Тебя не заменит никто

15

Самолет Нью-Йорк — Санкт-Петербург набирал высоту.

— ЕБЖ, пара-тройка часов, и мы дома, — сказал по-русски сосед слева от Кирилла, — а там вовсю весна, время картошку сажать…

ЕБЖ? Если будем живы, вспомнил Кирилл. Он внимательно оглядел крепкого старичка, своего соседа, и узнал его. Это с ним Кирилл летел из России в Америку.

— Здорово, отец, — обрадовался Кирилл. — Что, назад, на историческую Родину? Не сошлись характерами с зятем-негром?

— К дочери лечу, — поделился старик, — она у меня замужем в Питере за “новым русским”. Вот, переманила к себе. Я у них, когда в Америку-то улетал, три денька погостил — ничего живут. Сам-то я из-под Омска. Поживу в Питере, огляжусь, а потом, может, в Австралию подамся — к другой дочери.

— Сколько же у тебя дочерей, отец?

— По паспорту — пять. Но я думаю, их раза в три больше… Сыновей я не считаю. Я молодой был — охочий до этого дела… Но захомутать себя никому не давал. Колесил туда-сюда, пока в Красный Яр не попал. А там отец моей Алевтины навел на меня двустволку, и тут я понял, что семья — это тоже неплохо. Алевтина мне пять девок и родила. Но зато все как на подбор — красавицы! Вот такие же, как твоя! — И он кивнул на Дженни, сидевшую справа от Кирилла.

Старик улыбнулся Дженни, и та улыбнулась в ответ.

Кирилл пояснил Дженни, при каких обстоятельствах встретил старика в первый раз. Она оценила такое совпадение и прибавила:

— Кстати, Алан узнал, что я лечу в Россию вместе с тобой… Он сказал, что, вероятно, будет в Санкт-Петербурге в то же время.

— Этого нам только не хватало, — встревожился Кирилл.

Старику-соседу он на всякий случай растолковал, что миссис Томпсон не кто-нибудь, а его деловой партнер.

Старик кивнул, но по его глазам Кирилл понял, что тот ему не поверил.

А между тем Кирилл сказал чистую правду.

В тот вечер, когда неожиданно выяснилось, что у Кирилла оказался стилет, который безуспешно искала миссис Томпсон — стилет с рукояткой в виде тела змеи с головой льва, они перестали быть просто любовниками. Между ними вдруг выросла стена из тугих долларовых пачек, и сделать вид, что стены этой нет, оказалось невозможным.

— Раз ты в курсе моих дел, дорогой, — сказала Дженни, вернув фотографию Кириллу, — так и говорить будем по-деловому.

Но прежде она сделала себе и ему виски со льдом и только после этого спросила:

— Сколько ты хочешь?

Кирилл, скрывая удивление, разглядывал Дженни. Такой он еще никогда ее не видел: жесткий взгляд, строгое лицо… Пожалуй, видел — тогда, на аукционе, когда с ней торговался Марк Шварц, заставив ее переплатить за какой-то клинок несколько тысяч долларов.

— Дженн, я совершенно не готов говорить на эту тему. Я шел к тебе с другим…

— Дорогой, глупо увиливать от вопросов, к которым все равно придется вернуться. Давай решим все сразу, чтобы не было недомолвок и подозрений. Я ждала этой минуты семь лет! Бог послал мне тебя, и я готова поделиться с тобой деньгами, которые оставил мне дед. Видишь? Я с тобой откровенна. Скажи мне, сколько ты хочешь?

— Я даже не знаю… Ну, чтобы не обидеть тебя… Пятьдесят процентов.

— Что?! — одновременно возмутилась и удивилась Дженни. — Ты знаешь, сколько это?

— Сколько?

— Пять миллионов долларов!

“Пять миллионов! Мать честная! — воскликнул про себя Кирилл, с трудом сгоняя со своих губ довольную улыбку. — Значит, всего — десять!”

— Хорошо, — сказал он Дженни, — твое слово.

— Я даю тебе сто тысяч, и мы остаемся хорошими друзьями.

— Друзьями? Вчера в машине ты сто раз повторила, что любишь меня.

Дженни смутилась.

— Ты не понимаешь, Кирилл. Мне надоело постоянно от кого-то зависеть. Я хочу свободы! Полной свободы! А для этого нужны деньги. Я не могу раздаривать деньги моей семьи направо и налево.

— Между прочим, до денег еще нужно добраться.

— Это шантаж? И ты смеешь… Нет! Стоп, стоп, стоп… Нам только не хватало перегрызть друг другу глотки. Хорошо, я даю тебе… Я даю тебе… миллион. Дед на все деньги, вырученные от продажи акций, купил бриллианты. Тогда они стоили девять миллионов. Сегодня их можно продать за десять. Этот лишний миллион — по праву твой.

Торговаться дальше было бессмысленно и противно.

— На этом и остановимся, — сказал Кирилл.

В знак примирения он хотел поцеловать Дженни в щеку, но она не позволила.

— Знаешь, Дженн, как говорят у нас в России? Деньги портят отношения!

Дженни пожала плечами.

— Зачем такие отношения, которые могут испортить деньги?

На первый взгляд все казалось простым. Они (непременно вместе) прилетают в Петербург, Кирилл отдает Дженни стилет, тайну которого она ему так и не раскрыла.

А дальше… Дальше — держи карман шире.

Так оно чуть было и не получилось.

Перед отлетом Кирилл позвонил в Питер.

— А ты не мог бы прилететь на день… или, лучше, на два дня позже? — выслушав его, спросила Влада.

— Ласточка моя, это невозможно! Если бы ты знала, чего мне стоило все бросить и прилететь! А, собственно, в чем дело?

— Я в это время буду в Москве. Очень важные переговоры. В нашу фирму и еще в одно московское агентство хотят вложить деньги французы… Я обязательно должна присутствовать.

— Тогда вместо трех дней нам остается только один, — подытожил Кирилл.

— Если я успею, — поставила окончательную точку Влада.

В Пулково-2 их встречали Людмила Васильевна и колдун Егорий.

Людмила Васильевна со слезами на глазах бросилась обнимать сына. И заодно, от избытка чувств, обняла и расцеловала Дженни.

— Мой деловой партнер, миссис Томпсон-Напье, — представил Кирилл Дженни.

По дороге к машине Дженни тихо спросила:

— Кто этот Егорий? Он так странно смотрел на тебя… и на меня тоже.

— Егор Сильвестрович у нас колдун и маг. Он людей насквозь видит. Будь уверена, он уже обо всем догадался.

Они сели в машину Егория и поехали в гостиницу, где на имя Дженни был заказан номер.

— Я заеду к тебе через два часа, — пообещал Кирилл. — Не волнуйся, все будет хорошо.

Однако по дороге из аэропорта их ждал сюрприз. На рекламных щитах, расставленных чуть ли не на каждом километре и рекламирующих новые сигареты, красовался их стилет: рукоятка в виде тела змеи с головой льва…

Зрелище было шоковое. Дженни вопросительно глядела на Кирилла, Кирилл, ничего не понимая, глядел на Дженни, и оба они не могли произнести ни слова.

— Вот что, Егорий Сильвестрович, — сказал Кирилл, когда к нему вернулась способность соображать, — давайте сначала к нам! Гостиница подождет.

Егорий кивнул и, не сбавляя скорости, развернул машину.

— Да что случилось? — не выдержала Людмила Васильевна, когда Кирилл не вошел, а ворвался в квартиру.

Он распахнул дверь в свою комнату и замер на пороге.

— Ты объяснишь, что случилось? Или как?

Кирилл обернулся. За его спиной сгрудились Егорий, маман и Дженни. Они с тревогой заглядывали через плечо Кирилла в комнату, не зная, что и думать. Пожалуй, только Дженни начала догадываться, в чем дело.

Кирилл опять посмотрел на то место, где всегда висел стилет.

Стилета не было.

— Дался тебе этот кинжал, — вздыхала Людмила Васильевна, — подумаешь, железяка. Эта львиная рожа мне всегда была несимпатична.

— Мама, — внушал Кирилл, — стилет уже не мой! Вот его хозяйка — миссис Томпсон. Если она его не получит, я ей буду должен такую кучу денег, что… Мать, давай начнем все с начала. Когда ты видела стилет последний раз?

Все сидели за столом в гостиной, ждали звонка Влады, которая обещала позвонить в день приезда Кирилла. Чтобы время не пропадало даром, Кирилл начал потихоньку маленький допрос.

Людмила Васильевна сварила кофе и отдала на съедение испеченный накануне торт.

— Не помню, когда я видела его последний раз, — с готовностью ответила она. — Может быть, вчера. Может быть, месяц назад. Он всегда там висел. Я смотрю, и мне кажется, что он и сейчас там.

Дженни сидела рядом с Кириллом. Он вынужден был переводить ей все, что говорилось за столом. И с английского на русский все, что говорила она. Но пока это были только два слова: “Очень вкусно!” — ответ на вопрос маман: “Как вам торт, дорогая миссис Томпсон?”

— А не могла Владочка его с собой в Москву взять? — предположила Людмила Васильевна.

— Зачем, мама?

— Ну-у-у, для самообороны — под подушку. Мало ли что? Или решила его там презентовать французам. Она говорила, что у них один француз кинжалы очень уважает.

Кирилл помрачнел.

— Этот вариант трогать пока не будем… Егорий Сильвестрович, вы-то можете сказать хоть что-нибудь? — взмолился он.

Егорий скромно пожал плечами.

— Может быть, никакого стилета и не было?

Эту реплику Кирилл переводить на английский не стал.

— Кто приходил к нам за последние несколько недель?

— Миша заходил, — ответила Людмила Васильевна.

Кирилл задумался.

— Нет, — наконец сказал он, — Майкл, конечно, здесь ни при чем. Кто еще?

— Твой Шекловитов заходил, приносил деньги от тебя.

— Шекловитов? — Кирилл опять задумался. — Ладно, оставим как версию, хотя тоже чушь. Еще?

— Еще Марина… Дядя нашей Влады со своей Оксаной… Ты думаешь, кто-нибудь из них мог?.. Тогда уж и нас с Евстратиковым возьми на заметку!

— Ничего я не думаю, — примирительно сказал Кирилл. — Но где стилет? Хорошо, пойдем другим путем, — сказал он, допив кофе и доев кусок торта. — Стилет попал на рекламный щит. Так? Значит, его исчезновение как-то связано с рекламой. Так? Реклама… Рекламное агентство… Есть! Нужно звонить в офис, где работает Влада! Я уверен, стилет там. Ты знаешь ее рабочий телефон?

— Знаю! — воскликнула Людмила Васильевна и продиктовала номер, который в свое время дала ей Влада.

По первым трем цифрам Кирилл сразу понял, что это номер сотового телефона.

— Ты ничего не перепутала?

— Что значит “перепугала”? Я по этому телефону чуть ли не каждый день звонила, когда Влада нашла себе работу. Это сейчас она вошла во все тонкости. А поначалу задерживалась допоздна. Я, естественно, как на иголках, волнуюсь, не случилось ли чего, и звоню. Услышу ее голос — и успокоюсь.

— Ладно, разберемся.

Кирилл встал из-за стола, обдумывая, что сказать тому, кто ответит на его звонок, как вдруг зазвонил телефон в прихожей: заливистые беспорядочные звонки — междугородный.

— Здравствуй, мой медовый! — Это была Влада.

— Слушай, подруга, где стилет? — спросил Кирилл после короткого обмена ласковыми приветствиями. — У меня здесь покупатель сидит. Я попал в очень неловкое положение.

— Ой, извини! Совсем замоталась. Он в офисе, в моем столе, в верхнем ящике. Позвони по телефону… — Влада продиктовала номер, Кирилл схватил ручку, записал. Это был другой, не сотовый телефон. — Позови Бондарева Костю. Объясни ему, в чем дело, он все устроит.

— Знаешь… — Кирилл сделал паузу. — Дай еще один телефон, на всякий случай.

— Еще одного нет. Как долетел, дорогой?

— Нормально, — холодно ответил Кирилл.

— Ой, больше не могу говорить. — Влада почувствовала по его голосу, что сделала что-то не то. — Кончился перерыв… Я тебе вечером позвоню.

Кирилл положил трубку и задумался.

Свекрови она дает один телефон — мобильный, мужу — другой. Что это значит? Пока ничего, ответил Кирилл сам себе.

Он набрал номер телефона, который дала ему Влада, и позвал Бондарева.

Кирилл не объяснил, зачем звонит (нечего делать стилет центром внимания), просто сказал, что хочет поговорить с Костей. Костя продиктовал адрес офиса и добавил, что будет рад познакомиться с мужем Владиславы, но… В голосе его Кирилл уловил нервозность.

Он положил трубку и опять задумался.

— Сынок, ну где ты там? — позвала Людмила Васильевна. — Что ж ты нас бросил?

— Сейчас, мать! Только сделаю еще один звонок.

Он набрал номер Шекловитова.

— Успенский, ты?! — раздалось на другом конце провода в ответ на приветствие. — Ты в Питере? Как? Зачем? Ничего не понимаю! Бросай все, дуй ко мне!

— Подожди, подожди… Все потом. Сейчас проверь по своим каналам, чей это номер телефона. Ты меня обяжешь.

Кирилл продиктовал номер.

Меньше чем через минуту он получил ответ. Сотовый телефон принадлежал Бондареву Константину Сергеевичу: год рождения… место работы… домашний адрес…

— Подожди меня здесь, — обратился Кирилл к Дженни, — минут через сорок я привезу стилет.

— Я с тобой, — заявила она, — хоть городом полюбуюсь из окна машины. Я никогда не была в Петербурге.

— Хорошо, — согласился Кирилл, — будешь сдерживающим фактором.

Он попросил ключи от машины у колдуна Егория, чтобы не тратить время на возню со своей, поцеловал Людмилу Васильевну в щеку.

— Мы скоро, мать. Постарайся к нашему возвращению удивить нас обедом.

Всю дорогу Кирилл не мог выбрать последовательность действий: сначала вытряхнуть из Кости, что у него было с Владой, а потом повести разговор о стилете, или сначала разобраться со стилетом, а уж опосля…

Благоразумие взяло верх: сначала — дела, удовольствия — в последнюю очередь.

Константин Бондарев встретил их с широкой улыбкой на устах.

— Вы — Кирилл! Муж нашей Влады Успенской, — сказал он утвердительно. — Давно из Америки?

Кирилл представил, как наносит Косте сокрушительный удар в челюсть, но этим пока и ограничился. Он счел нужным представить Дженни, которую Костя нескромно разглядывал с ног до головы, и уже безо всяких дипломатических ходов сказал, что они пришли за стилетом.

— Стилет?! Да-да. — Кириллу показалось, что Костя даже обрадовался такому повороту разговора. — Отличная рекламка получилась.

Костя провел их в комнату, где стояли стол, на столе — компьютер, вдоль стены — несколько стульев, полки и журнальный столик, заваленный видеокассетами.

Костя выдвинул верхний ящик стола, несколько секунд стоял неподвижно, наконец поднял на Кирилла удивленные глаза.

— Стилета нет, — виновато сказал он.

Кирилл почувствовал, как пол уплывает у него из-под ног, а из рук уплывает один миллион долларов. Деревянными губами он перевел Дженни Костины слова.

В этот момент в комнате появилась миловидная, но очень худенькая девушка в черной юбке и белой блузке с планкой из кружев.

— Светлана, — строго спросил Костя, — были у нас сегодня посторонние?

— Заходил какой-то американец задрипанный, — ответила та.

— Это Алан! — воскликнула Дженни, когда Кирилл перевел ей слова девушки.

Костя недоуменно посмотрел на нее.

— Я сейчас, — сказал он.

Костя и Светлана покинули комнату, а Кирилл быстро подошел к столу, рывком открыл верхний ящик — толчком задвинул, хотел открыть следующий, но тут увидел фотографию, лежащую на столе под стеклом: он и Дженни в очень откровенной позе.

Кирилл достал фотографию и на обороте прочитал: “Ваш муж вам изменяет”.

“Чудеса, — подумал он, — как она сюда попала? А у тебя назревает семейный скандал, дорогой”.

Фотографию Кирилл аккуратно положил на место. Через десять минут вернулся Костя. В руках он держал стилет.

— Наш звукооператор Боря играл им в ножички, — пояснил он. — Метал в стенку. Я ему уже объяснил, что брать чужое нехорошо. Он больше не будет. Держите свое сокровище!

В машине Кирилл передал стилет Дженни.

— Не боишься, что я сейчас всажу его тебе в сердце по самую рукоятку? — спросила она.

“А ведь может! — подумал Кирилл. — Гены”.

— Это шутка, — сказала Дженни и тут же посерьезнела. — Вот и все, — продолжила она, — но я никак не могу понять: это начало или это конец? И отчего мне так грустно, Кирилл? Отчего мне так грустно?..

И с этими словами Дженни стала осторожно отвинчивать голову льва.