Темная зона

Глава 28

– Надо бы взглянуть на этого святого отца Куэйда, – сказал Гарсиа.

– Знаете еще какого-нибудь священника, который мог бы что-нибудь сообщить нам про него? – спросила Бернадетт. – Кто уже достаточно времени занимается этим делом и всех знает?

– Вообще-то да. – Вынув мобильник из кармана, Гарсиа раскрыл его.

– А давайте вы меня представите, а потом позволите мне все выведать? – попросила она.

– Тот, кому я собираюсь звонить, – мой приходской священник. Давайте я задам ему вопросы, а вы продолжите корпеть над папками?

Гарсиа опасался, что Бернадетт может обидеть его пастора. Наверное, он был прав. Она даст ему позвонить. А кроме того, пастор – это его источник, а не ее. Она пошла к столу и уселась за него.

– Само собой.

– Держите ушки на макушке, – предупредил он. – Я попробую позвонить святому отцу домой.

Бернадетт смотрела, как он сел напротив и стал набирать номер. Она заметила, что босс помнил телефон наизусть: набирал его, никуда не заглядывая.

Поднеся телефон к уху, Гарсиа попросил:

– Напишите дополнительные вопросы и суньте их мне под нос.

Бернадетт взялась за ручку и нервно щелкала ею, пока босс дожидался ответа.

– Отец Пит? Энтони Гарсиа.

Бернадетт хмыкнула. Когда дело касалось священника, босс ее был Энтони, а не Тони. Бросив ручку, она забарабанила пальцами по столу, выслушивая предварительные любезности, в которых рассыпался Гарсиа:

– Как вы поживаете?.. Я хорошо, благодарю вас… Готовитесь к осеннему празднику?.. В самом деле?.. Что вам требуется? Возможно, я наскребу немного игрушечных значков… или шариков… Да-а. Да-а. На них написано «ФБР»… Нет. Ручек нет. Извините.

В конце концов записки, которые Бернадетт то и дело совала боссу под нос, ему надоели. И он сказал в трубку:

– Отец Пит, у меня по этому делу работает оперативный сотрудник. Бернадетт Сент-Клэр. Она сидит со мной рядом. У нее есть свои вопросы, на которые она хотела бы получить ваши ответы. Не возражаете, если я ей передам трубку? – Бернадетт уже потянулась через стол за телефоном, но Гарсиа предостерегающе поднял свободную руку, останавливая ее. – Разумеется. Где вы хотите с нами встретиться? – Гарсиа выслушал ответ священника и засмеялся. – Возможно, нам удастся втиснуться на несколько пирамидок.

Бернадетт следовала за Гарсиа на своем грузовичке-колымаге. Он хотел, чтобы она поехала с ним в легковушке, которую он привез из Миннеаполиса, но она презрительно отнеслась к похожему на полицейский патруль «форду». При официальной – без украшательств – наружной отделке и при темном – «притворимся, что нас тут нет» – внутреннем убранстве «форд» смотрелся как чиновник на колесах. «Не хватало еще приладить мигалку на крышу – и дело в шляпе», – подумала она.

Она легко держалась вплотную к Гарсиа в медленно, с остановками, катившем потоке машин в деловом центре Сент-Пола. Они свернули на Райс-стрит и проехали на север меньше двух миль, оказавшись на рабочей окраине, называвшейся Северный край.

Бернадетт слегка удивилась, когда они остановились перед спортивным залом католической школы, однако ничего не сказала, проходя следом за Гарсиа к напоминавшему глыбу зданию. Пока они сбегали по ступенькам в подвал, она слышала отчетливый стук шаров, сбивающих кегли. Гарсиа открыл дверь на лестничной площадке, и они ступили в помещение для боулинга.

Расстегнув куртку, Бернадетт принялась оглядывать слабо освещенный прямоугольник с низким потолком и стенами в деревянных панелях. Она насчитала восемь дорожек, половину которых занимали седовласые мастера шаров. Небольшой бар с очень простым меню: пицца, хот-доги, хрустящие начос, конфеты и шоколадки, пиво и поп-корн, – который был в уголке. Устроившись на высоких стульях возле стойки, два старичка нежили в руках по чашке кофе. В другом углу, возле самой двери, стояла беспризорная стойка со стареньким кассовым аппаратом сверху, за ней располагались полки, заполненные ботинками для боулинга. На деревянных полах и стойках – ни пятнышка, но все равно помещение пропахло подгоревшим сыром и ношеной обувью.

Бернадетт почувствовала руку на своем плече и резко развернулась, оказавшись лицом к лицу с мужчиной в черных брюках, черной рубашке с короткими рукавами и белым стоячим воротничком священника и в ботинках для боулинга. Источник Гарсиа.

– Агент Сент-Клэр? – Священник оказался худеньким человечком лет шестидесяти, ростом еще ниже Бернадетт. Венчик седых волос парил вокруг его розового влажного лица. За очками в проволочной оправе мутнели глаза, которые, казалось, давным-давно созрели для операции по удалению катаракты.

Пастор протянул костлявую ручку, и она пожала ее, не снимая перчаток.

– Спасибо, что выбрали время, святой отец.

Выпустив ее руку, священник направился к боссу. Тут он, вытянувшись во весь свой малый рост, закинул руки на плечи Гарсиа. Отец Пит со стороны казался ребенком, обнимающим отца, зато голос его звучал как голос дедушки, выговаривающего своему нерадивому внуку.

– Как ваши дела, Энтони? Почему не приходите навестить меня? Я вас уже с месяц не видел в церкви.

– Простите, – сказал Гарсиа, лицо которого запылало. – Дела.

Отпустив Гарсиа, отец Пит указал на одинокий обеденный столик, стоявший между баром и дорожками:

– Я заказал нам пиццу и немного газировки.

Бернадетт с Гарсиа подошли к столику, квадрату пластика, окруженному четверкой складных металлических стульев. Они подождали, пока сядет отец Пит. Гарсиа занял место по правую руку от священника, а Бернадетт – по левую. В нескольких шагах от них не прекращали свою гулкую жизнь дорожки: катящиеся шары, удары, стук падающих кеглей, крики игроков, жужжание заново устанавливаемой пирамиды.

– Как вам игралось? – спросила Бернадетт, стягивая перчатки и засовывая их в карман куртки.

– Неплохо, – улыбнулся отец Пит. – Я все время выбивал по двести очков с гаком.

– Мне стоило бы поучиться у вас, – отозвался Гарсиа, расстегивая пальто.

– И как это вас угораздило устроить боулинг под школьным спортзалом? – поинтересовалась Бернадетт.

– Пятьдесят лет назад был у нас священник, любивший катать шары, – ответил пастор. – Школьники это обожали. Мы и пустили помещение для физкультуры под зал для боулинга.

Рядом со столиком возникла грудастая веснушчатая официантка с маслянистым кругом запекшегося сыра в руках. Она поставила пиццу посреди квадрата столешницы.

– Спрайт сгодится, сфятой офец?

– Чудесно, Элизабет, – кивнул пастор. Девушка направилась обратно к бару. – И пожалуйста, салфетки и тарелки, – попросил он.

Элизабет вернулась с тремя банками газировки и пачкой салфеток – про тарелки она забыла.

Бернадетт с Гарсиа потянулись было к пицце, но смущенно отдернули руки, когда пастор произнес:

– Вознесем благодарствие.

Все трое перекрестились, опустили головы, молитву же читать оба агента доверили священнику.

– Благослови нас, о Господи, и сии дары твои, кои предстоит нам вкусить от щедрости Твоей благодаря Господу нашему Христу. Аминь.

– Аминь, – эхом откликнулись Гарсиа и Бернадетт и снова перекрестились.

– Приступим к трапезе, – сказал отец Пит и, подцепив кусок пиццы, свернул его пополам и отправил в рот.

Бернадетт взглянула на часы над баром, несоразмерно большие, видимо, взятые из школьного спортзала. Это дело надо подтолкнуть. Сделав глоток спрайта, она поставила банку на стол и ринулась вперед.

– Из вашего с Тони… с Энтони телефонного разговора я поняла, что этого отца Куэйда вы знаете только по слухам, никогда не сидели с ним рядом и не вели бесед.

– Беседовать мы никогда не беседовали, но пару раз я попадал на его… представления. Очень хорошо помню, как первый раз пришел в его церковь. Я был одет как простой мирянин, так что он не догадался, что я священник. Если бы знал, то, возможно, убавил бы пыл.

– Убавил пыл? – переспросил Гарсиа.

Пастор кивнул и потянулся за следующим куском пиццы.

– Должен отдать ему должное: его проповедь была кратка. Без лишних слов и в точку. Никаких неясностей в том, что он хотел донести пастве. Десять заповедей – это не внушение. Поступи вопреки правилам – и кара воздастся по прегрешению. Библия – последнее слово. «Глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб… Я воздам вам по плодам дел ваших». Ну и так далее.

Гарсиа с Бернадетт переглянулись.

– Звучит знакомо, – заметила Бернадетт.

Отец Пит отпил газировки и продолжил:

– Потом он повторил официальный катехизис церкви: смертная казнь оправдана при определенных ограниченных обстоятельствах – если она является единственным способом надежно защитить человеческие жизни от неправедного зачинщика. Однако обстоятельства эти редки либо вовсе не существуют, поскольку государство знает, как поступать с преступниками.

– Как я понимаю, на этом он не остановился, – проговорил Гарсиа.

Пастор покачал головой.

– Потом он уведомил свою паству о фактах: современное общество породило зверей, остановить которых можно одним-единственным способом – с помощью смертной казни.

– Эта часть его проповеди, полагаю, церковному руководству не понравилась, – высказала предположение Бернадетт.

– Точно. Он даже заработал себе мерзостную кличку. – Отец Пит откусил еще кусок пиццы, прожевал, проглотил и произнес: – Падре Смертная Казнь.

– Мило, – хмыкнула Бернадетт.

– Надо отдать должное епископам: они пытались воздействовать на него. – Пастор промокнул салфеткой уголки рта. – Настояли, чтобы он высылал им по электронной почте свои проповеди перед оглашением и при необходимости их редактировали. В таких условиях прошло несколько недель, и у иерархов сложилось впечатление, будто Куэйд снова взялся за свое. Выяснилось, что он посылал им фиктивные проповеди, а с кафедры продолжал нести свой отдающий серой вздор.

– Упрямый, – заметил Гарсиа.

– Сердитый, – поправил отец Пит. – Впрочем, по-настоящему он мягким местом в кипяток попал из-за своей лоббистской кампании.

– Лоббистской? – переспросила Бернадетт.

– Прямо на Холме, в законодательном собрании. Там-то я и выдержал еще одно его представление во время законодательных слушаний.

Гарсиа взял клинышек пиццы и положил его на салфетку.

– А что были за слушания?

Отец Пит отпил газировки.

– Всякий раз с интервалом в несколько лет то один, то другой законодатель пытаются добиться восстановления смертной казни в Миннесоте. Тщетная суета, разумеется. Здесь такого никогда не случится.

– Отец Куэйд выступал на слушаниях? – спросила Бернадетт.

– В пользу высшей меры, – кивнул пастор.

– А вы сидели с противоположной стороны аудитории? – понимающе поинтересовался Гарсиа.

– Вместе с самим архиепископом.

Бернадетт изогнула брови.

– И какова же суть свидетельства отца Куэйда?

– Ну, если бы мне пришлось давать ему характеристику… – пастор сделал еще глоток, поставил банку и прикрыл рот рукой, отрыгивая, – я бы описал его выступление как основательно подкрепленное Ветхим Заветом, точь-в-точь как и его проповеди.

– Одну минуту, подождите. Я не уловила. Библия есть Библия, и это Библия. Верно? Ветхий Завет, Новый Завет – разве и там и там не одно и то же говорится про смертную казнь? – спросила Бернадетт.

Гарсиа тут же вмешался:

– Если я ошибаюсь, то поправьте меня, отец Пит…

– Я всегда так и поступаю, сын мой.

– Одна школа мысли утверждает, что высшая мера дозволяется в Ветхом, но не Новом Завете. Существует иной лагерь, утверждающий, что она дозволяется в обеих книгах.

– Не дозволяется, – возразил пастор. – Предписывается! Предписывается в обеих книгах. На такую позицию встал Дамиан Куэйд, идя вразрез с позицией его собственной церкви. Он был, если одним словом, еретик.

– А выдвигал отец Куэйд кого-либо в кандидаты на скамью смертников? Называл какие-нибудь имена? Выказывал как-то личное пристрастие? – спросила Бернадетт.

– Мне известно, что у него была в жизни какая-то трагедия, которая вдохновила его на поиски справедливого возмездия, но я опоздал на слушания и застал лишь вторую половину его выступления, когда он размахивал Праведной книгой направо и налево и разглагольствовал о библейской справедливости. – Отец Пит осушил банку спрайта до конца. Не выпуская ее из рук, он продолжил говорить: – И между прочим, нет никакого отца Куэйда. Уже больше нет.

– Уволили? – спросила Бернадетт.

– Оставил священство, прежде чем его погнали бы взашей. – Отец Пит принялся сгибать и разгибать язычок открывашки на крышке банки из-под газировки.

– Тяжко одновременно быть приходским священником и законодательным лоббистом смертной казни, – заметила Бернадетт.

– А еще и тюремным священником, – добавил пастор, отломав открывашку и кинув ее в банку.

Гарсиа откинулся на спинку стула.

– Зачем ему понадобилось заниматься этим, когда он дошел до Капитолия, стремясь снова пустить ток на электрический стул?

– Держи друзей своих близко от себя, а психопатов своих – еще ближе, – проговорила Бернадетт.

Пастор разглядывал пиццу, в которой не хватало всего нескольких кусков.

– Вы что, не хотите помочь мне управиться с этим?

Бернадетт выбрала клинышек, куснула самый кончик и спросила:

– Вы знаете кого-нибудь, кто знаком с Куэйдом? В курсе, где тот обитает? На что живет все это время? Приятеля? Родственника? Соседа по комнате в семинарии?

Отец Пит покачал головой:

– Нет.

– А где мы могли бы достать его приличные фотографии? – поинтересовался Гарсиа.

– В епархии архиепископа может быть что-то из его семинарских дней или рукоположения, только после этого прошло очень много лет. – Пастор снял очки, протер их салфеткой, вновь надел. – Во имя Всего святого, Энтони! Вы же ФБР! У вас что, нет отпечатков пальцев, проб ДНК, фотографий всех и каждого и дяди его?

– Нынешних фото нет, – ответил Гарсиа с легкой улыбкой. – Сокращения федерального бюджета и все такое.

– И еще, – подала голос Бернадетт, устроив кусок пиццы на сложенную треугольником салфетку. – Знаете ли вы что-нибудь о пристрастии Куэйда к парусам, альпинизму, походам и тому подобным выходам на природу?

– Человек он крупный, мускулистый, но я понятия не имею…

– Меня интересует какое-нибудь хобби, связанное с вязанием узлов, – пояснила она.

– Макраме подойдет? – живо среагировал пастор.

– Как вы сказали? – Гарсиа был удивлен.

– Он был известен своими настенными плетениями, кашпо и другими подобными поделками. Плетеные кресты… да и чего только не было! Некоторые из них даже украшали стены ризницы. – Пастор помолчал и добавил: – Сам я считал их отвратительными уродствами.

– Отвратительные уродства – это в самый раз, – одобрила Бернадетт.

– Насколько я понимаю, его отец служил на флоте и много времени уделял возне с веревкой. – Пастор сложил руки на груди. – Полагаю, вы не вправе рассказать мне…

Гарсиа отрицательно повел головой:

– Не имеем права говорить об этом.

– Должно быть, он и в самом деле крупно залетел, если ему на хвост сели два федеральных агента, – зашептал отец Пит.

К столику подошла официантка с картонной коробочкой.

– Зелаете фсять остатки с собой домой, сфятой офец?

– Полагаю, незачем попусту тратить еду. Благодарю вас, Элизабет. – Пастор разглядывал обоих агентов, пока девушка, встав между ними, укладывала в картонку остывшие куски. – Как насчет билетов лотереи? Пять долларов за шанс. Можете выиграть телевизор с большим экраном.