Тени Лордэна

Глава XXI Исход

— Что же, могу вас поздравить с переходом на новую ступеньку вашего мастерства. С сегодняшнего урока вы приступите к изучению магии призыва, и к концу этого учебного курса вы сможете призывать себе на помощь элементалей, причём не обязательно той стихии, которая была вам дана богами. Но давайте начнём не с длинных и скучных слов теории, а сперва обратимся к показательному примеру. Для этого откройте трактат «О духах стихий» почтенного магистра Гельвура на сто пятой странице, — Ольмира выдержала паузу в ожидании, пока её не шибко расторопные ученики шелестели листами в поимках нужного разворота. Они сидели за массивными дубовыми партами, расставленными по трём уровням амфитеатра довольно тесной аудитории магической гильдии. — Здесь магистр описывает способ призыва и захвата, и тут я хочу заострить ваше внимаете, что только призыва и захвата, но не подчинения, низшего элементаля воздуха. Условия исполнения этого заклятия очень просты, так как младшие духи ветра обитают абсолютно везде. Всё, что вам для этого нужно — это верная формула призыва, и их есть всего два вида — устные и графические.

Устными могут пользоваться только обладатели соответствующей стихии, и призванный силой их слов дух будет сразу же связан с призывателем, но далеко не всегда он сразу же будет подчинён новому хозяину, особенно если вы пытаетесь вызвать достаточно могущественного элементаля. Быть может, вам даже придётся вступить с ним в волевой поединок, если не открытую битву, так что подумайте хорошенько перед тем, как вызывать его на помощь в дуэли. Возможно, что у вас станет на одного противника больше. Что же до графических формул, особенно нарисованных от руки, а не начерченных магией, то их может использовать любой чародей, но, опять же, только если соблюдены определённые условия, о которых мы поговорим в другой раз.

Магический круг для призыва воздушного элементаля вы найдёте на следующей странице, но не пытайтесь совершить призыв прямо с помощью этого рисунка, а перечертите его на отдельный лист, как это сделала я, — чародейка подобрала лежавший на столе большой лист пергамента, на котором нарочито крупно была изображена тетрограмма, и показала её аудитории. — С первого раза у вас вряд ли получится скопировать всё правильно, но вы продолжайте до тех пор, пока не сможете нарисовать его по памяти, иначе вы ни за что не сможете воплотить формулу магией. Также стоит отметить, что рисунок может быть любым по размеру, но размер духа от этого не изменится, пока вы не измените его содержания. Имея на руках такую вот формулу, вам останется только активировать её с помощью чистой энергии.

Возвратив пергамент на стол, Ольмира поднесла к нему раскрытую ладонь и приступила к колдовству. Слабые нити магической силы протянулись между её пальцами и листом, заставляя воздух легонько, почти незаметно подрагивать. Заклинание действительно было простым и не требовало больших усилий. Уже через секунду тёмные чернила поблекли и стали излучать мягкое, сероватое свечение. Края листа затрепыхались, точно маленькие крылышки, желавшие поднять плоское тело в неказистый полёт, но какое-то невидимое усилие прижимало его сверху, не давая сдвинуться с места. Прошло ещё пару мгновений, и в пределах круга, словно детский волчок, закружился маленький, слабо различимый смерч.

— Собственно вот и он — один из духов изначальной природы. Но добавим немного пепла, чтобы он стал лучше виден, — взяв из стоявшей под рукой глиняной баночки немного летучего порошка, чародейка осторожно высыпала его в круг. Живой вихрь тут же набросился на эту подачку, как курица на брошенное пшено, и впитал его в прозрачное тело. Теперь юные адепты смогли разглядеть тоненькие и длинные ручки, и коническое, лишённое головы туловище, которое постоянно изгибалось, на манер южных танцовщиц живота, совершая при этом глубоки вдохи. — Как видите, сейчас он заперт внутри магического круга, но подчиняться мне он не желает. Для этого необходимо использовать расширенную формулу и добавить в краску немного собственной крови для создания духовной связи.

— Простите, мастер, а сколько этот круг сможет его удерживать?

— Хороший вопрос, Альрик. Это зависит от многих факторов, но самый главный это вы сами, а вернее запас ваших сил. Если вы не допустили ошибок, и дух был призван, и он не оказался сильнее многосоставного заклятия, что порой случается, особенно при вызове более сильных сущностей, то включённые в круг связующие чары будут держаться ровно до тех пор, пока вы не устанете или не решите прервать заклинание. А сделать это можно вот так.

Сказав это Ольмира макнула палец в кружку с водой и принялась быстро тереть внешнюю границу тетраграммы. Как только стойкие чернила достаточно размазались и цепь разовралась, мистическое свечение погасло, и маленький, юркий дух тут же сбежал из распавшейся клетки и умчался в небытие. Однако перед своим исчезновением он не забыл немного напакостить потревожившим его людям и раскидал во все стороны стопку лежавших на краю стола бумажек.

— Вот вам ещё одна наглядная причина, почему наше обучение мы начнём с духов воздуха. Им очень тяжело разрушить магический круг, даже если тот будет нарисован простым карандашом. А вот уже при призыве водного элементаля необходимо пользоваться специальными красками, которые не могут быть так просто смыты, или же можно потратить время и вырезать формулу на камне или дереве. Призывать духов земли труднее всего. Их магический круг должен быть изображён только на почве или камне, при этом вы должны будете поставить в границы формулы какой-нибудь булыжник, в который этот самый дух и сможет войти. Иначе он сам возьмёт себе тело из земли и заодно тут же разрушит ваше заклятие. Хотя, он это и так обязательно сделает, но чуть позже.

— А можно ли призвать кого-то ещё?

— Кого например? — услышав этот вполне закономерный вопрос, Ольмира почувствовала напряжение. Магия призыва была одной из самых древних и одной из самых коварных форм волшебства, потому как кроме элементалей — бесстрастных духов природы, она была способна призвать всевозможных потусторонних существ и заблудших, обратившихся ко злу душ людей, эльфов, орков и даже драконов. Именно эта чародейская школа лежала в основе чернокнижия, которое хотя и включало в себя магию теней, но не было ей тождественно, и древнего, исконного ведовства, доступного не только небольшой кучке избранных магов-аристократов, и именно с помощью этих сущностей накладывались самые страшные проклятия, ломавшие людские жизни. Мастеру гильдии почудилось, что один из её учеников уже поддался искушению и стал поглядывать в сторону этой кривой дорожки к тёмному могуществу, но его ответ тут же её успокоил.

— Ангелов.

— Ангелов призвать невозможно.

— Но почему? Разве они не являются элементалями света?

— И нет, и да.

— Это как?

— Они представляют из себя духов света, но не его элементалей. Они обладают неизменной телесностью, в то время как настоящий элементаль приобретает её лишь на время, а в остальное время существует только эфемерно, как тонкое тело в иных субстанциях природы.

— Но почему их нельзя вызвать? Я слышал много историй о том, как священники их призывали.

— В их случае был не призыв, а приглашение, и разница между ними огромна. Те магические формулы, которые мы с вами изучаем, позволяют вытянуть элементаля из самой природы и воплотить его, но для этого он должен быть где-то неподалёку. Нельзя призвать духа земли посреди океана или духа воды посреди пустыни. Воздух же есть везде, а заклинатели света, огня и молний ещё могут сотворить элементаля из своей магической энергии, но это уже не будет магия призыва, а магия сотворения. Что же до магов тьмы, то они способны создавать себе слуг из их собственной тени, вернее сказать, что он может её расщепить, так как она и без того является как бы его второй личностью, только более вульгарной, но с ангелами всё обстоит совершенно иначе. Они не просто духи, а полноценные сущности, порождённые одним из высших и древнейших божеств, которое обычно называют Старейшей Звездой, а потому вам нужна не просто формула, но и истинное имя ангела. Все те имена, которые вы могли встречать в книгах — ложные, специально созданные для нас, потому как звуки ангельской речи недоступны ни человеческому уху, ни человеческому языку, однако оно может быть написано, и именно оно ложится в основание формулы. В противном же случае ваше заклинание не будет отличаться от обычной молитвы на сон грядущий. И ангел всегда приходит по доброй воле, а не по принуждению, он не воплощается из природы, а прибывает через пространственный туннель, но для этого у него самого должно быть достаточно сил.

— То же самое и с демонами, если я не ошибаюсь? — к разговору присоединился ещё один, прежде помалкивавший ученик, и в его интонации Ольмира уловила что-то кроме обычного любопытства.

— Да, верно. С ними правила те же.

— И раз в самой природе их нет, то и они могут прийти только через открытие врат?

— Для этого и нужен круг. Для элементалей это посредник и преобразователь, а для демонов и ангелов это не более чем маяк, по которому они могут найти заклинателя, затерянного на просторах Вселенной.

— Но заодно круг это — ловушка, в которую их можно заточить?

— Тоже верно, — негромко ответила Ольмира, внимательнее присматриваясь к этому юному адепту, с которым ей прежде как-то всё не доводилось общаться, и о котором прочие учителя почти ничего не рассказывали, ибо он был вполне себе обычным учеником с посредственным талантом, если не считать феноменальной прилежности. — Но это мы забежали сильно вперёд, так ещё и уволились не туда. Вернёмся же к сухой теории, пока нашими разговорами не заинтересовалась Инквизиция. Откройте самое начало книги и…

Замолкнув на полуслове, Ольмира застыла на месте, а затем резко развернулась и с явным беспокойством уставилась на разукрашенную какими-то мудрёными, но на деле совершенно бестолковыми магическими схемами стену. Спустя несколько секунд чародейка подбежала к окну и широко открыла ставни. Как раз в этот момент над магической гильдией на огромной скорости пронеслись пять светящихся сфер в сторону мрачных башен Дун-Гарада. Вторя своему учителю, любопытные студенты повскакивали с лавок и столпились у прочих окон, пихая локтями друг друга.

Зрелище не заставило себя ждать. Сверкнула первая вспышка, затем ещё одна и ещё. Ослепительные белые пятна замелькали перед их глазами, на мгновения стирая кусочки городского пейзажа, а затем добрая часть построек утонула в чистом свете. Взрывная волна докатилась до здания гильдии. Окна мелко задребезжали, а в глазах всё почернело.

— Занятие на сегодня окончено, — сказала Ольмира, отходя от окна, пока все ученики бестолково моргали, стараясь скорее вернуть утраченное зрение. — Немедля спуститесь в торжественную залу, зашторьте все окна и ни за что её не покидайте.

Отдав этот приказ, преподавательница почти бегом покинула лекторий и тут же чуть было не врезалась в пробегавшего мимо двери мастера. Она была далеко не единственной, кто почувствовал выбросы необычной колдовской энергии. В гильдии была объявлена тревога. Под потолком летали десятки бумажных птиц-посланий, цепляя друг друга исписанными крыльями, пока под ними неслаженные колонны учеников стекались в безопасное место, устраивая заторы в узких проходах и лестницах. В то же время все учителя торопились на общий совет, чтобы подготовиться к борьбе с внезапной опасностью. Это было одно из условий старого договора, заключённого между Сенатом и тогдашним магистром. В нём же было указано, что хотя члены гильдии «Глаз Змея» и помогали в обучении лордэнских солдат, в войнах между людьми они сохраняли нейтралитет, и боролись только против всяких нечестивых тварей. Теперь же им нужно было определить, какая неведомая угроза нависла над городом, чтобы выработать план действий, и вместе с городской стражей если не отбить, то хотя бы сдержать нападение.

Пока все старшие члены гильдии собирались в юго-восточной башне, Ольмира направилась в северную часть чародейского дворца, где располагались её личные покои. Это была достаточно просторная комната строго квадратной формы с высокими потолками. В ней стояли большой шкаф-гардероб, монументальный письменный стол, заставленный аккуратными стопками старых фолиантов, широкая одноместная кровать и несколько обитых старым жаккардом кресел, так что эта комната служила сразу всем: и спальней, и гостиной, и рабочим кабинетом.

Переступив через порог, чародейка метнулась к шкафу и из его дальнего угла выудила пустой дорожный мешок, который она не трогала с того момента, как она переселилась в эту комнату много лет назад. Побросав в него пару любимых вещей, она подскочила к столу и выдернула самый нижний ящик. Едва он упал на пол и не успело громкое эхо улететь в коридор, как Ольмира лёгким движением руки перевернула его, вывалив сё содержимое на пёстрый ковёр, а затем поддела и вынула двойное дно. В тайной нише лежала пара маленьких записных книг и несколько увесистых кожаных мешков с чем-то сыпучим. Быстро сложив их в сумку и закинув её за спину, колдунья вытянула руку, и покоившийся подле изголовья кровати боевой посох из дерева с серебряными вставками сам прилетел ей в руку.

На все сборы ушло не более пары минут, и Ольмира уже была готова покинуть комнату, когда в открытые двери её покоев влетел помощник одного из старших мастеров.

— Госпожа Вестлер, вот вы где. Все уже собрались на совет, ждут только вас.

— Я не приду, — ответила она, оттолкнув посланника в сторону.

— Но вы обязаны. Таковы правила. К тому же нам сейчас как никогда прежде необходим ваш бесценный опыт, — продолжил молодой человек, едва поспевая за убегавшей чародейкой.

— Мой опыт тут не поможет, и я больше ничего вам не должна.

— В смысле?

— Я покидаю гильдию. Прощай, — протараторила Ольмира, нырнув за угол.

В момент, когда чародейка выбежала из дворца на улицу, земля под её ногами содрогнулась, и весь окружающий мир исчез в белом сиянии. Ольмира тут же упала на живот и уткнула лицо в изгиб локтя, чтобы защитить глаза от жгучего излучения, но этот магический свет мог проникнуть даже сквозь плоть, приобретая с тем ужасающий кровавый оттенок, и сухой жар обдавал её седые волосы, распутывая косы.

Скоро землетрясение прекратилось, горячий ветер утих, сияние ослабло, и волшебница, коротко осмотревшись по сторонам, вскочила на ноги и побежала прочь от здания гильдии.

Пронявшая город дрожь повредила большинство храмов и дворцов, никогда прежде не знавших подобного стихийного бедствия. По величественным фасадам словно морщины по лицу протянулись уродливые длинные линии трещин, с крыш сползли целы ряды черепицы, а вслед за ними на головы горожан обвалились балконы и высокие, хрупкие шпили. Страшась внезапного обвала жилищ, люди, одетые в то, в чём их застало бедствие, выбегали на улицу, держа в руках ревущих детей, и принимались кричать друг на друга, не понимая, что же им теперь делать и куда бежать, чтобы спасти свои жизни.

Левой рукой прижимая драгоценную сумку к животу, а правой прокладывая себе путь через столпления людей, Ольмира кое-как продвигалась по заваленным улицам, пока не очутилась на небольшой площади перед городской ратушей. К тому моменту звуки далёкой, но ужасающей битвы уже стихли, но встревоженный народ не собирался успокаиваться и требовал от властей наконец-то предпринять хоть что-то для восстановления порядка. Недовольные их трусливым бездействием и жалким молчанием десяток крепких мужчин, по всей видимости строителей или каменщиков, начали с помощью неотёсанной балки-тарана ломиться в запертые двери городской ратуши под подбадривающие выкрики разгневанной толпы. Когда толстые двери уже наполовину разлетелись на мелкие щепки и сквозь образовавшиеся дыры можно было увидеть силуэты приготовившихся к битве стражей, ставни третьего этажа распахнулись, и в них показалось лицо статного мужчины в высокой шляпе. Желая предотвратить ненужное кровопролитие, Дож завёл пламенную речь, чтобы успокоить народ, но с первых слов он встретил только шквал брани и улюлюканья, а затем ему прямо в центр лба прилетела угловатая половинка кирпича. С воплями боли раненый градоначальник повалился назад в руки верных подчинённых, а его роскошная шляпа упала в торжествующую толпу, где немедля была разорвана на памятные клочки. Почуяв прилив сил, каменщики лихо продолжили свою работу.

Всё это дело наверняка бы закончилось скверно, но тут в дело вмешалась Ольмира.

— А ну, вы все! Немедленно уходите с площади!

— Заткнись или проваливай сама, — прилетел ей ответ из безликой толпы, и возбуждённый народ одобрительно загоготал.

— Я сказала всем прочь! — по-солдатски крикнула Ольмира и ударила посохом о брусчатку. В тот же миг его верхушка испустила волну мягкого света, который должен был если не напугать, то хотя бы вразумить людей и заставить их слушаться, но колдовство произвело обратный эффект.

— Люди добрые! С нами маг!.. О, боги, здесь маг! Маг!.. Теперь то мы в безопасности, она нам поможет! — слышалось со всех сторон, и никто не сделал шага с площади.

— Нет! Я вам не могу помочь! Бегите отсюда, бегите! — прокричала Ольмира, но всё было без толку. Мигом возложившие на неё последние надежды люди не желали слушать никаких возражений, даже от своей новой мессии. Но время наступало ей на пятки, и чародейке не оставалось ничего иного, как применить силу страха, но её опередили.

Грозная тень пронеслась над головами людей и с громким плеском приземлилась в круглый бассейн фонтана. При виде монструозной фигуры с чёрными рогами и убийственным взглядом потусторонних глаз бушующая толпа в мгновение затихла, но только для того, чтобы тут же разразиться новыми криками, однако теперь они были полны неподдельного ужаса. Словно стадо испуганных появлением льва буйволов, толпа в едином порыве ринулась прочь от ратуши. Началась давка. Обезумевшие люди толкали друг друга, спотыкались, падали и жались в калачики, пытаясь хоть как-то защититься от десятков мельтешащих над их головами ног.

Всего через минуту площадь почти полностью обезлюдела, и только пара затоптанных мертвецов осталась лежать на тёмных камнях брусчатки. Из-за толстых стен и плотно закрытых окон ратуши доносились гневные выкрики начальников охраны, пытавшихся вразумить испугавшихся нечисти бойцов, хотя их собственной храбрости хватало лишь на то, чтобы окончательно не потерять лицо. Шумно расплёскивая воду при каждом размашистом шаге, Хейндир подошёл к краю фонтана и спустил Одвина на бортик.

— Всё, дальше я сам, — сказал капитан, не слишком уверенно встав на ноги.

— Хейнд, хвала богам! Ты жив! — без тени страха, но с бешено колотившийся от волнения сердцем, Ольмира подбежала к старому боевому товарищу.

— Ещё бы я умер, — ответил Хейндир, раскрыв руки для объятий, в которые тут же упала чародейка.

— Я слышала звуки битвы и тот чудовищный грохот. Что именно там стряслось? — спросила Ольмира, пока Хейндир поглаживал её растрепавшиеся серебристые волосы своей когтистой рукой.

— Чёртов арх уничтожил несколько городских кварталов, — ответил Одвин, разминая тело.

— С вами был кто-то ещё?

— Нет, только мы вдвоём, — сказав это, Хейндир выпустил женщину из рук и огляделся по сторонам.

— Но благодаря вот этому герою мы всё же справились, — добавил капитан.

— Раны сильные?

— У меня да. Сражаться пока что не смогу, но жить буду. А ему досталось куда легче.

— Других ангелов видели?

— Нет, кроме той мёртвой пятёрки пока что ни одного, но чувствую, что они всё ещё держат врата открытыми, так что в любой момент может явиться подкрепление, и гораздо большее.

— Оно бы уже явилось, — сказал Хейндир. — Отчего то они медлят, но вот нам уж точно медлить нельзя. Я уже объявил общий сбор, скоро все наши друзья прибудут, так что пора и нам открывать свои врата.

— Поняла. Сейчас же всё сделаю.

Строго повинуясь приказу не только своего командира, но и возлюбленного, Ольмира подошла к фонтану и начала поспешные приготовления. Первым же делом она, с помощью чёрного колдовского меча срубила статуи девушек с кувшинами у самого основания, будто те были вылеплены из сырой глины, после чего заткнула все протоки. Затем она достала тайную книгу и отыскала нынешнюю дату в длинном списке, в котором были обозначены конечные пункты открытия врат в соответствии с движением звёзд. С явным неудовольствием прочитав название мира, она спрятала справочник и, приложив ладони к мраморному бортику, принялась творить заклинание, ясно представляя в уме сложный рисунок. Голубая вязь узоров и эльфийских слов появилась на плитах парапета и стала медленно растекаться, как вода по высохшему руслу, по часовой стрелке от того места, где стояла Ольмира. Тем же временем Хейндир вершил свои заклинания. Как и несколькими днями Одвин отрезал выходы из Крепости, северянин, быстро проговорив про себя заклинание, в которое он вплёл имена друзей, размашистым жестом указал на землю, и вскоре вся площадь оказалась окружена высокой стеной бушующего белого пламени. Даже двери и окна домов были окутаны трепещущей пеленой, которая, впрочем, не пыталась обратить их в пепел.

Ещё до того, как магический барьер был установлен, на площадь стали пребывать прочие еретики. Приняв демонически обличие, со скарбом на сгорбленных спинах они быстро пересекли погрузившийся в хаос город, прыгая по крышам, чем только больше пугали горожан, решивших, что настоящий легион нечестивых тварей уже вторгся в Лордэн. Их тела были одинаково белы, но вот чёрные рисунки на коже были различны и имитировали стихию магии хозяина. Строгие, прямые линии с правильными углами, точно грани минералов, у адептов земли, многочисленные, мелкие и плавные линии у магов воды, длинные языки пламени у заклинателей огня, ломанные линии и чародеев молний, крутые спирали у воздушных колдунов и колючие лозы у магов теней. Всего их было немногим более двадцати проклятых существ, и единственной обладательницей стихией света среди этой разношёрстной компании была бывшая матер Вестлер, которая до сих пор не сменила своей человеческой формы.

Хейндир, избранный среди них боевым командиром, коротко приветствовал каждого новоприбывшего, вычёркивая имена из списка в мозгу. Одними из последних на место встречи явилась группа во главе с Рирртой. На её голове, меж массивных рогов, намертво уцепившись когтями и зубами в волосы и кожу, сидел Сбешко, и, судя по его широко распахнутым зелёным глазам, эта лихая поездочка не пришлась ему по душе от слова совсем.

— Всё собрали? — обратился к ней Хейндир.

— Да, всё самое важное, что до этого не сгорело, — недовольно ответила Риррта, отбросив волосы с лица.

— А камни не забыли?

— С этим тоже порядок, — колдунья развязала шнурок висевшей на боку сумке, и из её чрева, словно магма из вулкана, выплеснулось красно-жёлтое свечение. — Как там заклятие?

— Почти готово, — бросила Ольмира.

— Хорошо, тогда поспешим, — Риррта поправила лямку и хотела направиться к фонтану, но Хейндир её осёк.

— Ещё не все прибыли.

— И кого не хватает?

— Ребят из Крепости. Лормина, Титаса, Лаута и прочих… Что-то они долго, — с этими словами северянин обратил взор в сторону Крепости и от беспокойства прикусил губу да так, что рот тут же заполнился чёрной кровью, которую он и сплюнул.

Каждая прошедшая в тяжких муках ожидания минута заставляла беспокоится северянина всё сильнее. Он уже не сомневался, что с его товарищами случилась какая-то беда и ему нужно было в первую очередь спасать тех, кого наверняка можно было спасти, а не идти на риск, но верные узы дружбы внушали ему веру в силу товарищей, что они смогут победить и прибыть на место. И действительно, вскоре за стеной огня появился громоздкий силуэт. По воле Хейндира в завесе образовалась узкая брешь, и на площадь ровной поступью вошёл Фриген-Фотель, покрытый кровью и потом. На его спине лежал искалеченный человек, из последних сил держась за толстую конскую шею.

Поражённые этим видом еретики сбежались к коню и стащили с него израненного Лормина. У него не было нижней половины тела. Края многочисленных ран полностью обратились в камень, бо́льшую часть кожи покрывали толстые белые корки, между которым сочилась густая кровь. Он мелко дышал и постоянно дрожал от пронимавших его приступов боли и от священных чар, медленно снедавших его плоть.

— Лормин, что случилось? — выпалил Хейндир, склонившись над умирающим товарищем. — Где все остальные?

Капитан Тисдо попытался что-то сказать. Его губы судорожно шевелились, но из них вылетал только сип.

— Давай, дружище, ты сможешь. Скажи, что произошло.

— Де… а… им… ела… им… — наконец-то смог вымолвить Лормин.

— Что за Элаим?

— Он сказал Делаим, — поправила его Риррта. Пускай её кожа была белее снега, но каким-то непостижимым образом она побледнела от ужаса. — Сам Великий Апостол прибыл в город.

Она сказала это полушёпотом, но страшная весть была услышана каждым членом культа, и они почувствовали на себе взор подкравшейся Смерти.

— Лормин, давай, оставайся с нами. Где остальные, что с ними?

— Они мертвы, — ответил за него подошедший Бидрим. У него были большие, круглые рога горного барана, а глаза имели разную окраску. Зрачок и белок прежде сокрытого под повязкой глаза были белыми, а радужка, напротив, стала чёрной. — Если это действительно был Делаим, то у них не было и единого шанса.

Повисла тишина. Каждый сектант, услышавший его слова, почувствовал в сердце боль утраты и безмерную скорбь в душе за павших товарищей.

— Я его убью, — сказал Хейндир и поднялся с колен. В его сжавшемся кулаке появился меч, и северянин со всей непоколебимой решимостью двинулся в том направлении, откуда пришёл Лормин, но его остановил Бидрим, впившись в запястье. — Отпусти меня.

— Если отпущу, то ты тоже сгинешь.

— Он убил четверых наших товарищей, а ты хочешь это так оставить?

— Нет, не хочу, но и отомстить я не могу.

— Послушай Хейнд, — подступился Одвин, — не дай гневу и победе над архом затмить твой разум. Апостолы — это совершенно иная, недосягаемая ступень. Даже все вместе мы вряд ли сможем дать толковый отпор хотя бы одному из них, а Делаим… Делаим, он — особенный. Он — живой полубог из легенд. Во всех мирах ты не найдёшь живого существа, которое сможет противостоять ему в открытом бою. Сойдёшься с ним и погубишь не только себя, но и половину города в придачу. А он только того и ждёт. Он хочет, чтобы ты пришёл. Поэтому и дал уйти Лормину. Будь благоразумен и не иди в западню.

— Да… да… Вы совершенно правы, — с протяжным выдохом Хейндир разжал пальцы, и клинок исчез. Череда сокрушительных неудач, смерти близких друзей и ссора с любимым воспитанником внесли смуту в его волевой разум, и он поддался гневу, как какой-то юнец. — Тогда надо незамедлительно открывать врата, пока Апостолы не явились за нами. Скажи, Рирр, его ещё можно спасти?

— Всё очень плохо, — ответила ведьма, внимательно осматривая угасающее тело. — Раны вообще не исцеляются. Святое оружие оставило в них слишком много порчи, и у него не осталось сил, чтобы её побороть. Остаётся только…

— Что?

— Вырезать сердце. Если только оно ещё не оказалось тоже поражённым. Тогда уже ничего нельзя будет поделать.

— Если ничего не сделать прямо сейчас, то он точно умрёт. Режь, и если он всё же погибнет, то пускай это будет на моей совести, а не твоей.

Кивнув в ответ, Риррта спустила перепуганного кота с головы на землю, вновь поправила волосы и, сделав глубокий вдох, приготовилась к полевой операции. Запустив колдовской клинок капитану в подмышку, она поддела большой кусок окаменевшей плоти и, прижав коленом руку Лормина к земле, вскрыла его как какую-то устрицу, без труда разорвав мужчину пополам. По площади прокатился противный треск ломавшихся рёбер и чвакающие звуки. Капитан Тисдо прекратил дышать, а его ослабевшее сердце перестало биться, но чародейка чувствовала, что он всё ещё оставался среди живых.

Как она и опасалась, его лёгкие уже успели частично обратиться в камень, и Риррта видела, как белое проклятие продолжает своё победоносное шествие по плоти, приближаясь к заветной цели. Не теряя ни секунды, колдунья вырвала лёгкие и отбросила на камни, после чего осторожно обвила пальцы вокруг замершего сердца и поднесла лезвие к уже почти полностью затвердевшим артериям. Резать нужно было впритык, а времени на точную примерку уже не оставалось. Вложив в одно движение всё накопленное за прожитый век мастерство и понадеявшись на удачу, Риррта совершила разрез.

Под давлением её пальцев аорта выплюнула последний глоток крови, остававшейся в желудочке. Безжизненное сердце безвольно поникло, словно какая-то мочалка, но этот жалкий вид был обманчив. Всё прошло успешно, и прежде твёрдые руки Риррты задрожали от радости.

— Бидри, у нас ведь есть пустой горшок?

— Всего несколько штук и все полные, — ответил гном, следивший за каждым её движением.

— Тогда освободи один и плевать, что в нём лежит, выкинь всё к чёрту. Потом наполни его водой и принеси сюда.

Через минуту Бидрим вернулся с горшком, в котором прежде лежали куски сушёных корней пепельной мандрагоры. Чернокнижница бережно, точно раненную рыбку, опустила сердце в воду и плотно закрыла его деревянной крышкой.

Тем временем Ольмира успела завершить построение магической формулы, замкнув кольцо, и достала из сумки ту пару мешков, которую прежде хранила в тайнике. Развязав тугие узлы, она высыпала в воду порошок, ярко переливавшийся в свете солнца всеми цветами радуги. То был перетёртый в пыль таинственный ладизен. Пространственные врата были почти что готовы, оставалось только зарядить их достаточным количеством энергии, чтобы заклятие могло проложить червоточину далеко за пределы не только Лордэна, но и самого Форонтиса.

По команде бывшего мастера гильдии тринадцать еретиков окружили фонтан и принялись наполнять его магической силой, пока их товарищи следили за небом, в чьей лазурной высоте уже появились маленькие сверкающие звёздочки, излучавшие не только свет, но и ненависть. Чародейские письмена засветились ярче прежнего, а водная гладь покрылась тысячью тысяч мелких бугорков ряби, от которых поднимался лёгкий пар и мерный гул. Осевшие на дно металлические частицы сперва задрожали и начали переваливаться с бока на бок, а затем, совершив длинный разбег, точно откормленный домашний гусь, отрывались от мраморных плит и плыли сквозь воду в едином искрящемся хороводе разгоняясь всё быстрее и быстрее. И не успел бы этот самый гусь пролететь и половины Лордэна, как круглый бассейн обратился в бушующий колдовской водоворот, пробуривший себе путь к самому ядру планеты, только вместо раскалённой магмы из него поднималось голубоватое свечение и исходили искажённые до неузнаваемости звуки неизвестной дикой природы.

— Врата открыты, — во всеуслышанье объявила Ольмира, и в едином порыве еретики ринулись разбирать сваленную в кучу поклажу. Бросая последние, полные искренней тоски взгляды на прекрасный наружностью, но гнилой нутром, однако всё же успевший стать в какой-то мере родным Лордэн, чёрно-белые чудища поочерёдно подбегали к фонтану и без тени сомнений прыгали в ревущий водоворот, уносивший их в неведомые дали, спасая их от одних опасностей, чтобы немедля бросить в лапы новых.

Последними на площади остались Ольмира, как мастер порталов, и Хейндир, как главный защитник. Не любивший всё ревущее и светящееся Сбешко отправился в странствие вновь взгромоздившись на голову хозяйки, а спокойный и строгий Фриген-Фотель ко всеобщему удивлению без каких-либо уговоров сам прыгнул в магическую пучину, не нарушив своего величественного молчания.

— Теперь и нам пора, — сказала чародейка, обхватив Хейндира за плечо и потянув его в сторону врат.

— Иди первой, — приказал северянин, когда они вдвоём взобрались на парапет бассейна.

— Ты ведь не думаешь пойти за Делаимом? — Ольмира заглянула спутнику в глаза, чтобы лишить того возможности соврать. При малейшем подозрении она была готова тут же вцепиться в него и вместе повалиться в портал.

— Нет.

— Тогда прыгаем вместе.

— Нет, мне надо подождать.

— Но кого? — и, хотя Хейндир ничего не ответил, она поняла его без слов. — Хорошо, я постараюсь подпитать врата с той стороны, но даже так они долго не продержаться. У него своя судьба и будь готов его отпустить.

— Да, знаю…

Крепче сжав посох в руке и прижав сумку к телу, Ольмира канула в магическом потоке.

Оставшись в тоскливом одиночестве, окружённый безмолвными мертвецами и шепчущим пламенем Хейндир повернулся к порталу спиной и уселся на светящиеся плиты низкого борта, оперев локти о колени, сильно сгорбившись, так что под белой кожей можно было различить каждый позвонок, и низко свесив безрадостную голову. Спустя долгие годы сбылось то неотвратимое, о чём он всегда знал и к чему он подготавливал и тело, и дух, но всех этих усердных и кропотливых приготовлений оказалось совершенно недостаточно, чтобы удержать скоропостижный крах. Пускай их положение было далеко не катастрофичным, и всё могло выйти куда хуже, но эта несбывшаяся вероятность была для него слабым утешением и, несмотря на свой недавний триумф, он всё одно чувствовал себя всецело проигравшим. В какой-то мере ему даже хотелось, чтобы на площадь явился Делаим и скорее дал реальное воплощение этому снедавшему его нутро чувству, но ещё сильнее ему хотелось встретить самого дорого ему человека, и, должно быть, эта тяга была взаимной, или же капризные и жадные, как и их раболепная паства, божества этой погрязшей в грехах земли решили на прощание послать великому воину свой последний дар. В стене пламени, из-за которой доносились бранные крики стражей и лязг доспехов, появилась новая прореха, и через неё на площадь ступил Хромос.

Но тут нам придётся нарушить строгую хронологию и вернуться немного назад по течению времени к тому моменту, когда напряжённая дуэль между наставником и учеником оказалась прервана открытием святых врат в Соборе Старейшей Звезды.

Воспользовавшись тем, что непобедимый наставник отвлёкся на выброс магической энергии, Хромос поспешно сбежал с поля боя и нырнул в толпу, после чего начал агрессивно прорываться к эшафоту. Его взгляд был прикован к петле, которая уже была надета на шею Янса. Как настоящий великомученик, он смиренно стоял на низеньком трёхногом табурете и, хотя желавший поиграться с жертвой палач то и дело притворно замахивался ногой, как бы намереваясь выбить его из-под ног, ничто в лице смертника не выказывало страха. Он не боялся смерти, не потому что верил в существование потусторонней награды, которой он к тому же точно не заслужил, но потому что искренне жаждал скорейшей смерти в любой её форме, не видя себе больше места среди живых.

Сперва взбудораженные ожиданием казни люди отталкивали наседавшего Хромоса и даже тянули его за плащ, возмущённые его вопиющей бестактностью, но затем они все разом притихли и отвернулись от эшафота в сторону нового, куда более необычного зрелища, но капитан, поглощённый достижением цели, не обратил внимания ни на это, ни на разлившееся по округе белое свечение, а затем за его спиной раздался противоестественный рёв, и в толпу пришёл ужас. Ровно также, как суждено будет случиться на ратушной площади, народ единым потоком понёсся прочь от возникшей опасности, только тут число собравшихся людей было в десятки, если не в сотню раз больше. Снова та же чудовищная давка, снова те же неловкие падения, снова те же тяжёлые удары несчётных ног, и снова та же бесславная кончина самых слабых и нерасторопных, но в многократно преумноженном размере.

Если прежде Хромосу не давали протиснуться к эшафоту, то теперь его почти что супротив воли волокли к нему, как горный поток несёт маленькое каноэ по коварным порогам. Напор толпы был столь велик, что капитана едва не унесло дальше по течению, но каким-то чудом ему удалось уцепиться за одну из опор, а после прорваться к лестнице и подняться на помост. Все стражи, прежде охранявшие эшафот, куда-то исчезли, ровно как и палач, всё же не забывший перед бегством выбить из-под Янса табурет.

В разрез всеобщей панике и суматохе скованный по рукам и ногам убийца неспешно вращался и коротко раскачивался на верёвке, тихо позвякивая цепями. Обритая голова стала пунцовой, паутина толстых вен вздулась на черепе, а покрасневшие глаза вылезли из орбит. Любой другой на его месте начал дрыгаться в тщетных попытках спастись, но Янс не пошевелил и пальцем, а терпеливо и невозмутимо ждал, когда же наконец-то мир раз и навсегда покроется чёрной пеленой. Этот заветный миг был уже совсем близок, но его наступление прервал Хромос, поддержавший товарища за талию. Натяжение веревки ослабло, и находившийся на волоске от гибели Янс невольно вдохнул живительного воздуха.

— Давай, дыши… дыши, — пробормотал Хромос, высматривая табурет или что-то иное, на что можно было подставить под ноги, но ничего подходящего на опустевшем эшафоте не нашлось. — Чёрт! Выхода нет, придётся резать верёвку. Вдохни поглубже.

Дезориентированный и ослабший Янс попытался ему возразить, но Хромос уже отпустил товарища, обнажил меч и принялся пилить канат.

Предназначенная для рубящих ударов кромка клинка была заточена под большим углом и довольно скверно резала крепкие пеньковые волокна, так ещё верёвка, имея только одну точку фиксации на балке и не то чтобы очень тяжёлый груз на другом конце, коварно извивалась под мечом как змея, мешая и без того непростому делу спасения. Быстро поняв, что таким темпами он ни за что не управится и к концу дня, Хромос отшагнул назад и направил магическую энергию в оружие. Мифриловая сталь быстро откликнулась на колдовскую силу, и поверхность меча в считанные мгновения покрылась сотней маленьких молний. Со второго размашистого удара канат нехотя оборвался, и убийца безвольным мешком грохнулся на доски помоста.

Припав на колени, Хромос ослабил хватку петли и стянул её с шеи товарища, после чего перевернул Янса на спину. Он был жив. Пускай весь план по спасению пошёл наперекосяк, но хаотичная череда внезапных преград всё же привела к желаемому исходу. Казнь была расстроена, и по раздутому лицу убийцы текли слёзы, которые потерявший и вновь обретший надежду Хромос принял за слёзы радости.

— Нам надо уходить, — сказал капитан, поднимая Янса за плечи. В ответ тот только протяжно замычал и сделал пару коротких, отрицательных поворотов головы, не в силах оказать большего сопротивления. — Знаю, что больно, но время не ждёт.

Просунув голову в кольцо скованных рук, Хромос взвалил Янса на спину и не слишком спешными шагами, чутка раскачиваясь из стороны в сторону пошёл назад к лестнице. С высоты эшафота он видел, что людей на площади почти не осталось, ни стражей, ни гвардейцев нигде не было видно, и все дороги к бегству были открыты. Впервые за день он почувствовал ликование, а затем вся округа в белом сиянии.

Ворвавшийся в битву Одвин прикончил ангела, и тот унёс в небытие вслед за собой добрую сотню неповинных жизней. Его могучая воля исчезла из этого мира, и сдерживаемая в теле мистическая энергия разлетелась по округе, обращая всё живое в камень, предавая изменяемому неподвижную форму завершённости.

Стальной доспех защитил Хромоса от гибельного света, лишь немного ослепив глаза, и он бл полон решимости и сил продолжать путь, но внезапно почувствовал, как за его спиной резко прибавилось веса, причём только с одной стороны. Потеряв равновесие, капитан несколько раз оступился, а затем повалился с края помоста прямо на землю. Послышался лязг доспехов и грохот разбивающегося мрамора.

Ушибленное плечо страшно ныло, заточённая в стальном котелке голова шла кругом, и все тело не желало слушаться. И без того потрёпанный капитан с помощью волевого усилия и грязного ругательства перевернулся на живот и, немного приподнявшись на локтях, взглянул на раненного товарища. Вся левая половина Янса обратилась в белый камень. Рука и нога отломились при падении, а лицо являло собой жуткую картину. Одна его сторона застыла в гримасе боли и негодования, в распахнутом белёсом глазу читалась обида, а распухшие губы скривились в бессильном оскале, от другой же его части, сохранившей плоть и кровь, исходило блаженное спокойствие. Каждый его мускул был расслаблен, веки заплаканного глаза закрылись на веки, а на половине обветренных губ словно бы проскальзывала лёгкая, неуловимая улыбка.

Всё ещё пребывая в отуплении после тяжёлого удара и не желая верить в такой несчастливый поворот событий, Хромос подполз к мертвецу и, потрясая Янса за грудь, несколько раз окликнул его по имени, но безрезультатно. Его земной путь подошёл к концу.

Вскоре к капитану пришло осознание произошедшего, а вслед за ним и всеобъемлющий гнев, притупивший боль и придавший новых сил. Хромос поднялся на ноги и огляделся вокруг. На опустевшей площади лежала ещё добрая сотня частично окаменевших людей. Кто-то из них умер ещё до преображения, другие, подобно Янсу, почти что мгновенно сгинули в процессе, а тем, кому не повезло больше остальных, лежали ничком на брусчатке и вопили что было мочи при виде своих рук, ног и животов, превратившихся в каменные обломки. Стоило им пошевелиться, как места стыка плоти и мрамора расходились, и из открывшихся ран тут же начинала сочиться кровь. Тело пронзала нестерпимая боль, люди дёргались, и плоть разрывалась шире прежнего. Зазубренные каменные края жадно впивались в живые ткани, резали, истирали их, взывая адские мучения, но затвердевшие части не желали так просто отваливаться, крепко держась за неразделимо слившиеся с ними кости.

Всем им грозила скорая смерть от кровопотери, если прежде их не добьёт новая вспышка. Они были обречены, и всякая бессмысленная попытка спасти хотя бы одного из них, означала неминуемую смерть для героя. Интуитивно осознавая это, Хромос поднялся на ноги, и слегка прихрамывая, поспешил покинуть площадь и убраться подальше от битвы чудовищ, превосходивших сильнейших из человеческого рода. Завидев рыцаря в сверкающих доспехах раненные люди из последних сил протягивали к нему измазанные в крови руки, слёзно моля его о помощи, и бросали ему в спину проклятия, когда он, даже не сбавив шага, пробегал мимо них.

Укрывшись среди городских улочек, запыхавшийся и облившийся с ног до головы потом Хромос повалился спиной на стену здания и медленно сполз на землю. Сидя в тени, он поднял забрало и принялся жадно глотать свежий воздух, как если бы это его самого только что пытались повесить.

Мимо него пробегали испуганные горожане. Одни спешили домой к родным, страшась, что несчастие уже постигло их семьи, другие, собрав кое-какие-вещи и прихватив деньги, бежали из своих жилищ, оказавшихся в непосредственной близости от поли брани, чьи громоподобные звуки разносились по всему городу, заглушая вопли. Вокруг творился сущий хаос, но капитану было на него плевать. Известный ему мир, надломившийся в тот вечер, когда перед ним предстал воскресший Сентин, окончательно рухнул, и на его место пришла новая, картина, в которой не находилось ничего знакомого, в которой он был немощен, беззащитен и в которой он остался совершенно одинок. Он не знал, куда ему теперь идти и что теперь делать. Это был конец всей его прошлой жизни.

И всё же конец одного всегда означает начало чего-то другого, быть может лучшего, а может и худшего. Где-то в глубине души Хромос это понимал, пускай это не могло в один момент разогнать чёрные тучи отчаяния, но это был тот маленький и слабый лучик, которому однажды будет суждено окрепнуть и обратиться в полноценное солнце. Единственное, что для этого требовалось — не оставаться на месте, а двигаться. Пускай сперва придётся идти вслепую черепашьими шагами, но только так можно было выйти из тьмы. Тогда же он вспомнил, что несмотря на то, что последние несколько дней ему пришлось провести в бегах, словно какому-то преступнику, он всё ещё был капитаном городской стражи, и у него был долг — защищать горожан, особенно теперь, когда все, и богачи, и бедняки могли пострадать в равной мере.

Короткая передышка помогла капитану прийти в себя, и он решил как можно скорее присоединиться к другим стражам. Однако не успел Хромос сделать и нескольких шагов, как раздался ужасающий рёв. Город погрузился в сияющее небытие, земля задрожала, а по улицам понеслись волны горящего воздуха.

Капитан упал и не пытался подняться, пока катастрофа не прекратилась. Когда же краски вернулись в мир, то он увидел, что прямо перед ним лежала груда обломков обвалившейся стены. Доспех спас его от дождя мелких осколков и щепок, но успей он сделать хотя бы ещё один шаг, то вся эта масса непременно бы накрыла его, сплющила и стала его могилой. Осыпавшие улицу обломки сильно ранили и даже убили несколько десятков людей, но никто из них не обратился в безжизненные статуи, потому как они были слишком далеко от эпицентра заклинания, и лучи теряли свою устрашающую мистическую силу, оборачиваясь самым обычным, пускай и очень ярким светом.

Поднявшись на ноги и скинув покрывшийся толстым слоем пыли и в конец разорвавшийся плащ, Хромос осторожно побежал по полуразрушенным улицам и вскоре наткнулся на спешащую куда-то колонну из дюжины стражей. Возглавлявший их старшина не знал ровным счётом ничего, кроме полученного приказа — прибыть к городской ратуше, и Хромос, понадеявшись, что в резиденции Дожа отыщется кто-то более старший по званию, а заодно и более сведущий о творящихся делах, присоединился к отряду и не прогадал.

Ещё до того, как они прибыли на место, он увидел белые языки пламени, поднимавшиеся высоко над тёмными крышами, а затем до его ушей долетели крики, только теперь это были не испуганные вопли, а твёрдые и чёткие солдатские приказы, щедро перемешанные с руганью. У каждого полыхавшего входа на площадь стоял кордон вооружённых до зубов стражей, между которыми можно было заметить магов в гильдейских мантиях. Вместе с капитанами и капралами они изучали неведомое ранее колдовство и пытались его рассеять, чтобы получить доступ к площади, но барьеру все их изощрённые заклятия были нипочём.

— Это кто там такой припёрся? Не узнаю доспех, — сказал Манек, щуря глаза.

— Только сенатора нам тут не хватало, — пробурчал Адриль, тоже обратив взгляд на появившегося рыцаря. — Сейчас всеми помыкать начнёт, индюк надутый.

— Не, слишком ли бедный доспех для сенатора?

— Тогда это какой-то левый индюк, и он нам тем более не нужен.

— Да не это же… Хромос! Ты погляди, это же Хромос!

— Да нет же… а нет… Ты где пропадал? Козлина! — прокричал на всю улицу Адриль, когда между ними оставалось всего пять шагов.

— Что тут происходит? — спросил Хромос, пропустив не только оскорбление, но и отказавшись от приветствий.

— Сам погляди. Кто-то установил особый барьер, а после на площади стали собираться какие-то нечестивые твари, и никто не знает, что с этим делать. К тому же связные передают, что немалая часть города к северу от Столба Акри́ссия полностью уничтожена, и есть сообщения, что у Собора Старейшей Звезды появились ангелы. Сейчас туда отправилась делегация из Сената просить у Святой Церкви помощи.

— Ясно. А сколько там этих тварей?

— Не знаю. Когда мы прибыли проход уже был закрыт, и пока что разрушить его не вышло. А так, я сам видел, как трое чёрно-белых существ перескочили за барьер, но думаю, что их там на порядок больше. Вроде кто-то собирался лезть в часовую башню, чтобы оттуда подглядеть. Вышло ли у него что-то не знаю. До нас пока что вести не доходили.

— А пробовали разрушить чары?

— Конечно! Но их вообще ничего не берёт, даже гихдриз. Вот, сам посмотри.

Облачённый с ног до головы в красную антимагическую сталь Одвин подошёл к стене огня и приложил к ней руку. Любой иной колдовской огонь, даже синее пламя, сотворённое высшими эльфами, непременно бы расступилось перед коварным металлом, но эти белые языки не желали так просто сдаваться, и давали отпор. Не собираясь ограничиваться такой куцей демонстрацией, капитан взял свой любимый боевой молот, сделанный всё из того же гихдриза, и со всей силы нанёс размашистый удар.

На этот раз барьер заметно прогнулся, угловатая головка целиком погрузилась в взревевший огонь, но в следующий миг стена колыхнулась навстречу обидчику и выплюнула молот с такой мощью, что Одвин, при всей его богатырской силище, не сумел удержать рукоять, и оружие отправилось в полёт, лишь по счастливой случайности не убив никого по пути.

— Да ты моей смерти хочешь! — завопил Адриль мимо чьей головы и пронёсся смертоносный снаряд, пока Манек отправился за ним. — Кстати, мы нигде не можем найти господина Уонлинга, а он сейчас нужен как никогда прежде. Ты ведь знаешь, где он?

— Там.

— Где там?

— Там, — повторил капитан, указывая на пламя.

— Его что, взяли в плен?

— Нет, он с ними заодно.

— Ты что брешешь?

— Нет, это я знаю точно. К тому же прислушайся. Это точно его огонь.

— Когда это он умел научился создавать белое пламя? Всегда же творил красное, как и всякий нормальный человек. Ты там что, последние несколько дней пьянствовал после того, как он тебя на отдых отправил?

— Можешь мне не верить, но всё именно так, — ответил Хромос, пристальнее вглядываясь в танец диких языков.

— Ну и пёс с тобой. Если вино из головы ещё не выветрилось, то лучше уйди куда подальше, а то тут скоро может стать опасно. Ты меня вообще слышишь? Ей! Ей! Куда пошёл?!

Поддавшись какому-то внутреннему зову, Хромос без тени страха и сомнений подошёл к пламенному барьеру и, повторяя за Манеком, протянул к нему руку. Заклинание почувствовало его, словно собака, узнавшая хозяйского друга по запаху, и вежливо отстранилось от его руки, давая пройти дальше. С замиранием сердца и дрожью в животе, под возмущённые вопли Адриля и недоумевающие возгласы вернувшегося Манека он миновал огненные врата, немедленно запершиеся за его спиной.

— Я знал, что ты придёшь, — сказал Хейндир и грузно поднялся с парапета во весь рост.

Он всё ещё пребывал в демонической форме, но она более не вызывала у Хромоса ни страха, ни удивления, но лишь утверждала всё произошедшее, оставив недомолвки в стороне. Без особых намерений, но скорее из привычки обнажив клинок, Хромос широкими шагами подошёл ближе, сократив расстояние втрое. Тогда же Хейндир сделал пару шагов ему навстречу, обретая свой человеческий, покрытый густой сетью шрамов облик. Затем они замерли и безмолвно смотрели друг на друга, как если бы их души пытались говорить через глаза, минуя бестолковые слова. Хейндир видел растерянность и сомнения любимого воспитанника, Хромос видел боль и сожаление не минее любимого наставника.

— Идём со мной, — наконец мягко произнёс Хейндир, протянув раскрытую ладонь.

— И зачем мне идти с демоном? — в голосе Хромоса не было ни злобы, ни уверенности в своих словах.

— Я не… Эх… Поверь мне, я не демон.

— Тогда кто же ты?

— Всего лишь человек. Человек одолживший великую силу во имя праведного дела.

— Я слышал, что произошло в городе. Погибли люди.

— Да. Погибли, и их смерти на моей совести. Не будь меня здесь или не оказывай я им сопротивления, то все эти люди остались бы в живых. Но я скорблю по каждому из них, и их убийцей был не я, а ангелы. Ты себе представить не сможешь сколько людей они уже сгубили и сколько ещё сгубят, во имя претворения своих планов. Мы для них не более чем пешки в игре, которых они готовы жертвовать и разменивать по единственной прихоти. Так случилось с твоим отцом, так едва не произошло со мной и многими из нас. Поэтому мы, я Одвин, Лормин, Сентин, и намереваемся положить всему этому конец. Не только ангелам, но и демонам. Навечно изгнать их из этой вдоволь настрадавшейся реальности, и прекратить бессмысленную тысячелетнюю войну, чтобы мы могли наконец стать хозяевами собственных судеб. Я знаю, что тобой движет желание помогать людям. Присоединись к нам, и ты сможешь совершить подвиг, который затмит всех былых героев разом. Идём со мной.

Закончив горькую речь, Хейндир подошёл к Хромосу ещё ближе, так что между ними осталась всего пара шагов, и вновь протянул ему руку. Капитан колебался. Он чувствовал, что перед ним был никто иной, как его наставник, тот самый старый-добрый Хейндир Уонлинг, которого он знал с раннего детства, и его предложение было именно тем, чего он жаждал так давно, тем, что он ни за что не смог бы исполнить ни в погрязшем в торгашестве и интригах Лордэне, ни на своей далёкой и ныне бесславно безмятежной родине. Те самые заветные, красочные, грандиозные, и несомненно сопряжённые с великими опасностями приключения, которых его лишили после смерти Гелсара. Однако он всё ещё не мог принять ту искажённую, перевранную форму, в которой судьба сделала ему это предложение. Он видел не благородных рыцарей, но противоестественных чудовищ, вместо блистательного спасения жизней его окружала смерть, причём гадкая и бесчестная, лишённая поэтической красоты. Это был не героический поход из бравых легенд, но настоящая война в её подлинном, неприглядном и отвращающем обличии. Его дух уже давно жаждал перемен, но не был готов к столь разительному, одномоментному перелому. Ему требовалось время, и он не в силах побороть сомнения стоял на одном месте. Хромос не стал бы противиться, если бы Хейндир взял его за руку и подтолкнул на эту дорогу, но его наставник, верный данному слову, не намеревался делать за него первый шаг.

— Живи счастливо, мой дорогой мальчик, — проронил Хейндир и горестно улыбнувшись пошёл спиной вперёд, споткнулся о борт и повалился в водоворот.

Едва его ноги скрылись в пучине, как воронка начала замедлять свой ход.

— Хейнд, постой! — прокричал капитан и, уронив меч на землю, побежал к фонтану. Однако, когда он его достиг, врата уже успели закрыться, и на их месте снова очутилось каменное дно. Растерянный Хромос запрыгнул в бассейн и стал ощупывать плиты, а затем в бессильной ярости несколько раз ударил по ним кулаками, будто они были способны вновь открыть пространственную дыру.

Заклинатель исчез, и вслед за ним исчезли стены белого огня. На площадь вошли стражи, а с чистых лазурных небес спустились воины света.

Битва за Лордэн подошла к концу.