Тайна королевы

XXXI ОДЭ ДЕ ВАЛЬВЕР (продолжение)

Утром Одэ де Вальвер обратился к Фаусте с просьбой немедленно предоставить ему аудиенцию. Его просьба была удовлетворена. Как всегда, Фауста скрывала свои истинные чувства под маской надменного спокойствия. Впрочем, сейчас она испытывала исключительно любопытство: она спрашивала себя, о чем этот молодой человек намерен поведать ей в частной беседе. Встретила она его по обыкновению спокойно и приветливо. Прежде чем Вальвер заговорил, Фауста, ласково улыбаясь, сама обратилась к нему:

— Я вами довольна, господин де Вальвер. Во время вчерашней тревоги поведение ваше было безупречно.

Не менее спокойно Вальвер ответил:

— Я пришел к вам именно для того, чтобы обсудить все события, случившиеся вчера в вашем доме.

Слова, на которых Вальвер сделал особое ударение, заставили Фаусту насторожиться. И хотя внешне она осталась прежней, внимательный наблюдатель смог бы заметить, что внутренне она вся напряглась, дабы не пропустить ни единого слова из речей Вальвера. Глядя на юношу своими глубокими темными глазами, принцесса непонимающе повторила:

— Все события?.. Какие события?

— Как? — изобразил простодушное удивление Вальвер. — А ваша встреча с герцогом Ангулемским? А шевалье де Пардальян, которого вы обнаружили в чулане, когда он подслушивал ваш с герцогом разговор? А ваша беседа с шевалье де Пардальяном в круглом кабинете? Насколько мне известно, после ваших переговоров шевалье де Пардальян из кабинета не выходил; не покидал он и пределов дворца. Все эти события кажутся мне чрезвычайно важными.

Вступительная речь Вальвера, произнесенная звонким мальчишеским голосом, прозвучала для Фаусты словно гром среди ясного неба. И хотя бесхитростная улыбка юноши говорила о том, что он вряд ли понимает всю важность сказанных им слов, Фауста испугалась. Она поняла, что над ней нависла смертельная опасность, однако ничем на выдала своего страха. Только ласковое выражение лица мгновенно исчезло с ее лица, и оно стало холодным и надменным.

Величественным движением она протянула руку, взяла инкрустированный перламутром молоточек из слоновой кости и ударила им по гонгу. Ее бархатные глаза сверкнули, словно два черных алмаза. Она пояснила:

— Мне кажется, что наша частная беседа должна проходить при свидетелях, господин де Вальвер.

— Согласен с вами, — с поклоном ответил Вальвер.

Тотчас же появился д'Альбаран. Фауста не произнесла ни слова, а только выразительно посмотрела на великана-испанца. Для д'Альбарана этого было достаточно. Он тотчас же подошел к единственной двери, прислонился к ней и, скрестив руки на своей могучей груди, с отсутствующим видом застыл, подобно живой кариатиде. Было ясно, что без дозволения принцессы никто не выйдет из этой комнаты.

Вальвер внимательно следил за всеми перемещениями испанца и покачивал головой, словно одобряя их. Видя, что д'Альбаран занял указанное ему место, Фауста, зловеще улыбаясь, ледяным тоном произнесла:

— А теперь объясните, сударь, что означают ваши слова.

— Именно для этого я и пришел, сударыня, — столь же холодно ответил Вальвер; его самообладание не уступало выдержке грозной Фаусты.

Кивнув в сторону д'Альбарана, Вальвер ехидно заметил:

— Теперь я чувствую себя значительно увереннее, ибо никто не сможет обвинить меня в том, что я пришел наговорить кучу дерзостей беззащитной женщине.

Фауста снисходительно улыбнулась. Вновь прикинувшись простачком, Вальвер продолжил:

— Прежде всего я хочу вам сказать, сударыня, что я подслушал ваш разговор с герцогом Ангулемским.

Легкое подрагивание ресниц выдало удивление Фаусты.

— А!.. — бесстрастно протянула она. — И что же вы узнали? Любопытно было бы услышать.

— Ваше любопытство будет удовлетворено, — ответил Вальвер, непринужденно кланяясь.

Гордо вскинув голову и устремив свой ясный взор на Фаусту, он язвительно начал:

— Я знаю, что, взяв в союзники короля Испании, вы решили отобрать трон у законного короля Франции Людовика XIII и отдать его герцогу Ангулемскому, незаконному сыну Карла IX… знаю, что для достижения этой цели вы готовы на все, даже на убийство… знаю, что вы собирались вложить омытый в королевской крови кинжал Равальяка в мою руку… Все это я знаю. Вот только не знаю, почему вы решили, что гнусным цареубийцей и вашим послушным орудием станет граф де Вальвер… Если бы вы были мужчиной, я бы потребовал от вас ответа на этот вопрос… Но вы женщина… И я умолкаю.

С этой минуты Вальвер был приговорен: Фауста поняла, что он не должен выйти из ее дворца живым. И если она до сих пор не отдала испанцу соответствующий приказ, то лишь потому, что хотела уточнить, какие именно из ее секретов стали известны Вальверу.

— И это все? — безмятежно промолвила она.

— Нет, сударыня. Это я проводил шевалье де Пардальяна в чулан, где его обнаружил сеньор д'Альбаран. Но в отличие от меня, успевшего услышать лишь часть вашего разговора, шевалье де Пардальян слышал и видел ваши переговоры от начала до и конца.

Признание, показавшееся Фаусте признанием предателя, окончательно вывело ее из себя.

— И вы это сделали?! — вскричала она яростно.

— Да, я это сделал.

— Почему?

— Потому что господин де Пардальян попросил меня об этом… А я ни в чем не могу отказать господину Пардальяну.

— Так, значит, шевалье де Пардальян ваш друг? — словно обезумев, взвизгнула Фауста.

Вальвер выдержал паузу и, насмешливо улыбаясь, отчетливо произнес:

— Шевалье де Пардальян?.. Те пять или шесть лет, которые я имею честь знать его, он был моим другом, моим наставником… Он воспитал из меня мужчину… Я люблю и почитаю его как своего отца, ибо настоящего отца я потерял еще во младенчестве.

Фауста возвела очи горе; с губ ее срывались немые проклятия. Такого удара она не ожидала. Угадав ее мысли, Вальвер презрительно усмехнулся:

— Мне понятно ваше разочарование. Действительно, с вашей стороны было большой ошибкой пытаться использовать для осуществления своих темных замыслов младшего друга и ученика шевалье де Пардальяна. Шевалье — воплощенная честность, я же надеюсь стать достойным своего учителя. Или вы хотите возразить, сударыня?

Но Фауста уже взяла себя в руки.

— Это все, что вы хотели мне сказать? — спросила она с недоброй улыбкой.

— Нет, сударыня, — живо ответил Вальвер. — Я начал говорить, что шевалье де Пардальян исчез. Только что я сообщил вам, что люблю и почитаю шевалье, как собственного отца. Поэтому вы понимаете, что я намереваюсь и дальше говорить о нем. Впрочем, есть еще кое-что, о чем мне страшно хочется вам напомнить. Но вы — женщина, и я не могу сказать вам всего, что думаю. Поэтому я заранее прошу вас о следующем: если мои слова оскорбят вас, натравите на меня своего верного пса, и я выскажу ему все, что захочу.

Разумеется, он обошелся бы и без ее позволения, однако Фауста коротко бросила:

— Говорите.

— Так вот, сударыня: меня удивляет опрометчивость герцогини Соррьентес, которая, желая привлечь меня к себе на службу, заверила меня, что — я передаю ваши собственные слова! — «она приехала в Париж, дабы споспешествовать благу короля». И после этого герцогиня смеет утверждать, что никогда не лжет! Черт побери, с каких это пор убийства совершаются во благо?

— Для герцогини Соррьентес истинным королем Франции является король Карл X, — с устрашающим спокойствием объяснила Фауста. — Вы не можете отрицать, что она изо всех своих сил трудится ради его блага. Следовательно, она не лжет.

— Уловка, достойная принцессы Фаусты, некогда возмечтавшей провозгласить себя папессой, — заметил Вальвер.

Фауста не удивилась, услышав из уст Вальвера намек на свое мрачное прошлое: раз Вальвер с ранней юности близко знал Пардальяна, значит, ему известно о ее давней вражде с шевалье. Вчера Вальвер наверняка успел побеседовать с Пардальяном, так что теперь молодой человек знал наверняка, кто такая герцогиня Соррьентес, у которой он состоял на службе.

— Так говорите же, что еще вы хотели сообщить мне о шевалье де Пардальяне, — зловеще произнесла Фауста; любой человек, окажись он на месте Вальвера, задрожал бы от ужаса, услышав этот мрачный голос.

Но Вальвер твердо знал, чего он хочет, и не собирался отступать от задуманного. Он не только не испугался, но и сам заговорил угрожающим тоном:

— Сообщить? Ничего. Но я знаю, что вы заманили шевалье де Пардальяна в ловушку… Он не вышел из круглого кабинета, куда имел неосторожность последовать за вами. Что вы сделали с шевалье де Пардальяном, сударыня?

— Шевалье де Пардальян мертв, — вызывающе ответила Фауста.

— Вы лжете, сударыня, — оборвал ее Вальвер, — низко лжете… Я знаю, что он еще жив… знаю, что вы сбросили его в подземную темницу… а этот ваш прихвостень (и он презрительно махнул рукой в сторону д'Альбарана), уже давно старающийся убить меня своим взором, должен был отнести ему нынче завтрак, обильный и изысканный, а также старое выдержанное вино, к которому он не погнушался подмешать снотворное, чтобы без риска для собственной шкуры нанести Пардальяну смертельный удар шпагой в сердце… вы сочли, что шевалье более пристало умереть от удара клинка, нежели захлебнуться в воде… Видите, мне известны все ваши планы, сударыня, так что будьте осторожны и, если хотите сохранить что-либо в тайне, не рассказывайте об этом у себя во дворце… А в заключение я заявляю вам: я уйду отсюда только вместе с шевалье де Пардальяном.

Фауста внимательно слушала Вальвера; ни один мускул не дрогнул на ее недвижном лице, обретшем прежнее надменное выражение. Глядя на нее, можно было подумать, что Вальвер адресовал свои гневные слова не ей, а в лучшем случае д'Альбарану.

— Я понимаю вас, — проникновенно сказала она, — ваша просьба совершенно правомерна и законна.

Она выразительно посмотрела на д'Альбарана.

— Д'Альбаран, — с устрашающей нежностью произнесла она, — удовлетворите просьбу господина де Вальвера. Раз он питает сыновние чувства к господину де Пардальяну, то пусть они уйдут отсюда вместе.

Слова ее следовало толковать однозначно: они означали смертный приговор! Судя по тому, как Фауста поудобнее устраивалась в кресле, чтобы ничего не пропустить из ожидавшего ее зрелища, она была уверена, что ее приказание будет выполнено. Она не сомневалась в поистине геркулесовой силе своего телохранителя, поэтому у нее даже и мысли не появилось послать за подкреплением.

Гигант-испанец пренебрежительно взирал на Вальвера: тонкий и хрупкий на вид юноша не внушал ему никаких опасений.

Сделав вид, что он не понял истинного значения ее слов, Вальвер поклонился в знак благодарности. Затем он повернулся к д'Альбарану и принялся изучать его. В глазах его загорелись огоньки любопытства.

Д'Альбаран не стал вынимать шпагу. Он просто молча и тяжело двинулся на Вальвера. Не доходя двух шагов, он остановился возле молодого человека, продолжающего свое увлекательное занятие, и зычным, без тени гнева, голосом произнес:

— Ты оскорбил ее высочество, и сейчас ты умрешь. Даю тебе пару секунд, чтобы поручить свою душу Господу.

И впрямь, несколько секунд д'Альбаран постоял на месте, а затем шагнул к Вальверу, поднял свой огромный кулак и с высоты своего гигантского роста опустил его на голову молодого человека.

Вальвер знал, что д'Альбарану под силу одним ударом свалить быка, однако же он не шелохнулся. Только тогда, когда кулак, казалось, уже должен был размозжить ему голову, он повернулся на каблуках и отпрыгнул в сторону.

Кулак д'Альбарана просвистел в воздухе. Великан-испанец вложил в этот смертоносный удар всю свою баснословную силу, поэтому, когда рука его не встретила препятствия, он покачнулся и зашатался, пытаясь сохранить равновесие. Именно этого момента и ждал Вальвер, чтобы нанести быстрый, словно молния, удар. Оглушенный д'Альбаран свалился к ногам Фаусты. Не давая противнику опомниться, Вальвер вспрыгнул ему на спину и ударил его еще раз. Д'Альбаран дернулся и затих.

Все случившееся произошло с фантастической быстротой.

Фауста с немым удивлением взирала на распростертого у ее ног колосса, на чью силу она столь опрометчиво положилась. Вряд ли д'Альбаран был мертв, однако и признаков жизни он не подавал. Теперь Фауста полностью зависела от победителя. Но выдержка не изменила ей. Она медленно протянула руку к молотку из слоновой кости.

Выпрямившись, Вальвер увидел, как Фауста сжала в пальцах молоточек. Одним прыжком оказавшись перед ней, он угрожающе воскликнул:

— Будьте осторожны, сударыня! Если вы попытаетесь позвать на помощь, я буду вынужден убить вас.

Фауста окинула его презрительным взором и процедила сквозь зубы:

— Неужели вы осмелитесь убить женщину?.. К тому же принцессу крови?

— Даже если бы вы сидели сейчас на троне королей Франции, который вы так жаждете заполучить, я бы сделал это, не задумываясь!..

Голос Вальвера звучал столь решительно, что было ясно: он не остановится ни перед чем, даже перед риском расстаться с собственной жизнью.

Фауста страшно побледнела. Несколько секунд она оценивающим взором изучала Вальвера, стремясь понять, готов ли он и в самом деле идти до конца. Так ничего и не решив, она передернула плечами и медленно подняла молоток.

Вальвер не собирался убивать Фаусту. Он хотел только напугать ее и таким образом избежать насилия, ибо одна лишь мысль о необходимости применить силу к женщине, была ему глубоко отвратительна. Но вызывающее поведение Фаусты убедило его, что ему придется-таки нарушить собственные принципы — иначе затеянная им игра будет проиграна.

«Если я не сумею укротить гордыню этой женщины, то мы — шевалье де Пардальян и я — непременно погибнем!»

И, не долго думая, он перехватил руку Фаусты с зажатым в ней молотком. Герцогиня замерла от изумления: ей казалось, что Вальвер никогда не осмелится на такой дерзкий поступок. Юноша же крепко, словно тисками, сжимал ей кисть; одновременно он выхватил кинжал и приставил его к горлу Фаусты.

— Одно только слово, один вскрик — и я без всякой жалости убью вас!

Фауста поняла, что это — отнюдь не пустая угроза: Вальвер и впрямь был готов расправиться с ней.

Она промолчала.

Пальцы ее, сжимавшие молоток, разжались. Будь на ее месте иная женщина, она бы застонала от боли. Но Фауста лишь смертельно побледнела. В ее прекрасных черных глазах полыхала ярость.

Однако Вальвер не испугался и не отступил. Напротив, он облегченно вздохнул: Фауста промолчала. Большего он и не желал.

Отказавшись от попыток позвать на помощь, Фауста решила сама начать переговоры.

— Неужели вы осмелитесь убить женщину? — спросила она изменившимся до неузнаваемости голосом.

— Да… если вы принудите меня к этому.

— Что ж, тогда действуйте. Или вы считаете, что я боюсь умереть?

— Я не сомневаюсь в вашем мужестве, — с неподражаемой интонацией ответил Вальвер, — и знаю, что вы не боитесь расстаться с жизнью. Но если я вас убью — а для этого мне стоит только поглубже вонзить этот кинжал, — ваши честолюбивые замыслы останутся незавершенными. А вы, насколько мне известно, цените ваши адские интриги больше самой жизни. Поэтому я предлагаю вам заключить со мной соглашение: вы отдаете мне живого и здорового шевалье де Пардальяна, я же дарю вам вашу собственную жизнь. Но, зная, сколь велико ваше коварство, я предупреждаю, что потребую от вас проводить меня в темницу, куда вы упрятали Пардальяна. Решайте, сударыня. Даю вам минуту.

Фауста не желала умирать; она хладнокровно признала свое поражение. Устремив на Вальвера свой огненный взор, она со зловещим спокойствием произнесла:

— Хорошо, я сама провожу вас к Пардальяну.

Вальвер с облегчением перевел дух. Если бы в эту минуту Фауста смогла заглянуть в душу молодого человека, она бы ни за что не простила себе, что так быстро согласилась исполнить все его требования. Вальвер никогда бы не нашел в себе достаточно решимости, чтобы хладнокровно убить женщину.

К счастью для него, в этот момент Фауста поднималась с кресла: взгляд ее был прикован к лежавшему на полу д'Альбарану. Обойдя его недвижное тело, она кивнула Вальверу и коротко бросила:

— Идемте!

— Минуточку, сударыня, — остановил ее Вальвер. — Сейчас нам придется пройти мимо ваших дворян, ваших слуг и ваших солдат. Мы пройдем через комнаты и коридоры, которые, быть может, также оснащены тайными механизмами, подобными тому, что есть в круглом кабинете. Одно легкое движение, — и вы избавитесь от меня так же, как недавно избавились от шевалье де Пардальяна. Поэтому предупреждаю: при первом же подозрительном движении, первом же громко сказанном слове я заколю вас.

— Если вы боитесь предательства, возьмите меня за руку, — бесстрастно предложила Фауста.

Она рассчитывала уязвить гордость Вальвера и заставить его отказаться от своего замысла. Но она ошиблась.

— Я принимаю оказываемую мне вами честь, — просто ответил он и протянул Фаусте ладонь. Она положила на нее свою маленькую ручку; пальцы Вальвера тотчас же крепко обхватили ее. Теперь он был спокоен: она ни за что не сумела бы вырваться.

Фауста более не делала попыток обмануть своего неумолимого противника, действовавшего столь же решительно, как некогда действовал ее заклятый враг Пардальян. Признав превосходство Вальвера, она почувствовала, что готова подчиниться ему.

Они направились к двери. Одэ де Вальвер думал, что Фауста ускорит шаг, дабы побыстрей покончить с этим унизительным для нее делом. Но он ошибался. Походка ее, как обычно, была плавной и исполненной величия. Ему даже показалось, что она идет медленнее, чем всегда. Соизмеряя свои шаги с шагами Фаусты, Вальвер почти что семенил рядом и про себя восхищался своей соперницей:

«Подумать только! Вот это настоящий игрок!.. Уметь так изящно проигрывать!»

Пока они шли к двери, Фауста то и дело оборачивалась к д'Альбарану. Вальвер не спускал с нее глаз, думая:

«Несмотря на внешнее спокойствие, ей несомненно жаль покидать своего верного слугу в том плачевном положении, в котором он оказался, исполняя ее приказ».

Прежде чем переступить порог кабинета, Фауста остановилась и вновь бросила печальный взор в сторону д'Альбарана. Взор этот был столь красноречив, что Вальвер не выдержал.

— Успокойтесь, сударыня, — произнес он, — я всего лишь оглушил его; я не собирался его убивать. Вскоре он очнется, и только тяжесть в голове будет напоминать ему о нашем поединке. А ровно через сутки он снова будет бодр, как прежде.

Казалось, слова его успокоили Фаусту. Губы ее дрогнули: она улыбнулась и слегка кивнула головой в знак благодарности.

Вальвер и Фауста тронулись в путь. Молодой человек сгорал от нетерпения поскорее увидеть Пардальяна и поэтому никак не мог примериться к величественной походке Фаусты; он то забегал вперед, то внезапно начинал отставать. Наконец они добрались до входа в подвал. Фауста прекрасно знала дорогу: поступь ее была тверда и уверенна. Возле железной двери она остановилась. Дверь была совершенно гладкой, без какого-либо намека на замки или ручки. Вальвер высоко поднял факел; в его неверном свете Фауста нащупала потайную пружину. Дверь медленно отворилась.

Ступив на порог, Вальвер радостно воскликнул:

— Эй, господин де Пардальян! Это я, Одэ!.. Выходите, вы свободны!

Дабы показать, что впереди нет никаких ловушек, Фауста первой вошла в подвал. Вальвер с факелом следовал за ней; он был несколько удивлен тем, что Пардальян не откликнулся на его зов. Очутившись в подвале, оба не смогли подавить изумленный вскрик: там было пусто. Ни души.

— Клянусь всеми святыми, сударыня, — яростно воскликнул Вальвер, — если это западня, то вы мне дорого заплатите!

С этими словами он выхватил кинжал и занял позицию между дверью и принцессой.

Но Фауста вовсе не собиралась бежать. Она явно ничего не замышляла и сама была удивлена не меньше Вальвера.

— Ничего не понимаю! — воскликнула она.

Безусловно, она говорила искренне. Исчезновение Пардальяна было для нее не меньшей неожиданностью, чем для Вальвера. Пытаясь понять, что же произошло, она в растерянности озиралась по сторонам. Вальвер по-прежнему стоял в угрожающей позе напротив выхода.

— А вы уверены, что не ошиблись дверью? — спросил молодой человек; он знал, что не имеет ни малейшего основания доверять Фаусте.

— Вы считаете, что я могу заблудиться в собственном доме? — обиженно ответила Фауста вопросом на вопрос. — Впрочем, вы сами легко можете во всем убедиться. Смотрите: подвал круглый. Значит, мы находимся в круглой башне. А как вам известно, во дворце имеется только одна круглая башня.

Она была права: помещение и впрямь было круглым.

«Клянусь Господом, — рассуждал про себя Вальвер, — шевалье де Пардальян не такой человек, чтобы сидеть сложа руки и дожидаться, пока кто-нибудь придет и вызволит его. Он привык действовать, и притом безотлагательно. Значит, он сумел найти выход из этой темницы. Но как? Судя по недоумевающему виду Фаусты, задача была не из легких. Но раз его здесь нет, то, похоже, он все-таки с нею справился!.. Черт побери, куда же он девался?..»

Высоко подняв факел, он шагнул вперед, чтобы по примеру Фаусты внимательно осмотреть подвал и найти ход, которым воспользовался Пардальян.

Следующего шага Вальвер сделать уже не успел. Страшный удар обрушился ему на голову. Своды подземной темницы поплыли у него перед глазами, в ушах зазвенело, колени задрожали, и он как подкошенный рухнул на пол.

Фауста бесстрастно переступила через недвижное тело Вальвера и вышла из темницы. За ней с фонарем в руке следовал неизвестно откуда взявшийся д'Альбаран. Гигант-испанец был бледен и слегка пошатывался при ходьбе. Тщательно запирая за собой дверь, Фауста говорила:

— Ты не заставил себя долго ждать… Там, наверху, мне показалось, что ты открыл глаза и подмигнул мне… Поэтому я шла как можно медленнее, чтобы дать тебе время прийти в себя и догнать нас. Теперь дело сделано… он мертв…

— Я в этом не уверен, сударыня, — жалобным голосом ответил д'Альбаран, потирая правую руку.

— Не скромничай! — ободрила его Фауста. — Я же знаю, что ты одним ударом кулака убиваешь быка!

— Да, сударыня, когда я хорошо себя чувствую. Но сегодня меня самого едва не убили… Я ощущаю страшную слабость и вовсе не уверен, что мой удар оказался смертельным. Поверьте мне, сударыня, надо как можно скорее затопить подвал.

— А как же Пардальян? — спросила Фауста. — Однако я не перестаю удивляться, как это ему удалось бежать!.. Если бы мне об этом сказали, я бы ни за что не поверила, но я собственными глазами видела: подвал был пуст!

— Он может быть только в галерее, — убежденно произнес великан-испанец. — Он мог вырвать железную решетку, но он никогда не сумеет сломать железную дверь, преграждающую проход к реке.

Подумав, он добавил:

— Значит, нам придется затопить и подвал, и галерею.

— Прекрасно, — одобрила Фауста, — ты это сделаешь.

И скорбным тоном она заключила:

— Бедный Пардальян, все же ему суждено погибнуть в волнах.