Тем временем

РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА № 1

2008-й был годом двойного юбилея: по весне мы вспоминали студенческие волнения в Европе 1968-го; на излете августа — введение советских войск в Чехословакию и конец Пражской весны. Что касается Праги, то в студии об этом говорили режиссер Алексей Симонов, экономист Евгений Ясин, поэт и главный редактор «Нашего современника» Станислав Куняев, а также сравнительно молодой писатель и по совместительству нацбол Захар Прилепин. Теплой компании они ни за что составить не могли, да это и не требовалось; требовалось нечто иное — создать смысловой объем для понимания своей недавней истории.

Симонов рассказывал про то, как и где впервые узнал о танках в Праге: в 600 километрах от Якутска, вниз по Лене; они с приятелем, начальником тамошнего большого геофизического треста, ловили тайменей. Сообщение было как гром среди ясного неба. Они вытащили ящик водки, который с собой привезли, и в течение суток выпили все. Причем, что самое огорчительное, не хмелея. Было ощущение разверзшейся бездны. Куняев рассуждал об инстинкте предательства у «чехословаков», напоминал об их почти добровольной сассуждал об инстинкех в Праге: переменишь, плетью обуха не перешибешь. О журчание речи режиссера Павла Лунгина? даче немцам и объяснял, что Чехия была не освобожденной, а побежденной страной, так что ввод танков был геополитически оправдан. И — цитирую стенограмму — «реакция на перемены в Чехословакии в разгар холодной войны другой просто быть не могла. Чехи два раза топтали нашу землю со своими солдатами…

Ясин. Я не оскорблял бы чехов.

Куняев. Почему? Топтали.

Ясин. Слова выбирайте. Вы же литератор…»

А еще Ясин объяснил, как чешские события добили коммунистические иллюзии шестидесятников; после Праги им ничего не оставалось, как превратиться в либералов, рыночников и демократов. На что Захар Прилепин, несколько спонтанно, объяснил «старшим товарищам», что «восприятие ваших друзей, и вообще всех советских людей было предельно идеалистичным. Они были уверены, что именно их страна, Советский Союз не может себе такого позволить никогда. Вот американцы, они, может, где-то и могут. А мы — не можем…» И на самом деле «ни в 1968 году, ни спустя год, ни спустя десять лет, и даже двадцать лет, левые социалистические … назовем это, иллюзии, хотя, на мой взгляд, это совсем не иллюзии … не были развеяны и рассеяны ни в среде экономической, ни в среде культурной, ни в среде социальной…»

Через некоторое время на канал пришло письмо.