Тайна монеты Каракаллы

Кошмарик качался в гамаке

Гамак был старый и растянувшийся чуть ли не до земли, но Кошмарик лежал в нем уже полтора часа. Закреплен был гамак на двух столбах рядом с верандой, вблизи от еще покрытых цветами яблонь. На голове Кошмарика были наушники, в зубах — сигарета. Иногда, когда гамак переставал качаться, Ленька производил всем телом короткое, но резкое движение, чем поддерживал гамак в состоянии качания, что благотворно отражалось на его теперешней напряженной умственной деятельности. Главным гвоздем его рассуждений была уверенность в том, что душитель, носивший в кармане штанов тысячу баксов (а возможно, и гораздо больше) является человеком очень состоятельным. Это раз.

Вторым гвоздем, забитым в систему Ленькиных рассуждений, было желание экспроприировать несколько монет или еще что-то очень ценное из богатств душителя. Третьим же гвоздем в программе Леньки был вывод: не найди он душителя и не уличи его как-нибудь в преступных делах, на пополнение своих финансовых ресурсов можно было не рассчитывать. Конечно, все это можно получить с помощью шантажа и вымогательства, но Ленька помнил, что шантажировал бы опасного преступника, и поэтому перед своей совестью он был чист.

Кошмарик пока не знал, как найдет душителя и как станет вымогать у него деньги. Пока он только очень хотел получить деньги и был твердо уверен в том, что ментам маньяка выдавать ни в коем случае нельзя. Душитель с наручниками на руках не представлял для Кошмарика никакого интереса. Но так ничего и не придумав для раскрытия преступника, Ленька принялся мечтать. В своих мечтаниях он являлся себе этаким крутым рокером, одетым в шипованную кожу, в высокие сапоги, на «Харлее-Дэвидсоне» с длинными, развевающимися на ветру волосами. Кошмарик, вцепившись руками в руль, несся куда-то, сам не зная куда, по широкой и ухоженной автостраде, не в России, конечно. Несся, обгоняя «бээмвэшки», «ауди» и прочие «мерседесы», и девушки из окон этих машин с восторгом смотрели на обгоняющего их Леньку.

Чей-то противный голос прорвался сквозь вопли рока в сознание Кошмарика:

— Эй, сатанист, снимай наушники, поговорить надо!

Ленька сдернул наушники, выключил плейер и увидел «вороньего констебля», стоявшего рядом с гамаком. Володя тоже был неподалеку — сидел за деревянным, грубо сколоченным столом с книгой. Кошмарик посмотрел на участкового без энтузиазма — он ведь мог лишить его заветной мечты. Вот поэтому Ленька, хоть и освободил свою голову от наушников, подниматься с гамака не спешил. Милиционер, заметив это, раздраженно и властно потребовал:

— А ну вставай быстрее! Я как-никак представитель закона! А закон уважать надо!

Кошмарик не очень испугался. С милицией он имел дело часто, а поэтому хорошо разбирался, кого и в каких случаях бояться. И он сказал с зевком:

— Во-первых, констебль, вы нанесли мне оскорбление, назвав сатанистом. А я не сатанист. Я — простой российский алисоман. Во-вторых, мне закона бояться нечего — я перед ним чист, как лесной ручей. Ну, тот, что на вашей горе бьет.

Участковый махнул рукой, присаживаясь за стол рядом с Володей:

— Ну ладно, ты еще свое схлопочешь, алисомант наглый! Мало тебя в детстве пороли…

Успокоившись и порывшись в своей папке, участковый извлек на свет Божий лист бумаги и заговорил:

— Вот заключение эксперта насчет характера повреждений троса, на котором этот… ну, дельтапланерист к своим крыльям прикреплен был. Вывод такой — трос был надкушен кусачками, но не до конца — оставалось какой-нибудь миллиметр перекусить, но его-то и оставил тот… не знаю кто. Надеялся, наверно, что в воздухе трос порвется и парнишка свалится.

Володя молчал. Когда два дня назад его приволокли к участковому, к «вороньему констеблю», он, боясь, что его поднимут на смех или просто не поверят, про запах одеколона ничего говорить не стал. Сказал, что подходил к тренеру перед полетами лишь потому, что, с детства боясь высоты, начал нервничать, вот и испросил отложить полеты. Володя предположил тогда, что трос, возможно, испортили другие дельтапланеристы, конкуренты грохнувшегося на землю Саши. Тренер стал кричать на него, говоря, что в их клубе нет никакой вражды, что он ему сейчас за такие слова морду набьет, но вмешался «вороний констебль», и Володю отпустили. Теперь же участковый сам явился и уселся рядом с ним.

— Ну и зачем вы мне об этом говорите? — спросил Володя, указывая на лист бумаги с заключением эксперта.

Милиционер, сдвинув на затылок фуражку, как-то смущенно произнес:

— Знаешь, Вова, слишком много каких-то совпадений…

— Каких таких совпадений? — холодно спросил Володя, который долго думал о монете, о перекушенном тросе, о запахе, но, ничего толкового не придумав, решил обо всем забыть и ни во что не вмешиваться. Оставалось прожить на этой дурацкой горе около двадцати дней, потом он уедет отсюда и никогда больше не вспомнит о ней. — Так о каких совпадениях вы говорите? — повторил вопрос Володя, не получив ответа.

— Ты знаешь, — как-то примирительно сказал участковый, — хочу тебя обо всем подробней расспросить. Тогда поторопился я — решил, что ты все придумал.

«Ага! — со злорадством подумал Володя. — Исправляешься, „вороний констебль“!»

— Да ничего такого и не было, — пожал он плечами, решив играть роль человека, которому все до лампочки.

— Как же не было? Я ведь сам видел у тебя тогда пятна на шее, — с мягкой настойчивостью возразил участковый. — Да и вел ты себя как-то странно, очень волновался. Нет, ты уж мне еще раз все по порядку расскажи.

Кошмарик, хоть и лежал в гамаке, притворяясь то ли спящим, то ли ко всему равнодушным, на самом деле ловил каждое слово. Ему очень не нравился приход участкового — пойманный преступник был Кошмарику не нужен, а поэтому он, не поворачивая головы, сказал:

— Констебль, а ведь те пятна на шее Вовчика — моих рук дело. Боролись мы с ним, вот я его и схватил шутя за горло. А взволнованным он часто бывает — нервы у него слабые, волнуется по пустякам.

— Я тебя разве спрашивал? — бросил на Леньку строгий взгляд милиционер. — Лежи, пока лежится! А ты, Вова, рассказывай, что с тобой случилось?

Володе очень не нравилось, когда его называли «Вовой», а поэтому его неприязнь к участковому и нежелание что-либо рассказывать усилились.

— Да правильно он все говорит! — нервно сказал Володя. — Это мама моя шум подняла, к вам меня потащила, а я и не хотел. Что за ерунда — маньяки, душители! Они только в дурацких книжках бывают.

— Ага, точно! — вякнул Кошмарик из гамака. — А еще в киношках!

— Да знаете ли вы, молокососы, сатанисты проклятые, — закричал участковый, — что два дня назад, в тот день, когда планеры летали, еще один парнишка в поселке исчез! Вечером к приятелю пошел и не вернулся! Приятель тот говорит, что ушел он домой от него в половине двенадцатого, а куда подевался — никто не знает!

Не только Володя, но и Кошмарик, приметавший в гамаке и открывший рот, были посажены и напуганы. Маньяк все же существовал на горе, и нельзя было не помочь сейчас милиционеру хотя бы подробным рассказом. И Володя рассказал еще раз подробно обо всем, что уже сообщил, когда они с «вороньим констеблем» ходили по участку. Но сейчас Володя рассказал и о запахе одеколона, о том, как услышал тот же запах в магазине, а потом и перед полетами дельтапланов, что и заставило его обратиться к тренеру.

— Так, очень хорошо, очень интересно! — бубнил под нос милиционер, слушая рассказ и чиркая что-то на листе бумаги. Иногда он уточнял детали, переспрашивал. Но Володя понял, что без рассказа о монете Каракаллы его повествование будет неполным, а ему так хотелось помочь милиционеру.

— Знаете что, когда вы с участка ушли, Ленька — вот он лежит в гамаке — поднял на том самом месте старинную монету. Наверняка она выпала из кармана преступника, когда мой нож разрезал его карман…

То, как отреагировал на это сообщение Кошмарик, сильно обескуражило Володю.

— Вольдемар, — сбросил на землю ноги Кошмарик, — что ты за туфту несешь? Я никакой монеты и не видел. Да, пробка там валялась из-под пива, а монета откуда?

— Да как же! — чуть не потерял дар речи Володя. — Мы же сами ходили в комиссионный, оценивали ее. Ты ведь еще…

— Что я еще?! Что еще?! — набросился на него Кошмарик. — Ты не знаешь, так про свои монеты болтай! А я ту монету и не на земле вовсе нашел, а из кармана своего вынул да тебя разыграть решил! Моя это монета! На земле такие фишки не валяются!

Инспектору, так и не понявшему значения этой монеты, не хотелось связываться с «сатанистом», чтобы выяснить, врет тот или нет. Когда Кошмарик кончил орать, он спросил у притихшего, подавленного ложью друга Володи:

— Больше ничего не можешь добавить? Может, как он был одет, вспомнишь? Светлые же ночи…

— Нет, ничего не разглядел, — упорно покачал головой Володя. — Только запах помню…

— Запах — не примета, доказательством служить не может, — сказал милиционер. — А дело, понимаю, важное. У нас такого никогда не бывало, чтобы пропадали мальчишки, двое, считай, за один месяц, а тут еще и с тобой такое происшествие, да и с планеристом этим — тоже дело темное: или они сами там чего-то намудрили, или и впрямь ходит по горе какой-то психованный.

Милиционер поднялся, стал застегивать сумку, а Кошмарик, успевший снова забраться в гамак, небрежно так спросил у него:

— А о каких это двух пропавших мальчишках говорили вы, констебль?

— Как о каких? — не понял вначале участковый. — О Котове Кирилле, да о Валентине Разуменко, исчезнувшем два дня назад.

— О Котове, говорите? — полез за сигаретами Кошмарик. — А ведь Котов ваш и не пропадал никуда. Мы его вечером, три дня назад, в Питере видели. Жив-здоров и вам привет передает.

Трудно было понять: испугался или обрадовался участковый:

— Видели? Живого-невредимого? А как же вы его узнали, где обнаружили?

— Узнали по фотографии, что на вокзальном объявлении была, а обнаружили в концертном зале. Он тоже алисоман, этот Кирюха, такие там пенки под музыку выдавал! Мы вначале подумали, что это привидение Кирюхи, но потом, когда привидение брейк прямо в зале сбацало, поняли — это живой Кирилл Котов! Он просто на концерт сбежал, и псих этот ваш местный здесь ни при чем. Такие вот дела…

Володя слушал, как самозабвенно врал Кошмарик, описывая встречу с Котовым, и понимал: для чего-то Леньке очень нужно убедить участкового, что никакого маньяка на горе нет.

— Так вот в чем дело! — заметно повеселел милиционер. — Этот мерзавец по Питеру бегает, всякие там брейки вытанцовывает, а мать его уж чуть не похоронила, вся извелась! На мне эта пропажа, как камень тяжелый, висела! Нет, вы точно Кирюху видали? Ты, Владимир, ответь — сатанист пусть помолчит маленько, и так языком буруздеть горазд, не удержишь!

— Да, это был Котов, — признался Володя. — Я даже разговаривал с ним, и он сказал, что нам нужно поскорее с Вороньей горы бежать.

— Что он имел в виду? — насторожился участковый, но тут голос снова подал Кошмарик, понявший, что нужно срочно разрядить обстановку:

— Да, так и сказал — валить вам нужно! Только я понял это так — в Питер нужно валить, потому что в городе концерты прикольные, а на горе — скукотень.

— Ладно! — успокоился «вороний констебль». — Все это меняет дело. Пошел я тогда. Если уж Котов отыскался, пацан в общем-то смирный, так и этот Валька разыщется. Он и раньше из дома убегал с мальчишками — целый день искали. Ну-ну, успокоили вы меня, ребята…

И участковый, сдвинув фуражку с затылка на лоб, пошел к калитке.

Друзья долго молчали. Володя недоумевал — зачем Кошмарику нужно было успокаивать милиционера? А Ленька радовался — пропажа Валентина Разуменко хоть и напугала его вначале, а потом заставила укрепиться в мнении, что душитель на горе все-таки есть, но милиция теперь им заниматься не будет.

— Знаешь, — сказал наконец Володя, — я все голову ломаю: как это преступник мог перекусить трос? Он что же, всегда с собою мощные кусачки таскает? Пришел посмотреть соревнования, а потом подумал, дай-ка я пацана-дельтапланериста угрохаю. Раз задушить не смог, так пусть хоть разобьется.

— Конечно ерунда! — с заметной поспешностью отозвался Кошмарик. — И никто на горе не мог такую дурочку свалять, наверное, кто-то из клубных пацанов за что-то этому Сашке отомстить захотел. А одеколон — простое совпадение. Выбрось, Володька, все это из головы. Погода ништяковая! Давай по горе поболтаемся, а?

— Давай, — охотно согласился Володя, — только не мог бы ты со мной в один магазинчик зайти, в парфюмерный отдел. Хочу убедиться в том, что…

Но Володя пока и сам не знал, в чем он хочет убедиться. Кошмарик же, насмешливо покачав головой, согласился. Ему тоже хотелось зайти в парфюмерный отдел, правда, сообщать об этом он не собирался.