Тайна Ретта Батлера

ГЛАВА 15

По улицам поселка золотоискателей со звучным названием Голд-Сити с грохотом несся экипаж, в котором раздавались пьяные возгласы.

— Скорее кучер, скорее!

— Я стараюсь, сэр, — отвечал кучер, опасливо втягивая голову в плечи и опасаясь, что его ударят по затылку бутылью.

В экипаже сидело четверо пьяных мужчин и женщина. Они безудержно хохотали, распевали песни, посылали проклятья спящему городу.

Наконец экипаж остановился у двери отеля.

Мужчина резко толкнул женщину в спину, и та выпала из экипажа прямо на землю.

— Пошла вон, шлюха! — закричал один из мужчин, бросая монету вслед упавшей женщине.

Та приподнялась на колени, в темноте нашла монету и спрятала ее за пазуху.

— Шлюха! Мы тебе еще много дали, ты этого не стоишь! Гони!

Один из мужчин ударил кучера по спине, тот стегнул лошадей, и экипаж с грохотом помчался по улице, а ночь наполнилась пьяными криками, руганью и проклятиями.

— Куда? — спросил кучер.

— Не твое дело! — закричал один из мужчин, — езжай пока едешь, а там посмотрим.

Женщина тяжело поднялась с земли и принялась отряхивать свою темную цветастую юбку.

— Будьте вы прокляты! Ублюдки! Ублюдки! Как я вас ненавижу! Всех без исключения! Что б вы сдохли!

Но мужчины в экипаже не слышали ее проклятий.

Женщина еще несколько минут постояла у крыльца, пока крики и грохот не растворились в ночи. Тяжело ступая, пошатываясь, она поднялась на крыльцо, задержалась у двери, осмотрела себя.

Ее платье было изорвано, волосы всклокочены и рассыпались по плечам.

— Какие мерзавцы! Как я их всех ненавижу!

Она отворила дверь и поднялась на второй этаж, туда, где в маленьких комнатках жили проститутки. А их в этом городке было немало. Как только было найдено золото, проститутки потянулись в Голд-Сити в надежде подзаработать.

И действительно, золотоискатели не скупились, правда, иногда они расплачивались ударом кулака, пинком ноги.

Но женщины знали, на что идут, и не очень сетовали на свою судьбу.

Несчастная пошатываясь дошла до своей двери.

Казалось отель вымер, такая тишина царила в комнатах.

И вдруг Габриэла, а именно так звали женщину, услышала негромкий мужской голос.

— Габриэла, Габриэла, — послышалось из комнаты.

Женщина вздрогнула.

— Билл, это ты? — она радостно отворила дверь и переступила порог.

Но в это же мгновение сильная мужская рука схватила ее за плечо и бросила на кровать.

Чьи-то руки грубо схватили ее сзади и толкнули на подушку. Стараясь вырваться, она брыкалась, но удар по голове оглушил женщину.

Ни она, ни ее противник не проронили ни слова.

Гарри Купер перевернул женщину на спину и всмотрелся в ее лицо. Но в комнате было очень темно и даже его зоркий взгляд не мог ничего различить.

Чиркнула спичка и запылала свеча.

Поток желтого света ослепил Габриэлу. Она немного приподнялась, но удерживаемая сильными руками, так и не смогла встать. Она лежала, подавленная гнетущим ощущением бессилия и унижения, от которых ей хотелось плакать.

— Кого я поймал? — сказал человек, держащий ее.

Он рассмеялся.

Габриэла различила его черную широкополую шляпу, черный плащ и полоску темных усов над тонкими губами.

Гарри Купер лениво повернулся и, криво усмехнувшись, посмотрел сверху вниз на Габриэлу.

Он разжал руки и немного отошел в сторону.

— Подойди сюда, — произнес он глухо.

Она поднялась, сделала шаг вперед и, поплотнее запахнув на себе шаль, приблизилась к мужчине.

Она словно зачарованная смотрела на этого человека.

Выражение его лица не предвещало ничего хорошего и поэтому в ее глазах зажглась тревога.

— Что вам нужно? — спросила она дрогнувшим голосом.

— А ты славная девчонка, — сказал Гарри, — дай-ка рассмотреть тебя получше, — он протянул руку и схватил ее за отворот рубашки.

Она не успела и вскрикнуть, как он прижал ее к себе.

Вдруг он отшатнулся.

— Сука, — прошипел Гарри, — ах ты сука!

Три капельки крови выступили на его руке в том месте, где она укусила его.

Отшатнувшись, Гарри Купер слегка разжал руки, и Габриэле удалось вырваться.

Но он все еще крепко держал ее за отворот рубашки и края шали.

Вдруг пуговицы отскочили, и рубашка лопнула на груди.

Габриэла одним прыжком очутилась возле Гарри Купера вновь и схватила его за руку. Но тот, даже не глядя, наотмашь ударил ее рукой. Габриэла отлетела в сторону и стукнулась о стену, но тут же снова поднялась и бросилась к двери.

Но это ей не удалось.

Гарри Купер тыльной стороной руки ударил ее по лицу.

Удар сбил женщину с ног. Она поднялась на колени и, опершись локтями о пол, сплюнула кровь. Губы ее сразу распухли, в голове шумело. Она хотела подняться, но ноги не держали ее.

И тут вновь раздался треск рвущейся материи, сдавленный крик.

Габриэла уже стояла, прислонившись к стене, беспомощно опустив руки. Рубашка была разорвана до самого низа. У нее было какое-то странное отрешенное выражение лица. Она стояла не шевелясь, не произнося ни слова.

Гарри Купер тоже не двигался и молчал, словно бы смущенный видом ее наготы.

Вдруг он рассмеялся:

— Ну ладно, — сказал он, — я только хотел рассмотреть тебя получше, вот и рассмотрел.

Габриэла с трудом держалась на ногах.

— Садись туда, — приказал Гарри, указывая на стул.

Он дважды прошелся по комнате, затем остановился перед Габриэлой, нахмурился и пристально посмотрел ей в глаза.

— Кто ты такой? — слизывая с губ кровь, прошептала женщина.

— Это совсем не твое дело и тебе же лучше, если ты не будешь знать моего имени.

— Почему ты ворвался сюда? Что тебе нужно? — спрашивала Габриэла, уже немного свыкаясь с болью.

— Где твой дружок? — спросил Гарри Купер.

— Кто? О ком ты говоришь?

— Ты же сама спросила: «Это ты, Билли?». Так вот, ты должна сказать мне, где сейчас Билл Карлсон.

— Билл Карлсон? Я не знаю такого человека, не понимаю о ком ты говоришь.

Гарри Купер вновь занес руку для удара.

— Сейчас ты узнаешь, — и ударил ее.

Габриэла вскрикнула, закрыв лицо руками, боясь, что удар придется по глазам.

— Я не знаю его, не понимаю, о ком ты говоришь! — закричала женщина.

— Но ты же назвала его имя в темноте, ты ждала его. Признавайся, он сейчас придет сюда? — и еще один удар обрушился на голову женщины. — Вопросы буду задавать я! — и Габриэла вновь ощутила на губах прикосновение огромной тяжелой руки, а во рту солоноватый привкус крови.

И воспоминания об этом искаженном ненавистью лице пришельца, разгоряченном ударами, лишил ее мужества.

Но все-таки в ней оставался запас какой-то упрямой силы. Она бессознательно заставила себя подняться.

Но Гарри Купер, схватив Габриэлу за шею, принялся трясти ее, а левой рукой один за другим наносил удары. Он хлестал ее то ладонью, то тыльной стороной руки и приговаривал:

— Где Билли Карлсон? Где? Скажи!

Габриэла лишь только стонала и, сжав губы, заставляла себя молчать.

Но ее воля уже была сломлена.

Она погрузилась в какое-то болезненное оцепенение, убаюканное тяжелым биением сердца и мерно наносимыми ударами. Ушибы болели, в разбитых губах горячо пульсировала кровь, но все это доходило до нее словно издалека.

И тогда поняв, что действовать нужно более решительно, Гарри Купер изо всей силы ударил ее кулаком прямо в горло.

Женщина чуть не задохнулась, закашлялась и рухнула на кровать. Она еле нашла в себе силы, чтобы подняться на колени, но Гарри Купер тут же повалил ее, ударив ногой в бедро.

— Где Билли Карлсон?

— Я скажу, — наконец-то отплевавшись кровью, проговорила Габриэла, — только не бей больше.

Гарри Купер застыл над ней с занесенной для удара рукой.

— Ну вот, это совсем другое дело, я не хотел, милашка, доставлять тебе неприятности, но ты сама виновата, нужно было сказать сразу.

— Я скажу, где он, — и Габриэла замолчала.

— Я не люблю молчаливых женщин, — рука Гарри Купера вздрогнула, словно показывая, что еще одна секунда — и его кулак обрушится на голову Габриэлы.

— Он записался в армию, — еле проговорила Габриэла, закрывая лицо руками.

— В какую часть?

— Не знаю, он уехал с кавалерией, с генералом Смитсоном.

— Куда?

— Я точно не знаю, но куда-то на запад.

— Но ты же назвала его, значит, он должен был вернуться?

— Я просто ошиблась, я не знала, я была пьяна, — говорила Габриэла.

Гарри Купер схватил ее за плечи и встряхнул.

Женщина в ужасе распахнула глаза и встретилась взглядом с пронзительными холодными глазами Гарри Купера.

— Я сказала все, больше не знаю ничего.

— Да, я вижу, ты больше не врешь, — Гарри Купер разжал пальцы, и тело Габриэлы упало на кровать.

Женщина затаилась, ожидая или удара, или выстрела.

Но Гарри Купер без надобности никогда не убивал и тем более, не бил женщин. Он задул свечу и бесшумно исчез в коридоре.

Вскоре Габриэла услышала цокот копыт. Ее обидчик ускакал прочь.

Женщина поднялась с кровати и закрыла дверь. Она приблизилась к зеркалу и зажгла свечу. Из разбитой губы текла кровь, левый глаз совсем заплыл. Габриэла притронулась к опухшей щеке пальцем и чуть не вскрикнула от боли.

Она бросилась на кровать и заплакала.

Постель под ней была мягкой и нежной, прохладный ночной ветерок врывался в окно и освежал покрытое синяками тело.

Она плакала долго и беззвучно, слезы непрерывным ручейком текли по ее щекам.

Она плакала от досады, от унижения, которое ей довелось пережить этой ночью, от несправедливых обид, от того, что предала своего друга.

Все это причиняло ей глухую неуемную боль.

Когда она подняла голову, луна за окном стояла высоко, ветер стих и теплый воздух потоками поднимался от разгоряченной земли. Она слышала спокойное посапывание коней на конюшне и ею овладело какое-то усталое умиротворение.

Теперь воспоминания об унижении уже не так мучили ее, она подошла к кувшину с водой, смочила в нем край простыни и приложила к ушибам. Боль улеглась и лишь только ушибленные места саднили.

Женщина лежала, боясь пошевелиться, чтобы больше не испытывать боли.

— Все мерзавцы, — шептала Габриэла, — грязные скоты, они все мерзавцы. Один только Билли чего-то стоит, но его сейчас нет рядом, он бы меня защитил.

По улице Нью-Глостера, поднимая желтую горячую пыль, двигались солдаты. В начале шла кавалерия, тянулись обозы, за ними шла пехота. Все солдаты были пыльными и усталыми.

Жители вышли на крыльцо, стояли вдоль улицы, наблюдая за тем, как движутся войска через их город. Ведь нечасто им приходилось видеть солдат в таком количестве.

Вздымая пыль, скакали вестовые, звякали шпоры, слышались голоса солдат и ржание коней.

Шестерки лошадей тянули орудия.

Солдаты выглядели очень усталыми, а офицеры все еще бодрились. Они сидели на своих лошадях, раскланивались с женщинами, лукаво им подмигивали.

— Многие из них не вернутся, — переговаривались жители, — ведь они проводят большую карательную операцию на западных землях, а там сейчас ох как неспокойно.

— Да-да, мистер, не приведи Господи оказаться там сейчас.

Хозяин опустевшего салуна стоял у двери и смотрел на улицу. Он обращался к двум официантам:

— Проклятое время, из-за этих солдат наше заведение сегодня опустело и мы ни черта не заработали. А вот раньше бывало, когда войска входили в город, можно было за один день заработать столько, сколько в мирное время за целый месяц. Ведь солдаты денег на выпивку и девочек не жалеют, не то, что местные золотоискатели.

— Да чего солдатам жалеть, ведь неровен час получишь пулю в лоб, — ответил официант.

— Правильно, Гарри, ты рассуждаешь, — бросил хозяин салуна и пригладил свои бакенбарды. — Вот если бы вся эта колонна остановилась на пару дней у нас в городке, тогда другое дело, тогда мы бы сорвали хороший куш.

— А я, хозяин, думаю, что у нас не хватило бы виски, чтобы их всех напоить.

— Да, виски бы не хватило, но зато они уничтожили бы все наши припасы еды и спиртного, выпили бы тот залежалый ром.

— Да, солдатам все равно, что пить, а деньги у них есть.

— У солдат всегда есть деньги, — философски заметил хозяин, глядя на то, как клубы пыли скрывают хвост колонны.

На улице сразу же сделалось тихо.

— Чья это лошадь, вот тот вороной жеребец? — вдруг услышал хозяин салуна вопрос и попытался обернуться, но его щека тут же ощутила прикосновение ствола револьвера.

Хозяин скосил глаза и увидел, как тускло поблескивает вороненый ствол.

— Извините, мистер, я не знаю.

— Что, свинья, ты не знаешь, чья это лошадь привязана у твоего заведения? — вторая рука схватила хозяина за ворот сюртука и потащила вглубь салуна. — Ты хочешь сказать, что не знаешь, в каком номере сейчас постоялец? Он такой высокий крепкий парень, я могу тебе о нем кое-что рассказать.

— Я не знаю, — вновь попытался соврать хозяин, но тут же почувствовал, как сильная рука сжимает ворот сюртука — и закашлялся.

Двое мексиканцев стояли за спиной Мигеля Кастильо, который держал хозяина салуна. Его лицо было злым, а взгляд маленьких голубых глаз не предвещал ничего хорошего.

— При чем здесь он? При чем здесь мой муж? — вмешалась пожилая жена хозяина. — Ведь он действительно ничего не знает. Этот мужчина приехал, когда работала я, и откуда ему знать, кто на какой лошади ездит?

— Заткнись, старая курица, — совершенно спокойно процедил сквозь зубы Мигель Кастильо.

— Я? Это ты обо мне?

— Заткнись, грязная шлюха, — так же спокойно бросил Мигель Кастильо, и женщина поняла, что этот шутить не будет и лучше с ним не спорить.

— Скажи, скажи им, — сказала женщина.

— Он наверху, — шепотом произнес хозяин, — наверху, в комнате номер четыре.

— Ну вот, это другое дело, — ответил Мигель, не выпуская из рук хозяина.

Он повернул голову и скосил взгляд на женщину, как бы проверяя, не соврал ли ее муж.

Та кивнула и указала пальцем вверх.

— Там, там, в четвертой комнате, он не врет.

— Ну что ж, если он говорит правду, тогда все прекрасно, а то я уже хотел было рассердиться.

Но Мигель Кастильо на всякий случай уточнил:

— Как его зовут? — он обратился вначале к хозяйке, потом к хозяину.

— Кажется, мистер Батлер.

— Ага, значит, это он, тогда все прекрасно. Я вас предупреждаю, если хотите остаться целыми и невредимыми, сидите внизу и даже не пытайтесь никого звать на помощь. Это наши с ним дела — мои личные.

Но жена хозяина салуна была не из робкого десятка. Лишь только увидев, как Мигель толкнул ее мужа в спину, она тут же взорвалась.

— Преступники проклятые! — закричала женщина. — Убирайтесь отсюда!

Мигель приложил палец к своим пухлым губам.

— Заткнись, дура, — процедил он сквозь зубы, — если хочешь остаться живой.

Женщина испуганно замолчала.

— Если еще раз крикнешь, — добавил мексиканец, — то сейчас нажму на курок, и у тебя во лбу будет аккуратная дырка, а твой муж возьмет себе молодую жену.

Неизвестно, что больше испугало жену хозяина салуна — перспектива оставить мужа вдовцом, или же напоминание о дырке во лбу, но она замолчала надолго.

Мигель Кастильо подозвал к себе двух своих помощников в сомбреро.

— Вы все слышали? Ты, Карлос, останься здесь, присмотри за ними, а ты, Антонио, поднимайся за мной, — и они двинулись вверх по лестнице.

Но добравшись до второго этажа, у окна в конце коридора Мигель Кастильо остановился. Он наклонился к уху Антонио и зашептал:

— Ты войдешь в дверь, а я найду дорогу сам.

Молодой мексиканец кивнул и, мягко ступая, двинулся по коридору. На ходу он вытащил из расшитой кобуры тяжелый револьвер и очень тихо, стараясь не шуметь, взвел курок.

А Мигель поднял раму и встал на подоконник.

Рэтт Батлер сидел в комнате номер четыре, перед ним на столе лежал разобранный на части револьвер. Он аккуратно чистил ствол, вытирал во всех пазах пыль, смазывал детали.

Ведь на западе первой его заповедью стало держать оружие всегда наготове и в отличном состоянии. Этот револьвер еще никогда его не подводил, никогда не давал осечки.

Рэтт шомполом чистил ствол, то и дело поднося его к глазам, проверяя состояние канала. Потом он носовым платком протер граненый ствол и посмотрел на материю: на ней оставались лишь следы смазки. Шесть патронов стояли перед Рэттом Батлером на столе и поблескивали медью.

Он прикоснулся пальцем по очереди к каждому из них и улыбнулся.

За поднятой рамой окна вновь послышался грохот: входила следующая колонна войск.

Рэтт Батлер недовольно поморщился.

Он любил тишину и спокойствие.

Особенно не любил он, когда ему мешали чистить оружие, ведь это был один из немногих ритуалов, которые он соблюдал неукоснительно.

И он хотел подойти к окну и опустить раму, но все-таки решил не отрываться от своего занятия.

Слышался стук копыт, лязг оружия, короткие команды и ругательства командиров.

— Что вы двигаетесь, как сонные мухи! Быстрее! К полудню мы должны быть в форте.

Рэтт Батлер не спеша занимался барабаном револьвера. И хоть тот уже сиял безукоризненной чистотой, продолжал протирать пазы.

А мексиканец Антонио бесшумно двигался по коридору, приближаясь к четвертому номеру.

Он остановился, не дойдя до него один шаг и подумал:

«Хорошо, если она не будет заперта изнутри».

Он присел на корточки и попытался заглянуть в замочную скважину. Но он так и не понял, то ли ключ в нее вставлен, то ли опущен язычок замка.

«Если что, — подумал Антонио, — то такую легкую дверь будет нетрудно выбить плечом».

Единственное, что беспокоило мексиканца, так это то, что хозяин номера может выстрелить в него через дверь. Поэтому он опасливо прижался к косяку и прислушался.

Но грохот войск на улице не дал ему различить ни звука в номере.

Он обернулся, но Мигеля в конце коридора уже не было, лишь за поднятой рамой окна клубилась пыль, поднятая проходящими войсками.

Рэтт Батлер, сидя у себя в номере, надел барабан и провернул его, прислушиваясь к щелчкам.

— Стой! — раздалась команда на улице, дважды громыхнули сапоги — и наступила неожиданная тишина.

И тут Рэтт Батлер различил тихий звон шпор за дверью. Он насторожился: тихий звон повторился.

Он быстро надел ствол револьвера и принялся заталкивать патроны в барабан. Он делал это спокойно, но в то же время неимоверно быстро, его пальцы прямо-таки мелькали, и он ни разу не ошибся — все шесть патронов ровно легли в гнезда.

Рэтт Батлер, не отводя взгляда от дверной ручки, взвел курок. Он смотрел, как медленно опускается ручка, как приоткрывается дверь.

В каждое мгновенье палец Батлера был готов нажать на спусковой крючок — ему надо было успеть выстрелить первым.

Но в то же время Рэтт Батлер не хотел ошибиться, случайно застрелив кого-нибудь из слуг отеля.

Дверь резко распахнулась, и Рэтт Батлер, увидев нацеленный на себя револьвер, выстрелил дважды.

Мексиканец выронил оружие, схватился за грудь и начал медленно сползать на пол.

Сделав над собой неимоверное усилие, Антонио потянулся к револьверу. Рэтт Батлер еще дважды выстрелил, и револьвер отлетел в угол. На лице смертельно раненого мексиканца появилось выражение обиды.

— Кто тебя послал? — спросил Рэтт.

— Умираю, — прохрипел мексиканец.

— Кто тебя послал? — повторил свой вопрос Рэтт и для пущей убедительности выстрелил мексиканцу в ногу.

Тот вздрогнул и прохрипел:

— Мигель… — и схватился за нож.

Но Рэтт Батлер и тут опередил его: пуля вошла точно между глаз мексиканца, оставив маленькое черное отверстие.

Голова мексиканца дернулась, и он растянулся на полу.

Батлер дунул в ствол револьвера и сунул его в кобуру.

— В другой раз снимай шпоры, приятель, — обратился он к мертвому мексиканцу, — хотя другого раза у тебя уже не будет.

И тут у себя за спиной Рэтт услышал легкий звон шпоры и смех.

Он резко развернулся: на подоконнике, нагло развалясь, сидел, придерживаясь одной рукой за раму, Мигель Кастильо. В его руках был револьвер со взведенным курком.

Огромное сомбреро висело за спиной Мигеля. Оно было настолько большим, что поля выступали за плечи мексиканца.

— Есть две породы людей, — рассмеялся мексиканец, — одни входят в дверь — это дураки — а вторые входят через окно — это умные, — и он ткнул большим пальцем в свою волосатую грудь.

Рука Рэтта Батлера рванулась было к револьверу, но он с досадой вспомнил, что расстрелял все патроны до единого.

— Ты делаешь правильное движение, продолжай, продолжай, — засмеялся Мигель. — Сними пояс вместе с кобурой и тебе сделается немного легче. Ведь смертельно больному всегда расстегивают ворот, чтобы ему было легче дышать, — и Мигель немного приподнял ствол револьвера так, что оружие нацелилось прямо в лоб Рэтту Батлеру.

— Но ведь он же не заряжен, — сказал Рэтт.

— Я знаю, что даже незаряженный револьвер один раз в жизни может выстрелить. Снимай.

Рэтт Батлер пожал плечами.

Ему ничего не оставалось делать как только расстегнуть ремень и отбросить его в сторону.

— Ты дурак, Мигель, ведь мой револьвер не заряжен.

— Зато мой заряжен, и поэтому я умный, — зло оскалясь сказал Мигель Кастильо.

— Марш! — раздалась команда за окном, вновь загрохотали сапоги, послышался лязг окованных в железо орудийных колес.

— В ту ночь, когда повесился Иуда, тоже была гроза, — наставительно подняв указательный палец сказал Мигель Кастильо так, словно бы он был священником и читал проповедь.

— Но ведь сейчас не ночь и на небе нет молний, — оттягивая момент выяснения отношений, сказал Рэтт Батлер.

Мигель Кастильо, злорадно усмехаясь, вытащил из своей дорожной сумки хорошо знакомую Рэтту Батлеру веревочную петлю, ведь он сам оставил ее Мигелю в подарок, бросив того в пустыне без воды.

— А для тебя, Рэтт, скоро уже не будет разницы, грохочут ли это сапоги или гром. Узнаешь петлю? — Мигель приподнял веревочный круг и сквозь него посмотрел на врага.

— Да, узнаю, хорошая веревка, она чуть не затянулась на твоей шее. Но если ты помнишь, я все же перестрелил ее со второго раза.

— А вот я подумаю, перестрелить ее или нет, — сказал Мигель, соскакивая с подоконника и приближаясь на пару шагов к Рэтту Батлеру.

Но подойти так близко, чтобы можно было подать веревку, Мигель опасался.

Он бросил веревочную петлю в руки Рэтту. Тот машинально поймал ее.

— Ну-ка, перекинь веревку через стропила, — приказал Мигель, поводя револьвером.

Рэтт взглянул вверх. Прямо над головой у него проходила толстая балка.

— Ты правильно смотришь, вот через нее и перекинь конец веревки.

Рэтт Батлер пожал плечами. Ему ничего не оставалось делать, как выполнить распоряжение Мигеля Кастильо. Он приподнялся на цыпочки и бросил свободный конец веревки. Тот перелетел через балку и закачался перед самыми глазами Батлера.

— А теперь становись вот на это, — Мигель подвинул ногой к Рэтту невысокий табурет. — Ну что же ты тянешь, становись!

Рэтт медленно нагнулся. Мигель напряженно следил за каждым его движением, готовый в любой момент нажать на курок.

Рэтт Батлер прекрасно понимал, что в данной ситуации он ничего не может предпринять против Мигеля.

Поэтому он поставил табурет, стал на него и посмотрел на непрошенного гостя.

Тот злорадно улыбался, скаля зубы.

— А теперь затяни веревку на балке покрепче, потому что она должна сейчас выдержать очень большую свинью.

Рэтт Батлер дважды обернул свободный конец веревки вокруг балки и завязал узел.

— А теперь проверь, подергай, не стесняйся, тебе же на ней висеть.

Рэтт Батлер пару раз дернул, и узел затянулся намертво.

— Отличная работа. У меня такое впечатление, что ты всю жизнь вешал людей, — и Мигель расхохотался.

— Да нет, Мигель, я спасал людей от виселицы, — Рэтт попробовал напомнить о своих заслугах, но на Мигеля это не произвело никакого впечатления.

— А теперь надевай петлю на шею.

Рэтт застыл с петлей в руках.

— Ну, что же ты медлишь? Боишься? Ты сейчас почувствуешь то, что чувствовал я. Надевай. Помнишь, я тебе рассказывал, когда петля затягивается вокруг шеи, то кажется, дьявол уже готов схватить тебя своими когтями, чтобы тащить в преисподнюю. Ну-ка, давай, — и Мигель подогнал Рэтта Батлера движением револьвера.

Тот нехотя надел шершавую веревочную петлю себе на шею. Петля была довольно свободной, и Рэтт Батлер придерживал ее края руками, словно боясь, что Мигель выбьет табурет у него из-под ног.

— Ну что ж, Рэтт, ты упрекаешь меня, что я не стрелял по висельникам, что ты такой хороший, — перебивал веревку с одного или с двух выстрелов. Так вот, когда ты затянешь петлю хорошенько, я тоже выстрелю, но не по веревке. У меня другая система — я буду отстреливать ножки табурета и растяну удовольствие.

И тут Рэтт Батлер понял, что Мигель Кастильо не шутит.

Ствол револьвера опустился вниз и палец мексиканца плотно лег на спусковой крючок.

Рэтт Батлер, как мог, вцепился руками в шершавую петлю.

— Ну что ж, прощай, — сказал Мигель, одной рукой крестясь, а другой нацеливая револьвер на ножку табурета.

Он злорадно улыбнулся, его глаза блеснули, а палец спокойно нажал на спусковой крючок.

Раздался сухой щелчок, револьвер дал осечку. Мигель с недоумением смотрел на оружие, не веря своим глазам.

Рэтт Батлер, моментально воспользовавшись замешательством, подпрыгнул, ухватился руками за балку и ударил двумя ногами Мигеля Кастильо в грудь.

Револьвер выстрелил, но пуля вошла в потолок, а Мигель Кастильо, качнувшись, вывалился из окна. Послышался грохот ломающегося навеса и проклятья.

Через несколько секунд Мигель Кастильо уже вновь стоял на ногах. Он, как кошка, убегающая от собаки, вскарабкался по дощатой стене и очутился на нешироком карнизе второго этажа.

Когда он вскочил в номер, Рэтта там уже не было, только пустая веревочная петля раскачивалась из стороны в сторону.

— Дьявол! — взревел Мигель Кастильо, размахивая револьвером. — Я тебя все равно найду! Я отыщу!

Он бросился к окну и увидел, как мчится по улице вороной жеребец, унося на себе Рэтта Батлера.

Мигель Кастильо хотя и понимал, что все равно не сможет достать его из револьвера на таком расстоянии, выстрелил пять раз лишь для того, чтобы на душе стало легче.

— Я все равно тебя достану! — кричал Мигель Кастильо, потрясая разряженным револьвером над головой. — Сукин ты сын! И мать твоя шлюха! Слышишь, Рэтт, мать твоя была шлюхой!

Мигель осмотрелся. Пояса с кобурой и револьвера в номере уже не было.

Он пнул ногой табурет, стоявший под петлей, и в сердцах принялся топтать его сапогами. Ни в чем не повинная мебель трещала, разваливаясь на части.

Немного успокоившись, Мигель подвинул стол, залез на него, но все равно его маленького роста было недостаточно, чтобы дотянуться до балки. Подпрыгивая и повисая на балке, Мигель умудрился открутить туго завязанный узел и снять петлю.

Он любовно скрутил веревку и спрятал под пончо, как будто это была величайшая ценность, святая реликвия.

Мигель спустился вниз, туда, где его напарник держал под прицелом хозяина и хозяйку салуна.

— Виски, — сказал Мигель, зло ткнув хозяина стволом разряженного револьвера прямо в живот.

Тот бросился к прилавку и вытащил граненую бутылку.

Мигель принялся жадно пить прямо из горлышка.

— А где мой брат? — поинтересовался мексиканец.

— Твой Антонио идиот и придурок, — бросил Мигель, отрываясь от горлышка. — Ему не надо было носить шпоры.

— При чем тут шпоры? — глядя на свои сапоги, спросил молодой мексиканец.

— Они у него слишком громко звенели, поэтому он получил пулю в лоб.

Молодой мексиканец, грохоча сапогами, бросился наверх.

А Мигель Кастильо вышел на крыльцо, сел на коня и помчался в ту сторону, где исчез Рэтт Батлер.