Те, кого нельзя называть

Глава шестнадцатая

Славный город Копенгаген сохранился довольно неплохо. Не знаю, чем этот город славен, но выглядит красиво даже сейчас. Старинные церкви, парки, ставшие теперь лесами, чьи-то памятники, фонтаны, из которых теперь тоже росли деревья. Даже сквозь запустение угадывался красивый европейский город.

Кое-что, правда, оказалось неприятным сюрпризом. Посадку планировали на крышу здания, так, чтобы можно было контролировать ситуацию вокруг. А в этом городе, видимо, как дань холодному (по европейским меркам) климату, имелось изобилие двускатных крыш. Пришлось сделать несколько кругов над городскими кварталами. Чтобы найти подходящую высотку для приземления.

Собственно, до ночи ещё оставалось время. Летели мы с востока на запад, а потому часовые пояса нам в помощь. Но торопиться никто не стал, требовалось оценить возможности таких остановок. Расположившись на крыше, мы стали готовить ужин на электрической плитке, запитанной от бортового генератора. Дармовое электричество даёт людям некоторые перспективы.

В это время я, Никита и Славик отправились на разведку. Слоняться по городу мы не собирались, но проверить нижние этажи следовало. Дом имел всего шесть этажей, что упрощало нам работу, впрочем, для безопасности было бы лучше, чтобы этажей было полсотни, тогда твари (плотские) запарятся подниматься, а когда поднимутся, мы уже улетим.

Дом был жилой, но нижний его этаж занимали какие-то офисы. А ещё имелись магазинчики, где теоретически можно было мародёрствовать. Продукты, понятно, уже пришли в негодность, за такое время даже адски закатанные консервы сгниют, и сама банка насквозь проржавеет. А вот вещи могли и сохраниться, хотя климат тут влажный, море рядом, поэтому вряд ли.

Но здесь торговали не едой и даже не одеждой. Нашему вниманию предстал магазин хозтоваров. Посуда, бытовая химия, подозреваю, часть ещё годна к употреблению, кое-какой инструмент. Чуть дальше торговали мебелью, которая отчего-то была разломана в щепки, видимо, тут произошёл какой-то бой. Вот, полусгнивший диван, на котором можно разглядеть следы когтей. Хорошие такие когти, сразу вспоминается монстр, что догнал нас в подземелье.

Не обнаружив ничего интересного, мы вышли на улицу и, ощетинившись стволами, обошли здание по периметру. Ага, с другой стороны тоже есть вывеска. Языка мы не знаем, но интернациональное слово «сувенир» поняли все. Что же, врагов не обнаружили, так хоть пару сувениров прихватим. Благо, мародёрство нам не в новинку.

Собственно, тут тоже брать было особо нечего. Статуэтки, магниты на холодильник, керамические вазы, кружки с символикой города. Кое-что выглядит красиво, но в пути послужит обузой. Но, стоило нам пройти чуть дальше, как обнаружился ювелирный киоск. Небольшой, всего на две витрины, но совсем нетронутый. Одна из витрин была разбита, но грабитель ничего не взял. Он, собственно, и сам никуда не ушёл, витрина была разбита его головой, которая там лежала и сейчас, превратившись в белый череп. Куда делись остальные кости, было неизвестно.

— Будем брать? — зачем-то спросил я.

— Конечно, — утвердительно кивнул Винокур. — Такое точно пригодится. Берём всё, потом разделим. Было бы время, можно было бы и по остальным магазинам пройтись. Я бы даже карту города отыскал.

— Почему тут так тихо? — спросил Никита, ни к кому конкретно не обращаясь. — Почему никого нет?

Мы вздрогнули, парень говорил так редко, что его по привычке считали немым. А вопрос был задан к месту. Большой город, много людей, где мутанты? Была эвакуация? Может быть, да только слабо верится, что вывезли всех. Или они потом вымерли? Странно, в более холодной России не вымерли, а тут…

Лом вышел наружу, встал на улице и некоторое время не шевелился, прислушиваясь. Потом несколько раз втянул носом воздух, после чего вернулся обратно.

— Что там? — спросил я.

— Нам лучше не ходить по городу, — сказал он, увлекая нас на лестницу. — Точно сказать не могу, но некие крупные твари тут живут.

— Вроде той, с которой ты бился?

— Примерно, точно не могу сказать, время от времени природа в лице сами знаете кого создаёт крупных хищников. Их обычно немного, поскольку трудно прокормить такую тварь, но временами они могут здорово испортить жизнь. Ситуацию портит ещё то, что…

Договорить он не успел, поскольку на улице раздался протяжный вой, настолько громкий, что в окнах зазвенели стёкла.

— …каждая особь уникальна по своему строению, обладает разным набором признаков, но при этом они свободно скрещиваются с другими, в том числе и самыми обычными. Идём.

Мы поднялись наверх, заблокировав переход с последнего этажа с помощью горы старой мебели и обломков, а Винокур даже не поленился поставить пару растяжек, добавив к обычным гранатам ещё и дополнительный заряд взрывчатки, не знаю, насколько прочное здание, как бы самим не досталось.

Наверху уже подняли тревогу и собирались идти к нам на выручку.

— Всё в порядке, — сообщил я. — Проход перекрыт, опасаться нечего.

— А как быть со стенами? — спросил Башкин, выглядывая вниз. — По стенам они забираться могут?

— Обычно нет, — сообщил Лом, тоже выглянув с крыши, — такие твари отличаются большой массой, которую не выдержат когти. Если только прыгать по крышам.

Я огляделся, ближайшая крыша располагалась метрах в семидесяти, что радовало, никакой монстр не перепрыгнет.

Когда ужинали, начало темнеть, вой в городе больше не повторялся, хотя Лом уверял, что расслабляться нельзя, тварь где-то рядом.

— Как вообще появляются такие монстры? — спросил я у Лома, выгребая ложкой из котелка суп. — Их специально выращивают?

— Механизм воздействия на организм до конца не выяснен, — сказал охотник. — Учёные наблюдали меняющихся, постоянно проводили анализ клеток, но окончательного ответа не дали. По неясной причине куски генного кода начинают выпадать и заменяться другими. Обычно это приводит к появлению странного существа, одичавшего человека, который, правда, идеально приспособлен к выживанию в дикой природе.

— А те, кого называют правильными мутантами?

— Опять же, механизм не до конца понятен. Смысл тот же, но, в силу каких-то причин мозг заражённого (если этот термин тут вообще уместен) остаётся невредимым. Зато страдает тело. Если в первом поколении такие мутанты ещё жизнеспособны, то второе-третье уже показывает полнейшие признаки деградации, опять же, она не распространяется на умственные способности. Зато страдает опорно-двигательный аппарат, кости становятся хрупкими, искривляются, нарушается рост, а кожа поражается язвами. Сейчас учёный пытаются разгадать этот механизм, чтобы в дальнейшем создать защиту от воздействия. В лабораториях, кстати, работает масса мутантов.

— Пытаются излечить себя? — спросил Башкин.

— И это тоже, сами берут у себя анализы, разбирают клетки, но результата пока нет. Так уж вышло, что эти люди, не имея возможности полноценно заниматься физическим трудом, идут в науку.

— Там что-то пробежало, — сказал Винокур, наблюдавший через небольшой каменный барьер за улицей.

— Что именно? — спросил я, подтягивая за ремень карабин.

— Да фиг его знает, — развёл руками офицер. — Какая-то здоровая хрень, вроде бы, на четырёх ногах, тёмная. Через улицу прошмыгнула и исчезла. Темно уже, а фонарей нет. Сейчас ночник надену.

— Сделайте тишину, — попросил Лом.

Странная просьба нашла понимание в коллективе. Все моментально замерли, и даже перестали дышать. Ведьмак прислушался, в процессе, как мне показалось, он даже шевелил ушами. Потом ещё и положил ладони на покрытие крыши. Секунд через десять он вынес вердикт:

— Оно в здании.

— Я ничего не слышал, — честно признался я. — Как может тварь на полтонны передвигаться бесшумно?

И тут тварь подтвердила, что бесшумно она передвигаться может, но не всегда и не везде. На лестнице мы не просто построили баррикаду, а ещё и расставили много лишних предметов, вроде стульев, светильников, больших ваз, статуэток, даже большую стеклянную люстру в одном месте повесили к перилам. А теперь чудовище, желая подкрасться к вожделенным кускам мяса вплотную, не рассчитало траекторию прыжка и снесло какое-то произведение искусства, которое с оглушительным звоном разбилось где-то в районе второго этажа.

Мы похватали оружие и собрались встречать чудовище у выхода.

— Баррикада его сдержит? — спросил я у Лома.

— Не знаю, — монстробой пожал плечами. — Завалено хорошо, одной силой тут не справиться, нужно разбирать.

— Для этого нужны руки, — заметил Башкин, водя стволом дробовика.

— Не забывайте, кто послужил основой для чудовищ, — напомнил Лом. — У некоторых руки сохранились, более того, сохранился отдел мозга, отвечающий за моторику.

Неизвестная тварь, опрокинув ещё пару предметов, сообразила, что прятаться уже нет смысла, а потому решила пойти на рывок. Громкий топот отчетливо показывал движение по этажам. Потом создание безумного генетика наткнулось на преграду. Послышались громкие удары и рёв, но, как мне показалось, именно этому мутанту с руками не повезло.

— А что там с растяжками? — спросил Винокур сам у себя, после чего послышался мощный взрыв, от которого, как мне показалось, подпрыгнуло всё здание. — Кажется, перестарался.

Замечание было к месту, внизу явно повреждены стены, что-то продолжает падать, может быть, и сама баррикада разрушена.

— Может, свалим отсюда? — выдвинул дельную мысль инженер.

— Думаю… — начал Башкин, но продолжить уже не успел. Звуки погрома под нами усилились, потом раздался громкий рёв, переходящий в визг, а потом крупная туша отправилась обратно. Судя по тому, что наверх чудовище поднималось прыжками, а теперь просто катится по ступеням вниз, можно было сделать вывод, что взрыв даром не прошёл.

— Это ничего не значит, — сказал Лом, — у них очень быстрая регенерация тканей, через пару дней будет снова представлять опасность.

— Через пару дней мы будем в Канаде, — заметил я, но всё же встал у бортика и взял на прицел выход.

Тварь попалась сообразительная, возможно, даже понимала, что такое огнестрельное оружие. Из дверей дома выпрыгнула молнией, сразу оказавшись на другой стороне улицы. Вот только на этом порыв иссяк, в тусклом свете луны и наших фонарей я смог разглядеть, что существо серьёзно ранено, оставляет за собой кровавый след и волочет заднюю ногу. Но даже так тварь была страшна, а потому я не пожалел пули, благо, с моей оптикой расстояние сократилось до метра.

Пуля ударила существо в бок, оно снова завыло и бросилось под какой-то навес, а следом обрушились очереди из трёх автоматов. Парни, справедливо предположив, что одной пули мало, добавили из своего калибра. Когда от массивной туши стали отлетать куски плоти, она последним усилием закатилась за угол дома и больше мы ничего не слышали. Будем надеяться, что мертва.

— Лихо мы её, — заметил Винокур, меняя магазин. — Тогда, в тоннеле, тварь была пошустрее.

— Это молодая особь, — скептически заметил Лом. — Опыта мало, а ещё сказалась контузия от взрыва, мешающая координировать движения.

— Если это — молодая особь, то где тогда старая? — спросил я.

Ведьмак снова замер и прислушался, потом поднял руку и, как Ленин на памятниках, сделал указующий жест. В этом направлении Башкин сразу развернул прожектор.

Дикие звери обычно теряются, если в темноте на них навести луч яркого света. Но эти звери не были дикими, интеллект, бывший когда-то человеческим, остался при них, что помогало стать ещё более опасными хищниками. В свете прожектора нам явилось создание, прибывшее прямиком из ада. Размеры было оценить непросто, но, даже в сравнении с предыдущим этот выглядел крупным. Настолько, что даже самый крупный хищник, скажем, белый медведь, десять раз подумал бы, стоит ли ему встречаться с такой образиной.

Весом эта тварь, как я полагаю, была около тонны, при этом тело состояло из одних мышц, словно тварь с рождения питалась стероидами. Стоит на четырёх лапах, но передние ощутимо длиннее, думаю, и на двух ногах стоять может. А ещё оно неплохо лазает, поскольку в данный момент стояло на крыше с крутыми скатами, вцепившись в черепицу когтями, которыми заканчивались длинные пальцы на лапах. Спина выгнута горбом, посередине торчит острый хребет. Кожа тёмная, но покрыта редкой белой шерстью, шея толстая, но легко гнётся в любом направлении, словно там позвонков больше положенного.

Отдельного описания заслуживает голова, большой бугристый шар напоминал клубок мышечных лент, особенно выделялись жевательные мышцы, надо полагать, своей пастью легко рельс перекусит. На голове щётка коротких волос, а передняя часть, несмотря на то, что половину её занимает крокодилья пасть с острыми зубами, имела какое-то карикатурное сходство с человеческим лицом.

Самым странным признаком были кожаные мешки, расположенные в том месте, где шея переходит в грудь. Сейчас они колыхались, напоминая пустые наволочки, но штука явно функциональная, как бы не резервуар с кислотой.

Глаза твари горели жёлтыми огоньками, понятно, что это отражённый свет прожектора, но смотрится жутко. Расстояние до соседней крыши уже не казалось мне таким большим, я бы предпочёл увеличить его километров на десять, а лучше сто.

— Вожак, — сказал Лом, а в голосе его было слышно беспокойство. — Мы только что убили члена его семьи.

— И мстя его будет страшна, — сказал я, поднимая карабин.

С такого расстояния сложно промахнуться, а оптика и вовсе делала промах фантастическим. Я дослал в ствол спецпатрон, пусть и местного изготовления, но всё такой же убойный. Поймал отвратительную морду в прицел, ещё раз отметив ненависть во взгляде, после чего нажал на спуск.

Выстрел эхом прокатился по городским крышам, а тварь через мгновение уже выглядывала из-за гребня крыши.

— Сука! — прокомментировал я, отодвигая ручку затвора.

Тут тварь продемонстрировала, что и на расстоянии может быть опасной. Кожаные мешки раздулись, словно воздушные шарики, раздулась и огромная, с двухсотлитровую бочку, грудь существа, а следом раскрытая пасть издала низкий звук, похожий на завывания старой и ржавой трубы. Сразу вспомнились ревуны, которые своими запросто криками сбивали людей с ног.

Когда до нас дошло, что звук этот не просто так, что нужно как-то реагировать, было уже поздно. Успели только вскинуть оружие, но пули полетели куда попало. Звук усиливался, тембр был таким, что в теле начинали ныть все кости, а заодно накатывало чувство страха. А потом сила звука подскочила в несколько раз, отчего вся наша группа повалилась на крышу, лишь бортик не дал нам свалиться с противоположной стороны. Тонкий слой камня, хоть и не останавливал звук, но снижал его силу, спрятавшись за ним, можно было собрать в кучу размягчившийся мозг и вспомнить, для чего служит оружие. Вот сейчас мы встанем и превратим тварь в решето.

Но среди нас был тот, кого готовили в том числе и к таким ситуациям. Лом, которого тоже отшвырнуло звуковой волной, покатился кубарем, но не куда попало, а точно к нашему воздушному кораблю. Уже там он дополз до орудийной башенки и смог развернуть пушку в нужном направлении. Для пулемётов монстр был недосягаем, находясь в мёртвой зоне, а вот пушка вполне могла пригодиться.

Я успел выглянуть, когда рёв немного ослаб (хищнику требовалось сделать вдох) даже вскинул винтовку, но Лом меня опередил. Монстр снова попытался увернуться, но фугасный снаряд не требует такой точности попадания, как пуля. Нас снова слегка приложило звуковой волной, теперь уже с другой стороны, но зато и твари не поздоровилось. Взрыв вырвал кусок черепичной крыши, нашпиговал тварь осколками и отправил в вертикальный полёт. Падение с шестого этажа для человека не всегда смертельно, но и здоровья не добавляет, здесь же падала огромная туша, с толстыми костями и крепкой шкурой. Ранения, полученные от разрыва снаряда, вряд ли были смертельными, поэтому мы, не сговариваясь, ещё во время полёта начали стрелять. На землю чудовище приземлилось уже серьёзно раненым, пыталось уползти, но поймало пулю из штуцера Никиты, а потом ещё одну, и ещё. Доползти получилось до ближайшего угла, где тело замерло и больше не шевелилось. На асфальте растекалась лужа крови.

— Думаю, до утра нас никто не побеспокоит, — спокойно сказал Лом, выходя из вертолёт=та.

— Но часового оставим, — добавил Винокур.