Тайны Логофетов

Глава 8. Заключительный экзамен

Наши дни.

Два дня подряд я готовился к экзамену. Качал пресс, отжимался, подтягивался. По шесть часов, с небольшими перерывами, до полубессознательного состояния. Нога не беспокоила. Но и на девушек я не отвлекался, полностью погрузившись в подготовку. Мне всегда нравилось выжимать из себя все соки, тренируясь. Это помогает отвлечься, и ты чувствуешь, что действительно добился хороших результатов. Мышцы за два дня набухли, и выглядел я еще массивней, что поднимало мне настроение.

В новостях объявили об очередном убийстве на Рязанском проспекте. Маньяк кромсает своих жертв на части и сбрасывает их останки в колодцы. При этом, как сообщали, проводит обряды, которые никто не в состоянии объяснить. Почти каждую неделю по трупу на разных концах города и до сих пор никто не может ничего сделать. Ни люди, ни власти. От таких вестей становилось совсем не по себе, учитывая, что одно из деяний произошло рядом с моим институтом. Долго еще это будет продолжаться? Я даже и не знал, что в городе остались колодцы. Оказалось, что они заброшенные, про них благополучно забыли и, так как, никому они не мешали, ничего с ними не делали. Но вот какой-то псих нашел для них применение. Почему именно колодцы, никто не знает. Все это вообще мало походило на правду, потому что сообщения передавали в устной форме без каких-либо фактов, подтверждающих реальность происшествий. Единственное, что показывали на экране телевизора, так это корреспондента, стоящего напротив полуразвалившегося колодца.

Из сектантских меня никто не тревожил. И я уже понадеялся, что раз и навсегда они забыли обо мне. Сила и энергия переполняли мое тело. Никогда еще я не чувствовал себя таким бодрым и здоровым. Полный уверенности в отличном дне, я шагал смелой походкой к метро. Солнышко пригревало. Девушки, как всегда, приветливо мне улыбались или подмигивали. Ничего не предвещало беды. Даже толкотня в метро не могла омрачить мое чудесное настроение.

В университете уже было полно студентов. На лице каждого вырисовывались тревога и волнение. Я же, наоборот, был спокоен, как стена. Уверенности в себе мне не занимать, особенно, если дело касается каких-то физических нагрузок. В спортивном зале уже собрались все, кто до этого был принят на экзамене по биологии. Все разбились на группы и о чем-то переговаривались, смеялись или готовились к сдаче. Я не считал, что мне нужна дополнительная подготовка, поэтому просто прошел мимо ребят и сел на скамью, в ожидании начала. Те, кто подходил ко мне с поздравлениями в первый раз, весело улыбались мне, что не могло не радовать. Многим я приглянулся, значит, и знакомство будет легче проходить. Экзаменатор вошел через десять минут после меня. Как оказалось, это была женщина, спортивного телосложения, но приятная на лицо. Возможно, лет тридцать пять, с осветленными волосами, в спортивном костюме. Представилась она Марией Антоновной. Довольно милая женщина, но чувствовался в ней несгибаемый стержень. Женщина сильная и, если ей что-то не понравится, притворяться она не будет — выскажет все незамедлительно. На ее лице все было написано. Меня это не напугало, а только обрадовало. Именно такой я и представляю учительницу, преподающую физкультуру в высшем учреждении.

Каждого учащегося она подзывала к себе и о чем-то беседовала. Когда наступила моя очередь, взглянув на меня, она еле заметно нахмурилась. Решив, что мне это просто показалось, я подошел к ней с самой очаровательной улыбкой, на какую только был способен. Ее это не зацепило, как могло пронять молоденькую девушку, но в ответ все равно вежливо улыбнулась.

— Здравствуй. Тебя зовут Максим Стриженцев?

— Да. — Кивнул я.

— Так, ты у нас девятый.

— Что?! — Ошеломленно прикрикнул я.

Она оторвала взгляд от журналов, и непонимающе уставилась на меня.

— Девятый, по счету. — Испытующе смотрела она на меня.

— А. — Только и смог сказать я. Совсем уже кукушка поехала!

— Какие нормативы ты готов сегодня сдавать?

— Я еще толком не определился с кафедрой. Есть ли общие упражнения, которые можно сдать для поступления.

— В зависимости от того, что ты делал на этом экзамене, тебя определяют на тот или иной факультет. Если ты до сих пор не выбрал, комиссии придется вызывать тебя еще раз, чтобы услышать ответ.

— Меня это устраивает. — Согласился я.

— Хорошо, в таком случае можешь пойти погулять. С тобой я разберусь в самом конце.

Что ж, это не имело большого значения, так как все равно пришлось бы ждать результаты своих стараний после всего экзамена. Послушавшись ее совета, я пошел гулять. Стоило пройтись по университету, чтобы в первый же день занятий не заблудиться, как первоклассник в коридорах. А потеряться здесь было где. Множество дверей, лестниц, тупиков и закоулков. Сложно придется в первое время. И все же, самое главное, я, наконец, поступил — в этом не было никаких сомнений — и теперь контуры моей жизни постепенно начинают вырисовываться. Желания исполняются и появляются цели. Достигнуть их будет не просто, но суть в том, что они есть. Во мне еще с детства зародилось рвение к жизни. Не смотря на трудности и ямы на моем пути, я бодро и смело шагаю вперед — к светлому и радостному концу. То, что конец будет именно таким, я не сомневаюсь, самое главное — это пройти по своей дороге жизни, не сбившись с, отведенного тебе, курса. Правда, к таким умозаключениям я пришел не сразу. Сперва, мне пришлось пережить множество потерь, перетерпеть в себе боль и обиду.

Повзрослел я в десять лет. Хотя «повзрослел» — громко сказано. И все же, в то время я ощутил в себе грандиозные перемены. Иной раз мне кажется, что сейчас я все чаще погружаюсь в детство. Мой мозг одолевают детские мечты и фантазии. Я слишком рано лишился возможности играть со сверстниками и предаваться пустым и глупым надеждам. Потеряв своих родителей, я остался совершенно один. Мне было страшно. Даже несмотря на то, что были братья, которые заботились обо мне, нехватка родительской любви и ласки отражалась на мне не самым лучшим образом. Будучи еще маленьким мальчиком, я на долгие годы замкнулся в себе, никого, не подпуская слишком близко. Жизнь казалась несправедливой и жестокой. Мне сложно было понять, почему именно мои родители погибли. Почему именно им суждено было оставить своих детей без поддержки? Ведь сыновьям нужны мудрые советы отца и женское понимание матери. Мои братья только начинали ступать самостоятельно в жизни, чтобы лишиться помощи раз и навсегда. Родительский самолет, влетев в зону турбулентности, не справился и упал где-то между Челябинском и Екатеринбургом. Всех подробностей, мне никто не рассказывал, а я и не спрашивал. Их не вернула бы правда о случившемся. Три старших брата растили меня до четырнадцати лет. Денис, Виталик и Олег. Когда мы остались одни, с Денисом мы были почти ровесниками, Олегу было четырнадцать, а Виталику двадцать один год.

Кроме воспоминаний о родных остались лишь фотографии, которые я храню в шкатулке матери для драгоценностей. Эту шкатулку отец подарил маме на день рождения. Сделана на заказ: белая, из слоновой кости, по краям украшена золотыми узорами в виде вьющихся стеблей и лепестков роз, а на крышке, такая же белая, была вылеплена фигурка лежащей женщины. Она походила на мою маму, потому что отец дал заказчикам фотографию жены. Я никогда не забуду восторг матери, в момент, когда она сняла оберточную бумагу с подарка. В ее глазах было столько счастья, что оно накрывало всех нас с головой, согревало и убаюкивало. Такой она мне и запомнилась, любящей, заботливой, терпеливой, спокойной и иногда снисходительной к сыновьям — шалопаям. Мне не хотелось представлять ее искаженное страхом лицо во время падения самолета. Не хотелось думать о том, как она прижималась в этот момент к мужу и отчаянно шептала ему на ухо последние слова о любви, не пытаясь даже унять дрожь в теле и приступ истеричных всхлипываний. Я всегда видел их двоих счастливыми и довольными. Только благодаря фотографиям из памяти за десять лет не стерлись их улыбающиеся лица.

Вчетвером мы прожили четыре года. Было очень трудно. Виталий всегда держался молодцом и старался поддерживать младших во всем. Но нам — подросткам, было не понять усилий старшего брата. Нам казалось, что так и должно быть и никак не помогали ему облегчить нашу жизнь. Он учился и работал. Хлопотал по дому. Помогал нам встать на ноги, а мы принимали его поддержку, не отдавая ничего взамен. Но за те годы, я ни разу не услышал от него ни единой жалобы, ни одного нравоучения. Для меня это до сих пор остается загадкой, как он мог все это терпеть и не сломаться. Кажется, его, наоборот закалил этот непростой период в нашей жизни, а вот остальные браться, ничему так и не научились.

Третий по старшинству брат умер от венерического заболевания. Глупец, влюбился в девушку, которая, до их встречи, была не совсем правильного поведения особой. Она была хитрой. Ей негде было жить, но посчастливилось встретить такого наивного дурачка, как Олег. Действовала девушка в своих интересах, сыграла роль заботливой мамочки для несчастного покинутого юноши, но не учла одного, после своей разгульной личной жизни, ни разу не додумалась провериться у врача. Это я узнал гораздо позже. Ни о чем подобном в четырнадцать лет я и не знал. В тот момент, нам сообщил о смерти брата Виталик. В последний раз, я видел Олега, лежащим на больничной койке, он был бледен, как простыня под ним. Мой взгляд зацепил лицо Олега на долю секунды, но и этого хватило, чтобы сердце ухнуло вниз живота, а на глаза навернулись слезы. Мы все находились в коридоре, в то время как старший был в палате. Виталик закрыл перед моим носом дверь в палату брата и, обняв за плечи, увел подальше от ужасающей картины в холл. Там он нам всем и сообщил, что брата с нами больше нет. Удар был таким молниеносным и сильным, что Денис, не выдержав, сбежал из дома в тот же вечер. Все происходящее повергло меня в такой ужас, что я год не мог прийти в себя. Виталик, единственный оставшийся рядом со мной, считал, что я уже никогда не смогу стать нормальным. Хотя, глубоко внутри, под внешностью полной опустошенности и обреченности, я все понимал и принимал. Да мне больше ничего и не оставалось, кроме как принять действительность такой, какой она была. Я понял, что такое человеческая жизнь и чего она стоит. Всего лишь воля случая, и ты уже лежишь похороненный в сырой земле и оплакиваемый близкими и родными. В жизни ни на что нельзя полагаться. Ты существуешь, стараешься сделать что-то для себя, для любимых, но если коварная сестричка — судьба пожелает, то все твои старания канут в лету. Иной раз просто опускаются руки. Думаешь, а зачем вообще пытаться чего-то добиться, если всех нас ждет один и тот же конец? Но потом, понимаешь. Неизвестно, сколько ты проживешь. Никто не может сказать, умрешь ты стариком в своей теплой и уютной постели или завтра на пешеходном переходе тебя собьет на смерть автомобиль. Но одно я знаю точно. Когда и где меня не поджидала бы смерть, я хочу встретить ее достойным человек, а не спившимся бездомным доходягой. Как знать, может, я проживу еще лет пятьдесят, и я не хочу все эти года собирать бутылки и искать еду в мусорных бочках. И вот сейчас у меня появилась прекрасная возможность добиться успеха в жизни. Я — один, но меня это уже не пугает. Не так, как страшило раньше. Мне уже не четырнадцать лет. Мысль о том, что в жизни надо рассчитывать лишь на себя прочно засела в моей голове и никакими клещами надежды, сомнений или страха их оттуда не вытащить.

Окунувшись в воспоминания, я сел у «живого уголка», единственного, похоже, на весь университет, чтобы расслабиться и помечтать о будущем. Окно было чуть приоткрытым, аромат цветов удачно сочетался с запахом уходящего лета. Вдыхая его, в легких образовывался сгусток легкости и спокойствия, разгоняемый кровью по всему телу. Прикрыл глаза — у меня получилось даже задремать. Сон был приятный. Мне привиделись мои братья. Они улыбались. На сердце было так тепло и безмятежно. Радость тоже переполняла меня. Я приснился себе десятилетним мальчиком. Может ли это видение означать, что с ними все хорошо? Не здесь, конечно. Ведь их давно уже нет в живых. Кроме Виталия, который давно уже обзавелся своей семьей. Уехал то я из родного города, чтобы не мешать ему налаживать свою жизнь. Дядей я стал год назад, но так ни разу и не увидел своего племянничка. Брат нашел возможность связаться со мной после этого знаменательного события. Оповестил меня о том, что у него родился сын, три килограмма четыреста грамм и сорок пять сантиметров. Назвали его Никитой. Рассказывал, как страшно брать такого карапуза на руки, всегда присутствует риск от волнения чуть сильнее сжать руки или вообще выронить столь хрупкое и беззащитное создание. Виталий смеялся тогда в трубку, а сейчас я вижу его улыбающимся в своем сне. Дениса я пытался найти, но он просто исчез, испарился. Словно его вычеркнули из жизненного журнала со всеми именами и фамилиями всех обитателей планеты Земля. Но сейчас я вижу его так явно и отчетливо, что даже слезы выступили на глаза. Ведь я до сих пор не знаю, жив мой брат или его нет на этом свете. А Олег улыбался так широко и приветливо, что мое сердце болезненно сжалось. Я был так поглощен болью из-за потери родителей, что не успел в полной мере насладиться участием братьев в своей жизни. Мне казалось, что они всегда будут рядом. Если судьба забрала родителей, то обязательно оставит братьев. Наивный придурок! Я окончательно вырос, и сейчас прекрасно понимаю, что в компании родных, чувствовал бы себя гораздо уверенней. Нам надо было держаться всем вместе до конца. Но теперь, мы вместе только в моих видениях.

— Спишь? — услышал я, и моментально открыл глаза. Этого мне только не хватало! Я сморщился, как от удара в солнечное сплетение, при виде этого лица и фигуры. Она так резко вывела меня из забытья, что я еще с полминуты приходил в себя.

— Что тебе надо? — прорычал я, раздосадованный тем, что не смог досмотреть сон до конца. Впервые за столько лет, мне приснились братья, но, конечно же, этой сектантке надо было влезть и все, как всегда, испортить.

— Остынь! Тебя ищет преподаватель.

Я глянул на часы, уже час прошел. Надо же, так быстро время пролетело. Встав, я пошел обратно, не обращая внимания на сероглазую красотку. Точнее, я хотел бы не обращать внимания, но она шла рядом. И если бы я захотел, то мог бы взять ее за руку. А я так хотел это сделать! Черт! И зачем она только явилась? Нельзя было кого-нибудь другого отправить на мои поиски? Одними своими формами, она способна вывести меня из равновесия. Смотреть в ее глаза, мне вообще противопоказано. Она дурманит. Действует на меня, как наркотик, а ведь я даже имени ее не знаю. Единственное, что знаю о ней, так это то, что она сумасшедшая. И даже это не запрещает моему телу и сознанию хотеть ее. Дьяволица, самая настоящая! Еще десять минут назад воспоминания унесли меня далеко в прошлое, и я смог хотя бы на время забыть о ее существовании, но она так дерзко и бессовестно оборвала эту цепочку приятных моему сердцу картинок, что очень меня разозлило. И чем больше я думал об этом, тем сильнее злился.

— Надеюсь, ты обдумал мои слова? — Будто прошелестела она, своим бархатным голоском. — Ну и раз уж мы учимся в одном институте…

Я резко остановился, как вкопанный.

— Нет, нет, нет и еще раз нет. То, что мы учимся в одном месте, не означает, что мы будем общаться! Это не означает, что ты можешь доставать меня своими нелепыми выдумками! Один институт — это всего лишь совпадение и не более того. — Выпалив все это на одном дыхании, я пошел дальше по коридору.

— Сочувствую, девятый, но это вовсе не совпадение. — Проговорила она мне в след.

— Никакой я не «Девятый»!!! — прокричал, не выдержав, и отправился в зал, полный гнева и негодования.

Не совсем подходящий настрой для сдачи экзамена, но исправить его мне уже ничего не могло. Мария Антоновна заставила меня бегать и прыгать. Отжиматься и подтягиваться по пятьдесят раз. А увидев кубики на моем животе, скомандовала качать пресс все сто раз. Ненависть не позволила мне сломаться, не смотря на боль во всех чреслах, и я «сделал все превосходно». Это уже со слов преподавателя. Сдал я все на отлично и, с такой же чистой совестью, пошел принимать душ. Дело было сделано — теперь я студент!

В раздевалке уже никого не было. После таких усиленных тренировок, необходим душ. Температуру воды я настроил не сразу, то горячая, то холодная. Видимо, с этим есть какие-то проблемы. В итоге нужной температуры я добился и минут десять просто стоял, наслаждаясь биением потока о лицо. Как же мне не хотелось ни о чем не думать. Только вот как бы не старался, образ этой ненормальной постоянно всплывал в голове. Угораздило же так вляпаться! Ни одна девушка еще не цепляла так сильно. Может все из-за ее недосягаемости? Она не моего поля ягода. Она необычна. И невероятно красива. Сколько бы не думал, не рассуждал, прекрасно понимал, что моя борьба бессмысленна. Тем более теперь, когда есть вероятность наших постоянных встреч в универе. Что она хотела сказать, когда упомянула об этом факте? Вспылил, не дал ей договорить. Повел себя, как перепуганный пацан. И кто после такого ненормальный? Толи моя усталость, толи принятие моей безысходности, не знаю, что из этого сказалось, но я решил поговорить с ней. О чем, еще не решил. Но я точно не буду кричать на нее и перебивать. Веду себя и впрямь, как «баран». А что, если мне удастся вытащить ее из этой секты? Я читал о подобных людях, полностью лишенных своей воли, следующие за лидером, отличным психологом, а может и гипнотизером, который навязывает свои жизненные взгляды и требует нести свою позицию в массы. Вдруг у меня получится зацепить девушку на столько, что она не захочет ничего другого, кроме как быть со мной? От этой мысли я даже рассмеялся вслух. После моих выходок, она совершенно перестала меня уважать. У нее сразу ко мне появилась антипатия, природу которой я так и не понял. Мы с ней не знакомы, она ничего обо мне не знает, но сразу же определила меня во враги. И при этом пытается завербовать? Для чего ей это? Так приказали?

Чем больше я об этом думал, тем нелогичнее мне казалась ситуация. Однако, я уже решил, что стоит попытаться. Что я в конце концов теряю? У меня и нет ничего, чтобы бояться этого лишиться. Одевался я не торопясь. Сгреб все потные вещи в сумку и закинул ее на плечо. Надо будет как следует обдумать свои попытки в излечении девушки, а сейчас, нужен отдых. Я вышел из раздевалки и направился к выходу из зала. В коридоре кто-то разговаривал. Их не было видно, они стояли за углом, но подходя ближе, я смог разобрать слова.

— Как это?

— Не знаю я как, но информация верная. Следующее убийство произойдет на Мичуринском проспекте.

Убийство? О чем они толкуют. Голоса принадлежали женщинам. Я аккуратно вышел из-за угла, чтобы посмотреть, кто разговаривал. Мария Антоновна и красавица. Уму не постижимо! Учительница тоже одна из них? Кошмар! Дело обстоит куда хуже, чем я думал. Весь институт в этом замешан?! Девушки меня не заметили, увлеченные разговором, а вот я все видел и слышал.

— Почему именно там? — спросила преподаватель.

— Места совершенных убийств не случайны. Мы отметили на карте и соединили точки. Получается перевернутая пентаграмма. Нет сомнений, что ритуал готов к завершению. Ему надо помешать, чего бы это не стоило. — Девушка была серьезной как никогда. Она была напряжена.

— Мы уже пытались! Он слишком селен, и без Девятого, нам с ним не справиться.

Я аж в струнку вытянулся, от упоминания этой цифры. Я уже возненавидел это число!

— Этот упрямый индюк и слышать ничего не хочет. А когда видит меня, его перетряхивает всего от отвращения. Не понимаю, как Господь мог наградить такого…такого… — Не подобрав нужного слова, она злобно прорычала и брезгливо взмахнула руками.

Я опешил. Ничего себе, кого еще передергивает от одного упоминания ненавистного человека? Вот это отношение. А я думал вытащить ее из этого окружения! Да она и стоять рядом со мной не захочет, не то, что слушать.

— Эмилия! Побойся Бога! Что ты такое говоришь?! — возмутилась Мария Антоновна. Толи, встав на мою защиту, толи на защиту Господа, который якобы подарил мне какой-то дар.

Девушка, которую звали Эмилия, сложила руки в молитве и что-то пробубнила себе под нос. Вот я и узнал ее имя. Так ли оно мне теперь необходимо, раз девушка меня на дух не переносит?

Эмилия повернулась ко мне лицом и с вызовом посмотрела. Мое присутствие уже не секрет, и я вышел вперед.

— Ты еще и разговоры чужие подслушивать любишь? — сложив руки на груди, скорее не спросила, а констатировала факт, девушка.

— Вы бы еще в раздевалку ко мне зашли и там поговорили. — Скривился я от такой несправедливости. — Можно подумать, вы прятались.

Мария Антоновна посмотрела на нас, как на двух несносных детишек и закатила глаза.

— Макс. — Все же решила она разрядить атмосферу. — Давно ты тут?

— С самого начала! — ответила за меня девушка, испепеляюще окинув глазами.

— Мне показалось, или в вопросе прозвучало моя имя, а не твое, Эмилия? — ее имя я проговорил протяжно, словно хотел вместо него сказать что-то едкое. Только вот, сказать ей нечто обидное, язык не поворачивался.

— Так, достаточно! — не выдержала Мария Антоновна и гаркнула так, что мы оба подскочили. — Эмилия, иди в церковь, я сейчас приду.

Девушка напоследок бросила на меня гневный взгляд, развернулась и ушла.

Мария Антоновна помотала головой и подошла ко мне. Мы с ней были почти одного роста. Обняла меня за плечи и повела к выходу.

— Не знаю, какая кошка между вами пробежала, но такой я ее давно не видела.

Я слегка пожал плечами, расстроенный нашим диалогом с Эмилией. Не так я себе представлял наш разговор. Как-то не складываются у нас взаимоотношения.

— Не бери в голову. — Потрепала за плечо учительница. — И так, какого твое решение?

— Решение?

— Относительно ордена.

— Понятия не имею. — Я был подавлен.

— Слушай. Мы не сектанты. Не вербовщики. Наше предназначение в другом. Мы помогаем людям, а не вредим им. Эмилия была резка. Священник рассказал мне. Закидала тебя непонятной информацией и ждала, что ты мгновенно примкнешь к нашим рядам. — Спокойно говорила Мария Антоновна, пока мы выходили на улицу. — Но в одном она была права. Выбора у тебя нет. Хочешь ты этого или нет, но тебе придется смириться со своей судьбой.

— У меня нет никакой силы и никакого дара. — Тут же проговорил я, понимая, куда она клонит.

— Пока нет. — Назидательно подняла она палец вверх. — Покажешь?

Она остановилась и убрала руку с плеч.

— Что? — пожал я плечами.

— Пентаграмму, конечно. — Улыбнулась она и полезла задирать мне штанину.

Я не стал сопротивляться. Какой смысл? Это клеймо на мне теперь навечно.

— Ух ты! — отреагировала она так же, как и голый парень. — Красиво.

— Что в ней красивого?

— Я такой еще никогда не видела. Хотя, поверь мне, повидала не одну.

— Она действительно растет? — все же задал, интересующий меня, вопрос.

— О да! Даже не представляю, что будет с твоей.

От этих слов я еще больше загрустил. Она начала сбрасывать олимпийку, слегка подняла футболку и обнажила накачанный живот. Сбоку красовалась половина круга, вторая находилась под резинкой спортивок. Потом учительница стянула немного штаны, а я начал озираться по сторонам. Люди ходили туда-сюда, а мы определенно приковывали к себе их внимание. Я начал хватать ее за одежду, со словами «понял, понял». Но она не унималась и продолжала демонстрировать свою татуировку.

— Да посмотри ты! — оттолкнула мои руки и наконец добралась до своего стебелька, который вел к большому, раскрывшемуся цветку.

— Гораздо больше, чем у парня.

— У парня? — спросила Мария Антоновна.

— Ну да, который однажды появился из воздуха. Голым. В парке. С черными длинными волосами.

— А, ты про Ворона! — кивнула она, поправляя одежду.

— Это имя такое, что ли?

— Теперь да. — Улыбнулась она. — Ну так что, идем в церковь?

Раздумывал я недолго. Снова встретиться с Эмилией сейчас не самая хорошая идея, но любопытство сыграло свою роль. Мне стало интересно. Мария Антоновна, да и священник, совершенно не казались ненормальными. Я лишь понадеялся на свое благоразумие. Нет ничего страшного, если я приду послушать. В конце концов только мне решать, каким путем следовать дальше.