Те, кого нельзя называть

Глава первая

— Ну и что? Я тоже устал, — прохрипел Башкин, когда вся процессия, пыхтя и отдуваясь, взобралась на очередной холм. — Но бросить мы ничего не можем. Нам ведь неизвестно, что ждёт нас за следующим кустом, а потому…

— Может, стоило схрон сделать? — спросил Винокур, который, в силу своей крепости и здоровья, тащил на себе больше всех, я, впрочем, нёс не меньше.

— А где гарантии, что мы потом туда вернёмся? — парировал учёный. — Поймите, даже если впереди мы не встретим никого, кроме диких зверей, робинзонить нам предстоит неопределённое время, а потому патроны жизненно необходимы.

— Все четыре тысячи? — Коростин присмотрел удачно поваленный ствол дерева, а потому сам себе объявил привал, сбросив мешок на землю. — И гранаты? И взрывчатку?

— Давайте хоть что-то выясним об этом мире, — примирительно предложил учёный. — Надеюсь, что мы встретим людей, тогда патроны послужат валютой.

— Думаешь, у кого-то ещё сохранилось оружие? — с сомнением спросил я. — Сколько лет прошло после Конца Света?

— Понятия не имею, — развёл руками Башкин. — Могу только предполагать, основываясь на косвенных признаках. Состояние зданий, толщина отложений поверх асфальта, возраст деревьев. Около пятидесяти лет плюс-минус. Два поколения.

— Может, поедим? — негромко спросил Никита, оглядывая местность. — Галеты ещё остались.

— Лучше приберечь их на тот случай, если найдём мясо, — веско заметил Винокур. — Вчера ведь поймали зайца.

— Один заяц на шесть голодных ртов… — начал я, но инженер меня перебил:

— Лучше, чем ничего, думаю, с голоду мы вряд ли умрём, меня больше беспокоят люди. Что, если в этих местах их не осталось вовсе?

— Сомнительно, — высказал своё мнение учёный и ненадолго задумался. — Места тут очень хорошие, лесостепь, плодородная почва, достаточно влаги. Мы, вообще, где?

— К Волге подходим, на широте, примерно, Самары.

Коростин выяснял координаты места путём долгих астрономических наблюдений, волшебный прибор Башкина видел спутники, но никак не мог с ними связаться.

— Вот я и говорю, регион хлебный, странно, что людей нет. И лесом всё поросло.

— Ну, может, вымерли все? — предположил Винокур.

— Ну, хоть какие-то признаки должны остаться, — учёный задумчиво почесал затылок. — Руины построек, следы пашни, скелеты, наконец. В лесах были бы вырубки, дерево, упавшее само по себе, и дерево, срубленное человеком, несколько отличаются.

Никита по старой привычке тронул его за плечо и указал пальцем в сторону. Проследив за его пальцем, мы уставились на дерево, что послужило лавкой.

— Ты хочешь сказать… — Винокур привстал и посмотрел на пень. — Ну, да, глаз замылился, не увидели.

Дерево, на котором мы сидели, без всякого сомнения было спилено пилой, потом его почему-то бросили, но сделано это было совсем недавно, может быть, неделю назад.

— Можно предположить, что это лесоруб-одиночка, что путешествует по миру и время от времени валит деревья, — попытался шутить Башкин. — Но я всё-таки склоняюсь к мысли, что где-то рядом жильё.

— Ещё бы направление узнать, — проворчал я.

Тут случилось то, что вызвало интерес у всей группы. Метрах в пятидесяти от нас из небольшой рощи выскочил маленький олененок, который попытался убежать. Вот только бежал он медленно, а на правом бедре у него видна была рваная рана. Само собой, мы оживились. Есть хотелось всем, даже Марина ухватила винтовку. Но на этого олененка имел свои виды кое-кто другой, и он явно не хотел отступать. Волк? Ну, это поправимо, мы, пусть и не самые лучшие охотники, у волка отнять добычу сможем.

Но хищник, выскочивший следом, мало напоминал волка, это вообще было что-то непонятное, тёмная шкура, странная походка, разглядеть его целиком мешал кустарник. Только когда существо в три прыжка догнало жертву, мы смогли его разглядеть. Зрелище впечатляло. Будь я зоологом, отнёс бы тварь к приматам. Тощее, почти лысое тело, карикатурно похожее на человеческое, длинные пальцы на руках, на пальцах что-то, вроде когтей, на голове стоящие дыбом светлые волосы. Тварь ухватила олененка за шею и одним движением сломала её. Только потом, собравшись сожрать добычу на месте, существо обратило внимание на нас. Группа двуногих, стоящая рядом, совершенно очевидно намеревалась похитить его добычу.

Будь у существа побольше мозгов, оно бы поспешило сбежать, утащив мясо на себе. Но данный примат решил попробовать напугать странного противника. Встав во весь рост, существо зашипело и оскалило пасть, в которой отчётливо виднелись клыки. Зато мы смогли разглядеть его лицо, которое мало напоминало обезьянье и куда больше походило на человеческое. В глазах Башкина появился научный интерес, возможно, он был бы не против установить контакт с этим животным, но планам его положил конец выстрел.

Винтовка рявкнула прямо у меня над ухом, едва не выбив перепонку, а пуля прилетела существу точно в переносицу, пробила голову насквозь и выплеснула мозги из затылка. Башкин вздохнул.

— Зачем? — спросил он, поворачиваясь.

— Да ну его, — спокойно сказала Марина, опуская винтовку. — Страшный.

— А что, были планы контакт установить? — ехидно спросил Винокур. — Поболтать по душам и узнать новости?

— Не исключено, — буркнул учёный себе под нос и отправился изучать убитого зверя.

Мы пошли следом, странный зверь интересовал нас мало, а вот олень, пусть и маленький здорово разнообразит наше меню. Винокур и Никита сразу достали ножи и принялись свежевать животное. Башкин тем временем, занялся биологическими исследованиями.

— Это не обезьяна, — уверенно заявил он, после первичного осмотра. — Шерсти нет, руки, вот, смотрите, — он осторожно приподнял ножом кисть мёртвого зверя. — Видите, ноготь превратился в коготь, причём, острый, способный распороть шкуру. Притом, что кисть почти полностью человеческая, большой палец точно не обезьяний. При этом есть клыки, а челюсти выдвинуты вперёд. Но это не главное.

Он сместился вперёд и постучал клинком своего тесака по голове животного.

— Мозговой отдел черепа, измерить объём сложно, но мозг явно больше обезьяньего. Я бы сказал, что сопоставим с человеческим, где-то по нижней границе нормы, килограмм или около того.

— И что всё это значит? — спросил Винокур, не отрываясь от процесса, сделав несколько надрезов, он сдирал шкуру руками.

— Значит, что перед нами мутант, — подвёл итог Башкин. — Вот только причины таких мутаций мне непонятны.

— Так радиация же, — напомнил офицер. — Ты ведь сам мерил.

— Во-первых, радиацию я измерял, только в некоторых местах фон превышает норму, во-вторых, никакая радиация за три-четыре поколения не изменит организм вот так. Тут нужно поколений десять, а лучше двадцать. И популяция должна быть огромная, поскольку большинство мутаций вредны, так что большая часть мутантов вымрет, и останутся только те, у кого закрепились полезные признаки. Ну, и наконец, вопрос: что послужило прототипом?

Он как-то нехорошо на нас посмотрел, вопрос был явно с подвохом.

— Смотрите сами, — не дождавшись ответа от нас, учёный изложил свои соображения, — тварь несомненно относится к приматам, строение скелета, мозг, руки. А обезьяны в этих местах никогда не водились. Здесь не Африка и не Южная Америка. Вывод: убитое нами существо — дальний (или не очень) потомок человека. Но как он стал таким, не спрашивайте, я не знаю. А ещё он явно не один, скелет его сородича я видел в первый день нашего пребывания здесь.

— Да и плевать на него, — сказал практичный Винокур, который уже полностью снял шкуру и теперь занялся внутренностями. — Убили и убили, что теперь? Такая тварь дружелюбной быть не может. Лучше нам настоящих людей найти.

— А они есть? Настоящие-то? — невесело спросил Коростин.

Башкин протёр очки и ответил:

— Позволю себе напомнить, Эдуард Фёдорович, дерево, на котором мы только что сидели, спилено человеческими руками и металлической пилой. Существо, которое мы застрелили, на такое не способно, и пилы у него нет. А будь у него пила, оно сделало бы из неё оружие, а не гонялось бы за дичью с голыми лапами. Люди есть, и их нужно найти.

На том и порешили, а пока пришли к выводу, что идти сегодня нам уже никуда не нужно. Лучше разбить лагерь здесь, развести костёр и подкрепиться свежим мясом. День всё равно клонился к закату, лишние километров пять ничего не решат.

Мы немедленно отправились на заготовку дров, Винокур продолжал препарировать тушу, а Марина готовила котёл для варки.

Шёл уже шестой день нашего пребывания в новом мире. Мы двигались с востока на запад, где скоро должны были упереться в Волгу. Местность была всё больше лесистой, хотя в нашем мире на этой широте голая степь. А ещё нам встретилось очень мало человеческих поселений, а те, что нашлись, проходили под названием руины. Небольшие городки сохранили следы боёв, стены проломлены снарядами, повсюду следы от пуль, кое-где сохранились побелевшие кости, но ядерных взрывов тут не было, это точно. Местами встречались и вовсе странные картины: дома частично ушли под землю. Или земля вокруг выросла. Что же случилось в этом мире? Большинство деревень, кстати, было сожжено, а пепелища постепенно зарастали травой и кустарником. Башкин выдвинул идею, что это делалось с целью предотвратить распространение инфекции. Версия здравая, так могло быть, но от мысли о том, что в воздухе витает чума пополам с холерой, становилось неуютно. А теперь вот ещё и мутанты нарисовались.

Солнце клонилось к горизонту, когда на двух кострах уже была готова пища. На одном жарили мясо, а на другом варилась похлёбка, куда входили суп из концентратов и внутренности оленя. Насчёт концентратов, кстати, мы в полном составе затупили. Порошка для приготовления сытного питья у нас было вдоволь, а взяли всего шесть пачек, от которых осталась одна. Зато забрали почти все патроны, гранаты и оружие. Ну, да ладно, будем надеяться, что встретим нормальных людей, а там видно будет.

Когда сели ужинать, уже почти стемнело. Ночевать будем здесь же, на поляне. Место удачное, деревья прикрывают с трёх сторон, а в четвёртую будет смотреть часовой. Я возьму себе первую смену. Сяду спиной к костру и буду вглядываться в лес. У нас есть приборы ночного видения, но элементы питания подсели, приходится экономить. Вообще, их можно заряжать от волшебного чемодана, там, как ни странно, стоит солнечная батарея, даже две, с каждой стороны. Их даже в предыдущем мире, где почти нет солнца, хватало для поддержания работы. Здесь и вовсе можно его использовать, как зарядное устройство, хотя контакты не самые удобные, об этом производители не позаботились.

Оленина зашла хорошо, группа в кои-то веки поужинала с удовольствием (кроме Марины, которая не очень хорошо себя чувствовала, чем добавила мне беспокойства), после чего, истомлённая многодневным пешим маршем, завалилась спать.

А я остался сторожить, костёр постепенно угасал, ночь тёплая, и нужды в нём нет. Когда свет совсем пропадёт, надену прибор и буду смотреть через него. На колени положил автомат с барабанным магазином. Если какие-то твари попрут из леса, остановлю огненным валом.

Место лагеря находилось в углублении почвы, но само это углубление было на небольшом холме. Поэтому я, встав на ноги, смог разглядеть вдали маленькую светящуюся точку. Протёр глаза, нет, не показалось. Костёр там. Только далеко, на самой грани видимости. Решив поделиться открытием, растолкал Башкина.

— Рано же ещё, — недовольно проворчал учёный. — И очередь не моя.

— Туда смотри, — я указал пальцем вдаль.

— Ага, костёр, — согласился он. — Направление запомни, завтра сходим и проверим.

И всё. Учёный повернулся на другой бок и снова заснул. После полуночи огонёк стал тусклым, а потом и вовсе пропал. Собственно, наш костёр к тому времени также потух, после чего временный лагерь погрузился в полную темноту. В два часа я разбудил Никиту, передал ему прибор, а сам отправился спать. Стоило закрыть глаза, как меня начали тормошить.

— Только лёг… — привычно заворчал я, но тут в глаза ударил яркий свет. — Уже утро?

— Половина девятого, — сообщил Башкин, помешивая кашу в котелке. — Сейчас завтракаем и идём смотреть, кто ночью костёр зажигал.

Завтрак и личная гигиена заняли около получаса, после чего, проверив оружие, мы выстроились в походную колонну и потопали в нужную сторону. Костёр нашли быстро, точнее, это было кострище, явно тут его разжигают регулярно, вокруг много следов, валяется кое-какой мусор, даже пара окурков. Отсюда можно сделать вывод, что человечество одичало не до конца, дикари обычно не курят.

Но главной находкой были следы копыт, притом, что копыта были подкованные. Местные ездят на лошадях. Это хорошо, плохо то, что человек, разжигавший костёр, уже мог уехать километров на десять, а обратно вернётся через неделю. Или две. Прикинув направление движения, мы отправились по следам.

Поиски увенчались успехом. Людей мы пока не встретили, зато появились поля, засеянные пшеницей. Исходя из времени года, это были озимые. Поля не могут стоять отдельно от поселений, где-то есть деревня. Или хоть какой-то хутор.

— Если я правильно понял, то вон там дым, — сообщил Винокур, осмотрев окрестности в бинокль.

— Дым, — согласился Коростин. — И не просто дым, он явно идёт из трубы. Там поселение.

Тут поблизости раздался топот копыт, а следом и лошадь с седоком, который, нецензурно ругаясь, размахивал винтовкой. Я положил ладонь на рукоять револьвера, готовясь встречать не в меру агрессивного селянина. Впрочем, увидев нас, всадник мигом потерял весь свой боевой запал, осадил коня и спешился.

— Извините, не признал, — это был молодой парень, лет двадцать с небольшим, одет с просторные штаны и рубаху из грубого холста, на голове старая шляпа из непонятного материала. В руках он держал винтовку, довольно красивую, но архаичной конструкции, гранёный ствол, большой калибр, ручной затвор. Кажется, даже однозарядная, вроде берданки. А за поясом был заткнут револьвер, также устаревшей конструкции и тронутый ржавчиной. — Редко у нас крепостные бывают.

Слово «крепостные» меня слегка насторожило, но парень явно не вкладывал в него негативного содержания, наоборот, смотрел на нас с нескрываемым уважением.

— Как в деревню попасть? — спросил Башкин. — И кто там старшим?

— Так… — он указал рукой влево, — вон там деревня, километра два всего. А старшим там мой батька, Чуркин Борис Иванович. Он вас ждёт.

Вообще-то, ждать нас местный староста не мог, поскольку не догадывался о нашем существовании. Но говорить мы ничего не стали, нас явно за кого-то приняли, поэтому мы, поблагодарив парня, отправились по указанному направлению.

Как обычно выглядит деревня? Если иметь в виду юг России, то это чаще всего несколько домов, справа и слева от дороги. Одна единственная улица. Тут было почти то же самое, но с некоторыми отличиями, которые заставляли задуматься.

Дорога в наличии имелась, хотя и представляла собой простую колею, накатанную телегами. А вот деревня выглядела специфически. Всё те же дома, добротные рубленые избушки, часть была условно двухэтажной за счёт обустроенного чердака. Навскидку можно было сказать, что жителей там сотни три или чуть больше. Вот только стояли эти домики тесно, поскольку вся деревня была заключена внутри крепостной стены. Стена не самая высокая, всего метра три, но достаточно, чтобы преградить дорогу недружелюбным мутантам. Выдерживать осаду против вооружённой армии я бы тут не стал. Вдобавок ещё наверху имелись колья, призванные протыкать особо прытких врагов. Дорога упиралась в запертые ворота.

Увиденного хватало, чтобы понять: не всё в этом мире благополучно. Подойдя поближе, мы смогли рассмотреть стену подробнее. Сложена из относительно тонких бревен, но в два слоя. Стена, за ней — вторая, а между ними насыпана земля. Хорошее укрепление, не самое прочное, но прикроет на время и от нападения врага с огнестрельным оружием.

Встав у ворот, мы вежливо постучали, правда, для надёжности стучали прикладами, поэтому вежливость выглядела специфичной. В массивной воротине из тёса открылось небольшое окошко, куда выглянул подросток лет четырнадцати, подозрительно похожий на того всадника, что показал нам дорогу.

— Войти можно? — спросил стоявший впереди Коростин.

Оглядев нас, паренёк растерялся, но тут же пропал из виду, при этом половина ворот почти сразу начинала открываться.

— Батя!!! — крикнул он куда-то вглубь деревни.

Оказавшись внутри, мы на некоторое время задержались у ворот, не понимая, куда следует идти. Но положение спас солидный мужик лет пятидесяти, невысокий, но крепкий, с солидным животом и седой бородой до середины груди. Он появился перед нами внезапно и сразу же начал говорить:

— Здравствуйте, гости дорогие, не ждал вас так рано. Проходите, вон туда, там постоялый двор, и заночевать можно, и перекусить. Вы, вижу, устали с дороги, вот и отдохнете.

Сопротивляться мы не стали, дали отвести себя большую избу, которая занимала площадь трёх обычных домов. Значит, часто тут гости останавливаются, раз такое помещение потребовалось.

— Надежда! — позвал староста, а потом, когда из-под стойки показалась худощавая женщина лет сорока с добрым лицом, продолжил: — тут гости из Крепости, устроить нужно и накормить. Отправь Митьку, чтобы баню готовил.

Вещи и оружие мы сложили в номере наверху, который закрывался на ключ. У себя оставили только пистолеты, которые в глаза не бросались. Нас усадили за большой стол из бруса, а хозяйка уже начала расставлять угощение.

— А я вас завтра ждал, ну, или послезавтра, — сообщил сидевший рядом староста. — Отписал третьего дня, а вот, гляжу, вы уже тут.

— Простите, вас как зовут? — спросил Башкин, желая положить конец недоразумению.

— Чуркин я, Борис Иванович звать.

— Борис Иванович, — учёный пододвинул к себе глубокую миску со щами. — Видимо, недоразумение произошло, вы нас перепутали с кем-то.

— То есть, как это перепутал? — удивился Чуркин. — Позавчера сын мой вернулся, сказал, что письмо в Крепость отправил. Я писал, чтобы Ведьмака прислали. Три дня прошло — и вот вы пришли.

— А ведьмак зачем? — спросил я, видимо, единственный, кто был знаком с творчеством польского писателя. — Тварь завелась?

— Если бы просто тварь, — недовольным голосом сказал староста. — Там такое… на пристани, весь сезон испортит. Мужики работать боятся.

— А вы в какую Крепость писали? — спросил Башкин, стараясь вызнать побольше, не раскрывая нашего происхождения.

— Известно, в какую, в Московскую, куда же ещё? Не в Уральскую же, далеко туда писать, и связь не всегда есть.

— А сами мы вовсе из Сибирской, — сообщил учёный, я испугался, что Сибирской крепости в стране нет, но староста и ухом не повёл. — Проездом тут, сами в Московскую направляемся.

— Ах, вон оно что, — староста разочарованно поскрёб бороду. — С тварью, стало быть, не поможете?

— Так вы расскажите про тварь, отчего не помочь хорошим людям, — предложил я. — Где, какая, сколько?

— Вот и хорошо, — Борис Иванович несколько оживился, и то сказать, вместо одного ведьмака (видимо, здесь так именуют охотника на монстров, пошло из старинной книги, а теперь уже никто и корней не вспомнит) прибыли шесть вооружённых до зубов воинов. И пусть один из них — девка, а второй старше его самого, но остальные-то четверо явно бойцы отменные. — Ситуация, значит, следующая: километров двадцать отсюда, на берегу Большой стоит пристань. Там городок раньше был, кое-что осталось, вот и обустроились там наши мужики. Сразу и товары по реке гоняем и рыбу ловим. Улов там завсегда хороший, можно всю деревню одной рыбой кормить.

— А тварь где? — напомнил Винокур, поскольку староста замолчал.

— А сейчас, — он отхлебнул кваса из удачно поданной кружки, вытер усы и продолжил: — с неделю назад стали мутов замечать. Ну, тех, что неправильные. Правильных-то сейчас и не осталось почти, вон, Митька наш из таких, а как он помрёт, то и вовсе не останется.

То, что мутами он именовал мутантов, было понятно. Оставалось понять, в чём их правильность. Как раз в это время вернулся тот самый Митька, что отправлялся топить баню. Войдя в зал, он сообщил, что печь топится, а воды он ещё вчера принёс. Судя по голосу, это был молодой парень с чудовищными уродствами. Ростом он был с двенадцатилетнего ребёнка, худой, с каким-то изломанным телом. Правая рука длиннее левой, левая стопа завёрнута внутрь, спина горбатая, лицо покрыто какими-то незаживающими язвами, чтобы скрыть их, он завязывал платок на лице, оставляя открытыми только глаза. Чуркин, выслушав доклад, отправил его обратно.

— Многие их боятся, а мы привечаем. У Митьки и сестра была, в том году схоронили, чего их гнать, это не заразно, не виноваты они, что такими родились, разум-то у них человеческий.

— С Митькой понятно, — сказал я, отметив про себя, что правильные мутанты — это люди с уродствами, оставшиеся людьми, стало быть, неправильные — это сородичи убитого нами клыкастого примата. А ещё то, что Чуркин — мужик правильный, не расист. — Вы про мутантов хотели рассказать.

— Да, так вот, мутов у нас немного, не приживаются, не знаю, почему. Вот на севере их полно, где руины городов, там особенно. А тут редко появляются, один-два, стаями не ходят. У меня сыновья их гоняют, шестеро их у меня, младший дома, тот, что постарше, второй от конца, с книгами сидит, в Крепость его отправить хочу, а остальные четверо поля объезжают. Муты ведь всё жрут, они и урожай испортить могут, или на скотину напасть. Вот и объезжают угодья верхом с оружием. Но муты, если и появятся, бегут сразу, даже стрелять не нужно. Они хоть и звери, а мозгов много, соображают, что такое пуля.

Вообще-то, соображают далеко не все, тот, которого убили мы, как раз нисколько не боялся огнестрела.

— А пристань? — я всё пытался подтолкнуть Чуркина к сути дела.

— На пристани улов складывают. Часть там и солят, как соль получат. Само собой, запах там рыбный стоит. Вот на этот запах муты и пришли. Сначала думали, что их немного. Отогнать хотели. У мужиков там оружие было, две винтовки, дробовиков четыре штуки, да револьвер у бригадира. Да и самих восемнадцать человек, справились бы легко. Сперва получалось, а потом всё новые муты подходили. Вышло так, что стая там голов в полсотни. Но это полбеды, настоящая беда в том, что с ними умник есть.

— Умник? — едва не хором спросили мы.

— Ну, да, вожак ихний, вот такая башка, — он изобразил вокруг своей головы нечто, напоминающее арбуз. — Он ими верховодит, команды отдаёт. Потом одного рыбака загрызли насмерть, ещё трое вырваться смогли, после этого вся бригада кинулась бежать. Там рядом речка есть. Мелкая, приток Большой. Та вот, они на лодки попрыгали и на вёслах против течения бежали. Муты за ними по берегу бежали, воду-то они не любят, только здесь, ближе к деревне отстали. И ещё, — староста понизил голос, — мужики потом рассказали, что умник тот непростой. Они на обратном пути стреляли в мутов, да только муты при попадании исчезали и появлялись в другом месте. То умник всё, глаза отводил. Вот потому я и отписал в Крепость, мол, сами не справляемся, пришлите специалиста, заплатим, как полагается, только избавьте от напасти.

— Что же, думаю, мы вам поможем, — ответил за всех Башкин. — Только завтра с утра отправьте с нами человека, чтобы до места сопроводил.

— Вот и добро, — староста расцвёл. — Отправлю, конечно, вот, сын-то мой и пойдёт, он места хорошо знает, да и с крепостными поговорить завсегда рад.

— А он в Крепость собрался? — спросил Башкин с видом знатока.

— А как же, я специально его к работам не приставляю, года через два, может, три, отправится в Крепость, там принимают на службу молодых. Только экзамены трудные, но он у меня головастый, учебники я все купил, с утра до ночи читает, да в тетрадях пишет. Химия, физика, география, — всё, что знать положено. И спортом занимается, и стрелять учим, больше сотни патронов извели. В Крепости-то оружие другое, но меткость — она везде меткость. Думаю, возьмут его, а он, как устроится, тоже своих не забудет. Это большое подспорье, свой человек в Крепости.

— Знаете, что, — снова сказал Башкин, который умудрялся есть и одновременно вести вдумчивую беседу. — Мы вот сейчас поедим, дело к вечеру, потом баня, потом спать пойдём. А перед сном пришлите сына вашего, как его зовут?

— Юрка.

— Вот пришлите ко мне, пусть и учебники захватит, хочу побеседовать с ним, интересно мне, как учат, что за программа. У нас-то ведь по-другому всё.

— Придёт, — староста усмехнулся. — Точно придёт, его и заставлять не нужно.

— Вот и решили, спасибо за гостеприимство, думаю, баня уже готова?

— Конечно, собирайтесь, сейчас вам и бельё выдадут.

Баня была отличной, я отправился вместе со всеми, Марина пока отдыхала в номере, ей нездоровилось. Чуть позже, когда немного остынет, отведу и её, не стоит в таком пекле мыться. Мы же впятером отмывались от многодневной грязи, попутно стирали одежду и посменно посещали парную, где неистово хлестали друг друга вениками, регулярно поддавая травяным настоем на каменку.

— Ты мне скажи, учёная голова, — спросил Винокур, который, выскочив из парной, окатил себя холодной водой из ковша и теперь сидел на полу, красный, как вареный рак, восстанавливая дыхание. — Кой чёрт ты согласился тварей гонять? Мы ведь не за тем здесь.

— Видите ли, Вячеслав Игоревич, — Башкин, что парился наравне со всеми, признаков усталости не выказывал. — Самое главное для нас сейчас — это информация. Кое-что об этом мире уже узнали. Кое-что я узнаю из беседы с парнем, постараюсь выстроить беседу так, чтобы он думал, что я его экзаменую. Спрошу одно, потом другое, постепенно выстроится связная картина. Это первое. А второе — не вы ли недавно обвиняли меня в том, что приходится тащить на себе тонну патронов? Четыре тысячи, или сколько их там.

— Почти пять, — сказал я.

— Вот, судя по тем стволам, что я видел у местного населения, конвертировать боеприпасы в деньги или иные ценности мы не сможем. Не используют такой калибр. Зато можем перевести их в доверие, помощь местных и, наконец, установление контакта с Крепостью, от которой, если кто не понял, зависит наше дальнейшее существование.

— А как справляться будем? — уточнил Коростин, он, будучи уже немолодым, опасался за здоровье, а потому в парилке больше двух минут не проводил. — Умник этот с псионическими способностями.

— Угу, — ответил Башкин с самодовольным видом. — Но таковые монстры и в нашем мире присутствовали, и как-то с ними справлялись. Кроме того, у меня есть кое-что, что помогает купировать воздействие псионика. Наконец, у нас четыре автомата и уйма патронов, которые позволят создать ураган огня. Это, скажу я вам, аргумент весомый. Твари, даже умные, имеют обыкновение от пули дохнуть. Завтра отправимся и всё сделаем.

— Всем идти смысла нет, — сказал Винокур, которого убедили красноречивые объяснения учёного. — Марина пусть в номере сидит, да и Федорыч тоже не мальчик, чтобы за мутами бегать.

Коростин возражать не стал, но добавил:

— Ты бы и сам отлежался, нога-то твоя барахлит.

Замечание было к месту, рана в бедре, которую Башкин, казалось, залечил полностью, от долгой ходьбы начала воспаляться, последние километры офицер уже ощутимо хромал.

— Не, я так не могу, — отмахнулся он, — чтобы драка мимо прошла, увольте.

— Значит, идём вчетвером, — подытожил я.

— Да, а сегодня, пока вы спите, мне предстоит долгая беседа с толковым парнем.

Закончив помывку, все отправились по номерам, а я дождался Марины и помог ей с мытьём. Она почти всё время молчала, вид был подавленный, сказывалась усталость и страхи. А после и мы отправились спать, в кои-то веки спали на чистых простынях и в безопасности. Башкин вернулся далеко за полночь, я слышал, как скрипнула дверь соседнего номера.