Полуночная ведьма. Театр теней

Глава 11 Паутина кошмаров

Гигантская черная паутина, окутавшая все видимое пространство.

Люди, налипшие на нее, словно мухи.

Бадо́, держащая в руках сведенные воедино нити.

Клио, застывшая от нее в нескольких шагах.

– Мама, – сдавленно шептала она. – Пожалуйста, не надо.

Ткач Кошмаров притянула к груди руки с зажатыми в них черными нитями. Со звуком лопнувшей скрипичной струны паутина порвалась. Люди превратились в пепел, а ко рту Бадо́ призрачным шлейфом потянулись их души.

– Не надо, – шептала Клио.

Ее затопило страхом людей, которыми все это время питалась Ткач Кошмаров. Клио слышала их предсмертные вопли, чувствовала их сожаления – о том, что они не успели сделать и не сделают уже никогда. Сердце разрывалось надвое от боли. Кажется, еще капля – и не выдержит.

– Тихо! – закричала Клио, зажимая уши ладонями. Потом медленно, очень медленно их опустила. Повторила все еще дрожащим, но негромким голосом: – Тихо.

Только сейчас она осознала, что находится во сне. В кошмаре о спящих, спасти которых она не сумела.

Сноходцев, как и обычных людей, порой мучили кошмары – с той лишь разницей, что Клио умела ими управлять. Легче от этого, правда, не становилось. Ее сны были зримее, объемнее и реальнее и с наступлением утра не забывались. Чтобы стереть из своей Юдоли кошмар, Клио нужно было его коснуться. Прожить его. Прочувствовать.

Бадо́ стояла от нее в нескольких шагах, по локти обнаженных рук окутанная паутиной. За ее спиной развевались два вороньих крыла. Вокруг набирали силу колдовские вихри – потоки чистейшей силы, выпитой из других. Души спящих превратились в серебристую призрачную ленту энергии, которые устремились ко рту Бадо́. Она вдыхала их. Она их поглощала.

Воронья королева, готовая занять полуночный трон.

Кошмар остекленевал, превращаясь в огромный осколок, какими была усеяна Юдоль Сновидений. Клио коснулась зеркальной глади, в которой отражалась Бадо́. Осколок разбился на сотни, тысячи других, превращаясь в стеклянную крошку, что осыпалась на белый ковер царства снов.

Клио не хотела больше находиться здесь. Она больше не чувствовала себя в безопасности, даже будучи отрешенной от живого мира, полного реальных угроз, от которых не избавиться одним касанием и призывом дара.

Она вынырнула из сна… и угодила в чьи-то объятия. Теплые, крепкие и вместе с тем бережные. Ник прижимал ее к себе, баюкая, словно дитя. С удивлением Клио осознала, что ее щеки увлажнились от слез.

– Ты кричала, – шепнул Ник, обдав ее ухо щекочущим дыханием.

Клио неосознанно прижалась к нему. Черпала силу в его касании и таком желанном сейчас тепле.

– Святая Дану, да ты вся дрожишь…

– Все хорошо, – тихо сказала Клио.

Она чувствовала прикосновение его рук через тонкую ткань ночнушки. Ник, уткнувшись носом в ее волосы, вдыхал их запах. Казалось совершенно правильным, что они сидят вот так, сплетаясь в объятиях, на ее кровати в его доме. Казалось странным, что когда-то Клио существовала вдали, отдельно от него.

Ник не разжимал объятий, но она все не согревалась.

– Я наберу ванную.

– Не надо, – слабо запротестовала Клио.

Он с улыбкой отстранился. Поднявшись, вышел из спальни. Сразу стало неуютнее и холодней.

Клио решительно вытерла щеки. Она не хотела казаться Нику неженкой-принцессой, которую постоянно нужно спасать. Однако тяжело создать себе иной образ, когда живешь в чужом доме, словно в башне, спрятанная от мира за дюжиной колдовских печатей, и не можешь покинуть ее.

А порой просыпаешься от кошмаров, которые не желают тебя оставлять.

Голубка взволнованно летала по комнате, а у Клио не было сил ее успокоить. Потому, пока мир перед глазами вращался, как карусель, она наощупь отыскала лежащую на прикроватной тумбочке повязку из белого шелка. Обернула вокруг головы, прикрывая глаза. Без нее она чувствовала себя уязвимой, зная, что люди видят этот застывший, отрешенный взгляд…

Вернулся Ник, и с коридора пахнуло лавандой и жасмином – похоже, он добавил в воду ароматические масла. К слову, когда Клио впервые переступил порог его дома, масла в стеклянных бутылочках уже стояли аккуратным рядком на ванной полке. Когда она обнаружила их, Ник с обезоруживающей улыбкой сказал: «Для вас, девочки, придумали слишком много замечательных вещей. Надо делиться».

Так, помимо всего прочего, Клио узнала о том, что Ник любит принимать ароматические ванны перед сном. Говорил, потом крепче спит, но Клио, подначивая его, подозревала, что дело не только в этом.

Ник наклонился к ней, и она безошибочно разгадала его намерение.

– Я могу идти са…

Клио охнула, когда он одним движением подхватил ее на руки. Обвила руками шею Ника под аккомпанемент заходящегося от волнения сердца. Щекам стало жарко, и тепло от них разливалось по всему телу Или в охватившем ее жаре виноваты вовсе не они?

Повисшие в воздухе сферы – сущности воды – наполнили ванну до краев. Из душистой шапки пены вынырнула подогревшая воду сущность огня. Клио приготовилась к тому что Ник поставит ее на пол, и почувствовала даже толику сожаления…

Он опустил ее в ванную прямо в ночнушке, сорвав с губ изумленный вздох.

– Ник!

– Так быстрей, – подмигнул он.

Не выдержав, Клио рассмеялась.

– Я дрожу от нервов, а не от обморожения, и вроде бы пока не умираю.

– Это потому, что я рядом.

Ник склонился над ней, прямо над пеной, и поцеловал Клио в нос. Ничуть не романтично, но очень мило.

– Не уходи, – подавшись вперед, запальчиво попросила она.

Сама не знала, что заставило ее это сказать. Чувство пустоты, которое охватило Клио, когда Ник на пару минут ее оставил? Нежелание оставаться наедине с самой собой и следами кошмара, что впечатался в память? Или желание как можно дольше – сейчас, всегда – быть с ним?

Ник поспешно отвел взгляд, и Клио, зардевшись, поняла, что ее ночнушка промокла насквозь. Нырнула в пену по самый нос, будто укутываясь мягким пуховым одеялом.

Смущение прогнала озорная, мальчишеская улыбка, которая делала Ника младше своих двадцати трех. Особенно сейчас, с взъерошенными после сна волосами…

– Да здравствует анархия! – радостно провозгласил он, и прямо в пижамных штанах залез в ванну.

Вода, не выдержав такого издевательства, через край полилась на пол. Никого из них это не беспокоило. Дурачясь, словно два щенка, они брызгались друг в друга пеной. Потом Ник провозгласил Клио королевой снов и водрузил ей на голову корону из пены. В ответ она нанизала комочек пены ему на нос.

Кошмар отступил, вспугнутый заразительным смехом Ника и разливающимся внутри теплом. А еще – неподдельным счастьем.

Жаль, но совсем скоро для Ника настала пора уходить – кошмары разбудили Клио накануне рассвета. Он тактично поднялся из ванны первым и оставил ее, разморенную, согревшуюся, снимать с себя мокрую пижаму и кутаться в махровое полотенце. Когда она вышла, Ник уже был полностью собран. Рубашка и брюки – безукоризненный костюм младшего инспектора – сидел на нем идеально и в то же время словно отдалял Клио от хохочущего, перемазанного в пене Ника, который сидел в ванной так близко от нее.

Улыбнувшись, он чмокнул ее в нос.

– Попробуй еще поспать. И чтобы никаких больше кошмаров!

Ник ушел, и в доме стало пусто. Даже кружащаяся над головой голубка и бьющиеся в окна солнечные лучи не помогали растопить вернувшуюся тревогу. Из головы снова не выходили мысли о Ткаче Кошмаров. И о тех, кто пострадал от ее рук.

Выдохнув, Клио сжала в руках амулет зова и воскресила в памяти образ Кьяры Бьянки. Не первый раз за последние две недели. И, возможно, не последний.

Шаманка не откликалась, сколько бы Клио ее ни звала. Тогда она сменила тактику: послала зов ее отцу, Пако-Ташу. Был ли он более расположен к ней или просто оказался более деликатным и незлобивым, Клио не знала. Однако не прошло и нескольких мгновений, как на противоположной стене отразилось его лицо.

Седовласый шаман даже сдержанно улыбнулся, вселив в нее толику смелости.

– Пако-Таш, Кьяра уже несколько дней не отвечает на мой зов. А мне очень нужно поговорить с вашей дочерью. И извиниться перед вами, – смущенно добавила Клио, поняв, что до сих пор так этого и не сделала.

Пако-Таш махнул ладонью, словно стирая ее извинения.

– В убийстве наших духов виновата не ты. А родителей не выбирают. – Он тяжело вздохнул. – Я попытаюсь убедить Кьяру выслушать тебя. Но не жди чуда. Моя дочь упряма, а порой и вовсе несгибаема. Дай мне несколько минут, потом попробуй снова.

Клио, от волнения покусывая ноготь, кругами ходила по комнате. Будто вторя ей, голубка над головой описывала те же круги. Спустя назначенное время Клио снова сжала в руках амулет зова.

И на этот раз шаманка откликнулась.

Она сидела в чьем-то шатре, вероятно, готовясь к камланию – Клио заметила лежащий на полу бубен. Когда между ними протянулась ниточка связи, Кьяра ничего не сказала. Лишь смотрела на нее, скрестив руки на груди.

– Я задолжала тебе и всему вашему племени извинение. За то, что Ткач Кошмаров сделала с Руаной и с вашими духами-предками. Я хотела бы исправить все то, что она натворила, но… не могу.

Кьяра молчала. Лицо ее было непроницаемо, карие глаза – темны и холодны, словно океанские глубины.

– Ты можешь ненавидеть нас за ту боль, которую Бадо́ причинила твоему народом. Но в этом нет смысла. Мы с Морриган – не наша семья. Не наша мать. Я не могу ненавидеть людей просто за то, что они связаны с кем-то другим. Думаешь, я бы не хотела, чтобы моя мать была другой?

Осознав, что, срывая голос, кричит, Клио изумленно замолчала. Сжала губы, чувствуя их соленость. Она почти никогда не позволяла себе плакать. Почему же именно сейчас?

Кьяра смотрела на нее, но не участливо, а почти пытливо. Будто и сама пыталась понять, что заставило Клио потерять самообладание у нее на глазах.

Истина не в том, что Клио только сейчас окончательно осознала, кем была ее мать. Это осознание, чем дольше, тем больше в ней зрело. С каждой новой историей про легендарную Леди Ворон. С каждой новой жертвой, унесенной ею в мир теней – словно сама Бадо́ Блэр была воплощенной смертью.

Но прежде Клио хотелось верить, что все те жертвы были во благо, если так вообще можно сказать про отобранную жизнь и пролитую кровь. Что Бадо́, даже будучи полуночной, была на стороне света, а ее враги – на стороне тьмы. Именно эта вера позволяла Клио гордо вскидывать подбородок, когда в школе ей в спину неслись шепотки.

«Да, я потомственная, хоть и не инициированная ведьма, – говорил ее полный достоинства взгляд. – Да, я дочь легендарной ведьмы Бадо́ Блэр».

Истина в том, что Клио поняла: другой матери у нее никогда не будет. Что бы она ни сделала, ее будут судить по тому, что сделала Бадо́. И о чем теперь может сказать ее взгляд?

«Да, я – дочь легендарной убийцы, Ткача Кошмаров?»

– Я…

Клио попыталась выдавить что-то еще, но потеряла себя в лавине захлестнувших ее эмоций. А Кьяра молчала. Как и обещал Пако-Таш, он убедил дочь выслушать Клио. И на этом все.

Хуже всего было отчетливое, кристально чистое понимание: Кьяра никогда Клио не простит. А значит, ее – девушку, которая помогала им с Сиршей спасти спящих от Ткача Кошмаров – она видит последний раз в своей жизни.

Дрожащая рука упала вдоль тела, выпуская амулет. Лицо Кьяры побледнело и погасло. Какое-то время Клио смотрела в пустоту перед собой, задавая себе один и тот же вопрос. Может, она и не достойна прощения? Она ведь знала, на что по-настоящему способна Бадо́.

Повзрослев, Клио многое начала понимать.

Когда на счету Леди Ворон было несколько жертв – жертв на сей раз наверняка ни в чем не повинных, невинных, – Клио тешила себя глупой иллюзией, что сможет как-то… нивелировать ущерб, нанесенный Бадо́ миру. Если та заберет с собой несколько жизней, она спасет десятки.

Теперь же, следуя собственной логике, ради хрупкой идеи равновесия Клио придется спасти сотни жизней. И все равно знать, что она сделала недостаточно.

Достаточно никогда не будет, пока жива ее мать.