Тайник

Глава X

Она сидела расслабившись, закрыв глаза, удобно опершись о ствол пробкового дуба. Солнечные очки, альбом для эскизов и фотоаппарат брошены на колени. Солнце уже не жгло, а мягко пригревало.

Она дремала.

Утица, родная сестра Карфагена, столица римской провинции в Африке, ее утомила, измучила, но снова покорила.

Она была здесь не впервые, но впервые целых три дня пробиралась через развалины, облазила десятки каменных строений, сфотографировала детали настенной росписи, срисовала фигуры танцовщиц, линии наклона шеи, вытянутых рук, складок одеяний.

Были здесь пунические и римские фрески, но различить их неспециалист мог только при помощи соответствующего каталога — если только, конечно, его авторы сами не ошибались.

Теперь у нее было переснято и срисовано больше, чем ей требовалось, и она могла присесть на минутку в тени пробковых зарослей напротив карминно-красной стены какого-то дома — дома, собственно, уже не было, но красная штукатурка казалась удивительно свежей, хотя роспись на ней уже выцвела, остались только тени давно ушедшего мира.

Ей вдруг безумно захотелось иметь платье такого цвета, длинное, с золотым поясом, и впервые идти на бал, полной восторга и ожидания. Но кто-то рядом сказал негромко:

— Вы тоже уже закончили, мадам? Нас это доконало. Еле на ногах стоим.

Она открыла глаза. Цвет стены был еще прекраснее, чем она видела его в мечтах. Двое парней — по виду обычные туристы, которых она уже встречала вчера в городе, — сидели невдалеке на развалинах, отложив свои фотокамеры. Она слегка им улыбнулась и кивнула на свои туфельки.

— Да, меня это тоже утомило. Хожу босиком, но не очень помогает.

— Значит, мы все имеем право освежиться. Разрешите предложить, мадам?

С виду им было лет по тридцать, если не меньше. Один открыл свой рюкзак и вытащил большие красные апельсины.

Цвет крови.

— Мадам… — Он выбрал самый большой и непринужденно бросил через полуразрушенную кладку стены и камни. Она попыталась поймать на лету, но плод скользнул ей на колени, к очкам и фотоаппарату.

— Спасибо вам. Вы, я вижу, хорошо подготовились, — сказала она весело. — Туристы?

— Нет-нет, мы тоже на работе, — усмехнулся тот, который с ней заговорил, высокий, с густой белокурой бородой. — Рекламные снимки для швейцарского издательства «Кюммерли и Фрей». Карфаген, Утица и все, что нам придет в голову, все, что мы когда-то изучали в школе, лишь бы годилось для пропаганды туризма.

Второй парень молчал. У него были резкие неприятные черты лица и боксерский нос, он казался моложе своего приятеля.

— Значит, все мы труженики, — кивнула она, — но мне такая работа нравится.

— Разрешите мне вас сфотографировать — как туристку, сокрушенную античными красотами Туниса? — спросил бородач. — Цветная пленка, мадам, на фоне красной стены будет великолепный кадр.

Не дожидаясь ее согласия, он нацелил фотоаппарат…

Она улыбнулась и откусила последнюю дольку апельсина. Затвор щелкнул.

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо за угощение, но мне пора идти, у меня еще есть дела.

Она надела черные очки, повесила на шею фотоаппарат и взяла в руки туфельки и альбом для эскизов. Потом усталой походкой пошла по остывшим камням к выходу.

На самом деле ей просто хотелось побыть одной, чтобы в голове как-то улеглись новые сведения, скопившиеся за эти дни. Она шла среди руин, высматривая место поспокойнее.

Небо было невероятно голубым, холмы — пронзительно зелеными. Вдалеке выступали очертания гор, в воздухе не было вечной пыли пустыни. Воздух не обжигал легкие, он пахнул зеленью и лесом.

Она подумала, что Войтех не способен даже представить себе такой Тунис, надо было заставить его поехать с ней. Она усмехнулась. Кажется, он выполз из своей раковины — старый рак-отшельник. И конечно, побаивается того, что будет дальше, что на него надвигается. Она вздохнула. Если б хоть самой твердо знать: действительно она полна решимости не выходить замуж или это лишь подсознательная защитная реакция? Если вдруг представится случай — поджилки не затрясутся?

А что будет лет через десять? Как будет она смотреть на жизнь десять лет спустя? Не овладеет ли ею отчаяние, тоска по бесцельно прожитым годам? Руины Карфагена и Утицы останутся, а она уйдет безвозвратно, не оставив по себе живого следа.

Слезы жгли ей глаза, она до боли прикусила губу. Может, она не так уж и стара, может, она еще способна противостоять коварно подкрадывающейся старости? Несмотря на то, что за стеклами солнечных очков слезы застилали ей глаза, она вдруг неожиданно увидела все, что ждет впереди. Последний шанс начать настоящую жизнь. Последний звонок, завтра будет поздно. Но он об этом не должен знать…

Она остановилась, оперлась на каменную стену. Прикосновение теплого отшлифованного камня — словно нежность человеческого тела. Далекого тела. Она уже достаточно насмотрелась на прошлое, на древние могилы и развалины. Чем старше она становится, тем нужнее ей видеть живое человеческое лицо. Лицо близкого человека, лицо надежды на будущее.

В задумчивости она пошла дальше. На нее вдруг нахлынуло чувство безграничного счастья или, по крайней мере, облегчения. Решение наконец принято. В самую неподходящую минуту, в самом неподходящем месте, но, собственно говоря, почему бы этой минуте и этому месту не быть подходящими?

Главное — она уяснила, чего же хочет, к чему должны привести их отношения.

И одновременно она ощутила жгучую боль в стертых до крови пятках, усталость в ногах. Как можно скорее под душ, а потом — хоть ненадолго растянуться на постели.

Она медленно двинулась к выходу. Красный, начищенный до блеска автобус высадил группу европейских туристов. Киоски с чеканкой, ковры и украшения, кучи апельсинов, бананов, фиников. Жизнь ломилась в ворота старой Утицы.

Со стоянки выехал старый неприметный «фольксваген», из окошка выглянуло знакомое лицо.

— Не хотите доехать с нами до города? — спросил бородач, работающий на издательство «Кюммерли и Фрей». — Мы тоже уезжаем.

— Спасибо, — сказала она с облегчением, — а я уж думала искать такси. — И мелкими шажками подбежала к машине.

Двери «фольксвагена» открылись. Запыхавшись, она уселась со своими вещами на заднее сиденье. Духота и жара. Другой мужчина захлопнул дверцу, и машина тронулась.

— Господин доктор, — укоризненно сказал Селим Боукелика и, несмотря на инструкцию по технике безопасности, закурил сигарету. Буровая установка грохотала, бурильные штанги с неумолимой настойчивостью погружались в чрево земли. Дизель работал на полную мощность, обдавая их запахом солярки и усиливая и без того изнурительную жару. — Вы не должны терять голову — доктор Тарчинска вернется завтра, вечерним самолетом. Мы это установили. Она уже заказала обратный билет. Чаю выпьете?—Он пошарил по карманам замасленного комбинезона. — Эту вот вещицу, — подал он маленькую золоченую зажигалку, — посылает вам инспектор Суриц… А в Туррис Тамаллени мы, на всякий случай, послали четырех человек. Они будут определены прямо в группу доктора Тарчинской в качестве землекопов. Возможность ее похищения инспектор Суриц исключает. Он предполагает, что они попытаются похитить кого-нибудь из вашего непосредственного окружения или, что еще вероятнее, кого-нибудь из членов семьи ваших сотрудников. Кто из ваших ближайших сотрудников имеет в отеле «Магриб» жен и детей?

— В любом случае я должен предостеречь Тарчинску, — твердо сказал Винтер. — Для меня их угроза прозвучала однозначно. Я за ней поеду завтра в аэропорт, но по дороге от аэропорта до Кебили вы должны обеспечить охрану.

— Это уж наша забота, мсье, — сказал обиженно капитан. — В первую очередь мы должны обеспечить вашу охрану. В тот момент, когда похитители установят, что полиция информирована, что она охраняет отель или Тарчинску, ваша жизнь окажется под угрозой. Тело Тиссо пока не найдено. Вся эта история со снимками может быть затеяна, чтобы усилить на вас давление. Инспектор даже рассчитывает, что теперь они могут сообщить вам более точные координаты тайника, поскольку считают, что вы достаточно обработаны. А угрозы похитить еще кого-то должны исключить ваше сопротивление в дальнейшем.

— Тиссо убили, в этом я убежден, а тело его никогда не найдут. Им не нужно, чтобы его нашли. Бросят его в море или закопают в пустыне. Самое лучшее, что я могу сделать, — это вернуться в Европу.

— Само собой, мсье, но тогда вместо вас найдут кого-нибудь другого. У нас есть надежда на их поимку, но без вас нам не обойтись. Инспектор просил передать еще, что вам не надо заниматься той дамой из отеля Захры, он не хочет заставлять вас рисковать дополнительно.

— Для чего же он мне это посылает, а? — с иронией спросил Винтер и вынул зажигалку.

— Это на всякий случай. Он ведь не знает, как вы решите.

— Конечно, конечно, никто не знает, что принесет завтрашний день. Как с этим обращаться?

— Достаточно просто прикурить. Одновременно высекаете пламя и фотографируете. Когда хотите отправиться в Тамезрет?

— У меня нет выбора: сегодня вечером. Завтра поеду за доктором Тарчинской в аэропорт.

— Когда будете уезжать из отеля, не спешите, к вам подойдет на улице человек и предложит сигареты с гашишем. Ему передадите зажигалку. Сурицу нужны снимки как можно быстрее.

Винтер только покачал головой, поднялся и вышел из палатки. Он сыт этим по горло. Позвонит в посольство и вернется домой. Пусть ищут себе другого сумасшедшего, который будет гоняться за бандами и откапывать клады Роммеля. Боукелика послушно шел следом.

— Смотрите, не засадите штангу! — проворчал Винтер, усаживаясь в машину.

— Положитесь на меня, шеф!

Он направился к базе. Часы на приборной доске показывали половину первого. Самое время пообедать. Он никак не мог избавиться от ужасного впечатления, которое произвела на него смерть Тиссо. А теперь должен умереть кто-то другой, чья жизнь ему намного дороже… Инспектор может строить планы и выдумывать комбинации, но на деле он абсолютно беспомощен. Надо предупредить Генрику. Лучше всего было бы вылететь за ней в Утицу, но завтра она возвращается. Видимо, теперь для «Интерпола» важнее всего получить фото этой женщины. До тех пор пока Генрика в Утице, с ней ничего не может случиться.

— Сегодня вы опять последний, мсье, — сделал ему выговор Филоген, встретив его у входа. — Куриный суп, отличный цыпленок и к нему холодное пиво. Мы получили несколько ящиков «Коричневого принца». Или лучше рюмочку чего-нибудь покрепче? Мне кажется, вам не по себе, мсье…

— Нет-нет, в такую жару ничего крепкого, — воспротивился он соблазну и вошел в столовую. Все нормально, ничего не случилось, Тиссо находится в обычном отпуске. В столовой, как всегда, малолюдно, для всех сегодня обычный рабочий день. Он подумал, что ужасы последних дней разыгрываются только в его воображении, что это бесконечный гнетущий сон, от которого он не может пробудиться. А для Тиссо сон уже кончился…

— Мы под защитой ООН! — снова услышал он испуганный голос Тиссо. Наивность старого честного демократа. Как будто ООН когда-то кого-то могла защитить! Как будто вообще организация порядочных людей может защищаться против бешенства современного мира.

Филоген наливал из супницы густой куриный суп.

— Отличные петушки! Утром я сам перерезал им горло.

Почему же кто-то не может перерезать горло любому из нас?

Всю вторую половину дня он пытался сосредоточиться на делах. Он должен был оценить накопленные результаты разведки и определить дальнейший ход работ для всех бригад. Но вникал он без обычного интереса, все это перестало иметь значение. Над целой областью Великого Восточного Эрга нависла тень клада Роммеля. И даже если из каждой пробной скважины брызнет фонтан нефти, он уже не затмит фантастическое видение сотни ящиков, набитых золотом. Новые и новые авантюристы потянутся в пустыню за фата-морганой. А где-то действительно лежит этот невероятный клад, только надо суметь его найти. Он этого не сумел.

Он отодвинул график углубления скважин и потянулся за снимками, сделанными Борзари с вертолета. Какие же он мог допустить ошибки?…

Солнце обжигало песчаные барханы. Страшен однообразный лик пустыни или прекрасен? Какой тайник способен соорудить за несколько часов небольшой отряд? Свидетели не говорили ни о каких инструментах. Ящики с машины перегрузили на верблюдов и выехали в пустыню. Если бы погрузили еще и инструменты, люди из Доуза должны были это заметить. Значит, в лучшем случае у них имелись при себе саперные лопатки.

Он сознавал, что неудача его раздражает, что он чувствует себя профессионально задетым. Не сумел справиться, все испортил! Он спрятал лицо в ладонях, закрыл глаза. Уйти, отдохнуть. Но сон не приходил. Только сомнения, тысячи сомнений бездарного человека.

Сайда!

Когда вечером, в половине десятого, он остановился перед отелем в Тамезрете, кругом было пусто и тихо. Даже бассейн не был освещен, и только над входом в бюро обслуживания сиял цветной арабский светильник. Безвкусица! Воздух был чист и холоден, с водной поверхности поднималась легкая пелена тумана. Он чувствовал запах воды и нагретого камня. Туристов, видимо, не было, для Юсуфа Захры наступили скудные дни. Что, если Сайды не окажется, если у нее выходной или… Или что? Он пожал плечами и направился к входу. Какие развлечения могут быть у танцовщицы стриптиза в свой выходной здесь, в Тамезрете? В бюро обслуживания никого не было, гостей не предполагалось. Он уселся в плетеное кресло и стал ждать. Откуда-то доносились звуки музыки и негромкие голоса. Это был не арабский язык. На мгновение ему показалось, что говорят по-немецки. Он удивился: туристов не было, а кроме них по-немецки могли говорить только Сайда и Юсуф Захра. Здесь же слышались голоса молодых мужчин — скорее всего, служащих отеля.

Потом в коридоре загорелся свет, кто-то вышел. Этот кто-то задержался и что-то сказал, свет тут же погас, двери закрылись. Мужчина решительным шагом направился в бюро обслуживания.

— Мсье доктор? — спросил он с неподдельным удивлением. — Неужели это возможно? И они заставили вас ждать? Это непростительно! Я их всех выброшу! — Голос Захры раздавался на весь холл. — Прошу прощения, мсье доктор, я страшно сожалею…

— Я никуда не тороплюсь, просто возвращаюсь из Габеса, — сказал безразлично Винтер. — Не хотелось бы ночью добираться на базу.

Наконец появился работник бюро обслуживания, без смокинга, без галстука, и вежливый господин Захра снова начал орать.

— Вы сами видите, мсье, что это за сброд. Напрасно только трачу на них деньги. Теперь вы убедились, как трудно здесь вести дела. Заезд туристов ожидается в конце недели, а без туристов мы оказываемся в тупике. Достаточно нескольких дней, и все разваливается. Персонал даром получает деньги, а я несу убытки. Будете ужинать? Да что я спрашиваю — для меня великая честь поужинать с вами…

— Если вы еще пригласите Сайду… — сказал Войтех с улыбкой.

Пауза.

— Да, непременно, она будет довольна, что вы о ней не забыли. Я только узнаю, не спит ли она. В свободные минуты она должна хорошенько отдыхать, работать в здешних условиях нелегко.

И он исчез, убежал, испарился.

— Ваш номер, мсье, — кланялся работник бюро обслуживания и протягивал ключ. — Как только ужин будет готов, я вас сразу позову.

Фальшивая улыбка и ненавидящий взгляд. А стоит отвернуться — может, и нож в спину.

Такой же номер, в каком он ночевал здесь впервые. Он принял душ и попытался немного привести себя в порядок. Задумался, что будет делать, если Сайда не придет, если он ее не увидит. А если придет — что дальше? Не означает ли его приглашение на ужин и предложение на весь остаток ночи? Скорее всего, она это так и воспримет. Если она связана с террористами, он легко может возбудить ее подозрения. Для чего еще он добивается свидания, если не хочет переспать с ней? А обниматься с террористкой у него желания не было. Кроме того, его могут с ней сфотографировать и потом использовать фото для шантажа.

На столике тихо зажужжал телефон. Он глубоко вздохнул и покорно снял трубку.

— Мсье доктор, — сказал работник бюро обслуживания, — ужин готов, мсье Захра просит вас…

Он поднялся и вышел.

— Надеялся сегодня снова увидеть ваш танец, — сказал он, склонившись, чтобы поцеловать Сайде руку.

Она улыбнулась ему холодной безразличной улыбкой. Она была не в арабском костюме и не в вечернем туалете, а в простом хлопчатобумажном платье неброского фасона. Туристка, отдыхающая после поездки по оазисам.

— К сожалению, у меня перерыв: группы приезжают неравномерно. Я рада, что вы у нас остановились.

— Но если вы пожелаете, — услужливо предложил Захра, — Сайда, конечно, с удовольствием станцует только для вас.

— Я не решился бы беспокоить мадам. Я счастлив, что вижу вас. В этой дикой пустыне… — не закончив фразы, он повернулся к Захре. — Кстати о пустыне: я интересовался американской экспедицией, о которой вы говорили. Это только слухи, никакой экспедиции не будет. Ваше правительство не вело переговоров о дополнительном проведении разведки.

Официант наливал из бутылки, закрытой белой салфеткой, аперитив.

— Я бы с удовольствием посмотрела, как ведется разведка в пустыне.

— В этом нет ничего невозможного, мы всегда рады вас видеть.

— А как идет работа? — спросил Захра.

Он пожал плечами:

— Нами начала интересоваться японская компания «Мицуи». Если результаты разведки будут обнадеживающими, они готовы принять участие в добыче. Видимо, появится смысл купить в этом случае какие-нибудь участки вокруг Бир-Резене, если только японцы не сделают этого раньше.

Ужин был солидный и чисто европейский, никаких восточных деликатесов. Бифштекс из вырезки с гарниром, мясо, скорее всего, мороженое.

— Это интересно, — сказала тихо Сайда.

— Да, но пока не слишком обнадеживающе. Конечно, на глубине три-четыре тысячи метров не исключены сюрпризы. Однако их придется подождать два-три месяца. Но не буду надоедать вам разговорами на рабочую тему.

Она отрицательно покачала головой. Он подумал, что лицо ее кажется совсем не таким, каким он видел его впервые. Это была не гурия из рая Магомета, не ловкая танцовщица, зарабатывающая бешеные гонорары, демонстрируя свое тело. Он тщательно прикурил сигарету. Пришлось нажать несколько раз, прежде чем огонек зажигалки разгорелся высоким желтым пламенем.

На лице ее было сосредоточенное, задумчивое и холодное выражение.

Он попытался представить себе лицо Герты Вегерт с фотографии Сурица, но ему это не удалось. Он не усмотрел никакого сходства.

— С удовольствием бы пригласил ваших коллег на ее ночную программу, — шепнул Винтеру Захра, — им ведь тоже надо повеселиться.

Винтер улыбнулся:

— Конечно, но потом ни один из них не захотел бы возвращаться на базу. Я не могу рисковать.

— Это было только предложение, — улыбнулся Захра. — Подумайте о нем, доктор, я бы для всех нашел подходящих девушек. Но теперь я должен вас оставить, у меня еще много дел. Для меня было великой радостью, что аллах направил ваши стопы к моему дому.

Они остались вдвоем.

— Могу я пригласить вас на кофе или на рюмку коньяка? — спросила она с холодной, ничего не говорящей улыбкой и встала. — Или вы хотите спать?

Вот оно. Вопрос звучал испытующе и насмешливо.

Он склонился к ее руке, уловив при этом внимательный взгляд.

— Это зависит только от вас, — сказал он ни к чему не обязывающим тоном.

Она встала и легко взяла его под руку. В холле и в коридорах горели только матовые лампы ночного освещения. Они вышли на двор и медленно направились к главному павильону. Глубина космоса над головой, отдаленные миры. На стоянке дремал одинокий «лендровер». Винтер на мгновение поднял голову и остановился.

— Не хотите выехать в пустыню? — спросил он. — Были там когда-нибудь ночью?

Он услышал, почувствовал, что она затаила дыхание.

— Вы это серьезно?

— Конечно, вам бы это понравилось. Такое особенное чувство— быть одному среди бесконечного простора. Все великие пророки удалялись в пустыню, чтобы искать самого себя.

— Я думала, вы геолог, а вы, оказывается, романтик.

— Вы тоже — иначе невозможно объяснить, почему вы танцуете именно здесь, в захолустном оазисе, да еще в образе Сайды.

Она долго молчала.

— Это не имеет ничего общего с романтикой, — сказала она наконец твердо, и в голосе ее звучало раздражение. — Это такой же ангажемент, как любой другой, только здесь больше платят.

Они прошли через мраморный вестибюль, и, когда она отпирала дверь, он снова уловил особенный, выжидающий взгляд. Похоже, она тоже не знала, как себя вести, этим предложением отправиться в пустыню он сбил ее с толку.

Она вошла и включила свет.

— Кофе или коньяк?

— Кофе, я предпочел бы кофе.

— Сейчас приготовлю, а вы пока посидите, — и она исчезла за дверью, замаскированной ковром.

Ему пришло в голову, что она выйдет оттуда обнаженной или закутанной только в прозрачную вуаль, но ничего такого не случилось. Она вернулась с латунным кофейником и двумя чашками и одета была в то же самое платье. Видимо, она готова была исполнить приказ Захры — отдаться гостю, — но не слишком усердствовала. Какую же цену имеет он для Захры, если ему предлагают столь привлекательную приманку, и сколько Захра ей платит, если она согласна на такое? Он снова закурил, чтобы запечатлеть ее в профиль, потом попробовал кофе.

— Превосходно!

— Сейчас я возьму свитер и одеяло, и мы можем ехать в пустыню, — сказала она непринужденно и села напротив за маленький столик. — Вы ведь не хотите, чтобы я замерзла?

Он в изумлении посмотрел на нее:

— Ради бога, не придавайте значения моим словам, это была мимолетная идея, не больше того. Я вовсе не хочу лишать вас отдыха.

При любых обстоятельствах ему готовы идти навстречу. Захочет он, чтобы она разделась, — она разденется и продемонстрирует все свои прелести. Взбредет ему в голову прокатиться ночью в пустыню — она поедет в пустыню. Но почему? Для чего ей это все? Он не мог найти разумного ответа.

— Я на самом деле как-нибудь выбралась бы ночью в пустыню, — сказала она, когда он стоял в дверях. — Но для этого я должна немного подготовиться. Если захотите, дайте мне знать. Это была интересная мысль, спасибо за приглашение. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Дверь закрылась. Он прошел через вестибюль и направился к бюро обслуживания. Два добрых приятеля… Если Сайда — член банды, то не пытается ли она привязать к себе Захру чем-то еще, кроме запугивания? Но тут он, пожалуй, чересчур увлекается, фантазирует: Юсуф Захра скорее клюнет на денежные знаки, чем на ее тело.

Он резко остановился и отступил в тень. Из бюро обслуживания поспешно вышло несколько человек и направилось вдоль бассейна в райский сад. Осколок месяца и мерцающие звезды. Это были европейцы, он не сомневался в этом. На дороге появился автомобиль и бесшумно, с погашенными фарами, выехал через открытые ворота.

Он стоял в тени колоннады и не решался пошевелиться. Значит, он не был единственным гостем Юсуфа Захры. Но почему эти люди покидают отель сейчас, среди ночи? И когда они приехали? Может, и Сайда приехала вместе с ними — поэтому на ней и было скромное дорожное платье. Возможно, он побеспокоил ее сразу после приезда. Если она Герта Вегерт, то эти люди… Стало быть, он видел похитителей, которые предпочли исчезнуть, чтобы не встретиться ненароком с ним.

Еще минут десять он неподвижно стоял в тени, обдумывая. Потом прошел через зал бюро обслуживания и направился в свой номер.