Тайна леди Одли

28 РАССКАЗ МИССИС БАРКЕМБ

Роберт Одли медленно шел по безлюдной зимней аллее.

«То, что хранится в моей записной книжке, — размышлял он, — составляет связующее звено между женщиной, о смерти которой Джордж Толбойз прочел на странице «Таймс», и женщиной, которая воцарилась в доме моего дядюшки. История Люси Грэхем обрывается на пороге школы миссис Винсент. Мне удалось выяснить, что мисс Грэхем впервые появилась там в августе 1854 года, но откуда она пришла, не смогли сказать ни миссис Винсент, ни ее помощница. А это значит, что вся предыдущая жизнь миледи по-прежнему остается загадкой. Смогу ли я разгадать ее? Смогу ли сдержать обещание, которое дал Кларе Толбойз?»

Он сделал еще несколько шагов, снова и снова задавая себе этот вопрос, и на лицо его набежала тень — темнее зимних сумерек, густевших над его головой, — и скорбь, смешанная со страхом, тяжким бременем навалилась на его сердце.

«Я должен начать с другого конца и восстановить историю Элен Толбойз с того часа, когда исчез Джордж Толбойз, и до дня, когда состоялись похороны на скромном кладбище в Вентноре».

Окликнув кеб, Роберт Одли поехал на Фигтри-Корт.

Дома он написал несколько строк Кларе Толбойз и отправил письмо. На часах было без нескольких минут шесть.

«На этом я сэкономлю целый день», — подумал он, отправляя письмо с главного почтамта.

Он просил Клару Толбойз указать ему, в каком портовом городишке Джордж впервые встретился с отставным лейтенантом Молдоном и его дочерью. (Так уж получилось, что, хотя молодые люди были достаточно близки, Роберт Одли мало что знал о недолгой супружеской жизни своего друга, поскольку не желал бестактными вопросами бередить его душевые раны.)

Джордж отправил письмо сестре, мисс Толбойз, через месяц после своей женитьбы. Отправил из Хэрроугейта, что ясно указывает на то, что именно в Хэрроугейте молодожены провели свой медовый месяц.

Ответ Роберт Одли получил утром следующего дня.

Телеграфная депеша содержала название прибрежного городка: «Уайльдернси, графство Йоркшир».

Одли немедленно отправился на вокзал и взял билет на экспресс, следовавший до Уайльдернси. Поезд отошел от столичной платформы без четверти два.

В Уайльдернси он прибыл, когда было уже совсем темно. Подозвав носильщика, Роберт показал на чемодан.

— Не смогли бы вы отнести это в ближайшую гостиницу? — спросил он. — Сейчас поздно, но, я надеюсь, мне нетрудно будет заказать номер, где я бы мог остановиться на ночлег.

Водрузив чемодан на плечо, носильщик засмеялся:

— Да хоть тридцать номеров, сэр! В это время года в местной гостинице шаром покати.

Они покинули вокзал.

— «Виктория-Отель», сэр, — промолвил носильщик минут через пять, указав на огромное здание, неясно вырисовывавшееся на фоне зимнего неба. Два окна, отстоявшие далеко друг от друга, мерцали в кромешной мгле, как сигнальные огни. — Вы не поверите, сэр, но летом сюда наезжает столько народу, что просто яблоку негде упасть.

Они зашли в вестибюль. Расплатившись с носильщиком, Роберт Одли вверил себя заботам владельца гостиницы. Тот провел его в небольшой уютный зал, где стояло несколько полированных столов красного дерева, — владелец гостиницы именовал этот зал «кофейней» — и, указав Роберту на одно из кресел, взял кочергу и пошевелил угли в камине. Роберт, сев поближе к огню, с удовольствием вытянул уставшие ноги.

— Если вам нужен отдельный номер, сэр… — сказал хозяин.

— Нет, спасибо, — перебил его Роберт, — мне и здесь хорошо. Если вы распорядитесь насчет бараньей отбивной и пинты хереса, буду вам весьма признателен.

— Будет исполнено, сэр.

— Буду вам тем более признателен, если вы уделите мне несколько лишних минут: мне бы хотелось кое о чем вас расспросить.

— С превеликим удовольствием, сэр, — радушно отозвался хозяин гостиницы. — В это время года здесь не с кем словом перемолвиться, и мы, можно сказать, души не чаем в своих клиентах, если Господь, в неизреченной благости своей, их нам посылает. К вашим услугам любые сведения об окрестностях Уайльдернси и их достопримечательностях, — добавил он, невольно процитировав карманный курортный путеводитель, который продавал в баре.

— Окрестности Уайльдернси меня не интересуют, — сказал Роберт Одли. — Я хотел бы задать несколько вопросов о людях, что некогда проживали в этих местах.

Владелец гостиницы любезно улыбнулся и чуть склонил голову.

— Сколько лет вы здесь живете? — задал Роберт свой первый вопрос, доставая записную книжку. — Кстати, вас не смутит, если по ходу дела я буду делать кое-какие пометки?

— Нисколько, сэр.

— Итак, вы проживаете здесь уже…

— Шесть лет, сэр.

— То есть с пятьдесят третьего года?

— Если быть точным, то с ноября пятьдесят второго, сэр. До этого у меня было свое дело в Гулле. Я купил этот дом, едва его успели построить, а строительство, сэр, завершили в октябре месяце.

— Не помните ли вы лейтенанта военно-морского флота, к тому времени уже отставного, по фамилии Молдон?

— Капитана Молдона, сэр?

— Да, его обычно называли капитаном Молдоном. Я вижу, вы его помните.

— Как не помнить, сэр. Он прожил здесь довольно долго и был, если так можно выразиться, одним из наших лучших постояльцев. По вечерам сидел в этой самой комнате, хотя в то время стены здесь были еще сырые, и у нас почти год не было возможности оклеить их обоями. Его дочь вышла замуж за молодого офицера, полк которого расквартировали здесь в пятьдесят втором году во время Рождества. Здесь они поженились, сэр, потом отправились в свадебное путешествие на континент на целых полгода, а затем вернулись в наши места. Казалось, все у них складывается как нельзя лучше, но, увы, через неделю-другую после того, как молодая женщина родила, супруг оставил ее и уехал в Австралию. Дело это наделало много шуму в Уайльдернси, сэр, и миссис… миссис… забыл, как ее звали…

— Миссис Толбойз, — подсказал Роберт.

— Точно, миссис Толбойз. Так вот, я и говорю, сэр, миссис Толбойз у нас тут все очень жалели, потому что, должен вам сказать, сэр, у нас ее очень любили: уж такая была хорошенькая и такая приветливая, что и не передать.

— Как долго мистер Молдон с дочерью оставались в Уайльдернси после того, как мистер Толбойз их покинул?

— Точно не помню, сэр. Помню только, что мистер Молдон, сидя здесь, рассказывал всем, кто готов был его слушать, как дурно обошлись с его дочерью и как подло предал ее молодой шалопай, которому она доверилась. А сколько они тут еще пробыли… Нет, этого я не помню, сэр. Впрочем, на ваш вопрос могла бы ответить миссис Баркемб.

— Миссис Баркемб?

— Да, сэр. Миссис Баркемб, владелица дома № 17, что в районе Норт-Коттеджиз. Мистер Молдон с дочерью проживал там некоторое время. Это добрая, приветливая женщина, и я уверен, она не откажется рассказать вам все, что ей известно.

— Благодарю вас. Миссис Баркемб я навещу завтра. А сейчас еще один вопрос, последний. Вы бы узнал и миссис Толбойз, если бы вам довелось встретиться с ней?

— Конечно, сэр. Я узнал бы ее наверняка, как если бы она была моей родной дочерью.

Роберт Одли записал адрес миссис Баркемб, поел, выпил два стакана хереса, выкурил сигару и отправился спать.

Два последних дня он только и делал, что переезжал с места на место. Это изрядно вымотало его, и потому уснул он быстро, однако спал чутко и сквозь сон слышал, как шумит ветер в песчаных дюнах и как однообразно рокочут волны, растекаясь по ровному пологому берегу.

Печальные звуки, накладываясь на печальные мысли, рождали в дремлющем мозгу фантастические картины, и при всей их причудливости в них проглядывалась тонкая, зыбкая, едва различимая связь с реальным миром.

В тревожном своем сне он увидел, как вдруг исчезли изумрудные пастбища, окружающие Одли-Корт. Он увидел, как неведомая сила с корнем вырвала и разметала живые изгороди Эссекса и как та же сила перенесла на этот пустынный холодный берег старинное поместье и отдала его на расправу северным ветрам.

И вот уже бурное море, бросая упругие волны на древние стены, обещает стереть их с лица земли, и из этих волн, из серебряной пены, возникает прекрасное лицо — лицо миледи, что превратилась в русалку и сулит благородному дому сэра Майкла позор и разрушение.

Над серым, клокочущим морем нависла громадная гряда облаков, что чернее самой непроглядной ночи; он, Роберт, пристально вглядывается в мрачный горизонт, и штормовые облака медленно раздвигаются, и узкая полоска света, брызнув из-за них, посылает старому строению привет и надежду на грядущее спасение.

Роберт проснулся. Картины сна по-прежнему стояли перед его внутренним взором, но он вдруг почувствовал физическое облегчение, словно тяжкое бремя, стеснявшее его всю ночь, свалилось с его груди.

Он снова уснул и проснулся только на рассвете, когда горничная, постучав к нему в комнату, пронзительным голосом объявила, что уже половина девятого.

Без четверти десять Роберт вышел из гостиницы «Виктория» и отправился по указанному адресу к миссис Баркемб.

Дом № 17 он нашел быстро. В дверях его встретила строгая служанка и проводила в гостиную, производившую впечатление чего-то столь же строгого и столь же пожилого, как и она сама.

Миссис Баркемб, спокойная и явно довольная жизнью матрона лет шестидесяти, сидела в глубоком кресле перед жарко натопленным камином. На коленях у нее дремал старый черный с коричневыми пятнами терьер. Все в этой тихой гостиной напоминало о старине, бесхитростном уюте и упорядоченности бытия, неподвластных никаким внешним потрясениям.

«Хотел бы я жить здесь, — подумал Роберт, — каждый день наблюдая, как серое море под серым безмятежным небом медленно катит волны на серый песок. Хотел бы я жить здесь, читать молитвы, перебирая четки, нести покаяние и обрести покой».

Миссис Баркемб указала на кресло напротив себя. Роберт сел, положив шляпу на пол. Старый терьер залаял и, спрыгнув с колен хозяйки, начал обнюхивать шляпу.

— Видимо, вы подыскиваете, — тихо, Дэш! — подыскиваете себе квартиру, сэр? — осведомилась хозяйка, которая последние двадцать лет занималась исключительно сдачей жилья внаем, что стало для нее своего рода навязчивой идеей.

— Нет, сударыня, я пришел к вам не за этим, — сказал Роберт Одли. — Я пришел, чтобы узнать у вас точную дату, когда миссис Толбойз покинула Уайльдернси. Владелец гостиницы «Виктория» заверил меня, что вы единственная, кто может ответить на этот вопрос.

Миссис Баркемб задумалась.

— Когда уехал капитан Молдон, я вам скажу, потому что он исчез, задолжав мне кучу денег. (Дела свои я веду аккуратно, и в бухгалтерских книгах у меня все отмечено черным по белому.) А вот что касается миссис Толбойз… — Миссис Баркемб снова задумалась.

— Вам известно, что она съехала совершенно внезапно? — спросила миссис Баркемб.

— Нет, сударыня, в первый раз слышу.

— Между тем это было именно так. Именно внезапно. Ах, бедняжка! После того, как муж ее бросил, она пыталась зарабатывать, давая уроки музыки. По-моему, она была прекрасная пианистка, просто превосходная, но отец, судя по всему, забирал у нее деньги и пропивал все до последнего пенни. Как бы там ни было, однажды вечером между ними произошла серьезная размолвка, и на следующее утро миссис Толбойз уехала из Уайльдернси, оставив сына на попечение няньки, проживавшей по-соседству.

— Когда это произошло?

— Боюсь, не вспомню… Впрочем, погодите. В тот день, когда молодая женщина уехала, капитан Молдон написал мне письмо. Бедный джентльмен, он очень переживал, и, должна вам сказать, когда у него случались неурядицы, — а случались они у него довольно часто, — он всегда обращался ко мне. Если я найду письмо, мы, возможно, узнаем дату, и тогда… Вам понятно?

— Да, вполне.

Миссис Баркемб подошла к столу, что стоял у окна, — старинному, красного дерева, покрытому зеленой байковой скатертью — и принялась рыться в куче бумаг. Письма, рецепты, векселя, инвентарные описи, извещения налоговой инспекции лежали здесь в вопиющем беспорядке.

Роберт Одли терпеливо ждал, пока хозяйка извлечет из этого хаоса то, что нужно.

Ждать пришлось минут десять.

Миссис Баркемб вздыхала, сопела, хмыкала себе под нос, вынимала бумаги из конвертов, снова вкладывала их туда, сгибала и разгибала, перекладывала с места на место…

— Вот оно! — наконец радостно воскликнула она. — Здесь же у меня хранится письмецо, оставленное самой миссис Толбойз.

Роберт Одли вздрогнул и покраснел от негодования.

«Тот, кто, побывав у меня в комнатах, украл любовные письма Элен Молдон из сундука Джорджа, — подумал он, протягивая руку, чтобы принять бумаги от миссис Баркемб, — нажил себе кучу неприятностей».

Письмо отставного лейтенанта было коротким, множество слов подчеркнуто. (Замечу в скобках, что мистер Молдон, проживая у почтенной домовладелицы, подвергал ее великодушие слишком жестоким испытаниям, платя ей не регулярно, но лишь тогда, когда нежелание познакомиться с судебным исполнителем подавляло в нем желание наведаться в ближайшую пивную.)

Мистер Молдон писал:

«Мой великодушный друг!

Я в бездне отчаяния. Моя дочь оставила меня! Представьте только, каково мне сейчас! Накануне вечером мы повздорили из-за денег — в этом вопросе, как вам известно, между нами никогда не было согласия, — и, проснувшись нынче утром, я обнаружил, что меня покинули! Прилагаю письмо, которое Элен оставила для меня на столе в гостиной.

Ваш — в горе и несчастье —

Генри Молдон.

Норт-Коттеджиз,

16 августа 1854 г.».

Письмо миссис Толбойз было еще короче:

«Я устала жить здесь и хочу, если смогу, начать все заново где-нибудь в другом месте. Я ухожу в тот мир, где порвутся все до одной мои связи с ненавистным прошлым. Я иду искать иной дом, иную судьбу. Прости, если была раздражительной, капризной, непостоянной. Я верю, ты простишь меня, потому что знаешь, почему я была такой. Ты знаешь тайну — ключ ко всей моей жизни.

Элен Толбойз».

Строки были написаны почерком, который Роберт Одли знал хорошо — слишком хорошо.

Обхватив голову руками, он склонился над письмом Элен Толбойз и глубоко задумался.

Что значат две последние фразы: «Я верю, ты простишь меня, потому что знаешь, почему я была такой. Ты знаешь тайну — ключ ко всей моей жизни»?

Что это значит?

Роберт Одли не мог представить себе ничего такого, что пролило бы свет на эти загадочные фразы. Судя по письму мистера Молдона, Элен покинула Уайльдернси 16 августа 1854 года. Мисс Тонкс утверждает, что Люси Грэхем предложила свои услуги частной школе на Креснт-Виллас 17 или 18 августа того же года. Между отъездом Элен Толбойз из курортного городишка в Йоркшире и появлением Люси Грэхем в школе в Бромптоне прошло не более сорока восьми часов. Слишком короткое звено в цепи косвенных улик? Что ж, может быть. Однако оно заняло свое вполне определенное место, и тут уж ничего ни прибавить, ни убавить.

— Получал ли мистер Молдон письма от своей дочери после того, как она покинула Уайльдернси? — спросил Роберт.

— Кажется, да, — ответила миссис Баркемб. — Сказать по правде, с того августа виделись мы с ним нечасто. К ноябрю он задолжал мне уже за пятнадцать месяцев, и мне, увы, пришлось пустить его имущество с молотка. Не распродай я кое-что из его жалкой мебели, он квартировал бы у меня до сего дня. И все же, несмотря на то, что я прислала к нему оценщиков, описавших его имущество, мы расстались добрыми друзьями, и старый джентльмен уехал в Лондон с внуком, которому едва исполнился год.

Больше миссис Баркемб сказать было нечего, и Роберт не стал донимать ее расспросами. Он лишь попросил у почтенной леди письма отставного лейтенанта и его дочери и, положив их в записную книжку, покинул старинный дом, попрощавшись с миссис Баркемб с подчеркнутой вежливостью.

Он вернулся в гостиницу. Лондонский экспресс отходил от платформы Уайльдернси в четверть второго. Роберт велел отнести чемодан на станцию, заплатил по счету, вышел на каменную террасу с видом на море и принялся прохаживаться по ней в ожидании поезда.

«Итак, — подумал он, — я почти что свел воедино истории Люси Грэхем и Элен Толбойз. Теперь я должен проследить судьбу женщины, похороненной на кладбище в Вентноре».