Тайные тропы Бездны. Книга вторая

Глава десятая

Маринка Туйман, соседка Борьки Поленова и Никиты Ручкина, до слёз переживала за ребят, когда их забрили в армию. Хоть и раздолбаи они конкретные, но всё-таки соседи и почти одногодки, то есть женихи перспективные — ребята почти на два года старше Маринки, но то если по возрасту. Если брать по уму, то они ровня. Самой Маринки осталось совсем немного времени до окончания школы: не успеешь оглянуться, как ЕГЭ и аттестат в руки. Пока Маринка не предполагала, куда она пойдёт после школы, но, скорее всего, останется бедовать в родном посёлке. Хорошо хоть сейчас в посёлке чуть оживилась экономическая жизнь и можно влезть в какой-нибудь бизнес. Когда двух балбесов всё-таки забрали в армию, то все, кто их знал, даже родители, перевели дух: хорошо, что забрали. Может их там, в армии человеками сделают и не попадут они в тюрьму за свои выходки. Но всё равно Маринка жалела своих молодых соседей: какие никакие, а друзья. Они, в последнее время перед армией за ум взялись, правда, только перед армией. Даже на ремонте школы хорошо работали: за это их руководство школы отметило ценными подарками. Да и вообще. Всё-таки они друзья детства, а молодых ребят в посёлке не так и много. Где молодой девушке себе жениха искать? А так у Маринки имелся выбор: или стать Поленовой, или Ручкиной. Эти женихи ещё и ничего, здесь живут и дурнее. Поленов и Ручкин даже из своей армии письма Маринке пишут, не забывают. Сначала писали как-то односложно: живы, здоровы, погода хорошая, кормят съедобным, привет всем. Последние письма стали приходить с длинными текстами, но теперь они стали какие-то странные. Маринка жутко удивлялась от той жизни, что творилась у этих защитников Родины. Письма приходили практически одинаковыми по стилю и по смыслу, хотя Маринка точно знала, что Борюсика отправили за Урал, а Никитоса зафинтилили куда-то в Сибирь, а Сибирь большая. Последнее письмо от Никитоса Маринку поразило сильнее всего. Она даже несколько раз перечитывала его сама и давала читать подружкам. Те только качали головой: вот же достаётся парню в этой Сибири. Зато, как он проникновенно пишет Маринке о любви, какие комплименты ей отвешивает. Вот же свезло подружке-то с таким-то кавалером. А он у неё не один, их даже двое у неё. Любовный треугольник, ага. Вот только, судя по письмам, она их может не дождаться живыми: очень уж страшные дела отписывают Борька и Никита. Как бы служба в армии им медным тазиком не аукнулась.

Маринка в который раз развернула уже хорошо измятый листок с текстом и опять стала его читать:

«Драгоценная моя Мариночка, после кровопролитного штыкового боя с врагами, я думаю только о тебе любимой и точу свой штык. Твой стан — как кипарис, тебе подобных нету. Слова бессильны пред тобой! Как милый лик твой описать словами? Вот у меня нашлась минутка перед очередным боем, и я тебе пишу опять, ведь скоро нам идти в смертельную атаку, из которой многие не вернутся. Враги сожги нашу последнюю бронемашину, вот её огонь и помогает мне писать тебе, освещая лист бумаги зловещими сполохами света. Свистят пули, как соловьи, разрываются снаряды, летают горячие осколки, а я пишу тебе. Прости за плохой почерк, я тороплюсь, ведь враг коварен, а штык мой ещё не наточен. Враг взял и убил бронебойным снарядом моего лучшего друга, на сапоге оторванной ноги которого я и пишу тебе это письмо. Не обращай внимания на пятна крови на листе и следы огня. Вот только что геройски, от пули снайпера, погиб мой командир. Умирая, он прошептал мне: «Давай, Никита, поднимай бойцов в штыковую атаку. Только на тебя вся надежда. Я верю в тебя и знаю, что ты родился со штыком в руке и впитал его с молоком матери». И умер. Я выкопал ему могилку около сгоревшей бронемашины острой сапёрной лопаткой, от которой сегодня полегло много врагов. Трупы врагов так и валяются, раскиданные кучками по полю: их едят вороны и мелкие насекомые. Хоронить врагов нам некогда. Сейчас затишье закончится, и мы смело поднимемся в атаку на врагов, а потом ночью я буду жестоко пытать выловленных пленных. Утром я расстреляю их всех за своего разорванного друга и убитого командира. Трепещите враги, пойду я на вас безудержным и смелым, чтоб тебя дорогая Маринка навеки обрести!!! Я не мальчик, который боится вида крови. Я свирепый воин, который купается в ней, а смерть постоянный спутник моей жизни. Ты не показывай никому вида, если тебя спросят обо мне. Говори, что у него всё хорошо, кормят прекрасно, и он скоро приедет в отпуск. Говори, что у него служба, как служба, и всё, мол, нормально. Увы, у меня осталось только три гранаты да верный штык. Но сердце моё мужеством полно. Мой бронежилет пробит в восьми местах, а камуфляж пропитался кровью врагов. Мариночка, вспоминаю твой взгляд, который как лик реки, рассвету отворённый. Тебе нет равных по красоте и свету. И только стан прекрасный овалу плеч твоих под стать. Обнимаю тебя и целую. Не забывай готовиться к ЕГЭ, а мне надо идти сражаться. Я жестоко отомщу врагам за своего командира».

Маринка вся распереживалась. Конечно, это великолепно, что друг помнит, про её «стан прекрасный овалу плеч под стать», но то, что у него осталось всего три гранаты, это беда. Но, судя по признанию Никиты, он и штыком хорошо воюет. Но Маринка своим девичьим сердцем хорошо понимала, что одним штыком много не навоюешь.

Чуть позднее пришло письмо от Борьки Поленова, в котором он также признавался Маринке в вечной любви, только у него в письме имелись свои нюансы. Свист пуль в Борькином письме заменён на свист парашютных строп и рёв крылатых ракет, а горел у него не броневик, а вертолёт, причём, замечательно горел, давая много света. Впрочем, и у Бориса в бою погиб его командир от прилетевшей в него баллистической ракеты, а от шальной мины погиб его лучший друг, которого разорвало в клочья и на кусочки, такие дела. Пришлось Борису, вместо погибшего полковника, брать на себя командование сражением. Пленных Бориска не пытал и не расстреливал по утрам, потому как принципиально их не брал в плен: убивал на месте самым свирепым способом. Старенький генерал прослезился, когда увидел Бориса на поле боя в окружении кучи убитых им врагов. Военные корреспонденты даже засняли, как Поленов мужественно стоит в центре горы трупов по колено в крови. Генерал лично обещал отпустить героя в отпуск, но получится ли это совсем неизвестно, ибо враги совсем озверели — лезут и лезут смертнички, а патроны уже кончились — осталось две гранаты. Ничего, Мариночка, не переживай, не впервой, прорвёмся: придётся опять сходиться с врагами врукопашную. Я не пацан, который боится крови. Я кровожадный солдат, который убивает по нескольку врагов в день, и ходит в обнимку со смертью. Зато, по уверению Поленова, в армии здорово кормят, даже остаётся. Комплименты Маринке Поленов также отвешивал в стиле Омара Хайяма и Саят-Нова. Передавал привет всем знакомым и просил погладить за него пса Волка.

Вот теперь Маринке и думай, какому герою отдать своё сердце: ведь оба, кто бы мог подумать, самые настоящие монстры. Хотя, судя по тем сражениям, из которых не вылезают друзья, она может их и не дождаться: погибнут бойцы во цвете лет. Это прекрасно, что в армии хорошо кормят, а то, что в войсках не хватает гранат, то министерству обороны огромный минус. Надо об этой проблеме написать письмо министру обороны, пусть озаботится дать бойцам гранаты, а то приходится им воевать штыками да врукопашную.

Маринка вздохнула: ей надо срочно готовиться к ЕГЭ, но из головы не выходили строчки из писем друзей. Ты смотри — пишут, что мой стан, как кипарис. Душевно пишут, аж коленки подгибаются.

Откуда бедной Маринке, озабоченной подготовкой к ЕГЭ, знать, что письма ей Борис и Никита писали под чутким руководством своих сержантов с привлечением интеллектуального ресурса многих опытных старослужащих, ибо написание бодрых писем домой очень поощрялось начальством. Для правильного написания письма любимой девушке сержант принёс уже готовый шаблон, утверждённый начальством, и образцы писем, а другие старослужащие дополняли письмо строчками с цветистыми выражениями, почерпнутыми из книг. Считалось, что кашу маслом не испортишь.

— Ты боец Ручкин, — инструктировал сержант Никиту, — подробнее и бодрее описывай свои подвиги: крови подпусти побольше, страшилок всяких. Гражданские дамочки это дело уважают до дрожи в коленках. Особо не считай убитых тобой врагов, ибо как говорил генералиссимус Суворов: «Чего их басурман жалеть». Особенно говори, что в армии вкусно кормят и ты не голодный. Это самое главное. Пиши так, чтобы в твоей деревне все плакали навзрыд от твоих писем.

— Я в посёлке живу, — поправил сержанта Ручкин.

— В каком посёлке? — осведомился тот.

— В Жупеево.

— Тем более, — поднял палец вверх сержант. — Это где? — озадачился он. Жупеево он не знал.

— Рядом с Комаровском, — ответил Ручкин.

Комаровск, впрочем, сержанту тоже был неизвестен.

— Вооот! — протянул сержант. — Пиши так, чтобы и в Комаровске рыдали над твоими письмами. Твою любимую девушку ты должен поразить своим глубоким внутренним миром. Женщиной нужно любоваться, комплименты кидать, иначе она померкнет. Правда, мозг их — загадка природы. Сомневаются они часто на ровном месте, долго себе выбирают пацана. Подумаешь фифы какие: харчами перебирают — рифленый им лучше, или в пупырышках. А нам без разницы…

— Эй, боец Назикян и ты, боец Итыркулиев, — позвал сержант двух солдат, признанных знатоков литературного русского языка. — Бегом включайте свой интеллект и помогите молодому военному написать бодрое письмо любимой и верной девушке, которая ждёт его из армии в посёлке Жупеево. У них, понимаешь, любовь.

Итыркулиев и Назикян прониклись и с удовольствием помогли, как могли.

— Вах, Ручкин, — диктовали Назикян и Итыркулиев. — Пиши своей девушке красивым почерком: «Твои губы, как розовый рассвет, как два коралла, мамой клянусь, да. Твои глаза, как нежнейший бархат ночи. Ты просто пэрсик». Красиво, да. Не благодари, да.

Теперь Маринке предстояло сделать сложный выбор между Поленовым и Ручкиным, а также между чувствами и подготовкой к ЕГЭ. Трудный, однако, выбор. Вот она проблема выбора во всей красе. Куда девушке податься: или к умным, или к красивым?

У кого-то любовь-морковь и пролитие слёз над любовными письмами, а кто-то, как, например, Семён Митрофанович, с ума сходит и тоже от проблемы выбора. Конечно, человеческое общество не идеально, пингвины — вот это идеальное общество, а люди по своей природе сволочи. Пока Маринка разрывается между подготовкой к ЕГЭ и написанием писем своим друзьям, которые, как оказалось, к ней неровно дышат, Семён Митрофанович Безпалько постепенно начал входить в паранойю. С помощью своего служебного ноутбука он стал вычислять, кто в посёлке Жупеево и городе Комаровске ведёт асоциальный образ жизни. Цель таких вычислений понятна, но в моральном плане принять решение по наметившимся фигурантам оказалось выше человеческих сил. Компьютер чётко и аргументировано составил список из таких асоциальных личностей. Что касается посёлка Жупеево, то, по мнению электронного прибора, для местного социума совершенно излишни десять человек, прошедших тюремные университеты. Бывших уголовников обитало в посёлке гораздо больше, но некоторые смогли влиться в общество и сейчас ничем не отличались от обычных обывателей. В проскрипционный список также входила вся семейка от мала до велика бесславно утопшего в болоте Грини Весёлого. Эта семейка насчитывала двенадцать человек обоего пола и разного возраста и имела смешную фамилию Качики. Кроме Качиков в проскрипционный список электронной железяки попала семья цыган в количестве восемнадцати особей. Итого ровно сорок человек, которых смело можно зачистить по причине их асоциального образа жизни. Куда деть восемнадцать наркозависимых особей, не входящих в список из сорока человек? Плюсуем их к сорока, получаем пятьдесят восемь заблудших душ. Эта компания болталась не просто балластом на шее общества, они существовали настоящими паразитами и вредителями. Безпалько надо принять решение об их уничтожении, а этот выбор он не решался сделать, потому и сходил с ума из-за проблемы выбора. Если бывших уголовничков ему как-то не очень жалко, то с уничтожением большой семьи Качиков имелись проблемы, да и с цыганами проблема. Цыгане жили на отшибе в двух домах. В одном более-менее приличном доме жил их старший, а в другом доме, похожем на сарай, скучковались все остальные представители этого племени. Причём цыган мужского пола имелось всего четыре человека, а остальные — это горластые бабы и чумазые детки. Но вред для местной экологии от них всех исходил большой. А именно, из-за их беспринципности и ненависти к окружающим. Они не хотели интегрироваться в местное общество, они хотели продавать героин. В самом Жупеево эта публика героин не продавала, а толкала его мелким оптом в Комаровске по устойчивым каналам. С этого и жили. Ещё их женщины ездили в Комаровск на «работу»: приставать к прохожим с гаданием или просто и незатейливо побирались. Мужики принципиально не работали, потому что считали себя ромами, то есть высшей расой, а высшим работать в падлу. Ещё одни, объявившие себя исключительными.

Убить их всех к чёртовой матери — решился Безпалько. Но в списке фигурируют дети! Их тоже убить? Но эти детки через год-два станут такими же шакалами, как и их родители, а некоторые уже стали настоящими шакалятами. Если не уничтожить их сейчас, то проблемы возникнут потом. А если их не убивать, а выгнать? Но, Никодим сказал, что со своим дерьмом надо решать непременно самим, а не подкладывать его другим.

Безпалько, как Судье дана возможность выбора, но не дано возможности избежать выбора. Вот такая проблема с выбором, с которой можно свихнуться: и так плохо, и так вилы. Но свой крест каждый должен нести сам, поэтому Безпалько всё-таки решил провести чистку местного населения огнём и мечом. Он опасался за исполнителей. Выдержит ли психика ребят, или они откажутся выполнять такие людоедские приказы.

— Откажутся выполнять приказ, — без всяких эмоций сказал господин «F» Судье. — Тогда и исполнителей зачистим. Мы находимся на войне, а за неисполнение приказа наказание только одно — смерть. Надеюсь, у вас самого сомнений не возникло.

Собственно, что я парюсь, несколько успокоился Судья: мой выбор, это только кажется, что он мой. На самом деле предопределение решило всё за меня, я только инструмент в его руках. Те люди, которые попали в проскрипционные списки попали туда не просто так, а по заслугам. У них всегда есть шанс покаяться, но они им не пользуются, им и так хорошо. Кого винить? Опять обвинить нормальных людей, что они не досмотрели, не довоспитали, проявили равнодушие? У выродков что, своей головы нет? Ведь они все прекрасно понимают, что такое плохо и что такое хорошо, однако, ничего хорошего не хотят делать. Господин «F» говорит, что эти в списке только следствие, а причина в других людях, которые хорошо устроились. Вот тех тоже надо нещадно уничтожать, иначе они никого не пожалеют. Но, господин «F» одобрил тактику, что надо начинать с низа. Это разворошит серпентарий и заставит больших гадов и аспидов засветиться, а может статься удастся схватить за хвост и очень больших выродков.

Господин «F», приняв из рук Судьи листок с приказом, совершенно не выказал никаких эмоций. Приказы Судьи не обсуждаются, а выполняются беспрекословно. «F», не меня выражения лица, прочитал, что решил Судья. Судья решил уничтожить пятнадцать человек — жителей посёлка Жупеево, подверженных наркозависимости. Это суровое решение. Здесь Судья проявил жестокость, а вот метод уничтожения слабоват. Судья приказывал уничтожать этих людей путём передозировки их организмов героином. Что это за смерть такая? Это же подарок судьбы этим людям: сдохнут в кайфе. Нет, вот раньше народ был изобретателен на выдумки, как извести себе подобных. Четвертование, повешение за шею или крюком за ребро, на кол сажали народ опять же. А дыба? Повисеть на дыбе то ещё мучение подследственному. А сейчас судьи пошли не те: нет в них той звериной жестокости. Этот Судья даже переживает, что отправляет людей на заклание. Так долго он не выдержит. Но, с другой стороны, он молодец: приговорил сразу пятнадцать человек. Оптом, так сказать.

На вопрос Судьи — найдётся ли у «F» столько доз героина, тот ответил утвердительно:

— Было бы что путное, а этого добра навалом.

Профессиональный палач, господин «F» видел, что Судью потряхивает. Но, то такое дело: профессия у него такая. Жалости не дождётся.

«F» задумался. Зря, наверное, он считает, что современные люди стали мягче: это он погорячился. Просто раньше происходило всё как бы нагляднее, ближе к природе. Жертвы и палачи жили рядом, бок обок. А сейчас где-то в научных институтах вежливые учёные изобретают оружие, способное поразить миллионы человек, выращивают вирусы-химеры или изобретают такую формулу веществ, что смогут отравить сотни миллионов особей. И кто тогда жёстче: древние каты или эти умники? Сейчас вежливые люди нажимают кнопку и летят в цель умные изделия, а эти вежливые люди даже не видят результатов своего труда. Пилот бомбардировщика не видит сотни убитых им людей и не чувствует их страданий. Слетал на задание, потом спокойно можно и пообедать. Но, хватит философии, пора готовится к ночи «длинных ножей». Наше дело маленькое: выполнить приказ Судьи. Если не мы этот приказ исполним, то кто-то другой сделает эту работу за нас. Только мы об этом не узнаем.

На бревне, заменяющем уличную лавочку, стоящую возле дома деда Онуфрия, сидели три деда. Сам Онуфрий, Витёк и его кум Пахом. Недалеко стоял столб, лампочка которого давала немного света, что привлекало ночных насекомых. Хотя на дворе стояла ночь, но деды не вставали с лавочки, и не потому, что им не надо тащиться домой, а потому, что они пребывали в пьяном виде до изумления, и идти просто не могли. А вы попробуйте отсидеть на восьми поминках по усопшим, да вчера ещё прошли поминки по семи представившимися. Вот так сразу посёлок лишился пятнадцать своих жителей. Тогда десять дней назад утром по посёлку прошуршала зловещая новость, что померло за одну ночь много поселковых торчков. Людишки, конечно, дрянь были, но у всех у них имелись родственники, которых деды знали всю свою жизнь: общались, бухали вместе, трудились вместе, переживали за судьбу непутёвых отпрысков. Такие вот дела. Тела умерших забрали в город на экспертизу: полицейским надо чётко знать от чего те коллективно представились. Но это уже случилось днём, когда в пятнадцати домах с утра уже лились слёзы. Хоть и непутёвые торчки людишки, но как только они померли, то всем их стало жалко. И родственников особенно жалко. Всё-таки родную кровь потеряли. Удивляло только то, что умерло столько человек за одну ночь. Точное число никто не мог сказать: говорили всякое. Одни говорили, что пять человек загнулось, а другие твердили, что больше пятидесяти будет, точно тебе говорю, сам считал.

Эксперты из города держали у себя тела умерших целую неделю, но потом отдали родственникам, сначала восемь трупов, а потом и остальные семь. Так и узнал народ, что умерло не пять или пятьдесят человек, а пятнадцать, но в одну ночь. Тут узнали и от чего умерли эти граждане: от передоза наркотиками. То есть это к ним пришла обычная смерть наркоманов, но вот количество мертвецов зашкаливало. В один день схоронили восемь покойников, да на другой день семь. Вот деды, которые посетили все поминки, и упились до синих помидоров и бойких белочек. Деды сейчас сидели на бревне и с трудом вспоминали, где они так набрались: не то на свадьбе, не то на проводах в армию, не то ещё где. Кроме того они втроём усугубили волшебную самогонку Онуфрия. Наверное, последний стакан стал перебором. Если так дела пойдут и дальше, то покойников в посёлке может и прибавиться. Организм дедушек может и не выдержать такого издевательства над собой.

Над посёлком витала смерть, выискивая кого бы ещё прибрать, раз тут случился такой урожай на покойников. Смерть деловито подлетела к дедам, но остолбенела в недоумении, когда столкнулась нос к носу с шустрой белочкой дедушек:

— Допрыгалась, — подумала дедова белочка с грустью. — Щас сдохну и хвост откину.

— Допилась на поминках, — подумала смерть. — Надо лететь отсюда подобру-поздорову, пока цела и при памяти.

Онуфрий, Витёк и Пахом — мужики в целом не плохие, и от уровня деревенских дурачков смогли продвинуться по интеллектуальной лестнице довольно далеко вверх, их можно считать даже умными дедушками. Важнейшее свойство умного деда, это воспринимать жизнь с философской отрешённостью, такой, какой она и является, то есть весьма сложной в понимании средними умами. Поэтому не надо пытаться исправить то, что изменить не дано простым смертным, а надо подумать, прежде всего, о себе. Есть деды и дурнее их. А эти склонны к философскому отношению к жизни, да и местная культура им близка. Особенно культура умеренного пития. Умеренное питиё — это хорошее настроение, а где хорошее настроение, там и песня:

— И уносят меня, — во всё горло красиво запел дед Пахом. — И уносят меня, в цветастую хрень, три белых коня, два красных слона, пингвин, шимпанзе и олень!

— Смотри, как нашего Пахома-то заколбасило, — толкнул локтём в бок Витька дед Онуфрий. — Чуешь, как от него попахивает оптимизмом. Он что, радоваться жизни научился? Тут горе такое, а он в пляс пошёл.

— Однова живём мужики. Вы, что, мужики, торчкам сочувствуете? Ну, это вы зря, — отмахнулся от дедов Пахом. Наверное, Пахом вспомнил, что пили они на поминках умерших наркозависимых сограждан. Поэтому и репертуар песни у него пришёлся в тему. От пения пот полился с деда Пахома в три ручья, его даже затрясло. — Каждый выбирает сам себе то, что делает его счастливее. Исключая аборты, естественно. Мы коммунизм строили, думали к восьмидесятому году построим, а эти научились только дурь глотать. Вот и наглотались. Теперь ни коммунизма… ни хрена, только Чубайс и Ксюша Собчак. Сдаётся мне деды, что нет никакого смысла что-то делать в этой жизни: не успеешь моргнуть, как уже трындец подкрался. Шмяк медным тазом по темечку и загремишь под фанфары.

Онуфрий стал замечать, что два его подельника стали немного заговариваться и неадекватно себя вести, что его огорчало. Вот зачем так много пить до такого состояния, когда забываешь своё имя: ну, выпей литр, ну, два, ну, три, но зачем же напиваться.

Дед Онуфрий опять слегка толкнул в бок начавшего кемарить Витька: «Ты в порядке? Скажи что-нибудь умное. Ну, что молчишь и сопишь? Хотя бы мяуки». Витёк от тычка Онуфрия вздрогнул и приоткрыл один глаз. Он мало что соображал, поэтому выдал: «Людей есть никак нельзя. Через человечье мясо могут вовнутрь тебя черти войти».

— Ты это к чему говоришь? — чуть отодвинулся от Витька Онуфрий. — У нас в посёлке события, а ты про людоедство заговорил…

— Чегой-то я немного запамятовал, — промямлил дед Витёк. — Что у нас тут стряслось? Не моего ли, случаем, внучка Гришку-дуболома в армию провожаем? Или мы его оженили?

— Да, какого такого Гришку в армию! — стал напоминать Онуфрий коллеге по пьянке. — Торчки у нас все померли, как есть все. Говорят трое только и осталось. Наверное, для развода их оставили.

— Торчки! — встрепенулся дед Витёк. — Торчки — это круто. Это счас запою. А кто их для развода нам оставил?

Чтобы ещё и этот дед не запел, Онуфрий стал рассказывать, что произошло в посёлке. По его версии выходило, что всех местных торчков ухайдокали некроманты.

— Пошто некромантам твоим есть наших торчков? — не догонял тему дед Витёк. — Некромант мясо не жрёт, наукой доказано.

— Да не для еды их сгнобили некроманты, — стал горячиться Онуфрий. — А для своих сатанинских ритуалов, понимать надо.

— А вот и нет! — встрял в дискуссию дед Пахом. Он помахал перед носом Онуфрия своим указательным пальцем и произнёс:

— Это как так-то? В твоём языке совсем не осталось совести, чтобы такое тут высказывать на наших некромантов? Наших торчков цыгане приговорили, и точка! Так все говорят. Зинка Полищучка рассказывала, что точно знает, что это цыгане всё удумали. Не твои же инопланетяне. Зинка врать не будет. Баба она справная. Вот однажды мы с ней… кхм.

Что случилось однажды у деда с Зинкой он недорассказал, так как вдруг громко запел, подражая кошачьим воплям Витёк. Услышав краем уха, что кто-то говорит о сатанинских ритуалах он и возбудился, пропев частушку:

Онуфрий хотел предать деда Витька обструкции за его ночное пение, но тут он вполне отчётливо услышал, как на южном краю посёлка, приблизительно в районе, где как раз и обосновались цыгане, раздалось два громких протяжных хлопка, и даже увидел вспышки нереально яркого света. Затем послышалась стрельба из охотничьих ружей. Палили точно из пары стволов, не меньше.

— Стреляют, кажись, — прекратил петь Витёк и тоже посмотрел в ту сторону, там что-то полыхало кроваво-красными всполохами.

— Да, это, поди, бомбы взорвались, — предположил Пахом.

Буквально через двадцать секунд в том районе опять раздались громкие ружейные выстрелы.

— Война что ли началась? А, деды? Или кто охотится? А на кого? — опять встрепенулся Витёк. Он узнал в этих выстрелах звук стрельбы из охотничьего ружья.

Дедов одолевало любопытство, но встать и пойти посмотреть, что там да как они не могли, ибо их здорово штормило. Подустали деды немного. Они могли только сидеть и делать предположения, действовать они от усталости были не в состоянии. Может это и к лучшему: тише едешь, меньше должен.

Зато в состоянии действовать пребывал участковый, живший недалеко от дома деда Онуфрия. Чекмарёв, предполагавший что-то подобное, лихо выскочил из своего дома, посетовав, что у него не имелось с собой табельного оружия. Приходилось бежать безоружным к месту, в котором явно кто-то стреляет. Появление спешащего участкового деды засекли, что вызвало с их стороны несколько комментариев.

— Смотрите деды, как наш-то Денис Тихонович завертелся, как белка в мясорубке, — указал на бежавшего по улице участкового Онуфрий.

— Побежал родимый, — подтвердил Витёк. — Очком ему играть нельзя. Настоящий мужик участковый, а настоящие мужики решают проблемы, а не убегают от них. Факт. Это деды один мудрец сказал. Мао Дзедун его звали. Смотрите, как лихо он лапками перебирает, и тормозить не собирается. Он же первый парень в посёлке, ему фасон держать нужно, а то бабы не поймут.

— А то! Сразу видно, что он перец тёртый, — поддакнул, кряхтя Пахом. — Щас он какого-нибудь гада ползучего ущучит и вычислит, кто тут ху есть ху. А потом он того порвёт, как Тайсон Чебурашку. Побежать, что ли помочь ему.

— Ага, побеги, — подначил его кум Витёк. — Быстро побеги, так быстро, как даже кролики не женятся. Ты всегда такой дурак, или только по вторникам? Там пальба идёт, а он побежать туда собрался. И свет твоей свечи окажется коротким, хоть и очень ярким. Чем ты там собрался помогать участковому? Это как пригласить из психушки пару психов для помощи. Будет весело, да и только. Давайте деды лучше поищем, чем нам усугубить ситуацию.

Усугублять Витьку с Пахомом решительно нечем, поэтому они с пристальным интересом посмотрели на Онуфрия, может у того остался самогон и совесть.

В жизни дедов образовался какой-никакой смысл на ближайшую пару часов. Они почувствовали прилив лёгкой эйфории в предвкушении интересных событий. А они, несомненно, должны произойти. Онуфрий, собрался сесть на измену, но под пристальными взглядами товарищей поимел совесть и сообщил, что у него ещё осталось немного, чтобы усугубить. Но, надо как-то добраться до этого немногого, а идти дед Онуфрий решительно не мог. Хоть плачь. Вот такая неприятная для организма засада.

Неприятности вскоре огрёб и участковый. Он бежал не разбирая дороги, а какая-то зараза верно рассчитала откуда он может прибежать, и оная зараза растянула на уровне ног верёвку, чтоб у этой заразы геморрой вырос и в спину вступило. Бедный Чекмарёв в потёмках со всего маха растянулся по дороге, даже кувырком прокатившись несколько метров. Как он ещё не убился до смерти. Зато ударился очень сильно: ладони рук оказались стёсанными до крови, левая штанина брюк благополучно порвалась в районе коленки. Коленка болела, ладони жгло. Участковому стало себя жалко, и новые штаны жалко. Да, что это за жизнь такая? Хорошо хоть из ружья в него не пальнули. А ведь моги. И кирдык тогда. Может, и лучше бы стало, чтобы пальнули в него, и кирдык? Начальство ему после трёх утопленников явно не доверяет. Дальше гуще. После исчезновения подручных Лысого, начальство вообще смотрит на Чекмарёва волком: так бы и съело его без соли. Скорее всего, оно подозревает, что это он бандюков отправил на тот свет. И что теперь делать? Хорошо, если просто выгонят, а не пришьют дело. А могут и вообще, того…

Пока участковый приходил в себя от падения, на месте стрельбы все разбежались, как будто никого и не было: ни нападавших, ни цыган. Участковый подошёл к жилищу цыган и в темноте никого живого не увидел. Оба цыганских участка не имели освещения, электрический свет не горел, а фонарик полицейский забыл дома. Начал весело разгораться пожар на цыганских участках от зажигательной смеси: вот этот огонь и давал скудное освещение. В сполохах огня Чекмарёв увидел на участках несколько тёмных холмиков. Это, скорее всего, валялись тела застреленных цыган. О судьбе остальных их соплеменников пока ни слуха, ни духа. Может они разбежались, а может, сидят в доме, но это вряд ли, так как злоумышленники кроме светошумовых гранат бросили на участок ещё и бутылки с коктейлем Молотова. Но и это ещё не всё. Участковый унюхал сильный запах перметрина. Это говорило о том, что нападавшие забросали участки ещё и бытовыми дымовыми шашками для уничтожения вшей и гнид, типа «Самуро» или «Сити». Дым от этих шашек ещё клубился и в атмосфере стоял неприятный запах. Этот дым в больших концентрациях опасен и для людей, поэтому участковый проявил благоразумие и не полез на участки выяснять, кто там живой, а кто мёртвый или раненый. Он только стал орать, чтобы если кто ещё жив быстрей выбирались из помещений. Но никто не отзывался: или все уже разбежались, а может, валяются отравленные ядовитым дымом или боятся попасть под выстрелы. Ведь напавшие, дождавшись, когда цыгане попёрли из жилища, спасаясь от ядовитого дыма, стали стрелять на поражение, причём в этом деле преуспели. Чекмарёв стал вспоминать, сколько выстрелов он слышал. Получалось, что стреляли раз десять. Если патроны ружей налётчики снарядили картечью, то при стрельбе почти в упор можно ожидать кучу трупов.

Четрыхнувшись, участковый достал из кармана чудом уцелевший телефон и стал названивать пожарным, медикам и своему дежурному по городу, чтобы сообщить о ЧП. Спать ему в эту ночь не придётся. А потом его точно выгонят из органов, но пока не выгнали надо изображать работу. Конечно, можно завтра с утра прошвырнуться по посёлку и осмотреть ружья у мужиков на предмет недавней стрельбы. Но ружей в посёлке много, почти сто штук. Конечно, можно начать с родственников покойных наркоманов, но и здесь засада. Кто мешает им после стрельбы вычистить ружья до блеска? Да и парафиновая проба может не дать результатов. Народ нынче грамотный: хорошо вымоют руки спиртом, и никакая парафиновая проба не покажет, что недавно стреляли. А одежонку, на которой окажутся следы от выстрелов, просто сожгут в печке. И ищи ветра в болоте. Очень смущало участкового то обстоятельство, что налётчики применили светошумовые гранаты, а это уже специзделия. Это говорило о том, что здесь замешаны некие силы: однозначно, это не местные обыватели постарались. Поэтому Чекмарёв решил утром перед начальством не умничать, лишнего не говорить, а строить из себя недалёкого служаку. Пусть эксперты роют землю носом, а Чекмарёву так и так ничего не светит: выгонят из органов, к бабке не ходи.

Всю ночь Чекмарёв пребывал на адреналине: то пожарных встречал, то медиков, то полицейских чинов из города, то отгонял от объекта жутко любопытных местных. С коллегами из управления разговор вышел тяжёлый. Коллеги смотрели на Чекмарёва, как на виновника всех бед, а тот усиленно изображал из себя тупого служаку. Глаза коллег, которых уже можно называть бывшими, говорили: «Ты облажался по полной программе! Везде относительный порядок, только на твоей земле труп на трупе и трупом погоняет. Какая работа, таков и результат, вернее его отсутствие».

Чекмарёва отпустили часов к десяти дня, наказав тому, чтобы после обеда он, как штык, торчал в городе, ибо начальство желает его видеть у себя на ковре. С собой участковый, скорее всего уже бывший, может взять ведро вазелина, так как разговор с ним произойдёт серьёзный. Получив такой наказ, Чекмарёв поплёлся домой, щеголяя разорванными штанами, руками, перемотанными бинтами и пропахшей перметрином формой. Зато вшей не заведётся — спокойно подумал участковый — и то хлеб. По дороге домой он увидел трёх неразлучных дедов, продолжающих сидеть на бревне перед домом Онуфрия. Вроде граждане приличные, но пьют, гады, по-чёрному. Допились до того, что к Онуфрию инопланетяне прилетели. Остальные двое тоже не просыхают. И ничего дедов не берёт. Ночь прохладная, а они проторчали на бревне всю ночь и ничего с ними не случилось. Вот же железное здоровье у наших дедов. Интересно, они хоть по нужде вставали со своего бревна, или в штаны себе дули? Чекмарёв, по привычке, хотел привлечь дедов, как свидетелей, но подойдя к ним ближе, понял, что они совершенно невменяемые. Он только буркнул им:

— Деды, как дела?

— Слона родила, — за всех ответил Онуфрий и продолжил что-то темпераментно обсуждать с дедами.

Чекмарёв понял, что пожилые люди его уже не узнают и не воспринимают, а пребывают на своей пьяной волне в иной реальности. Духан от дедов при этом чуть не сбил участкового с ног. Задерживаться рядом с этими организмами Чекмарёв не захотел, он только услышал, как деды обсуждают количество выпитого на скоропостижной свадьбе внука деда Витька, ну, этого, Гришки-дуболома. Гришка, что, успел жениться? — уходя от дедов, успел подумать участковый, но скоро выбросил эту информацию из головы, на него навалилось своих проблем вагон и маленькая тележка.

Увы, но настойчивая цель дедушек догнаться самогоном Онуфрия сыграла с ними злую шутку. Онуфрия-то они уговорили принести самогонку, но новая доза оказалась явно лишней. Витёк даже забыл, как звать невестку его Гришки-дуболома и постоянно спрашивал об этом товарищей. У невестки, как вскоре выяснилось, имелось два имени — Глафира и Настенька, деды это точно помнили. По мнению Онуфрия и Пахома Гришки чрезвычайно свезло, такую гангрену себе отхватил — огонь, а не девка. Деды искренне поздравляли Витька с таким приобретением в семью, а тот всё сомневался.

— А девка-то Глафира-Настенька хоть справная? — выспрашивал он друзей, потому как совершенно не помнил, как выглядит невестка.

— Фигуристая, как Зинка Полищучка, — кивал Пахом. — Вот однажды я с Зинкой… кхм.

— Вот хоть убейте меня деды, — перебил его Витёк, не дав рассказать Пахому о Зинке. — С какого лысого беса мои родичи совместили свадьбу с проводами Гришки-дуболома в армию?

Деды на это ничего ответить не смогли: им самим трудно понять такое обстоятельство. Действительно: какого чёрта? Да и вообще, что-то народ в посёлке в последние два дня раздухарился: чуть ли не в каждом дворе свадьбы или проводы в армию.

На то, какая школьнику выпадет судьба после окончания школы, скорее повлияет Луна в Козероге, чем школьная программа, усидчивость ученика и добросовестность учителей. Давно стало понятно, что научить невозможно, можно только научиться. Но даже если освоишь знания, ещё не факт, что сможешь в этой жизни преуспеть. Выводы — надо учить детей работать руками и головой, это, прежде всего. Плюс правильное воспитание, чтобы детки осознано понимали, что такое хорошо, а что отвратительно. Поэтому новый директор Жупеевской средней школы Шеломатова Надежда Александровна наплевала на рекомендации министерства и писульки из управления образования. Были мы ШНОРами, ну и чёрт с вами — ШНОРами и останемся, а деток продолжим учить так, как подсказывает нам совесть, а не по вашим писулькам. Надежда Александровна пошла в разнос. Если её уволят, но ради Бога, пусть увольняют. А кого поставят? Нового Бусика приведут? Или школу закроют? Вообще-то у наших чиновников ума хвати и школу закрыть, только вот незадача, под каким соусом её закрыть. Объявить, что здание аварийное? Но спонсоры постарались и выполнили отличный ремонт здания: школа, как картинка. Если судить о школе по показателям, то у нас откровенно средние показатели, чему мы рады. Но модернизация школы, это не только новый ремонт и компьютеры, это ещё и учителя. Фух, не забыли. И кадровый вопрос решается. Вот в школу пришли новые учителя: математик, химик, географ, физик и две молоденькие учительницы младших классов. Люди хорошо вписались в коллектив. Эксцессов почти не случилось. Появился и новый психолог. Молодой мужик. Причём он оказался вполне адекватный, а не как та психологиня, о которой и вспоминать не хочется. Но, положа руку на сердце, надо сказать, что не учителя главное в школе, а дети. Поэтому мы не будем оказывать образовательные услуги, а будем, как можем, готовить нормальных людей из молодых девчонок и пацанов.

Вот только последние события в посёлке серьёзно взбудоражили и школу. Остаётся совсем немного времени до ЕГЭ, а тут такие события. Ведь сразу померло пятнадцать человек в посёлке, одномоментно. А у этих померших есть родственники. И эти родственники учатся в нашей школе. Они, естественно, переживают. Тут не до экзаменов. Плюс ночные события с цыганами.

Надежда Александровна, сидя в своём кабинете, задумалась. Народ у нас совсем озверел. Как только умерло от передоза пятнадцать наркозависимых, так народ стал грешить на живущих на отшибе цыган. А на кого ещё думать? Ведь все знали, что они торгуют героином, от которого и погибли местные торчки: эта тайна быстро стала гласностью. Естественно, родственники погибших взбеленились. Народ стал открыто обвинять цыган, а те делали вид, что ни сном, ни духом. Всё закончилось ночным убийством всех взрослых мужчин и почтенного пятидесятилетнего возраста цыганки — дамы весом за сто килограмм. У цыган возраст за пятьдесят считается уже почтенным, ибо не живут они долго. Жизнь у них такая, кочевая. Говорят, что все оставшиеся тринадцать цыганок, причём все женского пола живые остались, но исчезли в неизвестном направлении. А вдруг они на болота попёрлись? У Надежды Александровны в школу ходили три девчонки из табора. Ходили они в младшие классы и учились. Ну, как учились. Да никак. Учителя младших классов от них плакали, ведь эти девчонки ничего не понимали от слова совсем. Они не могли усидеть спокойно даже несколько минут. Могли смеяться на уроках, отвлекать других детей, ходить по классу, когда им вздумается. Да и видок они имели ещё тот. Они, что, не понимали, что надо умываться и руки мыть? Короче говоря, с ними работать тяжко, а теперь их нет, и душа болит за них. Всё же люди. На занятиях эти цыганки вели себя плохо, пока не случился курьёз. На них Никодиму Викторовичу как-то пожаловалась учительница младших классов. Потом она рассказывала, что Никодим просто взял и поговорил с этими дамами. Учительница утверждала, что он говорил с ними на их языке, так как она совершенно не поняла, что он им говорит, но результат просто ошеломляющий. Девчонки от этого разговора уссались в буквальном смысле слова, тут же в классе. После этого чавэлы ходили в школу и вели себя тише воды и ниже травы: сидели смирно за партами и не отсвечивали. Правда и не учились, только сидели. И зачем им отсиживать время? Оказалось всё просто: из-за школьных бесплатных обедов. В таборе они сидели на диете, а в школе их хоть раз в день кормили. Но кормили весьма плотно, да ещё можно получить добавку, что чавэлы и делали. По-моему, они ещё и подворовывали еду и тащили её в табор.

— А почему они так испугались нашего Никодима? — поинтересовалась директриса у Майи Сергеевны — молодой учительницы младших классов.

— Твердили с ужасом, что он какой-то бенгх и напустит на них какого-то перескоро, если я не путаюсь в их мистике, — ответила Майя. — Но девок я потом долго мыла, а они орали, что перескоро принесёт им смертельную болезнь, типа чумы, оспы и холеры. Так что Никодим наш оказался, по их мнению, бенгхом и его следует жутко бояться и лучше с таким не связываться.

Но это не спасло малолетних чавэл от злой судьбы. Не мифический перескоро пришёл к ним, а простые местные, но озверевшие жители. И где эти чавэлы сейчас?

Школьные бесплатные обеды тоже не заслуга управления образования, а заслугой каких-то щедрых спонсоров, которые за свой счёт наняли поваров, приобрели интересное оборудование и посуду, и доставляли на кухню бесплатно полуфабрикаты. Поэтому и порции получались обильные, а ученики, кто хотел, обедали в школе, предварительно утром подав заявку, что желают сегодня обедать.

Что касается учить детей работать руками и головой, то здесь Надежда Александровна пошла поперёк борозды. Она подумала: «А куда потом пойдут наши дети?» Ну, получат они аттестат, и что? Поэтому она возвела в ранг необходимого предмета трудовое обучение. И опять в этом плане проявилась главная роль Никодима Викторовича. Именно он договорился с ремонтной мастерской, где старшие ученики могли получать навык ремонта автомобилей. В мастерских ученикам даже платили за выполненную работу. Договорился он и с торфоразработчиками, которые также согласились желающих обучать премудростям своего ремесла. Много девчонок изъявили желание помогать в «Пончиковой», теперь на базе этого заведения девок учат лепить пончики и пирожки. И это ещё не всё. Спонсоры наняли учителей для внеклассных занятий по английскому и испанскому языкам, оплачивали труд специалистов в области компьютерной техники и наняли специалиста в области краеведения. Что интересно, ученики просекли это дело, что их учат не просто так, а с прицелом на будущее, и стали заниматься после основных уроков. Особенно удачным приобретением оказался спец по краеведению: мужик популярно рассказывал ученикам, где в нашей области можно хорошо устроится. Плюс ко всему многие учителя занимались с детьми дополнительно. Особенно ошеломляющий результат получился по математике: Верочка Цапыгина постоянно занимала первые места на всех олимпиадах по этой науке. Её уже хоть сейчас можно использовать как учителя математики. Верку, скорее всего, ждёт большое будущее в науке. Она точно поступит в какой-нибудь престижный универ на физмат, если не останется в посёлке лепить пончики.

Очень много с малышнёй занимается Семён Митрофанович Безпалько. Он с детьми постоянно что-то изобретает, что-то ремонтирует, то есть ученики делают то, что надо делать своими руками и головой. Очень мягкий и душевный человек этот Безпалько: он настоящий кумир у деток. А вот Никодима все боятся, злой он и деспотичный. Надо Никодиму брать пример с доброго и миролюбивого Безпалько — тот муху не обидит. А Никодим ещё и ленивый — так и не взял себе дополнительные часы, так и работает на одну ставку. Вот почему он себя так вызывающе ведёт? Сейчас, к концу учебного года, все учителя бегают в мыле, даже его любимая Ия Сафаровна, а он и в ус не дует. Это ж как же, вашу мать, извиняюсь, понимать? Вон Безпалько почти домой не ходит — всё время торчит в школе. И его внучка постоянно вьётся возле него. Она вместе с пацанами что-то там делает. От Безпалько одна только польза: весь мелкий ремонт в школе на нём и его учениках. Сейчас они стали изучать свойства строительных материалов, а это очень полезное дело. Надо дать Безпалько грамоту за это. За то, что учит деток понимать строительные материалы: всякий песок, щебень, цемент, кирпич и что там ещё есть.

Надежда Александровна всегда остерегалась Никодима Викторовича и не очень одобряла его методы и поведение, но сама стала наплевательски относиться к документации и инструкциям.

— Может его уволить? — спросила она у своей секретарши, верной Танечки.

— Кого? — сделала круглые глаза Танечка. — Да вы что, с ума сошли? А кто будет всякие комиссии встречать. Ведь только у нашего Никодима печёнка выдерживает столько пить. И куда только в него лезет. Нет, от него нам польза: иначе комиссии нас сгнобят. Где мы ещё найдём такого алкоголика?

— И то так, — поморщилась Надежда Александровна, вспомнив, что завтра опять прибывает очередная комиссия, а это опять пьянка. Повадились, мля. А у неё бардак в документации. Тут надо выбирать одно: или работать только на оформление бумажек или учить деток. А бумажек, сколько не заполни, их всё только больше становится.

Собственно, почему она решила, что Никодим злой? Ведь он никогда словом не оскорбил ученика, никогда не ударил. Он всегда беседует с ними очень спокойно и выдержанно. Правда, взгляд у него не очень хороший. Но провинившихся он не заставляет отрабатывать, а даёт им право выбора. Вот сами ученики и выбирают трудовой подвиг. Да и не всегда он справляется с малолетками. Это тоже факт. Вот, например, месяц назад произошёл случай с братом и сестрой по фамилии Качики. От этой семейки весь посёлок стонет. Вот эти два Качика и учатся у нас. Однажды завуч поймала их, когда они увлечённо плевались в коридоре. Сделала им замечание, сказала вытереть свои плевки. Ага, щас. Качики только нагло смеялись. Собралась даже толпа народа посмотреть, как их воспитывают, и что дальше произойдёт. Даже Никодим подошёл и возмущался, но ничего Качикам не сказал, ни слова. Те, естественно, и не собирались ничего вычищать за собой. Вот только на следующий день они не явились в школу. Вскоре стало известно, что их прихватила сильнейшая межрёберная невралгия: они ходить-то не могли, а не то, что работать на уборке школы. И уже месяц не ходят в школу. Так, что роль Никодима сильно преувеличена. Ни на кого он никакую порчу не наводит, детки сами заболевают и никуда от этого не деться. Правда, без Качиков стало легче дышать, а то, как на вулкане с ними жили: их фантазия напакостить неисчерпаема. От своей семейки они взяли всё самое плохое.

— Ладно, — вздохнула директриса. — Будем считать, что сегодня я заведением поруководила. Теперь пойду на урок, ибо детки прежде всего. Ты, Танечка, тут за главную остаёшься.

И она пошла на урок, так как у директора тоже имелись часы занятий. Она шла по привычному маршруту, вежливо здороваясь с учителями и учениками. Она уже привыкла, что в школе поддерживается постоянная чистота, не то, что творилось два года назад. Спонсоры хорошо отрегулировали вентиляцию, дышится хорошо, от туалетов не пахнет: там как в операционной. Нигде ни пылинки, ни соринки, ни паутинки. К хорошему быстро привыкаешь.

Навстречу директрисе попался спешащий куда-то Безпалько. Лицо его выражало крайнюю озабоченность, рядом с ним тёрся Сашка Прокопенко. У Сашки, как всегда, на глазах чёрные очки, к которым все уже привыкли. У Сашки случилась какая-то болезнь глаз, вот и приходится ему носить очень чёрные очки. Они оба так спешили, что при встрече с первым лицом школы, не остановились, а только буркнули: «Здрасьте».

Войдя в класс, Надежда Александровна, поприветствовала, вставших при её появлении учеников и начала урок:

— Сегодня мы с вами рассмотрим произведение Достоевского «Братья Карамазовы»…

Надежда Александровна вела занятия по русскому языку и литературе, но по литературе она не придерживалась официальной программы. Проводила занятия по произведениям, рассмотреть которые она считала нужным. В её личных планах присутствовала и «Божественная комедия» Данте и произведения Низами, Омара Хайяма, Булгакова и Вольтера. А всяких рекомендованных для изучения Солженицыных и Улицких она отметала. Пусть их диссиденты всякие и либералы читают. Нам нужны истинные ценности, а не либерастическая муть. Она поощряла учеников читать и современную русскую литературу: особенно Дэма Михайлова, Лукьяненко и Бушкова. А всё-таки — подумала она вдруг — куда это так быстро поскакал Безпалько?

Сашка Прокопенко вышел только что из «Пончиковой», где он завершил маленькую, но довольно сложную картину. У него всегда по окончании успешной работы ощущалась не усталость, а наоборот присутствовала эйфория, и организм распирало от энергии, а энергию надо куда-то тратить. Хорошо тратилась энергия на физической работе или во время путешествий по болотам. Решив, что сегодня он пойдёт на болота, Саша уже сделал пару шагов по направлению к своей цели, как возле «Пончиковой» стали происходить события. Из неприметной Газельки, стоявшей около заведения, выбрались два организма средней наружности и среднего возраста. Приезжие организмы ловко схватили малолетнюю дочку местного участкового, зажали ей рот и забросили в Газельку. Такая же участь постигла и внучку Безпалько, которая не успела даже пискнуть. Наверное, как свидетельницу похищения, ведь две девчонки шли рядом. Они явно направлялись в «Пончиковую», но им не повезло дойти до неё. На Сашку, стоявшего в тридцати метрах, налётчики не обратили внимания, посчитав его не очень хорошим свидетелем. А зря. Похищение произошло секунд за пятнадцать, а по причине отсутствия прохожих, можно считать, что оно прошло для налётчиков удачным. Вот только фактор Сашки бандиты не учли.

Сашка стоял на месте не двигаясь, он только снял очки и уставился на машину похитителей. Нападавшим повезло, что они не видели при этом его глаз, а то бы мог случиться конфуз с заменой памперсов. Как только Газелька, неспешно набирая скорость, скрылась с места похищения, так Сашка снова водрузил свои очки на нос и пробормотал:

— И кто это у нас тут такой бессмертный нарисовался? Удивительно, как легко можно испортить даже такой чудесный вечер.

Теперь поход на болота откладывался, теперь надо скоренько проследовать к Безпалько в школу и сообщить ему о похищении его внучки и дочки участкового. Сашка единственный из всего мирного населения посёлка знал, кто на самом деле этот Безпалько и его некроманты: он видел всё. Трудовик легко обнаружился в школе, занимающийся с малолетками. Сашка, как только учитель обратил на него внимание, сделал ему знак рукой, означающий, что надо поговорить без свидетелей. Зайдя вместе с учителем в одно из помещений, где не крутились пацанята, учитель остановился и сказал:

— Ну, что у тебя?

— Дядька Семён, — начал Сашка. — Минут пять назад у «Пончиковой» какие-то уроды похитили твою внучку и дочку участкового Лизку.

— Описать их сможешь? — изменившись в лице, произнёс Семён Митрофанович.

— И описать смогу и показать, куда они поехали смогу. Я вижу след от их машины, — заверил парень Безпалько. — В машине их находилось четверо.

— Видишь следы? А ещё что ты видишь? — переспросил Безпалько, пристально смотря на Сашку.

— Вижу, как в вашем сейфе спрятано какое-то дорогое лекарство и оружие, — спокойно сказал он.

— Тогда пошли, — распорядился Безпалько, что-то решив для себя, и они быстро пошли из школы. По пути они встретили директрису, но им некогда было раскланиваться с начальством. Надо спешить: цена вопроса жизнь девчонок.

Пока шли до мастерских, Семён Митрофанович отзвонился «F». Судя по телефонным переговорам, палач уже ждёт Судью в мастерских, и готовит в темпе вальса необходимые инструменты. Далеко идти не пришлось, ведь мастерские находились относительно рядом со школой.

«F» рекомендовал Безпалько облачиться в его специальный костюм Судьи, а пока тот одевался, уставился на Прокопенко. Так они и стояли, смотря друг на друга. Слова не говорились, но казалось, они понимают друг друга и без слов. «F» уже знал о Сашке из курьёзного доклада Гришки Мельникова. Однажды, когда молодые «некроманты» осваивали свою спецодежду, они тренировались ходить в ней в режиме скрыта по болотам и посёлку. Вот только казус случился с Мельниковым, когда он, находясь в режиме скрыта, вдруг услышал сзади голос Сашки Прокопенко:

— Здрасьте, дядька Гриша. Всё некроманствуете?

— Ты, что Сашка, меня видишь? — только и сказал офигевший Мельников.

— Не, дядька Гриша, в упор не замечаю. Да вы тренируйтесь, тренируйтесь. На меня не обращайте внимание.

Естественно Мельников о таком контакте доложил руководству. Руководство почему-то никак не отреагировало.

— Ладно, парень, — кивнул «F». — Ты с нами до конца?

Сашка молча кивнул.

— Тогда никому кроме нас не демонстрируй свои способности, — посоветовал «F». — Лучше пользуйся вот этой штукой, когда припечёт, всё меньше непоняток оставишь, — и он передал Сашке пластиковый пакет с находящимся в нём чёрным ТТ с привинченным ПБС.

— Как пользоваться машинкой разберёшься?

Сашка достал оружие, снял очки, пару секунд глядел на оружие, а потом ловко, в несколько движений разобрал механизм и собрал обратно.

— Силён, — только и сказал «F».

По следам похитителей поехали втроём на микроавтобусе, принадлежавшем «F». Хозяин сидел за рулём, рядом с ним устроился Сашка, показывая дорогу, а в салоне находился злой, как разъярённый африканский медоед Судья.

— Дядька Семён, — спросил Сашка у Безпалько. — Вы что сделаете с похитителями, когда поймаем их?

— Повешу пидорасов, — зло ответил Судья. — И того, кто это придумал, уничтожу.

— Сначала допрос снимем, для истории, — напомнил «F». Он ничего не забывал. — Поэтому пакуем клиентов живыми и годными для допроса. А потом их повесим. В такой ситуации не повесить этих выродков, это преступление против Вселенной!

Сегодня у некого Мухи из бригады Франта несколько нарушились планы на вторую половину дня, так как сам босс Кирилл Петрович изволили Мухе нарезать заданий на это время. Так что пиво в компании Светки Медвежонка откладывается на потом. Соответственно, и секс с Медвежонком зазвенел медным тазом, ибо Света без пива не давала. Ага, «лампочка светила, но Света не давала». И что там так засвербело у старших? Босс и старшие собрались вместе ещё поутру и перетирали какую-то невероятно глобальную проблему, произошедшую в «деревне Мозгоклюевке Гадюкинского уезда», то есть в пригородном посёлке Жупеево, в котором опять что-то стряслось. Босс Франт, держащий в своих руках половину города, давно косился на этот злосчастный посёлок — всё его там раздражало. Босса очень интересовало, какая падла портит его бизнес и пьёт его кровь. От городских ментов ничего не добьёшься: зачем он только денег им постоянно заносит? Франт окрысился на Жупеево ещё тогда, когда утопили в болоте перспективного Кучерявого и его контакты в посёлке. Тогда Кучерявому Франт организовал красивые похороны по среднему разряду, ибо погиб пацан прямо на боевом посту, и земля ему пухом. Потом там же торчки все скопом взяли и загнулись от передоза. А кто теперь дурь будет покупать? Пушкин Сашка? Он бы может и купил, но его самого застрелили в перестрелке. Так весь бизнес загнётся, и по миру пойдём. После ночных событий с цыганами, плотно сотрудничавшими с Франтом, он совсем озверел. Это тугим ментам что-то непонятно, кто там воду мутит, а Франту всё ясно и понятно. Ясно же, что это местный участковый полицай Чекмарёв сотворил, больше там некому такое вытворить. Остальной народ в этом Жупеево или алкаши или лошары: счастливые люди, но трезвых среди них не попадается. Франт жаждал крови этого участкового, но старшие менты упёрлись и не хотели сдавать своего. Да, какой он им свой!? Наконец Франт их убедил, занеся денег, что надо взять этого Чекмарёва за причинное место, ага, за первичные половые признаки и за вторичные тоже. Пусть он расскажет всё, что знает. У Франта ещё остались уши и глаза в этом Жупеево в виде семьи Качиков, перспективной, надо сказать семьи. Вот эти самые Качики и доложили, что видели, как участковый ночью спалил дом покойного Покуса. Теперь на пожарище горько рыдают лишенные родного дома крысы и тараканы. Да, к бабке не ходи, это он и Покуса утопил в болоте. логическую цепь улавливаете? логика — страшная сила, а босс никогда не ошибается. Наконец менты сдали своего, уволив сволочного участкового, возомнившего себя Рембой. Франт сразу же распорядился работать против этого ползучего гада со всей криминальной ненавистью. Для того, чтобы гад оказался сговорчивее и не портил кровь хорошим людям, Франт велел Мухе, для начала похитить его малолетнюю дочку. Если хочет бывший мент увидеть свою дочку целой, а не расфасованной по частям, то пусть возместит убытки, понесённые Франтом. Пусть хату свою продаёт, а потом чешет, куда глаза глядят. Хотя… нет, живым этот бывший мент никому не нужен, даже свои от него избавились, а братва не поймёт такой аттракцион невиданной щедрости, поэтому, как всё отдаст, пустим его под молотки, или сделаем на нём фигурную резьбу бензопилой. У нас есть эстеты, предпочитающие работать бензопилой.

— После обеда выдвигайся, — отдал распоряжение Франт Мухе. — А пока, — тут он пристально посмотрел на переминающегося с ноги на ногу Муху. — Изыди. Мне ещё думать надо за всех вас барбосов. Ты ещё здесь!?

Кормить обедом босс Муху не собирался, поэтому Мухе пришлось наскоро закинуться гамбургером, картошкой и кока-колой. Вредно, быстро, вкусно, и, сука, скоро гастрит вырастит. Настроение у Мухи даже после перекуса было не очень. Мухинское эстетическое чувство буквально содрогалось от мысли, что задание надо делать в компании приданных ему бойцов: Шутника, Марика и Финика. С этими уродами лишний раз не хотелось иметь никакого дела. Всё, что они унаследовали от своих непутёвых и торопливых родителей — это дурные привычки. По телевизору однажды сказали, что у страуса глаза больше, чем его мозг. Да, у этой троицы точно так обстоят дела. Кроме дури в голове, у них ничего нет.

— Слушайте меня пацаны внематочно, — стал подробно объяснять Муха расклады подельникам. — Дело плёвое. Едем в Жупеево. Хватаем девку. Вот её фото. Где она ошивается мне сообщит наш человек из посёлка. Отвозим её в подвал и докладываем боссу. Девку сторожим по очереди: сегодня её сторожит Финик.

Финик оказался самым молодым из гопкомпании, ему шло всего тридцать три года, поэтому его держали в роли шныря, и ему поручалась вся неприятная и грязная работа. Молодым у нас везде… туда и дорога. Финик телосложением походил не на Шварценеггера, а на глисту в корсете, поэтому постоять за себя особо не мог, но подлости и дури в нём помещалось выше бровей.

Шутник пребывал в своём репертуаре: он начал скабрезно ухмыляться и предлагать свою кандидатуру дежурить с девкой первым. Но Муха предупредил урода, что приказа насиловать девку от босса не поступало. Каким туебнем нужно жить, чтоб ослушаться шефа? А вот, как босс разрешит с ней побаловаться, то разыграем её в картишки. Всё по чесноку. Муха знал, что по своим умственным способностям эти организмы проиграют ему в карты, и он окажется первым в очереди на насилование девки. Этот процесс он уважал, так как нормальный секс его уже не штырил. С безотказной, как АКМ Светкой Медвежонком, он мог совокупляться, только напившись до потери памяти.

Вечные песочные часы бытия переворачивались снова и снова, и вместе с минутами и секундами текла беспутная жизнь Мухи и его подельников, когда они приехали в Жупеево. За рулём неприметной Газельки сидел сам Муха, так как доверять руль корешам он не решился: могли и в аварию влететь, с их умом станется. Доверь такому недоумку руль — он и впендюрится в ближайшую машину или столб. К тому же у Марика и Шутника уже с утра подозрительно блестели глаза, а Финик, наоборот, сидел какой-то весь заторможенный. Ну, точно, эти уроды, по иному о них и не скажешь, закинулись дурью. Теперь им море по колено, могут и выкинуть какой-нибудь номер. Муха дал себе зарок, что, если всё пройдёт, как надо, то он сегодня вечером осуществит свои сексуальные предпочтения, а именно закинется немножко дурью и выспится у себя в норе во всех позах. Пока оставалось любоваться на сельскую идиллию: гогоча, топала стая гусей, которую погоняла веткой какая-то малолетка; возле небольшого ларька кучковалась местная пацанва в виде мальчишек лет двенадцати-тринадцати совершенно бандитской наружности. На небе собирались тучки.

Тут для Мухи раздалась с его телефона мелодия «Мурки». Местный соглядатай от Качиков докладывал ему, что девчонка вышла со школы и топает в «Пончиковую». План созрел моментально: принимаем её, как она поравняется с машиной. Для этого Муха переставил свою Газельку в более удобное место. Хорошо, что народа на улицах этого Жупеево толклось не очень много: дело должно произойти шито-крыто.

— Мля, пидор этот Качик, — выругался Муха, когда увидел дочку участкового в компании ещё одной малолетней девчонки. Этот Качик о другой сучке не предупредил. Придётся и эту принимать, а то, сука, ещё заверещит, а нам паники на глобусе не надо. Накладочка, конечно, выходит, но кашу маслом не испохабишь.

— Принимайте обеих девок, — сказал Муха Шутнику и Марику. — Да осторожней там, а то девок ловить, как свинью стричь — визгу много, шерсти мало. Ты на подхвате, — это он уже говорил заторможенному Финику.

Дальше всё прошло по плану. Как только две девки поравнялись с Газелькой, то два бугая Шутник и Марик схватили их, заткнув своими лапами девкам рты. Те даже не пискнули. Они опомниться не успели, как их забросили в Газельку. В салоне машины им разжали рты и заставили выпить настойку опиума, чтобы девок тормознуло, и они не орали и не бились в истерике. Заливали пойло им в глотку уже, когда машина тронулась с места и, набирая скорость, помчалась в город. Муха увидел, что свидетелем похищения стал один паренёк в чёрных прикольных очках, но он стоял метрах в тридцати и Муха его в расчёт не взял. Других свидетелей вроде не торчало там. Как он и думал, всё прошло мгновенно и шито-крыто. Молодец Муха. Босс останется доволен его работой.

Если Муха считал себя умным человеком, то должен знать, что Земля шарообразная, и не надо верить тому, что слышишь, и лишь половине того, что видишь. Видел и слышал он в этой жизни мало, а то бы знал, что всё хорошее чередуется с плохим, и наоборот. В данном случае его лимит везения уже давно исчерпался. Об этом законе жизни, зато, хорошо знал босс Мухи Франт. Вот потому он и ничего не делал криминального своими руками, а творил схемы с помощью рук чуть ли не одноразовых, как презервативы, недалёких сограждан, которым и сидеть вместо него в случае чего. А до него попробуй доберись. Да он знать не знает, кто это такие всякие Мухи да Шутники, да, прости Господи, Финики. Но, как оказалось, и до него можно добраться, если захотеть. Или, если Франт по своему незнанию перешёл дорогу кому-то неимоверно жестокому существу, совершенно не ведающему о соблюдении законов людей, и не выбирающего средства для достижения своих целей. Однако, именно такое и случилось. Всё в этом мире связано незримыми узами. Поэтому, как бы некое существо не маскировалось и не мимикрировало, но от него всё равно расходились волны, влияющие на психическое и телесное здоровье людей, находящихся в пределах воздействия таких волн. Неведомая сакральная сила била по психике, ломала сознание, наносила вред, или, наоборот восстанавливала здоровье. Зачастую она просто убивала, причём сам носитель этой силы относился к её воздействию на окружающую среду совершенно индифферентно. У него имелась своя большая цель. Зато, попавшие под его воздействие люди, считали, что это они сами делают выбор.

— Вон тот дом с зелёными воротами, — указал Сашка господину «F» на неприметный дом, огороженный высоким забором и имеющим зелёные стальные ворота. «F» остановил свой микроавтобус, не доезжая до объекта метров сорок. — Во дворе те же четыре человека, другие люди не наблюдаются. Есть две злющие собаки-овчарки. Наших девок утырки держат под землёй в гараже. Сейчас двое утырков во дворе спорят между собой, один находится рядом с девками, а другой возится в доме на кухне.

— О чём они говорят? — уточнил «F» у Сашки.

— Ругаются. Выясняют, у кого член длиннее, а уровень интеллекта больше. Один, которого называют Шутником, наезжает на другого, которого он называет Мухой. Говорит, что надо девок оприходовать, хотя бы одну, а не ждать пока босс разрешит. Тот, который Муха настаивает, что без решения босса он не разрешит Шутнику попользоваться девками. Потом — пожалуйста, сколько хочешь.

За спиной Сашки и «F» раздался зубовный скрежет. Это Судья, и так находящийся на последней стадии озверения, стал терять голову. «F» решил действовать незамедлительно, ведь всё понятно и так. Он в салоне автобуса быстро переоделся в своё чёрное одеяние, взял в руку шприц-пистолет, а второй передал Судье. Врубив режим скрыта, Судья и «F» двинулись к дому. Сашке отводилась большая роль отвлекать ублюдков и нейтрализовать собак с помощью своего умения.

Сашка, держа в левой руке пакет с ТТ, спокойно подошёл к воротам и нажал ручку, открывающую калитку. Братки считали, что блокировать калитку смысла нет: собаки всегда дадут знать, если ломится чужой. Никто из соседей в этот дом не ходил. Да и сам дом располагался в таком месте города, чуть ли не на самом отшибе, где соседей проживало мало, зато, понастроили много гаражей, мелких складов, и непонятно когда и как работающих мастерских. В общем, обычная городская окраина, на которую сроду не ступала нога полицейского и работника администрации. Самое место для криминального предприятия.

Мухе уже осточертело отбиваться от наездов Шутника, поэтому он стал повышать голос. Шутник под дурью мог достать кого угодно. Мухе уже надоело говорить этому недоумку, что босс, которому он уже отзвонился, что дело сделано, пока ничего делать с девками не велел: босс думает головой, а Шутник другим местом. Шутник всё настойчиво предлагал попользоваться девками, хоть одной: он находился под дурью и его несло так, что он начал терять берега.

Муха, ругаясь с Шутником, даже сразу не сообразил, что происходит что-то неправильное. Он увидел, что открылась калитка, и в неё вошёл какой-то парнишка, который спокойно направился к говорившим на повышенных тонах людям. При этом обе овчарки, что очень удивило Муху, вдруг панически взвизгнули и со всех ног бросились в свой вольер, где приткнувшись друг к другу, стали жалобно скулить и мелко дрожать. Это явление здорово поразило Муху, что он потерял несколько секунд на созерцание поведения собак: они что, сбесились, или привидение увидели. Парень успел почти вплотную подойти к Мухе, которого вдруг осенило, что именно этого парнишку он видел в Жупеево. Как так? Как этот пацан смог так быстро оказаться здесь? Мысли Мухи стали зашкаливать, а рука потянулась к внутреннему карману куртки, где покоился ПМ: кажется, дело запахло скипидаром. Шутник же, как стоял, так и стоял, ничего не соображая. Он только услышал, как этот придурок Муха, вдруг вытаращил свои дурные глаза на появившегося рядом пацанёнка и крикнул тому: «Чё тебе надо, щегол?» Затем Шутник с удивлением видел, как Муха вдруг обмяк, слегка покачнулся, но устоял на своих ногах, но на разумного человека он перестал походить, стал больше походить на зомби. Последнее, что услышал Шутник, это лёгкое шипение у своей шеи, и свет померк для него навсегда.

Мухе порцию убойной химии ввёл «F», а Шутника нейтрализовал сам Судья. Затем он направился в сторону гаража, где, по словам Сашки, находилась его внучка, но был перехвачен за плечо господином «F».

— Судья, идите в дом, валите того, кто в доме, а я схожу в гараж. Опасаюсь, что вы не оставите в живых того утырка.

Судья в бешенстве оторвал свою руку от хватки «F», но на последних остатках самообладания пошёл всё же к дому. «F» нашёл третьего утырка в большом подвальном помещении, вырытом под гаражом. Утырка звали Финик. Он стоял над лежащими возле его ног девчонками и зловещим шёпотом подробно перечислял им, что он и его подельники начнут с ними совсем скоро вытворять. Находящегося под скрытом человека он так и не увидел. «F» не стал вслушиваться в подробности эротических фантазий Финика, а обеспечил его организм дозой убойной химии. Если Финик так хочет высказаться, то скоро ему мы предоставим такую возможность, вот только перед видеокамерой. Говори, сколько хочешь, но не очень долго, ведь ещё их надо вешать. Тогда он пусть и расскажет всё, что знает и не забудет описать все свои прегрешения.

Допрос лихой четвёрки решили проводить здесь же, хоть и имелся небольшой риск появления в этом месте подельников этих утырков. Но прикинули, что пару часов форы у них есть. Допрашивать перед видеокамерой озаботился сам Судья, а «F» решил отвезти совсем сомлевших от ужаса и опиумной настойки девчонок к своему знакомому врачу: им нужна срочная врачебная помощь. Во дворе, в качество часового, останется Сашка. Особой опасности не наблюдалось: если доморощенные гангстеры приедут на этот объект, то Судья, находясь под скрытом, сам разберётся с ними, да и Сашка не подарок для обычного человека. На всякий случай «F» отзвонился своим «некромантам» с распоряжением приехать по этому адресу, для подстраховки, но он уверен, что и втроём они тут справятся.

Без спешки, но и без суеты «F» подогнал свой автобус к воротам и перенёс в него тела девчонок, а Судья в это время уже начал допрос фигурантов дела. Сашка слонялся по двору и пугал собак. Он подошёл к их вольеру и уставился на бедных псов: те тряслись и скулили, понимая, что их ждёт. Глаза собак выражали ужас и вселенскую скорбь, ведь рядом с ними стояла сама смерть. И удрать не получается, ибо мышцы лап судорогой свело.

— А не надо плохим людям служить, — наставительно объяснил псам положение дел Сашка. — Теперь идёт война, а вы служите врагу. Что делают с врагами на войне? Правильно! Их уничтожают. Я ещё не достиг того уровня праведности, чтобы вздыхать над судьбой таких белковых образований, как вы.

Он спокойно достал из пакета ТТ, и каждой собаке послал по пуле в лоб, посчитав, что так будет правильнее. Он хотел умертвить собак своим способностями, но, раз обещал Палачу не светить их, то убьёт собачек из пистолета.

Во дворе, где дежурил Сашка, обстановка оставалась спокойной: светило Солнце, воробьи жизнерадостно прыгали с веток на землю и обратно на ветки. Птичью мелочь интересовала всякая съедобная гадость. Над поведением летающей мелюзги наблюдал с высоты гаража бандитского вида полосатый кот, делая вид, что птички его не интересуют.

Сашка погрозил полосатику пальцем: «Сиди, а то Куклачёву тебя отдам».