Тайник

Глава XIII

Роскошная авеню дес Фелибрес, освещенная холодным синеватым светом неона, была границей между новым, современным Габесом и старым арабским городом. В месте, где она перерезана рю Баб-Джедид, кончалось двадцатое столетие и неоновое освещение. Светофор, регулирующий движение на перекрестке, был последним, ненужным символом мира техники, потому что здесь никто не обращал на него внимания.

Потоки машин и людей, смешение языков и лиц. Ворота в Африку. Час перед полуночью был, видимо, самым оживленным в этом и без того суматошном городе.

— Мсье…

Его уже ждали. К левому боку его «лендровера» прижался забрызганный грязью «фольксваген», к правой — автофургон, полный фиников, а перед ним два тунисца тащили двуколку, нагруженную коврами.

Из темного окна «фольксвагена» высунулась рука:

— Побыстрее, пожалуйста!

Он повернулся к машине, но лица не рассмотрел, оно оставалось в тени. Не говоря ни слова, он вложил в протянутую руку конверт со снимками и записями аэромагнитометра.

— Дальнейшие указания получите по телефону. Ожидайте в отеле «Магриб»!

Поток людей и машин опять тронулся. «Фольксваген» безжалостно пробился сквозь толпу на рю Баб-Джедид и исчез в закоулках старого города. Напрасно он пытался разглядеть: следит ли кто-нибудь за похитителями? Прежде чем он покинул базу, капитан Боукелика поклялся на Коране, что немедленно свяжется по рации с инспектором Сурицем, чтобы тот организовал слежку на перекрестке. Но разве здесь можно за кем-нибудь уследить?

Опять он стоял, а мимо него лился разноцветный поток людей. Только при повороте на набережную проезжая часть освободилась. Неожиданно стало тихо, напор разноязычных голосов упал, освещение погасло, слышно было, как у волноломов мерно дышит море. Кружным путем он миновал порт и направился к отелю.

Мысленно он попытался прикинуть, что произойдет дальше. Материалы передадут Генрике, она будет изучать их до утра. Потом позвонят ему. На мгновение его охватил такой ужас, что у него судорожно свело желудок. Пришлось остановить машину и несколько минут без цели бродить под звездами, покуда спазм не отпустил его. Только после этого он смог двинуться дальше.

На выезде из города он свернул с набережной на узкую асфальтированную дорогу, ведущую к отелю. В свете фар он заметил какого-то мужчину, идущего в том же направлении. Оказавшись в круге света, мужчина поднял руку и отступил в тень.

Он нажал на тормоз.

— Вас подвезти, мсье? — спросил он.

— Спасибо, доктор, — неприветливо сказал инспектор Суриц. — Уже полчаса вас тут жду. Где вы задержались так долго? — Он сел в машину.

— От всего этого мне стало плохо, просто нервов не хватает, — вздохнул Войтех. — Пришлось на минутку остановиться.

Инспектор испытующе посмотрел на него и кивнул:

— Что ж, погасите свет и сверните с дороги. Только осторожно, — кивнул он в темноту, — там обрыв.

Машина исчезла, ее поглотила тьма.

Белый светящийся силуэт отеля «Магриб» сиял, как мираж, вдали. В лицо им дышало влажным ароматом моря, дул теплый ветер с севера; Над городом мерцала неоновая корона.

— Хватит, здесь можете остановиться. Так, значит, у вас тоже нервы ни к черту? — спросил он и долго в темноте смотрел Винтеру в лицо. — Это нормально, это в порядке вещей, иначе они бы вам не поверили. А нам теперь еще больше нужно, чтобы они вам верили. Чтобы вам поверили полностью, во всем. В этом, собственно, единственная надежда. Наконец-то по большинству вопросов мы достигли полной ясности. Жемчужина из сада Захры Сайда — это террористка Герта Вегерт, а из этого сразу вытекают определенные следствия. Отель Юсуфа Захры не только обслуживает европейских туристов, но является аванпостом наследников Роммеля, отсюда контролируется весь район, в котором предположительно находится клад. Подготовка к акции длилась несколько лет, и больше всего их заботило, чтобы организацию «Товарищи по оружию», которой руководит Готфрид Тейзингер, кто-нибудь не опередил. Позднее им было важно удостовериться, что ваши шурфы и скважины — это действительно геологическая разведка, а не поиски тайника. Официальным заявлениям они, конечно, не поверили. Не исключено, впрочем, что они какое-то время ждали начала разведки, потому что без вас не смогли бы провести квалифицированно технически сложные работы… Что еще? Членов руководства той группы мы практически не знаем. Известно только, что в настоящее время никого из них нет на территории ФРГ. Мы только предполагаем, что оперативная группа, действующая здесь, составлена, принимая во внимание важность и секретность операции, из одних только руководителей группы. Видимо, они используют в качестве базы итальянское судно «Ла Камола», которое создает видимость рыбной ловли в районе между Сицилией на севере и побережьем Туниса на юге. Большей частью обретается в международных водах, к берегу приближается только изредка, на очень короткое время. По сообщению итальянских служб, владельцем судна является восьмидесятилетний Анжело Багнара из Катании, бывший член фашистской партии Муссолини. Мы установили, что со дня похищения доктора Тарчинской судно нигде не бросало якорь и передвигается постоянно в международных водах. Против него практически невозможно принять меры…

Море шумно вздыхало совсем рядом. Большой невидимый зверь.

Они молчали.

Ночь была темная и сырая. На лобовом стекле и корпусе машины оседал туман.

— Ну и что все это дает для спасения доктора Тарчинской? — спросил после долгого молчания Винтер.

Суриц барабанил пальцами по колену.

— Если быть откровенным — ничего, практически ничего. В борьбе с такими организациями мы всегда на два шага позади. Знаем их имена, знаем, кто они, знаем, чего они хотят, но мы не можем помешать им действовать. В этот раз ситуация все- таки иная. Нам и не надо им препятствовать, чтобы они осуществили свой фантастический план и нашли тот проклятый клад. Вы должны найти то место и дать им координаты в обмен на освобождение Тарчинской.

— Да, но в этом-то как раз и проблема. Пока что нам только удалось обнаружить в сорока километрах к юго-востоку от Доуза следы старого рудника. Римского или пунического. Я как раз передал им снимки и записи магнитометра. Однако, пока не проведем там пробное бурение, делать заключения рано.

— Вовсе не рано! Я думаю, вы понимаете меня. Бурение в этом месте не могут вести люди геологической разведки. А что, если там действительно спрятан клад? Значит, раскопки должны вести сами организаторы этой акции, если они хотят, чтобы все осталось в тайне. Сколько человек надо для такой работы?

Он пожал плечами.

— Найти засыпанный ствол шахты и отрыть его? — Минуту он раздумывал. — Если допустить, что сооружение расположено почти на поверхности, на глубине не больше десяти — пятнадцати метров, достаточно будет ручного ворота и пяти- шести человек. Но мы ведь не знаем, существует ли шахта на самом деле. Это только наши предположения и домыслы.

— Об этом забудьте. Никаких предположений и домыслов. Вы ничего не должны говорить об этом похитителям. Группа, которая здесь действует, вряд ли многочисленна. Конечно, надо принимать в расчет и команду судна, но она тоже невелика. «Ла Камола» — небольшое судно. Я предполагаю, что всего в деле участвует человек двенадцать — пятнадцать. Если нам удастся вытащить в пустыню хотя бы половину…

— А другая половина может в любой момент убить доктора Тарчинску…

— Разумеется. Поэтому вы должны потребовать, чтобы она присутствовала при вскрытии тайника. Это вы будете ставить главным условием.

— А если они откажутся? Если они захотят прежде увидеть ящики?

— Тогда вы должны их показать и надеяться, что там, на судне, бандитов будет немного… — тяжело выговаривая слова, сказал Суриц.

— Но…

— Да не знаю я! — махнул рукой инспектор. — И никто не знает. Не думайте об этом, предоставьте эту проблему нам. Другого выхода все равно нет.

Он лежал в стерильно-чистом номере отеля «Магриб» и прислушивался к биению прибоя.

Генрика!

Упустили мы свой шанс. Видимо, не достало силы чувств и разума, чтобы ухватить его, а теперь — поздно. Он снова увидел скептическую усмешку на лице Сурица. Этот странный господин из противотеррористической бригады «Интерпола» давно уже не верил в то, чем занимался. Он никогда не мог по-настоящему ударить, только планировал операции и подсчитывал потери. Подбирал трупы. И теперь готовил носилки. Парадные и роскошные. Это все, что в его силах.

Погребальные носилки для Генрики.

Он открыл глаза и долго, неподвижно смотрел в темноту.

На небе сияли огромные ясные звезды. Такие он видел, когда возвращался от нее. Почему, собственно, не могли они договориться? Что им препятствовало? Возраст или интеллектуальная ограда, за которой оба прятались от всего мира? Эгоизм и представление о собственной исключительности?

А теперь все решено. Проще простого. Сперва застрелят Генрику, а потом его. Видимо, так это представляет Суриц.

Он явно не оптимист.

Винтер встал и в темноте дотащился до холодильника, где стояла бутылка виски. Лучше бы он выпил коньяку, но коньяк был у Генрики. Он остановился у окна и долго пил. На темную поверхность вод улегся месяц. Острым скальпелем разрезал мягкое брюхо моря. Человек беспомощен, отдан на растерзание всем, кому угодно. Или только судьбе? Но, надо полагать, Винтер все равно бы не женился на Генрике, все равно испугался бы. Два раза разведена…

Отстраненно он осознавал, что алкоголь открывает шлюзы. Из глубин сознания выныривает то, что в другом случае никогда бы не открылось: он уже думает о ней как о мертвой.

— Ради бога, нет! Только не это! — сказал он громко, но в то же время подумал о том, кто размышляет там, внутри него, кто хочет взять над ним верх, выбраться на поверхность. Там, в глубине, таится кто-то другой, совсем не похожий на него внешнего. Сознание этого ошеломило его. Какие же еще загадки прячутся в нем самом? Он ничего о них не знает. В свой внутренний микрокосмос заглянуть невозможно.

Он выпил еще. Ожидаемое облегчение не приходило. Ощупью он вернулся к кровати и снова лег. Стало вдруг стыдно. Зачем он копается в себе, зачем хитрит перед собой? В дверь кто-то беспрерывно звонил. Надо было пойти и открыть, но он не мог заставить себя встать. Мысленно, однако, он поднимался, бежал к садовой калитке, чтобы отпереть ее, но за калиткой никого не было, только темнота. Не совсем темнота: слабый свет, серые прямоугольники окон и тихий ропот моря. И непрерывный звон…

Он снял трубку.

На западе еще спала ночь, рассветет не раньше чем через час. Значит, они торопятся.

— Винтер…

— Оденьтесь и выйдите на набережную, — сказали ему. — Там вас будут ждать.

Море, точно пес, холодным языком облизало его ноги. Темный пляж сливался с водой. Он стоял, осматриваясь. Ветер с материка уже проснулся. Нес с собой в море аромат сотен тысяч финиковых пальм. Винтер медленно шел вдоль берега, не уворачиваясь от проворных языков волн. Глаза уже свыклись с темнотой, которая постепенно разжижалась, рассеивалась. С востока шел рассвет. В нескольких метрах от берега что-то двигалось. Он остановился и стал ждать. Нос лодки зашелестел по песку. Какой-то мужчина выскочил на берег.

— Поторопитесь, быстро! — Он кивнул Винтеру, ухватился за нос лодки, дожидаясь, когда Винтер сядет. Потом резко оттолкнул лодку и впрыгнул в нее. Второй, сидевший на корме, завел мотор и повернул носом против волны. Они углубились в туманные сумерки. Не говоря ни слова, проводник набросил Винтеру на голову темное покрывало и сел напротив него.

Темнота.

Все это было уже знакомо. Лодка летела по волнам, в поднятый нос жестко била вода. Никто и не пытался разговаривать.

В голове была пустота, он не хотел ни о чем думать. Это лишнее. Когда нос разрезал очень большую волну, его обдавало холодными брызгами. Минут через двадцать мотор неожиданно умолк. Еще мгновение волны били в задранный нос, потом лодка осела на киль и тихо заскользила по инерции вперед. Наверное, они швартовались к борту того судна, о котором говорил Суриц, движение было все медленнее, пока лодка не остановилась совсем. Мужчина рядом с ним резко дернулся — видимо, бросал конец.

— Мы на месте, можете сойти, — приказал он негромко. Винтер поднялся и сделал неуверенный шаг через край лодки. Значит, они швартовались не к судну. Под ногами прогибались доски. Доски деревянного причала, подумал он. Его подхватили под руки и куда-то повели.

Доски скрипели, дрожали, потом его ноги увязли в песке. Берег. Может, они на острове? Нет, это исключено. До Джербы они не могли добраться за столь короткое время. Скорее всего, это одна из бухт Малого Сырта.

Несколько минут они брели по глубокому песку, затем почва стала тверже, глина и камни. Он услышал мужские голоса, звук отпираемого замка.

— Наклоните голову! — приказали ему. — Еще, еще ниже!

Дверь за ним захлопнулась. Чья-то рука стащила с него покрывало.

В комнате не было окон, вдоль стены стояли ряды ящиков. На одном из них сидела Генрика. Резкий свет переносной керосиновой лампы четко освещал ее лицо.

Он бросился к ней, судорожно обнял ее.

Никто не вмешивался.

Он чувствовал ее губы, холодный бархат ее кожи.

— Генрика… — Она не могла ничего сказать, только пальцы вцепились в его плечи, по щекам текли слезы.

— Кончайте, кончайте, — сказал мужчина в маске, стволом автомата расталкивая их. — Успеете еще — от вас зависит, когда дама вернется. — Он кивком указал на ящики. — Приступим к делу, садитесь! Ваш последний материал заинтересовал госпожу. Она хочет с вами проконсультироваться, займитесь этим!

— Да, — сказала она спокойным, безжизненным голосом. Очевидно, не спала всю ночь. Надела очки и взялась за снимки. — Запись магнитометра, конечно, очень интересна, но я не слишком в этом разбираюсь. Мне надо соотнести ее с этими снимками. Некоторые барханы, — она сняла очки и попыталась протереть стекла подолом, — здесь, здесь и здесь… не естественного происхождения, а вроде бы следы какой-то непонятной деятельности человека. Но какой…

— Вы правы, — кивнул Винтер. — Вероятнее всего, это терриконы — насколько этот термин годится в здешних условиях. То есть груды извлеченной пустой породы. Скорее всего, нам удалось обнаружить старый рудник. Магнитометрическая запись это подтверждает. Выработанная залежь железной руды. Я проверил по старым картам — координаты совпадают. Конечно, теперь это скорее объект для археологов, чем для геологов. Следы железных руд есть в пустой породе, и какие-то крохи остались под землей — о добыче, конечно, говорить не приходится.

— А что это означает для нас? — спросил человек в маске.

— Этого я не знаю, но пустая порода должна была откуда-то быть вынесенной на поверхность. Скорее всего, из рудничных штреков. Не исключено, что они до сих пор сохранились.

— Рудничные штреки?

— Да — только не надо воображать себе современные штреки. Это могут быть горизонтальные ходы высотой до метра, полуразвалившиеся, полузасыпанные, заранее этого нельзя представить.

— Рудничные штреки… — Мгновение глаза в прорези маски неподвижно смотрели на него. — Герман! Ради бога, Герман! — закричал вдруг громко охранник и бросился к двери. — Герман!

Минуту спустя появился мужчина в бежевых брюках и рубашке цвета хаки, который поспешно натягивал на голову маску.

— Он утверждает, — кивнул охранник на Винтера, — что там могут быть рудничные штреки, какая-то старая шахта по добыче железной руды.

— В этой пустыне?

— Я не утверждаю, я только предполагаю, — сказал Винтер. — И потом, тогда там еще не было пустыни.

— Когда — тогда? — крикнул Герман.

Винтер посмотрел на Генрику:

— Возможно, когда Туррис Тамаллени был в расцвете.

— Приблизительно две тысячи лет назад, — сказала она бесстрастно.

— Но это чушь! — заорал охранник и кулаком стукнул по ящику.

— Возможно, но шахта отмечена на всех старых картах, вплоть до восемнадцатого столетия. Хотя окончательную уверенность могут дать только раскопки.

Тишина.

Герман, заложив руки за спину, расхаживал туда-сюда. Это не был один из тех парней, с которыми Винтер сталкивался до сих пор. Вовсе не сумасшедший террорист с автоматом. Начинающий полнеть, высокий, с движениями уже стареющего человека. Ему явно было под пятьдесят.

— Вы когда-нибудь видели уже такую шахту? — спросил он и посмотрел на Винтера. Говорил он тихо и спокойно.

— Конечно. Недалеко от нашей базы Бир-Резене есть такие же старые залежи бурого железняка. Почти на поверхности. Добыча велась, вероятно, в тот же период. У нас не было надобности заниматься ею, это уже дело для археологов. Сегодня такие запасы никого не интересуют.

— Где лежит эта шахта? — кивнул Герман на снимки.

— Примерно в сорока километрах от Доуза, в пустыне.

— Это оно, Герман, — крикнул охранник. — Боже мой, рудничные штреки в сорока километрах от Доуза, мы нашли это, это оно…

— Держи язык за зубами! Где точно это место?

Генрика разложила карту. Это была карта доктора Тиссо, на которой еще остались его пометки.

— Так где оно? — спросил Герман, склонившись над картой.

— Как только вы ее освободите! — твердо сказал Винтер.

Голова в маске резко дернулась, охранник тоже замер от неожиданности.

— Что-о?

— Как только освободите доктора Тарчинску, сообщу вам координаты.

— Ты хочешь нас шантажировать? — заорал Герман и ударом кулака отшвырнул Винтера к ящикам. — Ты хочешь ставить нам условия? — Он бросился на него и начал избивать. Потом неожиданно перестал, повернулся к нему спиной, отряхивая пыль с брюк и рубашки. — Если не укажете координаты, — сказал он тихо, — пристрелю вас обоих. Сначала ее, а потом выбью из тебя все, что захочу. Теперь это место найдет каждый болван. У вас пять минут на размышление, — и он вышел из комнаты. Второй навел на Винтера автомат и прислонился к двери.

Он видел ее глаза. В них не было ни ужаса, ни даже испуга. Едва заметно она улыбалась ему. Он хорошо знал это выражение ее лица, но никогда раньше не понимал его. Теперь понял. Это была всезнающая, со всем примирившаяся улыбка мудрости. Умрут ли они теперь или потом — разницы почти никакой…

Он поднялся с земли и снова вернулся к ящику, на котором была разложена карта Тиссо. Мгновение поколебался, а потом нанес в одном точно обозначенном квадрате небольшой черный крестик. Охранник открыл дверь и, не говоря ни слова, кивнул кому-то. Вошел Герман, взял с ящика карту.

— Похоже на правду, — сказал он вполголоса, — да, в самом деле похоже, я вам верю — обманывать нет смысла… — И пошел к дверям. — А что дальше? — спросил он, обернувшись.

— Дальше? Разведка непосредственно на месте, надо найти ствол шахты, вскрыть его…

— Гмм… — Он заложил руки за спину и опять зашагал вдоль стены комнаты.

Все выглядело как-то неестественно. Винтер вдруг осознал, что не воспринимает этих двоих как людей. Они казались какими-то безликими, механическими — словно он видел их по телевизору или говорил с ними через стеклянную стену. Может быть, оттого, что лица их были закрыты и он ни одного из них не мог представить конкретно. Мимо ходили какие-то манекены. Невозможно было даже разозлиться на них, для этого надо было видеть физиономию врага. Да и для них не существовало ни его, ни Генрики. На их месте могли быть другие жертвы. Люди ничего не стоили рядом с миллионами Роммеля.

— Нет-нет, — сказал наконец Герман, остановившись в задумчивости перед Винтером. — Пока ничего не предпринимайте, доктор. Совсем ничего! На будущей неделе вам предстоят небольшие каникулы, я правильно информирован?

Винтер кивнул.

— Отлично. Стало быть, вы возьмете недельный отпуск и будете ждать нашего вызова. А теперь забудьте, что нашли эту шахту. Это все.

— Какие гарантии вы мне дадите, что действительно отпустите пани Тарчинску?

— Гарантии? Никаких гарантий! Мы ведь еще ничего не нашли. Все будет зависеть от результатов. Если они окажутся отрицательными… — Он пожал плечами.

— Я не позволю злоупотреблять этим, я готов сделать для вас эту работу, но она должна быть освобождена.

— Эту работу, — сказал Герман, — вы сделаете, хотите вы этого или не хотите. От ее результата зависит судьба… — Он кивнул в сторону Тарчинской. — Она это понимает. И вы тоже должны это наконец понять. Можете идти.

Охранник у дверей пошевелился.

— Только спокойно, — сказал он насмешливо и набросил на Винтера непроницаемое покрывало.

— Генрика…

— Бросьте! У нас нет времени.

Двери открылись. Его подхватили другие руки и повели той же дорогой, по которой он пришел. К берегу. Знакомый голос сказал:

— Осторожно, входим в лодку… Сделайте большой шаг.

Мотор заработал, нос лодки резко вздернулся.

— Высадим вас недалеко от отеля, немного прогуляетесь пешком.

Ему было все равно, где его высадят. Он видел Генрику. Она жива. Еще жива.