Тайные тропы Бездны. Книга вторая

Глава одиннадцатая

Рано утром Франт осознал, что ответный подарочек от Чекмарёва вышел настолько увесистым, что не унести. Давно такого не случалось, чтобы Франт испугался по-настоящему. Раньше он боялся до дрожи в ногах только садистов-стоматологов и тараканов, а тут вот какое дело. Говорили же старшие товарищи, что ментов трогать не надо, а он возомнил себя непревзойдённым стратегом. Надо, как оказалось, соизмерять свои амбиции с возможностями.

— Вот же я дебил, — шипел Франт, — когда ему принесли новость, что на объекте, где они обычно держали заложников, никаких новых заложников не наблюдается, а наблюдается совершенно дикая картина, скорее похожая на банкетный зал для начинающих каннибалов. — Ведь любому дебилу сразу стало бы ясно, что с этим, якобы простым Ванькой участковым, что-то не так. Это, скорее всего, специалист высшего класса, убийца на службе государства, а никакой не мент. Спец под прикрытием. И я, как последний дебил, схлестнулся с этим Терминатором за которым стоят жуткие спецслужбы государства. А ему убить, что высморкаться.

Франт стал считать количество трупов, ведущих напрямую к этому убийце: Кучерявый плюс двое местных, пятнадцать торчков, трое людей Лысого, цыган пять штук, и сейчас моих четверо. Итого тридцать душ, как с куста. И это только те мертвецы, о которых мы знаем, что они наверняка, на сто процентов, на его совести, если она у него есть. За жизнь наводчика из семьи Качиков теперь Франт и ржавой копейки бы не дал. Всё, теперь этот тип может сам идти и закапываться в могилку. Да и чёрт с ним, с Качиком — расходный материал. Тут надо о себе любимом подумать. Хорошо подумать. Ну, млять, как от этого Терминатора спрятаться-то. Куда залечь? Надо найти нычку, в которую, как тот пингвин, робко спрятать своё не очень жирное тело. У него в банде только одни отморозки, склонные к употреблению разной дури и с проблемой прямолинейности рук. Руки их произрастают из того самого места, в какое я легко могу сейчас попасть. Это у Лысого, надо отдать тому должное, настоящие боевики. А у нас специфика несколько иная: у нас дурь толкать главная задача. Но у Лысого помощи нельзя просить. Тот помогать не станет, а только порадуется, за чужое горе. Мы рухнем, а он тогда весь город приберёт к рукам. Нет, Лысый конкретно пошлёт меня в лес, к Красной шапочке и её бабушке. И что делать? Останешься в городе на хозяйстве — получишь привет от Терминатора, уедешь «на лечение» — банда разбредётся и бизнес рухнет. А на Франте завязано в местных реалиях много чего: часть полицаев с его рук кормится, половина депутатов его люди, часть Администрации тоже прикормлены. Разве можно бросить такое налаженное хозяйство на произвол судьбы? Без его пристального пригляда депутаты быстро перекинуться к Лысому, впрочем, и полицаи с чиновниками ринутся туда же. А что если уехать ненадолго, недельки на две-три, нервишки подлечить. Есть ещё один козырь, который пора доставать из колоды. Этот козырь — прикормленный в своё время спец. Пора пришла вызывать срочно этого спеца, зарядить его дурными деньгами и натравить на сбрендившего полицая. Так и порешим. Плохо только, что наш спец был раньше спец, а потом он немножко спился. Но, будем надеяться, что не все душегубские умения он пропил.

Подручные Франта, приехавшие рано утром на объект, своими глазами увидели страшную картину. Но сил у них хватило сделать видеозапись, которую сейчас и просматривал босс на своём ноутбуке. Жестокость этого мента поражала, хотя его можно понять, ведь так его учили, и учили его хорошо. Вот камера медленно наезжает на вход в дом. Здесь, со стального кронштейна козырька над входной дверью спускается верёвка, на которой болтается тело, в котором теперь трудно узнать Шутника. Его не просто раздели догола и повесили, а ещё бедолаге отрезали гениталии и сделали надрез под нижней челюстью, отчего язык Шутника вывалился в виде галстука. «Боливийский галстук» — так, кажется, называется такое украшение — сообразил Франт. Камера, на удивление, показывала всё очень чётко и подробно, особенно страшно выглядели потёки тёмной крови, стекающей по груди Шутника. Из отрезанных гениталий тоже натекло много крови — целая лужа. Хорошо хоть камера не передавала запахи, исходящие от покойника. Франт содрогнулся от отвращения. Одно дело, когда его люди, находясь под кайфом уродовали тех, кому не повезло перейти Франту дорогу, а другое дело смотреть, как профессионально его людей оприходовали.

Дальше камера медленно перешла к другому шедевру. В жизни Франта случилось столько всего кровавого, что многое он уже и не помнил. Но такой показательной жестокости он давно не видел. Главным героем следующей инсталляции являлся Муха. Муху Франт не любил, и даже старался подставить того под монастырь. Вот и подставил. Теперь Муха висел на ветке дерева, вывалив язык и опорожнив кишечник. Почему-то Мухе не стали отрезать его блудень, отрубили только кисти рук. Камера показала, как эти кисти, измазанные кровью, валяются под висельником, а по ним уже деловито ползают весенние мухи. На перекладине ворот гаража висел голый Финик. Ему не стали делать «Боливийский галстук», а просто вспороли брюхо и вывали его кишки на землю. От этой инсталляции Франту стало дурно, но он досмотрел, что сделали с Мариком. Марик, как и Шутник, был при жизни крупным амбалом, не то, что тщедушный Финик. Его повесили в доме на крюке люстры. Вот только повесили Марика за ноги и тоже в голом виде. Хорошо камера запечатлела окровавленное место отрезанных гениталий. Кроме того Марику всмятку разбили лицо, так что Франт даже его не узнал.

Франт задумался, борясь с подступившей тошнотой. Судя по этим кадрам, сволочному Терминатору помогал ещё кто-то. Кто-то, такой же профессиональный душегуб, как и он. Это говорит о том, что всё очень серьёзно и надо срочно линять отсюда. Особенно, до печёнок, поразило Франта показная жестокость и демонстративность этих убийств. Так и сбрендить можно слегка. Я не сумасшедший — убеждал сам себя Франт — мне ещё далеко до сумасшествия. Просто у меня такой образ жизни, но даже он не делает меня сумасшедшим. Я — кремень, я — скала.

Увы, но Франт льстил себе. У него давно психика съехала набекрень, как и у всех его подчинённых, хотя лично он не потреблял вещества, в отличие от остальных своих подельников. Так же Франт ошибался, что его людей повесила группа спецов. С этим делом легко и быстро справился лично господин «F». Несмотря на свои внешне не очень выдающиеся физические данные, «F» обладал нечеловеческой силой. Он одной рукой легко переносил даже тела таких крупных мужиков, как Шутник и Марик. Ему, как профессиональному кату, в этом деле помощники не требовались. Вынес вердикт Судья, что этих четверых человек надо казнить через повешение, «F» не возражал. Его дело маленькое. Повесить, так повесить. Он только от себя добавил несколько штрихов в инсталляции — всё-таки профессиональное искажение личности сказалось. Марика он повесил за ноги, ведь Судья не уточнил, за что их надо вешать, а мрачное чувство юмора у «F» имело место: пошутил немного. Судья и Сашка во время казни толклись во дворе. Судья по долгу службы, а от Сашки всё равно ничего не скроешь. Судья несколько успокоился, когда «F», вернулся от врача, которому он сдал девчонок.

— А если их там снова похитят? — стал сомневаться Безпалько.

— Вешкина Юрку на подстраховке там оставил, да и врач этот свой человек — не выдаст, проверенный кадр, — успокоил Судью «F».

Франт, закончив смотреть страшное кино, вспомнил, что его люди ещё кое-что оставили ему, кроме видеокамеры. Сейчас он смотрел кино, напрямую подсоединив видеокамеру. Ага, вот этот пакет — вспомнил босс. В пакете он обнаружил четыре флешки. Вставив первый подвернувшийся носитель информации в свой ноутбук Франт приник к экрану.

— Твою мать, — только и прокомментировал он то, что увидел. А увидел он Муху, который, как Франт и думал, оказался продажной шкурой и конченой сукой, заложившей всех коллег по бизнесу. На экране Муха рассказывал всё, что знает о банде, о боссе, каялся в своих грехах, бодро рассказывал обо всех криминальных начинаниях, в которых он участвовал. Это был удар под дых. Даже ниже пояса. Конечно, это видео совершенно незаконно, но при умелом раскручивании сюжета можно откопать много интересного, что потянет на расстрельную статью.

Теперь Франт оказался полностью уверен в правильности своего решения по-быстрому сдрыстнуть с этого проклятого города, где его не любят и не понимают. Только казну прихватить. Надо понимать, что и на остальных флешках признания его людей, а на этих людях грехов, как блох на помойной кошке. Скорее всего, это не единственные флешки, есть ещё экземпляры. И скоро все, кому надо и не надо, будут знать о некоторых делишках Франта. Многие обидятся. Особенно огорчится Лысый, когда узнает некоторые подробности, каким образом Франт лихо перехватывал его бизнес. Вот и ещё один враг вырисовывается. Лысому достаточно и этих данных: он следствия и суды устраивать не ринется, а сразу начнёт принимать меры. Это жопа. Наши сторчавшиеся отморозки против боевиков Лысого не канают. Механически перебирая флешки в руке, босс лихорадочно думал, как ему техничней смыться из города. Желательно без долгих проводов и махания платочками. Вдруг его пальцы ощутили на одной из флешек странное устройство, примотанное к флешке скотчем. Приглядевшись внимательно, Франт похолодел. Да, это же маячок. Дураки подчинённые приволокли ему не только флешки, снятые с трупов, а ещё и маячок: теперь тот, кого интересует местоположения Франта, точно знает, где сейчас его искать. Всё это побудило Франта схватить тяжёлую гантель и расколошматить ею флешки и маячок. Но это только часть дела. Надо спешить. Шевелись жопа, а то сейчас придут и отстрелят тебя. И закошмаренный мафиозо стал лихорадочно готовиться к эвакуации. Как оказалось, ему опереться во время пожара совершенно не на кого. Подручные — дурак на дураке, даже маячок в дом притащили, только и могут, что беззащитных лохов мордовать, да малолеток насиловать. Положиться можно разве только на личного шофёра Маркела, наверное, единственного в банде человека, который не сидел на веществах. Кроме того, Маркел жил немым: ему в колонии, где он чалился, однажды местный пахан велел отрезать язык, чтобы он много языком своим не болтал. Случился по молодости за Маркелом такой косяк: любил много трепать языком, вот и дотрепался. Франт приютил Маркела у себя, а тот служил ему верой и правдой уже много лет. Вот с Маркелом вдвоём и навострил лыжи Франт. Он надеялся, что Маркел его не выдаст. Вот только он не знал, что уже слишком поздно мельтешить. Всегда было, всегда будет слишком поздно для таких особей, как он. Кизмет, однако, как говорят на Востоке.

Дав команду немому, но не глухому Маркелу готовить машину, Франт заметался по дому, решая, что ему взять с собой. Жаба вместе с хомяком совместно душили криминального босса из-за того, что он не мог взять с собой всё нажитое непосильным трудом. Но время убегало с катастрофической скоростью: надо быстрее решать, что брать с собой, а что оставлять. Покидав из сейфа и тайников пачки денег в сумку гигантских размеров, Франт чуть не заплакал от досады, что не может взять с собой золотишко. Проклятый металл слишком тяжёлый, и его пришлось оставить в сейфе. Ладно, наконец, решил Франт — сумка денег есть, плюс ещё чемодан полный наличкой, ещё есть тридцать дебетовых карточек, на которых лежит кругленькая сумма, но которую надо как-то умудриться снять в банкоматах. А, ну как сволочь прокурор наложит арест на счета. Вот зачем Франт карточки оформлял на себя? Пожадничал, вот теперь локти кусать приходится.

Выходит, что надо опять начинать жизнь с начала. Увы, но это, правда жизни: не важно, куда ты идешь, ты всегда возвращаешься в начало. По большому счёту: из праха — в прах. Но не надо о грустном.

Не попрощавшись со своими подручными, Франт быстро уехал с Маркелом в неизвестном направлении, оставив банду на произвол судьбы. Маркел рулил, а Франт сидел на переднем кресле. Сзади на заднем кресле ехала сумка и чемодан с баблом. Выехав за город в сторону областного центра, опытный мафиозо отобрал телефон у Маркела и выбросил его телефон вместе со своим смартфоном в грязную лужу придорожного кювета. Дорогая машина тихо шипела шинами, пожирая километры, и Франт несколько успокоился. Конечно, такое поспешное бегство слишком болезненно для организма. Бегство похоже на ампутацию пениса без наркоза, но зато пока ещё Франт дышит сам, а не через отверстия от пуль боевиков Лысого, или не чалится на нарах в СИЗО. Конечно, тут бы набежали адвокаты и доказали, что Франта, то есть не Франта, конечно, а Фёдорова Кирилла Петровича никак нельзя сажать в СИЗО. Как можно хватать и сажать такого законопослушного гражданина, как он, да ещё страдающего двумя дюжинами опасных болезней? Вот справки. Вот залог на освобождение. Но это может прокатить с властями, а со сбрендившим Терминатором и обидевшимся Лысым такой номер не прокатит.

— Это еще не конец, — как оказалось, вслух сказал Франт. — Не вся ещё песня спета.

— Ы-ы-ы, — подтвердил немой шофёр. И не понять — это он соглашается, или посылает по известному адресу, а может, таким образом, он красиво назначает собеседника глупым.

— Ладно: нас в этом городе не поняли, тем хуже для них, — продолжил заливаться воодушевившийся Франт. — Будем надеяться, что всё дальше пойдёт в пупырочку. Так что, не боись, земеля, мы с тобой ещё побарахтаемся! Умный кент сказал: «Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет, а ум человека, не находя себе применения, чахнет». Мы ещё наведём шороха! Будем, как сыр в масле кататься. Теперь мы начнём жить, как в раю. Поверь мне, Маркелка.

— Ы-ы-ы, — весело отвечал шофёр, а про себя думал: «Если это рай, то, почему здесь ты, Сырочек в масле?»

Однако, между «будем надеяться» и «есть» большая разница. Счастье — оно вещь хрупкая, надо, если чего желаешь три раза постучать по дереву, три раза поплевать, и то, не вариант, что оно посетит тебя.

За окном машины пейзаж несколько изменился: теперь там начались хвойные леса. Машина ехала по шоссе, как в туннеле: местами, близко к дороге росли приличных размеров ели и берёзы. Это на юге едешь по дороге, обрамлённой пирамидальными тополями, а вокруг степь. Здесь взгляд цепляется только за стену деревьев, за дорогу и небо.

— Притормози, Маркелка, — распорядился Франт. — Отлить надо.

Машина плавно сдала вправо и притёрлась к обочине. Кирилл Петрович выбрался из машины и вальяжно двинулся в сторону леса, сделать свои мокрые дела. Почва здесь сухая, и поверхность земли оказалась хорошо засыпана перепревшей бурой хвоей. Идти по такой земле весьма приятно, а звуков такая ходьба практически не давала. Франт, немного отойдя от дороги, пристроился в удобном местечке около молодой берёзки. Красота — подумал он. За спиной, с лёгким треском сломалась веточка, но Франт даже рефлекторно не успел повернуться на её треск. Маркел умел неслышно ходить, так как вырос в деревне, окружённой лесом. Шофёр не стал ждать, когда босс начнёт озираться по сторонам, а ловко отоварил его по голове небольшой, но тяжёлой дубинкой, вылитой из свинца. При соприкосновении дубинки с черепом Франта раздался специфический звук. Сила удара оказалась такова, что треснул череп хозяина. Ноги Франта подломились, и он практически бесшумно упал на землю.

Маркел давно мечтал именно о такой ситуации, когда он окажется наедине с хозяином в укромном месте. И такой случай он не упустил.

— Ы-ы-ы, — проговорил он, что означало, что Маркел подаёт в отставку из сплочённых рядов банды.

Обтерев дубину о куртку шефа, Маркел приступил к мародёрке. В карманах шефа он нашёл кожаный лопатник с приличной суммой денег, несколько паспортов на имя Франта и несколько кожаных хранилищ для банковских карточек. На взгляд Маркела там их находилось штук тридцать. Из скрытой кобуры на теле покойного шефа он вытащил небольшой пистолет, который переложил себе в карман. Связка ключей и ручные часы не привлекли внимания Маркела, но привлёк внимание большой перстень на среднем пальце покойника и его шикарные туфли. Перстень он еле стащил с пальца, а туфли снялись легко. Зачем он их взял? Так обувь людям всегда нужна. Крестьянская натура Маркела победила: не пропадать же добру. И плевать, что в салоне машины лежит сумка и чемодан с миллионами рублей плюс валюта, а часы, на которые он не обратил внимания, стоят полмиллиона рублей. Тело убитого он за ноги оттащил в небольшую выемку, где и закидал старой хвоей и прелыми листьями. Так и окончил свои дни мелкий мафиозный босс города Комаровска.

Дальнейший план Маркела был прост, как коровье мычание: надо ехать в свою деревню, где у него имелся домишко, оставшийся от покойных родителей. За домишком приглядывала двоюродная тётка Маркела, жившая рядом. Тётке стукнуло уже под девяносто лет, но она ещё бодрая старушка. Смотришь, тётка и до столетнего юбилея доживёт. А почему так? Да потому, что она варит самогонку и пьёт её родимую.

— Ы-ы-ы, — сказал Маркел, что означало, что тётка всегда очень рада его появлению в деревне. Смущала только шикарная машина. Чёрный Мерседес слишком приметная машина для деревни. Однако, машину можно где-нибудь и спрятать: лес большой, а тяжёлую сумку и чемодан с деньгами он как-нибудь дотащит и сам. Он человек маленький, как-нибудь исчезнет с горизонта своих бывших коллег по преступному ремеслу. Увы, но Маркел не знал, что его босс, Кирилл Петрович успел перед побегом вызвать из областного центра спеца, которому он по телефону нарезал задачу по устранению врага номер один, некого Чекмарёва, проживающего в проклятом Жупеево. Босс, как всегда пожадничал, и перевёл на счёт спеца всего двадцать тысяч рублей, остальные потом обещал отдать, после устранения Чекмарёва. Какая тут связь? На первый взгляд — связи нет, но в этом мире всё связано между собой.

Сапог, а в миру гражданин Краснов Геннадий Викторович проснулся от дикого сушняка. Обычное его состояние, когда заливаешься всякой непонятной гадостью, особенно такой, что не помнишь, что пил вчера днём и догонялся ночью. Вообще-то, Сапог не всегда беспробудно бухал. Когда-то он даже служил в армии прапорщиком. На службе он каждый день не бухал, разве что через день. Но что-то в его жизни пошло не так, и он окончательно спился. Может, сказалась контузия, полученная им в горячей точке, а может его организм просто не мог существовать без С₂Н₅ОН. Из вооружённых сил прапорщика комиссовали, а на «гражданке» он окончательно скатился на дно жизни. Сейчас голова бывшего прапорщика болела не только от жесткого похмелья и последствий контузии, но и от лёгкого сотрясения мозга, которое ему обеспечили его приятели-собутыльники Лёха Муфлон и Славик Доцент.

— Интересно, Лёха и Славик живы после драки? — стал вспоминать Сапог. Драку он помнил, а что стало потом, вот хоть убей… — Может, я их того… зачистил? Если я их того, то надо залечь на дно, — Сапог помнил, как в начале драки он выбил из слабоумного Славика Доцента весь воздух и большую часть прыти, оставив только слабоумие. А потом падла Муфлон отоварил Сапога сзади по голове и темнота…

Сапог заметался по квартире, отыскивая возможные трупы, а также пытаясь в кромешном бардаке, в который он превратил квартиру отыскать нужные вещи для эвакуации «на дно». Трупов нигде не наблюдалось, даже в сортире, зато легко получилось найти носки, стоявшие около дивана и штырящие не слабее хлорпикрина. С поиском остальных нужных вещей выходило сложнее.

— А на какие шиши мы вчера бухали? Ага, помню, что госпожа удача повернулась ко мне вчера передом и позволила заглянуть в декольте. Помню, что шеф Кирилл Петрович перевёл мне двадцатку и что-то трендел за работу. Говорил, что надо уконтропупить какого-то хитросделанного мужика. Вот только, кого он хотел устранить? Сука Муфлон всю память отбил… Как жить, когда кругом много подводных камней, размером с Араратскую гору?

Сапог попытался вспомнить детали, но не получалось: воспоминания, как пузыри со дна болота, лопались лишь брызгами коротких мыслей. Тогда он отправился в ванную освежиться. Умывшись холодной водой, Сапог глянул на себя в настенное зеркало. Ну, что сказать о мужике, отражавшемся в зеркале? Подбородок мощный, джеймсбондовский. Морда мужика, конечно, слегка небрита, лысина не причёсана, фингал под глазом, но не это главное. Мужик в зеркале явно накушался какой-то дряни выше крыши, вот крышу и сдуло благополучно. Зрачки расширены, вид слишком лихой и слишком придурковатый. На измене мужик, сразу видно.

— Что делать? — задал знаменитый вопрос своему отражению Сапог.

Отражение не ответило, зато пробудился голос, повадившийся допекать Сапога после получения им контузии. Хоть бы сволочь внятно и чётко допекал, как допекали Гену офицеры в учебке, а то произносит слова невнятно с турецким акцентом. Замечательно: ещё и в смысл слов своей шизы надо вникать! Сапог решительно отказывался вслушиваться в слова своей шизы, придумав бороться с ней с помощью спиртсодержащих напитков. От водки шиза дурела и не так настырно преследовала бывшего прапорщика. Гена никому не признавался, что заполучил в свою голову голос. Даже доктору в госпитале не признался, хотя заботливый доктор настойчиво выспрашивал: «Ну, военный, что молчишь? Не переживай, здесь все свои, колись, голоса слышишь?» Тогда Сапог не признался, думал — рассосётся. Не рассосалось. Почему-то доктор с добрыми глазами не поверил военному, а понаписал в свои бумажки такое, из-за чего Гену уволили из армии вместе с его голосом в голове. Кроме пенсии от армии, Сапог заполучил от неё в нагрузку ещё и голос.

Отмахав армейку, Гена прибыл в народное хозяйство, оказалось, что не больно-то он здесь и нужен.

Дальше, понятно: это у Шекспира «Быть или не быть?», а у нас была — не была. Гена круто запил с целью споить свой настырный голос, но не преуспел в этом деле. Зато потратил все заработанные деньги на «лекарства», причём лечился он не в одно горло, а лечил и своих маргинальных корешей, которых в то время появилось у него много. Недолго Гена свободой наслаждался на гражданке — загремел в колонию. Каким образом он туда попал, Гена так и не понял.

Среди друзей у него значился и Ванька Нифонтов, это который вскоре получил кликуху Маркел. Погоняло своё Маркел получил уже в колонии, где он и Гена чалились несколько лет. Ну, что за холера, оказывается, Гена, Ванька и ещё кто-то нанесли тяжкие телесные повреждения своему знакомому мужику. Гена в упор не помнил о таком факте в своей жизни, но свидетели говорили на суде, что именно Гена и Ванька наносили тяжкие телесные повреждения мужику по причине неприязненных отношений. И полетели Гена и Ванька на зону, как те перелётные гуси. На зоне Гена получил кликуху Сапог, ну а Ванька, соответственно, стал Маркелом. Потом Ванька лишился своего языка и стал немым Маркелом.

Во время отсидки Сапог и Маркел, естественно, спиртное литрами не глушили. Маркел, так совсем отвык от водки, а Сапог мечтал только о водке за двоих, ибо от угнездившейся в голове Шизы не спрячешься — она и в колонии доставала. Отсидев срок от звонка до звонка, как честные пацаны, Сапог и Маркел вышли на волю, где их подобрал по доброте душевной Кирилл Петрович по прозвищу Франт. Завязавшего пить водку и молчаливого Маркела босс пристроил своим личным шофёром, а Сапогу предложил стать чистоделом, так как он парень отчаянный и крови не боится. Сапог удивлялся — зачем он сдался Франту, ведь в его бригаде таких «чистоделов» каждый второй, а то и первый. Но, у Франта имелся свой резон. Сапог всё-таки чуть отличался от местных отморозков в лучшую сторону тем, что даже в армии служил, поэтому Франту требовался личный, зависящий от него недорогой киллер, которого не очень бы знали в бригаде и которого не очень жалко и потерять. Франт даже расщедрился и выделил Сапогу однокомнатную квартирку в областном центре. Квартирка принадлежала, конечно, боссу, но Сапогу такое обхождение с ним нравилось. Почему бы и не помочь хорошему человеку, раз тот платит хорошие деньги за устранение своих противников или проштрафившихся подчинённых. В бригаде все знали, что у босса длинные руки, и если что не по нему, то придут жестокие киллеры и прикончат того, кто много говорит и косячит. На самом деле у Франта выхода на дорогих хитманов от фирмы «Чпок-сервис» не имелось, а под руку попался только спившийся Сапог — практически одноразовый киллер-любитель, у которого в голове непонятно что творилось. Франт считал, что это даже хорошо, что Сапог в этом деле неумеха: пусть убивает противников долго и плохо. Им же хуже. Главное дёшево и сердито. Поймают менты Сапога — пусть мучаются с ним, выясняя, какого сорта тараканы у него в голове. Судьба пока миловала Сапога и его не поймали компетентные органы, хотя он, по приказу босса, уже отправил на тот свет с помощью топора трёх человек. Скорее всего, органы здорово не искали убийцу этой троицы по простой причине: дрянь были людишки, которых устранял Сапог. Сдохли — и чёрт с ними, чище стало.

— Надо бы расслабиться и вспомнить, кого мочить? — промямлил Сапог, уставясь в своё отражение.

— А ты не напрягайся, тогда и расслабляться не придётся, — вдруг проснулась Шиза. — Тоже мне, убийца нашёлся. Ты только горазд водку пьянствовать, да время убивать. Спец-пиздец.

— Да пошла ты, — изобразил покерфейс Сапог.

— Пойду, но ты обращайся, если тебя умные вещи заинтересуют, — сказала Шиза. Она никогда не обижалась на Сапога. — Хозяин, может, в магазин «Красное и белое» сгоняем, здоровье поправим, мозги промоем? Зуб даю, наша жизнь заиграет новыми красками и нам станет изумительно комфортно. Не надо судьбу гневить.

Сапог стиснул зубы.

— Фи, какие мы стали манерные, — язвила Шиза, намекая, что хорош, мол, ерундой страдать. — Ну, как хочешь! А я в «Красное и белое».

Расслабиться Сапогу оказалось нечем, так как всё, что имелось, то вчера коллективно выпили. Потом случилась драка… Есть же деньги — вспомнил Сапог. Увы, но денег дома не оказалось. Уроды Муфлон и Доцент, уходя, обчистили карманы Сапога, освободив их от денег. Может, пойти и убить уродов Муфлона и Доцента? Нет, за них босс платить не станет, а бесплатно убивать впадлу. Бесплатно только лучших друзей надо убивать, а какие Муфлон и Доцент нам друзья?

Босс заплатил аванс, заказав какого-то мужика. Мля, мужиков-то много. Надо ехать в Комаровск к боссу и покаяться, что забыл имя мужика, которого надо того… Ехать придётся, так как телефон босса не отвечает, да и денег надо у босса выпросить на поесть. В квартире нашлось немного денег, как раз на поездку до Комаровска и на покупку привокзального чебурека, поэтому «чистодел», прихватив складной ножик и рабочий топорик, отправился к боссу каяться. Предварительно, перед выходом на люди, Сапог, глядя в зеркало, пытался сделать максимально нейтральным выражение своего побитого лица, но выходил лишь какой-то подозрительный облик. Увидел бы такого прохожего в тёмном переулке, сам бежал бы, особо не раздумывая. В конце концов, потренировавшись перед зеркалом, у Сапога вышло что-то более-менее адекватное. Теперь он походил не на упыря, а просто на хмурого мужика.

В Комаровске вышел облом: босса дома Сапог не застал, да и подходить к дому благодетеля близко нельзя, так как возле дома крутилось много ментов. Пришлось искать работнику ножа и топора знакомых, чтобы узнать, что случилось с боссом. Вскоре он узнал, что Кирилл Петрович и Маркел исчезли в неизвестном направлении. И где теперь искать босса?

Сапог задумался, пока Шиза не мешала это делать. Ага! Как-то на зоне Маркелка, когда он ещё мог говорить, обмолвился, что у него в деревне есть домик. Так и сказал, что имеет домик в деревне, как её… не Гадюкино точно. Вот! Вспомнил Сапог, деревню тогда ещё словоохотливый Маркел назвал Куличкино. Почему она Куличкино? Потому, что у чёрта на куличках. Знамо дело — на куличках жить лучше.

Ночь перекантоваться Сапог решил на блатхате у знакомых пацанов, потому как денег на гостиницу у него не имелось. Возле блатхаты Сапог повстречал небольшую группу сотрудников теневой фирмы Франта. Сейчас сотрудники больше походили на отряд несвежих зомби. Серые фигуры с потухшими глазами побрели куда-то по своим делам. Внутри дома Сапога встретил смотритель дедок Сойка и какой-то лысый чёрт, похожий на бомжару. Сойка объяснил Сапогу, что это правильный пацан Фантомас — к банде Франта он никакого отношения не имеет, так как по масти он значится, как «один на льдине», но зато умеет пить всё подряд. Вот такие у Фантомаса достоинства.

Сойка несколько осуждающе посмотрел на Сапога, так как тот припёрся на хату с пустыми руками, но, учитывая чёрную полосу для всей группировки, права не стал качать. К тому же Сойке хотелось самому понять, что, собственно, происходит. А то деловой народ всякое разное говорит. Может, что Сапог знает?

Сапог последними новостями не владел: для него самого оказалось новостью, что кучу пацанов зверским образом убили, а Франт исчез вместе к Маркелом. И где теперь искать босса? Опять голову ломать, а думать Сапог не любил. Учитывая ситуацию, Сапог хотел благополучно уйти в запой, ибо желание напиться росло в геометрической прогрессии. Но спиртного в шалмане не наблюдалось: всё выпили зомби и Фантомас. Что за день такой? Вселенский заговор против Сапога, не иначе.

Лысый чёрт, ну, это который Фантомас, оказался весьма общительным бродягой. Сразу заявил Сапогу, что он мутит бизнес фрилансером. Что это такое? Это значит, что он работает только на себя, а не на чужого дядю. Заработанные деньги Фантомас предпочитает инвестировать в путешествия по стране. Через несколько минут общения Сапог и Фантомас выяснили, что они некоторым образом родственные души, потому как Фантомас тоже когда-то служил в армии, и дослужился до старшего сержанта. Вот потом он стал бомжом и принципиальным бичом. Но бродяга не унывал. Вот сейчас он заявился в славный город Комаровск, а завтра отправится куда-нибудь к пензюкам или к суровым челябинцам, а то и на Алтай махнёт. Сапог хотел завалиться спать, но тут здорово возбудилась его Шиза, которой почему-то жутко понравилось общаться с Фантомасом.

— Не могу сидеть на одном месте, — заявил Фантомас. — Меня на одном месте конаёбит и штырит, поэтому и мечусь, как раненый в жопу конь, как мартовский кошак, места себе не нахожу. На одном месте я, брат Сапог, заражаюсь меланхолией. Хотел после службы начать жизнь с чистого листа, но какой-то гад успел написать на нём плохие слова, — Фантомас сосредоточенно почесал спину стальной ложкой и смачно отрыгнул. Бродяга распространял запах дешёвого шмурдяка и крепкого перегара, но Сапог к таким запахам имел иммунитет.

Сапог больше переживал, что не выспится из-за Шизы, которая вдруг опрометчиво вступила в дискуссию с Фантомасом на философские темы. А Фантомас оказался тем ещё философом и психологом: любил копаться во всех уголках чужой души, и топтаться там своими здоровенными говнодавами. Он восторженно спикировал к уху Сапога и, обдавая того парами перегара, доверительным шепотом пробасил: «Местной банде сектым пришёл, точно тебе говорю. Но, ты не ссы — это ещё белая полоса».

Как-то так получалось, что всё время говорил вроде один Фантомас, а все свои тайны выболтал ему Сапог. Фантомас же, чтоб ему здоровья побольше подвалило, совсем разошёлся и стал сыпать философскими сентенциями: «Не напрасно, не случайно жизнь от Бога мне дана. Не без тайной воли Бога она на казнь осуждена. Сам я своенравной властью зло из темных бездн воззвал. Сам наполнил душу страстью, ум сомненьем взволновал». Не знаю, как в душе у Фантомаса, а в голове Сапога прояснилось, в теле образовалась необычайная легкость, хотелось собеседнику, с тяжёлым взглядом, от которого мурашки бегают по спине, рассказать все свои тайны.

Дед Сойка уже давно спал, а Шиза Сапога всё общалась с замечательным бродягой. Она давно взяла под контроль тело и мозг Сапога. Сам он поделать ничего не мог, только немного устало злился. Наконец, устал и Фантомас, поэтому он отпустил Сапога спать, но предварительно прочитал ему какую-то молитву на сон грядущий: «Отче Наш, неведомый но сущий, да святится имя нам Твоё, пусть придёт закон Твой, свет дающий, миру звёзд и в наше бытиё. В этот день ты накорми нас хлебом, и прости нам смертные долги, как и мы, прощаем перед небом. От соблазна и от зла обереги». Сапог тоже на ночь пожелал бродяге чего-то хорошего: «Ты свои советы засунь себе в трусы и ко мне не подходи».

Утро хорошим не бывает.

— Рота подъём! — заорало и зазвенело над ухом у Сапога.

Киллера буквально подкинуло с места его лежанки. Он так резко поднялся, принимая сидячее положение, что в глазах потемнело. Шиза в мозгу возмущённо заметалась, ударяясь о стенки головы. К темноте в глазах добавилось мерзкое ощущение подступающей тошнотой. Вот ведь блядство!

Сфокусировав взгляд на источнике шума, Сапог определил, что диким гроулом орёт его новый альтернативно одарённый знакомый Фантомас, при этом он колотил стальной ложкой по алюминиевой кастрюльке.

— Сколько времени? — хрипло поинтересовался Сапог. Судя по тому, что в комнате горел свет, а за окном темень тёмная, то сейчас никак не день.

— Пять часов, — радостно заорал Фантомас. — Нам пора.

— Пресвятые Маркс и Энгельс, — прохрипел Сапог. — Куда нам пора в пять утра? Я спать хочу, а ты мне нерв делаешь. У нас что, зомби-апокалипсис начался? — Он уже еле сдерживался, чтобы не вспылить и не послать слишком весёлого Фантомаса по извилистому маршруту.

— Братан! — радостно лучился счастьем Фантомас. — Ты же сам мне вчера втирал, что поднимаемся рано утром и все втроём едем мутить крутой бизнес. Братом меня называл, безнес-планом прельщал. Короче, уговорил ты меня. Как я могу с братаном не согласиться? Вот поэтому я решил на время прикрыть свой бизнес с алюминием и инвестировать свои свободные средства в размере 720 рублей в наш будущий проект.

— Подожди… как тебя там… Фантомас, — стал приходить в себя Сапог. — Мы ещё кого-то третьего ждём? Или дед Сойка в нашу компанию затесался?

— Зачем, братское сердце, нам в бригаде дедушка Сойка? — продолжал лучиться счастьем Фантомас. — Дедушка старенький. На дело мы пойдём все втроём: я, ты и твоя Шиза. Сам же, братан, говорил, что тебя двое.

— Ага, — промямлил Сапог. — А куда мы собрались идти?

— Вот те на! — изумился Фантомас. — Вчера забились с утра двинуть в деревню Куличкино, чтобы разъяснить Маркела — петуха гамбургского нетрадиционного, за которого Франт тебе обещал денег много дать. Деньги будем делить на троих, по-братски. Выжжем этого Маркела чистым пламенем справедливости. Сам вчера говорил, что Франт заказал тебе завалить мужика на букву «М». А кто у нас на «М»? Ёжику понятно, что Маркел.

Про Маркела вроде понятно, и Шиза молчит, а что Фантомас тёр за справедливость?

— Это да, утром, если меня будят, то я очень справедливый, — кивнул Сапог. — Поясни, почему деньги на троих надо делить? — наморщил лоб Сапог. — Ах, да, с Шизой делиться надо. Тогда — на троих!

Шиза — дело серьёзное. Она полностью управляет Сапогом, когда ему надо что-нибудь сделать. Сам он только бухать хорошо умеет. Это Шиза убила топором тех пацанов, на которых указал Франт. Сам бы Сапог хрен бы кого просто так убил, даже за деньги, а у Шизы это дело получается за будьте-здрасьте. Суровая она у него, хоть и сам Гена не из худых да бледных. Вот и сейчас Шиза сговорилась с этим Фантомасом и рулит процессом. Фантомаса не пошлёшь по кочкам, он сегодня башляет грошами, а то у Сапога не осталось ни рубля денег. Хоть самому начинай мутить алюминиевый бизнес, то есть собирать по помойкам банки от энергетиков.

— Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе, — заявил Сапог. — Как-то всё упорядочить.

— Это всё предрассудки и психокомплексы, — внимательно посмотрел на Сапога новый «братан». — Они из прошлого к нам лезут. Меня… вернее я сам как-то посещал, типа для интереса, одного мозгоправа из областной психушки. Так он про детские комплексы три часа вступал с моими мозгами в интимные отношения. Короче, вместо кофе вода, а вместо душа — умывальник.

Тут и Шиза объявилась, и стала подгонять Сапога быстрей шевелиться.

…деревня Гадюкино, то есть Куличкино в это время года откровенно удручала своим видом. По-хорошему этот населённый пункт давно надо стереть с карты, а её жителей пристрелить, чтобы не мучились.

Добравшись до этого Богом забытого поселения, Сапог и Фантомас переглянулись, когда стояли перед указателем въезда в деревню. На покосившемся указатели значилось: «…кино», это говорило о том, что впереди и есть то самое Куличкино. Братанов встречали лесные вороны, угрюмо дремавшие на голых ветках да пацанёнок лет десяти одетый по местной моде в бомжацкий прикид. На вопрос, где тут проживает Нифонтов Ванька, пацанёнок прекратил сосредоточенно ковыряться в носу и махнул рукой, показывая направление: «Тама, напротив колодца немтырь Ванька с бабкой Валькой живёт. Дядька дай рублик». Фантомас из жалости профинансировал пацанёнка на рубль за справку.

Напротив старого колодца, в глубине двора стояло унылое строение, стыдливо прикрытое шеренгой разномастных деревьев. Летом фасад домика и не заметишь сквозь густую листву. Но сейчас хибарку видно как на ладони. Рядом с хибаркой находились какие-то руины, а ограждения участка не наблюдалось, только местами торчали полусгнившие колья и остатки деревянного забора.

— Где есть развалины, там всегда есть надежда найти сокровища, — со значительным выражением лица проинформировал Сапога Фантомас.

Братаны двинулись к избушке: Сапог прямо по тропинке, ведущей к двери, а Фантомас стал забирать вправо. Не дойдя метров десять до двери, Сапог чуть притормозил, так как дверь отворилась, и из дверного проёма вышел на свежий воздух Маркел собственной персоной. Немой потянулся, вдохнул свежего воздуха и не выдохнул — он оторопело уставился на Сапога, а тот на Маркела.

Сапог, как в замедленной съёмке увидел, как, пучивший глаза Маркел, вдруг замычал мы-мых-мы, потом ловко достал из кармана пистолетик, навёл его на Сапога и даже успел пальнуть, но тут Ваньке в голову что-то прилетело, отчего Маркел, как подкошенный упал на землю.

— Тот, кто становится пресмыкающимся червём, может ли затем жаловаться, что его раздавили? — нравоучительно произнёс, подошедший Фантомас. — Братан, зацени, как я этого гада гайкой по башке срезал.

С этими словами Фантомас поднял с земли пистолетик и тяжеленную гайку и отправил эти предметы себе в карман. В хозяйстве такое всегда пригодится.

— Тащим этого хмыря в хату, — распорядился Фантомас, отвлекая Сапога от горьких дум, что это он мог валяться сейчас на земле с прострелянной башкой, а не гадский Маркелка. — А что братишка, этот гад всегда по деревне ходит с пистолетами и в дорогущих туфлях из кожи зверя крокодила?

Тут и Сапог заметил, что на ногах Маркела красовались туфли, цена которым, как эта его хибарка. Ты смотри — круто Маркелка поднялся!

Затащив еле живого Маркела в дом, братаны на печке обнаружили ещё одного живого человека — старую бабку. Впрочем, старушка налётчикам не мешала, ибо уже никого не узнавала.

Быстрый обыск в небольших комнатушках дома дал хороший результат: под железной кроватью друзья нашли огромную сумку и чемодан приличных размеров. Обе ёмкости оказались под завязку набиты валютой и купюрами государственного банка. Стало понятно, что искать босса смысла нет: Маркелка замочил Франта, забрал деньги и туфли.

Сумку компаньоны забрали с собой, а деньги из чемодана переложили в походный рюкзак Фантомаса. Маркелке друзья оставили один пустой, но дорогой чемодан и туфли из крокодила, посчитав, что с урода и этого хватит, плюс Фантомас отсчитал с десяток купюр и положил их на стол, типа на лечение или на похороны, если гадский Маркел отбросит копыта от прилёта гайки в его дурную голову.

Возник вопрос, куда двигать дальше.

— Это не вопрос, братишка, — солидно сказал Фантомас. — Двигаем в посёлок Жупеево, что около Комаровска. Я тут узнал по своим каналам, что там сейчас благоприятный инвестиционный климат. Будем осуществлять нашу мечту о хорошей жизни. А мечта, Геннадий Викторович — это то, чего можно добиться упорным трудом и талантом. Остальное — пустые хлопоты.

На том и порешили. Шиза Сапога тоже не возражала на такой вариант развития событий. Вообще, больше всего свезло Шизе: ничего не делала, а получила долю от экспроприации.

….снег скрипел под ногами Стрелка, а вокруг, метрах в пятнадцати клубился привычный туман. Сейчас Стрелок находился на базе, и у него появилось время кругами ходить по ней. Стрелок ни о чём не думал. Да он и не умел думать. Его главная задача в этом мире — это держать в исправном состоянии винтовку господина Мосина, поэтому он всегда держал её в руках и занимался только винтовкой. На туман и снег Стрелок внимания не обращал: снег и туман привычные атрибуты этого мира. Хоть снег лежал везде, но холода не ощущалось, даже периодически прилетала волна жара. Однако, снег не таял от тепла, хотя, если его взять в руку он начинал таять. Странная здесь физика. Над такими загадками Стрелок не размышлял. Сделав несколько кругов по базе, он направился к стенду, где опять начал тщательно протирать все детали своей винтовки. Изредка появлялся сквозь туман Контролёр. Он молчаливо взирал на работу Стрелка и делал какие-то выводы. Изредка Контролёр давал стрелку несколько патронов, тогда тот снаряжал винтовку и топал сто шагов к стрельбищу. Идти предстояло сквозь туман в любую сторону: лишь бы сделать сто шагов. Здесь не заблудишься. Отсчитывай сто шагов — и ты на стрельбище, где надо прицелиться в мишени и сделать выстрелы. Контролёр оценит. Стрелок слыл большим мастером стрельбы: он даже видел сквозь туман, когда стрелял, на расстояние до двухсот метров. Отстрелявшись, Стрелок двинулся в понравившемся ему направлении и через сто шагов оказался опять на базе. Наверное, он отстрелялся хорошо, раз Контролёр впечатлился и выдал ещё пять патронов с заданием убить Злого. До гнезда Злого надо отсчитать сто пятьдесят шагов, но уже на сотом шаге Стрелок увидел контуры огромного дерева, в ветвях которого свил гнездо Злой. лохматый, оранжевой масти, монстр ревел в гнезде и ворочался там. Злой величиной с лошадь и, также как и она, обладал копытами на конечностях. Каким образом Злой забрался с копытами на дерево и свил себе гнездо Стрелок не заморачивался. Он прицелился в морду зверя, похожую на кенгурячью, и выстрелил. Стрелок знал, что все его пять пуль попали в голову Злого. Контролёр останется довольным. Теперь стенд, и тщательный уход за винтовкой, а потом надо сделать двадцать шагов в туман: там располагалась столовая. Ну, как столовая. Маленькая печь, на которой стоял котелок с водой. Когда вода закипала, надо в котелок бросить, взятую с полки порцию крупы. Каждый раз порции случались самыми разными. Порция могла состоять из риса, из пшена, из чечевицы, из кукурузы, а могла состоять из смеси круп, причём даже смесь круп варилась строго за одно время. Сегодня порция состояла из шести частей пшена и четырёх частей гороха. Откуда Стрелок это знал он бы не смог сказать. Знал и всё, как знал, что любую кашу варить надо строго двадцать минут. Как только вода выпаривалась из котелка, можно начинать есть горячую кашу. До отхожего места надо отсчитать пятнадцать шагов.

— Один, два, три, четыре, — считал Стрелок. Тут его в бок пихнула жена Маринка и Чекмарёв проснулся.

— Ты чего считаешь? Цифры вспомнил, — съязвила жена.

— До нашего отхожего места пятнадцать шагов, — стал объяснять непонятливой жене Чекмарёв. — Не мешай, осталось сделать ещё одиннадцать шагов.

Он ещё не отошёл от странного, но очень яркого сна.

— Э, дорогой, — возмутилась Маринка. — Если ты собираешься сейчас в кровати устроить отхожее место, то будь добр встать и топать до него, а не лежи со мной рядом. Я такой авангардизм не одобряю.

Чекмарёв через силу открыл глаза.

— А где моя винтовка? — всполошился он. — Её надо срочно почистить.

— В туалете и почистишь свою винтовку, — отрезала Маринка. — А заодно и другие свои стволы. Пить надо меньше. В жизни у всех случаются неприятности: есть дни, когда ты голубь, потом приходят дни, когда ты памятник, обсиженный другими голубями. Я, конечно, понимаю — с работы турнули, но зачем же так нажираться?

Чекмарёв к своему стыду не мог вспомнить, сколько он вчера употребил и чего. С памятью приключились трудности. Нормально так таращит. Вроде, он вчера вкушал водку из одной бутылки… или из двух… или из трёх? Вот это приходы от родимой. До сих пор, кажется, что он считает шаги, топая по снегу. Голова ещё плохо соображала, поэтому Чекмарёв с трудом разобрал, что жена говорит о дочке. Якобы вчера её увезли в больницу.

— Что с ней? — всполошился папаша.

— Да она в школе в компании внучки Безпалько и нескольких пацанов надышалась лаком и ей, вместе с внучкой Безпалько, стало плохо…

— Моя дочка стала токсикоманкой? — вытаращил глаза на жену Чекмарёв. — Они, что? Надевали пакеты на голову и дышали лаком? Господи, только не это.

— Сам ты токсикоманец, — возмутилась Маринка. — Вчера утоксиноманил три бутылки водки в одну харю. Говорю же: девки крутились возле пацанов в школе, которые вскрывали лаком какую-то модель из дерева, вот им и поплохело. Но всё кончилось хорошо. Их оперативно отвезли в городскую больничку. Вчера вечером доктор отзвонился: сказал, что с девками всё в порядке, но пусть эту ночь они ночуют в палате под присмотром. Им промыли желудок и поставили капельницы. Сегодня утром он снова звонил и давал трубку им: девки здоровы и веселы, бодро щебечут, только не помнят, как их везли в больницу. Тебе привет передают. Семён Митрофанович прибегал вчера — каялся, что недосмотрел. Наверное, сейчас уже, он поехал в город за ними, так что скоро привезёт тебе твою токсикоманку. Пусть дочка посмотрит на своего папку алкоголика. Яблоко от яблони…

Вот это новости. Чекмарёв решил подниматься и идти приводить себя в порядок. Он ещё не знал, что с этого дня он стал одной из самых популярных личностей посёлка. Но слава ему подвалила несколько специфическая. Прогрессивная поселковая общественность загудела, как пьяный дед Онуфрий.

Надежда Александровна Шеломатова отдала своему секретарю Танечке очередную порцию документов со своей визой. Уфф, управилась! Вот почему так, что в период реформирования школы система образования всё больше становится похожей на запутанный лабиринт? Работать в школе, это как разгадывать бесконечный квест, постоянно попадая в тупики. Такая работа — это всегда загадка, завёрнутая в головоломку, и упакованная в тайну за семью печатями. Вот почему, как только наши горе-реформаторы в высших эшелонах к чему то прикасаются, начинают оголтело выдумывать законы, так сразу всё перестаёт работать и превращается в прах. В точно такие тупики зашла медицина, культура и строительная отрасль.

Надежда Александровна, будучи преподавателем литературы, великолепно освоила жанр ответов на письма. Всё очень просто стало, когда она научилась отвечать на письма, не руководствуясь логикой и здравым смыслом, а принципом «Какой вопрос — такой и ответ». Теперь она отвечала на письма в том же стиле, в каком они изначально написаны, по принципу «Пусть знают, как с дураками связываться». У них там мания на мании, а мании нельзя менять каждый день: надо бы придерживаться какой-то одной версии, но у начальства семь пятниц на неделе. Бывало, однако, что и её ставили в тупик некоторые распоряжения вышестоящих органов. Например, требование в кратчайшие сроки провести воспитательную работу среди… родителей учеников. Родителей надо строго воспитывать в том плане, чтобы они зарегистрировались на некоторых порталах, там ответили на ряд вопросов, а скриншоты своей активности надо отправить руководству. И это, когда до конца учебного года осталось две недели. В ответ Надежда Александровна отправила бодрый рапорт с приложением всех мыслимых и немыслимых планов, в том числе некоторые рабочие программы учителей. И плевать, что такой ответ ни к селу, ни к городу: главное, что документ получился весьма пухлым. Пусть читают и проникаются. Если вдруг кто-то всё-таки в министерстве возмутится, то не беда: две недели как-нибудь потерпим, а потом заслуженный отпуск. Не надо спешить реагировать на всякий бред. Надо действовать, как действовал незабвенный ходжа Насреддин, когда обещал, что научит осла говорить: «Или осёл сдохнет, или я помру, или эмир представится». Так что в этом мире нет ничего нового и дурь начальников такая же, как присутствовала она у начальников тысячелетия тому назад.

Но, бывает реагировать надо незамедлительно, вот как завтра, когда обещал опять приехать в школу сам великий и ужасный товарищ Л.Л. Сквозняк. Повадился, мля. Мёдом тут намазано что ли.

— Танечка, найди мне, пожалуйста, Никодима Викторовича. Завтра ему предстоит красиво встретить Сквозняка. Понимаю, что конец года, но куда деться.

Танечка пошла по коридорам школы вылавливать Никодима Викторовича, потому что тому по телефону не дозвониться по простой причине: у него не имелось телефона. Как он в наше время обходился без телефона, то очередная загадка, но он как-то обходился без этой замечательной приблуды. Одно время у Никодима Викторовича вроде бы имелся кнопочный телефон: такими девайсами ещё во времена мезозоя пользоваться перестали. Но Никодим умудрился куда-то прибор потерять, а второй так и не приобрёл, мотивируя тем, что у него маленькая зарплата. То, что человек стал рассеянным, то понятно: к концу учебного года учителя сами себя уже не узнают. Зато, теперь у него не спросишь: «Почему не обзванивает родителей учеников, и не воспитывает родителей?». А нечем обзванивать, вот так! Вот же мрак — ещё и родителей теперь надо воспитывать.

Ладно, пусть Сквозняк приезжает — зловеще улыбнулась Надежда Александровна — мы не намерены зудеть и хныкать. Мы его встретим, ага.

— Поиграем, гоблины, в наши шахматы и на нашем поле! Ну, что ж! Давайте Леопольд Львович мы с вами в очередной раз сольёмся в экстазе упоения вашей мудростью.

Мудрейший Сквозняк прибыл в Жупеево в окружении свиты, состоящей из одной тётки. Шофёра машины можно не считать — обслуживающий персонал. Тётка оказалась та самая Короткая, с которой он уже сюда приезжал. Взял он эту Короткую (мля, опять её имя забыл, Света что ли, хотя то, что она предпочитает спать без труселей не забыл) Сквозняк из-за того, что уж слишком преданно глядела на него эта тётка. Такую собачью преданность надо поощрять и кидать периодически этой тётке косточку. А та млела, находясь рядом с великим человеком.

Сейчас у Сквозняка на руках имелся большой список, претензий к этой злосчастной школе, заверенный самим министром, вернее министершей. Над этим списком он не покладая рук работал целую неделю и ещё два дня, и теперь это стал очень внушительный пакет. Документ внушал трепет, из-за чего тонкие губы Леопольда Львовича кривились в ехидной гримасе. Материал тянул на два, а то и на три инфаркта. Он уже предвкушал, как начнёт опускать ниже плинтуса зазнавшуюся директрису и весь непрофессиональный коллектив заштатной школы. То, что местные учителя неграмотные, всем грамотным ясно, как светлый день. Таким коров в поле пасти, а не с детишечками заниматься. Наберут, понимаешь, учителей по объявлениям на заборах… Леопольд Львович включил на полную катушку свой негативный ментальный фильтр, привитый ему его родителями ещё с детства. Из-за этого когнитивного искажения Сквозняк видел во всем только плохое. Стакан наполовину пуст, вода мокрая, солнце жаркое, коллеги сволочи, проверяемые умственно недоразвитые, жена Софочка стерва, каких свет не видел. О Софочке лучше всуе не вспоминать, а вот коллег придётся размазать тонким слоем тщательно и с особым цинизмом, не маскируя при этом получаемое от процесса чморения учителей удовольствие.

Часам к тринадцати дня Сквозняк прибыл в Жупеевскую школу. Здравствуйте, я ваша тётя! Не ждали? Книжку Тургенева «Ревизор» читали? А «Му-му»? Щас я вам тут наведу порядок. Выйдя из министерской машины, Сквозняк нахмурил брови, как можно грознее. Ему всё здесь не нравилось. Что за дебилизм? Уже около школы всё вызывало отторжение. Ёлочки и те, посажены под линеечку. Каждое деревце и каждый кустик подстрижены, всё параллельно и перпендикулярно. И не соринки, не пылинки, не веточки. Даже окурка возле школы нет. Это же показуха чистой воды, а с этими явлениями мы боремся. Ха — усмехнулся Сквозняк — они ещё и стволы деревьев побелили и бордюры покрасили эмалевой краской. По-ка-зуш-ни-ки!!! Надо без предупреждения приезжать, а то они за одну ночь навели порядок. Ну, хоть боятся меня, и то ладно. Но, всё равно, спуску они не дождутся. Кровопролитие произойдёт в любую погоду. И оно произошло…

Сама школа сияла чистотой: на стенах ни одной кляксы из грязи, ни тебе «граффити», ни похабной надписи. Вымытые окна радостно отражали свет, перила на входе ослепительно блестели, гранитные ступени сияли чистотой. Сквозняк вспомнил заплёванный вход в своё министерство и оскорбился. Они здесь над нами издеваются? В самой школе, с прошлого приезда сюда Сквозняка, стало ещё чище. Прямо у них тут какая-то болезненная тяга к стерильности, аж противно.

Гордо задрав нос, Сквозняк, в сопровождении семенящей за ним Короткой, проследовал в директорский кабинет: надо уже начинать чморить директрису, забывшую, что такое дидактика и кому надо заносить. А то ей жизнь стала мёдом казаться.

В кабинете директора самой директрисы не оказалось, зато там ошивался учитель математики со смешным именем. Вот кого Сквозняк на дух не хотел видеть: он помнил этого товарища по пьянке в местном ресторане и как тот ловко обвёл его вокруг пальца. Тогда, конечно, Сквозняк расслабился, вот враг и смог его облапошить. Но сейчас такого не произойдёт. Сейчас он банкует, и зайдёт он прямо с козырей. Математик радостно бросился к Сквозняку и начал объяснять, что директор прибудет с минуту на минуту, а пока ему велено сопровождать большого специалиста по школе. Можем зайти хоть куда. Хоть в спортзал, хоть в кабинеты, хоть в мастерские, да хоть в медпункт.

О школьном пищеблоке этот балабол не говорит, отвлекает — подумал Сквозняк. Небось, все продукты разворовали, а детей кормят брандахлыстом с солью.

— А что у вас в пищеблоке творится? — пристально глядя на математика, спросил Сквозняк.

Тот смущённо отвернулся, и только что ножкой не стал шоркать.

— Ну, вы понимаете, — промямлил математик. — Такое дело…

О, как! Спеклись, родимые — обрадовался Сквозняк и закатил обличительную речь. Сквозняк не говорил — он красиво вещал перед немногочисленной публикой. Играл голосом, как кошка фантиком. С таким талантом надо на сцене выступать.

— Вот с пищеблока и начнём осмотр, — авторитетно промолвил он, закончив кидаться обличительными фразами. Короткая восхищённо смотрела на начальника. Вот же дура.

Пока шли до пищеблока, Сквозняк заметил, что в школе хорошо дышится, даже туалетами не пахнет. Может они туалеты заколотили гвоздями от греха подальше? Поэтому он зашёл в ближайший туалет «М». Увы, не заколотили, а устроили из туалета операционную. Сволочи, что ещё скажешь.

Войдя в столовую школы, Сквозняк опешил от чистоты и порядка. Столовая обслуживала детей с часу дня до четырёх, а буфет работал с девяти утра до шести вечера. Но в буфете надо покупать перекус за свои, а в столовой кормили бесплатно. Сейчас уже в столовой за столами сидело человек пятнадцать детей. У раздачи никто не толпился, так как к сидящему ребёнку раздатчик из числа старшеклассников подвозил тележку с блюдами. Ребёнок вручал раздатчику талон, а тот с тележки на стол ставил блюда. Столы стояли строго в два ряда, а не в разнобой.

— Это потому, что у нас сегодня по утверждённой раскладке испано-французская кухня, — смущённо начал объяснять Никодим гостям. — Тот дальний ряд, для тех, кто предпочитает испанскую кухню, а ближний ряд, кто любит французскую.

Испанская кухня, французская кухня — Сквозняк немного офигел, то есть пришёл в замешательство. Он не верил, но Никодим сунул ему в руку сегодняшнее меню. Прочитав его, Сквозняк ещё больше офигел.

— Это, что такое? — начал читать он меню. — Фабада по-астурийски, пататас бравас, тортилья, эмпанада (завёрнутое в тесто), гамбос аль-аджилло (креветки с чесноком).

— Это испанская кухня, — просветил его Никодим.

— Ага, — буркнул Сквозняк и продолжил читать. — Супы. Луковый суп — soupe à l» oignon gratinée. Консоме — Consommé. Вторые блюда. Потофе — Pot-au-feu. Котлета де воляй — côtelette de volaille. Цыпленок Парминьяна.

— Ээээээ, — протянул Сквозняк.

— Согласен, — покаянно произнёс Никодим. — Вы тоже заметили? Цыпленок Парминьяна — это из итальянской кухни. Повара немного перепутали.

Гость ничего не сказал, а продолжил читать, потихоньку зверея:

— Закуски. Салат Нисуаз — salade niçoise. Десерты. Профитроли — les profiterole.

— Хотите убедить меня, что всегда так кормите детей? — насупился Сквозняк. Стоящая рядом тётка тоже насупилась.

— Кормим, однако. Предлагаю попробовать наш обед. Вы, что предпочитает? В смысле — какую кухню? У деток можете поинтересоваться: нравится им или нет, — стал ловко соблазнять гостей Никодим, прям елей в уши лил.

От блюд несло умопомрачительными запахами. Нос Леопольда Львовича казалось сейчас открутиться, да и нос тётки начал активно принюхиваться к пище.

— Только из общего котла! — подняв вверх палец, веско произнёс Сквозняк. — Нам специально приготовленный обед не нужен. Нам надо прочувствовать, что дети едят.

Прочувствовать решили, попробовав блюда и той и той кухни. Тётка предпочла французскую, а сам Сквозняк больше склонился к испанской. Он внимательно наблюдал, как повар, пребывающий в полной меланхолии, накладывал ему в тарелки пищу из общего котла. Ничего специально приготовленного не наблюдалось. Снимать пробу с приготовленной пищи гостям предлагалось, сидя у отдельного стола, стоящего в уголке. Раздатчица из старшеклассников ловко расставила тарелки на этом столе и увезла свою тележку. Сквозняк не успокоился, а пошёл выспрашивать детей, как им нравится такая пища:

— Нравится, нравится, хватает, хватает, — донеслось до него несколько голосов, а одна бойкая девчонка со смехом прокричала: «Даже остаётся».

— А что делаете с тем, что остаётся, — автоматически спросил Сквозняк.

— Как, что? — смеясь, прокричала та же бойкая девица. — Доедаем, даже не хватает.

Ладненько — подумал Сквозняк — сейчас мы заценим вашу кухню. Может эту пищу есть невозможно. Понапридумывают всяких импортных названий, а по сути, несъедобный брандахлыст. Но, когда Сквозняк подошёл к своему стулу, то зазвонил его телефон. Посмотрев на входящий номер, Леопольд Львович скорчил гримасу: звонила дражайшая его половина, жена Софочка, это которая стерва.

Никодим скромно отошёл на два шага в сторонку, чтобы не слушать разговор супругов. А послушать разговор было бы интересно.

Сквозняк: Да!

Софочка: Что делает мой заинька?

Сквозняк: Твой заи….я работаю в Жупеевской школе, Софочка. А ты как там?

Софочка: О! Мой кроличек трудится не покладая лапок! Весь в заботах. Я скучаю по своему медвежоночку.

Сквозняк: Работа — это мой долг, Софочка.

Софочка: А рыбка моя, что-нибудь сегодня клевала? Или рыбку мою голодом там морят? Дорогой, ты что-нибудь там кушал, или опять пирожки вместо обеда?

Сквозняк: Да, кушаю, я, кушаю (немного раздражённо). Нас тут в школьной столовой кормят.

Софочка: А, что там кушает, мой котёночек в этой убогой столовой?

Сквозняк: Твой ко… я тут кушаю фабаду по-Астурийски, пататас бравас, тортилью, эмпанаду — это такое что-то завёрнутое в тесто, гамбос аль-аджиллу кушаю, это креветки с чесноком.

Софочка: Леопольд! (голос Софочки приобрёл стальные нотки). Ты это в какой такой школе такое кушаешь? Или опять со своими шалавами по ресторанам закосил? Козёл старый!

Сквозняк: Софочка….(испуганно).

Софочка:…….!!! (удалено цензурой).

Сквозняк беспомощно заозирался по сторонам: весь его вид, пот на лбу и молящий взгляд, говорил о том, что он в отчаянии.

— Момент, — встрял Никодим. — Леопольд Львович сообщите драгоценной Софочке, что ей придёт видеоотчёт о вашем посещении школьной столовой с предоставлением заверенной копией меню. Всё будет в ажуре.

Сквозняк, перекрикивая темпераментные выражения и обвинения, сыпавшиеся на его бедную голову от разбушевавшейся Софочки, сообщил ей, что ей пришлют видеоотчёт. Леопольда Львовича, как кинозвезду, здесь уже снимают на видеокамеру, а кино пришлют по электронной почте. Соответственно скоро Софочка, солнышко и лапочка, может посмотреть, как её воробышек ест школьную пищу. Как из-под земли вдруг рядом появилась Алёнка Батракова с видеокамерой. Ну, эта девица хорошо владела искусством съёмки. Она во всех ракурсах показала, как бодро употребляют школьную пищу представители министерства, а рядом с ними, сидят и едят обыкновенные школьники, причём все рады. Видеокамера ничего не упустила: и меню, и оформление столовой, и улыбки посетителей, и тётку, сидящую рядом со Сквозняком и преданно заглядывающей ему в глаза.

Дальше всё пошло, как по маслу. Современная техника она такая: Сквозняку пообещали как можно быстрее перебросить это видео Софочке. Мы же люди с понятием: имеем понимание в душевных отношениях. Сквозняку пришлось, пребывая в некотором трансе, с кривой улыбочкой съесть свою порцию. Конечно, это всё вкусно, но Софочка испортила аппетит. Поэтому, решил Сквозняк, он в отчёте напишет, что детей в этой школе кормят «так себе», что можно прочитать и как «упаси Боже заходить в эту столовую». Хвалить местную кухню он решительно не намерен. Да это и не главное. Главное — это дети, а в этой школе к детям скотское отношение со стороны администрации и учителей. Инклюзивность здесь и не ночевала. Вот, например, он выяснил из поступивших в министерство сигналов вопиющий факт. В школе учатся детки из многодетной, а значит, дружной и работящей семьи Качиков. Многодетные семьи, как известно, это опора государства, а здесь злостно подрубают эту опору. Подумать только: двое представителя этой семьи сидят дома и болеют уже больше месяца, а учителя даже не побеспокоились об их самочувствии и не выразили свою заботу родственникам. Это вопиющее безобразие, хорошо описано в доно… в письмах неравнодушных людей из этого посёлка. Нет, мы стеной встанем на защиту демократических завоеваний, костьми ляжем, соляными столбами прорастём.

— Мы не пойдём осматривать ваш спортзал, а тем более медпункт, — вытирая губы салфеткой, веско произнёс Сквозняк. — Мы сейчас сядем в машину и прокатимся до жилья учеников по фамилии Качики, и выясним, почему к ним такое плохое отношение со стороны учителей. Гнойный нарыв надо вскрыть.

— Как скажете, — обречённо проговорил учитель математики. Весь его вид говорил, что он тоже считает себя виновным в таком безобразии и гнойном нарыве. И это правильно. Если математик продолжит хорошо каяться, то, может, его минуют кадровые выводы: отделается строгим выговором. Хорошо бы вообще закрыть эту школу вместе с её кружком художественной самодеятельности.

До участка, принадлежащего большой и «дружной» семье Качиков, доехали быстро и с попутным ветерком. Оказывается, министерского шофёра местная школьная администрация тоже уважала и не забыла. И ему вынесли немного перекусить. Шофёр остался доволен.

По приезду к жилищу Качиков любезный гид Никодим подвёл комиссию к неказистой калитке, ведущую на участок уважаемых людей. Сам дом Качиков, внешне походил на строение, построенное людьми, однозначно подсевшими на вещества. За высоким, но каким-то кривым забором слышались громкие крики людей и заполошное кудахтанье курицы. Никодим, как сопровождающий, толкнул калитку, но сам первым не вошёл на участок из вежливости к гостям из области. Он вежливо пропустил их первыми войти к Качикам. Те и вошли первыми, а Никодим остался на улице, стараясь не отсвечивать ехидной улыбкой.

Мимо Сквозняка и его сотрудницы с душераздирающим кудахтаньем пронеслась довольно упитанная курица и шмыгнула между ними в приоткрытую калитку. Выскочив на волю, птица, продолжая причитать, высоко подпрыгивая и заполошно махая крыльями, побежала по улице, куда глядели её глаза. Лишь бы подальше от этого дома, где из неё собрались сделать ужин.

Реакция семьи Качиков на вошедших к ним гостей, культурно говоря, оказалась неоднозначной. Во-первых, это они открыли калитку, куда убежала курица. Это событие вызвала крайне нервную реакцию у присутствующих во дворе дома представителей этого семейства. Курица сказала всем тю-тю и помахала крылышками, а её совсем не для забавы сегодня ночью украли из курятника тётки Зинки Полищучки, выращивающей самых упитанных и вкусных курочек в посёлке. Кроме этого, хоть курочка упитанная, но на всю дружную семью её мяса явно маловато. Грубо выражаясь, жрать в доме Качиков сегодня, кроме украденной курицы нечего. Ведь все представители этого семейства зарабатывать не могли из-за своей непроходимой тупости, агрессивности и рукожопости. Они могли что-то спереть у соседей, собирать и сдавать алюминиевые банки, на большее у них работоспособности и фантазии не хватало. Даже огорода с картошкой у них сроду не имелось: ведь картошку надо кому-то сажать в землю, а такая работа считалась в этой семье в падлу. Зачем картошку самим сажать, если её можно украсть у соседей? Железная логика. Как говорится, глупость водит людей по кривым дорогам. А по прямым дорогам Качики ходить не умели. Большая беда пришла в эту семью со смертью Грини Весёлого, который приторговывал дурью, и кормил всю свою непутёвую семейку. Выходы на торговцев дурью уже нарисовались, но это не быстрое дело, поэтому семья откровенно голодала. Из-за этого в ней и происходили внутрисемейные разборки, выражавшиеся в словесной перепалке матом и драками. Да ещё два малолетних спиногрыза, вместо того чтобы ходить в школу и там кормиться в школьной тошниловке, хорошо устроились уложившись на кроватях. Говорят, что болеют и не могут ходить. Скорее всего, это голимые враки: просто спиногрызам совсем в падлу стало учиться и тырить из школьной столовки еду. Сволочи малолетние, не хотят кормить родную семью. Вот теперь пусть живут на бич-пакетах и воде. В школе тоже все сволочи: сами жрут свою еду, а Качикам не дают. Короче, накипело. А раз накипело, то надо подраться, ибо одной успешно сворованной курицы на всех не хватит. Стихийно семья разделилась на два фронта ситуационных союзников: тех, кто украл курицу, и тех, кто хотел поделить её мясо поровну, хоть и не участвовал в краже.

Поэтому, когда Сквозняк и его коллега Короткая вошли к ним во двор, страсти уже накалились до предела. Кроме этого, из-за рукожопости упустили курицу, и та стала бегать по двору, уворачиваясь от голодных двуногих тварей, желающих её съесть. Два конфликтующих фронта схлестнулись, пока ещё словесно, но вскоре должна произойти драка. Курица — стала тем спусковым крючком, который привёл к давно ожидаемому побоищу. По-другому и не должно случиться. Ведь на кону стояло всё: или немного набитый желудок или опять сидеть на диете. Перед тем, как Сквозняку войти, стороны как раз темпераментно выясняли между собой кто из них носитель нетрадиционной сексуальной ориентации. Выходило, со слов спорящих, что все присутствующие являлись, в той или иной форме извращенцами различных мастей: кого-то зачислили скотоложцем, кто-то стал считаться ярко выраженным голубым или розовым, в зависимости от пола.

А тут, на тебе. Какие-то… (цензура) открыли калитку и курица сбежала. Это переполнило и так бурлящую чашу гнева. И понеслось. Два фронта пошли друг на друга в рукопашную, естественно, досталось и Сквозняку, который стоял и тупо моргал глазами, и его Короткой досталось, как следует за компанию. Короткая билась смело — ведь она защищала своего любимого начальника от посягательств, а тот, оказывается, совсем не мог сражаться на кулаках. Вот ему и прилетало от разъярённых женщин среднего возраста, впрочем, от молодых тоже прилетало. Качики мутузили друг друга, но не забывали и о пришельцах, которые выпустили курицу.

— Ах ты пидарас носастый, — пинал Сквозняка какой-то мужик, а визжащая девица, не очень опрятного вида, при этом старательно выдирала ему последнюю шевелюру и норовила расцарапать морду. И у неё это успешно получалось. Сейчас Сквозняк стал для неё олицетворением всех бед семьи. Ему и Короткой доставалось даже от мелких Качиков: малолетних девок и пацанов. Те плевались в гостей и своими кулаками старались достать по телу гостей побольнее. Будут знать (цензура) как куриц со двора выпускать.

Несколько минут длилась болезненная экзекуция, пока Сквозняк не догадался выскочить на улицу, поняв, что его сейчас прибьют вместо сбежавшей курицы. О Короткой он не думал, но та умудрилась выскочить вслед за начальником. Тётке хорошо досталось от Качиков, а напоследок её грызанул семилетний Качик, коварно подкравшийся к ней с тыла. Укус пришёлся на ту часть тела тётки, которую некоторые ханжи именуют пятой точкой.

На улице Качики не стали преследовать непрошеных гостей, только закидали их комками грязи со своего участка: грязи у них там водилось, как грязи. Ну, и немного обматерили вдогонку, типа попрощались.

Никодим, давясь от смеха, про себя прокомментировал это побоище:

На поцарапанную и взлохмаченную Короткую страшно смотреть, впрочем, на Сквозняка тоже без слёз не взглянешь.

— Я…я, — заикаясь, стал говорить Сквозняк. — Я на них участковому пожалуюсь. — Виданное дело на людей так кидаться… звери, а не люди. Сволочи…

— Ну, зачем вы так — это большая дружная и работящая семья, типа соль земли, — напомнил ему Никодим, сдерживая смех. — А жаловаться тут некому. Участкового у нас оптимизировали.

Глядя на побитого Сквозняка, Никодим вспомнил слова одного своего знакомого поэта. Слова поэта Никодим немного переиначил: «Благоволение во человецех. Только заметим: у Качиков негоже. Качик норовит заехать товарищу Сквозняку по роже».

— Я этого так не оставлю, — кипятился Сквозняк. — Я им покажу.

Что именно намеревался показывать Леонид Львович Качикам, он не уточнял, а Никодим не настаивал. Он только проинформировал Сквозняка, что Качики считаются здесь тихими и милыми людьми, местами даже добрыми. Вот другие экземпляры здесь попадаются, то да, то туши свет. А Качики то так, мелочь. Плохо то, что они не приспособлены к работе, рукожопы все поголовно. А живут, тогда как? Вот здесь всё печально: доходы у них только от пенсии восьмидесятилетней бабки и мизерные детские социальные выплаты. Но, половину пенсии бабки они тупо пропивают.

— Ну, что, — начал он уточнять у ответственного работника министерства. — Поедем ещё, к каким замечательным деткам? Наверное, у вас большой список? До вечера легко можем несколько уважаемых семейств посетить. Но, к некоторым нужно с ОМОНом во двор заходить, потому как эти семьи слишком уж пропитаны древними либерально-демократическими патриархальными устоями.

Никуда ехать Сквозняк не захотел. Даже с ОМОНом и служебными собаками. По всему выходило, что он и так до печёнок удовлетворён плотным общением с одной дружной семейкой. Он хотел одного — подальше убраться из этого посёлка и забыть про него. Но дал Никодиму себя уговорить отправиться сначала в гостиницу: помыться в душе, зашить порванную одежду, привести себя в порядок после такого нелепого сражения. Математик обещал, что ужин для трёх гостей принесут из местного ресторана, так что голодными гости не останутся. Так и порешили, что переночуют в гостинице, а завтра уедут домой, раз тут случился такой неприятный форс-мажор. Короткая совершенно не возражала с такой повесткой дня. Она радовалась, что осталась жива. К тому же рядом с ней великий человек — настоящий титан современной педагогической мысли, чьи идеи значительно опережают время. Его фразы весомы, как гири и остры, как молоток.

Никодим не обманул: шофёру и Сквозняку предоставили семнадцатый номер в гостинице, а Короткой — восемнадцатый. Не прошло и пары часов, как в их номер постучался Никодим. Он вошёл в компании двух чрезвычайно вежливых работников местного ресторана, притащивших гостям приличный ужин. Этой принесённой пищи и напитков приготовлено явно не на троих, я на десяток человек, да ещё останется. Но, Никодим заверял, что все деликатесы и напитки от всего сердца и в качестве компенсации за ущерб, понесённый в битве с дикими Качиками. Кто ж знал, что они так разнервничаются от сбежавшей курицы.

— Кушайте и отдыхайте, — попрощался вежливый до безобразия Никодим.

Он не подвёл и в плане отправки Софочке видеоотчёта о том, как её разлюбезный супруг кушает в школьной столовой. Очень хороший получился видеоотчёт. Супруг замечательно управлялся ложкой и вилкой. Говорят, кто, как ест, так и работает. Судя по аппетиту супруга, он работает очень хорошо и продуктивно. Настоящий самец, добытчик. Вот только Софочку насторожили кадры, в которых она узнала работницу министерства, которая что-то слишком часто стала ездить вместе с её благоверным муженьком в командировки. А как она сморит на него своими бесстыжими глазюками! Стерва: из трусов выпадает. На душе у Софочке стали скрестись кошки. Кошки говорили, что, скорее всего, муженёк сегодня домой не явится, как обещал, а с радостью заночует в этом диком Жупеево. Вон оно что! Придумает, что случился какой-то форс-мажор, и им пришлось заночевать в посёлке. Ага! Вот, значит как! Настроение Софочки устремилось прямиком в подвал, а там стало зарываться в землю. Она ещё несколько раз просмотрела видеоотчёт и всё сильней хмурилась. Интересное кино получается. Это они просчитались, думая, что Софочка посчитает это кино, как комедию. Она не дура, она видит в этом кино исключительно кое для кого трагедию.

Кроме скребущих душу кошек жару добавил вечерний звонок Софочке от благоверного. Муженёк заплетающимся языком поведал Софочке, что он очень сильно переработался в этом Жупеево, будь оно неладно, поэтому заночует у… здесь и заночует, ага. Целую тебя… ик… лапочка и рыбочка!

Лапочка и рыбочка стала на глазах превращаться в озверевшую фурию. Да он же лыка не вяжет, сволочь носатая. Опять нажрался в этом Жупеево до свинского вида наплевав на свой гастрит и геморрой. Наверняка распустил хвост перед тёткой, как павлин, посчитав, что подвернувшееся «личное время» лучше провести с большей пользой, чем предаваться пошлому отдыху.

Софочка прищурилась, соображая, как жить дальше. Всё бросить и ехать сейчас, на ночь глядя, в это Жупеево, чтобы начистить чавку благоверному не вариант. А вот заказать такси на раннее утро — это будет правильное решение. До Комаровска ехать около часа, а там посмотрим моральный облик благоверного: этого милого медвежоночка, котика, зайчика, кролика похотливого, козла старого, сволочь носатую.

Тут уместно вспомнить слова: «…ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадают в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них…»

Софочка переживала всю ночь, а рано утром, чуть свет, выпив только чашечку кофе и наведя неброский макияж, собралась на тропу войны. Она горела желанием увидеть своего Леопольда Львовича. В зеркале Софочка видела красивую женщину с макияжем. Сам макияж на женщине, делает её произведением искусства, а красивая женщина без макияжа — чудо природы. Уставшая и изнервничавшаяся в течение тревожной ночи Софочка на чудо природы не тянула. Пришлось ей наложить на себя немного макияжа, заменяющего боевую раскраску. Ладно, сойдёт. Тут и звонок поступил на телефон, что такси подано.

Не прошло и двух часов, как такси с Софочкой подъехало к единственной в Жупеево гостинице. Софочка решительно отворила двери в здание и вошла в холл. У вежливого портье она выяснила, что работники министерства поселены в семнадцатый и восемнадцатый номера. Быстро поднявшись на второй этаж, она постучала в семнадцатый номер. Минут пять она ждала, когда ей откроют. Дверь открыл заспанный и помятый мужик вида «вчера из деревни вылез, и навоз с лаптей отряхнул», от которого женщина ничего путного не добилась:

— А где Леопольд Львович? — пыталась достучаться до разума мужика женщина.

Тот тупо таращил на неё глаза и нечленораздельно мычал:

— Дык, это… етить… мы… кхе того, вот оно как, — только и смог произнести мужик. Глаза мужика стали совсем грустными.

Интересно, мужики все такие, или через одного.

Собственно, а что мог сказать Софочке шофёр? Что шеф вчера много хорошо кушал, а под это дело много пил и сам, и в компании с коллегой женского пола, а потом он с ней уединился. Дело-то житейское. Может, они всю ночь работали. Но, шофёр точно знал, что эта пара ночью если и работала, то в горизонтальном виде, зато интенсивно. Звукоизоляция в этом здании сделана не на должном уровне, поэтому шофёр всю ночь слышал скрип койки и страстные охи и вздохи. Шефа можно понять даже не из чисто мужской солидарности. Ему ведь вчера крепко досталось от местных психопатов. Всё лицо и шея шефа пребывали в царапинах, губы разбиты, под глазом синяк, одно ухо опухло и налилось фиолетовым цветом. Да и подруге его хорошо досталось: бабе чуть весь скальп не сняли и нос разбили. Может они там, в своём номере, всю ночь снимали стресс от побоев и жалели друг друга, как могли.

Всё это шофёр не смог объяснить Софочке, а та, поняв, что с шофёром нормальных дел не сваришь, ринулась к восемнадцатому номеру. Толкнув дверь она ввалилась в номер… Картина в этом номере намекала на развратные действия, проводимые невысокой голой тёткой над телом голого дядьки. То, что творила эта тётка в Китае поэтически называется «Утренняя игра на флейте». Вот такой произошёл номер в этом номере. Софочка остолбенела, глядя на эту замечательную картину. Мелкая тётка самозабвенно занималась своим таким увлекательным делом, что ничего не замечала. Зато, многое заметила Софочка. Она заметила, что тётка какая-то стрёмная: вся побитая, на теле множество синяков и ссадин, клок волос на голове отсутствует, даже на попе присутствует синяк от укуса. Потом она перевела взгляд на своего уже не очень благоверного, но пока ещё законного супруга. Тот тоже щеголял синяками на теле, да и морда у него почему-то вся исцарапана. Вон оно что — догадалась Софочка — оказывается, мой Леопольдушко-то мазохистушко. Последователь, так сказать, господина Захер-Мазоха. Вон оно что, Софочка! Оказывается, сечь плёточкой надо Леопольда перед близостью и царапать его до кровушки. Да, и не перед близостью сечь, ибо сволочь он последняя.

Наконец, мелкая побитая тётка сообразила, что уже они с шефом не одни в комнате, а появились заинтересованные зрители. Она повернула голову на вошедшую в номер женщину и автоматически ещё пару раз «сыграла на нефритовой флейте». Как вошла в номер эта женщина, ей было решительно непонятно, ведь Короткая вчера лично закрывала дверь на ключ. Внезапное появление супруги шефа в номере отеля произвело на женщину впечатление, сходное с эффектом капли воды, попавшей в раскалённое масло. Одетая в чёрное платье, супруга шефа казалась грозовой тучей над Байкалом.

Через секунду Короткая узнала жену шефа, взвизгнула, отскочила от тела Сквозняка, как ошпаренная, и заметалась по номеру, лихорадочно собирая свою раскиданную всюду одежду. Ведомая древним инстинктом самосохранения Короткая действовала шустро.

Софочка с грустью смотрела на метания бедной побитой до крови барышни, и даже отодвинулась чуть в сторону, давая той проскочить с охапкой шмоток в санузел, где та и забаррикадировалась. Кошмарить бедную тётку Софочка не стала, понимая, что теперь, вроде как, они где-то даже родственники. Она даже улыбнулась, видя, как тётка вместе со своими вещами утащила и вещи Леопольда Львовича. Ситуация называется: жареный петух рака на горе поимел со свистом.

За стенкой, министерский шофёр прислушивался к событиям в соседнем номере. Вот же гадство случилось. Да, не повезло шефу. Сейчас его начнут кошмарить и всячески изничтожать. Крепись, братан! Но, особого визга и крика он не слышал. Вот, что значит культурные люди. У них даже разборки вежливые и культурные. Не хотелось бы идти в свидетели, если в соседнем номере случится смертоубийство.

Леопольд Львович, ощутив какие-то изменения в процессе разврата, открыл один глаз и, к своему ужасу, увидел перед своим носом женщину, очень похожую на свою драгоценную Софочку. Это глюк? Глюков я не заказывал.

— Проснулся котик мартовский, кролик похотливый. Вставай, давай, сейчас поедем, — женщина похожая на Софочку говорила голосом Софочки. И это пришёл не глюк.

— Куда поедем? — заранее холодея, осведомился Леопольд Львович.

— Куда надо, — вздохнула Софочка и пояснила. — Делать тебе химическую кастрацию, козёл ты безрогий. Я уже договорилась.

— Софочка, Софочка, — затараторил Сквозняк. Вот сейчас ему стало совсем жутко. Как сказал бы Штирлиц: «Это провал». — Как это кастрацию?

— Каком кверху и радикально, — пообещала Софочка.

Шофёр, из-за стенки, как ни прислушивался, не слышал душераздирающих предсмертных воплей, падений тел на пол, выстрелов. Но, через полчаса, в семнадцатый номер, под конвоем Софочки, были доставлены два нашкодивших человека. Они вели себя исключительно тихо, даже носами шмыгать старались беззвучно. Кормить их завтраком конвоир не собирался. Вскоре скорбная процессия из четырёх человек покинула гостеприимное двухзвёздное заведение, и разместилась в министерской машине. Супруга Сквозняка уселась на первое сидение, а сзади смирно сидели сам Сквозняк и Короткая. Оба испытывали одно и то же чувство — это чувство называется страх.

Софочка всё время, пока ехали в город, зловеще молчала и со скучающим интересом смотрела на проплывающие мимо пейзажи, а на заднем сиденье периодически хлюпали носами и пытались горько плакать. Короткая была преисполнена искренним трагизмом, но кидала на Софочку взгляды с затаённой надеждой. Софочка игнорировала всхлипы, ибо нельзя верить хромой собаке и женским слезам. Особенно слезам падших женщин. И не надо там ёрзать, будто у вас в трусах ползают муравьи.

Когда ехали по злосчастному посёлку, то Софочка увидела великолепное здание школы. В её голове даже некоторое время крутилась мысль, что в таком депрессивном посёлке и такая великолепная школа. Но эта мысль быстро улетела, а прилетела другая мысль о том, что теперь делать с этими развратничками и как дальше жить.

Шофёр, надеясь разрядить ситуацию, включил радио. Полились звуки песни: «…из небытия эти все события: тут любая полоса на любителя…» Но Софочка так взглянула на шофёра, что тот быстренько выключил радио. У людей траур, а он со своими песенками.

К концу поездки мысль чётко сформулировалась. Если сволочь Сквозняк не хочет оказаться на улице, то ему придётся в течение суток уволиться из своего министерства разврата и пойти работать в управляющую компанию техником. Ведь у него даже есть диплом об окончании техникума. А то он со своей инклюзией стал путать кислое с горячим. Пора супругу завязывать с сексуальной партизанщиной в посёлке Жупеево. Надо и с его странными «дидактическими принципами» заканчивать, а то с такой педагогикой он точно, когда-нибудь поймает себе «на конец» осуждаемую обществом болезнь. А насчёт приобретения плёточки надо подумать!