто рада снова тебя видеть».

Просто приятно поговорить. Я и не представляла, как сильно по тебе скучаю. Это место такое… — она указала на север, — утомительное.

Джо бы протянул руку и коснулся её руки, но ему не хватало уверенности. Изабелла лишила его этой уверенности. За восемь лет без неё он надел кожу, слои, панцирь эмоциональной стойкости, чтобы не стать жертвой другой женщины. В целом, это сработало. Меган на какое-то время прорвалась, но, отпивая кофе и осознавая, что его сердце всё ещё принадлежит Изабелле, он решил как можно скорее прекратить эти отношения. Это казалось неправильным. Это ни к чему не приведёт.

«Почему ты остаешься с ним?» — спросил он.

Это был смелый вопрос. Изабелла затушила сигарету.

«Потому что я дал обет. В церкви. Перед Богом».

Джо не был уверен, было ли это утверждением или вопросом. Его собственная вера стала чем-то неопределённым; он ценил любое проявление преданности.

«И больше ничего? Неужели между вами всё настолько плохо?»

«Они как любой другой брак». Она надела шляпу от солнца на голову. «Когда всё хорошо, то хорошо. Когда всё плохо, то плохо. Проблема в том, что хорошие времена случаются всё реже и реже. Поэтому остаётся одно утешение. Остаётся Джесси».

«Кто такой Джесси?» Джо, едва успев задать этот вопрос, обнаружил на него ужасный и неизбежный ответ. Джесси был их ребёнком. У Майлза и Изабеллы был сын.

«Майлз на самом деле не был слишком откровенен с информацией, не так ли?»

Она пошутила. Джо почувствовал, как внутри него разверзлась пустота, словно болезнь. «Джесси — наш сын. Мой маленький мальчик».

«Где он?» Джо скрыл своё потрясение в единственном вопросе, который пришёл ему в голову. Он чувствовал себя преданным и униженным. Почему Майлз не воспользовался возможностью ранить его новостью, когда встретил его на Хуайхае или в баре «М» на набережной?

«Он вернулся домой с Мэри». Джо предположил, что Мэри — айи , китайская няня, работающая с детьми. «Хочешь ещё кофе? Не возражаешь, если я что-нибудь поем?»

Он знал, что она сказала это, чтобы облегчить его печаль. Он покачал головой и улыбнулся, сказав: «Нет, но ты иди», и Изабелла встала и направилась в кафе. Почему он был так расстроен из-за подарка ребёнка?

Люди женились. У людей рождались дети. Майлз был на десять лет старше Изабеллы; беременность была неизбежна. Ребёнок, пожалуй, был единственным постоянным счастьем в жизни его матери. Зачем же обижаться?

Мобильный Джо замигал в кармане. Он достал его и увидел, что Уотерфилд звонит из Лондона. Телефон не был защищён, поэтому любой разговор должен был быть коротким и неопределённым.

"Джо?"

Он был благодарен за возможность отвлечься от работы. «Дэвид, как дела?»

«Извините, что был вне связи».

"Все в порядке."

Мимо него прошёл маленький мальчик, жующий карамельное яблоко. Уотерфилд сразу перешёл к делу. «Боюсь, новостей о вашем швейцаре нет. Салли никогда о нём не слышала. То же самое и с шеф-поваром».

Швейцара звали Аблимит Селил. Шеф-поваром называли Мемета Алмаса. «Салли» — общепринятое слово для базы данных в Воксхолл-Кросс. Джо облокотился на стол и рискнул.

«Вы пробовали спросить в Пакистане?» Он хотел проверить теорию Вана о ISI. «Я слышал слух, что они работали в Исламабаде. Возможно, стоит проверить».

«Ты в этом уверен?»

«Не совсем».

Уотерфилд кашлянул. «Я думал, это американская собственность?»

Джо забавлялось слушать, как он импровизирует с закодированным языком.

Уотерфилд принадлежал к поколению телеграмм. Говорить об операции по открытой линии противоречило всем его инстинктам, связанным с секретностью.

«Я тоже так думал», — ответил он. «Возможно, так оно и есть. Просто интересно было бы узнать, работал ли там швейцар».

Изабелла выходила из музея. Увидев, что Джо разговаривает по телефону, она остановилась, предлагая ему побыть наедине. Увидев это, он покачал головой и жестом подозвал её, сказав Уотерфилду, что ему пора идти.

«Я пью кофе с Изабеллой», — сказал он, потому что это повысило бы его рейтинг в Лондоне.

«Ты? Ну, молодец. Только не передай ей от меня привет».

«Работа?» — спросила Изабелла, когда он повесил трубку. Она купила две бутылки воды и пару сушеных круассанов.

«Работа», — ответил Джо.

46 ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ

На пятом этаже многоквартирного дома на улице Минсин, в семи километрах от центра города Пуси, на краю безликой, загруженной автострады, Аблимит Селил изложил план скоординированных атак в субботу 11

Июнь, кодовое название ЗИКАВЕЙ.

Было 9 часов вечера воскресенья, 5-го числа. Однокомнатная квартира была арендована на имя Чана Чи-юнга, известного соратника Мохаммеда Хасиба Кадира, офицера пакистанской разведки ISI. Джелил сидел во главе низкого прямоугольного стола в гостиной. Слева от него сидел Мемет Алмас, небритый, потягивающий воду из бутылки. Справа от него курил сигарету Ансари Турсун, одетый в хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами и джинсы. Абдул Бари стоял прямо напротив Джелила, его бледное лицо…

Часом ранее четверо членов ячейки ели курдак – кисло-сладкое уйгурское рагу из баранины, моркови и картофеля. Тарелки и столовые приборы были убраны со стола и заменены тремя самодельными взрывными устройствами, каждое из которых состояло из 22 фунтов (около 9 кг) взрывчатки «Гома-2».

Гелигнит ECO, три детонатора и три мобильных телефона. Селиль потратил сорок минут, объясняя, как активировать самодельное взрывное устройство и активировать его с помощью будильника на телефоне. Он напомнил мужчинам, что неразорвавшаяся бомба на станции Эль-Посо в Мадриде не взорвалась 11 марта 2004 года из-за того, что будильник случайно опоздал на двенадцать часов.

Встав из-за стола, он начал подробно излагать детали плана.

«Запомните это», — начал он. «Наш брат Ансари был арестован китайскими властями за то, что владел газетой». Он взглянул на Турсуна и коротко пожал ему руку. «Его пытали и жестоко издевались за это безобидное преступление». Джелил оглядел комнату и увидел глаза Бари под тенью кепки. «Нашего брата Абдула посадили в тюрьму за оскорбление ханьца».

Джелил, казалось, поморщился, словно каким-то образом разделяя воспоминания. «Его пытали и избивали за то, что он воспользовался своим правом говорить». Джелил, подойдя к Алмасу сзади, сжал мышцы плеч казаха и посмотрел прямо перед собой на Турсуна. «Наш брат Мемет пришёл к нам, чтобы освободить своих тюркских братьев от ига китайского гнёта». Алмас склонил голову. «И мы помним тех, кто погиб за наше дело, кто теперь смотрит на нас из рая. Мы помним, в частности, нашего брата Энвера Семеда, гордого уйгурского бойца, содержавшегося в Гуантанамо и позже преданного американскими неверными. Мы помним наших братьев и сестёр-мусульман, которых ежедневно пытают в Абу-Грейб. Мы сражаемся за всех мусульман, чьи земли оккупированы имперскими державами».

Селил взял блокнот. Пятью этажами ниже, в пыльном китайском дворике, смеялись дети.

«Вот что мы планируем. Американцы заплатили нам долларами и кровью. Они считают, что контролируют нас. Но их правительство встало на сторону свиней из Пекина, оккупировавших нашу землю. Мы сильнее неверных. Мы их победим».

Абдул Бари был самым умным и вдумчивым из четверых, собравшихся в тот вечер в Шанхае. Он снял бейсболку и положил её на стол. Край кепки коснулся детонатора, и он разделил два предмета, словно суеверие. Бари чувствовал, что язык джихада , его грамматика и лексика, тревожно ложились на язык Аблимита Джелила, который был не более божьим человеком, чем кошки и собаки, бродившие по грязным, обветшалым коридорам безликого многоквартирного дома, в котором они оказались. Каждая частица облезлого, развращённого лица Джелила говорила о насилии и жажде крови. Действительно ли он верил в возможность Восточного Туркестана или же он вышел за рамки политики, обратившись к легкомысленной, смертоносной игровой площадке насилия ради него самого? Но какой выбор был у Бари теперь, кроме как следовать за такими людьми? Как ещё он мог добиться перемен в своей стране, если не с помощью бомб и террора? Ему никогда не было дела до того, кто финансировал конспиративные дома, кто провозил взрывчатку, кто изготавливал бомбы или разрабатывал планы. Ему нужен был только результат. Он хотел, чтобы китайцы прекратили стрелять в безоружных мусульманских мальчиков и девочек. Он хотел, чтобы охранники перестали подвешивать невинных уйгуров к потолкам китайских тюрем и избивать их. Он хотел положить конец электрошоку, пыткам и тюремному заключению без суда. Он хотел, чтобы уйгуры могли свободно выражать свои мысли, не опасаясь казни.

«политических преступлений». Он жаждал справедливости. Именно это обещали им американцы; именно это, похоже, теперь были готовы гарантировать их новые хозяева в Исламабаде. Если краткосрочной ценой независимости станет исламистское государство, Восточный Туркестан, управляемый по законам шариата, пусть так и будет. Родина уйгуров, по крайней мере, станет независимой. Китайский Синьцзян прекратил бы своё существование.

«Абдул?»

"Да?"

Он не слушал. Селиль пристально посмотрел на него. «Ты должен сосредоточиться. Ты должен слушать. Наш благодетель внушил нам, что мы должны убивать неверных, предавших наше дело».

Абдул снова надел кепку на голову. Он не сразу понял смысл слов Джелила.

«Атаки произойдут через шесть дней, в ночь на субботу, 11 июня. После этого мы не увидимся ещё много месяцев.

Это будут одновременные атаки, вдохновлённые храбростью и мужеством наших братьев в Нью-Йорке, наших братьев в Египте и Мадриде. Наша судьба — уничтожить не только неверных китайцев, но и американцев, поселившихся среди них. Наши атаки также унесут жизни Майлза Кулиджа и Шахпура Гударзи — шпионов, которые заплатят за своё предательство и коварство.

«Как вы это предлагаете?» — спросил Абдул. Его опыт, его интуиция мгновенно реагировали против любых ненужных осложнений.

Джелил помолчал. Чувствовал ли он сомнения Абдула? Убрать Майлза и Шахпура было инициативой Хасиба Кадира. Это было единственным условием сотрудничества ISI, на которое Джелил охотно согласился. В остальном план был настолько же прост, насколько и варварским. Он должен был разрушить Голливуд и посеять ужас на улицах Шанхая. Вечером 11 июня Ансари Турсун должен был отправиться в Парадайз-Сити и купить билет за наличные на сеанс, назначенный на 8:15 в восьмом зале кинотеатра Silver Reel. Это был субботний вечер; кинотеатр был переполнен. Когда фильм начался, никто не заметит, как Ансари вышел из зала через тридцать минут, оставив рюкзак под сиденьем.

В то же время Аблимит должен был организовать экстренную встречу с Майлзом Кулиджем в 20:45. Он должен был прибыть на Четвертый Экран в 20:25.

выступление, спрятать самодельное взрывное устройство под сиденьем в заднем ряду и уйти через западный пожарный выход до начала фильма.

Утром в пятницу, 10 июня, Мемет Алмас должен был отправить Шахпуру Гударзи текстовое сообщение с просьбой позвонить бабушке и дедушке в Сакраменто. Затем Мемет должен был организовать экстренную встречу с Шахпуром в баре Larry’s на Наньян-роуд. Американцу предстояло прибыть к восьми часам. Мемет должен был прийти в бар на час раньше, оставить рюкзак в гардеробе, купить напиток и небольшую порцию еды и уйти до половины восьмого.

Последний член ячейки, Абдул Бари, должен был отвезти жену и дочь на шестой этаж торгового центра Paradise City и заказать еду в

«Teppenyaki Shinju» – один из четырёх ресторанов, расположенных прямо под фойе седьмого этажа кинотеатра Silver Reel. В субботний вечер каждый из ресторанов был полон посетителей, но среди них было бы необычно видеть бедную уйгурскую семью. Поэтому, чтобы не привлекать внимания проходящих мимо сотрудников службы безопасности, Абдул должен был одеться как можно более нарядно, надеясь выдать себя за бизнесмена, приехавшего из-за рубежа. В 8:15 он начинал жаловаться на боли в желудке и шёл в туалет. Он брал с собой рюкзак, говоря жене, что в нём находятся необходимые лекарства. Затем он извлекал самодельное взрывное устройство, клал его в металлический контейнер в туалете для инвалидов и возвращался к семье. В 8:30, всё ещё жалуясь на тошноту, Абдул просил счёт и выходил из ресторана.

Селиль по очереди посмотрел на каждого из четырёх мужчин. Он подошёл к самой важной части встречи.

«На этой неделе вы отправитесь на места, чтобы подготовиться»,

Он сказал им: «Каждое из четырёх устройств будет рассчитано на взрыв ровно в девять часов. Вы несёте за это ответственность. Бог дал нам инструменты для выполнения Его священной работы, и теперь вы должны выполнить Его поручение. Я оставляю ваши бомбы вам». Он указал на три устройства на столе. «Помните, — сказал он, — это только первый этап нашей битвы, первая фаза нашей работы. Ещё многое предстоит сделать. Теперь пусть Бог будет в ваших сердцах.

Пусть он вскоре соберет нас в Пекине».

47 ПРОДУКТ

Разговор с Уотерфилдом побудил Джо действовать. Если он собирался заручиться поддержкой Изабеллы в поисках Аблимит Селила, то сейчас был подходящий момент. Он не чувствовал, что манипулирует ею, пользуясь её откровенностью. Напротив, она обладала важной информацией, которую он был обязан получить.

«Могу ли я задать вам вопрос?»

"Конечно."

«Насколько хорошо вы знаете о деятельности Майлза в Китае с 1997 года?»

Изабелла сняла шляпу, потому что солнце было скрыто грядой жёлтых облаков. Она, не глядя на Джо, сказала: «Очень мало».

«Вам интересно узнать?»

Она коснулась своего лица. «Не совсем».

"Почему?"

«Потому что мы не занимаемся общим бизнесом, верно? Мы же муж и жена. Думаю, лучше мне не знать таких вещей».

«Он не говорит с тобой о своей работе? Он не жалуется, не радуется и не использует тебя как жилетку, в которую можно поплакаться?»

«Никогда». Изабелла коснулась ткани рубашки. «С каких это пор Майлзу Кулиджу нужно жилетное плечо, в которое можно поплакаться?»

Джо ответил на это замечание кивком в знак согласия и попробовал другую, более воинственную тактику. «А что, если я скажу вам, что он находится под следствием? Что, если я скажу вам, что МИ-6 отправила меня в Шанхай, чтобы выяснить, что он задумал?»

Это была необычайно рискованная игра, в том числе потому, что предполагалось, что Изабелла предана королеве и стране, а не мужу, отцу её ребёнка. Джо стал свидетелем этого в момент шока, который, казалось, сжал всё тело Изабеллы. Она посмотрела на него так, как не смотрела с самого кануна праздника уи-гвай . С недоверием. С отвращением.

«Ты всё ещё не тот, за кого себя выдаёшь, Джо?» — тихо спросила она, и Джо понял, что ему придётся быть крайне осторожным с ответом. Одно неверное движение, одно неуклюжее замечание, одна слишком оборонительная мольба о понимании, и она уйдёт из кафе. Его единственная надежда была на абсолютную честность. Единственный способ убедить Изабеллу помочь ему сейчас — сказать ей правду.

«Я скажу вам, кто я», — сказал он. Его голос звучал очень ровно, очень сдержанно. «Мне больше нечего от вас скрывать». Он наклонился вперёд, чтобы она могла смотреть ему прямо в глаза. «В конце прошлого года я собирался уйти из Службы. Мне предложили работу в Пекине, и я собирался её принять. Меня тошнило от происходящего в Ираке, от пораженческих настроений в Лондоне. Потом Дэвид Уотерфилд пришёл ко мне и рассказал, что Майлз четыре года возглавлял усилия США по дестабилизации Синьцзяна».

«Меня это не удивляет», — быстро сказала Изабелла, хотя ее замечание было сделано не для того, чтобы успокоить Джо, а чтобы каким-то образом восстановить ее стремительно испаряющуюся уверенность в себе.

«Операция называлась «ТАЙФУН». Она была расформирована после 11 сентября.

Когда Вашингтон, в своей безграничной мудрости, фактически постановил, что все уйгуры – террористы. Но последние два года тайное подразделение ЦРУ, созданное с одобрения Пентагона, пытается возродить операцию «Тайфун» в материковом Китае. Майлз был в авангарде этих усилий, поскольку поддерживал связи с уйгурскими сепаратистами, участвовавшими в диверсиях до 11 сентября. Джо видел, что на глаза Изабеллы навернулись слёзы, но она с трудом их сдерживала. «Некоторые элементы в американском правительстве, насколько нам известно, без одобрения президента, планируют террористический акт на Олимпиаде в Пекине. Майлз сейчас пытается вербовать людей для совершения этого теракта. Где-то в Шанхае также есть ячейка «Аль-Каиды», планирующая теракт этим летом.

Эту ячейку поддерживает Америка. Именно это я здесь и пытаюсь остановить. Спросите меня, кто я. Я вам уже сказал.

Изабелла запрокинула голову и посмотрела в одну точку на небе, очень медленно дыша. Она потянулась за шляпой и снова надела её на голову, словно защищая себя от того, что говорил ей Джо. Он хотел сказать «Прости меня», хотел помочь ей, но ничего не мог сделать. Её муж способствовал террору.

«Почему?» — спросила она, качая головой. Она смотрела на него так, словно во всём виноват Джо, как будто это было ещё одно ужасное, непредвиденное последствие его тайной личности.

«Я, правда, не знаю», — сказал он и снова заговорил, чувствуя, что таким образом он хотя бы удержит Изабеллу в кафе. «Американцы хотят серьёзно потерять лицо на Олимпиаде. Вот простой ответ. Они хотят показать миру, что Китай не такой современный, цивилизованный и миролюбивый, как он утверждает».

«Как убийство людей может привести к такому результату?»

Джо на мгновение замолчал – как из-за вопроса с его неоспоримой логикой, так и из-за проходившего мимо охранника, который пристально смотрел на него, словно на один из музейных экспонатов. «У бомб будет уйгурский почерк», – наконец сказал он. «Они привлекут внимание всего мира к бедственному положению жителей Синьцзяна, к нарушениям прав человека, которые десятикратно участились после 11 сентября. Американцы снова начнут добиваться независимости Восточного Туркестана. Если это произойдет, они в конечном итоге будут контролировать потоки нефти в Китай, Японию и Корею».

«Ты с ума сошёл? Ты веришь в эту чушь? Ты вообще слушаешь, что говоришь?»

«Иззи, это не я придумал». Он на мгновение потерял самообладание, но эффект от его слов был ошеломляющим. Изабелла сделала извиняющийся жест, пробормотав: «Ладно, извини, ладно», – и откинулась назад. Джо понял, что он может быстро стать её убежищем. К кому ещё, в конце концов, ей обратиться? «Это новая версия Большой игры», – сказал он. «Кто знает, чего в конечном итоге хочет Вашингтон? Развалить Китай? Сделать Китай более авторитарным? Вызвать сочувствие уйгурскому народу или приравнять его к «Аль-Каиде»?» Он откупорил бутылку воды и вылил содержимое в пластиковый стаканчик. Изабелла взяла его и отпила, не сказав ни слова. «Это как Ирак. Они получили полную противоположность всему, чего, как они говорили, надеялись достичь, так что, возможно, хаос и нестабильность – это то, чего они изначально хотели».

По громкой связи раздалось объявление, восхваляющее «Родину, партию, великий прогресс китайской технологии». Джо увидел, что Изабелла поняла, о чём идёт речь, и с почти братской гордостью осознал, что она научилась говорить по-китайски. Он подождал, пока объявление не закончилось, прежде чем продолжить.

«Вы слышали о человеке по имени Шахпур Моазед?»

«Конечно, знаю. Я знаю Шахпура».

«Ты знаешь, чем он зарабатывает на жизнь?» Джо надеялся, что Изабелла уже знает о соглашении ЦРУ с Microsoft, иначе всё станет ещё сложнее.

«Я знаю, чем он зарабатывает на жизнь», — тихо ответила она.

«И что вы о нем думаете?»

«Что я о нём думаю?» Она явно сочла этот вопрос почти совершенно неуместным. Тем не менее, её ответ хоть немного помог разрядить гнетущую атмосферу, повисшую в разговоре.

«Я думаю, он именно тот человек, которым Майлз хотел бы быть».

«Что вы имеете в виду?»

«Не Шахпур конкретно. Я имею в виду образ жизни иранского мужчины.

Иранские жены готовят еду, содержат дом в чистоте, растят детей.

Они полностью подчиняются своим мужьям. Таково представление Майлза о рае». Вдали залаяла собака. «Так вот за кем ты следишь? Шахпур — предатель? Пожалуйста, не говори мне этого, а то меня, кажется, стошнит».

Джо вытащил сигарету. Он предложил её Изабелле, но та отказалась, быстро покачав головой. Она скрежетала зубами, кости в задней части её челюсти выпирали, словно жемчужины. Неужели он ошибся, сказав ей? Неужели импульс жестокой силы, гнев его повреждённого подсознания, заставил его разбить вдребезги то немногое счастье, что ещё оставалось у Изабеллы? Джо внезапно почувствовал жгучее чувство вины, словно он намеренно отомстил женщине только за то, что она его не любила.

«Шахпур — один из хороших парней», — сказал он, но это заявление, похоже, не произвело на неё никакого впечатления. Изабелла пыталась держаться храбро, сохранять достоинство перед лицом его откровений, но она была бледна и измучена тревогой. Ему хотелось обнять её. «Есть две причины, по которым я…

«Пришел сюда сегодня», – сказал он. «Я хотел увидеть тебя, потому что мне нужно было убедиться, что с тобой всё в порядке. Я знал о Майлзе и Линде. У меня возникла какая-то странная мысль, что я могу тебе помочь». Изабелла была совершенно неподвижна и никак не реагировала. Джо не мог понять, хочет ли она, чтобы он остался и продолжал говорить, или чтобы он ушёл и никогда больше её не видел. Ему пришло в голову, что она понятия не имеет о глубине его любви к ней, о том, насколько сильно она преследовала его во сне восемь долгих лет. «Вторая причина в том, что, я думаю, ты можешь помочь остановить то, что происходит. Шахпур сказал мне, что Майлз иногда забирает тебя, когда встречается с лидером ячейки».

Её прекрасные глаза метнулись к нему, словно испуганный зверёк. Джо увидел боль, которую он ей причинил и которую ему хотелось искупить. «Что ты имеешь в виду?» — спросила она.

«Я имею в виду, что Майлз использует вас как прикрытие, когда связывается с человеком по имени Аблимит Селил. Вы можете не знать об этом. Иногда жёны узнают, иногда...»

«Я в курсе».

Джо был поражён. Он полагал, что Изабелла осталась совершенно незапятнанной уловками и мошенническими приёмами. «Так ты знаешь Селила?»

Она покачала головой.

«Но ты знаешь, когда Майлз его встречает?»

«Я могу догадаться, когда это произойдет».

Из кафе выбежала вереница школьников и заняла соседний столик. Все были одеты в одинаковую форму, с тёмно-синими ранцами за спиной. Один из них, высокий мальчик лет девяти-десяти, ударил одноклассника по голове и получил выговор от учителя. Изабелла посмотрела на ребёнка и закрыла глаза. Она сидела на корточках на стуле, положив подбородок на колени.

«Вы готовы рассказать мне об этом?»

На её лице мелькнула ирония. Так вот зачем пришёл Джо. Он не был другом. Он не был союзником. Он был просто шпионом, выпытывающим у неё информацию. Джо увидел это и попытался защититься.

«Ты же знаешь, я бы не стал просить, если бы это не было совершенно необходимо и важно». Он посмотрел на сигарету, и ему показалось, будто он курит в церкви. «Никто тебя не использует, Иззи». Он уронил сигарету на бетон. «Последний человек в мире, которому я хочу причинить боль, это…»

«Мы идём в кино», — сказала она. Её голос был тихим, безжизненным признанием, шёпотом тайны. Словно Ван нарушил молчание в конспиративной квартире.

Джо ощутил знакомое двойное чувство восторга и отвращения к себе.

"Что ты имеешь в виду?"

«Майлз должен встретиться с этим человеком в кино».

«Почему вы так думаете?»

Она опустила глаза. «Потому что мы всегда ходим в одно и то же место, на один и тот же экран, в один и тот же торговый центр. «Сильвер Риел» в Парадайз-Сити». Она отпустила ноги и позволила им упасть на пол. В её настроении теперь чувствовался какой-то странный вызов, готовность разыграть всё заново. «В середине фильма Майлз встаёт и идёт в подсобку. Я никогда не спрашиваю его, что он делает, он никогда не рассказывает. Потом, когда фильм заканчивается, мы встречаемся внизу за ужином. Там есть вьетнамский ресторан. Хороший. На шестом этаже».

«Ты уверен?» — спросил Джо.

"Я уверен."

48

ПРИБЛИЖАЕТСЯ

всё происходит быстро . Клетка в игре.

Ближе к вечеру в субботу, 11 июня, Ансари Турсун прогуливался по широкой набережной Бунда, куря сигарету и обдумывая последние детали плана. На спине у него, словно камень, висел небольшой полиэстеровый рюкзак, в котором он поместил детонатор, телефон и бомбу.

Меньше чем в миле к югу, среди толпы и лотков старинного рынка Юньюань, Абдул Бари покупал кокос. Он снял со спины рюкзак и достал из бокового кармана небольшой кожаный кошелёк. Он передал продавцу мятую двадцатиюаньную купюру и получил горсть монет сдачи. Кокос был проколот розовой соломинкой, и он протянул его своей улыбающейся дочери, которая жадно сосала остывающее молоко. Его жена, которая как раз собиралась отпраздновать свой двадцать седьмой день рождения, улыбнулась девочке и протянула ей руку.

Третий член ячейки, казах Мемет Алмас, находился в районе Наньши, скучая и жалкая в очереди на автобус. Двадцать четыре часа назад он отправил Шахпуру Гударзи текстовое сообщение с просьбой связаться с бабушкой и дедушкой в Сакраменто при первой же возможности. Алмас увидел приближающийся автобус. Автобус свернул на дорогу, медленно продвигаясь к остановке сквозь тонкий, бесшумный туман. Он заметил свободное место в конце переполненного салона, занял его и сел.

Все трое мужчин были засняты камерами видеонаблюдения, хотя прошло много недель, прежде чем группа, расследующая события 11 июня, смогла составить точную картину действий ячейки в этот ранний вечер. Например, Аблимит Джелил впервые был замечен выходящим из такси возле мечети Сяотаоюань, недалеко от квартиры Шахпура Моазеда на улице Фусин. Водитель такси, который оказался мусульманином-хуэй, допрашивался четыре дня подряд по подозрению в пособничестве заговорщикам. Он рассказал женщине-офицеру о…

Народной вооружённой полиции, что Джелил узнал в нём мусульманина и что во время их короткой и в остальном ничем не примечательной поездки они обсудили отрывок из Корана. Камера видеонаблюдения, установленная на крыше «Сяотаоюань», сфотографировала Джелила во время молитвы, но сотрудник МГБ в штатском, сидевший ниц не далее трёх метров от него, предположил по одежде Джелила, что это турецкий бизнесмен или турист, приехавший в Шанхай из-за рубежа. В результате он не предпринял дальнейших шагов для его слежки.

Селилу повезло со временем встречи с Майлзом Кулиджем. Ранее в тот же день он отправил ему текстовое сообщение с просьбой о срочной встрече в кинотеатре Silver Reel. Майлз стоял в главной спальне своей виллы в Цзиньцяо, готовясь к пятидневной командировке в Пекин. Отправь Селил сообщение всего на три часа позже, Майлз уже бы выруливал на взлётно-посадочную полосу в Хунцяо, и его запланированная гибель посреди разгрома торгового центра Paradise City стала бы невозможной.

Джесси был на руках у отца, когда телефон запищал в его кармане. Изабелла мыла руки в ванной. Два потрёпанных кожаных чемодана Майлза были упакованы и ждали в прихожей. Для его испуганного, расстроенного взгляда содержание сообщения было достаточно простым; для любого, кто случайно заглянул туда – скажем, китайского шпиона или параноидальной, любопытной жены – это был в лучшем случае номерной знак, в худшем – строка искажённой кибербессмыслицы.

SR4J 825M

«SR4» — это экран номер четыре в кинотеатре «Silver Reel», где они обычно встречались. «J» — первая буква слова «J nw n» на китайском языке.

«сегодня вечером». «825» — это время проверки, к которому Майлз обычно добавлял двадцать минут, чтобы дать Селилу время найти своё место. «М» — это условный код, означающий, что встреча срочная.

«Черт», — сказал Майлз, опуская мальчика на землю.

Отвернувшись от раковины, Изабелла бросила на мужа взгляд, полный раздражения и раздражения, и пристально посмотрела на их сонного сына. Джесси было три года.

старый. Если использовать в его присутствии подобные выражения, он будет повторять их до самого Рождества.

Майлз нажал «Ответить» и начал писать ответ. Джесси сказал:

«Понеси меня, папочка», — и его отец напечатал простое слово «ОК».

«Похоже, я всё-таки не поеду в Пекин», — Майлз поднял взгляд. «Не хочешь пойти сегодня вечером в кино, дорогая?»

Для Шахпура Моазеда и Джо Леннокса вечер субботы 11 июня также имел жизненно важное значение.

Как только Шахпур получил сообщение с упоминанием бабушки и дедушки, он связался с Джо и договорился о встрече в пятницу вечером в баре Rouge. Бар Rouge — это стильный бар, где красивые китайские девушки потягивают коктейли и оценивают кошельки западных бизнесменов. Здесь есть большая открытая терраса с видом на реку Хуанпу. Посетители здесь такие же модные, а зачастую и беззаботные, как и в Шанхае.

«Мемет хочет встретиться», — сказал Шахпур. «У Ларри. Он предложил».

Джо, глядя на теплую неоновую реку, отпил водки с тоником и спросил: «Когда?»

«Завтра вечером. В восемь часов. Сегодня днём мне позвонили в офис».

План, придуманный Джо, был прост. Шахпур придёт в бар в восемь. Он встретится с Алмасом и выслушает его.

Он покупал ему напитки, заказывал еду, обучал его правилам американского футбола. Тем временем Джо занимал соседний столик и следовал за Алмасом, когда тот выходил из бара. При удобном случае он встречался с ним лицом к лицу, пытался увести его в одно из более тихих заведений недалеко от Наньян-роуд и выдавал себя за сотрудника британской разведки. Эта, казалось бы, дикая стратегия обладала абсолютной логикой и последовательностью. Пока Алмас пытался понять, что с ним происходит, Джо сообщал, что МИ-6 знала о планах ячейки совершить теракт в Шанхае. Он называл Аблимит Джелил и Ансари Турсуна двумя своими сообщниками.

Затем Алмасу предстояло сделать выбор: стать агентом британской разведки, информируя о деятельности ячейки, или быть немедленно арестованным и, вероятно, казнённым китайскими властями. Джо мог предложить жене Алмаса, которая, как он знал, в настоящее время проживала в Кашгаре, вид на жительство в Великобритании. Со временем, если бы Алмас того пожелал, он смог бы к ней присоединиться. Всё, что Джо требовал в обмен на комфортную жизнь на Западе, – это три года сотрудничества: отчёт о шанхайской операции и полная информация о любой последующей деятельности в преддверии Олимпиады 2008 года.

Это был тот самый тип внезапной вербовки, на котором специализировался Джо Леннокс, и при других обстоятельствах он вполне мог бы сработать. Просто это произошло слишком поздно. На этот раз Джо Леннокс был за рулем.

Четыре дня назад, когда профессор Ван Кайсюань собирался уходить из языковой школы Агосто на улице Юаньда, его вызвали в кабинет секретаря, где раздался телефонный звонок. Он предположил, что это студент, желающий обсудить недавнее задание или договориться о частном репетиторстве. Но он ошибся.

"Учитель."

Низкий, глухой голос Абдула Бари прервал его дыхание.

«Абдул?»

«Ни слова больше», — прошептал Бари. «Я предупреждаю».

Ван, стоя спиной к группе американских студентов, плативших взносы в офисе, прикрыл микрофон и отошел ближе к стене.

Операция уже началась. Операция на субботу. Это план начать новую эру и уничтожить наших бывших друзей. Я звоню только для того, чтобы предупредить вас. Если вы едете в Зикавэй, поверните назад. Не приезжайте в Шанхай в эти выходные. Если кто-то из нашего прошлого пригласил вас, они предатели.

Не верьте им. Я говорю вам это только для того, чтобы защитить вас. Я говорю вам это в благодарность за всё, что вы сделали.

«Зикавэй?» — ответил Ван. «Зикавэй?» Никто его в Шанхай не приглашал. Он даже не упоминал о тайфуне с момента визита Джона Ричардса в мае. «Ты там?»

Линия связи оборвалась. Позади него американец кричал:

«Чувак! Ни за что! Чувак!»

Бэри исчез.

Аблимит Джелил вышел из мечети Сяотаоюань в половине седьмого. Он решил пройтись пешком, что было относительно недалеко, на юг, к пересечению торговых центров в Сюйцзяхуэй. Вечер был душным и влажным, под лямками дешёвого полиэстерового рюкзака проступал липкий пот, но час молитвы снял тяжесть бомбы и напряжение от предстоящей операции. Это был первый визит Джелила в мечеть за более чем два года; выход из добровольного изгнания преобразил его.

В Цзиньцяо, на кухне своей виллы, Майлз и Изабелла едва удержались от спора.

«Так какой фильм мы посмотрим?» — спросила она.

Майлз менял сломанную вилку в микроволновке и бросил на жену нетерпеливый взгляд. Изабелла, как и он, знала, что его поездка в Пекин отменилась из-за чрезвычайной ситуации в Шанхае.

Ему нужно было попасть в «Серебряную катушку» к половине девятого. Было бы лучше, если бы она пошла с ним.

«Это китайское», — сказал он. «Тебе понравится».

«О чем идет речь?»

Изабелла, должно быть, была не в духе; обычно она не задавала так много вопросов. В последнее время она вела себя странно. Он подумал, не знает ли она о Линде. Он проверил онлайн-расписание Silver Reel и теперь приступил к описанию основных деталей фильма.

«Что еще идет?» — спросила она, когда он закончил.

Он уронил отвёртку. «Дорогая, если бы мы собирались на свидание, мы бы пошли в Синьтяньди, верно?» Майлз имел в виду кинотеатр в районе Синьтяньди, который был ближе к Пудуну и более популярен среди экспатов. «Так, хочешь пойти или нет? Мне нужно идти через двадцать минут».

«Тебе нужно, чтобы я пришла?» — спросила она. Она размышляла, как предупредить Джо.

«Конечно, мне нужно, чтобы ты пошёл. Так что, может, решишься? Будут пробки».

Профессор Ван Кайсюань был в шоке от разговора с Абдулом Бари. Он изо всех сил старался вспомнить каждое слово их короткого и тревожного разговора.

Это план начать новую эру и уничтожить наших бывших друзей.

Что именно имел в виду Бари? Какова была природа новой эпохи? Под «друзьями» Бари подразумевал американцев, или это слово теперь имеет другой смысл? Посреди урока языка или во время тренировки в парке Цзиншань профессор ловил себя на мысли об этом разговоре. Была ли это ловушка? Предал ли его Бари? Он не мог понять, чего именно от него ожидали.

Ответ пришёл к нему, когда он шёл по улицам недалеко от дома. Его долг был предупредить власти о том, что должно было произойти в Шанхае. Ван не мог притворяться политическим агностиком, как не мог вернуться в Синьцзян своей юности и изменить свой путь учёного и радикала. Но как сообщить китайцам о происходящем, не рискуя собственным благополучием? Анонимный телефонный звонок, скорее всего, будет проигнорирован. К тому же, зачем давать правительству удовольствие предотвратить злодеяние, которое ещё больше подорвёт дело уйгуров?

Ван также беспокоился о своих бывших учениках. Бари и Турсун, возможно, и придерживались религиозного кодекса, который он считал контрпродуктивным и идеологически несостоятельным, но они приняли радикальный ислам только потому, что у них не осталось других вариантов.

их. Китайцы, американцы, а теперь ещё и правительство в Исламабаде фактически превратили двух идеалистичных молодых людей в террористов. Всё, чего когда-либо хотели его ученики, — это вернуть свою землю; теперь же они отбросили дело освобождения на целое поколение назад.

Он решил отправить предупреждение по электронной почте. Поступая так, он подвергал себя огромному риску. Отследи сообщение, и китайцы посадят Вана за решетку на всю жизнь. Отправь его в киберпространство, и он не будет знать, кому оно в итоге адресовано.

Он выбрал небольшое интернет-кафе вдали от дома. Полчаса он наблюдал за входом из ресторана напротив и пришёл к выводу, что через него прошло достаточно посетителей, чтобы его кратковременное появление было проигнорировано или даже забыто. Ван убедился, что рядом с кафе нет камер видеонаблюдения, хотя был уверен, что в кафе есть хотя бы одна камера, фиксирующая происходящее.

Выйдя из ресторана, он надел бифокальные очки, но в остальном не стал менять свою внешность. Секрет заключался не в том, чтобы привлечь к себе внимание, а в том, чтобы казаться таким же безликим и неприметным, как миллионы других китайцев, живших и работавших в Пекине.

Было одно небольшое препятствие. Чтобы воспользоваться общественным компьютером в Китае, необходимо предъявить оператору интернет-кафе удостоверение личности – шэнь фэнь чжэн . У Вана сохранилось только одно фальшивое удостоверение личности со времён «Тайфуна» – ламинированная карточка, подготовленная Отделом графического оформления и аутентификации ЦРУ, на которой было указано его имя – Чжан Гобао. Войдя в кафе, Ван предъявил карточку молодому человеку за стойкой и с облегчением начал записывать данные, как того требуют китайские законы, в журнал кафе, не потрудившись сравнить лицо Вана в очках с устаревшей чёрно-белой фотографией в шэнь . Фэнь Чжэн. Затем Ван купил карту номиналом в двадцать юаней, которая давала ему тридцать минут экранного времени. Он сел за терминал спиной к небольшой камере видеонаблюдения, прикрученной к задней стене. Усевшись поудобнее, он открыл неактивный почтовый ящик, которым несколько лет назад общался с Кеннетом Ленаном.

Ван Кайсюань собирался составить свое сообщение, когда он поднял глаза и увидел, что офицер в форме пекинской полиции

В кафе вошёл полицейский. Полицейский медленно двигался, лениво оглядывая зал. Внезапно Вану пришло в голову, что он лет на двадцать старше почти всех посетителей кафе; скучающие подростки с остекленевшими глазами сидели перед мониторами, другие, сбившись в группы по три-четыре человека, по очереди играли в онлайн-игры. Ван выглядел среди них чужаком; он не принадлежал к киберпоколению.

Менее опытный человек, возможно, в этот момент запаниковал бы, но профессор, не обращая внимания на холодок, пробежавший по коже, просто вышел из электронной почты и набрал адрес местной ежедневной газеты. Полицейский теперь вёл непринуждённый разговор с помощником за стойкой. Они закурили и посмотрели на девушку. Полицейский рассеянно листал страницы журнала и, казалось, не проявлял особого интереса к пользованию одним из терминалов.

Ван посмотрел налево. В трёх метрах от его кресла был выход.

Он мог бы сбежать, но если бы полиция пришла за ним, скорее всего, они бы уже оцепили заднюю часть здания. Однако они никак не могли знать, чем он занимается: личные данные Чжана Гобао – место рождения, номер удостоверения личности, город регистрации – были записаны всего несколько минут назад. Власти ещё слишком рано успели это заметить. Возможно, пароль от его электронной почты насторожил их. Ван знал, что Лэнань был убит при подозрительных обстоятельствах, и что большинство сетей, с которыми он был связан, были взломаны МГБ. Использовать учётную запись, использовать личность Чжана Гобао было глупо. Но какой у него был выбор?

Прошло ещё пять минут. Профессор оставался на своём месте, наблюдая за полицейским, за дверями. Он хотел снять очки, потому что они начали болеть глаза, но важно было не менять свой внешний вид и не привлекать к себе внимания даже малейшим движением. Затем, к своему ужасу, он увидел, как полицейский потянулся за журналом и начал изучать список последних записей. Ван не поднимал головы, но чувствовал, как полицейский поднимает взгляд и проверяет активность на терминалах. Искал ли он Чжан Гобао? Через некоторое время женщина лет тридцати пяти, сидевшая за терминалом напротив, встала и вышла из кафе.

Когда полицейский даже не обернулся и не взглянул на неё, Ван почувствовал, что ему ничто не угрожает: этот полицейский явно просто коротал время. Судя по часам в левом нижнем углу его компьютера, у него оставалось шестнадцать минут. Если бы полицейский ушёл за это время, всё было бы в порядке.

Ван ждал. Он просматривал случайные страницы – новости, объявления, письма – и репетировал детали прикрытия Чжан Гобао на случай короткого допроса. Он был инженером, родом из Чунцина, зарегистрированным в Пекине. Неужели все эти личные данные были нужны? Полицейский не собирался опрашивать каждого из двадцати-двадцати пяти посетителей кафе. Он был просто другом владельца, зашедшим поболтать. В худшем случае он мог ходить по залу, оглядываясь по сторонам, словно воплощение государственной власти.

Прошло ещё десять минут. Ван не мог рискнуть вернуться к стойке и купить ещё полчаса, если полицейский всё ещё был там. Почему он потратил так мало денег? Почему не купил два-три часа и не избавил себя от этих мучений? У него началась мигрень, и ему захотелось домой. Он мельком подумал о возможности вернуться позже, но понимал, что время играет решающую роль, если он хочет повлиять на события в Шанхае. В конце концов, когда оставалось всего пять минут, полицейский вышел на улицу.

Казалось, весь зал вздохнул с облегчением. Ван тут же вернулся к неактивному аккаунту Lenan. Адрес электронной почты ему дал мистер Джон Ричардс, человек, которому Ван доверял и которым восхищался. Он посмотрел в глаза Джо Ленноксу и понял, что только он обладает силой остановить бомбы. Старик, видевший слишком много крови, всё ещё верил, что его спасение — в Англии.

Он начал печатать:

Нападение запланировано на субботу, мистер Ричардс. Кодовое слово — «ЗИКАВЕЙ».

49 БОЛТОВНЯ

На Нанкинской улице, недалеко от трёх башен отеля «Ритц-Карлтон», Мемет Алмас вышел из переполненного, трясущегося автобуса, взвалил рюкзак на плечи и пошёл на север по улице Тунжэнь Лу. Селиль предложил ему приехать к Ларри к семи часам, но он приехал на пятнадцать минут раньше.

Передвижение Алмаса между 18:45 и 19:00 остаётся загадкой: камеры видеонаблюдения потеряли его в чёрной дыре на углу улиц Тунжэнь и Наньян Лу. Не обладая фантазией, но будучи по натуре дотошным, он, вероятно, ждал на безлюдной лестнице рядом с баром, в последнюю минуту поправляя своё СВУ. Удовлетворённый тем, что ему остаётся лишь молиться об успешном исходе операции, казах вошёл в «Ларри» вскоре после семи. Персонал бара запомнил мужчину, которого они приняли за туриста из Центральной Азии, заказавшего бутылку «Мишель», съевшего тарелку начос и ушедшего до половины восьмого. Гардеробщица, которой Алмас передал его рюкзак, помнила лишь, что клиент казался тихим и вежливым. Спустя сорок восемь часов, увидев его фотографию, она вспомнила, что пошутила, что рюкзак казался необычно тяжёлым. Нет, она не видела, как он уходил. Был «счастливый час», и в баре было многолюдно. Она пожалела, что не уделяла этому больше внимания.

Шахпур Моазед ловил такси на Фусин-роуд как раз в тот момент, когда Алмас выходил из бара. Он убрался в квартире. Он сбрил бороду. Предвкушение встречи наполнило его волнением, одновременно новым и неожиданным. Именно так Джо Леннокс повлиял на его жизнь; теперь его работа обрела энергию и смысл. Если Джо удастся завербовать Алмаса, годы Шахпура в Китае не пройдут даром. Вместе они положат конец бомбардировкам. Вместе они поставят Майлза Кулиджа на колени. Шахпур привык к тщательному, дотошному подходу британцев. Он безоговорочно доверял Джо и был уверен, что вечер будет безоговорочно успешным.

Джо, в свою очередь, провёл большую часть дня, отвечая на звонки, связанные с Куэйлером, в своей квартире во Французской концессии. В середине дня, по-видимому, не обращая внимания на то, что сегодня суббота, представитель немецкой фармацевтической компании позвонил ему и запросил подробную информацию о патентном праве Китая. В 16:50 Джо ответил на звонок отца.

Около 5:15 он выключил телефон и задремал, а проснувшись через час, обнаружил сообщение от Меган: «Ужин?» — и ответ от Тома, убедивший его, что они работают вместе. Он расстался с Меган десять дней назад. Она восприняла новость спокойно, но, похоже, пыталась сохранить надежду на примирение. Как оказалось, прошло несколько месяцев, прежде чем они снова увиделись.

Изабелла позвонила сразу после семи. Её номер был запрограммирован в мобильном телефоне Джо, и его волнение при виде номера телефона смягчала лишь мысль о том, что она могла позвонить с плохими новостями.

«Джо? Это я. Иззи».

В её голосе слышался вызов, возможно, даже озорство. Она стояла в спальне Джесси на вилле в Цзиньцяо, наблюдая, как Майлз пьёт белое вино в саду внизу. Уже несколько дней она смотрела на мужа, словно на привидение. Даже учитывая всё, что она знала о Майлзе Кулидже, невозможно было представить, что человек, которого она когда-то любила, организовал операцию масштаба ТАЙФУНА, благословил террористическую ячейку, которая планировала убить тысячи невинных китайцев.

«Возможно, это произойдёт сегодня вечером», — сказала она. Она предала отца своего ребёнка, но её слова прозвучали как акт освобождения. «Он ведёт меня в кино».

Учитывая планы Джо относительно Ларри, момент был катастрофически неподходящим. И всё же услышать голос Изабеллы было волнительно. Она сдержала слово.

«Где?» — спросил Джо.

«Серебряная катушка. Восемь двадцать пять на четвёртом экране. Обычное место».

«Это произошло меньше чем за два часа. Когда это решение было принято?»

«Сегодня днём Майлз получил сообщение. Он ехал в аэропорт. Всё отменил».

Изабелла выглянула наружу. К своему ужасу, она увидела, что Майлза больше нет в саду. Она посмотрела прямо под окно, но не увидела его на террасе. Как долго он отсутствовал? Был ли он уже дома, слушая всё, что она говорила? На мгновение она замерла, не зная, что сказать или сделать.

"Изабелла?"

«Мне пора идти», — прошептала она.

"Что?"

«Я сказал, что мне пора идти. Он идёт».

Джо проигнорировал её беспокойство. Он был расстроен, что она так долго ему не звонила. Почему она ждала? В чём была причина задержки?

«Экран четыре?» — спросил он.

Изабелла подслушивала у двери спальни, разрываясь между преданностью Джо и чистым страхом потерять всё. Она пересекла комнату и снова посмотрела в окно. Пустой бокал Майлза опрокинулся на траву. Вопреки здравому смыслу, она прошептала: «Да. Экран номер четыре».

Шаги на лестнице. Наверху или внизу? Судя по звукам, Майлз уже наверху. Джесси, да благословит его Бог, плескался и кричал в ванне. Майлз наверняка решил, что Изабелла с ним. И на его лице действительно отразилось удивление, когда она вышла из спальни сына с телефоном в руках.

«С кем ты разговаривала, дорогая?»

Ей так хотелось сказать одно-единственное слово «Джо», просто чтобы увидеть выражение лица Майлза, просто дать ему понять, что игра окончена. Вместо этого она солгала мужу, сказав, что из Англии звонил друг.

«Так ты готова ехать?» — спросил он. Мэри, айи , вышла из ванной с Джесси, завёрнутым в полотенце. «Водитель ждёт внизу».

«Я готова», — ответила она. «Я была готова уже давно».

К тому времени, как Изабелла и Майлз выехали на Яньань-роуд, пробираясь сквозь субботний вечерний поток машин в сторону Сюйцзяхуэй, Абдул Бари сказал жене, что в качестве сюрприза на её двадцать седьмой день рождения он отвезёт её в ресторан «Teppenyaki Shinju» на шестом этаже торгового центра Paradise City. Он объяснил, что копил деньги неделями, хотя деньги на ужин на самом деле были взяты из ресторана Ablimit Celil. Он сказал, что знает, как она любит японские рестораны; в этом ресторане был аквариум, который их дочери очень бы понравился.

Ансари Турсун купил билет наличными в восьмой зал мультиплекса Silver Reel. Он с удовлетворением увидел, что зал будет полон. Что необычно для Китая, два американских летних блокбастера вышли с разницей в две недели: первый шёл в третьем зале, расположенном непосредственно рядом с четвёртым, а второй – в восьмом. Под равнодушным взглядом пожилого охранника Турсун вышел из вестибюля, прошёл мимо фигур Элмо и Багза Банни в полный рост и спустился на пятый этаж. Он лениво посмотрел на какие-то рубашки в магазине French Connection и полчаса провёл, перебирая книги в книжном магазине «Синьхуа». Записи с камер видеонаблюдения свидетельствуют о том, что он прочитал первые несколько страниц исторического исследования Древнего Египта, прежде чем вернуть книгу на полку.

Возвращаясь на седьмой этаж и направляясь в кинотеатр, Ансари Турсун, возможно, проходил мимо Аблимит Джелил. Переглянулись ли они? Нашли ли они способ признать масштабность того, что собирались привести в действие? Вестибюль был полон подростков на свиданиях, студентов, стоящих в очереди за попкорном, и лаоваев, пытающихся понять, какие фильмы дублированы, а какие с английскими субтитрами.

Под рядом телевизионных экранов, где показывали трейлеры к будущим фильмам, Селиль оплатил билет кредитной картой. Карта была зарегистрирована на чужое имя, на дубайский почтовый адрес, Мохаммедом Хасибом Кадиром. Аблимит пользовался ею много раз, и никаких проблем не возникало.

Было 8:15 вечера.

Джо Ленноксу предстояло принять решение. Он отправился прямиком в «Серебряную катушку» в тот же день, когда встречался с Изабеллой. Он знал, что из «Четвёртого экрана» есть три отдельных выхода, и все они были бы невозможны в одиночку. Без помощи Чжао Цзяня он оказался в безвыходном положении. С одним человеком, прикрывающим западный пожарный выход, другим в вестибюле и третьим на лестнице, соединяющей мультиплекс с ресторанами на шестом этаже, выследить Джелила, возможно, и удалось бы. Но он рассчитывал на помощь Шахпура, когда наступит день встречи. Казалось, что Альмас и Джелил одновременно запросили экстренные встречи, и это было бы проявлением жестокости.

Возможно, возникла проблема с камерой, идеологический конфликт, столкновение личностей. Ему было бы интересно узнать, что Алмас сказал Шахпуру во время их встречи в баре.

Он набрал номер Чжао Цзяня. Ответа не было. Он подождал две минуты и позвонил снова. Включился автоответчик, и Джо оставил сообщение с просьбой к Цзяню как можно скорее связаться с офисом фармацевтической компании «Куайлер».

У Джо был второй номер брата Цзяня, Юня, которым он так и не воспользовался. Он набрал его. На этот раз кто-то ответил.

Голос на том конце провода был нетерпеливым и усталым. «Да?»

«Это Джо Леннокс».

"ВОЗ?"

Неудачное начало. «Я друг твоего брата».

Озарение. «О, мистер Джо».

Они говорили на китайском. Если Юнь и был встревожен тем, что разговаривает по открытой линии с тайным агентом британской разведки, то ничем не выдал своего беспокойства. Он спросил о здоровье Джо и сообщил, что Цзянь находится на похоронах в Яньчэне.

«А ты? Чем занимаешься сегодня вечером?»

«У меня спазмы в желудке, мистер Джо», — ответил Юн.

«Поездка на такси вас успокоит. Как скоро вы доберётесь до Сюйцзяхуэй?»

Долгая пауза. Джо показалось, что он слышит, как Юн садится, потягивается и смотрит на часы. «После восьми?»

«Это очень мило с твоей стороны. У меня срочное дело. Твой второй брат там?»

«Мой другой брат тоже был на похоронах».

Пока Джо говорил, он расхаживал по квартире, набивая сумку запасным мобильным телефоном, кошельком и планом Шанхая. «Встретимся у входа в торговый центр Paradise City», — сказал он. Он искал ключи. «Доберись туда как можно скорее».

Шахпур направлялся к Ларри, когда Джо позвонил и сообщил плохие новости.

Он объяснил, что Селиль также назначил встречу Майлзу в кинотеатре Silver Reel. Возможность была слишком заманчивой, чтобы упустить её: он собирался встретиться с Юнем в Paradise City и попытаться проследить за Селилем до его дома. Установив место жительства Селиля, Джо собирался анонимно сообщить МГБ, что Селиль — уйгурский сепаратист, планирующий теракт в Шанхае. После этого он стал проблемой для Китая.

«И что мне теперь делать?» — спросил Шахпур. Он почувствовал укол разочарования. Это было не то, чего он хотел. Это было не то, что они планировали.

«И что теперь будет со моей встречей с Алмасом?»

«Остаётся ровно на том же месте. Скорее всего, сегодня вечером я даже близко не подойду к Аблимиту. Он слишком осторожен. Ни Юн, ни я даже не знаем, как он выглядит. Я рискую, что он либо уйдёт через западный пожарный выход, либо пойдёт по лестнице в ресторан. Тебе придётся постараться удержать Мемета в баре как можно дольше. Регулярно заглядывай в туалет.

Если нужно, сходи и купи жвачку. Напои его. Найди ему девушку.

Если к четверти десятого мне не повезёт с Ablimit, я сяду в такси и приеду к тебе. Ничего?

Шахпур посмотрел на электронные часы в такси. Ему придётся провести в компании Мемета максимум полтора часа. Не так уж и плохо. Он уже проходил через это раньше. «Ничего страшного», — согласился он. «Я справлюсь».

Вскоре Шахпур застрял в пробке на въезде во Французскую концессию. Водитель слушал по радио репортаж с турнира по пинг-понгу. За пять минут до встречи Шахпур заплатил за проезд и пробежал последние четверть мили до бара, прибыв туда весь в поту. Алмас обычно ждал на втором этаже, в одном из самых тихих уголков бара, вдали от телевизоров и шума бильярда, поэтому Шахпур поднялся наверх и оглядел посетителей. Их было от тридцати до сорока человек, почти все — исключительно мужчины-экспаты из Европы и Северной Америки. Из аудиосистемы играла рок-музыка.

Разливное пиво и бургеры лились рекой. Он обошел весь зал, но не увидел ни следа Алмаса. Внизу было ещё оживлённее: китаянки в коротких юбках флиртовали с посетителями; австралийцы смотрели отрывки матча по регби; британцы и американцы рассказывали истории и пили «Маргариту». Алмаса по-прежнему не было видно. Шахпур проверил туалеты, осмотрел улицу. Он приказал себе расслабиться и купить выпивку. Казах, вероятно, попал в ту же пробку, что и он, когда шёл с улицы Фусин. В Шанхае субботним вечером всегда царил хаос.

В субботнем Шанхае произошло убийство.

Джо взглянул на машины и мопеды, заполонившие Французскую концессию, и решил прогуляться до Сюйцзяхуэй. Ночь была душной, гудение клаксонов и моторов дополняло басовитые ноты жары и загрязнения, царившие среди китайского лета. Он направился на юг по Хэншань-роуд, мимо «Запаты», мимо ряда баров, где девушки свистели ему на ходу, пытаясь заманить выпить. Он добрался до входа в «Парадайз-Сити» в 8:15, когда Абдул Бари, евший суши с женой и дочерью в «Теппеньяки Синдзю», начал жаловаться на боли в животе. Его жена, в ожерелье, которое муж подарил ей на день рождения в начале трапезы, вложила палочки в подставку и, защищая, положила руку ему на спину.

«С тобой все в порядке?»

Ресторан был почти полон. Абдул Бари поднял взгляд и поморщился. Его дочь стояла в дальнем конце зала, разглядывая аквариум.

«Со мной всё будет хорошо», — сказал он. «У тебя же день рождения». Он выдавил из себя смелую улыбку.

«В моём рюкзаке есть лекарства. Со мной всё будет хорошо».

Через несколько мгновений Бари запер дверь туалета для инвалидов. Вокруг него доносился ровный гул смеха и разговоров, о жизнях мужчин, женщин и детей, которых его товарищи планировали убить.

Он поднял крышку мусорного ведра и достал несколько горстей влажных бумажных полотенец, скомканный лист газеты и пустую пачку сигарет.

Он расстегнул рюкзак, вынул самодельное взрывное устройство и положил его на дно мусорного бака. Телефон, как он увидел, был активен. На дисплее было указано 20:23. Он накрыл бомбу газетой, замаскировал устройство полотенцами и закрыл крышку. Кто-то стучал в дверь. Бэри смыл воду и вымыл руки. Он положил в рюкзак шесть рулонов туалетной бумаги, чтобы тот был тяжелее и объёмнее, и улыбнулся, открывая дверцу.

На седьмом этаже, всего в тридцати-сорока метрах от него, Ансари Турсун стоял в восьмом зале мультиплекса «Серебряный рил». Ряды вокруг него были почти полностью заняты. Он был одним из первых, кто вошёл в зал, и, едва сел, положил рюкзак под сиденье. Когда началась реклама, он почувствовал бомбу, прижатую к каблукам его ботинок. Она была прижата к стене. Никто не догадается о её существовании. Никто ничего не заподозрит.

Аблимит Селил увидел, как Майлз Кулидж вошел в кинотеатр в половине девятого.

С ним была жена. Кинотеатр, к его разочарованию, был полупустым – изъян в плане, который он списал на тягу ханьцев к обанкротившейся американской культуре. Майлз и Изабелла сели. Аблимит сидел на своём обычном месте, один, в дальнем конце ряда Q. Как и Ансари, он прислонил рюкзак к задней стене кинотеатра. Когда Майлз подойдёт через двадцать минут, он даже не заметит, что рюкзак там.

На экране появилось сообщение с просьбой к зрителям воздержаться от использования телефонов во время фильма. Аблимит улыбнулся и подумал, что увидел

Изабелла послушно выключила свой мобильный телефон.

Свет в кинотеатре погас, словно для проверки зрения.

Письмо профессора Ван Кайсюаня хранилось на сервере SIS целых три дня. По счастливому стечению обстоятельств, бдительный аналитик из Дальневосточного управления, один из немногих, кто знал о деятельности RUN в Шанхае, заметил, что Джо не смог его скачать. Поздним утром в субботу, 11 июня, он позвонил Дэвиду Уотерфилду и сообщил ему эту новость.

Через две минуты Уотерфилд уже звонил Джо по зашифрованной линии в Шанхай. Времени на раздумья и промедление не было. Он был в ярости.

"Джо?"

Джо только что заметил брата Чжао Цзяня у входа в Райский город. Тот поднимался по ступеням к нему, его одежда и тело были мокрыми от пота.

«Дэвид?» Он поинтересовался, почему Лондон звонит на мобильный Куэйлера, и предположил, что разговор зашифрован. «Сейчас не самое лучшее время».

«Тогда я буду краток. Вы проверяли свою электронную почту в последнее время?»

«Дэвид, по последним подсчётам у меня было семнадцать отдельных адресов электронной почты. Ответ — нет. Вероятно, нет. У меня их не было».

«Я так не думаю», — Уотерфилд пристально смотрел на распечатку перед собой.

Нападение запланировано на субботу, мистер Ричардс. Кодовое слово — «ЗИКАВЕЙ».

«На мой стол попало что-то довольно странное, — сказал он. — Что-то весьма тревожное».

Джо с трудом расслышал что-то сквозь шум перекрёстка. Гигантская, пятнадцатиметровая фотография Дэвида Бекхэма смотрела на него с фасада торгового центра «Метро Сити», словно изображение из параллельного мира. Он поднял голову.

Протянул руку Юну и помахал ему, приглашая войти. Благословенная прохлада кондиционера окутала их обоих, словно успокаивающий бальзам.

"Продолжать."

«Хочешь рассказать мне, чем ты занимаешься?»

Джо это было не нужно. Не сейчас. Не после всего, что происходило.

Лондон фактически бросил его, поэтому он бросил Лондон. Всё было так просто. Сейчас не время читать лекции о командной этике и предостерегать от «схода с трассы». Он предпочёл бы, чтобы Уотерфилд оставил его в покое и позволил ему продолжать свою работу.

«Дэвид, возможно, мне придется тебе перезвонить».

«И мне, возможно, придется начать беспокоиться о вашем положении».

«Что это должно означать?»

«Гай Коутс сказал, что на днях у вас была встреча в Пекине».

Уотерфилд сложил два плюс два. «Этого не было в документах. Не хотите объяснить, почему?»

Джо оторвал телефон от уха и тихо выругался. Почему Уотерфилд поднял эту тему именно сейчас? Юн смотрел на него, ожидая дальнейших указаний. «Это не может подождать?» — спросил он.

«Ты случайно не развивала свою маленькую страсть к профессору? Скажи мне, что это не так, потому что я тебя об этом предупреждала».

Джо подумал было повесить трубку, но это было не в его стиле. Он не любил признавать поражение. К тому же, это означало бы проявить свою вину. «Что заставляет тебя так говорить?»