Темная парадигма

Пролог

Солнечный день был отличным поводом для прогулки, тепло, цветущая зелень вокруг, приятная компания.

— Всё же тебе стоит быть жестче. — продолжал старую тему лучший друг. — Мы же вместе на кунг-фу ходили, четыре года не могли пройти зря, ты мог поломать любого из тех кто до тебя докапывался.

— Боря, не всё решается силой. — несогласно качнул я головой, старый спор о грубых и мягких методах. — Как видишь хватило разговора.

— Это потому что я подошел, ты уж прости, на дохляка больше смахиваешь, куда тебе те четыре года ушло, непонятно. — фыркнул светловолосый парень с короткой стрижкой, и удивительно голубыми глазами, как с самого детства такими были, так кажется ни на йоту не выцвели с тех лет.

— Намекаешь что тебя накаченного испугались? — косо глянул я на него, мысленно соглашаясь что ему те года тренировок пошли как-раз впрок.

— Вот именно, испугались, добряк ты слишком, с такими людьми нужно вести себя жестче. Я не говорю, что нужно прям бросаться на них с кулаками, но нужно показать характер, зубы так-сказать. — продолжал он уверенно объяснять свою точку зрения, пока мы неспешно прогуливались по парку Горького.

— У меня такой метод. — уже привычным способом отговорился я, да, драться меня научили, но вот любви к этому у меня больше не стало.

Мне не нравилось причинять людям боль, даже таким вроде не совсем законопослушным, как недавние гопники, у меня нет для этого какой-то особой философии или высшего понимания, просто не лежит к этому душа, мне это банально неприятно. Но вот про Бориса я этого сказать не могу, не то чтобы он часто рвался в бой, но он всегда к этому готов, причинять боль другим ради каких-нибудь важных для него причин, чаще всего эти порывы вполне благородны, но мне они кажутся лишними. В Нашей бравой команде он хорошо дополнял мою миролюбивость, а я его излишнее чувство насильственной справедливости.

— Андрей, вот ненужно этой твоей коронной. — поморщился он. — Спустя сотой такой твоей отговорки, это уже даже не считается за членораздельную речь.

Взлохматив свои такие же светлые волосы, был вынужден согласиться, что я давал такой ответ, наверное еще с младших классов. Ну а что еще мне отвечать? Причин особых не было, просто я такой, и чем старше, тем чаще люди удивляются такому. Как-будто в наше время быть просто добрым и противником насилия, это преступление?

— Старого волка уже не исправишь, давай лучше отдыхать, завтра вновь на пары, быстрее бы уже с пятого курса выпуститься.

— Вот от тебя такого, не ожидаешь, вроде же отлично учишься. — хмыкнул он. — Это мы, обычные студенты со страхом ждем все эти проекты, задачи, чертежи и другие ужасы и одновременно надеемся со всем быстро и без проблем разобраться.

— Но это не значит, что мне это нравиться, да и ты вроде неплохо учишься, так что тоже не завирайся. — ухмыльнулся я, если силой не удался, то хоть в мозгах у меня что-то есть.

Так переговариваясь, мы добрели до колеса обозрения, стоящего по центру парка, не самого большого, но мне хватало.

— Ну что, готов? Или занести? — сделав серьезное лицо, спросил он.

— Ха-ха. — без эмоций рассмеялся я. — Смейся пока можешь, подкину тебе паука, посмотрим кто в итоге останется в выигрыше.

— Не пойму, как можно боятся высоты, и при этом спокойно прикасаться к этим отвратительным тварям. — передернуло его от отвращения. — Эти их лапки.

— Не слишком героично, бояться пауков. — заметил я.

— Не слишком человечно угрожать мне ими, ты же добряк. — хмыкнул он.

— Ты угрожал. — вроде как попытался я оправдаться.

— Ну, как кое-кто говорил, некоторое насилие для блага, этой мой метод. — зубоскалил он. — Вон наша кабинка уже идет, готовься.

— Неудобные они. — пожаловался я, когда мы с некоторой задержкой с моей стороны зашли внутрь.

Тут было тесно, эта труба по центру кабинки, и вообще тут было высоко… мама. Вцепившись в эту трубу всеми руками, я тем не менее смотрел наружу, пытаясь побороть страх и тут же начавшиеся приступы головокружения и тошноты. Черт, вот зачем я тогда на дерево полез? Ну упал, ну сломал руку, было больно конечно, а теперь мучаюсь уже больше половины жизни. Когда мы поднялись на самую вершину, нам открылся хороший вид на половину города, тут тебе и монастырь видно, и другие интересные места весьма большого города, но мои руки уже побелели и свело судорогой. На плечо легла рука друга, так, легкая поддержка, просто напоминание что я на этой ужасной высоте не один, но стало легче, тошнило не так сильно.

— Ты не слышишь чей-то голос? — спросил он из-за спины.

— Боря, мне вот сейчас, как бы не очень для смеха. — напряженно пробормотал я.

— Нет, я серьезно, кто-то бубнит что-то непонятное и всё громче.

— Бор… — не успел я договорить как вокруг вспыхнул золотой свет.

Краем глаза успел заметить как Бориса засасывает в эту золотую воронку прямо на крыше нашей кабинки. Что происходит? Удивиться я тоже толком не успел, как рука до этого расслаблено державшая меня за плечо, вцепилась мне в руку.

— Какого происходит? — кричал он, уже наполовину находясь в воронке.

— Держись! — прокричал я в панике, отпустив одну из рук, чтобы схватить его.

Черт, как же страшно, но блин его засасывает какая-то хрень. Бодались мы недолго, Бориса дернуло еще сильнее, а я на автомате отпустил вторую руку, и схватился за его локоть. Не успело у меня уйти сердце в пятки от такого шага, как меня выдернуло в воронку прямо вместе с ним. Мы падали в тоннеле из света, было пиздец как страшно, не было низа или верха, лишь бесконечное падение в неизвестность. Внутри просто всё замерзло, и я не мог даже рта открыть, онемев от ужаса, тут было слишком высоко хоть до чего-нибудь. Борис падал где-то впереди, неподвижно и даже расслабленно, расправив руки и лицом в сторону движения, он будто летел навстречу свету, уверенно летел. Мне же приходилось через страх двигаться, пытаться что-то сделать, но не было за что схватиться, Боря слишком далеко, а как-то перемещаться самостоятельно тут вроде было невозможно. Что блин происходит? Нас пришельцы похитили? Стали слышны голоса, старческие, немного дребезжащие, некоторые уверенные, другие печальные, испуганные, все они что-то говорили, кажется даже спорили, но я не мог понять не единого их слова. Затем они что-то решили, наверное, я не мог точно сказать, у меня в голове билась мысль что я сейчас разобьюсь, мешая прислушаться, успокоиться. Один из голосов что-то печально произнес, а затем туннель вокруг меня начал выцветать, терять силу. Я начал постепенно замедляться, а вот Бориса наоборот утягивало всё дальше вперед, он уже начал тонуть в окружающем его свете, а меня наоборот затягивала появившаяся вокруг тьма. Тоннель света ушел вперед, а я как потерпевший управление истребитель, закрутился на месте, и ударился о края серого тоннеля сбоку, который кажется держался из последних сил. Удар, на краю сознания раздался треск и у меня окончательно потемнело в глазах, спасительная потеря сознания.