Тайны острова Плам

Глава 7

Я встал в шесть, принял душ, надел шорты, тенниску и высокие ботинки. Удобная экипировка на тот случай, если придется срочно натягивать на себя биозащитный скафандр или что-нибудь в этом роде.

Я посмотрел на свою пушку, и возник гамлетовский вопрос: "Брать или не брать". В конце концов я решил взять. Никогда не знаешь, что сулит день грядущий. Вполне может подвернуться удобный случай, чтобы пустить кровь Теду Нэшу.

В 6.45 я направлялся к востоку по главной дороге, пролегавшей через район виноградников.

Пока я ехал, мне пришло в голову, что большинству местного населения нелегко прожить дарами земли и моря. Однако виноградники приносили удивительно хороший урожай. Слева от меня находились лучшие виноградники и винзавод, собственность Фредрика Тобина, с которым я однажды встречался. Он дружил с Гордонами. У меня возникло желание навестить этого джентльмена и выяснить, не может ли он пролить свет на убийство.

Солнце стояло справа от меня над деревьями, термометр на приборной доске показывал 16 градусов. Дорога слегка изгибалась. Виноградники смотрелись более живописно, чем картофельные поля, которые я видел здесь лет тридцать назад. Временами появлялись фруктовый сад или кукурузное поле, внося некоторое разнообразие в общую панораму. Большие птицы летали и парили в потоке восходящего теплого воздуха, маленькие птички пели в полях и на деревьях. В мире все шло своим чередом, за исключением того, что этим утром Том и Джуди лежали в морге. Весьма возможно, что в воздухе уже парили микробы грядущих болезней, поднимаясь и опускаясь в потоке теплого воздуха, разносились ветром над фермами и виноградниками, проникая в кровь людей и животных. И тем не менее никто, включая меня, видимо, не чувствовал ничего необычного.

Я настроил радио на канал новостей Нью-Йорка и некоторое время слушал обычную ерунду, надеясь, что последует сообщение о загадочной вспышке какой-нибудь эпидемии. Видимо, еще для этого не наступило время. Затем я настроился на единственную местную станцию, как раз когда стали передавать семичасовые новости. Диктор вещал: "Этим утром мы связались по телефону с начальником Максвеллом, и вот что он сообщил".

Из моего репродуктора раздался раздраженный голос Макса: "Что касается смерти жителей Нассау-Пойнта Тома и Джуди Гордонов, то мы считаем, что произошло двойное убийство и ограбление со взломом. Это никак не связано с работой жертв на острове Плам, и мы желаем положить конец подобным слухам. Призываем всех жителей быть бдительными, остерегаться незнакомых лиц и сообщать в местную полицию при обнаружении чего-либо подозрительного. Не следует впадать в панику, но поблизости бродит вооруженный человек, совершивший убийство и ограбление. Поэтому желательно принять меры предосторожности. Мы сотрудничаем с полицией графства и думаем, что напали на след преступника. Это все, что я могу сказать на данный момент. Дон, сегодня я встречусь с вами еще раз".

– Спасибо, начальник, – ответил Дон.

Вот за что я люблю эти края – за прямоту, откровенность, честность и уют. Я выключил радио. Лишь одно забыл упомянуть начальник Максвелл – он едет на остров Плам, который никак не связан с двойным убийством. Он также забыл упомянуть ФБР и ЦРУ. Я восхищен человеком, который знает, как и когда информировать общественность.

Несмотря на все это, было чудесное утро. Пока.

Селение за Пекоником называлось Саутхолд. Весь городок тоже называется этим именем. Здесь кончаются виноградники и начинается открытое и дикое пространство. Железнодорожные пути, ведущие от Манхэттена, некоторое время шли параллельно шоссе, затем пересеклись и снова разошлись.

Движения в этот час почти не было, если не считать нескольких уборочных машин. Мне пришло в голову, что если мои попутчики на остров Плам едут по этой дороге, то где-то я должен с ними встретиться.

Я заехал в Гринпорт-Виллидж, главный город Норт-Форка с населением, если верить вывеске, в 2 100 душ. Манхэттен, где я работал, жил и едва не погиб, меньше Норт-Форка, но населяют его два миллиона человек. Полиция, где я служу, насчитывает тридцать тысяч мужчин и женщин, что больше населения всего Саутхолда. В распоряжении Макса, как я уже говорил, около сорока офицеров, включая нас обоих.

Я проголодался. В городке не было закусочных, что придавало ему известное очарование, но причиняло головную боль. Зато имелось несколько кулинарий. Я остановился у одной на краю Гринпорта и купил кофе и завернутый в пластик сандвич с каким-то загадочным мясом и сыром. Клянусь, вы вполне можете съесть все это вместе с оберткой и не почувствуете никакой разницы. Я схватил бесплатный экземпляр газеты и позавтракал на сиденье машины. Оказалось, газета писала об острове Плам. Ничего удивительного в этом не было, поскольку местное население проявляет большой интерес к окутанному таинственностью острову. В течение многих лет я получал большую часть информации о Пламе из местных источников. Время от времени остров попадал в поле зрения средств информации, однако можно было смело утверждать, что девять из десяти американцев никогда не слышали о существовании этого места. Подобное положение очень скоро может измениться.

В статье, которую я читал, речь шла об оленьей болезни – еще одна навязчивая идея, которой страдали жители восточного Лонг-Айленда и близлежащего Коннектикута. Эта болезнь, передаваемая оленьими клещами, приобрела размеры чумы. Я знал людей, перенесших ее. Она редко приводит к смертельному исходу, но может года на два испортить вам жизнь. Словом, местные жители считали, что болезнь пришла с острова Плам, когда во время эксперимента, связанного с ведением биологической войны, по ошибке произошла утечка. Я бы не преувеличил, утверждая, что местные жители хотели бы увидеть, как остров Плам погружается на дно морское. В самом деле, мне представлялось, как происходит нечто сходное со сценой из Франкенштейна – освещая путь факелами, местные жители, с вилами и крюками в руках, ринулись на остров, крича: "К черту ваши человеконенавистнические эксперименты! Боже, сохрани нас! Требуем расследования!" Или нечто в этом роде. В конце концов я отложил газету и включил двигатель.

Следующей деревушкой был Ист-Мэрион. Земля сужалась до ширины небольшой дамбы, и по обе стороны дороги показалась вода. Слева от меня простирался залив Лонг-Айленд, справа – гавань Ориента. На воде плавали, а в небе летали утки, канадские гуси, белоснежные цапли и чайки. Вот почему я никогда не открываю люк в крыше машины. Дело в том, что эти птицы едят сливы и, словно пикирующие бомбардировщики, падают вниз именно в тот момент, когда люк открыт.

Дорога снова стала расширяться, я проехал мимо странной деревушки Ориент, и через десять минут показался Ориент-Пойнт.

Я миновал вход в государственный парк Ориент-Бич и сбавил скорость.

Впереди справа я увидел флагшток, на котором развевался приспущенный звездно-полосатый флаг. Я понял, что это связано с убийством Гордонов и, следовательно, флагшток находился на федеральной территории, точнее, на паромной пристани. Видите, как великолепно работает голова детектива даже в семь часов утра после бессонной ночи.

Я подъехал к краю дороги напротив пристани с рестораном и остановил машину. Достал бинокль из бардачка и направил его на большой черный знак рядом с флагштоком в тридцати ярдах от дороги. На нем значилось: "Центр исследования болезней животных на острове Плам". Там забыли написать: "Добро пожаловать" и "Паром", но вода находилась рядом. Вот почему я заключил, что это и есть паромная пристань. Честно говоря, по пути в Нью-Лондон я проезжал это место десятки раз. Хотя я серьезно не задумывался о таинственном острове, кажется, он никогда не выходил у меня из головы. Я не люблю тайн, поэтому стараюсь их разгадать. Меня бесит, когда есть вещи, о которых я ничего не знаю.

Справа от таблички и флагштока стояло одноэтажное кирпичное здание, очевидно, административный и приемный центр. За зданием находилась спускавшаяся к воде асфальтированная автостоянка, обнесенная высоким цепным забором с колючей проволокой поверху. У залива, там, где кончалась стоянка, расположились склады и навесы, примыкавшие к большим причалам. Несколько грузовиков стояли у погрузочных платформ. Я предположил, нет, сделал вывод, что именно отсюда животные отправляются на остров с билетом в один конец.

Стоянка тянулась вдоль залива добрых сто ярдов, а в самом дальнем конце у паромного причала я сквозь дымку разглядел штук тридцать легковых автомобилей. Но людей не было видно. Часы показывали 7.29.

Я приехал за полчаса до отплытия парома на остров, но как раз к прибытию предыдущего рейса. В этом и заключался мой замысел. Как говорил дядя Гарри, поднимая меня на рассвете с постели: "Кто рано встает, тому Бог дает".

Из дымки вынырнул бело-голубой паром и заскользил к причалу. Я снова взял бинокль. В носовой части парома виднелся какой-то государственный знак, возможно, министерства сельского хозяйства. Название парома – "Сливовый[1] контрабандист" – красноречиво говорило о том, что человек, придумавший его, обладал неплохим чувством юмора.

Надо было подъехать поближе. Цепные ворота справа были открыты, охраны поблизости не оказалось. Я включил мотор и въехал прямо на стоянку и направился к складам. Я остановился у грузовиков и контейнеров, надеясь, что моя машина затеряется среди них. Теперь я находился на расстоянии пятидесяти ярдов от двух паромных причалов и наблюдал через бинокль, как паром развернулся и кормой приближался к соседнему от меня причалу. "Сливовый контрабандист" казался довольно новым и элегантным, длиной порядка шестидесяти футов, с верхней палубой, на которой я разглядел стулья. Корма коснулась причала, капитан выключил двигатели, а его помощник, спрыгнув с парома, привязал тросы к кнехтам. На пристани по-прежнему было пусто.

Пока я наблюдал в бинокль, группа мужчин вышла из пассажирской каюты на кормовую палубу, откуда все спустились прямо на стоянку. Я насчитал десять человек, одетых в какую-то голубую униформу. Это были люди либо из министерства сельского хозяйства, посланные приветствовать меня, либо ночная охрана, смена которой отправилась на остров семичасовым паромом. Все носили портупеи, однако я не заметил, чтобы к ним были пристегнуты кобуры.

Следующим с парома сошел здоровенный парень в голубом блейзере и галстуке. Он разговаривал с десятью охранниками, словно знал их, и я подумал, что это, вероятно, Пол Стивенс, начальник охраны.

Затем на берег сошли четверо ребят в модных костюмах, и мне это показалось немного необычным. Сомнительно, чтобы эти пижоны ночевали на острове. Поэтому остается лишь предположить, что они попали туда семичасовым паромом. Но в таком случае в их распоряжении было бы всего несколько минут. Следовательно, они прибыли туда раньше либо специальным паромом, либо на катере, либо вертолетом. Наконец с парома неторопливо сошли Джордж Фостер и Тед Нэш, одетые в повседневную одежду, что меня нисколько не удивило. Вот оно что – кто рано ложится и рано встает, тот становится лукавым и лживым. Эти сукины дети... Я так и думал, что они меня проведут.

Я наблюдал. Нэш, Фостер и пижоны что-то с серьезным видом обсуждали, а парень в голубом блейзере почтительно стоял рядом. По телодвижениям я определил, что Тед Нэш – главный. Остальные четверо, вероятно, были из округа Колумбия. Кто же, черт возьми, прислал их сюда? На это трудно ответить, когда кругом околачивались люди из ФБР, ЦРУ, министерства сельского хозяйства и, несомненно, из армии и министерства обороны. Если хотите знать мое мнение, все они представляли государство, а я для них был чем-то вроде геморроя.

Я положил бинокль, взял пустой стаканчик и газету на случай, если мне придется закрывать лицо. Однако все эти шустрые ребята собрались здесь, нисколько не волнуясь, что за ними кто-то может наблюдать. Они полностью презирали занимающих скромное положение полицейских, и это бесило меня.

Парень в голубом блейзере что-то сказал охранникам, затем жестом отпустил их. Все десять расселись по машинам и проехали мимо меня. Парень в голубом блейзере направился к кормовой палубе и исчез в недрах парома.

Затем четыре пижона распрощались с Нэшем и Фостером, сели в черную машину и поехали в мою сторону. Поравнявшись со мной, машина замедлила ход, чуть не остановилась, затем покатила дальше и исчезла за воротами, через которые я въехал на стоянку.

В этот момент Нэш и Фостер заметили мою машину, поэтому ничего не оставалось, как включить сцепление и подъехать к парому, как будто я только что прибыл. Припарковавшись недалеко от пирса, я притворился, что пью кофе из пустого стакана и читаю, игнорируя господ Нэша и Фостера, стоявших возле парома.

Примерно без десяти восемь старый микроавтобус остановился рядом со мной, и из него вылез Макс в джинсах, ветровке и кепке рыбака, надвинутой на лоб. Я опустил стекло и спросил его:

– Это маскировка или ты одевался в темноте?

Он нахмурился.

– Нэш и Фостер хотели, чтобы никто не видел, как я отправляюсь на остров.

– Я слышал тебя по радио сегодня утром.

– Ну и как тебе?

– Совершенно неубедительно. Все утро люди на лодках, самолетах и машинах покидают Лонг-Айленд. Паника охватила все восточное побережье.

– Прекрати.

– Ладно.

Я выключил зажигание. Хотелось рассказать Максу, что я видел Нэша и Фостера сходящими с парома, прибывшего с острова, но поскольку Макс не потрудился приехать сюда пораньше или хотя бы попросить меня об этом, то и Бог с ним. Не хочет знать – и не надо.

За считанные минуты до того, как паром даст сигнал к отплытию, к пирсу одна за другой подъехали машины с теми, кто работал на острове постоянно. Видимо, они знали расписание назубок и рассчитали свое прибытие с точностью до секунды.

Тед Нэш крикнул Максу и мне:

– Эй вы, пора на борт!

Я оглянулся в поисках Бет Пенроуз, и отпустил ехидное замечание по поводу того, что женщины всегда опаздывают.

– Вот и она, – указывая в сторону идущей от "форда" Бет, сказал Макс.

Возможно, это была ее полицейская машина без опознавательных знаков, припаркованная еще до того, как я приехал. Неужели в мире есть люди умнее меня? Не похоже. Думаю, что именно я подал ей мысль приехать пораньше.

Мы с Максом двинулись через стоянку к пирсу, когда паром дал еще один гудок. Детектив Пенроуз присоединилась к Нэшу и Фостеру. Когда мы приблизились, Нэш поднял голову и нетерпеливым жестом пригласил нас поторопиться. Я мог бы убить и за меньшую наглость.

Не соизволив пожелать нам доброго утра, Нэш посмотрел на мои шорты и поинтересовался:

– Тебе не холодно, Джон?

Он произнес это покровительственным тоном, каким обычно начальники удостаивают подчиненных. Я отреагировал, взяв на мушку его идиотские розовые штаны для гольфа:

– Разве эти штаны надевают без щитков?

Джордж Фостер рассмеялся, и лицо Теда Нэша приобрело тот же цвет, что и его штаны. Макс сделал вид, что не слышал наш обмен любезностями, а Бет закатила глаза.

Фостер отреагировал с некоторым опозданием:

– Доброе утро. Вы готовы?

В этот момент к нам приблизился джентльмен в голубом блейзере.

– Доброе утро. Я Пол Стивенс, начальник службы безопасности острова Плам.

У него был голос как из компьютера.

Господин Розовые Штаны не замедлил представиться:

– Я Тед Нэш из министерства сельского хозяйства.

Хорош, нечего сказать! Все трое только что вместе вернулись с острова, а Нэш продолжал играть роль агронома.

Стивенс в руке держал блокнот. Он походил на тех, кто всюду ходят со свистками и блокнотами – этакий мастер на все руки, здоровый и аккуратный, одинаково готовый организовать спортивное соревнование или рассадить людей по автобусам.

Бет, между прочим, была одета так же, как и днем раньше. Видимо, всю ночь провела здесь ...

Стивенс, уткнувшись в свой блокнот, спросил Макса:

– А вы Джордж Фостер?

– Нет, я начальник Максвелл.

– Хорошо, – сказал Стивенс. – Добро пожаловать.

Я обратился к Стивенсу:

– Я Бет Пенроуз.

Он ответил:

– Нет, вы Джон Кори.

– Правильно. Можно мне теперь подняться на борт?

– Нет, сэр. Не раньше, чем нас всех запишут.

Он посмотрел на Бет:

– Доброе утро, детектив Пенроуз. – Затем он повернулся к Джорджу Фостеру: – Доброе утро, мистер Фостер. Вы из ФБР, верно?

– Верно.

– Поднимайтесь на борт. Следуйте за мной, пожалуйста.

Мы взошли на борт парома, который через минуту отдал швартовы, взяв курс к острову Плам, или, как его иногда называла бульварная пресса, "Таинственному острову", или даже "Чумному острову", что уж совсем безответственно.

Мы проследовали за Стивенсом в большую, уютную каюту, где около тридцати мужчин и женщин, расположившись на обитых, как в самолете, сиденьях, разговаривали, читали или дремали.

Мы не задержались в этой каюте, а спустились за Стивенсом вниз по лестнице в маленькое помещение, которое, вероятно, было офицерской кают-компанией. Посреди стоял круглый стол и кофеварка. Стивенс предложил нам сесть и выпить кофе, но никто не последовал его приглашению.

Стивенс извлек из своего блокнота какие-то бумаги и вручил каждому из нас по листку с прикрепленной к нему копией. Он объяснил:

– Это документ, который надлежит подписать, прежде чем вы сойдете на остров. Я знаю, что вы все блюстители закона, но порядок есть порядок. Прочтите, пожалуйста, и распишитесь.

Я взглянул на документ, озаглавленный "Правила для посетителей". Это был один из тех редких государственных документов, которые пишутся понятным английским языком. Всем предписывалось ходить в сопровождении служащего, держаться за руки и не отлучаться от группы. Я также давал согласие соблюдать все меры безопасности, избегать контактов по меньшей мере в течение семи дней с животными, после того как покину остров. В том числе не посещать зоопарка, держаться подальше от амбаров, скотных дворов, складов, ярмарок, где продаются животные. Ужас. В течение предстоящих семи дней моя общественная жизнь сильно ограничивалась.

Особенно интересен был последний абзац: "В случае чрезвычайных обстоятельств директор центра или офицер безопасности могут задержать любого посетителя острова Плам вплоть до проведения необходимых биологических мер предосторожности. Личная одежда и другие вещи могут быть временно оставлены на острове Плам для обеззараживания и заменены другой одеждой, с тем чтобы посетитель мог покинуть остров после обеззараживающего душа. Задержанная одежда будет возвращена владельцу в максимально короткие сроки".

Чтобы получить побольше удовольствия от своего визита, я соглашался на любой необходимый карантин или задержание. Я заметил Стивенсу:

– Полагаю, это не коннектикутский паром?

– Нет, сэр.

Аккуратный Стивенс раздал несколько казенных ручек, мы положили бумаги на стол и, стоя кто как мог, нацарапали на них свои имена. Стивенс собрал их и оставил нам копии на память.

Потом он раздал голубые пропуска, которые мы послушно прикрепили к своей одежде, и спросил:

– Кто-нибудь из вас взял с собой оружие?

Я ответил:

– Думаю, мы все вооружены, но советую вам не отбирать наши пушки.

Стивенс уставился на меня:

– Как раз это я и собирался сделать. Ношение огнестрельного оружия на острове категорически запрещено. – И добавил: – У меня есть запираемый ящик, где ваше оружие будет в безопасности.

– Мой пистолет в безопасности там, где он сейчас находится, – упорствовал я.

– Остров Плам находится под юрисдикцией Саутхолда. Я представляю закон на нем, – добавил Макс.

Стивенс долго колебался, затем пробормотал:

– Думаю, запрет не распространяется на стражей правопорядка.

Бет добавила:

– Можете в этом не сомневаться.

Стивенс, игре во власть которого был нанесен первый урон, попытался выдавить некое подобие улыбки. Она как бы говорила: "На этот раз победа осталась за вами, сэр, но уверяю вас, мы встречаемся не в последний раз".

Но пока Стивенс проявлял сдержанность.

– Почему бы нам не подняться на верхнюю палубу? – спросил он.

Мы с удовольствием последовали за ним на свежий воздух. На палубе не было ни души. Стивенс жестом пригласил нас сесть. Паром шел со скоростью около пятнадцати миль в час. Может быть, даже медленнее. Было ветрено, дымка рассеялась, и неожиданно выглянуло солнце.

Я сидел лицом к носу парома, Бет – справа, Макс – слева. Стивенс находился напротив меня, Нэш и Фостер расположились по обе стороны от него. Стивенс рассказывал:

– Ученые, занимающиеся биологическими исследованиями, всегда приезжают сюда в хорошую погоду. Знаете, они не видят солнца восемь – десять часов в день. – И добавил: – Я попросил, чтобы нам сегодня утром не мешали.

Слева от себя я увидел маяк Ориент-Пойнта. Это была не старомодная каменная башня, возведенная на мысе, а современное сооружение из стали, воздвигнутое на скалах. Маяк прозвали "кофейником", полагая, что он так и выглядит, в чем я сомневаюсь. Видите ли, моряки принимают моржей за русалок, дельфинов за морских змеев, облака за корабли-призраки и тому подобное. Наверное, когда проводишь много времени на море, становишься чудаковатым.

Я посмотрел на Стивенса, и наши взгляды встретились. У этого человека было одно из тех редких восковых лиц, которые не забываются, особенно глаза, впивавшиеся прямо в вас.

Пол Стивенс вновь обратился к гостям:

– Я знал Тома и Джуди Гордонов. На острове их все уважали: штатные сотрудники, ученые, животноводы и лаборанты, технический персонал, служба безопасности – все без исключения. Оба относились к своим коллегам учтиво и уважительно. – Его рот скривился в странной улыбке. – Нам их будет очень не хватать.

Мне неожиданно пришло в голову, что этот парень, возможно, нанятый правительством убийца. Да, а что, если именно правительство решило пришить Тома и Джуди? Боже, меня осенила неожиданная мысль, что Гордоны, вероятно, знали кое-что или что-то видели или собирались настучать на кого-либо... В таких случаях мой напарник Дом Фанелли обычно восклицал: "Мамма миа!" Это была совершенно новая версия. Я взглянул на Стивенса и попытался определить что-нибудь по его холодным глазам, но он еще на пристани продемонстрировал, что умеет хладнокровно играть свою роль.

Стивенс продолжал:

– Едва услышав об убийстве прошлой ночью, я вызвал сержанта из службы безопасности острова и попытался определить, не украдено ли что-нибудь из лабораторий. Отнюдь не потому, что я стал бы подозревать в этом Гордонов, однако то, как, по сообщению, было совершено убийство... Словом, у нас установлен четкий порядок действий в подобных случаях.

Я посмотрел на Бет, и наши взгляды встретились. Этим утром у меня не было возможности обмолвиться с ней словом, поэтому я подмигнул ей. Она, очевидно, не желала выдавать своих эмоций и отвернулась.

А Стивенс же вещал без умолку:

– Я дал распоряжение патрульному катеру отвезти меня на остров сегодня рано утром и провел предварительное расследование. На этот момент я располагаю данными, что не исчез ни один находящийся на консервации микроорганизм или образец ткани, крови, либо иной другой органический или биологический материал.

Это неуместное заявление звучало столь идиотски, что непонятно было, как на него реагировать. Через мгновение Макс все же покосился в мою сторону и потряс головой. Господа Нэш и Фостер, однако, кивали, словно принимали вздор Стивенса за чистую монету. Поощряемый таким образом и полагая, что его окружают друзья из государственной службы, Стивенс продолжал нести официальную чушь.

Я еще некоторое время слушал, как Стивенс объяснял, почему никто не смог вывести ни одного вируса или бактерии с острова, даже бактерии, вызывающей зуд в промежности.

Мы находились уже в четверти мили от острова, когда наше внимание привлек странный и в то же время знакомый звук. Вскоре красный вертолет береговой охраны пролетел над правым бортом парома. Он летел низко и медленно, Мы увидели, как из него высунулся человек в униформе, привязанный ремнями безопасности. На голове у него был радиофицированный шлем, в руках – винтовка.

Стивенс тут же прокомментировал:

– Олений патруль. – И пояснил: – Это – мера предосторожности, мы ведем поиск оленей, которые могут вплавь добраться до острова. Известны случаи, когда они добирались сюда с Ориента или даже острова Гардинер, что в семи милях от Плама. Мы не допускаем, чтобы олени приплывали на остров или оставались здесь.

– За исключением тех случаев, – вставил я, – когда они подписывают "Правила".

Стивенс снова улыбнулся. Я ему нравился. Гордоны ему тоже нравились, и видите, что с ними произошло.

Бет задала Стивенсу вопрос:

– Почему вы не разрешаете оленям плыть на остров?

– Дело в том, что... мы проводим "линию невозвращения". То есть все, что бы ни попало на остров, не может покинуть его, не будучи обеззараженным. Включая нас с вами. То, что не поддается обеззараживанию, например, легковые машины, грузовики, лабораторное оборудование, строительный мусор, пищевые отходы и тому подобное никогда не покинут острова.

Все промолчали.

Понимая, что он напугал нас, Стивенс добавил, пытаясь успокоить присутствующих:

– Я не утверждаю, что остров заражен.

– Меня надули, – заключил я.

– Должен объяснить, что на острове существуют пять уровней биологической опасности. Первый уровень или зона номер один – это окружающий воздух, пространство вокруг биологических лабораторий. Вторая зона – это пространство между душевыми, индивидуальными шкафчиками, лабораториями, а также некоторые рабочие места с низким уровнем заражения. Вы увидите все это позднее. К третьему уровню относятся биологические лаборатории, где работают с инфекционными болезнями. Четвертая зона находится внутри здания и состоит из загонов, где содержится инфицированный скот. Там же расположены печи для сжигания отходов и комнаты анатомирования. – Он оглядел каждого из нас, дабы убедиться, что мы внимательно слушаем, и продолжал: – Недавно прибавился пятый уровень. Он возник потому, что некоторые организмы, поступающие к нам из таких мест, как Африка и джунгли Амазонки, более опасны, чем предполагалось. – Он снова оглядел каждого из нас и добавил вполголоса: – Другими словами, мы получаем кровь и образцы органической ткани, инфицированные Эбола-лихорадкой.

Я вставил:

– Кажется, нам пора возвращаться.

Все улыбнулись, но не рассмеялись. Ха-ха. Не смешно.

Стивенс окончательно вошел в роль:

– Новая лаборатория представляет собой современное сооружение. Когда-то мы располагали лишь старым послевоенным зданием, к сожалению, не столь безопасным. Как раз тогда в целях предотвращения распространения инфекции на материк мы начали проводить "линию невозвращения". Официально она все еще остается в силе, однако соблюдается не столь строго. Все же мы не допускаем слишком свободного перемещения необеззараженных материалов и людей между островом и материком. Разумеется, олени не являются исключением.

Бет снова задала вопрос:

– Но почему?

– Почему? Потому что на острове они могут что-нибудь подхватить.

– Что, например? – спросил я. – Вирус скверного поведения?

Стивенс пошутил:

– Может быть, простуду.

Бет спросила:

– Вы убиваете оленей?

– Да.

Наступила долгая пауза, которую нарушил я:

– А с птицами как вы поступаете?

Стивенс кивнул:

– Птицы способны создавать трудности.

Я не мог оставаться в стороне от развернувшейся дискуссии:

– А комары?

– Да, конечно, и комары могут причинить неприятности. Но имейте в виду, что лабораторные животные содержатся взаперти, а все эксперименты в лабораториях проводятся при давлении воздуха ниже атмосферного. Любая утечка исключена.

Макс задал вопрос:

– Откуда вы это знаете?

– Но вы же все до сих пор живы.

Эта оптимистическая фраза раздалась из уст Стивенса как раз в тот момент, когда Сильвестр Максвелл представлял себя в роли канарейки, попавшей в угольную шахту.

Наставительным тоном Стивенс произнес:

– Когда мы сойдем на берег, все время держитесь рядом со мной.

"Эй, Пол, я и не подумал бы поступать иначе".