Тайны Аральского моря

8. СЛЕЖКА

… Ставим себя на их место. Нет, всё-таки по-настоящему оккупировать Трёхгорку в поисках перепрятанного нами Золотого Казана они не смогут. Хотя бы потому, что у всех у них — какая-то работа, служба, то-сё. Да и зачем им копаться там неопределённое время? Скорее всего эти взрослые, умудрённые жизнью люди, постараются организовать за нами такую плотную, но невидимую для нас слежку, которую нам не всегда удастся обнаружить. И тогда рано или поздно мы сами приведём их к Золотому Казану.

Возвращаемся на своё место с понятным выводом — мы можем махнуть на Трёхгорку, а потом перепрятать Золотой Казан под Аральском, на Обрыве, только тогда, когда будем абсолютно уверенны, что не будем перехвачены. Так что — не дёргаемся.

… Идём с Лёней к «Рыбнику» покупать билеты в кино для себя и наших барышень. Купили, ждём их.

Уже издалека замечаем, что Надя идёт не одна. А когда пара подходит к нам ближе, видно, что рядом с ней — не просто симпатичный, а очень красивый парень, всё время что-то говорящий ей. Мы с Лёней никогда не видели его до этого. Даже мне сразу стало заметно, что Наде разговор очень не нравится, она порой пытается даже отойти в сторону от своего спутника, но тот не отставал. Лёня заметил и прочувствовал всё это ещё раньше и острее меня и почти бегом направился в ту сторону.

Прелюдия драки была совсем короткой и почти бессловесной. Дрались один на один. Надя против этой начатой её рыцарем драки никак не протестовала, не пыталась разнять бойцов, что порой бывает в таких случаях. Стало быть, у неё были очень серьёзные претензии к противнику Лёни.

Нельзя сказать, что победа Лёни была бесспорной, но и его противник уж точно покинул поле боя не победителем.

Надя рассказала, что непрошенный спутник настойчиво расспрашивал её про наши поиски…

И Надя, и Люда уже понимали, что мы ищем где-то в море что-то очень ценное, возможно даже, что уже и нашли, но подробностей мы им пока не раскрывали, а они тактично не пытались их выведать.

Люда подошла к «Рыбнику», когда событие полностью завершилось, и один из его участников вовсе пропал из видимости. Ну зачем пересказывать ей тяжёлые подробности этого события — давайте посмотрим эту кинокомедию с лёгкими чувствами.

В комедии который раз обыгрывались забавные положения в любовном треугольнике. После отъезда из Аральска Игорька соперника у меня не было, но я понимал, что так долго продолжаться не может. Не может, потому что та же богиня Тиха и прочие вершители наших судеб не потерпят, чтобы рядом с такой девушкой, как Люда Ким, вертелся всего один ухажёр не бог весть каких достоинств. Маловато будет для такой девушки, пока она окончательно не определилась со своим выбором. А определилась ли со своим Люда? Такая ли уж она прямо моя девушка — особенно остро задался я этим вопросом после того киносеанса.

Накликал — уже через дня три после просмотра той кинокомедии, Люда мне игриво рассказывает, что вчера, когда она только-только вышла из своего двора на улицу, ей случайно повстречался молодой человек, который в своей попытке познакомиться с ней проявил прямо-таки выдающуюся деликатность, скромность и прочие необходимые для знакомства с такой девушкой, как она, качества. И Люда позволила ему пройти рядом с ней от своего дома аж до магазина «Культтовары», в котором тому приятному молодому человеку тоже надо было кое-что прикупить. А от её дома до «Культтоваров»… На таком расстоянии, по-моему, не только познакомиться, но и пожениться можно успеть.

Не понравилась мне эта игривость и кокетство Люды, иллюстрирующие её рассказ об этой культпрогулке. Устроить ей первую в моей, да и в её жизни настоящую сцену ревности? Начать с предположения, что пошла она в «Культтовары» не потому, что ей там было что-то нужно, а потому что этот тип направлялся туда?

Была не была — начну.

Вначале Люда просто обожгла меня взглядом. А потом…

Если бы мне в голову вовремя не пришла одна догадка, то в отличии от финальной сцены ревности в «Отелло», в финале опрометчиво начатой мной задушен был бы я.

Прежде, чем поделиться с Людой своей догадкой, прошу описать мне её вчерашнего спутника.

Люда, продемонстрировав незаурядную женскую наблюдательность, выдала мне его детальный портрет. Никаких сомнений — это тот же тип, с которым пришлось драться Лёне. Наученный горьким опытом, в этот раз он не стал действовать топорно, а хотел сначала войти в полное доверие к потенциальному источнику информации, очень полезной для шайки, ещё одним участником которой он стал. Наверняка, этот новый участник шайки тоже с «Урала».

Рассказал своей «неверной», с кем ей якобы случайно пришлось столкнуться прямо у ворот своего двора, и чего этот красавчик от неё хотел. Помолчала Люда угрюмо какое-то время, а потом, ничего не сказав, взяла меня под руку. Под руку тоже можно брать по-разному. Это может быть просто холодным ритуальным жестом, и тогда от такой близости хочется как можно быстрей избавиться. А можно вот как Люда в этот раз: она как-то так крепко взяла меня под руку и так прильнула ко мне, что хотелось идти рядом с ней… Какой тут штамп? «Хоть на край света»? Пусть так и будет. Проверенный веками времени и миллионами людей штамп зачастую куда лучше, чем пусть искренний, но корявый, на скорую руку сляпанный экспромт. В этот момент мы с Людой действительно могли идти рядом хоть на край света.

…«Швейка» можно читать бесчисленное количество раз. Хорошо, пусть не бесчисленное, пусть только полторы тысячи раз за жизнь. Я до этого прочитал бессмертное произведение всего четыре раза, пора было восстанавливать в памяти приключения бравого солдата.

Иду в библиотеку «Рыбника», который в двух шагах от дома, в котором жила наша семья и Глики.

За столиком для читателей сидит интеллектуальная гордость нашей школы Роза Есмурзаева. Она рассматривает большую, красивую, со множеством ссылок и примечаний, карту Аральского моря и что-то записывает в свой блокнот.

… — За какой книгой пришёл?

— За «Швейком». А ты чего так внимательно рассматриваешь эту карту?

— В Алма-Ате состоится республиканский конкурс докладов школьников на тему — «Край родной, навек любимый». От школьников нашего города поеду выступать я, — и Роза горделиво показала мне язычок. — Мой доклад будет про Аральское море. Одобряешь тему?

— Да как же можно не одобрить такую тему. Первое место на том конкурсе тебе гарантировано. Ну, не буду мешать.

В очереди к библиотекарю стоят несколько ребят и взрослых. Придётся подождать.

В библиотеку заходит ещё один человек, далеко не старый, но уже и поживший на белом свете. Среди записанных в неё читателей я его никогда не замечал. Да и видел ли я его в Аральске до этого хоть раз?

Бывают люди, которые с первого взгляда вызывают симпатию к себе. Бывают-бывают, даже не спорьте, и у вас такое, наверняка, бывало. Конечно, у зарождения такого чувства, как и у всех прочих, есть какая-то своя химия… или физика. Но кто же из нас будет пытаться анализировать с помощью этих уважаемых наук возникновение такого чувства. Вот стал тебе симпатичен человек с первого взгляда — и всё тут.

И, вне всякого сомнения, это интеллигентный, образованный человек. Такой едва ли будет брать в библиотеке какую-нибудь пустенькую беллетристику. Такому классику или научную литературу подавай.

Заняв за мной очередь, он сел за тот же столик, на котором сидела Роза, полистал какой-то лежащий на нём журнал, а потом, заметив, над какой картой склонилась Роза, обратился к ней с какими-то вопросами. Роза не только благосклонно ответила, но даже позволила ему пододвинуть к ней свой стул.

Не так уж и далеко располагался их читательский столик, и по доносившимся до меня словам и обрывкам фраз было понятно, что он попросил Розу поделиться с ним её интересом к Аральскому морю.

Разумеется, Розе было лестно такое внимание к ней серьёзного взрослого человека. У них разгоралась негромкая, но оживлённая беседа.

А через какое-то время Роза подзывает меня к их столику. В свойственном ей в беседах с моим участием ироничном стиле, который был предупредительной защитной мерой против моих неминуемых ответных нападок в том же стиле, проинформировала своего собеседника о моей скромной персоне:

— Алик Затируха. Один из тех «ашников», которые являются самыми принципиальными, самыми закоренелыми, самыми вредными противниками нас, «бэшников».

Мужчина встаёт со стула, подаёт мне руку и представляется:

— Виктор Николаевич Левашов, — а потом, улыбнувшись, добавляет: — Увы, тут я не смогу стать на чью-то сторону. Я был «вэшником».

Я представился без упоминания о вечно воюющих между собой школьных лагерях.

— Этот молодой человек, Виктор Николаевич, очень интересуется вашей темой. Сформировал группу товарищей с такими же интересами. Всё время рыскают на быстроходной лодке по морю, что-то ищут. Признавайся, Затируха, уже отыскали в Аральском море следы Атлантиды?

Нет, в этот раз я пропущу провокационный, вопрос Розы мимо ушей и не стану на неё нападать. А вот «ваша тема» — это очень интересно. Прошу уточнить у Виктора Николаевича:

— Извините, а что это за ваша тема такая?

— Я археолог из Алма-Аты. Тоже вот рыскаю везде в поисках… — он улыбнулся: — Ну пусть не Атлантиды, а хотя бы Помпеи или даже Геркуланума. Под Аральском сейчас наша экспедиция копается.

Алма-Ата — это, конечно, тоже поспособствовало тому, что Роза позволила ему приблизиться к себе.

Разговорились.

Мне очень и очень нравилась археология — эта не столько, на мой взгляд, наука, сколько увлекательнейшее занятие. Но, конечно, я ещё не мог оценить археологические познания Виктора Николаевича и беседовать с ним на равных. Ну да, про Помпею кое-что знаю, а вот не упомяни он про Геркуланум, смог бы я сам припомнить этот несчастный городишко?

Виктор Николаевич привёл несколько интереснейших примеров из находок советских и зарубежных археологов. И рассказчиком он был прекрасным — в его подаче эти находки засверкали какими-то особыми красками.

…Тактично будет спросить его о том, что очень интересовало в это время меня, Лёню и Колю? А-аа, была не была, спрошу. Я ещё несовершеннолетний, не круглый отличник, не бог весть какой примерный, Роза подтвердит, если что, — поэтому мне пока простительно совершать такие промахи с тактичностью.

Заранее глуповато хихикаю, чтобы мой вопрос мог и за неуклюжую шутку сойти.

— Виктор Николаевич, а вот скажите, пожалуйста, как вы, археологи, поступаете, когда находите в земле… ну, например, какой-нибудь золотой кувшин, доверху наполненный драгоценностями? Можете зачерпнуть из него для себя хоть одну пригоршню этих драгоценностей… ну, как награду за то, что приходится копаться во всякой грязи?

И как вполне серьёзный, и как шутка вопрос не прошёл. Виктор Николаевич посмотрел на меня так укоризненно и так покачал головой, что и слов никаких не надо было. А ведь я уже не первоклассник, меня уже очень нелегко пристыдить так, что у меня, наверняка, и уши покраснели.

Всё, исключён буду из интересной беседы.

Но вот Виктор Николаевич был очень тактичным человеком, он быстро пришёл мне на помощь:

— Да, зачастую мы, внимательно оглядевшись вокруг и даже несколько раз обойдя место наших раскопок, черпаем драгоценности из таких вот найденных золотых кувшинов. Порой даже и не одну пригоршню, но… Но потом аккуратно, очень аккуратно, не потеряв ни одной молекулы из тех драгоценностей, опять засыпаем их в тот золотой кувшин.

Роза, молодчина, тоже пытается не дать так неудачно закончиться нашей беседе, но, поспешая с этой попыткой, задаёт вопрос, на который и упомянутый первоклассник ответит:

— Виктор Николаевич, а почему перед тем, как рассмотреть найденные вами драгоценности, вы не только внимательно осматриваетесь вокруг, но даже несколько раз обходите место раскопок?

— Вокруг археологических экспедиций, особенно работающих с ценными артефактами и драгоценностями, часто вертятся типы с не самыми лучшими намерениями.

Виктор Николаевич и тут привёл несколько драматических и даже трагических примеров стычек археологов с преступниками.

Наша оживлённая беседа возобновилась, перескакивая порой на темы, далёкие от археологии. Оказывается, Виктор Николаевич тоже был большим почитателем Гашека и писателей такого же стиля. Он пришёл за Марк Твеном.

…Роза осталась в библиотеке, а мы с Виктором Николаевичем, вместе выйдя из неё, на ходу договаривались о времени следующей встречи в ней.

Ещё издалека увидев нас, Коля Глик направился в нашу сторону. Но вдруг как-то резко метнулся в сторону, теперь уже явно избегая намечаемой встречи.

Распрощались мы с Виктором Николаевичем преисполненные взаимной симпатии.

…— С чего это ты, Коля, такой финт совершил?

— А вот ты послушай. Стою я в очереди продуктовом, вон он, сам знаешь, отсюда его хорошо видно. Стою у окна, считаю ворон за ним. И вдруг прямо напротив окна останавливается мотоцикл. За рулём — Тесак, а в коляске тот самый тип, с которым ты только что так мило беседовал. Тип вышел из коляски, и Тесак ему что-то объяснял, всё время показывая в сторону нашего дома. Потом Тесак развернул мотоцикл и рванул в обратную сторону. А выхожу я из магазина, и вижу, что этот дядя вертится рядом с ним, но всё время внимательно поглядывает в сторону нашего дома. Понимаешь теперь? Он выслеживал тебя, чтобы как бы случайно встретиться с тобой, войти в доверие и выведать что-то полезное для этой шайки.

… Да, это уже более тонкая работа наших противников. Вот и археолог липовый завёлся среди членов этой шайки. С «Урала» тоже, конечно. Ещё один подобранный Тесаком подручный. Оттуда его Тесак и привёз на своём мотоцикле для слежки и якобы случайного знакомства со мной. Но тогда, если судить по возрасту, то этот тип в чине не меньше майорского. Так они и генералов скоро задействуют. Небось, зная, что собеседником будет всего лишь недоучившийся ещё школьник, этот тип понимал, что ему хватит археологических знаний, нахватанных из рубрик «В мире интересного», «Пёстрые факты», «Вам, любознательные!» и тому подобных источников. А вот если бы не Роза, смог бы он в библиотеке найти подход ко мне? Смог бы, смог. Наверняка, у него были заготовки, в которых Роза не предусматривалась хотя бы потому, что до того, как зайти в библиотеку, он про неё и знать ничего не знал.

… Он был пунктуален и пришёл в точно обговорённое время. Я уже ждал его. Лишь зайдя в библиотеку и увидев меня, он быстрым шагом пошёл мне навстречу и приветливо, как для неминуемых предстоящих объятий, раскинул руки. Я предостерегающе выставил свою руку вперёд и с соответствующей интонацией и мимикой выпалил:

— Я уже знаю, что вы не археолог.

Резко остановившись и немного помолчав, он со спокойной ухмылкой ответил: «Всё равно ваша шайка недорослей в итоге проиграет нам», — повернулся и вышел из библиотеки.

Вот те на — и они нас шайкой называют.

Да, крепко вы нас, дяденьки, обложили. А ещё военными и правоохранителями называетесь. Где ваши честь и совесть? Где ваше почитание «Морального кодекса строителей коммунизма»? Как вам не стыдно обижать детей ещё! Как ни совестно вырывать из наших детских ручонок клад, который мы первыми обнаружили и первыми выкопали. И это в то кризисное для нашего возраста время, когда нам с огромной душевной болью и скрежетом зубовным даже на билеты в кино и мороженное приходится клянчить копейки у родителей.

Вывод после всех видов слежки за нами Лёня, Коля и я сделали, не сомневаясь, что так оно в конечном итоге и будет: как бы вы, дяденьки, за нами ни следили, а мы постараемся никогда не выпустить Золотой Казан из наших детских ручонок. И Лёня показал нашим воображаемым противникам уже на зависть многим дяденькам ручищу, сжатую в кулак.

…И всё-таки, выдержав свою установку не дёргаться, мы дождались своего часа.

Однажды наши противники, всей своей шайкой, поехали на грузовике охотиться на сайгаков. В ночь поехали, фарами их гонять. Мы, даже если бы знали об этом, не могли использовать время до утра — трудно было бы Коле объяснить семье неожиданную ночную вылазку в море.

И всей своей шайкой наши противники на каком-то вираже попали в очень серьёзную аварию. После опрокидывания машины на полном ходу сильно пострадали все находившиеся и в её кабине, и в кузове. Слухи об этом уже с раннего утра стали быстро распространяться по небольшому Аральску и обрастали всё большим числом подробностей. Особенно досталось Ветрину и Тесаку. У обоих — тяжёлые переломы. Тесака и всех других «уральских» служивых поместили в госпиталь воинской части. И Ветрина туда приняли, он был хорошо знаком многим высокопоставленным браконьерам «Урала». Его и Тесака, принимая во внимание их состояние, разместили в двухместной палате.

Ну что, можем, наконец, рвануть на Трёхгорку, вырыть там Золотой Казан и перепрятать его совсем недалеко от города, на Обрыве?

Но в нашем положении отношение к такому слуху должно быть особенно настороженным — знаем уже, с какими хитрецами имеем дело. Но вот как раз имея дело с такими хитрецами, и мы всё больше становились тёртыми калачами.

Как железобетонно убедиться, что Тесаку и Ветрину в их нынешнем положении не только за нами гоняться невозможно, не только даже до коридорного сортира дойти затруднительно, но и вовсе свои задницы без посторонней помощи с кровати не поднять? А остальные члены шайки — не угроза для нас. Ни лодок у них своих нет, да и не доверят им Тесак с Ветриным без них приближаться к Золотому Казану.

Домашних телефонов в Аральске — едва ли пара десятков наберётся. Ни у нашей семьи, ни у Гликов, ни у Лёни телефонов не было.

Будем звонить в «Урал» с почты. Но и оттуда дозвониться в воинскую часть можно только через её коммутатор.

Айда на почту. Звонить Лёня и Коля доверили мне.

И вот через этот самый коммутатор, проявив недюжинную настойчивость, отдавая должное которой Лёня и Коля несколько раз поднимали вверх большие пальцы, дозваниваюсь-таки туда, куда нам надо.

…— Дежурная по госпиталю слушает.

— Здравствуйте, это вам звонит запевала музыкального ансамбля школы № 14 — «Озорные бубенцы». Правда, что у вас лежит сильно пострадавший в автоаварии старший рыбинспектор Аральска товарищ Ветрин?

— Да, к сожалению, это правда.

Я, Лёня и Коля перед этим звонком сразу договорились, что даже такой ответ ещё не станет для нас окончательным выводом. А действительно ли в тяжёлом состоянии находится товарищ Ветрин?

— И я, и все ребята из нашего ансамбля, да и все ученики нашей школы часто вспоминаем, как товарищ Ветрин, будучи школьным гостем, интересно рассказывал о своей борьбе с браконьерами. Можно, в качестве ответного благодарного визита, и чтобы поспособствовать как можно более скорому выздоровлению товарища Ветрина, «Озорные бубенцы» устроят в его палате свой концерт?

Мама родная, какие сложные и вроде бы даже правильные конструкции из буковок и слов может подарить творческое вдохновение.

— Товарищ Ветрин в палате лежит не один… Хорошо, я сейчас загляну туда, передам ваше желание.

Возвратилась к телефону дежурная быстро:

— Да, согласны оба пациента. Только такая просьба: если состав «Озорных бубенцов» большой, то пусть в этот раз он будет неполным, а концерт пусть продлится не более четверти часа. И для товарища Ветрина, и для его соседа даже позитивное общение ещё не скоро сможет стать продолжительным.

Ура-а-а-а!!! Вот теперь можно быть уверенными, что нас не дурят с этой автоаварией, и, не откладывая в долгий ящик, мчаться на Трёхгорку.

Когда мы, радостно возбуждённые, уже уходили с почты, Лёня всё-таки слегка покритиковал мою «легенду»:

— У запевалы «Озорных бубенцов», по-моему, должен быть более детский голос, чем у тебя. С таким голосом, как у тебя, можно уже и «взвейтесь, соколы, орлами» в солдатском строю запевать.

— Ничего-ничего, важен результат, а результат — свобода действий, — Коля, как всегда, был великодушен ко мне.

Наши казахстанские края патронирует Аллах. У него мы и попросили прощения за наше враньё — за то, что ни товарищ Ветрин, как бы вполне заслуженно, ни Тесак на халяву, — ни тот, ни другой так и не послушают концерт «Озорных бубенцов» даже в усечённом составе и ограниченным по времени.

… А давайте и наших девушек возьмём с собой на Трёхгорку, — предлагаю я, воодушевлённый подаренной нам свободой действий. — Пусть хотя бы пару раз копнут там лопатами, пусть хотя бы прикоснутся к Золотому Казану, пусть, наконец, тоже вкусят от нашего триумфа.

А вот тут Коля был на стороне Лёни — он тоже считал, что рано ещё нашим барышням даже прикасаться к Золотому Казану. Вот перепрячем его на Обрыве, вот пусть там как-нибудь прикоснутся к нему и вкусят, наконец, от нашего общего триумфа.