Тебя не заменит никто

4

Влада сидела в своей комнате и плакала. Началось все с обиды на новую, очередную сожительницу своего дяди, цветущую хохлушку лет пятидесяти, Оксану Даяновну. Десять минут назад та набросилась на Владу без всякой причины, наверное, чтобы размяться.

Налетела, потрясая в воздухе рукой, в которой только сабли не хватало. Да так по-молодецки, точно сидела верхом на горячем жеребце. При этом вид у нее был вполне добродушный, словно она не скандалила, а увлеченно рассказывала что-то интересное, захватывающее.

Дядя, Борис Степанович, наблюдавший ссору, равнодушно покуривал папироску и покашливал в кулачок. Когда Влада бросала на него умоляющий взгляд, он отворачивался, притворяясь, будто ищет что-то у себя за спиной.

Толстая Оксана и высушенный дядя, парочка из какой-то глупой комедии, смех! Но Влада плакала.

Позволив слезам пролиться, она уже плакала обо всем на свете. О том, что ей не нравится вид из окна дядиной квартиры: деревья, за ними пустырь и дальше — заводские трубы. О потерянном на прошлой неделе зонтике. О забытой сегодня в таксофоне записной книжке…

Записную книжку было жаль больше всего. Влада не сделала и десяти шагов, как вспомнила о ней. И тут этот ненормальный грузовик… Подумать страшно, если бы она дозвонилась до Аллы да заболталась бы… С ней случилось бы то же, что с таксофоном. Тогда бы она сегодня не плакала. И завтра не плакала бы. Никогда не плакала бы.

О записной книжке она, конечно же, сразу забыла. Только увидела, что произошло, перед глазами все поплыло. Ей показалось, что при этом погибло человек десять, не меньше. Чего со страху только не померещится!

Влада взяла со столика зеркальце, утерла слезы и стала внимательно разглядывать свое отражение. Чуть припухшие глаза, чуть покрасневший нос — это придавало лицу кротость.

К заплаканным глазам здорово пошли бы бриллиантовые сережки и перламутровая помада, подумала она.

Влада поставила зеркальце на место и подошла к большому зеркалу, висевшему у двери. Она взяла с полки расческу и начала медленно причесываться. Послушные темно-каштановые волосы, плавные, убаюкивающие движения. Влада пристально посмотрела в свои глаза. Они были у нее темно-зеленые, как два бутылочных осколка… Или как два изумруда. Кому что нравится.

А все-таки она прехорошенькая. Мужчина, который знает толк в неброской, потаенной, а потому роковой женской красоте, встретив Владу, стал бы ее пленником уже до конца жизни.

За стенкой перебранивались дядя и Оксана. Точнее, Оксана бранила дядю. Видимо, ему это нравилось. Вот уже второй месяц Оксана жила у них на правах хозяйки и уходить не собиралась.

Боже, как хорошо было в детстве! Уютный дом, в котором все сделано умелыми отцовскими руками, мать, добрая и умная, рядом с которой и Влада чувствовала себя умнее… и сильнее. Влада вдруг вспомнила Кирилла Успенского — свою первую настоящую любовь. Детскую, наивную, полную слез и разочарований. До сих пор она не может забыть его.

Да, в ее жизни были мужчины. Сколько? Это ее большой секрет. Ей делали предложение пять раз!.. Ну ладно — три. Она честно пыталась забыть Успенского. Ведь и не было ничего: приходил, уходил… Поцелуй не в счет! Но Кирилл не отпускал. Она ждала его. Гнала от себя всех, разрывая отношения раз и навсегда. Вот, добросалась. Как написано в одном старом романе: «Она была уже немолода, ей было двадцать пять».

Ей тоже двадцать пять… И она — одна. Если бы не институтская подружка Алла, то и поплакаться-то некому…

Влада взяла губную помаду и так же медленно, как причесывалась, стала красить губы. Ей вдруг представилось, что это Кирилл пальцем нежно проводит по ее губам. Влада закрыла глаза, бессильно опустила руки. Голова закружилась, и это было так приятно, что у нее невольно вырвался тихий стон.

В этот момент с шумом распахнулась дверь и в комнату просунулась голова Оксаны.

— Что я тебе девочка — до телефона бегать! — почти прокричала она. — Иди, какой-то мужик тебя домогается! Голос очень сексуальный!

Влада прошла в коридор, взяла трубку.

Оксана скрылась в комнате, где у телевизора сидел дядя, оставив дверь нараспашку, — ясно, не хотела пропустить ни слова.

— Я слушаю.

— Влада? — раздалось на другом конце провода. Нет, она не узнала того, кто говорил.

— Я слушаю, — повторила Влада, но уже другим тоном. Что-то все же ей почудилось.

— Даже не знаю, как говорить: на «ты» или на «вы»… — Голос смолк. И Влада молчала.

— Это Кирилл Успенский. Если ты, конечно, еще помнишь меня.

— Да, — спокойно подтвердила Влада.

— Помнишь? Это удивительно, — сказал Кирилл и продолжил: — Волею судеб в мои руки попала твоя записная книжка.

— Да, — повторила Влада, и голос ее был все так же спокоен и ничего не выражал.

Кирилл сделал паузу. У него даже появилось желание бросить трубку, прекратить этот натянутый разговор, от которого, правда, ничего особенного он не ждал.

— Если тебе эта книжка нужна… Я могу… Я готов передать ее тебе.

— Да, — опять сказала Влада.

— Может быть, тебе неудобно говорить? — догадался Кирилл.

— Да, — чуть теплее ответила она.

Кирилл оживился.

— Тогда назначь время и место.

— Нет.

— То есть это должен сделать я?

— Угу, — для разнообразия сказала Влада.

— Хорошо. Завтра. В двенадцать. Где бы? У Исаакия? Нет. Метро «Горьковская». На улице, на ступеньках. Годится?

— Да.

— Тогда до встречи.

— Да, — только и смогла ответить Влада, потому что ее уже давно душил сладкий комок в горле. Она еще ничего не понимала, до нее еще не дошло, что случилось. Но она уже чувствовала: что-то тронулось там, на небесах, и ее ангел-хранитель, так долго находившийся в немилости у Господа Бога, прощен, а вместе с ним — и она.

— Ишь ты, как говорить научилась, — проворчала Оксана, — все «да» да «да»… А чего «нет»? Нет-то чего?

— Ладно, — проворчал Борис Степанович, — отвяжись от нее. Пусть себе…

Влада вернулась в свою комнату, села у окна и просидела так до поздней ночи, глядя на заводские трубы и улыбаясь.

Ровно в двенадцать она стояла на ступеньках метро «Горьковская» и беспокойно оглядывалась. Встретиться-то они договорились, а вот узнают ли друг друга? Шутка ли, прошло столько лет! Он — другой. Она — другая. Ему… Ему, страшно подумать, за тридцать. В этом возрасте мужчины уже лысеют. В этом возрасте у мужчин — живот, из-за которого они не видят носков своих ботинок. Обычное дело.

Он наверняка женат, и у него наверняка дети. Двое? А может, трое? Ну и пусть. Она все равно должна увидеть его. Либо она разочаруется и освободится от его невидимой власти над ней, о которой он не подозревает, либо…

Как назло, было много народу. Снимали кино. Артист, уже немолодой и седой мужчина, делал вид, что играет на трубе, собирая милостыню. Его неплотным, но широким кольцом окружала массовка. Камера стояла на крыше дома через дорогу. Там же находился режиссер, который по рации отдавал ассистенту распоряжения. Режиссеру все время что-то не нравилось. Он снимал дубль за дублем, и каждый раз артист подносил трубу к губам и делал вид, что играет, а массовка, за которую можно было принять и Владу, делала вид, что слушает.

— …Нет, не эта! В таком цветастом сарафанчике с глубоким декольте, — донеслось из рации, которую держал в руках ассистент. Ассистент повернулся к Владе.

— Вот теперь правильно. Девушка, вы меня слышите?

Влада растерялась. Ей вдруг представилось, что там, на крыше, Кирилл. Что он — режиссер и специально назначил встречу здесь, чтобы совместить два дела сразу.

— Костя, — раздался опять тот же голос, — объясни ей, чего я хочу.

Костя, он же ассистент, с виду одногодок Влады, по-простому, но на «вы», будто имел право приказывать, сказал:

— Подойдите вплотную к главному герою. Рита, дай ей три красные розы.

— Я не хочу, — была первая реакция Влады.

— Что значит: не хочу? — возмутился Константин.

— А-а, — догадалась Влада, — вы думаете, я ваша? Я сама по себе.

— Аркадий, — сказал ассистент в рацию, — она говорит, что она не наша!

— Жаль… — послышался ответ. — Костя, дай ей визитку. И попробуем еще раз. И побольше чувства.

Костя достал визитную карточку, сунул ее Владе и пошел в очередной раз организовывать массовку.

Влада покрутила визитку в руках и бросила ее в урну.

В этот момент она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд и обернулась.

Конечно же, она сразу узнала его. Это был Кирилл. Уже не юноша… мужчина. Ни живота, ни лысины… Строгие черты лица, ироничный взгляд… Хлопчатобумажные брюки, джинсовая рубашка с короткими рукавами. Держится свободно, с достоинством, сразу видно, что удача благосклонна к нему. И короткая мальчишеская стрижка… Такая же, как тогда, когда он приходил к ним по средам и воскресеньям.

Она сделала в сторону Кирилла несколько шагов и остановилась.

Кирилл тоже сделал несколько шагов.

Они долго стояли напротив друг друга, не решаясь начать разговор. Кирилл внимательно вглядывался в такие знакомые и такие чужие черты. Он сразу оценил ту женщину, в которую превратилась Влада-подросток, ее потаенную красоту, чувственность и тот свет, который излучали ее глаза.

Первым все же заговорил Кирилл.

— Здравствуй, — сказал он и замолчал, дожидаясь ответных слов.

— Здравствуй, — произнесла она и протянула руку, тут же испугавшись своего жеста.

Ее ладонь утонула в его огромной ладони, сухой, прохладной, несмотря на жаркий день. Это не было рукопожатием. Это был разговор без слов. Кирилл не отпускал ее руку. Влада не пыталась высвободиться.

— У нас есть, что сказать друг другу? — спросил Кирилл.

Она не ответила, только кивнула.

— У меня машина. Если хочешь, можно поехать куда-нибудь.

Влада опять ничего не ответила, только отрицательно покачала головой.

— Тогда пройдемся?

Она кивнула, соглашаясь.

— Ты немногословна, — улыбнулся Кирилл, — я помню тебя невыносимой болтушкой… Ты здорово изменилась.

— Было бы странно, если бы я не изменилась, — ответила Влада.

Они не спеша пошли в сторону зоопарка.

— Я видел, как ты бросила визитку в урну. А ведь это был шанс. Могла бы попасть в кинотусовку.

— Я не верю в такие шансы… Ты женат? У тебя дети?

— Как-то не получилось… Наверное, не очень хотелось ни того, ни другого. Ну, а ты? У тебя, конечно, полный комплект. Такая женщина не может быть одна… Вон какая выросла. Всем на загляденье.

— Да, выросла. — Влада гордо вздернула нос. Ей вдруг стало так легко, как давно уже не было. — Посмотри, посмотри… Не разглядел тогда… А сейчас…

— Уже поздно? — притворился расстроенным Кирилл.

— Нет, не поздно… — серьезно ответила она. — Еще не поздно.

Кирилл с интересом посмотрел в ее глаза, зеленые, лучистые.

— А помнишь, как ты меня поила кофе?

— Помню. Я говорила через каждое слово «вот», а ты ужасно злился. А потом взял и исчез, — ответила Влада, и глаза ее широко распахнулись.

Кирилл взял ее за руку и потянул к себе.

— А поцелуй в прихожей помнишь?

— Помню, — покорно ответила она.

Кирилл вдруг понял, что она в полной его власти. Обними он ее сейчас… и ему все простится.

Кирилл медлил, Влада отстранилась, момент был упущен.

— Чем ты занимаешься? Бизнес? — спросила Влада.

— Угадала. У нас посредническая фирма… Я коммерческий директор.

— Посредническая… — разочарованно протянула Влада.

— Это ты напрасно. Бизнес как бизнес. Позавчера мы помогли финнам найти покупателя на партию туалетной бумаги, а завтра мы продаем торговый центр на Юго-Западе, который построили на свои деньги. Разброс — будь здоров! Скучать не приходится.

— Почему ты не женился? Если не ошибаюсь, тебе уже за тридцать?

Кирилл вздохнул.

— Женат-то я был… — сказал он. — Наверное, я любил ее какой-нибудь специфической любовью… А может, это было что-то другое. «Все друзья поженились давно, только я вот один не женат»… Такую свадьбу закатили — до сих пор не верю, что я был на ней женихом. Ресторан в «Прибалтийской», сто пятьдесят три человека приглашенных, семь лимузинов, не считая автобусов… Одно свадебное платье стоило полторы тысячи долларов… Но этот брак ничто не спасло… Мы разошлись, не прожив вместе и года.

— Как ее звали?.. И где она сейчас?

— Звали ее Вероника. Она вышла за лейтенантика, который был на несколько лет младше ее… Теперь пропадает где-то на Дальнем Востоке. Ничего о ней не знаю и знать не хочу.

Они проходили мимо зоопарка. За оградой пони вез тележку с детьми, украшенную воздушными шариками.

— Когда мне было четыре года, — сказала Влада, — папа повел меня в первый раз в зоопарк. Было лето… Такое же, как сейчас. А я была такая обалдевшая от счастья, что не заметила, как потерялась. А когда заметила, ничуть не испугалась… Самое смешное, я умудрилась каким-то образом забраться в клетку со львом. Помню, мне ужасно хотелось погладить его… Когда меня возвращали родителю, то сказали, что мне по-глупому повезло. Льва недавно покормили… А так бы он мог пообедать мной.

— А льва… ты погладила? — спросил Кирилл.

Влада подняла руку, потрепала волосы Кирилла.

— Он был теплый и дышал.

Кирилл так четко представил себе, как маленькая Влада гладит льва по грязно-желтому боку, что у него даже похолодело в животе.

— Ты все сочинила, — убежденно сказал он. — Не верю! Даже если это правда.

Он опять взял ее за руку и притянул к себе. Она кротко, по-детски положила голову на его плечо.

Кирилл полной грудью вдохнул запах ее волос.

— Знаешь, — сказал он, — я теперь никуда не исчезну.

— Да, — ответила она.